«I, XII, 10 - Фобласа давний ученик… -Фоблас - герой романа Луве-де-Кувре (1760-1797) «Похождения кавалера Фобласа». Нарицательное имя женского соблазнителя. Об отношении Пушкина к Луве-де-Кувре см.: Вольперт Л.И. «Фоблас» Луве де Кувре в творчестве Пушкина. - В кн.: Проблемы пушкиноведения. Л., 1975, с. 87-119» [22, С. 137].

«Фоблас - герой французского романа «Похождения Фобласа» Луве де Кувре (1760-1796). В предисловии автора (русский перевод романа 1792-1796 гг.) дана следующая характеристика героя, типичного для дворянской молодежи второй половины XVIII в.: «Я старался, чтоб Фоблас, ветреной и влюбчивой, как и нация, для коей и у которой он на свет вышел, имел бы, так сказать, французскую личину, я старался, чтоб при всех его недостатках можно было узнать поступки, наречие и развращенные нравы молодых людей моего отечества. Во Франции, в одной только Франции, должно искать подобных подлинников, коих столь слабые представил я копии…»» [7, С. 68]. комментирование пушкин лотман заимствование

Н. Л. Бродский использует достаточно подробные пояснения, с целью дать сведения об окружении Онегина. Ю. М. Лотман, в свою очередь, предлагает ссылку на источник о более глубоком освещении данного факта. В данном случае имеет место быть расширение кругозора адресата путем указания на дополнительные исследования, что является несомненным преимуществом, с одной стороны, и неполнотой комментирования данного фрагмента текста - с другой.

«XXXVIII, 9 - Как Child-Harold, угрюмый, томный… - Чайльд-Гарольд - герой поэмы Байрона «Странствование Чайльд-Гарольда» (1812 - 1818). Пушкин в период работы над первой главой ЕО читал поэму во французском прозаическом переводе <…> Чайльд-Гарольд стал нарицательным именем для обозначения разочарованного байронического героя» [22, С. 166].

«Чайльд-Гарольд - герой поэмы Байрона «Паломничество Чайльд- Гарольда» (1812-1817). Пушкин, сравнивая героя своего романа с Чайльд- Гарольдом, сам указал на некую связь между ними. Мы приведем несколько отрывков из поэмы Байрона, вскрывающих социально-психологическую близость обоих литературных героев <…>» [7, С. 105-106].

Комментирование данного фрагмента Ю. М. Лотманом, безусловно, является недостаточным. В данном случае современному адресату необходимо дать пояснение «байронического героя», с целью более полного раскрытия образа Евгения Онегина, что мы можем увидеть в комментарии Н. Л. Бродского. Цитирование строк поэмы Байрона, показывающее близость Онегина и Чайльд-Гарольда, безусловно оправдано, так как данные отрывки позволяют глубже выявить черты образа главного героя романа А. С. Пушкина. Таким образом, анализируя способ толкования выбранного материала, его объем и компетентность в комментарии Ю. М. Лотмана, мы можем выделить как достоинства, так и недостатки данной работы. Основная особенность данного комментария - это обоснование мотивации использования

А. С. Пушкиным тех или иных имен собственных в романе «Евгений Онегин».

2.3 Комментирование устаревшей лексики

Анализ материала показал, что Ю. М. Лотман комментирует достаточно большое количество книжной устаревшей лексики: повеса, измлада, уборная, плошки, ямская карета, мазурка, кавалергард, пиит, штоф, оброк, барщина, инвалид, цевница, бригадир [14].

Данная группа включает в себя следующие лакунарные языковые единицы, отсутствующие в комментарии Ю. М. Лотмана:

1. Ямская карета:

«У нас теперь не то в предмете: / Мы лучше поспешим на бал, / Куда стремглав в ямской карете / Уж мой Онегин поскакал» (ЕО, I. XXVII. 3).

2. Ланита:

«Дианы грудь, ланиты Флоры / Прелестны, милые друзья!» (ЕО, I. XXXII.1).

3. Перси:

«Нет, никогда средь пылких дней / Кипящей младости моей / Я не желал с таким мученьем / Лобзать уста младых Армид, / Иль розы пламенных ланит,

/ Иль перси, полные томленьем; / Нет, никогда порыв страстей / Так не терзал души моей!» (ЕО, I. XXXIII. 12).

4. Заимодавец:

«Отец тогда его скончался. / Перед Онегиным собрался / Заимодавцев жадный полк» (ЕО, I. LI. 7).

5. Тяжба:

«… Евгений, тяжбы ненавидя, / Довольный жребием своим, / Наследство предоставил им…» (ЕО, I. LI. 9).

6. Управитель:

«Вдруг получил он в самом деле / От управителя доклад, / Что дядя при смерти в постеле / И с ним проститься был бы рад» (ЕО, I. LII. 2).

7. Досель:

«Вот наш Онегин сельский житель, / Заводов, вод, лесов, земель / Хозяин полный, а досель / Порядка враг и расточитель…» (ЕО, I. LIII. 11).

8. Вчуже:

«Сноснее многих был Евгений; / Хоть он людей, конечно, знал / И вообще их презирал, - / Но (правил нет без исключений) / Иных он очень отличал / И вчуже чувство уважал» (ЕО, II. XIV. 14).

9. Отрок:

«Чуть отрок, Ольгою плененный, / Сердечных мук еще не зная, / Он был свидетель ущемленный / Ее младенческих забав…» (ЕО, II. XXI. 1).

10. Чин:

«… И за столом у них гостям / Носили блюда по чинам» (ЕО, II. XXXV.

Рассмотрим значения общих устаревших слов, толкуемых Н. Л. Бродским и Ю. М. Лотманом:

«II, 1 - Так думал молодой повеса… - Повеса - шалун, проказник, шалопай. Слово «повеса» имело в 1810-е гг. почти терминологическое значение. Оно применялось к кругу разгульной молодежи, в поведении которой сочетались бесшабашная веселость, презрение к светским приличиям и некоторый привкус политической оппозиционности (подробнее см.: Лотман. Декабрист в повседневной жизни, с. 52-65)» [22, С. 121].

«В этом определении нет ничего снижающего образ Онегина, никакой иронии автора над своим «добрым приятелем». Так Пушкин называл и самого себя: «А я, повеса вечно праздный…» («Юрьеву», 1818). Онегин назван «молодым повесой» уже после того, как с ним «подружился» автор романа, когда он «отстал от суеты», когда «ему наскучил свет», когда обоих их «томила жизнь», когда «в обоих сердца жар погас.

Эпитетом сумрачный наделен повеса Онегин в «Путешествии» - штрих, подчеркивающий сложность и своеобразие героя романа, который соединял кипенье молодых сил с охлажденьем к жизни и пресыщенностью» [7, С. 35].

Ю. М. Лотман использует в комментировании данного слова краткую справку, как способ толкования, приведя лишь лексико-культурологическое значение, что является «более лингвистической» характеристикой по сравнению с толкованием Бродского. Н. Л. Бродский не объясняет слово повеса лингвистически, а лишь дает пояснение мотивации использования этого слова А. С. Пушкиным, сближая тем самым автора произведения и главного героя.

Интересно провести сравнение в комментировании следующего отрывка:

«IV, 6 - 7 - Ярем он барщины старинной / Оброком легким заменил…».

Ю. М. Лотман не комментирует значения данных форм политической и экономической зависимости крестьян от феодалов, а дает лишь оценку данной реформы Онегина в своей деревне: «В кругах Союза Благоденствия оброк считался не только более легкой формой крепостной зависимости, но и путем к освобождению крестьян. <…> Видимо, такой оброк и ввел Онегин в своих деревнях» [22, С. 179]. Также Ю. М. Лотман критикует мнение Н. Тургенева насчет оброка, приводя примеры большей оброчной суммы: «Следует отметить, что Н. Тургенев весьма идеализировал положение оброчного крестьянина. С

более состоятельных крестьян помещики брали по 40 и даже по 60 руб. годовых <…> Сумма оброчных денег в начале XIX в. быстро росла: в воронцовских имениях она увеличилась с 1801 г. в 3-5 раз. Таким образом, оптимизм Н. Тургенева был не обоснован: оброк не был путем к освобождению. Однако положение оброчных крестьян все же было более легким, и перевод на оброк воспринимался в начале 1820-х гг. как мера либеральная, <…> даже вольнодумная. Именно так взглянул на реформу Онегина «его расчетливый сосед». <…> Онегин не только облегчил их труд, но и значительно уменьшил свои доходы. Так же поступил, как было известно Пушкину, Н. Тургенев в 1818 г.» [22, С. 179 - 180].

Н. Л. Бродский в своем комментарии приводит подробную историческую справку о данных системах, рассуждает о крепостных крестьянах либеральных дворянах, дает значения понятий: «Барщина - одна из форм крепостнической организации крестьянского труда: крестьянин был обязан часть своего времени затрачивать в барском производстве, на барской «хлебной фабрике». <…> При оброчной системе крестьянин обязывался вносить помещику или известное количество продуктов своего хозяйства, или определенную сумму денег» [7, С. 125]. Мотивируя действия Онегина, Н. Л. Бродский упоминает чтение Онегиным трудов Адама Смита: «Дворянин Евгений Онегин осуществлял недворянскую программу. <…> Это не исключает возможности считать пушкинского героя примыкающим к либеральным течениям в дворянстве 20-х годов» [7, С. 125 - 129].

Комментарий Н. Л. Бродского в данном случае является более состоятельным, более полным и более правильным для понимания сути действий Онегина, а следовательно, и для раскрытия его образа. В связи с этим мы видим явные недостатки и неполноту комментария Ю. М. Лотмана.

Комментарий Ю. М. Лотмана отличается от комментария Н. Л. Бродского большим объемом устаревшей лексики. Труд тридцатых годов упускает огромное количество данных языковых единиц. Возможно, объясняется это отсутствием необходимости комментирования, в связи с понятностью данных слов современникам Н. Л. Бродского. Игнорируется комментирование понятий, несомненно требующих лингвистического пояснения для более позднего поколения (кавалергард, бригадир, мазурка и др.). Комментарий Ю. М. Лотмана, являющийся в первую очередь культурологическим, вводящим читателя в «онегинскую эпоху», дает энциклопедические толкования устаревшей лексики, присущей тому времени, с целью более полного погружения в контекст романа, а следовательно, и его понимания.

2.4 Комментирование заимствованных слов и выражений

«Что уж и так мой бедный слог / Пестреть гораздо б меньше мог / Иноплеменными словами…» (ЕО, I, XXVI). Роман в стихах «Евгений Онегин» обладает огромным количеством заимствованных слов и выражений, написанных как на языке источнике (dandy), так и на русском (васисдас). Комментарий Ю. М. Лотмана включает в себя следующие иноязычные вкрапления: Madame, Monsieur, dandy, педант, боливар, брегет, Roast-beef, панталоны, фрак, жилет, простой продукт, васисдас, far niente, штоф, геттингенская душа.

Данная группа включает в себя многочисленный пласт лакунарных слов:

1. Entrechat, антраша:

«… Онегин полетел к театру, / Где каждый, вольностью дыша, / Готов охлопать entrechat, / Обшикать Федру, Клеопатру…» (ЕО, I. XVII. 11).

2. Франт:

«Второй Чадаев, мой Евгений, / Боясь ревнивых осуждений, / В своей одежде был педант / И то, что мы назвали франт» (ЕО, I. XXV. 8).

3. Лира:

«Но полно прославлять надменных / Болтливой лирою своей; / Они не стоят ни страстей, / Ни песен, ими вдохновенных…» (ЕО, I. XXXIV. 10).

4. Сплин:

«Недуг, которого причину / Давно бы отыскать пора, / Подобный английскому сплину, / Короче: русская хандра / Им овладела понемногу…» (ЕО,I. XXXVIII. 3).

5. Тафта:

«Как женщин, он оставил книги, / И полку, с пыльной их семьей, / Задернул траурной тафтой» (ЕО, I. XLIV. 14).

6. Фортуна:

«… Обоих ожидала злоба / Слепой Фортуны и людей / На самом утре наших дней» (ЕО, I. XLV. 13).

7. Гондола:

«Ночей Италии златой / Я негой наслажусь на воле, / С венецианкою младой, / То говорливой, то немой, / Плывя в таинственной гондоле…» (ЕО, I. XLIX. 12).

8. Муза:

«Замечу кстати: все поэты - / Любви мечтательной друзья. / Бывало, милые предметы / Мне снились, и душа моя / Их образ тайный сохранила; / Их после муза оживила…» (ЕО, I. LVII. 6).

9. Цензура:

«Цензуре долг свой заплачу, / И журналистам на съеденье / Плоды трудов моих отдам…» (ЕО, I. LX. 8).

10. Корсет:

«… Корсет носила очень узкий, / И русский Н как N французский / Произносить умела в нос…» (ЕО, II. XXXIII. 5).

Ю. М. Лотман при комментировании заимствованной лексики часто использует энциклопедический способ толкования, упуская лингвистическое значение данных слов: «III, I, 6 - 13 - Сперва Madame за ним ходила… - См. с. 42 - 45» [22, С. 123]. Данные слова и выражения поясняются в контексте раздела «Образование и служба дворян» данного комментария: «Характерной фигурой домашнего воспитания был француз-гувернер. <…> Русский язык, словесность и историю, а также танцы, верховную езду и фехтование преподавали специальные учителя, которых приглашали по билетам» [22, С. 42-43].

Лотман также упоминает, что «В записке «О народном воспитании», составленной в 1826 г., Пушкин писал: «В России домашнее воспитание есть самое недостаточное, самое безнравственное; ребенок окружен одними холопьями, видит одни гнусные примеры, своевольничает или рабствует, не получает никаких понятий о справедливости, о взаимных отношениях людей, об истинной чести. Воспитание его ограничивается изучением двух или трех иностранных языков и начальным основанием всех наук, преподаваемых каким-нибудь нанятым учителем» (XI, 44). <…> Француз-гувернер и француз- учитель редко серьезно относились к своим педагогическим обязанностям» [22, С. 42-44]. Вдобавок к этому Ю. М. Лотман предлагает читателю анализ фрагмента из первоначального варианта рукописи.

Н. Л. Бродский прибегает к лингвоэнциклопедическому способу толкования: «Madame и Monsieur - воспитатели Онегина - обычное явление в дворянских семьях XVIII - XIX вв. <…> Monsieur l` Abbe - указание на то, что воспитателем Евгения было лицо духовного звания, один из тех иезуитов- аббатов, которые массой хлынули в дворянскую Россию после французской революции 1789-1793 гг. <…> Типичность картинки первоначального воспитания Евгения подтверждается Ф. Ф. Вигелем, который, рассказывая о воспитании князей Голицыных под руководством шевалье де Ролен де Бельвиля, писал: «Развитие их умственных способностей оставлено было на произвол судьбы; никаких наставлений они не получали, никаких правил об обязанностях человека им преподаваемо не было. Гувернер ими очень мало занимался и только изредка, как Онегина, слегка бранил…». П. А. Вяземский, питомец иезуитского коллегиума, вспоминал, что его и товарищей «водили в Летний сад» [7, С. 39 - 40].

Ю. М. Лотман, вводя читателя в «онегинскую эпоху», показывая общую культурологическую ситуацию тех времен, уходит от конкретного описания детства Онегина. Н. Л. Бродский не упускает данный момент, вследствие чего комментарий тридцатых годов является в определенной степени более компетентным.

Энциклопедический способ толкования используется Ю. М. Лотманом и при пояснении следующего фрагмента:

«XXVI, 7 - 8 - Но панталоны, фрак, жилет, / Всех этих слов на русском нет… - <…> Панталоны, фрак, жилет в начале XIX века относились к сравнительно новым видам одежды, терминология и функциональное употребление которых еще не установилось. Фрак являлся первоначально одеждой для верховой езды. <…> Форма и название нижней части мужского костюма также находились в становлении. Французский язык и культурная традиция создали утвердившееся противопоставление коротких штанов, застегивавшихся ниже колен (culotte), и длинных, получивших название от костюма комического персонажа итальянской сцены Панталоне. <…> Русским названием, достаточно ясным в своей социальной определенности, сделалось для них не «штаны», а «портки»» [22, С. 154-158].

Ю. М. Лотман комментирует данный фрагмент, углубляясь в напрасные (на наш взгляд) пространные описания «Словаря Академии Российской»:

«Комментируемые стихи воспринимаются как ирония в адрес иноязычной лексики и европеизированного быта русского денди. Однако то, что Пушкин выделил курсивом «слов», позволяет предположить, что здесь допустимо видеть и противоположную иронию в адрес шишковистского лексического ригоризма. <…> Комментируемый стих представляет собой указание на отсутствие этих слов в Словаре Академии Российской и, следовательно, на отсутствие их в языке, с точки зрения авторов словаря» [22, С. 159 - 161]. Помимо толкования, Ю. М. Лотман рассуждает о литературных распрях автора, а также вновь использует пояснение мотивации использования А. С. Пушкиным данного языкового факта.

Одной из особенностей комментария Ю. М. Лотмана является лояльная критика Н. Л. Бродского, которая представлена, например, в пояснении следующего фрагмента:

«V, 7 - Ученый малый, но педант… - Педант зд.: «Человек, выставляющий напоказ свои знания, свою ученость, с апломбом судящий обо всем» (Словарь языка Пушкина, III, 289). Именно таково употребление слова

«педант» во всех текстах Пушкина: «Ты прав - несносен Фирс ученый, / Педант надутый и мудреный (II, I, 132). <…> В связи с этим толкование Бродского (с. 44 - 46) представляется надуманным. Ироническое звучание в комментируемом тексте возникает за счет противоречия между реальным уровнем знаний Онегина и представлением о нем «общества», в свете которого умственный кругозор людей светского круга является в еще более жалком виде» [22, С. 129- 130].

Н. Л. Бродский, которого радикально и уничижительно оспаривал и В. В. Набоков по толкованию слова «педант», дает следующее значение данного факта: «Слово педант имело в 20-х годах признаки, впоследствии выветрившиеся в обиходном языке, и применялось в дворянском кругу к людям, которые отличались своим взглядом на жизнь, своими привычками от обычной толпы «большого света». В. Ф. Одоевский, один из тех немногочисленных представителей культурного дворянства, которые испытывали «досаду», «скуку» и одиночество среди фамусовского общества, получивший за свои «странности» от крестного отца, князя Львова, прозвище

«педант», неоднократно останавливался в своих сочинениях на образе молодого человека, «чудака», «педанта», по мнению «стариков» разных возрастов из «класса людей, кто пешком ходит редко»» [7, С. 44].

2.5 Комментирование специальной лексики

Самым обширным классом как комментируемых языковых единиц, так и лакунарных является группа специальной лексики, которая включает в себя огромное количество слов и выражений разных лексико-тематических объединений. В нее вошли следующие единицы, представленные в комментарии Ю. М. Лотмана: эпиграмма, эпиграфы, детский праздник, «Пади,пади!», «из Стразбурга пирог», «Лимбургский сыр», театрал, партер, кресла, раек, лорнет, биржа, барабан, октава, яблочная вода, фармазон, сержант, говеть, заря, квас, мадригал.

Мы выделили в данной группе следующие лакунарные языковые единицы:

1. Свет:

«Он по-французски совершенно / Мог изъясняться и писал; / Легко мазурку танцевал / И кланялся непринужденно; / Чего ж вам больше? Свет решил, / Что он умен и очень мил» (ЕО, I. IV. 13).

2. Рогоносец:

«… И рогоносец величавый, / Всегда довольный сам собой, / Своим обедом и женой» (ЕО, I. XII. 12).

3. Нега:

«… Все, что в Париже вкус голодный, / Полезный промысел избрав, / Изобретает для забав, / Для роскоши, для неги модной…» (ЕО, I. XXIII. 12).

4. Разносчик:

«Встает купец, идет разносчик, / На биржу тянется извозчик…» (ЕО, I.XXXV. 5).

5. Свинец:

«… И хоть он был повеса пылкой, / Но разлюбил он наконец / И брань, и саблю, и свинец» (ЕО, I. XXXVII. 14).

6. Брань:

«… И хоть он был повеса пылкой, / Но разлюбил он наконец / И брань, и саблю, и свинец» (ЕО, I. XXXVII. 14).

7. Недуг:

8. «Недуг, которого причину / Давно бы отыскать пора…» (ЕО, I. XXXVIII. 1).

9. Вериги:

«… Читал, читал, а все без толку: / Там скука, там обман иль бред; / В том совести, в том смысла нет; / На всех различные вериги…» (ЕО, I. XLIV. 9).

10. Благочестие:

«… К тому ж они не так порочны, / Так величавы, так умны, / Так благочестия полны, / Так осмотрительны, так точны…» (ЕО, I. XLVII. 11).

11. Колодник:

«Как в лес зеленый из тюрьмы / Перенесен колодник сонный, / Так уносились мы мечтой / К началу жизни молодой» (ЕО, I. XLVII. 12).

12. Ветрило:

«Придет ли час моей свободы? / Пора, пора! - взываю к ней; / Брожу над морем, жду погоды, / Маню ветрила кораблей» (ЕО, I. L. 4).

13. Риза:

«Под ризой бурь, с волнами споря, / По вольному распутью моря / Когда начну я вольный бег?» (ЕО, I. L. 5).

14. Изразец:

«Везде высокие покои, / В гостиной штофные обои, / Царей портреты на стенах, / И печи в пестрых изразцах» (ЕО, II. II. 8).

15. Оковы:

«… Он верил, что друзья готовы / За честь его принять оковы…» (ЕО, II.VIII. 6).

15. Пустынник:

«Но чаще занимали страсти / Умы пустынников моих» (ЕО, II. XVII. 2).

16. Жеманство:

«… Нам просвещенье не пристало, / И нам досталось от него / Жеманство, - больше ничего» (ЕО, II. XXIV. 14).

17. Горелки:

«Когда же няня собирала / Для Ольги на широкий луг / Всех маленьких ее подруг, / Она в горелки не играла, / Ей скучен был и звонкий смех, / И шум их ветреных утех» (ЕО, II. XXVII. 12).

18. Хоровод:

«… Любили круглые качели, / Подблюдны песни, хоровод…» (ЕО, II.

XXXV. 7).

19. Молебен:

«… В день Троицын, когда народ / Зевая слушает молебен, / Умильно на пучок зари / Они роняли слезки три…» (ЕО, II. XXXV. 9).

20. Патриархальный:

«И там же надписью печальной / Отца и матери, в слезах, / Почтил он прах патриархальный…» (ЕО, II. XXXVIII. 3).

В некоторых фрагментах Ю. М. Лотман и Н. Л. Бродский приводят разные значения одних и тех же лексических единиц:

«I, VI, 4 - Чтоб эпиграфы разбирать… - Эпиграфы зд.: античные надписи на памятниках, зданиях и гробницах. Наиболее известные из античных эпиграфов включались в популярные французские хрестоматии и входили в начальный курс древних языков» [22, С. 131 - 132].

«Эпиграф - одно слово или изречение, в прозе или стихах, взятое из какого-либо известного писателя, или свое собственное, которое помещают авторы в начале своих сочинений и тем выражают общую идею произведения или свое отношение к изображаемой действительности» [4, С. 48].

Комментарий Ю. М. Лотмана, не критикующего Н. Л. Бродского в данном моменте, мы представляем наиболее правильным, так как контекстуально слово «эпиграф» имело значение включенных в хрестоматии античных надписей на памятниках.

Учитывая контекст «Евгения Онегина», Ю. М. Лотман дает рациональное пояснение слову «фармазон»:

«V, 10 - 11 - Он фармазон; он пьет одно / стаканом красное вино… - Фармазон - испорченное название члена масонской ложи (франкмасон) скоро сделалось ругательством со значением «вольнодумец». <…> Однако соседи обвиняют Онегина не в пьянстве, а в мотовстве: он пьет целыми стаканами дорогое импортное вино, соседи же употребляют напитки домашней фабрикации» [22, С. 180-181].

Н. Л. Бродский дает более подробное пояснение данного слова, говоря о масонстве: «Масонство - социально-консервативное, на религиозно- мистической основе, течение среди русского барства XVIII в., слагавшееся под воздействием западноевропейских образцов и служившее своеобразным протестом против косной церковной ортодоксии и поверхностных проявлений французской просветительной мысли на русской почве. Обывательская масса соединяла в одном лице масона и вольтерьянца, а последний казался разрушителем всего священного» [7, С. 129-130]. Но почему Онегин - фармазон, Н. Л. Бродский не поясняет.

2.6 Комментирование текстовых реминисценций и аллюзий

Комментарий Ю. М. Лотмана включает в себя пояснение следующих текстовых реминисценций: «И жить торопится, и чувствовать спешит»,

«Томясь душевной пустотой…», «Как в лес зеленый из тюрьмы…», «O rus!»,«Poor Yorick!».

Также данный комментарий богат пояснениями аллюзий: «…наука страсти нежной…», «Ревнивый шепот модных жен…», «И деву гор, мой идеал…», «И пленниц берегов Салгира…», «Негодованье, сожаленье…», «Ко благу чистая любовь…», «И нечто, и туману даль…», «Приди в чертог ко мне златой!..», «Племен минувших договоры…», «Плоды наук, добро и зло…»,

«Привычка выше нам дана: / Замена счастию она», «Потреплет лавры старика!».

Интересны разногласия Ю. М. Лотмана с Н. Л. Бродским по поводу первого стиха первой строфы романа: «I, 1 - Мой дядя самых честных правил…».

Н. Л. Бродский, комментируя данный стих, пишет, что «Евгений Онегин ироническим применением к дяде стиха из басни Крылова «Осел и мужик» (1819): «Осел был самых честных правил», вскрыл свое прямое и трезвое отношение к нему. Пушкин в размышлениях «молодого повесы» о тяжелой необходимости «денег ради» быть готовым «на вздохи, скуку и обман» (LII строфа) раскрыл подлинный смысл родственных связей, прикрытых лицемерием, показал, во что обратился принцип родства в той реальной действительности, где, по выражению Белинского, «внутренно, по убеждению, никто… не признает его, но по привычке, по бессознательности и по лицемерству все его признают» [7, С. 32]. Также Н. Л. Бродский упоминает критику, которую вызвал на себя А. С. Пушкин «…которого признали «безнравственным» за то, что он «охарактеризовал» (по словам Белинского) родство этого рода в таком виде, как оно существует у многих, как оно <…> справедливо и истинно…» [7, С. 33]. Н. Л. Бродский оправдывает «безнравственного» Онегина, приводя оценку героя В. Г. Белинским: «Каково же положение человека, который обязан играть роль огорченного, состраждущего и нежного родственника при смертном одре совершенно чужого и постороннего ему человека? Скажут: кто обязывал его играть такую низку роль? Как кто? Чувство деликатности, человечности. <…> В словах Онегина <…> виден только ум и естественность <…>» [7, С. 34].

Ю. М. Лотман оспаривает данное утверждение: «Выражение «самых честных правил» - цитата из басни Крылова «Осел и мужик» («Осел был самых честных правил»), не представляется убедительным. Крылов использует не какое-либо редкое речение, а живой фразеологизм устной речи той поры (ср.:«он набожных был правил…» в басне «Кот и повар»). Крылов мог быть для Пушкина в данном случае лишь образцом обращения к устной, живой речи. Современники вряд ли воспринимали это как литературную цитату» [22, С. 121].

При комментировании эпиграфа к первой главе романа Ю. М. Лотман упускает важные значения реминисценции для всей первой главы:

«И жить торопится и чувствовать спешит. - Эпиграф взят из стихотворения П. А. Вяземского «Первый снег» (1819). Впервые в издании 1833 г.» [22, С. 119]. Ю. М. Лотман, дав ссылку на источник и текстологические пояснения, а также показав включение Пушкиным реминисценций из «Первого снега» в дальнейший текст романа, не объясняет смысл данного стиха.

Комментирование эпиграфа Н. Л. Бродским является более компетентным для понимания мотивации его использования автором: «…становится очевидным, что эпиграф относится не к индивидуальному портрету Онегина, а характеризует настроение, типичное вообще для молодых людей того времени.

<…> Незнакомому с «Первым снегом» эпиграф указывал только одну сторону жизни Онегина; тот, кто помнил стихотворение Вяземского, связывал конец его с последующими строфами первой же главы, говорившими об остывших чувствах Евгения, у которого «уж нет очарований» …» [7, С. 31-32].

Неполнота и лакунарность пояснения присутствует в комментарии Ю. М. Лотмана и в данном фрагменте:

«14 - Ревнивый шепот модных жен. - Модная жена - выражение, почерпнутое из сатирической литературы XVIII в.; см. анонимное стихотворение «Модная жена» (Сатирические журналы Н. И. Новикова. М. - Л., 1951, с. 154). Пушкин имел в виду в первую очередь сатирическую «сказку» И. И. Дмитриева «Модная жена» (1971). Модная жена - щеголиха» [22, С. 162]. В данном примере Ю. М. Лотман указывает дополнительные источники освещения данного понятия, а также приводит его краткое лексическое значение, которое, в свою очередь, несомненно требует более подробного толкования. Современный обучающийся нуждается в пояснении слова «щеголиха».

Комментарий тридцатых годов Н. Л. Бродского оказывается более удачным при толковании данного понятия: «Выражение модная жена уже в XVIII в. получило определенную окраску, применялось к замужним женщинам, ветреным и развращенным» [7, С. 89]. Н. Л. Бродский также дает отсылку к сказке И. И. Дмитриева «Модная жена», раскрывая ее сюжет, и поясняет смысл использования данного выражения Пушкиным: «Бегло брошенным образом «модной жены» Пушкин подчеркнул разложение семейных устоев в том светском кругу, где «рогоносцы величавые», «блаженные мужья» оставались друзьями любовников их жен, «кокеток записных», где «суровое поведение» причудниц, «самолюбиво-равнодушных для вздохов страстных и похвал», оказывалось маской, приемом игры в любовной авантюре» [7, С. 90].

2.7 Комментирование устойчивых сочетаний

На материале анализа комментирования Ю. М. Лотманом первых двух глав романа «Евгений Онегин» самой немногочисленной оказалась группа, включающая в себя фразеологизмы, галлицизмы и устойчивые выражения: «кокетка записная», «вольностью дыша», «брить лбы».

Достаточно подробно в комментарии Ю. М. Лотмана дано пояснение фразеологизма «брить лбы». Ю. М. Лотман не только дает его лексическое значение, но и приводит энциклопедическую справку, а также комментирует черновой вариант данного отрывка: «XXXII, 11 - Вела расходы, брила лбы… - Брить лбы - сдавать крестьян в рекруты. При приеме рекрута ему сбривали передние волосы. По указам 1766 и 1779 гг. дворяне могли во всякое время сдавать в любом угодном им количестве своих крестьян в солдаты, получая за лишних рекрутов квитанции, которые можно было предъявить в будущие наборы. Это превратило «бритье лбов», с одной стороны, в меру наказания, <…> с другой - сдача рекрутов сделалась доходным, хотя и официально запрещенным промыслом. <…> Помещая «бритье лбов» в разряд хозяйственных мероприятий, Пушкин иронизирует по поводу способов хозяйствования обычного помещика» [22, С. 201-202].

Подводя итоги всему вышесказанному, можно сделать вывод о том, что комментарий Ю. М. Лотмана, представляющий собой наиболее авторитетную работу по роману А. С. Пушкина в настоящее время, имеет как преимущества, так и недостатки. По типу данный труд представляет собой в большей степени историко-культурологический комментарий. Работа Лотмана достаточно подробно вводит нас в «онегинскую эпоху», поясняя те или иные реалии, и является актуальной не только для понимания «Евгения Онегина», но и многих других произведений начала XIX века и данного исторического промежутка в целом.

В результате сравнительно-сопоставительного исследования комментариев Ю. М. Лотмана и Н. Л. Бродского было проанализировано 30 «общих мест» комментирования на материале первой и второй глав данных работ. Фрагменты, которые наиболее ярко показывают различия между толкованиями, составили 40 % от всего материала.

Ю. М. Лотман, выступая как лояльный полемизатор, обращается к работе Н. Л. Бродского, оспаривая его пояснения к некоторым фрагментам, приводя более верные лексические комментарии тех или иных языковых явлений.

Одной из наиболее главных особенностей комментария Ю. М. Лотмана является элемент психологичности, которая проявляется в пояснении мотивации выбора А. С. Пушкиным тех или иных фактов и использования их в романе.

В своем комментарии Ю. М. Лотман придерживается преимущественно лингвоэнциклопедического способа толкования, который включает в себя историко-культурологические сведения комментируемого фрагмента и его лексическое значение. Частым явлением оказывается недостаточность пояснения или же ссылка на работу по данному участку.

Комментарий тридцатых годов Н. Л. Бродского в некоторых случаях является более компетентным для понимания тех или иных лексических единиц романа.

Таким образом, в результате данной работы мы можем сделать вывод о необходимости пополнения комментария Ю. М. Лотмана дополнительными лексическими единицами, требующими пояснения, чему будет уделено основное внимание третьей главы.



3. МЕТОДИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ КОММЕНТАРИЯ К РОМАНУ В СТИХАХ «ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН»

3.1 Основные формы использования комментария на уроках литературы

Художественные произведения ушедших эпох вызывают определенные оправданные трудности в восприятии и понимании современного обучающегося. Данному адресату чужды исторические факты и реалии, контекст эпохи произведения, ее быт, уклады, менталитет, а соответственно, и некоторые языковые единицы, присущие и понятные в полной степени лишь современникам автора. Поэтому для понимания того или иного произведения необходим лингво-историко-культурологический комментарий, способный «погрузить» адресата в описанную эпоху.

Одной из важных проблем методики преподавания литературы является проблема комментирования художественных произведений. Использование комментария к какому-либо художественному тексту является одним из самых важных инструментов для понимания смысла данного текста. Комментарий не только позволяет глубже понять произведение, но и повышает литературное образование учащихся. Важными навыками обучающихся являются умение подобрать нужную книгу и умение найти нужное в этой книге. Комментарий к тексту способствует формированию эстетического вкуса обучающихся, а также развитию потребности в глубоком анализе литературного произведения. Поэтому особенно важна проблема выбора правильного и компетентного комментария, который должен учитывать познавательные возможности и интересы обучающихся, их уровень общего, литературного и культурного развития. Комментарий, являясь инструментом анализа литературного произведения, формирует литературную зоркость обучающихся, стимулирует их творческий интерес [25].

А. С. Пушкин является одним из самых великих и известных русских писателей. Не существует человека, не знающего фамилии поэта XIX века, которая в наше «вывихнутое время» зачастую представляется как имя нарицательное. Современные обучающиеся имеют представление об А. С. Пушкине как поэте, о его творческом наследии, но понимание произведений автора всегда вызывает определенные оправданные трудности. Читателям чужды не только некоторые лексические единицы, будь то специальная лексика, заимствованная или устаревшая, но и контекстуальная эпоха с ее устоями. Пушкинские произведения зачастую сопровождаются богатым складом специальной литературы, будь то критика, литературоведческие статьи и др. Особую ценность представляют комментарии - пособия для учителя, позволяющие в первую очередь педагогу увидеть особенности изучаемого произведения.

Роман в стихах «Евгений Онегин» является произведением, в котором наиболее ярко выражен культурный компонент [26] Поэтому изучение данного романа в школьной практике неотделимо от сопутствующего лингво-историко- культурологического комментария. Современным обучающимся для полного понимания романа необходимо «погружение» в «онегинскую эпоху», а следовательно, необходим инструмент, позволяющий осуществить данное «погружение». Традиционно таким инструментом является комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин» Ю. М. Лотмана, на который ссылаются при изучении романа многие рабочие программы по литературе [28]. Необходимость использования данного комментария с целью сокращения культурного разрыва между текстом и обучающимися признавали многие ученые-методисты (В. Я. Стоюнин, В. Ф. Саводник, М. А. Рыбникова, Е. А. Маймин, Г. И. Беленький и др.). Комментарий является важным приемом изучения художественного произведения в методике преподавания литературы. Говоря о структуре комментария Ю. М. Лотмана в первой главе настоящей работы, мы выделили несколько ее аспектов: текстологические пояснения, биографические заметки, историко-литературную составляющую, исторические реалии, бытовое освещение, а также лингвистический комментарий. Исходя из этого, можно увидеть необходимость и значимость комментария Ю. М. Лотмана на уроках литературы при изучении романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин».

Формы использования данного комментария достаточно обширны. В первую очередь комментарий Ю. М. Лотмана, богатый бытовой и культурологической информацией, можно использовать как источник для сообщений обучающихся. Ученики, используя материал работы Ю. М. Лотмана, а именно, главный его раздел «Очерк дворянского быта онегинской поры, способны обогатить важной информацией весь класс.

Комментарий Ю. М. Лотмана может служить источником и для слова учителя как материал для урока-лекции, так и до попутных замечаний по ходу изучения текста романа.

Лингвистическая составляющая данного комментария позволяет (хоть и не в полной степени) использовать работу для комментированного чтения романа в стихах.

Обогащая литературный кругозор обучающихся, учитель может выделить часть урока для освещения известных комментариев к роману в стихах «Евгений Онегин», а также правильного их использования [18].

Большая группа слов и выражений, лексически непонятных современному обучающемуся в романе «Евгений Онегин» относится к различным бытовым явлениям: вещественным, нравственным, социальным. Данные слова превалируют в большей степени в первой и второй главах романа. Первая глава «Евгения Онегина» содержит множество лексически непонятных единиц вследствие показанного там образа жизни петербургского повесы. Вторая глава дает нам сведения деревенской жизни. Поэтому при изучении данных глав разумным является использование лингвистического комментария. Значение данного вида комментария неоценимо не только потому, что он облегчает усвоение текста, но и потому, что, узнавая значение новых слов, обучающиеся обогащают свой словарный запас.

Многообразие выбора форм использования комментария на уроках литературы зависит от целей и задач конкретного урока, а также от уровня литературного развития обучающихся. Успешное освоение романа в стихах

«Евгений Онегин» подготовит обучающихся к восприятию последующих произведений школьной программы XIX века. Поняв «энциклопедию русской жизни», ее быт, устои, культуру, школьники будут легче воспринимать такие произведения как «Война и мир» Л. Н. Толстого, «Герой нашего времени» М. Ю. Лермонтова, «Обломов» Гончарова И. А. и др.

Результаты предыдущей главы показали некоторую несостоятельность, лакунарность труда Ю. М. Лотмана. Современным обучающимся необходимо пояснение таких простых слов как «отрок», «ланиты» и др. Поэтому наша задача - восполнить пробелы комментария, тем самым адаптировав его для обучающегося XXI века. С этой целью была создана универсальная картотека языковых единиц первой и второй глав романа с последующим пояснением. Материалом данной картотеки послужили языковые единицы романа, значение которых вызывает трудности в восприятии и понимании обучающихся. Источниками восполнения лакун послужили авторитетные словари: Толковый словарь русского языка Ожегова С. И.; Словарь устаревших слов по произведениям школьной программы; Большой энциклопедический словарь под ред. А. М. Прохорова и др.

3.2 Картотека языковых единиц к роману в стихах А. С. Пушкина «Евгений Онегин»

1. Entrechat, антраша - особый вид прыжка в балетном танце, при котором танцующий ударяет несколько раз ногой об ногу.

«… Онегин полетел к театру, / Где каждый, вольностью дыша, / Готов охлопать entrechat, / Обшикать Федру, Клеопатру…»

(ЕО, I. XVII. 11), [34, С. 26].

2. Адриатические волны - Адриатическое море, являющееся частью Средиземного моря, между Апеннинским и Балканским полуостровами.

«Адриатические волны, / О Брента! нет, увижу вас…» (ЕО, I. XLIX. 1) [6, С. 20].

3. Амур - в др.-римск. мифологии бог любви, символ любви.

«Еще амуры, черти, змеи / На сцене скачут и шумят…» (ЕО, I, XXII, 1), [44, т. 1, С. 38].

4. Аполлон - в др.-греч. мифологии бог света и любви, покровитель искусств. Обычно представляется стройным, прекрасным юношей с лирой, луком и стрелами. Последние были подобны солнечным лучам.

«… И, вдохновенья снова полный, / Услышу ваш волшебный глас! / Он свят для внуков Аполлона…»

(ЕО, I, XLIX, 5) [5, С. 296; 44, т. 1, С. 43].

5. Балтические волны - Балтийское море.

«… И по Балтическим волнам / За лес и сало возит нам…» (ЕО, I. XXIII.7), [6, С. 96].

6. Благочестие - набожность, соблюдение предписаний религии, церкви.

«… К тому ж они не так порочны, / Так величавы, так умны, / Так благочестия полны, / Так осмотрительны, так точны…» (ЕО, I. XLVII. 11), [44, т. 1, С. 131].

7. Брань - в «ЕО» война, борьба, битва, сражение; драка, ссора, вражда. Устаревшее слово.

«… И хоть он был повеса пылкой, / Но разлюбил он наконец / И брань, и саблю, и свинец»(ЕО, I. XXXVII. 14), [44, т. 1, С. 170].

8. Вериги - духовные оковы, сковывающие свободу действий, чувств и т.д.; нравственное, политическое бремя.

«… Читал, читал, а все без толку: / Там скука, там обман иль бред; / В том совести, в том смысла нет; / На всех различные вериги…»

(ЕО, I. XLIV. 9), [44, т. 1, С. 239-240].

9. Ветрило - парус у мореходного судна, лодки. Устаревшее слово.

«Придет ли час моей свободы? / Пора, пора! - взываю к ней; / Брожу над морем, жду погоды, / Маню ветрила кораблей»

(ЕО, I. L. 4), [44, т. 1, С. 256].

10. Вчуже - со стороны, как сторонний наблюдатель, не будучи связанным с чем-либо; с точки зрения чужого, постороннего (наречие).

«Сноснее многих был Евгений; / Хоть он людей, конечно, знал / И вообще их презирал, - / Но (правил нет без исключений) / Иных он очень отличал / И вчуже чувство уважал»

(ЕО, II. XIV. 14), [43, С. 43]; [ 44, т. 1, С. 412].

11. Гондола - венецианская длинная лодка с каютой или тентом.

«Ночей Италии златой / Я негой наслажусь на воле, / С венецианкою младой, / То говорливой, то немой, / Плывя в таинственной гондоле…»

(ЕО, I. XLIX. 12), [44, т. 1, С. 509].

12. Горелки - русская народная игра, в которой тот, кто «горит» ловит других участников, убегающих от него поочередно парами. Историзм.

«Когда же няня собирала / Для Ольги на широкий луг / Всех маленьких ее подруг, / Она в горелки не играла, / Ей скучен был и звонкий смех, / И шум их ветреных утех»

(ЕО, II. XXVII. 12), [44, т. 1, С. 515].

13. Досель - до сих пор, до настоящего времени (наречие).

«Вот наш Онегин сельский житель, / Заводов, вод, лесов, земель / Хозяин полный, а досель / Порядка враг и расточитель…»

(ЕО, I. LIII. 11), [44, т. 1, С. 694].

14. Жеманство - искусственное, деланное, манерное поведение.

«… Нам просвещенье не пристало, / И нам досталось от него / Жеманство,- больше ничего»(ЕО, II. XXIV. 14), [44, т. 1, С. 780-781].

15. Заимодавец - лицо, давшее взаймы; кредитор.

«Отец тогда его скончался. / Перед Онегиным собрался / Заимодавцев жадный полк»(ЕО, I. LI. 7), [44, т. 2, С. 46].

16. Изразец - плитка из обожженной глины для облицовки стен, печей, обычно покрытая с лицевой стороны глазурью, кафель.

«Везде высокие покои, / В гостиной штофные обои, / Царей портреты на стенах, / И печи в пестрых изразцах»

(ЕО, II. II. 8), [44, т. 2, С. 209].

17. Колодник - в старину арестант, узник в колодках (колодка - деревянный брусок особой формы, надевавшийся на ноги арестантам).

«Как в лес зеленый из тюрьмы / Перенесен колодник сонный, / Так уносились мы мечтой / К началу жизни молодой»

(ЕО, I. XLVII. 12), [44, т. 2, С. 352-353]; [43, с. 103-104].

18. Корсет - широкий пояс со вшитыми упругими пластинками, который носили женщины под платьем, чтобы придать стройность фигуре.

«… Корсет носила очень узкий, / И русский Н как N французский / Произносить умела в нос…»

(ЕО, II. XXXIII. 5), [44, т. 2, С. 377].

19. Ланита - щека. Заимствовано из старославянского языка. В современном русском языке - устар. слово.

«Дианы грудь, ланиты Флоры / Прелестны, милые друзья!»

(ЕО, I. XXXII. 1), [44, т. 2, С. 450].

20. Лира - символ поэзии, поэтического творчества, вдохновения.

«Но полно прославлять надменных / Болтливой лирою своей; / Они не стоят ни страстей, / Ни песен, ими вдохновенных…»

(ЕО, I. XXXIV. 10), [44, т. 2, С. 486].

21. Молебен - краткая благодарственная или просительная церковная служба о здравии, благополучии кого-либо, благоприятном исходе дела и т. п.

«… В день Троицын, когда народ / Зевая слушает молебен, / Умильно на пучок зари / Они роняли слезки три…»

(ЕО, II. XXXV. 9), [44, т. 2, С. 610].

22. Муза - в др.-греч. мифологии богиня, покровительница различных искусств и наук.

«Замечу кстати: все поэты - / Любви мечтательной друзья. / Бывало, милые предметы / Мне снились, и душа моя / Их образ тайный сохранила; / Их после муза оживила…»

(ЕО, I. LVII. 6), [44, т. 2, С. 639-640].

23. Нева - река, на которой расположен Петербург.

«Как часто летнею порою, / Когда прозрачно и светло / Ночное небо над Невою…»

(ЕО, I. XLVII. 3), [7, С. 48].

24. Нега.

1. Состояние полного довольства, жизнь без нужды и забот.

«… Все, что в Париже вкус голодный, / Полезный промысел избрав, / Изобретает для забав, / Для роскоши, для неги модной…»

(ЕО, I. XXIII. 12), [34, С. 403].

2. Состояние полного внутреннего удовлетворения, покоя, блаженства, наслаждения.

«Я каждым утром пробужден / Для сладкой неги и свободы: / Читаю мало, долго сплю, / Летучей славы не ловлю»

(ЕО, I. LV. 9), [44, т. 2, С. 776].

25. Недуг - болезнь.

«Недуг, которого причину / Давно бы отыскать пора…»

(ЕО, I. XXXVIII. 1), [44, т. 2, С. 787].

26. Оковы - в начале 19 в. чаще употреблялось в перен. значении - «то, что стесняет, связывает человека, ограничивает свободу его действий, проявление воли».

«… Он верил, что друзья готовы / За честь его принять оковы…»

(ЕО, II. VIII. 6), [44, т. 3, С. 110-111].

27. Отрок - мальчик-подросток в возрасте между ребенком и юношей. В современном русском языке - устар. слово.

«Чуть отрок, Ольгою плененный, / Сердечных мук еще не зная, / Он был свидетель ущемленный / Ее младенческих забав…»

(ЕО, II. XXI. 1), [44, т. 3, С. 236].

28. Патриархальный - семейный, родовой, отеческий.

«И там же надписью печальной / Отца и матери, в слезах, / Почтил он прах патриархальный…»

(ЕО, II. XXXVIII. 3), [44, т. 3, С. 284].

29. Перси - грудь. В современном русском языке - устар. слово.

«Нет, никогда средь пылких дней / Кипящей младости моей / Я не желал с таким мученьем / Лобзать уста младых Армид, / Иль розы пламенных ланит, / Иль перси, полные томленьем; / Нет, никогда порыв страстей / Так не терзал души моей!»

(ЕО, I. XXXIII. 12), [44, т. 3, С. 325-326].

30. Пустынник - человек, живущий уединенно, вдали от людей; отшельник. У Пушкина - в перен. значении «лицо, живущее вдали от культурных центров, общества».

«Но чаще занимали страсти / Умы пустынников моих»

(ЕО, II. XVII. 2), [44, т. 3, С. 886].

31. Разносчик - продавец, торгующий мелким товаром с лотка, в разнос.

«Встает купец, идет разносчик, / На биржу тянется извозчик…»

(ЕО, I. XXXV. 5), [44, т. 3, С. 949].

32. Риза - платье, одежда. В «ЕО» «риза бурь» - «под прикрытием, под покровом бурь» (перен.).

«Под ризой бурь, с волнами споря, / По вольному распутью моря / Когда начну я вольный бег?»

(ЕО, I. L. 5), [44, т. 3, С. 1020-1021].

33. Рогоносец - муж, которому изменяет жена, т. е. наставляет рога.

«… И рогоносец величавый, / Всегда довольный сам собой, / Своим обедом и женой»

(ЕО, I. XII. 12), [44, т. 3, С. 1028].

34. Свет - в «ЕО» в значении «высшее общество с его укладом жизни, привычками и т.п., круг людей, принадлежащих к привилегированным классам».

«Он по-французски совершенно / Мог изъясняться и писал; / Легко мазурку танцевал / И кланялся непринужденно; / Чего ж вам больше? Свет решил, / Что он умен и очень мил»

(ЕО, I. IV. 13), [44, т. 3, С. 999].

35. Свинец - о пуле или пулях. В «ЕО» - символ поединка с помощью огнестрельного оружия.

«… И хоть он был повеса пылкой, / Но разлюбил он наконец / И брань, и саблю, и свинец»

(ЕО, I. XXXVII. 14), [44, т. 1, С. 54].

36. Сплин - угнетенное, подавленное состояние; уныние, хандра.

«Недуг, которого причину / Давно бы отыскать пора, / Подобный английскому сплину, / Короче: русская хандра / Им овладела понемногу…»

(ЕО, I. XXXVIII. 3), [44, т. 4, С. 316].

37. Тафта - плотная шелковая или хлопчатобумажная глянцевая ткань с поперечными мелкими рубчиками, известная на Руси с 15 в.; обычно она использовалась для одежды.

«Как женщин, он оставил книги, / И полку, с пыльной их семьей, / Задернул траурной тафтой»

(ЕО, I. XLIV. 14), [44, т. 4, С. 481].

38. Тяжба - гражданское судебное дело, иск. Устар. слово.

«… Евгений, тяжбы ненавидя, / Довольный жребием своим, / Наследство предоставил им…»

(ЕО, I. LI. 9), [44, т. 4, С. 610].

39. Управитель - лицо, ведавшее делами, финансами помещичьего хозяйства; управляющий.

«Вдруг получил он в самом деле / От управителя доклад, / Что дядя при смерти в постеле / И с ним проститься был бы рад»

(ЕО, I. LII. 2), [44, т. 4, С. 721].

40. Фонвизин Денис Иванович - русский писатель и просветитель, автор известных комедий «Бригадир» и «Недоросль».

«Волшебный край! там в стары годы, / Сатиры смелый властелин, / Блистал Фонвизин, друг свободы…»

(ЕО, I. XVIII. 3), [6, С. 1286].

41. Фортуна - в др.-римск. мифологии богиня случая и судьбы, символ счастливой случайности, удачи. Изображалась женщиной на катящемся колесе или шаре с повязкой на глазах и рогом изобилия в руке.

«… Обоих ожидала злоба / Слепой Фортуны и людей / На самом утре наших дней»