"Евгений Онегин" А.С. Пушкина в творческой судьбе М.Ю. Лермонтова

Несмотря на иронический тон поэмы, Лермонтов сумел точно запечатлеть образ поколения 30-х годов в его массово-бытовом поведении. Например, строфа 23 - обращение к «языку любви» с перебивающими повествование обращениями к читателям, друзьям. Часто встречается неоконченность строф. Поэма Лермонтова насыщена онегинскими словосочетаниями и оборотами. Например:

Итак, позвольте отдохнуть,

А там докончим как-нибудь...

(«Тамбовская казначейша», стих 40) [21]

Мне должно после долгой речи

И погулять и отдохнуть:

Докончу после как-нибудь.

(«Евгений Онегин», гл.3, стих 4) [40]

Стих 25: «Жизнь без любви такая скверность» [21] явно перекликается со стихом: «Под старость жизнь такая гадость» [40] («Евгений Онегин», гл. 7, строфа 13). В поэме Лермонтов сатирически, с веселым презрением изображает провинциальный свет, смоделированный по образцу петербургского, столичного света:

Но скука, скука, боже правый,

Гостит и там, как над Невой,

Поит вас пресною отравой,

Ласкает черствою рукой.

И там есть чопорные франты,

Неумолимые педанты,

И там нет средства от глупцов

И музыкальных вечеров...

(«Тамбовская казначейша», стих 2) [21]

В отличие от Пушкина, который более скучной, светски пустой показал Москву, Лермонтов таким в поэме так показывает Петербург. Пушкин изобразил трагизм судьбы двух людей. Это было в его время. Лермонтов описывает то же самое время, в котором господствует пошлость, нет возвышенной любви, а есть только интрижки. Поэт, как и Пушкин в «Графе Нулине» пишет о том, что столичный город ничем не отличается по нравам от провинции.

Лермонтов иронически соотносит своих героев, и ситуации, в которые они попадают, с ситуациями пушкинского романа «Евгений Онегин». Например, он повторяет ситуации восьмой главы пушкинского романа: 1) Гарин, как и Онегин, написал письмо возлюбленной, 2) Гарин, как и Онегин, приходит к ней домой; 3) Авдотья, как Татьяна, отчитывает Онегина:

Как с вашим сердцем и умом

Быть чувства мелкого рабом.

(стих45,гл.8) [21]

...стоит Евгений,

Как будто громом поражен.

(стих48,гл.8)

(«Евгений Онегин») [40]

И, вспыхнув вся, она рукой

Толкнула прочь его: «Довольно,

Молчите - слышать не хочу!

Оставите? Я закричу!.»

(«Тамбовская казначейша», стих 37) [40]

В конце «Казначейши» Лермонтов так же, как и Пушкин легко расстается со своим произведением, как и с его героями:

Вы ждали действия? страстей?

Повсюду нынче ищут драмы,

Все просят крови -- даже дамы.

А я, как робкий ученик,

Остановился в лучший миг;

Простым нервическим припадком

Неловко сцену заключил,

Соперников не помирил

И не поссорил их порядком...

Что ж делать! Вот вам мой рассказ,

Друзья; покамест будет с вас. [21]

«Робкий ученик» -- конечно, Пушкина. «Соперников не помирил и не поссорил их порядком» [21] -- намек на Онегина и Ленского, сделанный к тому же на пушкинском языке: вспомним слова о Зарецком, который умел:

Друзей поссорить молодых

И на барьер поставить их,

Иль помириться их заставить...

(«Евгений Онегин», гл.6, строфа 6) [40]

В этом же русле лежит поэма Лермонтова «Сашка». В ней Лермонтов создает своего «Онегина», то есть пишет историю молодого человека своего поколения. Л.Я. Гинзбург замечает, что впервые в «Сашке» Лермонтов вводит своего лирического героя в текст поэмы, создает развернутую систему лирических отступлений. [11] Ироническая сдержанность сюжета, удвоение лирического я в авторе и герое, автор как связующее начало для пестрого материала быта, прозаическое строение фразы приближены к структуре пушкинского романа в стихах.

«Онегинскую строфу» поэт использовал, подражая Пушкину, для легкости стиха, попытался с помощью нее создать образ героев, подобных Онегину. Но он не полностью сохранил те свойства ее организации, которые есть в романе «Евгений Онегин». Если вспомнить те эпитеты, которыми исследователи творчества Пушкина сопровождают свои комментарии - «легкий», «небесный», «воздушный» пушкинский стих - то окажется, что существует способ не только эмоционального, субъективного, но и реального, физического оценивания пушкинского феномена. Лермонтовские же произведения, написанные «онегинской строфой», содержат в себе небольшое количество таких эпитетов, следовательно, в них нет такой впечатляющей легкости, воздушности при чтении текста, как у Пушкина.

В стихотворных произведениях Лермонтова, написанных «размером Онегина» снижена плавность ритма и увеличена длина строки в строфе. Различия эти у Пушкина и Лермонтова напрямую связаны с особенностями их творческого метода и, как следствие, разных поэтических стилей.

Нужно сказать о многолинейном воздействии «онегинской строфы» и ее стилистических преимуществ на творчество Лермонтова. Строфа Лермонтова, как и Пушкина, придает его произведениям иронический возглас, песенный тон, она отмечена признаком усиленной картинности, зрительного эффекта. Лермонтов, как и Пушкин, использует обращения, придающие строфе характер посвящения. Например: «Я не поведал вам, читатель, Что казначей мой был женат...» («Тамбовская казначейша») [21] Исключением является поэма «Моряк». В ней «онегинская строфа» лишена обращений и ироничности.

«Онегинская строфа» доказывает поразительную способность выражать легко и непринужденно разнообразные поэтические стили, в том числе и шутливую повесть. Не случайно произведения Лермонтова, написанные этим приемом, например, «Тамбовская казначейша», «Что толку жить без приключений!..», носят шутливый характер, как и пушкинский роман.

Не только «онегинская строфа» нашла отражение в творчестве Лермонтова, но и другие особенности стихотворного романа Пушкина. Мы говорим о сходстве историй создания романов, сходстве оценок критиков, композиционно-идейного плана. В следующем разделе мы сравним истории создания пушкинского и лермонтовского романов, оценку их в критике и обозначим, что перенес Лермонтов из «Евгения Онегина» в свой роман.

2.2 «Герой нашего времени» как опыт осмысления «Евгения Онегина»

Работа Лермонтова над романом продолжалась около трех лет: 1837--1840 годы. Появился роман в печати не сразу, а выходил частями. А.П. Шан-Гирей писал, что роман «Герой нашего времени» был начат по возвращении Лермонтова из первой ссылки в Петербург в 1838 году. [47; 25]

И. Андроников утверждал, что «Тамань» Лермонтов начал писать в 1837 году. Вторая редакция относится к августу- сентябрю 1839 года. Роман делился на две части: 1-я часть - «Бэла» и «Максим Максимыч», 2-я - «Фаталист» и «Княжна Мэри».

Вплотную занявшись подготовкой романа к отдельному изданию в конце 1839 г., Лермонтов вносит в него немало изменений. Это и была третья редакция. На этой заключительной стадии создания романа поэт ввел в него «Тамань», поместил «Фаталиста» в конец романа, вычеркнув концовку «Максима Максимыча», написал отдельное предисловие к «Журналу Печорина». В этой редакции появилось окончательное название романа - «Герой нашего времени». Примерно в декабре 1939 г. Лермонтов сдал роман в печать, а в апреле 1840 г. книга поступила в продажу. Через год роман вышел вторым изданием, в котором к нему было напечатано предисловие.

Таким образом, изначально роман Лермонтова, как и роман. Пушкина, печатался и выходил частями. Можно предположить, что Лермонтов и здесь заимствовал опыт великого поэта, постепенно знакомясь с «Онегиным». Роман Пушкина, так же, как и лермонтовский, был неоднозначно воспринят современниками.

Например, Бестужев и Рылеев полагали, что «Евгений Онегин» явился произведением более слабым в сравнении с «Бахчисарайским фонтаном» и «Кавказским пленником». Рылеев определенно высказал, что не «Онегин», а «Цыганы» есть подлинное свидетельство роста таланта Пушкина. Роман обвиняли в простонародности. Иного характера отклики были из лагеря консервативного, близкого правительственным кругам. Отсюда хлынули издевательские отзывы о романе, утверждения, что талант Пушкина иссяк. Отрицательно отзывался о романе и Н. Языков, а положительную оценку дал В. Белинский и Н. Полевой. Негативно воспринял роман Пушкина и Фаддей Булгарин.

Критик порицал поэта за грустный колорит VII главы «Онегина», за то, что московское общество, бал описаны в обличительных тонах. Этим поэт якобы обманул читателя, который ожидает восторга при воззрении на Кремль, на древние главы храмов божьих. Критик хочет показать, что Пушкин враждебно относится к современной России.

После выхода полного издания романа резко нападал на него «Сын отечества», слившийся с булгаринским «Северным архивом». В реакционном лагере утверждали также, что Пушкин не может иметь преемников, продолжателей и последователей, так как сам подражатель. Он якобы не создал оригинального направления.

Лермонтов в журналах мог прочитать замечания по поводу пушкинского романа, появившиеся в 1833 году. Можно предположить, что цитаты и отсылки из «Евгения Онегина», использованные Лермонтовым в «Герое нашего времени», могли быть мотивированы критикой в адрес «Онегина» и его автора.

Неоднозначно оценили критики и роман Лермонтова. Сразу же после опубликования в мартовском номере «Отечественных записок» в 1839 г. повести «Бэла» Белинский на страницах журнала «Московский наблюдатель» отметил, что проза Лермонтова достойна его высокого поэтического дарования.

Первым откликом печати реакционного лагеря на роман Лермонтова явилась статья С.О. Бурачка «Разговор в гостиной», опубликованная в журнале «Маяк». Отождествив автора романа с Печориным, Бурачок с негодованием писал, что в «Герое нашего времени» нет ни религиозности, ни народности. Считал, что образ Печорина является клеветой на русскую действительность, на целое поколение людей, что в натуре такие бесчувственные, бессовестные люди невозможны. [35; 167-170] Критик рассматривал «Героя нашего времени» как образец новейшей романтической литературы, лишенной моральных устоев. Но доброжелательно встретил роман Лермонтова Ф. Булгарин, издатель «Современника» П.А. Плетнев, сравнивший в кратком отзыве «Героя нашего времени» с «Рыцарем нашего времени» Карамзина.

Критики обвиняли и Пушкина, и Лермонтова в отсутствии оригинальности, не оценили главных героев романов. Некоторым из них непонятна была авторская идея. Мы видим сходство в литературных ситуациях вокруг романов Пушкина и Лермонтова, их родство в плане реакций современников. История создания и оценки в критике пушкинского романа стала как бы прологом к лермонтовской поэтике его усвоения.

Весной 1841 г. в предисловии ко второму изданию «Героя нашего времени» Лермонтов подвел итог литературной полемике, развернувшейся после выхода романа в свет. Писатель дал резкую отповедь Шевыреву, иронически отозвался о мнениях Бурачка. В предисловии к роману Лермонтов выступил как единомышленник Белинского. Заключительная часть предисловия, посвященная авторской оценке Печорина, находится в прямом соответствии с тем, что писал Белинский. Лермонтовское предисловие вызвало восторженный отзыв Белинского в рецензии на второе издание романа, было целиком процитировано им на страницах «Отечественных записок».

В авторском предисловии к роману Лермонтов дает понять, что его роман - не автобиография, о чем говорили критики. Многие критики не понимали и не принимали образ Печорина, как и пушкинского Онегина, упрекали его в безнравственности, но Лермонтов в предисловии защищает его: «Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурен, а я вам скажу, что ежели вы верили возможности существования всех трагических и романтических злодеев, отчего же вы не веруете в действительность Печорина?... «Но не думайте, однако, после этого, чтоб автор этой книги имел когда-нибудь гордую мечту сделаться исправителем людских пороков. Боже его избави от такого невежества!» [22; 6]

Первая глава «Онегина» как положительно, так и отрицательно характеризует главного героя и в композиционно-идейном плане поддержана именно авторским предисловием к роману. Пушкин опровергает критиков в начале романа, считавших его роман недостойным их внимания, не оригинальным:

Не мысля гордый свет забавить,

Вниманье дружбы возлюбя,

Хотел бы я тебе представить

Залог достойнее тебя,

Достойнее души прекрасной,

Святой исполненной мечты,

Поэзии живой и ясной,

Высоких дум и простоты;

Но так и быть - рукой пристрастной

Прими собранье пестрых глав...[40]

Поэт называет свое произведение «...собраньем пестрых глав Полусмешных, полупечальных...» [40] и «плодом его забав». Лермонтов в предисловии тоже дает ответ критикам: «Ему (автору романа) просто было весело рисовать современного человека, каким он его понимает, и, к его и вашему несчастию, слишком часто встречал». [21; 6]

Конечно, Лермонтов в своем предисловии к роману дал отпор критике сильнее, чем Пушкин в «Онегине», аргументировал свои точки зрения. Вероятно, он сделал это и за своего учителя, защищая его в какой-то мере. Не только в предисловии Лермонтов опровергает критиков, но и в главе «Бэла», поскольку в ней повествователь не разделяет слов Максима Максимыча о моде на скуку, а критики говорили о «Герое нашего времени» как о скучном романе.

Булгарин говорил, что не будет следствия Пушкина, но им стал Лермонтов, написав «Героя нашего времени». Пушкинский роман для Лермонтова был еще россыпью блестящих художественных образов, метких поэтических формулировок, поставлявшей ему неисчерпаемый материал для заимствования отдельных стихов, поэтических выражений, которые активно использовал поэт в своих произведениях. Лермонтов в своем романе использовал множество цитат и отсылок из «Евгения Онегина». Можно предположить, что поэт намеренно укрепил связи «Героя нашего времени» с пушкинским романом.

2.2.1 Цитаты и отсылки к «Евгению Онегину» в «Герое нашего времени»

Ряд разнообразных цитаций из пушкинского романа Лермонтов использовал в «Герое нашего времени». Когда Печорин описывает вид из окна своей комнаты; он считает нужным добавить: «На западе пятиглавый Бешту синеет, как «последняя туча рассеянной бури» (Глава «Княжна Мери») [21], ср. стихотворением Пушкина «Туча» (1835 г.): «Последняя туча рассеянной бури! Одна ты несешься по ясной лазури...» [40]

Свою речь он порою заостряет поговоркой, ссылаясь на Пушкина: «Где нам, дуракам, чай пить! -- ответил я ему, повторяя поговорку одного из самых ловких повес прошлого времени, воспетого некогда Пушкиным»/ [21] «Где уж нам, дуракам, чай пить», - выражение, принадлежащее одному из ближайших друзей Пушкина Петру Павловичу Каверину (1794--1855). Он служил в 1816--1820 гг. в лейб-гусарском полку, расквартированном в Царском Селе, и прославился веселым нравом, кутежами, разнообразными «шалостями» и острыми словечками. Как вспоминали современники, у него, всегда, на любой случай, была какая-нибудь присказка-поговорка собственного сочинения. Чай здесь фигурирует потому, что в старину стоил дорого и пили его только богатые, избранные люди. Имя Каверина присутствует и в «Евгении Онегине»:

К Talon помчался: он уверен,

Что там уж ждет его Каверин.

(«Евгений Онегин», гл.1, строфа 16) [40]

Свои горестные размышления о женщинах, которым он всегда готов был «пожертвовать спокойствием, честолюбием, жизнью», Печорин высказал пушкинской цитатой: «Всё, что говорю о них, есть только следствие ума холодных размышлений и сердца горестных замет» («Княжна Мери»). [21] Пушкинские строки см. в посвящении к «Евгению Онегину».

Печорин увлекает княжну, в которую влюблен Грушницкий. Совпадают у Лермонтова и Пушкина даже детали: Грушницкий с негодованием узнает, что княжна танцует мазурку не с ним, так как обещала танцевать ее с Печориным. Вспомним в «Онегине»:

Поэт конца мазурки ждет

И в котильон ее зовет.

Но ей нельзя. Нельзя? Но что же?

Да Ольга слово уж дала

Онегину. О боже, боже!

(Гл.5,строфа 44) [40]

Реакция на это Грушницкого и Ленского выражается почти в одних и тех же словах: «Я должен был этого ожидать от девчонки.. от кокетки... Уж я отомщу!» [21] (вспомним восклицание Ленского: «Кокетка, ветреный ребенок...» [40] и такую же неудержимую потребность в мести: «..пистолетов пара, две пули -- больше ничего -- вдруг разрешат судьбу его». [40]) Наконец, как и Онегин, Печорин убивает Грушницкого.

Однако, при столь близком внешнем сходстве, по существу своему столкновение Печорина с Грушницким и по характеру его участников, и по поведению во время дуэли самого Печорина глубочайшим образом отличается от столкновения Онегина с Ленским.

Ленский в своей восторженно-романтической настроенности -- сама искренность; романтизм Грушницкого -- сплошная поза. Говоря о возможном будущем Грушницкого, Печорин замечает: «Под старость они делаются либо мирными помещиками, либо пьяницами». [21] Фраза эта овеяна атмосферой онегинских реминисценций. Вспомним строфы 6 главы, где поэт раздумывает над судьбой, которая могла бы ожидать Ленского в будущем. Выражение «мирный помещик» -- сжатая формулировка одного из вариантов этой судьбы: «В деревне, счастлив и рогат, носил бы стеганый халат...» [40] и т. д. Замечательно, что и сделана эта формулировка также на языке Пушкина, причем как раз в том же «Онегине». Например, слова о Зарецком: «Надежный друг, помещик мирный». [40] Однако и эта двойная реминисценция словно бы введена Лермонтовым прямо для того, чтобы тут же самым резким образом развести Ленского и Грушницкого совершенно в разные стороны.

Для Пушкина возможны два варианта судьбы Ленского -- либо герой, либо обыкновенный мирный помещик. Для Лермонтова будущее Грушницкого -- либо мирный помещик, либо пьяница. Больше того, в прямую и резкую противоположность поэту Ленскому Лермонтов, устами Печорина, тут же спешит подчеркнуть, что в Грушницком на самом деле нет ни капли истинно-поэтического. Говоря о людях типа Грушницкого, Печорин прибавляет: «В их душе часто много добрых свойств, но ни на грош поэзии» («Княжна Мери»). [21]

Судя по чрезвычайно частым реминисценциям в творчестве молодого Лермонтова из «Евгения Онегина», можно было бы говорить о сильном воздействии на него в это время и пушкинского романа в стихах. Однако на самом деле воздействие это было еще в значительной степени внешним. Формулу «добрый малый» находим и в «Герое нашего времени» применимо к Печорину. В «Княжне Мери» сам он говорит о себе: «Есть минуты, когда я понимаю вампира... А все слыву добрым малым, да и добиваюсь этого названия». [21] Но здесь эта формула звучит в устах Печорина горькой иронией и явно опровергается всем содержанием романа.

Таким образом, Лермонтов использовал цитаты и аллюзии из пушкинского романа в главах «Героя нашего времени»: «Максим Максимыч», «Тамань», авторском предисловии, и «Княжна Мери». Цитаты и аллюзии из пушкинского романа, которые использовал Лермонтов, мы представили в соответствии с композицией романа. Перечень основных аллюзий и цитат из «Евгения Онегина», использованных Лермонтовым в своем романе, представлен в ПРИЛОЖЕНИИ 3.

То есть, сначала идут цитаты из авторского предисловия к роману, затем - из главы «Максим Максимыч», «Тамань», «Княжна Мери». Больше всего цитат из пушкинского романа мы встретили в главе «Княжна Мери». Через них сближаются такие повествователи, как Онегин и Печорин, авторы романов (Лермонтов и Пушкин). В основном цитаты характеризуют героя, либо с помощью цитаты из пушкинского текста Печорин сам характеризует себя. Лермонтов, используя эти цитаты, сравнивает Печорина с Онегиным:

«...я совершенный денди: ни одного галуна лишнего...» («Княжна Мери») [21];

«...двадцать раз жизнь свою, даже честь поставлю на карту, но свободы моей не продам». («Княжна Мери») [21];

«…все, что я говорю о них, есть только следствие

Ума холодных наблюдений

И сердца горестных замет» [21].

Цитатная связь с пушкинским «Онегиным» преобладает в главе «Княжна Мери» потому, что она наиболее полно раскрывает личность Печорина, показывая его с разных сторон. В этой главе читатель более всего имеет возможность наблюдать истоки и разнообразные формы печоринского сарказма, отделяющего как Печорина от Онегина, так и Лермонтова от Пушкина. Кроме того, цитаты «Онегина» в этой главе вызваны у Лермонтова сходством ситуаций. Как и Онегин, Печорин влюблен в замужнюю даму, но дорожит своей свободой. Как Онегин, Печорин был вызван на дуэль и убил соперника. Лермонтов, используя цитаты из романа Пушкина, «оправдывает» своего героя, доказывает распространенность такого понимания личной мужской свободы в высшем свете, такого отношения к дуэли. Вероятно, он оправдывает и самого Пушкина.

Мы можем сделать вывод, что цитатная связь в романе усиливается в соответствии с раскрытием характера Печорина. То есть, как Пушкин постепенно раскрывает личность Онегина, так и Лермонтов, цитируя его роман в стихах, раскрывает личность Печорина, сравнивая с Онегиным.

Отсутствие цитат из пушкинского романа в главах «Бэла» и «Фаталист» обусловлено некоторыми причинами. Лермонтов лишил цитатной связи главу «Бэла» потому, что основным рассказчиком в ней является Максим Максимыч - человек другой эпохи, нежели Лермонтов и Печорин, человек, ограниченный в своем самосознании и культурном отношении. Штабс-капитан - простой военный человек. Его быт исключает знание пушкинского романа и чтение в целом.

В главе «Фаталист» Лермонтов описывает сознательный эксперимент Печорина, вызов, брошенный судьбе. Подобная ситуация не возникает в романе Пушкина. Мотив предопределения и образы Печорина и Вулича, вопрос об активных и пассивных фаталистах - все это уводило художественное сознание Лермонтова от пушкинского романа. Это повлияло и на композицию «Героя нашего времени», которая заметно отличается от пушкинского романа. Лермонтов при всех аллюзиях и реминисценциях не повторил пушкинский роман, а доказал, что создает свой, решает иную задачу, изображает иную личность, иную судьбу. В своем романе он, нежели Пушкин, более расположен к философским темам.

2.2.2 Композиция «Евгения Онегина» и композиция романа «Герой нашего времени»

Поэтика романа «Герой нашего времени» сложна в своей видимой простоте, оригинальна и самобытна, несмотря на многочисленность пересекающихся в ней традиций.

Во-первых, это роман в прозе в отличие от «Евгения Онегина» - пушкинского романа в стихах, написанного онегинской строфой. Во-вторых, сложен и главный герой. Богатый содержанием и противоречивый характер Печорина требовал особой многоаспектности изображения раскрытия его извне и изнутри.

Роман строится как две взаимосвязанные и противостоящие одна другой части. В первой преобладает объективный способ подачи героя, со стороны, в повествовании странствующего офицера и Максима Максимыча о внешних проявлениях личности Печорина; во второй -- субъективно-исповедальное раскрытие изнутри. Множественность субъектов повествования придает его образу объемность. В постижении своего героя Лермонтов ведет читателя от загадки к разгадке, что было характерно для романтического повествования. Однако он переносит акцент с фабульной загадочности на характер героя, следовательно, романтический прием обретает реалистические функции.

Роман состоит из отдельных повестей, которые связанны единством героя и авторской мысли, но обладающих внутренней целостностью и самостоятельностью. Эпизоды из жизни Печорина смещены во временном отношении. Композиционно-сюжетная прерывистость, отсутствие цельности и хронологической последовательности в повествовании по-своему отражают метания Печорина в поисках смысла жизни, отсутствие в ней удовлетворяющей героя единой цели. Вместе с тем, при таком построении, создающем ощущение сложности, изломанности жизненного пути героя, роман отличается внутренней стройностью.

Начинается роман с середины и доводится до трагической смерти героя, после чего события развертываются от их начала к середине. Сначала идут главы углубляющегося трагического финала («Бэла», «Максим Максимыч», «Предисловие» к «Журналу Печорина»), затем даются события более раннего, духовно более радостного этапа в жизни героя («Тамань», «Княжна Мери», «Фаталист»). В последней новелле как бы подводится философский итог исканий героя-идеолога. Не отходя ни на шаг от трагической судьбы своего героя, от его бесполезно прожитой жизни, Лермонтов посредством своеобразной композиции наполнил его образ более емким содержанием, чем позволяли объективные проявления его личности и его конкретная, исторически обусловленная судьба, а роман в целом -- устремленностью в будущее.

В то же время, как бы ограничивая возможности своего героя, Лермонтов искусно использует прием кольцевой композиции: действие начинается в крепости («Бэла») и в ней же завершается («Фаталист»); Печорин покидает крепость навсегда, уезжая в Петербург, затем в Персию; сюжетно он вновь в нее возвращается.

Говоря о «Евгении Онегине», следует отметить важную композиционную особенность романа - это открытость финала, что не можем сказать о «Герое нашего времени». В развязке как первой, так и, отчасти, второй сюжетных линий нет четкой определенности.

Помимо необычной развязки можно отметить то, как построен роман «Евгений Онегин». Основной принцип его организации - это симметрия и параллелизм. Симметрия выражается в повторении одной сюжетной ситуации в третьей и восьмой главах: встреча -- письмо -- объяснение. При этом Татьяна и Онегин меняются местами. В первом случае автор на стороне Татьяны, а во втором -- на стороне Онегина. «Сегодня очередь моя», - говорит Татьяна, как бы сопоставляя две истории любви.

Онегин изменился и говорит вещи совершенно иного характера, чем в первый раз. Татьяна же остается верной себе: «Я вас люблю (к чему лукавить)»...[40] Композиция писем параллельна, так как можно говорить о схожести следующих моментов: написание письма, ожидание ответа и объяснение. Петербург здесь играет обрамляющую роль, появляясь в первой и восьмой главах. Осью симметрии этих сюжетных ситуаций является сон Татьяны. Следующей особенностью композиции романа можно назвать то, что части романа противопоставлены друг другу, в некотором роде даже подчинены принципу антитезы: первая глава - это описание петербургской жизни, а вторая - показ жизни поместного дворянства.

Основной композиционной единицей пушкинского романа служит глава, которая является новым этапом в развитии сюжета. Поскольку лирическое и эпическое в романе равноправно, то и лирические отступления играют немаловажную роль в композиции романа. Обычно лирические отступления связаны с сюжетом романа. Так, Пушкин противопоставляет Татьяну светским красавицам:

Я знал красавиц недоступных,

Холодных, чистых, как зима,

Неумолимых, неподкупных,

Непостижимых для ума... [40]

Есть и такие, которые с сюжетом прямой связи не имеют, а связаны непосредственно с образом автора в романе:

Я помню море пред грозою:

Как я завидовал волнам,

Бегущим бурной чередою...[40]

пушкин онегин лермонтов герой

Лирические отступления появляются в переломные моменты повествования: перед объяснением Татьяны с Онегиным, перед сном Татьяны, перед дуэлью. Часто лирические отступления содержат обращения к читателю, что позволяет связать лирическое с эпическим:

Позвольте ж мне, читатель мой,

Заняться старшею сестрой. [40]

Знаменательна и композиционная роль пейзажа в романе. Во-первых, он показывает ход времени, но время в романе не всегда соотносится с реальным временем. Во-вторых, характеризует внутренний мир героев. Например, часто природные зарисовки сопровождают образ Татьяны.

Соотнеся композиции романа Пушкина и романа Лермонтова, мы сделали следующие выводы: в «Евгении Онегине» автор использует зеркальную композицию, а в «Герое нашего времени» - кольцевую с учётом пространства; в отличие от пушкинского романа циклизация в лермонтовском романе носит психологический характер, так как целью его является изображение движения внутреннего человека; особенности композиции «Героя нашего времени» в отличие от пушкинского романа связаны с тем, что мы узнаем о жизни главного героя непоследовательно.

Новаторство Лермонтова-прозаика способствовало тому, что сюжет и фабула романа «Герой нашего времени» не совпадают друг с другом. Это приводит к тому, что читатель уделяет больше внимания не внешним событиям из жизни главного героя, а его внутренним переживаниям. Роль композиции в романе «Герой нашего времени» очень важна. Именно благодаря необычному композиционному членению произведения автору удается добиться полного воплощения своего творческого замысла - создания нового жанра - психологического романа.

Если в «Евгении Онегине» последовательно раскрыта драма всей жизни, то в «Герое нашего времени» - драма жизненного финала. Сужение жизненной «площадки» приводит к особой концентрации действия, к его повышенной напряженности и драматичности. Это предопределяет остроту сюжетных ситуаций романа.

Намеченный Лермонтовым концентризм повестей и всего романа точно отвечает тому, что происходит во внутреннем мире Печорина. Все повести, составляющие роман, объединены одним общим мотивом, который служит связующим сюжетным звеном и переводом Печорина в последующей повести на более высокий психологический уровень. Имеются в виду дуэли Печорина не только с людьми, но и с обстоятельствами, не только с другими характерами, но и с собственным. Например, желание Печорина обладать Бэлой ведет к столкновению с Максимом Максимычем.

Мы согласимся с мнением Белинского о том, что «Героя нашего времени» - замкнутое художественное целое: «Тут нет ни страницы, ни слова, ни черты, которые были бы наброшены случайно; тут всё выходит из одной главной идеи и всё в нее возвращается». [6] В основе романа, по мнению критика, лежит идея, развитая в главном действующем лице -- Печорине. В «Евгении Онегине» главным героем является Онегин, но композиция романа Пушкина не подчинена всецело этому персонажу. Не случайно Белинский заметил, что в романе не один, а два героя. В романе Пушкина рядом с Онегиным ставится еще один характер, еще одно начало, которое сопоставлено и одновременно противопоставлено центральному и которому порой передаются даже функции главного героя - Татьяна.

В «Герое нашего времени» этого нет. Но есть другое, что, может быть, только намечено в романе Пушкина в линии Онегин - Ленский. Это частичное раздвоение Печорина. В Печорине есть то же, что и в Грушницком, и в Вернере, и в ряде других героев. Эта постоянная соотнесенность главного героя романа со второстепенными, его центральное положение, степень активности в тех или иных случаях и характеризующих его обстоятельствах - все это обусловлено аналитической сущностью данного романа.

Этими же задачами определяется и специфика циклизации в «Герое нашего времени». Лермонтов контаминирует и усложняет популярные в его время формы того жанра романа. Он уже не мог ограничиваться обычной и привычной циклизацией бытовых и лирических сцен, следить за развитием в этом быту социальной психологии героя 20-х годов, для раскрытия которых были созданы Пушкиным поистине гениальной формы. В центре внимания была внутренняя личность с ее закономерностями. Лермонтов в романе исследует внутреннего человека, изучая диалектику его души. Это также является причиной различий в композициях пушкинского и лермонтовского романах. Двойная хронология в «Герое нашего времени» показывает, что центром тяжести в романе Лермонтова не в описании внешних приключений Печорина, а в вопросе о внутреннем человеке. Именно этой цели - развитию философской, психологической и этической проблематики - подчинена особая композиция романа. Характеристика главных героев пушкинского и лермонтовского романов является следствием различия в композициях. Сходство и различие героев мы выявим в следующем разделе работы.

2.2.3 Центральные персонажи: сходство и различие

Образ Печорина - одно из главных художественных открытий М.Ю. Лермонтова. Печоринский тип эпохален, и эпохальное в нем перерастает в общечеловеческое, национальное - во всемирное, социально-психологическое - в нравственно-философское. В.И. Коровин утверждал, что проблематика романа Лермонтова определяется личностью Печорина, в котором живут две стихии - природная, естественная, и искажающая ее социальная. Природное начало в Печорине всюду наталкивается на социальный предел.

«Несходство их между собой гораздо больше расстояния между Онегою и Печорою... Печорин - это Онегин нашего времени, герой нашего времени, ...но... Печорин выше Онегина по идее...» - писал критик. [6; 104] То есть мы можем говорить об их сходстве больше, чем об их различии. Выясним, чем отличается герой пушкинского романа от лермонтовского.

Душевный холод, неудовлетворенность, усталость, раннее пресыщение и скука -- все это присуще им обоим, как и ряду других «лишних» людей. Рано остывшие чувства, сердце, в котором жар погас, русская хандра, угрюмость, «тоска, тоска» -- эти черты Онегина совпадают с чертами, которые отмечает в себе Печорин. Сравним:

Печорин говорит о себе: «...Тогда мне стало скучно...» («Бэла») [21]

«...Я надеялся, что скука не живет под чеченскими пулями; - напрасно: через месяц я так привык к их жужжанию и к близости смерти <...> и мне стало скучнее прежнего...» («Максим Максимыч»);

«...Что ж? умереть так умереть! потеря для мира небольшая; да и мне самому порядочно уж скучно. Я - как человек, зевающий на бале, который не едет спать только потому, что еще нет его кареты...» («Княжна Мери») [21]

В пушкинском романе читаем об Онегине:

Нет: рано чувства в нем остыли;

Ему наскучил света шум;

Красавицы не долго были

Предмет его привычных дум...

(Гл. 1, строфа 37) [40]

Деревня, где скучал Евгений,

Была прелестный уголок...

(Гл.2, строфа 1) [40]

Общим для великих произведений Пушкина и Лермонтова является изображение духовного кризиса дворянской интеллигенции. Лучшие представители этого класса оказались не удовлетворены жизнью, отстранены от общественной деятельности. Им ни чего не оставалось, как бесцельно растрачивать свои силы, превращаясь в лишних людей.

Формирование характеров, условия воспитания Онегина и Печорина, без сомнения, схожи. Это люди одного круга. Сходство героев и в том, что оба они прошли путь от согласия с обществом и самим собой до отрицания света и глубокой неудовлетворенности жизнью. Печорину рано надоело светское общество. Он говорит о себе: «Я стал читать, учиться - науки также надоели...». («Бэла») [21]

В юности оба героя увлекались беззаботной светской жизнью, оба преуспели в «науке страсти нежной». Печорин говорит о себе: «...знакомясь с женщиной, я всегда безошибочно отгадывал, будет ли она меня любить... Я никогда не делался рабом любимой женщины, напротив, я всегда приобретал над их волей и сердцем непобедимую власть... Оттого ли я никогда ничем очень не дорожу...» («Княжна Мери»). [21] Ни любовь прекрасной Бэлы, ни серьезная увлеченность юной княжны Мери не смогли растопить холодности и рассудочности Печорина. Женщинам он приносит только несчастье.

Любовь неискушенной, наивной Татьяны Лариной также сначала оставляет равнодушным Онегина. Но впоследствии наш герой при новой встрече с Татьяной, теперь уже светской дамой и генеральшей, осознает, что он потерял в лице этой необыкновенной женщины. Печорин не способен любить по-настоящему.

Как Онегин, так и Печорин дорожит своей свободой. Евгений в своем письме к Татьяне пишет:

Свою постылую свободу

Я потерять не захотел.

(гл.8, строфа 31) [40]

Печорин прямо заявляет: «...двадцать раз жизнь свою, даже честь поставлю на карту, но свободы моей не продам». («Княжна Мери») [21]

Присущее обоим равнодушие к людям, разочарованность и скука сказываются на их отношении к дружбе. Онегин дружит с Ленским «от делать нечего». [40] (Гл.2, строфа 13) А Печорин говорит: «...я к дружбе не способен: из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается; рабом я быть не могу, а повелевать в этом случае - труд утомительный, потому что надо вместе с этим и обманывать...» («Княжна Мери») [21]

Трагизм ощущения собственной ненужности углубляется у обоих пониманием бесполезности своей жизни. Об этом с горечью говорит Пушкин:

Но грустно думать, что напрасно

Была нам молодость дана,

Что изменяли ей всечасно,

Что обманула нас она;

Что наши лучшие желанья,

Что наши свежие мечтанья

Истлели быстрой чередой,

Как листья осенью гнилой.

(Гл.8, строфа 11) [40]

Ему вторит герой Лермонтова: «Моя бесцветная молодость протекла в борьбе с собой и светом; лучшие мои качества, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли... Узнав хорошо свет и пружины жизни, я сделался нравственным калекой» («Княжна Мери»). [21]

И Онегин, и Печорин - эгоистичные, но мыслящие и страдающие герои. Презирая праздное светское существование, они не находят путей и возможностей свободно, творчески противостоять ему. В трагических исходах индивидуальных судеб Онегина и Печорина - трагедия лишних людей.

Черты сходства героев сочетаются с признаками явного различия. Онегину не было в такой степени, как Печорину, свойственно то мучительное чувство нерастраченной силы, которая не находит себе общественного применения.

Лермонтов, создавая «Героя нашего времени», говорил, что ему «весело было рисовать портрет современного человека таким, каким он его понимает…». [8, 89] В отличие от Пушкина, он сосредоточивает внимание на внутреннем мире своих героев и утверждает в «Предисловии к журналу Печорина», что «история души человеческой, хотя бы и самой мелкой души, едва ли не интереснее и не полезнее истории целого народа». [22; 56]

Печорин в своем журнале неоднократно говорит о своей противоречивой двойственности: «...во мне два человека, один живет в полном смысле этого слова, другой мыслит и судит его...» [21] Обычно эта двойственность рассматривается как результат полученного Печориным светского воспитания, губительного воздействия на него дворянско-аристократической сферы, переходного характера его эпохи. Он - поистине трагическая личность, молодой человек, страдающий от своей неприкаянности, в отчаянии задающий себе мучительный вопрос: «Зачем я жил? Для какой цели я родился?» [21; 132]

От своего предшественника Онегина Печорин отличается не только темпераментом, глубиной мысли и чувства, силой воли, но и степенью осознанности себя, своего отношения к миру. Печорин в большей степени, чем Онегин, мыслитель, даже философ. Раздумья Печорина, его рефлексия выходит за пределы породившей его эпохи, имеет общечеловеческое значение как необходимый этап в формировании личностного и индивидуального начала в человеке.

В действенности Печорина получила отражение другая важнейшая сторона лермонтовской концепции человека как существа не только разумного, но и деятельного. Печорин воплощает такие качества, как развитое сознание и самосознание, «полнота чувств и глубина мыслей», [11; 69] восприятие себя представителем не только наличного общества, но и всей истории человечества, духовно-нравственная свобода. Но, являясь человеком своего времени и общества, он несет на себя и их неизгладимую печать, сказывающуюся в видовом, ограниченном, и даже искаженном проявлении в нем родового.

Лермонтов впервые в русской литературе вывел на страницы своего романа героя, который прямо ставил перед собой самые главные, вопросы человеческого бытия - о цели и смысле жизни человека, о его назначении.

Если в «Евгении Онегине» каждая следующая глава является определенным накоплением новых фактов и обстоятельств, формирующих характер главного героя, то в романе Лермонтова, где Печорин представлен уже сложившимся человеком с устоявшимся характером, каждый новый шаг - шаг в глубины его души. Эта особенность, которая может быть свойственна только такому роману, в центре которого стоит портрет героя времени, ради изображения которого Лермонтов создал роман.

В романе Пушкина в большей степени представлен внешний облик человека, а в романе Лермонтова - внутренний. В «Евгении Онегине» показаны причины появления и условия формирования лишнего человека, в «Герое нашего времени» - следствия того духовного одиночества, на которое обрекали жизнь и обстоятельства лучших из представителей передового дворянства. На постепенное раскрытие образа Печорина повлияла и композиция романа Лермонтова, и жанровые свойства.

Лермонтов был гораздо менее озабочен образом вымышленного повествователя, чем мы, его читатели. В.Г. Белинский считал, что автор романа «Герой нашего времени» недостаточно отделял себя от Печорина: «Хотя автор и выдает себя за человека, совершенно чуждого Печорину, но он сильно симпатизирует с ним, и в их взгляде на вещи - удивительное сходство». [6]

Задача Лермонтова как автора психологического романа, «истории души человеческой» вела к невольному слиянию с главным героем. Голос Лермонтова иногда действительно сливается не только с голосом Печорина, но и повествователя. Это происходит, когда автор романа хочет раскрыть особый тип сознания современного человека. Например, в предисловии к «Журналу Печорина» и в авторском предисловии к роману. Пушкин же подчеркивал разность Онегина с собой:

Всегда я рад заметить разность

Между Онегиным и мной,

Чтобы насмешливый читатель

Или какой-нибудь издатель

Замысловатой клеветы,

Сличая здесь мои черты,

Не повторял потом безбожно,

Что намарал я свой портрет,

Как Байрон, гордости поэт,

Как будто нам уж невозможно

Писать поэмы о другом,

Как только о себе самом.

(Глава 1) [40]

Пушкин легко простился со своим героем: «...и вдруг умел расстаться с ним, как я с Онегиным моим». [40] Белинский в то же время утверждал, что «Герой нашего времени» - не автобиография Лермонтова. Действительно, отрекаясь от автобиографичности образа Печорина, Лермонтов указал в авторском предисловии к роману, что Печорин - «портрет не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии». В фильме «Лермонтов» режиссера Н. Бурляева поэт также отрицает автобиографичность своего героя.

В то же время, Лермонтов является современником Печорина, ему знакома болезнь века, от которой погибает его герой. Автор также является героем своего времени, но он шире смотрит на вещи. Конечно, нельзя не учитывать автобиографических мотивов в романе, например, дуэль Печорина и Грушницкого, проблема власти прошлого над Печориным. У Лермонтова этот мотив часто встречается и в поэтических произведениях. Мы можем сказать, что стиль, манера изложения предисловия к «Журналу Печорина» и предисловия ко всему роману не оставляет сомнения в том, что оба они принадлежат именно Лермонтову. В них автор более всего озабочен тем, чтобы отделить себя от героя романа.

При всей близости к Онегину Печорин, как герой своего времени, знаменует совершенно новый этап в развитии русского общества и русской литературы. Разница между Онегиным и Печориным есть, и она обусловлена, во-первых, разностью эпох, в которых жили Пушкин и Лермонтов. Во-вторых - разностью целей создания произведений. Цели и задачи у поэта отличались от пушкинских; Лермонтов хотел изобразить психологический портрет героя. Эта разница также обусловлена и жанровыми свойствами произведений, о которых мы поговорим в следующем разделе.

2.2.4 «Евгений Онегин» и «Герой нашего времени»: жанровые свойства

Жанр - сложное и многосоставное образование, включающее в себя различные компоненты художественного произведения. Его составляют материал повествования, приемы и способы изложения сюжета, темпы и ритм рассказа о событиях, характер конфликта и многое другое. Жанровые свойства «Евгения Онегина» и «Героя нашего времени» сходны. Никто не писал до А.С. Пушкина романов в стихах, никто не осмеливался назвать большое произведение в стихах романом. Обычно такие стихотворные произведения именовались поэмами. В то время «Евгения Онегина» читатели считали неоконченным романом и не видели до конца истории Онегина, но роман Пушкина был закончен.

Когда А.С. Пушкин работал над своим романом, представления об этом жанре в русской эстетике и критике определенно еще не сложилось. Романом называли тогда всякую вымышленную историю человека. Пушкин к тому времени, когда начинал писать «Евгения Онегина», уже четко представлял, что такое роман. В своем творчестве он обратился к нему не прямо, а, испытав возможности этой жанровой формы. Недаром первые выпуски его романа были им определены то как песни (поэмы), то как главы. Этот факт говорит о том, что в начале своей работы поэт не думал о жанре своего повествования.

Позднее Пушкин назовет «Евгения Онегина» романом, а еще позднее - свободным романом. Вероятно, что у Пушкина не было никакого плана по написанию романа, иначе он не мог бы говорить о нем как о свободном. Пушкинский роман рассчитывался на движение мысли читателя, постигающего развертывающиеся панорамы столичной жизни, картины сельского бытия, времен года и т.д.

Свобода в романе понимается Пушкиным не только как свобода от требований устаревших принципов современной эстетики и критики, но и как свобода сочетания противоположных начал сюжета - эпического и лирического. В основе пушкинского романа лежит циклизация эпического и лирического. В основе лермонтовского - циклизация целых повестей, содержащих законченные сюжеты.

Эпическое в романе Пушкина - картины жизни людей, природы и общества. Эпическое начало строится как неторопливый, детальный рассказ о той жизни героев, которая определяется условиями их материального бытия. Бытовые детали насыщают роман, и становятся в эпической части основной стихией:

Еще амуры, черти, змеи

На сцене скачут и шумят;

Еще усталые лакеи

На шубах у подъезда спят;

Еще не перестали топать,

Сморкаться, кашлять, шикать, хлопать;

Еще снаружи и внутри

Везде блистают фонари;

Еще, прозябнув, бьются кони,

Наскуча упряжью своей,

И кучера, вокруг огней,

Бранят господ и бьют в ладони:

А уж Онегин вышел вон;

Домой одеться едет он.

(Гл.1, строфа 12) [40]

В эпическое начало романа входят и лирические отступления. Они ведут к расширению сюжета и составляют не только общий фон, на котором разворачивается как сюжет, так и система образов.

В пушкинском романе все проще, но не менее сложно, чем у Лермонтова. Простота деталей только кажущаяся, потому что повествователь принадлежит к тем лицам, для которых в окружающем мире все имеет причинную связь, свое значение и свою ценность. Автор тяготеет к ассоциативности мышления, стремится охватить внутренне связанные, причинно обусловленные отрезки жизни героев. От этапа к этапу развивается ассоциация, усложняется ее восприятие, позиция повествователя. Это также является особенностью свободного романа Пушкина. Таким образом, свободный роман должен рассматриваться как роман с выраженной тенденцией к реалистическому исследованию жизни в ее различных проявлениях и характерах, ею сформированных.

Лирическое начало в романе - размышления автора-повествователя, его оценки, реакции. Своеобразие динамики свободного романа определяется и внутренней структурой как глав, так и групп строф и отдельной строфы. Ни одна глава не имеет одинакового количества строф. Все они, за исключением одного случая, оторваны друг от друга лирическими отступлениями, которыми завершается одна глава и начинается другая. Только пятая глава непосредственно примыкает к шестой в сюжетном отношении и хронологически.

Своеобразная авторская позиция позволяет говорить о том, что жанровой доминантой в романе является бытовая стихия, которая и определяет жанровую специфику этого свободного романа, имеющего главной своей задачей воспроизведение социально-обусловленного быта, формирующего личность героя своего времени, лишнего человека - Онегина.

Как и Пушкин, Лермонтов долго не называл свое произведение романом, обозначая его жанр по-разному: записки, сочинение, длинная цепь повестей. Возможно, Лермонтов полагал, что это не традиционный жанр романа, не одна из его привычных разновидностей, а нечто новое, не укладывающееся в общепризнанные рамки романа. «Герой нашего времени» был новой формой романа.

По мнению Эйхенбаума, заслуга Лермонтова не только в том, что он обновил жанр романа, синтезировав в нем цикл повестей с такими нероманными жанрами, как новелла, путевой очерк, но и сделал роман психологическим. [47; 36] Следовательно, Пушкин развил и изменил жанр романа, а Лермонтов - обновил его.

В.Г. Одиноков называл роман Лермонтова полифоническим (термин М.М. Бахтина). В таком романе все «голоса», понимаемые как выражение определенных жизненных позиций героев, звучат равноправно. Полифонический роман представляет собой диалог самостоятельных и равноправных голосов сознаний, включая сознание не только героев, но и автора. [47; 41-43] Мы можем согласиться с мнением В.Г. Одинокова, так как Лермонтов в романе для раскрытия образа Печорина «использует» голоса сознания Максима Максимыча, Грушницкого, Мери и самого себя.

Своеобразие лермонтовской задачи состояло в том, что, с одной стороны, его интересовала история человеческой души, а, с другой стороны, нельзя было, чтобы судьба человека была связана только с той средой, к которой он принадлежал. Она должна быть квинтессэнцией судьбы человека в крепостной России, стране забытой и неподвижной. Только в таком случае персонаж романа мог быть назван героем своего времени. Эта задача и заставила Лермонтова отказаться от романа, развитие действия которого включено в единый сюжет, и создать свободный роман, состоящий из цикла повестей и рассказов, имеющих самостоятельное содержание и значение и в то же время неразрывно связанных в единое целое не только образом главного героя, но и единством поэтической идеи.

Также мы можем говорить о романе Лермонтова как о романе-портрете. Мы можем сказать, что роман Лермонтова в какой-то степени также является свободным романом. Автор вводит циклизацию повестей, объединенных одним героем и последовательным развитием авторской идеи. Но, в отличие от пушкинского романа, циклизация в «Герое нашего времени» носит психологический характер.

Повесть «Княжна Мери» по жанру напоминает роман в стихах Пушкина «Евгений Онегин». Здесь также присутствует описание светского общества, которое одинаково чуждо как главной героини произведения - княжне Лиговской, так и главному герою -- Печорину. Как и Татьяна Ларина, Мери влюбляется в мужчину, который кажется ей воплощением ее идеала, однако она, признавшись ему в любви, также получает от него отказ. Дуэль Печорина с Грушницким сюжетно близка дуэли, которая состоялась между Ленским и Онегиным. Более молодой и пылкий герой Грушницкий на этой дуэли погибает так же, как погиб Ленский.

Таким образом, особенности жанра «Героя нашего времени», свидетельствуют о том, что Лермонтов положил начало новому направлению в отечественной романистике - это направление можно назвать социально-психологическим. Лермонтов развил и углубил пушкинские принципы психологического анализа.