И все-таки любовь представлена в стихотворении не на равных правах с вдохновеньем, слезами, божеством и пр. Все-таки это основная тема стихотворения, определяющая его сюжет, т.е. сцепление мыслей, на котором зиждется композиция стихотворения. Недаром оно в самом заголовке ("К ***") адресовано любимой женщине, хотя бы и не названной, хотя бы и изображенной в отвлеченном и обобщенном образе идеальной женщины. Любовь в жизни и творчестве Пушкина всегда была страстью, в высшей степени воплощающей в себе ощущение жизненной полноты. Это страсть кардинальная, в какой-то степени представительствующая все страсти. Любовь определяет полноту жизненных сил. Но вопреки общепринятому Толкованию Пушкин не изображает любовь как причину жизненного пробуждения. Самая последовательность речи этому противоречит.

Чувство прилива жизненных и творческих сил Пушкин ощутил независимо от встречи с Керн. Ho она пришла вовремя.

Прилив сил требовал увенчания интенсивным проявлением страсти.

Пушкин ждал. Он вовсе не так уж сильно помнил мимолетную встречу с Керн в 1819 г. Нет, он ее совершенно забыл. Он не вспоминает о ней в письмах к Родзянке. Для него это совершенно новое лицо, хотя бы его мог ли несколько познакомить с Керн и напомнить о ней рассказы ее родствен ниц, барышень Тригорского, начиная с ее ближайшей наперсницы Анны Николаевны Вульф. Но она своевременно явилась, и Пушкин не столько вспомнил, сколько забыл всё, что знал о ней, ослеплённый её обликом. И чувство любви завершило полноту пробуждения: за божеством, вдохновением, слезами явилась вся венчающая любовь.

Для понимания идейной направленности стихотворения следует иметь в виду соответствие между "Анчаром" и стихотворением П. Катенина "Старая быль". В этом стихотворении Катенин в несколько завуалированной форме осуждал известные "Стансы" Пушкина ("В надежде славы и добра. "), усматривая в них похвалу "царю-самодержителю". Поэтическим ответом на упреки Катенина и был пушкинский "Анчар", свидетельствовавший о верности Пушкина свободолюбивым идеям декабризма.

Пушкин находит, отбрасывает, отыскивает все более резкие и напряженные детали, рисуя страшную картину смерти и гибели, которые окружают ядовитое дерево: "На почве мертвой, раскаленной", "могучий яд", "прах отравленный клубится", "пустыня смерти", "тигр ярый бьется". Но картина эта важна ему не сама по себе. Значение ее в том, что к страшному дереву идет человек. Возникает первый набросок:

Но человек ко древу яда

и далее:

Но человек к Анчару страшному подходит

и сейчас же возникает следующая запись, та, в которой содержится весь идейный смысл стихотворения:

Но человека человек

В пустыню посылает.

Но почему мог человека человек послать к анчару? Начинаются поиски следующей строки: "Послал к анчару властным словом", "Послал к анчару самовластно", "Послал к анчару равнодушно". И уже под конец находятся самые точные слова: "Послал в пустыню властным взглядом", и строка приобретает окончательную форму: "Послал к анчару властным взглядом". Идейный смысл стихотворения выражен с предельной точностью. В характеристике раба у Пушкина были различные оттенки. Путь к анчару - это подвиг. В черновиках находим эпитет "смелый", строку "И тот безумно в путь потек". Появляется определение "верный раб". Но все это отбрасывается - дело ведь не в смелости и не в верности раба, а в его послушности, т.е. в предельном подчинении его чужой воле, "властному взгляду" (даже не "властному слову").

Стихотворение построено на контрастах, прежде всего в композиционном отношении. Дерево смерти - и идущий к нему человек; раб - и владыка. В восьмой строфе контраст выражен с наибольшей силой:

И умер бедный раб у ног

Непобедимого владыки.

Казалось бы, стихотворение завершено, противоречие раскрыто. Но Пушкин находит новый и еще более трагический поворот темы: ради чего погиб бедный раб, ради чего совершен его, хотя бы и подневольный, подвиг? И последняя строфа еще более расширяет идейный смысл стихотворения.

Владыке нужны послушные,

как раб, стрелы,

чтобы он с ними гибель

разослал к соседям в чуждые пределы.

Если анчар губителен для тех, кто идет к нему, то владыка рассылает эту гибель. Гуманистический пафос стихотворения здесь достигает особенной силы. Композиция основана на резких, непримиримых контрастах. Они передают, с одной стороны, накал общественной борьбы, который только что нашел свое выражение в восстании декабристов 1825 г., и в то же время в этих контрастах и выражается характер лирического героя, смело и непримиримо обнажающего всю остроту противоречий деспотического строя. Эта контрастность, поиски предельно острых и драматически выразительных средств определяют и лексику стихотворения.

Анчар "стоит - один во всей вселенной". Эпитеты и определения подчинены той же цели передачи драматичности и напряженности как самой ситуации, так и речи говорящего о ней лирического героя: "грозный часовой", "жаждущие степи", "день гнева", "вихорь черный", "лист дремучий". Контрастна сама организация повествования. Контраст этот выражается в том, что повествователь, с одной стороны, говорит о предельно трагической ситуации: владыка посылает на смерть раба, чтобы ценой его гибели нести смерть другим людям, и в то же время сам повествователь не дает этому оценки, он только рассказывает о той трагедии, которая произошла около анчара. Его отношение к ней прорывается только в упоминании о бедном рабе, в негодующем сопоставлении: "человека человек", да еще в подчеркнуто простом и скорбном рассказе о том, как умирал бедный раб.

Таким образом, и композиция стихотворения, и его лексика, и входящие в него повествовательные элементы (анчар, владыка, раб) - все это единая и целостная формы раскрытия состояния характера лирического героя, его конкретизирующая, превращающая его в индивидуальное переживание, в конкретную картину духовной человеческой жизни, созданную средствами речи. Большую роль в этой конкретизации играет ритмическая и звуковая организация стиха.

Стихотворение написано четырехстопным ямбом, его ритмическое своеобразие связано прежде всего с тем, как расположены ударения в строке. Рассмотрим их распределение в "Анчаре".

Композиционно стихотворение можно разделить на четыре части. Первые пять строф дают описание анчара. Первая и вторая строки вводит новое в течение стихотворения - приказ владыки, далее вторая половина шестой строфы и седьмая и восьмая строфы дают описание судьбы раба, последняя - девятая - строфа говорит о царе. Первая часть почти полностью выдержана на однородных ритмических строках: идет как бы перечисление свойств анчара, строфы однородны в интонационном отношении и не требуют поэтому каких-либо существенных отступлений в движении ритма:

В пустыне чахлой и скупой,

На почве, зноем раскаленной,

Анчар, как грозный часовой,

Стоит - один во всей вселенной.

Природа жаждущих степей

Его в день гнева породила

И зелень мертвую ветвей,

И корни ядом напоила.

Как видим, здесь все строки (за одним исключением) дают сходное расположение ударений: в каждой строке три ударения; ударение на 6-м слоге опущено. Это создает однородность ритмического движения, отвечающего интонационной однородности текста: перечислению, так сказать, качеств анчара. Так же строятся следующие три строфы. Всего на 20 строк здесь приходится лишь три четырехударные строки и одна двухударная.

Одна четырехударная строка заканчивает первую строфу ("Стоит - один во всей вселенной", поддерживая завершающую интонацию), другая - в четвертой строфе (она связана с переносом: "И тигр нейдет - лишь вихорь черный") и третья заканчивает все описание анчара ("Стекает дождь в есок горючий").

Все они, таким образом, интонационно мотивированы, придают строкам, с которыми связаны, индивидуальное своеобразие, но в то же время, поскольку все окружающие строки несут по три ударения, они не выступают с особенной подчеркнутостью, что и не требуется ходом повествования, поскольку все оно строится в одном плане - описание анчара. Что касается одной двухударной строки внутри третьей строфы ("И застывает ввечеру"), то она не связана с существенными смысловыми и интонационными оттенками фразы и поэтому не попадает, так сказать, в ритмическое поле зрения.

Звучание стиха резко меняется при переходе ко второй композиционной части. Здесь от описания анчара Пушкин переходит к основному противоречию, к основному конфликту здесь резкий интонационный подъем. Дважды повторяется слово "человек", но с совершенно различным вкладываемым в него смыслом. Здесь - центр трагедии, потрясшей лирического героя. Как же звучит его голос? Пушкиным собраны здесь все средства звуковой выразительности. Повторение слов, естественно, является и повторением звуков, оно поддержано в следующей строке повторением во всех словах звука "а" ("Послал к анчару властным взглядом"), такого подчеркнутого звукового повтора нет ни в одной другой строке стихотворения. Наконец, эта смысловая, интонационная, звуковая выпуклость первых двух строк шестой строфы поддержана и ритмически.

Пятая строфа, как мы помним, оканчивается завершающей четырехударной строкой. А шестая строфа начинается двухударной строкой, после которой снова следует четырехударная, причем все ударения приходятся на звук "а". Все это придает им особенно своеобразный, индивидуальный характер, благодаря чему эти самые важные в смысловом и эмоциональном отношении строки звучат исключительно выразительно, опираются и на ритм, и на звук. Все это придает интонации этих строк максимально драматический характер, отвечающий сущности самого переживания, в них облеченного, точнее - в них только и существующего.

Третья часть - это история раба, и она имеет свою интонационную и ритмическую концовку. Рассказ о нем снова идет на трехударных строчках (седьмая и восьмая строфы и первое полустишие восьмой строфы), затем

идёт интонационный подъем, и ему отвечает четырехударная строка ("И умер бедный раб у ног"), за которой следует двухударная ("непобедимого владыки"), завершающая строфу.

Единство всех элементов и определяет художественную силу и убедительность речи лирического героя - носителя переживания, составляющего непосредственное содержание стихотворения "Анчар". Все они составляют меру определенности этого непосредственного содержания вплоть до расположения ударных и безударных слогов, придающих своеобразие его ритму.

В Михайловском Пушкин написал множество писем. Сохранилось их около ста двадцати, но было гораздо больше.

Поэт переписывался с братом Львом, П.А. Вяземским, В.А. Жуковским, педагогом и литератором П.А. Плетневым, А.А. Дельвигом, И.И. Пущиным, знаменитым переводчиком "Илиады" - Н.И. Гнедичем.

Письма друзей вместе с газетами и журналами доносили в глухое Михайловское горячее дыхание жизни - литературные новости, политические известия. Как радовал Пушкина каждый конверт со знакомым почерком, с каким нетерпением пробегал он глазами короткие страницы! И охотно отвечал. О своих невзгодах писал он сдержано, скупо. "О моём житие - бытьё ничего тебе не скажу - скучно вот и всё". (П.А. Вяземскому, начало октября 1824 года).

Сам "ссылочный невольник", Пушкин с волнением думает о бедствиях, которые принесло простому люду ужасное петербургское наводнение 1824 года. "Этот потоп с ума мне нейдёт. - пишет он Льву. - Если тебе вздумается помочь какому - нибудь несчастному, помогай из Онегинских денег. Но прошу без всякого шума".

А сколько теплоты и нежности в его письмах к друзьям и к сестре. "Милая Оля, благодарю за письмо, ты очень мила, и я тебя очень люблю, хоть этому ты и неверишь.

Каждый раз, поутру, Пушкин слышал осторожные шаркающие шаги в коридоре. "Мамушка." - думал он с нежностью.

С той далёкой поры няня стала для Пушкина родной, близкой. Но только нынче в Михайловском он оценил её в полной мере. Из близких ему людей Пушкин больше всего любил сестру и няню.

В долгие зимние вечера Арина Родионовна рассказывала Пушкину свои сказки, пела песни. Знала она их великое множество.

Мастерица ведь была

И откуда что брала.

А куды разумны шутки,

Приговорки, прибаутки,

Небылицы, былины

Православной старины!.

(А.С. Пушкин).

Пушкина восхищали разнообразие вымысла, поэтическое богатство этих творений простого народа. "Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!" Любил поэт и песни Арины Родионовны - то весёлые и бойкие, то протяжные, грустные. Особенно хороши были песни о народном горе, грозе бояр и воевод, удалом волжском атамане Степане Разине.

михайловское пушкин поэзия ссылка

В долгие деревенские вечера Пушкин не только слушал Арину Родионовну, но и сам читал ей многое из того, что сочинял.

Но я плоды моих мечтаний

И гармонических затей

Читаю только старой няне,

Подруге юности моей.

(А.С. Пушкин).

В скромной деревенской комнатке звучали "Зимний вечер", "Песни о Стеньке Разине", "Жених", строфы "Онегина", сцены "Бориса Годунова".

Друзья, навещавшие поэта в Михайловском, долго хранили память о его гостеприимстве.

В конце лета 1826 года Пушкин написал замечательные "Песни о Стеньке Разине". Восстание дворянских революционеров, страшно далёких от народа, окончилось крушением, и вот поэт, уже и раньше живо интересовавшийся личностью Разина и Пугачёва, обращается к теме народных крестьянских восстаний, воссоздает грозный и бурно мятежный образ излюбленного народного героя. Если до Пушкина дворянские поэты (например Сумаков) и писали о вождях крестьянских восстаний, то изображали их самым отрицательным образом, в качестве неких исчадий ада. Пушкин даёт своего Разина, которого несколько ранее он демонстративно назвал "единственным поэтическим лицом русской истории", глубоко сочувственно и именно таким, каким он сохранился в сознании и памяти народа - в песнях, преданиях. Народности содержания пушкинских песен в полной мере соответствует и народность их формы. "Песнями о Стеньке Разине" начинается тема крестьянских восстаний, которая займёт в 30-х годах столь значительное место в творчестве Пушкина - прозаика.

Интерес к драматургии и к театру сказывается в Пушкине с самых ранних лет. Одним из несомненных признаков нарастания в творчестве Пушкина реалистических тенденций было всё усиливающееся стремление поэта к драматическому воспроизведению действительности, что сказалось уже в "Бахчисарайском фонтане" и в особенности в "Цыганах".

Лирика михайловского периода во многом непосредственно примыкает к южной лирике. В прощальном обращение "К морю" (начато в Одессе, завершено в Михайловском) поэт обещает не забывать "торжественной красы" морской "свободной стихии".

В леса, в пустыни молчаливы

Перенесу, тобою поли,

Твои скалы, твои заливы,

И блеск, и тень, и говор волн.

(А.С. Пушкин).

"Вникать в народный дух" Пушкин начал уже на юге. Смешиваясь с пёстрой толпой на кишенёвских базарах, он записывал и переводил молдавские песни. Усвоение живой народной речи, обращение к сокровищнице

народного творчества - песням сказкам, отражение в литературе национальных обычаев, национальной истории - всё это было для Пушкина источником и путём к созданию глубоко самобытной национально - русской литературы.

В Михайловском же Пушкин записывал, вероятно, в значительной степени со слов той же няни.

В тетрадь, в которую он записывал нянины сказки, в качестве эпиграфа были вписаны им знаменитые начальные строки будущего пролога к новому изданию "Руслана и Людмилы":

У лукоморья дуб зелёный;

Златая цепь на дубе том:

И днём и ночью кот учёный

Всё ходит по цепи кругом;

Идёт направо - песнь заводит,

Налево - сказку говорит.

(А.С. Пушкин).

Одним из самых замечательных произведений в народном русском духе является написанное Пушкиным в михайловский период стихотворение "Жених" (1825). Стихотворение облечено в форму баллады, но Пушкин имел полное право придать ему обозначение: "простодушная сказка". Бытовая и психологическая атмосфера, образы отца, жениха, разбойника, свахи, наконец, язык пушкинской "простонародной сказки" - всё это русское, народное. Вместе с нарастанием народности лирики Пушкина нарастает её реализм.

"История народа принадлежит поэту", - писал Пушкину как раз в период своей работы над "Борисом Годуновым". И в своей трагедии Пушкин подходит к истории именно как поэт, стремясь оживить её, развернуть яркую и полнокровную картину прошлого - людей и событий давно минувших времён. В результате Пушкиным было создано произведение в высшей степени своеобразное и в своём роде единственное, по своей величайшей художественности превосходящее всё, что имелось до этого в мировой художественно - исторической литературе, и вместе с тем почти совершенно лишённое художественного вымысла.

Пушкин является в своей трагедии прежде всего и больше всего "учеником природы" - следует правде жизни, правде истории. Во имя правдивого изображения жизни и истории Пушкин, работая над пьесой, взял своим руководящим и единственно определяющим принципом полную творческую свободу от всех действовавших в это время в драматургии стеснений, правил и условностей.

Стремясь как можно шире охватить изображаемую им историческую эпоху, Пушкин далеко выходит за крайне суженный в сословном, да и просто в количественном, отношении круг участников трагедии классицизма, в которых обычно действовало не больше десяти, а чаще всего и значительно меньше персонажей, принадлежавших в основном к придворной верхушке.

В "Борисе Годунове" вся историческая действительность того времени, вся пёстрая и многоликая Русь эпохи "многих мятежей" проходит перед нами в живой и движущейся, шумящей, волнующейся "как море окиян", полной событий панораме. В трагедии Пушкина действительно говорят "люди минувших дней, их умы, их предрассудки". Пушкин наделяет каждого из действующих лиц "Бориса Годунова" своим, чётко индивидуализированным языком, лишённым архаизации и вместе с тем основанным на пристальном изучении исторических источников и превосходном освоении речи простого народа. Пушкин рисует характеры и Бориса, и Самозванца, как и вообще всех персонажей трагедии, в тесной и непосредственной связи с духом и характером исторической эпохи.

Историчности образов поэт также достигал в результате упорного изучения тех материалов, которыми он мог располагать. Он прямо говорит об этом в связи с образом Пимена: "Характер Пимена не есть моё изобретение. В нём собрал я черты, пленившие меня в наших старых летописях". Но Пушкин не только оживил век во всей его истине. Ставя позднее в одной из незаконченных статей 1830 года вопрос о том, "что нужно драматургическому писателю", Пушкин называл наряду с живостью художественного воображения "философию" и "государственные мысли историка". "Я пишу и размышляю", - сообщал он друзьям в период создания "Бориса Годунова". Пушкинский "Борис Годунов" развёртывается как "мирской суд" над царём Борисом - суд истории, причём среди причин, обусловивших осуждение и гибель Бориса, убийство им Дмитрия играет в сущности второстепенную роль. Появление Самозванца имеет в трагедии Пушкина значении всего лишь последнего толчка, давшего возможность вырваться, выступить наружу: враждебным царю Борису социально - историческим силам.

В "Борисе Годунове" Пушкин в значительной мере идёт по радищевскому пути. В трагедии цари совершают казни, преступления: бояре составляют заговоры, изменяют, интригуют, убивают; самозванец во имя личных, авантюристических целей приводит на Русь польских интервентов. Эта мысль поистине красной нитью проходит через всю трагедию Пушкина.

Мысль о мнении народном, о поддержке народа, как об основной решающей силе в борьбе с самодержавием составляет один из важнейших философско-исторических тезисов Пушкина, выдвинутым им в его трагедии и пусть подспудно, но несомненно связанных с его раздумьями о судьбе переворота, подготовлявшегося декабристами как раз в отрыве от широких народных масс.

7 ноября 1825 года "Борис Годунов" был закончен, а вскоре с исключительной быстротой - всего за два утра - Пушкиным была написана новая, но на этот раз уже никак не романтическая, а всецело и сугубо реалистическая, шутливо - сатирическая и пародийная поэма - повесть в стихах "Граф Нулин". "В этой повести, - по словам Белинского, - всё так и дышит русскою природою, серенькими красками русского деревенского быта. Только один Пушкин умел так легко и так ярко набрасывать картины столь глубоко верные действительности." Однако обличительные образы, даваемые русской литературой и особенно сатирической, грубовато - комический характер.

"Граф Нулин" был подготовлен всем ходом предшествовавшего развития поэта. От южных романтических поэм Пушкин смог придти к созданию "Графа Нулина" только в результате того нового и ценнейшего творческого опыта, который он обрёл в работе над первыми главами "Евгения Онегина".

Уже в начале третьей главы "Евгения Онегина", набросанной почти за два года до этого в Одессе, Пушкин задумывался над дальнейшим ходом и характером своего творчества:

Быть может, волею небес,

Я перестану быть поэтом

В меня вселится новый бес,

И, Фебовы презрев угрозы,

Унижусь до смиренной прозы.

(А.С. Пушкин).

Свою позднейшею заметку о "Графе Нулине" Пушкин заканчивал многозначительными словами: "Я имею привычку на моих бумагах выставлять год и число". "Граф Нулин" писан 13 и 14 декабря". Действительно, в тот самый день, когда Пушкин завершал свою стихотворную повесть, связанную с его размышлениями о закономерном и случайном в истории, в Петербурге, на площади, возле Медного Всадника, совершилось то, чего поэт так жадно ждал, о чём так страстно мечтал, начиная со своего первого послания к Чаадаеву, - происходило первое в России вооружённое выступление дворянских революционеров против "самовластья".

Как раз в 5-й и в особенности в 6-й главах "Евгения Онегина", которые создавались в период следствия и суда над декабристами, фабула пушкинского романа, рисующего жизнь и судьбы сверстников самого поэта, принимает трагический и глубоко грустный характер.

Ещё непосредственнее страшное потрясение трагедией декабристов сказывается в пушкинской лирике. Долгое время Пушкин вообще не пишет собственно лирических стихов. Первое лирическое последекабристское стихотворение, элегия "Под небом голубым страны своей родной" было написано Пушкиным только 29 июля 1826 года, то есть через семь месяцев после того, как до него дошли известия о восстании 14 декабря. И вскоре Пушкин создаёт одно из величайших стихотворений "Пророк". Существует ряд авторитетных свидетельств, что первоначально стихотворение имело другую, резко политическую концовку, сохранившуюся в памяти нескольких современников и прямо направленную против царя - убийцы декабристов.

Николай I решил продемонстрировать свою "справедливость" и сделал либеральный жест. Осенью 1826 года он вызвал Пушкина из ссылки, весьма "милостиво" обошёлся с ним, заверил, что намерен постепенно провести сверху ряд намечавшихся декабристами важных государственных реформ; в ответ на жалобы поэта на цензурные притеснения заявил, что сам будет его цензором. Пушкин, поверив Николаю, как поверили многие из допрашивавшихся им декабристов. На деле всё это по существу оказалось хитро рассчитанной ловушкой. Поэта, обладавшего огромной властью над сердцами и умами современников, спокойнее было держать подле себя, на короткой привязи с тем, чтобы попытаться, как это цинично советовал царю шеф жандармов Бенкендорф, соответствующим образом "направить его перо". Поскольку же это не удавалось, николаевская "свобода" оказалась хуже александровской неволи.

Заключение