Способы сатирического изображения мистического в авторской художественной манере Огюста Вилье де Лиль-Адана

Новелла «Voх populi», написанная в жанре хроники, в которой автор излагает исторический процесс в хронологической последовательности. Огюст Вилье де Лиль-Адан показал человека перед лицом времени. Особенность этой новеллы заключается не только в ее жанровой принадлежности, но и в композиционном построении.

Как известно, новелла относится к такому роду литературы как эпика. Одной из структурных особенностей данного рода является дупликация - повторение центрального события. Огюст Вилье де Лиль-Адан использует один и тот же оборот несколько раз: «В тот день на Елисейских Полях был большой военный парад! Со времени этого зрелища мы вытерпели двенадцать лет …мы вытерпели двенадцать лет - подразумевается военный парад, происходящий при Наполеоне III в 1868 г. [4, с. 216].» Grande revue aux Champs-Йlysees, ce jour-lа! Voici douze ans de subis depuis cette vision [5, p. 28]. [4, с. 18]. «В тот день на Елисейских Полях был большой военный парад! Со дня этого солнечного праздника пролетело десять лет …пролетело десять лет. - Речь идет о времени падения II империи и провозглашения III республики, вероятно, до 17 сентября 1870 г., когда Париж был осажден прусской армией [4, с. 216].» Grande revue aux Champs-Йlysees, ce jour-lа! Voici dix ans d'envolйs depuis le soleil de cette fкte! [5, p. 30]. [4, с. 19]. «В тот день на Елисейских Полях был большой военный парад! Мы выдержали девять лет с того дня, освещенного мглистым солнцем … мы выдержали девять лет. - Здесь говорится о Парижской Комунне, провозглашенной 18 марта 1871 года, и о годах реакции, которые после ее поражения пришлось выдержать французскому народу [4, с. 216].» Grande revue aux Champs-Йlysees, ce jour-lа! Voici neuf ans de supportes depuis ce soleil trouble! [5, p. 31]. [4, с. 19]. адан романтизм художественный французский

Автор, подчеркивая хронологические события во Франции, быстроходность времени, показывает нам «вечный образ» отдельного человека. «Возле решетки паперти собора Нотр-Дам … сидел, скрестив ноги… столетний Нищий, старейшина парижской Бедноты…» Assis, devant la grille du parvis Noire-Dame… les genoux croisйs… le centenaire Mendiant, doyen de la Misиre de Paris… [5, p. 28]. [4, с. 18]. Создается впечатление, что этот человек, как бы задержавшийся среди живых, представляет собой теневую сторону празднества и разливающегося вокруг торжественного голоса народа.

На протяжении лет облик, поведение, слова слепца, в которых изливается вековечная скорбь всей его жизни, не изменились. Время от времени он лишь жалобно бормотал: « - Сжальтесь над несчастным слепцом, сделайте милость!» « Prenez pitiй d'un pauvre aveugle, s'il vous plaоt ! » [5, p. 29, 30, 31, 32]. [4, с. 18, 19,20].

Обязательным компонентом новеллы является так называемый пуант, «соколиный поворот» - момент, подчеркивающий значение развязки. В данной новелле таким моментом можно считать эпиграф, слова сержанта Оффа - героя тогдашней шовинистической прессы: «Прусский солдат и кофе варит исподтишка» «Le soldat pruss'en fait son cafй dans une lanterne soured» [5, p. 28]. [4, с. 18]. Эта новелла, как и многие другие, носит иронический характер, связанный с установкой буржуазных правительств тогдашней Франции строить свою политику на обмане. Кто же на самом деле является слепцом? И не для народа ли, опьяненного фанфарами, перезвоном колоколов и залпами оружия, пытающимся любыми лживо-восторженными словами скрыть свои истинные чаяния, просит милость столетний Нищий.

Огюст Вилье де Лиль-Адан обнажил резкое расхождение между нравственным сознанием личности и ее практическими действиями, между идеальными намерениями и конкретными поступками.

Каждая из психологических новелл есть психологическое исследование человеческого сознания в состоянии наивысшего напряжения. Герои психологических новелл боятся жизни. Их пугает не реальность как таковая, а те нравственные и иные стандарты, которые утвердились во всей сфере бытия буржуазной Америки, и те могучие силы, которые навязывают эти стандарты человеческому сознанию, насилуя, давя и деформируя его.

Огюст Вилье де Лиль-Адан являлся поклонником творчества американского писателя Эдгара По. В данных новеллах можно проследить некоторые схожие черты в манере написания и повествования. Также как и Эдгар По, писатель прибегает к такой психической аномалии, как раздвоенное сознание. Этот прием относится не только к социальной психологии, но по большей части к проблемам метода и повествовательной структуре. Во всех новеллах данного сборника Огюст Вилье де Лиль-Адан опирается на традиционную романтическую пару: рассказчик - герой. Рассказчик олицетворяет нравственно-психологическую норму, герой - отклонение от нее. В разных новеллах степень раздвоенности сознания различна. В одних она едва ощущается, в других - просматривается более отчетливо. Наиболее полно она выражена в новелле «Девицы Бьенфилатр», где степень раздвоенности столь высока, что «два» сознания уже «не умещаются» в одном характере и каждое «требует» для себя самостоятельного физического оформления.

Огюст Вилье де Лиль-Адан разрешает противоречивую двойственность фантастического образа субъективно-утопическим идеалом, подразумевающим под собой противопоставленность гармонии внутреннего мира личности с дисгармонией внешнего мира. Человек, порвавший с авторитетом «обыденного здравого смысла», чтобы ценой внутренней драмы стать подлинным автором своей жизни, начинает определяться как «романтическая личность». Огюст Вилье де Лиль-Адан различает противоположность свободного индивидуального волеизъявления человека («личности»), с одной стороны, и такого волеизъявления, которое опирается на безличный и общий источник представлений, обозначаемых понятием «разум» - с другой. В мире оплачиваемой любви нет места морали; она - вне «обычных» представлений о добре и зле, и потому, согласно логике буржуазного общества, вполне оправдана.

В основе любого механизма функционирования зла человека лежат два тезиса, по-разному взаимодействовавших в литературе:

1) человек от рождения добр, а первоначальный импульс зла привносится в него извне;

2) человек от рождения зол, действенность в нем злого начала зависит лишь от степени инициации сидящего в каждом человеке зла, понуждающего его к совершению алогичных поступков.

Огюст Вилье де Лиль-Адан следует второму тезису, перенося данную проблему во внутреннюю сферу человека. Весь трагизм подобных персонажей заключался в невозможности их устоять против самих себя, и метафизическая их тоска по идеалу, и богоборчество, и тяга ко злу, и беспокойство духа были обусловлены прежде всего борьбой с собой.

Внимание Огюста Вилье де Лиль-Адана приковано к аномалиям, ведущим к нарушению социального и нравственного закона, символика безумия имеет глубокий общественный смысл, «безумный мир» его героев, построенный на основе тщательного наблюдения и анализа человеческой психики, является особой формой отражения действительности.

Повышенное внимание Огюста Вилье де Лиль-Адана к психологии было обусловлено в значительной степени стремлением выяснить природу сил, препятствующих нормальной и полноценной работе сознания. Всю жизнь По верил в Разум, который один только в его глазах способен вывести человека и человечество из трагических противоречий бытия.

Таким образом, новелла, как малая повествовательная форма в литературе, у Огюста Вилье де Лиль-Адана изображает конфликт, основой которого чаще всего является не только событие, но и своеобразная психологическая коллизия, тесно увязанная с действием. Своеобразный характер, человеческая душа и психика, нравственное сознание личности являются предметом новелл писателя.

2.4 Символические образы О.Вилье де Лиль-Адана как разновидность фантастического

Огюст Вилье де Лиль-Адан также для достижения фантастического эффекта использует символы и аллегорию, отражающие смысл. Символ - отсылка к понятийному полю, но не единственному понятию. Разница между «единственным понятием» и «полем» трудно формализуема, особенно если рассмотрению подлежит художественный образ, но она вполне различима и ощущаема.

В искусстве символом называют универсальную эстетическую категорию, раскрывающуюся через сопоставление, с одной стороны, со смежными категориями художественного образца, с другой - знака и аллегории [25, с. 239].

В широком смысле можно сказать, что символ есть образ, взятый в аспекте своей знаковости, и что он есть знак, наделенный всей органичностью и неисчерпаемой многозначностью образа [26, с. 976].

Символ неотделим от структуры образа, он не существует в качестве некой рациональной формулы, которую можно «вложить» в образ и затем извлечь из него. Можно воспринимать смысл в качестве динамической тенденции, он не дан, а задан. Этот смысл нельзя разъяснить, сведя к однозначной логической формуле, а можно лишь пояснить, соотнеся его с дальнейшими символическими сцеплениями, которые подведут к большей ясности.

В «Жестоких рассказах» автор создаёт несколько символических образов, на которых строится фундамент повествования и которые несут в себе весь идейный смысл новелл. Некоторые символы единичны, а некоторые переходят из новеллы в новеллу.

В новелле «Вера» мистическим символом является серебряный ключ от склепа, который граф д'Атоль выбросил после похорон своей жены. Ключ составляет единый символический комплекс с дверным замком. Способность отпирать или запирать делает ключ символическим предметом, олицетворяющим разрешающую и связывающую силу его владельца. В данной новелле ключ является связующим звеном между двумя мирами. Огюст Вилье де Лиль-Адан наделяет этот символ мистической силой, придает ему характеристики живого существа: как только граф решил установить мистическую связь со своей покойной женой, ключ появляется перед ним: «По какому же пути мне следовать, чтобы обрести тебя? Укажи мне дорогу, которая приведет меня к тебе! Вдруг, словно в ответ ему, на брачное ложе…упал какой-то блестящий металлический предмет: …то был ключ из склепа» Quelle est la route, maintenant, pour parvenir jusqu'а toi? Indique-moi le chemin qui peut me conduire vers loi!... Soudain, comme une rйponse, un objet brilliant tomba du lit… nuptial avec un bruit mйtallique:… c'йtait la clef du tombeau [5, p. 27]. [4, с. 17].

Использую в большинстве новелл в качестве «аллегории бесконечного» отвлеченные понятия, писатель с горечью описывает перемены в нравственной атмосфере общества, в котором можно продать и купить решительно все: любовь, успех, славу и дружбу.

В новелле «Реклама на небесах» очередным аллегорическим символом выступает звездное Небо, представляя собой не звездную бездну, царство блаженства, высшую власть, порядок во Вселенной, а лишь финансово-выгодную возможность распространения рекламы, проведения предвыборных кампаний.

Новелла «Виржини и Поль», в которой Огюст Вилье де Лиль-Адан в качестве аллегорической формы использует понятие «деньги», являющиеся символом материальных ценностей, является сатирической репликой на сентиментальную повесть Бернардена де Сен-Пьера «Поль и Виргиния» (1787), в которой описывается беззаветная любовь двух юных созданий. Прежде чем войти в книгу «Жестоких рассказов», он был напечатан пятый раз, причем под прозрачным названием «Хроника. Любовь и деньги». Отношение к деньгам есть символический знак отношения к материальным благам. Огюст Вилье де Лиль-Адан тем самым не только обращает внимание на то, что любовь, подобно деньгам, может быть фальшивой, и прежде чем принимать ее, нужно испытать её истинность, но и подчеркивает абсурдность этого мира, в котором дети полностью зависят от денег, и ставят материальное превыше духовного, а именно любви. Преждевременное, неправильное взросление, одержимость алчностью к деньгам в разгар первой любви - автор с присущей ему жестокостью в написании произведений описывает картину современного ему общества: «Я не очень-то люблю, эту тетушку! Прошлый раз она мне дала лежалых конфет, вместо того чтобы подарить что-нибудь стоящее - какой-нибудь красивый кошелек или несколько монеток…» Je ne l'aime pas beaucoup, moi, ma tante ! Elle m"a donnй, l'autre fois, de vieux bonbons du dessert, au lieu, enfin, d'un vrai cadeau: soit une jolie bourse, soit des petites piиces [5, p. 97]. [4, с. 51].

В большинстве своих новелл, используя в качестве символов аллегорию как художественное обособление отвлеченных понятий посредством конкретных представлений, Огюст Вилье де Лиль-Адан изображает и представляет такие понятия как Слава, Справедливость, Любовь, Честь, Бессмертие не в качестве живых, но где-то живущих существ. Прилагаемые этим живым существам качества заимствуются от поступков и следствий того, что соответствует заключенному в этих понятиях значению.

В данных новеллах символы появляются не столько благодаря сознательному расчету Огюста Вилье де Лиль-Адана на то, что читатель увидит в них что-то конкретное, сколько по причинам подсознательным, зачастую они связаны с абстрактными ассоциациями писателя по отношению к разным словам, предметам и действиям. В какой-то мере символы служат раскрытию авторской позиции, но из-за неоднозначности их восприятия никаких точных выводов, как правило, сделать нельзя.

Огюст Вилье де Лиль-Адан бежит от действительности, это выражается в сужении круга изображаемого в новеллах. Бегство от действительности выражается уходом в мир грез и фантастики. И здесь писатель не обходится без аллегорических форм. Каждый его персонаж своим поведением, мыслями и поступками представляет собой своеобразный символ.

Большинство символов, используемых писателем во всем сборнике и в данной новелле, передают всю абсурдность того времени и общества, которое описывает автор. Посредством употребления в качестве символов таких отвлеченных понятий, как Небо, Добро, Зло считающихся чем-то значимым, значение которых закреплено культурными традициями, Огюст Вилье де Лиль-Адан пытается дать прямую оценку общества, в котором он находится.

Вне зависимости от всевозможных интерпретаций аллегорий и символов ясно одно: это важнейшие инструменты моделирования образов действительности, подлинный инвентарь человеческой культуры. Они создают представление о том, что не доступно конкретному изображению. Если мы не знаем символического кода, то угадать смысл аллегорической фигуры невозможно. Например, в новелле «Виржини и Поль» Огюст Вилье де Лиль-Адан повествует о чистой детской любви, сравнивая это чувство с порой года - весной. «Синяя апрельская ночь, тихая и ясная. Серебром блестят звезды…Это первое свидание! Страница вечной идиллии! Как они оба, наверное, трепещут от счастья!» Il fait une nuit d'avril, claire, bleue et profonde. Les йtoiles semblent d'argent. C'est un premier rendez-vous! C'est une page de l'idylle йternelle! Comme ils doivent trembler de joie l'un et l'autre! [5, p. 93-95]. [4, с. 50-51].

Здесь пластичная и яркая аллегория и полнота художественного вымысла, где понятие и образ совпадают друг с другом и фактически неразлучны.

В некоторых новеллах Огюст Вилье де Лиль-Адан использует античные имена, которые также можно считать аллегорией, несущей скрытое значение. Персонифицировать абстрактную концепцию человеческой фигурой, обычно женскую и с определяющими ее атрибутами, было хорошо известным приемом в классической античности. Эта традиция идёт от античной мифологии, когда богам Олимпа, довольно слабо отличавшимся друг от друга физическими данными, присваивался характерный предмет - атрибут.

Например, своеобразным аллегорическим символом выступает имя Вера в одноименной новелле. Вместе с Надеждой и Любовью (Милосердием) Вера -- одна из трех «теологических добродетелей», персонифицированная в христианском искусстве решительной и величественной женщиной с крестом, чашей или свечой. У Огюста Вилье де Лиль-Адана героиня новеллы также предстает глубоко верующей женщиной, с детских лет обращающей взор на лик божьей матери. Но автор не просто выбирает именно это имя для своей героини. Что же на самом деле оно символизирует? Очевидно, автор хотел показать соединение имени и явления, которые в данной новелле неразрывно связаны.

Еще одним интересным приемом использования аллегории в качестве символа является новелла «Девицы Бьенфилатр». Одна из сестер носит имя Олимпия. Имя Олимпия в переводе с греческого языка означает «божественная». И здесь Огюст Вилье де Лиль-Адан опять играет со значением слов. В новелле автор, подобно Полю Сезанну, изображает женщину, далекую по своему поведению и своему ремеслу от значения имени или места. В ней нет ничего святого, даже находясь при смерти, единственным грехом она считало свое чувство - любовь, а также то, что человек, подаривший ей счастье, не наградил ее: «…когда он (священник) простер руку, чтобы отпустить ей грехи… вошел Максим…Уста ее полуоткрылись, и она испустила последний вздох, нежный, как аромат лилии, прошептав слова надежды: - Он пришел заплатить мне!» … Au moment donc oщ il allait йlever la main pour absoudre.. c'йtait Maxime. Puis ses lиvres s'entrouvrirent et son dernier souffle s'exhala, comme le parfum d'un lis, en murmurant ces paroles d'espйrance: -- « Il a йclairй» [5, p.12]. [4, с. 10].

Таким образом, используя «простые» аллегории, автор всё-таки наделяет все понятия символическим значением, придавая им органичную форму выражения представлений о высших явлениях.

2.5 Научная фантастика в сборнике новелл «Жестокие рассказы» О. Вилье де Лиль-Адана

Начавшееся в середине XIX века интенсивное развитие естественных наук оказало влияние на литературные концепции многих писателей. Как и Гюстав Флобер, Огюст Вилье де Лиль-Адан восставал против подчинения науки корысти, наживе. Но если Гюстав Флобер видел порок современности в отсутствии всякой системы, в недоверии к знанию, писатель сам испытывал это недоверие, главным образом к возможным результатам использования научных достижений.

В своем творчестве Огюст Вилье де Лиль-Адан соединил то, что казалось несоединимым - раскрепощенное воображение поэта-романтика и дотошную скрупулезность аналитика. Именно это позволило писателю создать новеллы в жанре научной фантастики, введя науку в художественное произведение.

К научно-фантастическим новеллам Огюста Вилье де Лиль-Адана относят такие, как «Лечение по методу доктора Тристана», «Машина Славы», «Аппарат для химического анализа последнего вздоха», «Реклама на небесах», в которых писатель обращается к науке современного ему мира. Используя чрезвычайно большую изобретательность, фантазию и обычное мастерство стиля, автор изображает сумеречные и патологические состояния сознания современного ему общества.

Наука для Огюста Вилье де Лиль-Адана -- лишь средство проявления непостижимого, помогающее придать этому непостижимому большую долю вероятности благодаря использованию точных географических данных, химических рецептов. Наука в новеллах данного сборника играет декоративную роль, поскольку писатель стремится лишь к наукообразности и мистифицированию читателя, причем в научно-фантастических рассказах развертывается все та же тема неизбежной гибели героев, в первую очередь, моральной.

Огюст Вилье де Лиль-Адан смешивает науку и фантастику в своих новеллах. Мишенью сатиры в ряде новелл становится медицина и ее бездушные служители. В новелле «Лечение по методу доктора Тристана» автор дополнительно заостряет сатиру: Шавассю - преступный шарлатан, готовый ради «науки» не только попрать естественные человеческие чувства, но и совершить преступление. Здесь сатирик также заостряет внимание на понятии того самого здравого смысла: «Метод доктора Шавассю вполне рационален; его девиз - «Всё для Здравого Смысла и посредством Здравого Смысла»… Этот Князь Науки в случае необходимости не даст больному различить даже голос своей совести» Le traitement du D' Chavassus est tout rationnel; sa devise est : « Tout pour le Bon-Sens et par le Bon-Sens!»… Ce prince du savoir empecherait un malade de distinguer jusqu'а la voix de sa conscience, au besoin [5, p. 297]. [4, с. 136]. Подчеркнутая дегуманизация данной эпохи и культуры задает ещё больший остросатирический настрой новеллы.

Шарлатан использовал для оглушения пациентов выхолощенное слово «ЧЕЛОВЕЧЕСТВО», «и вовсе не потому, что для него в том сочетании звуков содержится какой-либо смысл! Наоборот! … доктор приписывает этому слову магические свойства и считает, что, усыпляя, выхолащивая и заклеивая таким образом ваши мозги, он на три четверти обеспечивает выздоровление» …non point que ce vocable reprйsente, а son esprit, un sens quelconque ! Au contraire! …il lui attribue des vertus magiques et il prйtend que, lorsqu'il a bien endormi, chвtrй et engluй le cervelet d'un malade avec ce mot-lа, la guйrison est aux trois quarts obtenue [5, p. 299]. [4, с. 137]. Но какое именно выздоровление происходит с личностью и от чего лечит «изумительнейший врач, д-р Т. Шавассю»? Любовь к своему благополучию внушает презрение ко всем обидам. «Отныне и десяти тысячам пощечин не возмутить вас…. вы СВОБОДНЫ… Вы ощущаете, как Здравый Смысл живительным бальзамом наполняет все ваше существо. Вашему равнодушию… нет пределов» …vous voici, dйsormais, a l'йpreuve de dix mille claques…vous кtes LIBRE... Vous sentez le Bon-sens couler, comme un baume, dans tout votre кtre. Votre indiffйrence... ne connaоt plus de frontiиres [5, p. 300-301]. [4, с. 137-138]. В этой новелле Огюст Вилье де Лиль-Адан раскрывает ложное понятие «свободы» - как всепоглощающего эгоистического интереса к «своему самочувствию и своим удобствам».

Обращаясь к научной фантастике для сатирических целей, Огюст Вилье де Лиль-Адан обособляется от общефантастической традиции: он «рисует реальный мир, преображаемый наукой (к худу или к добру) и по-новому открывающийся взгляду исследователя. Писатель создает в своих научно-фантастических новеллах новую модель общества, используя при этом описание различных проектов кошмарного общественного устройства» [27, с.72]. Огюст Вилье де Лиль-Адан «не стремится раскрыть загадки истории, а пытается нарисовать некое общество, управляемое незримой властью» [28, с.124], которая в свою очередь представлена самыми невероятными научно-фантастическими изобретениях: от машины славы, при воздействии которой глаза зрителя видят одно, а разум понимает другое, «даже самый равнодушный зритель, слыша, что творится вокруг, легко заражается общим воодушевлением» Le spectateur, donc, si froid qu'il puisse кtre, en entendant ce qui se passe autour de lui, se laisse bien facilement enlever par l'enthousiasme gйnйral [5, p. 76]. [4, с.41] до аппарата, способного сделать анализ последнего вздоха. На создание новеллы «Аппарат для химического анализа последнего вздоха» оказало влияние творчество поэта Шарля Кро, автора научно-фантастических произведений, в частности рассказа «»Наука любви», в которой описывается аппарат для исследования чувства любви. Сатира данной новеллы заострена именно на морально-духовном состоянии современного писателю общества, Огюст Вилье де Лиль-Адан вновь поднимает вопрос здравого смысла: «…долой бесплодную, вредную и зачастую преувеличенную сентиментальность, которой не верят даже прохожие, по привычке снимающие шляпы перед похоронными дорогами. …Проявите во имя Земли хоть немного здравого смысла и чистосердечия!» Donc, plus de fausse pudeur ni de sensibleria de mauvais aloi. Plus de sentimentalitйs stйriles, dommageables, le plus souvent exagйrйes, et dont ne sont mкme plus dupes les passants -- aux coups de chapeaux convenus devant les corbillards. Au nom de la Terre, un peu de bon sens et de sincйritй! [5, p. 202]. [4, с.103].

В новелле Огюст Вилье де Лиль-Адан «восстает против плоского утилитаризма, при котором общество игнорирует духовную сторону человека» [29, с.225]. Писатель подчеркивает никчемность и ненужность привычных и нормальных чувств, в данном случае чувств детей при потере родителей. Сатира Огюста Вилье де Лиль-Адана наоборот высмеивает отсутствие всяких чувств, а также долговременную подготовку к трагическому событию. «Каким утешением служит теперь для родителей, лежащих на смертном одре, сознание, что их нежным отпрыскам - слишком любимым! - не придется терять времени (время - деньги!) на никчемные выделения слезных желез и на нелепые жесты, которые почти всегда вызывает неожиданная смерть!.. Сколько неудобств можно будет избежать при ежедневном употреблении этого предупредительного средства» Au lit de mort, maintenant, quelle consolation pom^ les parents de songer que ces doux кtres -- trop aimйs! -- ne perdront plus le temps -- le temps, qui est do l'argent! -- en flux inutiles des glandes lacrymales et en ces gestes saugrenus qu'entraоnent, presque toujours, les dйcиs inopinйs!... Que d'inconvйnients йvitйs par l'emploi quotidien de ce prйservatif! [5, р. 206]. [4, с. 102].

Огюст Вилье де Лиль-Адан избегает «драматической концентрации, которая не свойственна фантастическим новеллам, поскольку они изображают процесс, а не «случай», сближаясь в этом со сказкой» [30, с. 246].

Писатель создает в фантастической новелле внешние обстоятельства, которые служат либо условием, либо следствием выборов. Жанр фантастической новеллы оказался для писателя идеальной формой для отображения диалектически организованного процесса познания. По сравнению с древними образцами, ориентированными в конечном итоге на успешную социализацию индивида, романтическая мифология обращена вовнутрь, ее основу образует самоидентификация личности.

В данной главе мы предприняли попытки изучить своеобразие авторской художественной манеры Огюста Вилье де Лиль-Адана, связанные с сатирическим изображением фантастики. Также мы провели анализ особенностей фантастических новелл Огюста Вилье де Лиль-Адана в зависимости от одного из направлений (психологическое, символическое, научное), что позволило нам сделать следующие выводы:

- сюжет в обычном понимании во многих новеллах Огюста Вилье де Лиль-Адана отсутствует, вместо событий описываются ощущения, предчувствия, имеющиеся фантастические события получают вполне рациональное объяснение;

- действие во многих новеллах Огюста Вилье де Лиль-Адана происходит в ирреальном, загадочном мире, где смещены привычные координаты времени и пространства и не властны законы логики и здравого смысла;

- предметом изображения в новеллах Огюста Вилье де Лиль-Адана является человеческая душа, ужаснувшаяся при столкновении с миром, состояние человеческой психики, нравственное сознание личности;

- в уклонении от прямого выражения мысли Огюст Вилье де Лиль-Адан использует символ как «намек», как выражение крайне индивидуализированного переживания, не укладывающегося в рамки общезначимых форм;

Заключение

Целью данной дипломной работы было выявление своеобразных способов сатирического изображения фантастики в авторской художественной манере Огюста Вилье де Лиль-Адана в контексте художественной литературы Франции в XVIII-XIX веках на примере сборника новелл «Жестокие рассказы».

В связи с данной целью, ставились задачи рассмотреть различные подходы к определению понятий «новелла», «мистика», «фантастика», «авторский вымысел», выявить особенности такого литературного течения как романтизм XIX века и определить в нем место писателя Огюста Вилье де Лиль-Адана. Также была предпринята попытка выявить черты авторского художественного метода писателя.

В результате проведенного исследования были установлены следующие факты:

- являясь представителем переходного периода в литературе XIX века, автор использует различные приемы, характеризующие те литературные направления, которые существовали в данный период;

- в произведениях Огюста Вилье де Лиль-Адана обнаружено наличие как романтических, так и символических черт;

- для романтической фантастики свойственна двойственность образа, отсюда трагизм и мрачность романтического гротеска;

- мастерство автора проявляется в употреблении приемов стилизации, в создании определенного настроя каждой новеллы за счёт вводных слов, иронии, гротеска и комизма;

- остросатирический характер новелл позволяет воссоздать единство сюжетной линии, отразить комический характер каждой новеллы и добиться желаемой эмоциональной окраски всего сборника новелл «Жестокие рассказы»;

- частым приемом для Огюста Вилье де Лиль-Адана является смешение нескольких миров, в частности потустороннее и реальное, сказочное и бытовое, мистическое и рациональное;

- в своих новеллах Огюст Вилье де Лиль-Адан соединил смелый полет воображения с математическим расчетом и железной логикой, он смешивает науку и фантастику в своем творчестве;

- произведения Огюста Вилье де Лиль-Адана имеют несколько жанровых подвидов, центральным в которых являются «сверхъестественные», «психологические», «научно-фантастические» и «символические» новеллы;

- «ироническое изображение жестокости», как бессмысленного, немотивированного страдания, в которое читатель не верит, является главным своеобразием сборника новелл «Жестокие рассказы»;

- новелла, как малая повествовательная форма в литературе, у Огюста Вилье де Лиль-Адана изображает конфликт, основой которого чаще всего является не только событие, но и своеобразная психологическая коллизия, тесно увязанная с действием, своеобразный характер, человеческая душа и психика, нравственное сознание личности, что является предметом в новеллах писателя;

- вымысел соотносится как с фантастикой, так и с мистикой, причем в творчестве Огюста Вилье де Лиль-Адана три жанра принимают порой причудливые формы, одновременно события в них вполне связаны с реальностью, их можно объяснить на основе законов разума;

Список использованной литературы

1 Абдуллаева, Д.Б. Традиция и новаторство в творчестве О. Вилье де Лиль-Адана: автореф. дис. … канд. филол. наук: 1-21 05 06 / Д.Б. Абдуллаева, - СПб., 2000. -19 с.

2 Балашов, Н.И. Романтические традиции в литературе второй половины XIX века / Н.И. Балашов // История французской литературы / Н.И. Балашов. - Т. 3. - Москва, 1959. - 342 с.

3 Рабинович, Г.Б. История французской литературы XIX-XX вв. (1870-1939 гг.): учебное пособие для ин-тов и фак. иностр. яз. / Г. Б. Рабинович. - Москва: Высшая школа, 1977. - 264 с.

4 Вилье де Лиль-Адан, О. Жестокие рассказы / О. Вилье де Лиль-Адан; изд. подгот. Н.И. Балашов, Е.А. Гунст. - Москва: Наука, 1975. - 239 с.

5 Comte de Villiers de L'Isle-Adam. Contes cruels.- Calmann Lйvy, йditeu. Ancienne maison Michel Lйvy Frиres Paris. -1893. 372 p.

6 Нордау, Макс. Вырождение. Современные французы/ Макс Нордау//Новейшее русское издание/ - М.,1995. - С.399.

7 Реизов, Б.Г. Творчество Флобера. / Б.Г. Реизов// Государственное издательство художественной литературы/Б.Г. Реизов. - Москва, 1995.

8 Darcos, X. Histoire de la littйrature franзaise./ Х. Darcos// Hachette Livre/ Х. Darcos. - 1992.

9 Соловьева, Н.А. История зарубежной литературы 19 века / Н. А. Соловьева// учебное пособие для ин-тов и фак. иностр. яз. - М., 1991. - 286 с.

10 Kayser, W. Das Groteske./ W. Kayser// Seine Geschtaltung in Malerei und Dichtung. Oldenburg,1957.- 228 S.

11 Манн, Ю.В. Реализм Гоголя и проблемы гротеска: афтореф. дис. … д-ра филол. наук. Л., 1977. - 33 с.

12 Бахтин, М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса/ М.М. Бахтин. - М., 1987. - 544 с.

13 Michel, W. Das Teuflische und Groteske in der Kunst./ W. Michel// Mьnchen, 1919.-129 S.

14 Петровский, М. А., Морфология новеллы./ М.А. Петровский// «Ars poetica», I, Сб. статей, под ред. М. А. Петровского, изд. ГАХН, М., 1927.

15 Эйхенбаум, Б. М. О. Генри и теория новеллы/ Б.М. Эйхенбаум// Звезда. - 1925. - № 6. - С. 291 - 292.

16 Николюкин, А.Н. Американский романтизм и современность./ А.Н. Николюкин. - М., 1968. - 315 с.

17 Американская готика XIX века: [рассказы: Пер. с англ.]./ СПб.: Terra fantastic. Классика литературы ужаса.- Москва: АСТ;, 2001. - 569с.

18 Мелетинский, Е.М. Историческая поэтика новеллы./ Е.М. Мелетинский. - М., 1990. - 349 с.

19 Николюкин, А.Н. Литературная энциклопедия терминов и понятий/ А.Н. Николюкин.// Институт научн. информации по общественным наукам РАН.-М.: НПК «Ителвак», 2001 - 1600 стб.

20 Нудельман, Р.И. Фантастика/ Р.И. Нудельман // Краткая литературная энциклопедия: В 8 т. Т. 7 / Гл. ред. А.А. Сурков. - М., 1975.

21 Зенкин, С.Н. Французская готика: в сумерках наступающей эпохи/ С.Н. Зенкин// Infernaliana. Французская готика XVIII-XIX вв./ Сост. С. Зенкин. - М.: Ладомир, 1999. - С.5-24.

22 Коровин, В.И. Увлекательный жанр/ В.И. Коровин // Нежданные гости. Русская фантастическая повесть эпохи романтизма. Детская литература, М., 1994. - С. 5-22.

23 Плеханов, Г. В., Искусство и литература/ Г. В. Плеханов. - Москва; 1948. - С.308.

24 Тимофеев, Л.И. Словарь литературоведческих терминов./ Л.И. Тимофеев.//«Просвещение», М., 1974. - С. 239-240.

25 Ляпунов, Б.В. В мире фантастики./ Б.В. Ляпунов//обзор научно-фантастической и фантастической литературы. - М., 1975.

26 Sadoul, J. Histoire de la science-fiction moderne./ J. Sadoul. P., 1976.

27 Балашов, Н.И. Творчество Вилье де Лиль-Адана в перспективе развития общедемократических направлений французской литературы XX века/ Н. И. Балашов. - Библиография в примечаниях: C.213 - 237.

28 Гуревич, Г.И. Беседы о научной фантастике./ Г.И. Гуревич. - М., 1982.

Приложение 1

Жанровая специфика «Жестоких рассказов» Вилье де Лиль-Адана

Е.И. Гончарюк

Рассмотрено жанровое разнообразие новелл Огюста Вилье де Лиль-Адана, связанное с историко-литературным контекстом. Отмечен синтез различных стилевых традиций второй половины XIX века.

XIX век единодушно признан «золотым веком» новеллы во Франции. Обогащение новеллы описательными элементами, углубление приемов психологической характеристики, тяготение к современному материалу характеризуют новеллу этой эпохи.

Утвердившись в искусстве ещё в XVI веке, «…в эпоху Маргариты Наваррской, прославленная именами Лафонтена, Вольтера, французская новелла и повесть в XIX веке достигает расцвета, оспаривая в прозе первенство у романа» [4, с. 5].

В западном литературоведении новелла соответствует роману, она является одной из его разновидностей, отличающейся острым, часто парадоксальным сюжетом, композиционной отточенностью, отсутствием описательности. В последней трети XIX века понятия «conte» и «nouvelle», до сих пор четко разграничивавшиеся писателями, употребляются как синонимичные для обозначения малого повествовательного жанра.

Исходя из работ М.А. Петровского в «Морфологии новеллы» и Б.М. Эйхенбаума в статье «О. Генри и теория новеллы», строгое единство действия, исключающее вставные и параллельные эпизоды являются основными и характерными чертами новеллистического жанра. При этом исходным положением для обоих исследователей является то, что новелла - короткий рассказ, рассчитанный на единство и непрерывность восприятия. Именно в силу этого она «требует особого, своего специфического сжатого интенсивного сюжета. Чистая форма замкнутого рассказа - это повествование об одном событии...» [3, с. 117].

В свою очередь Б.М. Эйхенбаум дает критерии новеллистического жанра: «Short story - исключительно сюжетный термин, подразумевающий сочетание двух условий: малый размер и сюжетное ударение в конце. Такого рода условия создают нечто совершенно отличное по цели и приемам от романа» Частичное отождествление французского понятия «conte» и английского «short story» возможно на основании определенных формальных сходств, которые мы усматриваем в произведениях французских и американских писателей. [5, с. 291].

В подтверждение своих мыслей Эйхенбаум цитирует слова Эдгара По: «Единство эффекта или впечатления есть пункт величайшей важности… Умелый художник построил рассказ. Если он понимает дело, он не станет ломать голову над прилаживанием изображаемых событий, но тщательно обдумав один центральный эффект, изобретает затем такие события или комбинирует такие эпизоды, которые лучше всего могут содействовать выявлению этого заранее обдуманного эффекта» [5, с. 292].

Художественное своеобразие новеллы коренится в противоречивом сочетании картины прозаического, повседневного бытия и острых, необыкновенных, иногда даже фантастических событий и ситуаций, как бы взрывающих изнутри привычное, упорядоченное движение жизни. Особенности изложения новеллы в том, что рассказ ведется с большой степенью напряжения. Новелле XIX века не свойственна острота фактического действия, решающую роль в ней играет психологический драматизм.

Новеллы этого периода воссоздают одну жизненную судьбу, одно случайное или ключевое событие в ней. Главное её свойство - провидеть в этом единственном, уникальном событии всю жизнь человека, а за нею - контуры общества. «Такое самоограничение диктует рассказу лаконизм, предельную сгущённость изображения, особую экспрессию психологической и вещной детали» [4, с. 6].

Сверхъестественное и фантастическое занимает в новеллах этого периода незначительное место. Отказываясь от фантастики в «чистом виде», писатели (братья Гонкур, Э. Золя, Ги де Мопассан, А. Франс и другие) обращаются к реальной действительности, отыскивая в ней исключительные характеры и обстоятельства - «демонизм обыденного» [2, с. 212].

Желая продемонстрировать свои идеалистические воззрения, Вилье де Лиль-Адан прибегает к сверхъестественному. Писатель показывает, что существуют незримые связи, соединяющие реальность с иным миром. Образ графа д'Атоля в новелле «Вера» до такой степени сливается с образом покойной жены, что тот беспрестанно чувствует её присутствие: «…д'Атоль так ясно почувствовал и увидел её возле себя, что протянул руки, чтобы её обнять…» … d'Athol la sentit et la vit si bien auprиs de lui, qu'il la prit clans ses bras… [6, p. 21 - 22]. [1, с. 15].

Фантастическое у Вилье де Лиль-Адана проникает в реальное, действительности он придает черты совершенно невероятные, а выдуманное преподносит как вполне достоверное: «Он вынул из вазочки жемчужный браслет и стал его внимательно рассматривать. Ведь Вера только что, раздеваясь, сняла его с руки. Жемчужины были ещё тёплые, и блеск их стал ещё нежнее, словно они были согреты её теплом» Il prit un bracelet de perles dans une coupe et regarda les perles attentivement. Vйra ne les avait-elle pas фtйes de son bras, tout а l'heure, avant de se dйvкtir ? Les perles йtaient encore tiиdes et leur orient plus adouci, comme par la chaleur de sa chair [6, p. 23]. [1, с. 15]. Почувствовать эти таинственные связующие нити может только человек, наделенный богатым воображением, воодушевленный страстной мечтой и чуткий к знакам, которые ему явлены.

Многие из новелл Вилье де Лиль-Адана отражают его оккультные тенденции и построены по принципу ирреалистической новеллы Эдгара По, оказавшего громадное влияние на творчество автора: под внешней, якобы реальной, сюжетной концепцией скрывается оккультная сущность сюжета; несмотря на возможность реального объяснения, факты сгруппированы так, чтобы заставить читателя не верить реальному объяснению.

Являясь поклонником Эдгара По, Вилье де Лиль-Адан помнит, что основное требование жанра - краткость и логичность. Несомненное влияние на писателя также оказали Ш. Бодлер, композитор Р. Вагнер. Проза Вилье де Лиль-Адана всегда музыкальна. Его новеллы - образец отточенности стиля. В новелле «Лучший обед в мире» Вилье де Лиль-Адан умело использует выразительные возможности лексики, употребляя авторские тропы и придавая им буквальное значение: «…Лекастелье, с усилием вызвав улыбку на потускневшую сталь своего кинжалоподобного лица…» Aussi M. Lecastelier, forcant a sourire l'acier terni de sa face de couteau-poignard… [6, p. 169 - 170]. [1, с. 88]. Нескольких штрихов достаточно писателю, чтобы создать необходимую атмосферу или образ.

Средствами сатирического усиления Вилье де Лиль-Адан вскрывает истинное содержание многих жизненных явлений, заостряя и сознательно преувеличивая противоречия современного мира, делает их более зримыми, конкретными, рельефными.

Особого эффекта он достигает, обращаясь к форме ироничного повествования. Одной из исторических жанровых форм ироикомической поэмы в европейской литературе XVII - XVIII веков являлась травестия, где «снижение» проявляется как на уровне сюжета и образов, так и на уровне языка. Факт соотнесения «высокого» с «низким» позволяет усомниться в действительной «высоте». Пародийный эффект построен Вилье де Лиль-Адана на несоответствии тона повествователя и реальной оценки автора. Он ведет рассказ о своих зловещих персонажах как о личностях положительных и благонамеренных; или, наоборот, осуждает то, что на самом деле уважает.

Вилье де Лиль-Адан исповедует особый «фантастический реализм» (термин Д.Б. Абдуллаевой). Исходя из этого, действие большинства его новелл происходит в обстановке повседневности. Писатель говорит о том, что он видел, чувствовал, пережил. Но во всех действиях постоянно присутствует элемент фантастики, мистики и таинственности. Некоторые новеллы данного сборника написаны в жанре хроники, с помощью которого автор излагает исторический процесс в хронологической последовательности. Эстетическое переосмысление хроники происходит в эпоху романтизма, когда зарождаются представления о «духе времени», индивидуальном облике каждой эпохи. Если в эпоху Средневековья хроника являлась важным источником исторических сведений, то в хрониках эпохи Возрождения на первый план выдвигается новая цель - показать человека перед лицом времени, что и делает Вилье де Лиль-Адан в новелле «Voх populi» Глас народа (лат.)..

Особенность этой новеллы заключается не только в ее жанровой принадлежности, но и в композиционном построении. Как известно, новелла относится к такому роду литературы, как эпика. Одной из структурных особенностей данного рода является дупликация - повторение центрального события. Вилье де Лиль-Адан использует один и тот же оборот несколько раз: «В тот день на Елисейских Полях был большой военный парад! Со времени этого зрелища мы вытерпели двенадцать лет …мы вытерпели двенадцать лет - подразумевается военный парад, происходящий при Наполеоне III в 1868 г. [1, с. 216].» Grande revue aux Champs-Йlysees, ce jour-lа! Voici douze ans de subis depuis cette vision [6, p. 28]. [1, с. 18]. «В тот день на Елисейских Полях был большой военный парад! Со дня этого солнечного праздника пролетело десять лет …пролетело десять лет. - Речь идет о времени падения II империи и провозглашения III республики, вероятно, до 17 сентября 1870 г., когда Париж был осажден прусской армией [1, с. 216].» Grande revue aux Champs-Йlysees, ce jour-lа! Voici dix ans d'envolйs depuis le soleil de cette fкte! [6, p. 30]. [1, с. 19]. «В тот день на Елисейских Полях был большой военный парад! Мы выдержали девять лет с того дня, освещенного мглистым солнцем …мы выдержали девять лет. - Здесь говорится о Парижской Коммуне, провозглашенной 18 марта 1871 года, и о годах реакции, которые после ее поражения пришлось выдержать французскому народу [1, с. 216].» Grande revue aux Champs-Йlysees, ce jour-lа! Voici neuf ans de supportes depuis ce soleil trouble! [6, p. 31]. [1, с. 19].

Автор, подчеркивая хронологические события во Франции, быстроходность времени, показывает нам «вечный образ» отдельного человека. «Возле решетки паперти собора Нотр-Дам … сидел, скрестив ноги… столетний Нищий, старейшина парижской Бедноты…» Assis, devant la grille du parvis Noire-Dame… les genoux croisйs… le centenaire Mendiant, doyen de la Misиre de Paris… [6, p. 28]. [1, с. 18]. Создается впечатление, что этот человек, как бы задержавшийся среди живых, представляет собой теневую сторону празднества и разливающегося вокруг торжественного голоса народа. На протяжении лет облик, поведение, слова слепца, в которых изливается вековечная скорбь всей его жизни, не изменились. Время от времени он лишь жалобно бормотал: « - Сжальтесь над несчастным слепцом, сделайте милость!» « Prenez pitiй d'un pauvre aveugle, s'il vous plaоt ! » [6, p. 29, 30, 31, 32]. [1, с. 18, 19, 20].

Обязательным компонентом новеллы является так называемый пуант - момент, подчеркивающий значение развязки. В данной новелле таким моментом можно считать эпиграф, слова сержанта Оффа - героя тогдашней шовинистической прессы: «Прусский солдат и кофе варит исподтишка» «Le soldat prusse fait son cafй dans une lanterne sourde» [6, p. 28]. [1, с. 18]. Эта новелла, как и многие другие, носит иронический характер по поводу установки буржуазных правительств тогдашней Франции строить свою политику на обмане. Кто же на самом деле является слепцом? И не для народа ли, опьяненного фанфарами, перезвоном колоколов и залпами оружия, пытающимся любыми лживо-восторженными словами скрыть свои истинные чаяния, просит милость столетний Нищий.

Таким образом, можно проследить прямую зависимость жанровой специфики новелл Огюста Вилье де Лиль-Адана в историко-литературном контексте. Сочетая в себе черты различных литературных направлений второй половины XIX века, Вилье де Лиль-Адан воссоздает в каждой новелле абсолютно различную атмосферу.

Понятие символа и «аллегорическая форма» в «Жестоких рассказах» Вилье де Лиль-Адана

Е. И. Гончарюк

Рассмотрено и проанализировано разнообразие символов новелл Огюста Вилье де Лиль-Адана, выявлено несколько символических образов, являющихся основой повествования и содержащих в себе идейный смысл новелл. Проанализирована многогранность и трактовка символов в новеллах.

О символе можно говорить очень много, давая самые разные определения, ссылаясь на авторитеты и традиции. Но есть лишь один аспект, который действительно представляет интерес, а точнее, является минимально необходимым при избранной постановке проблемы. Символ в своей семантической объемности менее определен, чем другое слово или образ. Символ - отсылка к понятийному полю, но не единственному понятию. Разница между «единственным понятием» и «полем» трудно формализуема, особенно если рассмотрению подлежит художественный образ, но она вполне различима и ощущаема.

В широком смысле можно сказать, что символ есть образ, взятый в аспекте своей знаковости, и что он есть знак, наделенный всей органичностью и неисчерпаемой многозначностью образа [2, с. 976].

Образ становится более прозрачным, переходя в символ и отражая сквозь него смысл. Символ неотделим от структуры образа, он не существует в качестве некой рациональной формулы, которую можно «вложить» в образ и затем извлечь из него. Исходя из этого, необходимо искать и специфику символа по отношению к категории знака.

В «Жестоких рассказах» Вилье де Лиль-Адан создаёт несколько символических образов, на которых строится фундамент повествования и которые несут в себе весь идейный смысл новелл. Некоторые символы единичны, а некоторые переходят из новеллы в новеллу.

Вилье де Лиль-Адан решительно отрывался от реальности. Он верил в «знамение», в те совпадения, которые заставляют задуматься о существовании таинственных связей между этой жизнью и потусторонним миром.

Говоря о символе как о категории искусства, нам важно подчеркнуть тривиальную противопоставленность символа и аллегории. По своему происхождению аллегория является риторической фигурой, т.е. изначально была ориентирована на передачу скрытого смысла высказывания посредством косвенных описаний.

Аллегория - иносказание лишь во втором значении: выражение иного смысла. Это оскудевшее и неполное иносказание в отличие от символа, который обязан быть еще и иной, провоцирующей и нерешенной, формой выражения, хотя бы в силу того, что его область значений не вполне ясна.

Во второй половине XVIII века значение аллегории было расширено, его рациональная основа «размылась» и сблизилась с категорией символа [2, с. 27]. Винкельман И.И. ввел понятие «аллегорической формы». Именно отсюда берет свое начало эстетика прекрасного, связанная не с рациональными и логическими правилами, а с созерцанием, с «чувствами, наученными умом».

В культуре романтизма и в творчестве Вилье де Лиль-Адана аллегория сближается с символом, возникает особый вид аллегорического изображения - «аллегория бесконечного», основанная на сознательной мистике. В новелле «Вера» мистическим символом является серебряный ключ от склепа, который граф д'Атоль выбросил после похорон своей жены. Ключ составляет единый символический комплекс с дверным замком. Способность отпирать или запирать делает ключ символическим предметом, олицетворяющим «разрешающую и связывающую силу» его владельца. В данной новелле ключ является связующим звеном между двумя мирами. Вилье де Лиль-Адан наделяет этот символ мистической силой, придает ему характеристики живого существа: как только граф решил установить мистическую связь со своей покойной женой, ключ появляется перед ним:«По какому же пути мне следовать, чтобы обрести тебя? Укажи мне дорогу, которая приведет меня к тебе! Вдруг, словно в ответ ему, на брачное ложе… упал какой-то блестящий металлический предмет: …то был ключ из склепа»Quelle est la route, maintenant, pour parvenir jusqu'а toi? Indique-moi le chemin qui peut me conduire vers loi!... Soudain, comme une rйponse, un objet brilliant tomba du lit… nuptial avec un bruit mйtallique:… c'йtait la clef du tombeau [3, p. 27]. [1, с. 17].