Лирические циклы в творчестве русских женщин-поэтов

И живу я - Богом забытый,

Телефон молчит, как убитый,

И дверной звонок ни гу-гу.

Ах дом мой, пристанище Чуда,

Люблю твой высокий накал…

Здесь был понаслышке Иуда

И хлеб в солоницу макал.

- на обыкновение с иронической легкостью переосмысливать сказочные образы:

Обротали Горыныча-змея:

Крутобок, одноглаз и бесхвост.

Он летит, отдышаться не смея,

Мимо трав, мимо снов, мимо звезд…

«Автобус Псков-Москва» (с. 104)

По зацветшим болотцам

Лягушки курлычут.

Может статься

Ивана-царевича кличут.

Может, плачут?

Они ведь еще не узнали -

Та царевна-лягушка

Счастливой была ли?

«Там сияют зарницы» (с. 90)

- на неуловимость образа лирической героини. Лирическое «я» часто просто скромно присутствует на втором плане. Отдельные же тексты, наоборот, сверхдостаточны именно в этом отношении.

А все-таки и я побушевала:

Простым крестом по снегу вышивала.

Месила тесто теплых пашен вешних.

Нагим лучом лежала на скворешнях,

И прыгала синицей над криницей

И августовской прядала зарницей,

Росла чертополохом и крапивой,

Прикидывалась то ручьем, то ивой,

То рыжиком морковно-серебристым

Под небом остывающим и чистым.

Потом еще метелицей блистала…

Потом устала… И меня не стало…

(с. 119)

И таких направлений возможных исследований, думается, можно обозначить, немало.

Елена Александровна Благинина - автор, тематический диапазон и рамки поэтики которого таковы, что поэзия для детей никак не может показаться легко постигаемым явлением, а поэзия для взрослых, сопрягаясь с детской, воспринимается как самодостаточная книга стихов. Объединение лирических произведений в циклы усиливает это впечатление.

Книга стихов «Окна в сад» включает три тематических подборки, объединенных темами: «Память детства», «Война», «Взаимодействие поэта с миром» и два собственно лирических цикла: «Стихи, которых нет», посвященный Георгию Оболдуеву, и «Восемь стихотворений из Псковской тетради». Каждое стихотворение, воспринимаемое в контексте, становится фрагментом лирической повести. Становятся очевидны сквозные образы, доминирующие мотивы, предпочитаемые приемы. Так, например, обращение Благининой к сказочным образам не единично, его можно рассматривать в наборе устойчивых поэтических приемов.

Образы, которые мы здесь именуем сказочными, действительно принадлежность фольклора, по преимуществу - русского, но иногда они напоминают о «мировом» сюжете, и раньше о сказке литературной, чем фольклорной.

Это несколько модификаций героя по имени Иван: дурак, царский сын, братец Аленушки. Это различные «добрые» героини: Леда, Аленушка, Василиса, царевна-лягушка. Наконец, это герои, персонифицирующие волшебные силы: змей Горыныч, Яга.

Каждый случай лирического переложения известной сказки либо только само упоминание персонажа иллюстрирует обыкновение Благининой переосмысливать сказочные образы. Благодаря этому или происходит более глубокое в сравнении со сказочным источником проникновение в мир субъективных переживаний (что вполне отвечает лирике как роду), или видоизменяется сам сюжет, или возникает возможность неожиданной интерпретации как образа, так и идеи.

Благинина нередко называет сказочных героев, чтобы через них задать характеристику своему герою. «Ни снегуркой, ни царевной, ни забавой не была» (10), - читаем в стихотворении «Мать».

«И стоишь ты некой сандрильоной / В страстном ожиданье волшебства», - такое «творительное» сравнение находим в стихотворении «Вижу сад» (44).

Снегурка, царевна, сандрильона - в данном случае воспринимаются как обозначения социально-психологического типа. Не случайно все эти существительные являются нарицательными.

Показательно и употребление множественного числа имени: «Тут, наверно, Иванушки жили - / Дурачки и царевичи…» (105)^. Или: «Наверно, там Аленушки, / наверно, там живут!» (109) Иванушки и Аленушки - средоточие и конкретного и обобщенного смысла одновременно.

В стихотворении «Сказка» (23) Благинина идет дальше. В основе содержания - детская игра, воспроизводящая события фольклорной сказки о сестрице Аленушке и братце Иванушке. Ситуация воспринимается лирическим героем изнутри сказочного действия.

Вымышленное, воображаемое, выстроенное на обыденных атрибутах волшебное пространство рождает реальные переживания. Ощущение: «А камень ко дну тянет, тянет. / Так, что дохнуть я не могу». Эмоцию: «От страха мрет в груди сердечко, / Пылает голова огнем». Заключительная строфа - финальное душевное движение: «Мы продолжать не в силах действа / И плачем громко - в три ручья, - / От вероломства, от злодейства, / От горькой сказки бытия».

Как видно сказочный материал преломляется через индивидуальное видение, приводит к размышлениям по поводу онтологической проблемы. Перед порогом этих размышлений герой оставлен.

Благинина выбирает известные сказочные мотивы и объединяет их в новые структуры, в итоге достигает особенной емкости, цельности поэтического решения.

Так, в стихотворении «Речка Синяя» (105) лирический герой постигает настоящее как поиск связи реального и вымышленного народной фантазией. Здесь имитируется миф о происхождении.

Речка Синяя Такая речка течет по Псковской области. Е.А.Благинина свою поездку в Псков описала в стихотворениях цикла «Марии Поступальской - восемь стихотворений из Псковской тетради», куда входит «Речка Синяя». возникла, по измышлению Благининой, так: Василиса, не в силах убежать от Яги, взмахнула рушником, «туманами повитым», и превратилась в реку («водицей обернулась»), узоры рушника («елочками темными расшитый») стали натуральной декорацией.

Динамика событий, переданная здесь, рождает еще и аллюзию на античный сюжет. Герой, который не может допустить, чтобы его настигли, меняет облик, сливается с природой. Именно так произошло с Дафной, убегающей от Аполлона.

Иногда Благинина подготавливает появление сказочного образа, намеренно создавая тональность сказочного повествования.

Так, в стихотворении «Там сияют зарницы» каждому предмету, попавшему в поле зрения лирического героя, сообщаются признаки и действия, какие ему были бы присущи в другой реальности. Показательны эпитеты и метафоры: «сияют зарницы», «сиротинки-осинки», «рябинки-маринки», «зацветшие болотца».

Выстраивается иной мир, где «подымают короны свои электрички» и «поют, обезумев от радости, птицы». Иначе говоря, все проецируется на сказочные представления, даже самое обыденное, порожденное «новой» действительностью, не соотносящейся со временем, когда создавались сказки.

Последние две строфы - размышление лирического героя, нацеленное на разрушение инерции восприятия образа из старой сказки. Тональность светлой грусти и иронии одновременно очевидна.

Вопрос о том, была ли счастлива та самая царевна-лягушка, и предположение: «Может, нету на свете ее одиночке», - неожиданны и в данном стихотворении, и для читательской памяти жанра.

То же можно сказать о соединении в пространстве одного поэтического текста Мороза-деда и Северной Леды (У Мороза-деда,);

о намерении показать укрощенного Горыныча-змея в условиях сегодняшнего дня (Автобус Псков - Москва);

об умении воображаемую встречу с литературным героем провести через сопоставление двух типических героинь сказок - золушки и инфанты (Наташа Ростова).

Воссоздание сказочных образов происходит не как «привлечение для», а именно как переосмысление в соответствии с оригинальной художественной идеей.

Еще одной примечательной особенностью, на которую хотелось бы указать, как на циклообразующий фактор и, вообще, определяющую черту поэтики Благининой, является своеобразная роль предметного мира.

Художественное изображение предмета в сознании исследователей чаще всего сопряжено или с символическим значением детали, или с пониманием предмета как штриха в описании и, как следствие, оценочной характеристики целого. Что касается лирического произведения, лирического цикла - в частности, то здесь предмет - это прежде всего образ - переживание.

В поэзии Е.А. Благининой предметный мир обширен, но не подчиняется традиционным принципам рассмотрения. Благинина не прибегает к изображению предмета ради того, чтобы задать ему символическое содержание, редко делает его оценочной приметой душевного уклада лирического героя. Чаще всего это отправная точка для поэтического размышления:

Что может быть грустней предмета,

Который вовсе ни к чему?.

Вот лестница большая эта

В моем разрушенном дому» 53.

Или:

Опять продаются фиалки…

Я все еще, милый, жива!» 62.

В описательной и повествовательной лирике Благининой предмет становится своего рода семантическим сигналом из другого мира - мира воспоминаний или мечтаний лирического героя:

Все просто на столе рабочем:

Перо, бумага, папка, нож…

А за окошком, между прочим,

Денек ни на што не похож!» 116.

Или:

Я привезла с собой на дачу

Овальный маленький портрет,

Сижу, гляжу и громко плачу

Над тем, кого уж с нами нет» 59.

Нередко точно подобранный предмет прежде прочих средств помогает создать необходимую атмосферу, подобрать тональность. Например:

Пахнет хвоей и чуть-чуть снежком,

Зеркало завешено платком. Благинина Е.А. Да не сокрушится дух // Новый мир. - 1987. -№ 9

В стихотворениях «Кукла», «Окно», «Одинокие печки», «Лестница, которая никуда не ведет», «Овальный портрет» название предмета вынесено в заглавие, что само по себе делает его центром поэтического высказывания. И далее весь образный строй соотносится с ним. Несмотря на то, что в основе содержания в каждом случае - реальная, обыденная ситуация, предметам сообщается изрядная доля сакрального смысла.

Семантика предметного мира Благининой допускает очень четкую классификацию. Можно выделить предметы, связанные общим значением дома, очага: лестница, окно, печь, ковер. Легко вычленяются атрибуты - или образа жизни или человека: английская трубка, трость, книга в сафьяновом переплете, поношенный белый китель, тетрадь стихов, графин с вином, котомка, колючая проволока. Довольно устойчиво упоминание какого-либо тканевого изделия: саван, скатерть, занавесь, пелена. Даже в первом приближении узнаваем ряд: каравай, ломоть или краюшка хлеба, связка баранок. Часто в предметном мире появляются цветы, напоминающие не о пейзаже, а о домашнем уюте и, соответственно, о вожделенном покое: герань, фикус, фиалка, розы.

Поэтизация бытовой детали (обстоятельство, наводящее на воспоминание об акмеистах) достигается при минимальном присутствии тропов. Самым употребительным оказывается олицетворение, призванное передать впечатление, создать яркий образ. «Из окна рванулась резко рама,/ И заныли стекла, дребезжа». Или: «Телефон молчит, как убитый» Благинина Е.А.. О береге милом // Новый мир. - 1989. -№ 12

Олицетворение становится развернутым. Так, в стихотворении «Одинокие печки» сказано:

Им стыдно. Они присмирели.

Им очень, видать, тяжело… 57.

Приращение смысла происходит преимущественно за счет синтаксиса. Риторические фигуры помогают сосредоточить внимание именно на предмете. Показательны начальные строки стихотворений «Лестница, которая никуда не ведет», «Ни тебе перстенечка».

Повторения оказываются способны задать интонацию заклинания, причитания, молитвы, жалобы, эффект эха.

Долго в мыслях баюкала,

Долго в мыслях мечту:

Настоящая кукла,

Как шиповник в цвету! 19.

Огромную смысловую и отчасти ритмообразующую нагрузку несет антитеза, построенная на противопоставлении предметов.

…Или саван из холстины,

Или хлеба каравай, -

читаем в стихотворении «Мать» 10.

Я - золушка, она - инфанта,

Мне - мешковина, ей - меха, -

в стихотворении «Наташа Ростова» 34.

Ч

асто различные приемы поэтического синтаксиса не просто соседствуют в тексте, а взамопроникают:

Самодельные тапки!

Самодельные шляпки!

Ни тебе перстенечка,

Ни сережек литых…» 32.

Благинина, создавая образы предметов, счастливо избегает словесной избыточности, напротив, своеобразные речевые формулы продуманны, лаконичны. Благодаря синтаксическим и интонационным решениям достигается особенная выверенность поэтической фразы, емкость, цельность. Каждый названный элемент предметного мира при этом способен вобрать и множество отсутствующих в «открытом» тексте элементов, служить «зерном» лирического сюжета.

Заключение

Стремление поэте не только к самовыражению, но и к отражению «эпохального сознания своего современника, в полноте и многообразии его духовного опыта» /Блок/, обуславливает появление целых книг стихов, являющихся одним обширным циклом, «замкнутым целым, объединенным единой мыслью» /Брюсов/.

Этот интерес ведет поэта к «сплошной циклизации» творчества⁷. Выражение это употреблено в связи с творчеством Блока. Думается, оно вполне приложимо к поэзии А.А. Ахматовой, М.И. Цветаевой, Е.А. Благининой. «Сплошная циклизация» их лирики выражается не столько в объемности циклов, сколько в устойчивости ее обращения к этой жанровой форме.

Названные поэты - тонкие знатоки женской души, женской судьбы. В каждом стихотворении видится драма, тяжелые переживания, целая гамма человеческих чувств. Трагическая судьба современной женщины как никому была близка им, и этим можно объяснить прочувствованность каждого слова, сострадание и сопереживание. Беспощадность окружающего мира, мучительная страсть и порыв - вот что определяет судьбу женщины.

О каких бы личных переживаниях или событиях истории ни шла речь в их стихах, во всех произведениях слышатся интонации именно их голоса, просвечивают свойства яркой, самобытной, красивой человеческой личности.

Переливы и переходы, противоречия и внезапности любовного чувства, поданные, как правило, с помощью немногих точно выбранных деталей, образовывали в ее лирике, похожей на своеобразный дневник чувства, некий роман, где можно было бы проследить не без сюжетного интереса все основные перипетии разыгравшейся любовной драмы. Любовный роман, выразившийся в стихе, является в конечном счете отражением реальной жизненной истории, которая была трагичной.

В творчестве Анны Ахматовой существуют циклы, обозначенные самим поэтом, и тематически связанные циклы, которые она е только не представляла в качестве таковых, но порой искусственно рассредоточивала входящие в них стихотворения и даже нарочито изменяла даты, чтобы скрыть их общий смысл и связь с биографическими моментами.

Цикл «Тайны ремесла» мы попытались проанализировать как цикл стихов о стихах, как единый текст, рассказывающий в том числе и о своем рождении.

Этот цикл обладает следующими особенностями:

- цикл «Тайны ремесла» составлен из стихотворений, написанных в разное время, которые не были с самого начала задуманы как цикл;

- в названии цикла заключается оксюморон, так как в ремесле не должно быть ничего тайного;

- в цикле использованы различные стихотворные размеры: пятистопный ямб, дольник, трехстопный, четырехстопный и пятистопный хорей;

- в контексте цикла «тайны ремесла» не окутывается туманной завесой, наоборот, максимально раскрываются;

- в цикле наблюдается мотив магического круга, который также подчеркивается построением цикла.

Можно утверждать, что общая для современной литературы тенденция к повышению степени творческой деятельности привела к закреплению новых форм цикличности: «стихи о стихах» появляются у разных поэтов и часто объединяются в циклы о «тайнах ремесла». Особенно часто к этой теме обращаются поэты, ориентированные на традицию.

Цикл «Северные элегии» стал результатом поисков поэта более широкой и вместительной эпической формы нового типа, которая объединила автобиографическое повествование с лирическими раздумьями автора.

В этом цикле объединены, как единое поэтическое целое, несколько написанных в разное время стихотворений, связанных биографической темой и ее художественной трактовкой.

Циклы М. Цветаевой. - «Стихи о Москве», «Стихи к Блоку», «Ахматовой» - одни из первых наиболее значительных, произведений Марины Цветаевой. Поэтому справедливо предположить, что, кроме конкретного содержания, они были своеобразным самоутверждением поэтессы, поставившей свое имя в ряду таких имен, как Блок, и Ахматова, и соотнесшей свою личную судьбу с народно-поэтической к исторической судьбой первопрестольной, «Москвы Златоглавой».

Из наблюдений над тремя циклами М.И. Цветаевой можно заключить, что поэта интересует, кроме самочувствия и непосредственных переживаний ее героини, также историко-литературный контекст, который формирует истинные эстетические пристрастия и является одновременно безусловным ценностным ориентиром.

В ранних циклах достаточно четко проявился интерес поэта к противоречивому единству мира и характеров / «святому лику» и «уснувшему демону», «черному мороку адову» к «Солнцу-то! Светоносному!"/, к поклонению и вызову, что станет важнейшей смысловой и стилевой особенностью последующего ее творчества.

Понимание внутреннего единства стихов, образующих циклы, связанные биографически, тематически и художественно, позволяет глубже постичь и отдельные этапы, и общее направление творческого развития.

Поэзия Благининой явление замечательное, но, к сожалению, не осмысленное в литературоведении в достаточной мере. Последовательное и добросовестное прочтение Благининой современным читателем, читательский опыт которого обогащен знанием русской поэзии ХIХ и ХХ веков, необходимо для постижения многих существенных проблем теории и истории литературы.

Среди многих авторов в русской литературе она отличается тем, что глубоко индивидуальна и личностна в своем творчестве. За обилием форм и течений, требований официальной идеологии, перипетиями личной судьбы она не потеряла того, что отличает человека и художника.

В данной работе сделана попытка исследования факторов, обусловивших становление и самобытность поэта Е.А. Благининой, появление жанрово-тематической формы лирического цикла в ее творчестве.

Примечательно, что детскую и «недетскую» поэзию Е.А. Благининой объединяет родство мотивов, отдельных образов, устойчивых изобразительных приемов: это - различное воплощение одних и тех же переживаний, восприятия действительности. Первая требовала от поэта максимальной объективности, особой образности и ритмики при отражении жизненных реалий, а вторая - средство самораскрытия. Через нее Благинина вводит нас в мир своих сокровенных мыслей, приоткрывает тайны души, показывает, как её захлестнула «стихия», унесшая в мир поэзии.

Поэтическое творчество Благининой было освещено избирательно: прежде всего стихотворения, посвященные традиционным для детской поэзии темам, затем - отражающие действительные события и переживания поэта; наконец - мотивы, общие для поэзии и «поэзии детской». Сказано об обусловленности выбора художественно-изобразительных средств, приемов, отдельных образов.

Очевидно, что четкому отграничению поэзия Благининой от детской поэзии не поддается и ставит под сомнение правомерность такового. Поэтика ее имеет тенденции, закономерности, приметы, но не «рамки». Темами самостоятельного обширного исследования могут стать вопросы о художественном образе вещи и сказочных образах, что проиллюстрировано конкретными примерами.

Автор выражает надежду, что последовательное и детальное осмысление такого явления в отечественной литературе, как Елена Александровна Благинина, у наших литературоведов впереди и состоится в близкой перспективе.

Библиографический список

1. Анненский И. Избранные произведения. - Л., 1988, с. 171.

2. Арзамасцева И.Н., Николаева С.А. Детская литература. - М.: Издательский центр «Академия», 1997.

3. Ахматова А.А. Сочинения В 2-х томах. Т. 1. - М.: Правда, 1990.

4. Ахматова А.А. От царскосельских лип. - М.: Издательство «ЭКСМО - Пресс», 2000.

5. Баевский В.С. История русской поэзии: 1730-1980 гг. - Смоленск: Русич, 1994.

6. Белкина М.О. Скрещение судеб: Попытка Цветаевой, двух последних лет ее жизни. Попытка времени, людей, обстоятельств. - 2-е изд., доп. - М.: Благовест: Рудомино. - 541, (1) с.

7. Белова А.А. «Она умела любить восторженно» /Отечество. - 2002. - №10. - с. 30-36.

8. Берштейн И.А. Скрытые поэтические циклы в творчестве Анны Ахматовой / Ахматовские чтения «Царственное слово» - М: 1992.

9. Благинина Е.А. Окна в сад. Книга стихов. - М.: Советский писатель, 1966.

10. Благинина Е.А. Гори-гори ясно! Стихи для детей. - М., 1962.

11. Благинина Е.А. Улетают-улетели. - М., 1982.

12. Благинина Е.А. Журавушка. Стихи. - М.: Детская литература, 1983.

13. Борзас В. Многоэтажная Ахматова / Нева - 1997. - №7

14. Бродский И. 0 Марине Цветаевой // Новый мир, - 1991.-JI2.-C.152.

15. Верба И.А.М.И. Цветаева // Школа. - 2002. - №3. - с. 41-48.

16. Виленкин В.Я. В сто первом зеркале. - М., 1987.

17. Воспоминания об Анне Ахматовой. / (сост. В.Я. Виленкин, В.А. Черных; коммент. А.В. Курт, К.М. Поливанова). - М.: Советский писатель, 1991.

18. Воспоминания о М. Цветаевой: Сборник. - М.: Советский писатель, 1992. - 592 с.

19. Выходцев П.С. В поисках нового слова: Судьбы рус. поэзии 20х-30х гг. XX в. - М.: Современник, 1980. - 319 с.;

20. Гаспаров М.Л. Стих Ахматовой: 4 его этапа / Литературное обозрение - 1989. - №5

21. Гинзбург Л. Ахматова. Несколько страниц воспоминаний // Ахматова А.А. Избранное.-М., 1993, с. 290

22. Гончарова Н. Ахматова: попытка комментария / Вопросы литературы - 1999. - №1

23. Гумилев Н.С. Письма о русской поэзии. М., 1990, с. 182

24. Добин Е.С. Поэзия Анны Ахматовой. - Л.: Советский писатель, 1968.

25. Долгополов Л. На. рубеже веков. - Л., 1977;

26. Дудин М. Невеселые признания при радостном событии // Звезда. - 1989. - №6.

27. Енишерлов В. Если душа родилась крылатой…: (К 90-летию со дня рождения М.И. Цветаевой. 1892-1941). Огонек, 1982, №42, с. 18-19.

28. Жижина А.Д. Проникая в мир цветаевского лиризма // Открытая школа. - 2002. - №6. - с. 26.

29. Жирмунский В.М. Творчетво Анны Ахматовой. - Л.: Наука, Ленинград. отделение, 1973.

30. Жолковский А.А. Ахматова - 50 лет спустя / Звезда - 1996. - №9

31. Зубова Л.В. Поэзия Марии Цветаевой: Лингвистический аспект. ЛГУ. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. - 262, (1) с., 20 см.

32. История русской советской поэзии, 1917-1941 /(В.В. Будник, В.В. Тимофеева, В.В. Богданов и др.; Редкол.: В.В. Будник (отв. ред.) и др.). Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1983. - 416 с.

33. Каган Ю.М. Марина Цветаева в Москве. Путь к гибели. - М., 1992, с. 102.

34. Кардин В. Здесь я не нужна. Там я невозможна: Штрихи к литературному портрету М. Цветаевой // Первое сент. - 1998. - 6 янв. - с. 8.

35. Кедровский А.Е. Возвращенные имена. - Курск: 1994.

36. Коган Ю.М.И.В. Цветаев. Жизнь. Деятельность. Личность. - М.: Наука, 1987. - 192 с., ил. - (Серия «Из истории мировой культуры»).

37. Коржавин Н. Ахматова и «серебряный век» / Новый мир - 1989. - №7

38. Крали М.М. Победившее смерть слово. - Томск, 2000.

a. Краткая литературная энциклопедия. Т. 8. - М.: Советская энциклопедия, 1975

b. Круглов Ю.Г. Русские обрядовые песни.-М., 1989, с. 38-39.

39. Крючков В.П. «Вещи и лица» в поэзии А. Ахматовой // Литература в школе. - 2003. - №4.

40. Кудрова И.В. Версты, дали…: Марина Цветаева: 1922-1939. - М.: Сов. Россия, 1991. - 368 с.:

41. Куликова Т.А. Семейная педагогика и домашнее воспитание: Учебник для студ. сред. пед. учеб. заведений. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Издательский центр «Академия», 2000. - 232 с.

42. Литература: Большой справочник для студентов / Э.Л. Безносов, Е.Л. Ерохина, А.Б. Есин и др. - 2-е изд. - М.: Дрофа, 1999. - 592 с.

43. Магидсон С. К творческой биографии Ахматовой / Смена - 1996. - №7

44. Маслова И. Мотив родства в творчестве Марины Цветаевой. - М.: Советский писатель, 1985. - 275 с.

45. Маслова М.И. Мотив родства в творчестве Марины Цветаевой. - Орел: Изд-во «Вешние воды», 2001. - 154 с.

46. Мочульский К. Поэтическое творчество Анны Ахматовой / Литературное обозрение - 1989. - №5

47. Мусатов В.В. К проблеме анализа лирической системы Анны Ахматовой / Ахматовские чтения «Царственное слово» - М.: 1992.

48. Найман А.Г. Рассказы об Анне Ахматовой. - М, 1989.

49. Недашивин В. Пепел ее тополей… // Лит. газ. - 2002. - №41. - с. 12-13.

50. Немзер А. Готика смыслов: (К 100-летию со дня рождения М.И. Цветаевой) // Россия. - 1992. - 7-13 сент. (№41). - с. 16.

51. Одоевцева И.В. На берегах Невы. - М., 1989, с. 206

52. Озеров Л. Хранительница огня. // Детская литература. - 1989. - №9.

53. Павловский А.И. Анна Ахматова. Очерк творчества. - Л.: Лениздат, 1966.

54. Павловский А. Куст рябины. О поэзии Марины Цветаевой: Монография. - Л.: Сов. писатель, 1989. - 352 с.

55. Павловский А.И. Анна Ахматова. - 2-е изд. - Л., 1982.

56. Петросов К.Г. Литературные старки. - М., 1991.

57. Приходько В. Творчество Е. Благининой. - М., 1971.

58. Попова Н.И. Анна Ахматова и Фонтанный дом. - СПБ., 1991.

59. Роднянская И.Б. Лирический образ вещи в поэзии нашего века // И. Роднянская. Художники в поисках истины. - М.: Современник, 1989.

60. Рудинский В. Поезд не в ту сторону: (Размышления о жизни и творчестве М. Цветаевой) // Наш современник. - 1991. - №11, с. 190-192.

61. Руднев В.П. Энциклопедический словарь культуры XX века. - М.: Аграф, 2001.

62. Рудник Н.М. Проблема трагического в поэзии В.С. Высоцкого - Курск, 1995.

63. Русская детская классика / сост. В.Н. Бредихина. - М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Издательство Артель», 2004.

64. Русская литература XX века. В 2-х кн.: Учебное пособие для вузов /Под ред. Л.П. Кременцова. - М.: Изд. центр «Академия». - (Высшее образование).

65. Русская литература XX века. В 2-х кн.: Учебное пособие для вузов /Под ред. Л.П. Кременцова. - М.: Изд. центр «Академия». - (Высшее образование).

66. Русская литература XX века. Советская литература. Сборник трудов. М., 1975.

67. Русская литература и журналистика начала XX века 1905-1917. /(М.А. Никитина. - М.: Наука, 1984. - 367 с.

68. Русская литература и начала XX века (1890-1910В 2-х кн. Кн. 1 /Под ред. С.А. Венгерова. - М.: Изд. дом «XXI век - Согласие», 2000. - 512 с.: ил. - (Два века русской филологии).

69. Русская литература конца XIX - начала XX века 1908-1917. (Ред. коллегия: Б.А. Белик (отв. ред.) и др.) М.; «Наука», 1972.

70. Роскина Н. Анна Ахматова // Огонек. - 1989. - №10.

71. Саакянц А. Марина Цветаева. - М.: Советский писатель, 1980. - 325 с.

72. Сироткина Е. Одиночество: О самом независимом русском поэте // Первое сент. - 1996. - 23 мая. - с. 3

73. Скатов Н. Книга женской души / Литература в школе - 1989. - №3.

74. Сироткина Е. Одиночество: О самом независимом русском поэте // Первое сент. - 1996. - 23 мая. - с. 3

75. Словарь античности. - М., 1993, с. 400.

76. Спроге Л. Лирический цикл в дооктябрьской поэзии А. Блока и проблемы циклообразования у русских символистов. - Тарту, 1988;

77. Тименчук Анна Ахматова в 1960-е годы. - Водолей Publishers, The University of Toronto Москва; Toronto - 2005.

78. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. - М.: Аспект Пресс, 1999.

79. Урбан А. Образ Анны Ахматовой / Звезда - 1989. - №6

80. Федосеева Л.Г. Марина Цветаева. Путь в вечность. - М.: Знание, 1992. - 62 с. - /Новое в жизни, науке, технике. Сер. «Литература»; №4

81. Фоменко И.В. Об анализе лирического цикла // Принципы анализа литературного произведения. - М., 1984, с. 171.

82. Хрестоматия по литературной критике. - Сост., коммент. Л.А. Сугай. - М.: «РИПОЛ КЛАССИК», 1998. - 768 с.

83. Цветаева М. Избранное / Сост., коммент. Л.А. Беловой. - М.: Просвещение, 1989. - 367 с.: ил.

84. Цветаева М.И. Господин мой - время… М.: Вагриус, 2003. - 573 с. / Сост., подгот. текста и коммент. А. Саакянц, Л. Мнухин.

85. Цветаева М.И. Стихотворения и поэмы / Вступит. ст., сост., подг. текста и примеч. Е.Б. Коркиной. - Л.: Сов. Писатель, 1990. - 800 с., 16 ил., 1 л. портр (Б-ка поэта. Большая сер.).

86. Цветаева М.И. Стихотворения и поэмы / Сост. и предисл. Г. Седых. - М.: Мол. гвардия, 1989. - 237 [3] с. - (ХХ век: поэт и время).

87. Цветаева М.И. Стихотворения и поэмы / Сост., коммент., послесл. Л.А. Беловой. - М.: Профиздат, 1996. - 496 с.

88. Цветаева М.И. Сочинения. В 2-х т. - М.: Худож. лит., 1980. - Т. 2 Проза / Сост., подгот. текста и коммент. А. Саакянц.

89. Цветаева М.И. Об искусстве. - М., 1991, с. 239.

90. Цветаева М.И. Мой Пушкин. - М.: Худож. лит., 1982. - 150 с.

91. Черных В.А. Летопись жизни и творчества Анны Ахматовой. - М., 2001.

92. Чуковская Л.Н. Записки об Анне Ахматовой. - М., 1984. Кн. II: 1952-1962.

93. Швейцер В. Быт и Бытие Марины Цветаевой.-, 1992, с. 232.

94. Шилов Л.А. Анна Ахматова./ 100 лет со дня рождения/. - М.: Знание, 1989.

95. Эйхенбаум Б. Анна Ахматова. Опыт анализа. - В кн.: О поэзии. - Л.: Советский писатель, 1969.

96. Эфрон А. О Марине Цветаевой. Воспоминания дочери. - М.: Сов. Писатель, 1989. - 480 с.

97. Ямпольский И.Г. Поэты и прозаики: Ст. о русских писателях XIX-начала XX в. - Л.: Сов. писатель, 1986. - 350 с.

Размещено на Allbest.ru