Нельзя объяснять гуманистические взгляды Джованни Боккаччо, говоря лишь о внешних причинах, повлиявших на них. Творчество Боккаччо неразрывно связано с впечатлением от произведений Данте Алигьери и с дружескими отношениями с Франческо Петраркой.

Антиклерикальные и несколько еретические взгляды так же являются отражением в «Декамероне» именно гуманистической философии. Боккаччо высмеивает представителей духовенства не потому, что они проповедуют духовность, а потому, что сами же свои догматы и нарушают, тем самым Боккаччо рисует церковников именно людьми, такими же, как и все остальные.

Однако религиозные воззрения Боккаччо всё же можно назвать христианскими - он благодарит бога за создание своего идеального творения, человека. Но на этом и происходит разделение Бога от человека, ведь предметом высшего поклонения, как мы видим из «Декамерона», является именно человек. Это и есть проявление гуманистической философии в отношении религии.

В отношении Боккаччо к правителям прослеживаются несколько идеализированные представления о монархах. Это можно объяснить тем, что Италия эпохи Боккаччо фактически не знала о том, что значит единая центральная власть над городами, не знали о помазанниках божьих на земле, кроме Папы Римского (который, кстати, в это время находился во Франции следствии Авиньонского пленения Пап).

Интересно так же наблюдать, как некоторые новеллы, освещающие благородство людей, имеют локальную привязку отнюдь не к Флоренции. Это можно объяснить тем, что во-первых, рассказчики из обрамляющей новеллы

«Декамерона» бегут из Флоренции, где в это время происходит эпидемия чумы, нравственный упадок и падения всяких вообще идеалов. Возможно, Джованни Боккаччо тем самым хотел показать, что и люди, населяющие Флоренцию, во время написания «Декамерона», так же не соответствуют идеалам благородства и идеалам человека, ведь в конце своей жизни, по всей видимости, Боккаччо покидает Флоренцию, разочаровавшись в её жителях, и остаётся жить в месте, где он родился - в Чертальдо, где в конце концов он и умрёт.

Таким образом, в данной главе изучена социальная среда и исторические реалии, присущие созданию «Декамерона» Джованни Боккаччо, а так же охарактеризованы гендерные, клерикальные, религиозные и сословные установки художественного нарратива, находящиеся в корреляции с мировоззрением индивида в понимании Джованни Боккаччо.

Глава 2. Нравственные представления эпохи Маргариты Наваррской

Рассмотрим ещё один ценный источник по истории ментальности, относящийся уже к XVI веку и написанный, что немаловажно для характеристики эпохи, женщиной - «Гептамерон» Маргариты Наваррской. Как и в прошлой главе, для начала стоит отметить основные представления о мире и человеке в источнике, и, исходя из этого, так же рассмотреть исторический и социокультурный контекст создания «Гептамерона».

2.1 Представления о мире и человеке в «Гептамероне»

Маргарита Наваррская довольно правдоподобно воссоздаёт характерные возрожденческие представления. По аналогии с первой главой, приступим к характеристике отношения Маргариты к правящей элите своего общества. В новеллистическом сборнике можно отыскать образы идеального государя - таким, например, представляется образ Франциска I из новеллы 17, которому противопоставляются образы реальных, не идеальных государей конца XV первой половины XVI века, таких как герцог Урбинский из 51-ой новеллы. С образом «не идеального правителя» во многом совпадают так же образы герцогов Мантуанских из 19 новеллы, а так же некой французской королевы из 21 новеллы, вероятнее всего Анны Бретонской47.

Представления об идеальном правителе Маргариты Наваррской совпадают одновременно как со средневековым типом «короля-рыцаря», так и с классически-ренессансными представлениями о безупречном властелине, запечатленный так же в трактате Джованни Понтано (1426 1503)

«Государь»48. Нельзя говорить точно о знакомстве Маргариты Наваррской с трактатом этого итальянского гуманиста, однако вне всякого сомнения замечается схожесть их взглядов. В этом нет ничего удивительного, поскольку, во-первых, королева Наваррская принадлежала числу высокообразованных французских гуманистов, а во-вторых, вся Западная Европа XVI века, и Франция не является исключением, была во многом привержена представлениям и идеалов Возрождения49.

У Маргариты Наваррской идеальный правитель Франциск I в 17 новелле оказывается в довольно сложной и интересной ситуации. Так, сеньор де ла Тремойль, шеф тайной полиции Франциска I, ставит короля в известность о возможной попытке покушения на августейшую жизнь со стороны кровного родственника, графа Вильгельма.

В этой ситуации действия Франциска I и представляются как действия «идеального правителя»: он не идет на поводу обычных человеческих эмоций, ведь, по утверждению Понтано, «тот, кто стоит над людьми, должен быть свободен от любых аффектов...»50, избегает поспешных выводов и необдуманных решений. Эти же проявления находятся и в «Государе» Понтано: «Гнев никогда не позволяет увидеть правду, ненависть толкает ... на несправедливость...»51. Франциск I решает поговорить с злоумышленником начистоту, хотя и отдает себе отчет в том, что жизнь и смерть последнего зависят от его воли. По отношению к графу Вильгельму король ведет себя достойно и величественно, обращается с дворянином учтиво и подчеркнуто вежливо52. Итальянский гуманист утверждает, что «всегда вызывает великие хвалы любезность, меру которой устанавливает достоинство...»53. На протяжении этой новеллы заметно, как Франциск I приходит к правильным логическим заключениям, что позволяет судить о способности о способности трезво оценивать окружающих его людей и их поступки не только со стороны главного героя, но и со стороны Маргариты Наваррской.

Герцог Урбинский, представляющийся как «неидеальный правитель», из новеллы 51 оказываются в ещё более сложной ситуации. Герцог Урбинский сталкивается с угрозой мезальянса: его сын влюбляется в девушку, которая ниже его по происхождению. Рассказчица этой новеллы, госпожа Уазиль, характеризует герцога как несдержанного, бесчестного и коварного правителя, у которого совершенно нет совести. Его прихотям подчиняются все, начиная с герцогини и кончая слугами. Окружающие мирятся с его пороками и деспотизмом. Судьба придворных герцога Урбинского полностью зависит от его настроения. Джованни Понтано проповедовал основание действий государя на «полном согласии с самим собой, верность и постоянство во всех словах и поступках»54. Герцогу Урбинскому же чуждо понятие справедливости и обыкновенной человечности, которые многие гуманисты считали основой государственного правления, что в целом соотносится и с гуманистическими описаниями отрицательных качеств любого человека.

Таким образом, соотнеся труд Маргариты Наваррской и, например, Джванни Понтано, можно сделать вывод о месте справедливости и добродетельности государя в ренессансных размышлениях об идеальном правителе. В то время справедливость считалась основным источником всех остальных моральных качеств человека55, хотя в этом плане у Маргариты Наваррской прослеживается своя специфика, которая будет раскрыта несколько позже. Более удачно мысль об источниках моральных качеств сформулировал Маттео Пальмиери: «справедливость единственная добродетель, содержащая в себе все другие добродетели»56. Здесь так же ничего не известно о знакомстве Маргариты Наваррской с сочинениями Пальмиери, однако в любом случае можно найти похожие взгляды в 17 новелле о справедливости королей - справедливость Франциска I соотносится с его дальновидностью, мудростью, снисходительностью, душевной щедростью, великодушием, отвагой, которые он проявляет по отношению к графу Вильгельму.

Продолжение размышлений гуманистов о соотношении справедливости и несправедливости проявляется и в мыслях Донато Аччайуоли. Он утверждал, что «подобно тому, как справедливость держит главенство над всеми моральными добродетелями, так и несправедливость превосходит все пороки и недостатки»57. Маргарита Наваррская в свою очередь прекрасно проиллюстрировала это утверждение вереницей образов правителей-тиранов, вроде Герцога Урбинского, герцога Медичи и герцогов Мантуанских. Правители-тираны в «Гептамероне» часто забывают о соблюдении как высшей божественной справедливости, так и законов, принятыми миром людей. Рассказчики Маргариты Наваррской с осуждением говорят о таких властелинах, которые разрушают справедливый социальный мир, обманывают доверие своих подданных и не соответствуют ренессансному представлению о государе.

Это осуждение проявляется, например, в отношении герцога Медичи, описанного в 12 новелле, там он предается безудержному физическому и моральному насилию. Джованни Понтано пытался предупредить государей о недопустимости «своей душе стать рабыней дурных страстей...»58. Понтано в своем «Государе» приводит умозаключение Клавдиана о складывание мира по подобию своего государя59.

В «Гептамероне» так же можно отметить, что Маргарита Наваррская является свидетелем жестокости эпохи Ренессанса, как и Джованни Боккаччо. Маргарита Наваррская показала жестокость и насилие как типичные черты современного ей века, которые пронизывают все уровни социальный, религиозный, эмоциональный изображенного в «Гептамероне» мира.

Насилие, убийство и кровь привычны в повседневной жизни. В обществе XVI века узаконена немыслимая жестокость во время военных кампаний, в отношении этого вновь вспоминается труд Шона Макглина. Отражением этой жестокости невольно вспоминается смерть дворянина Жана, героя 15-ой новеллы, который «умирает в страшных мучениях, поскольку ... один из неприятелей ударом сзади отсек ему обе ноги»60. Насилие так же является одним из способов решения политических вопросов, что и доказывает стремление графа Вильгельма убить Франциска I в 17-ой новелле.

В социуме происходит насилие над личностью, когда совершаются браки по расчету (династическому, политическому или экономическому). Рассказчики «Гептамерона» всячески осуждают проявление жестокости в любовной сфере. Женщины-рассказчицы в своих новеллах всячески не признают за мужчинами право применять насилие по отношению к женщине. Однако вместе с этим видно, что не только мужчины, но и женщины жаждут крови, что и проявляется во многих новеллах «Гептамерона».

Проблема жесткости рассматривается Маргаритой Наваррской на основании жизни в её социальной среде. Общество, представленное в новеллистическом сборнике, элитарно61. Элитарность представленного социального мира «Гептамерона», с одной стороны, зависит от знатного происхождения и королевской фамилии Маргариты Наваррской, с другой же соответствие дидактической установке сборника62.

Ясно видно, что рассказчики новелл «Гептамерона» принадлежат к высшему аристократическому обществу, являющими собой олицетворением круга друзей и знакомых Маргариты. Герои новелл, которые рассказывают благородные дамы и кавалеры, в большинстве случаев, также являются такими же благородными представителями Франции, Италии, Испании и Англии. Место действия большинства новелл ограничивается дворцовыми апартаментами, спальнями дам, загородными поместьями или городскими домами дворян.

Отражением повседневной жизни аристократов, их быт, досуг и нравы проявляются сквозь призму всего повествования «Гептамерона». Особенно интересно заметить упоминания о специфических взаимоотношениях внутри аристократических семей. Так, например, прослеживается подтверждение сохранения средневековой традиция наследования, когда все привилегии получает старший сын, а младшие, если хотят пробиться в высший свет и достигнуть высокого материального состояния, должны идти в монастырь или поступать на военную службу. Это, например, проявляется в 10-ой новелле «Гептамерона», где Маргарита Наваррская объясняет материальное положение её героя Амадура происхождением «из богатого и довольно знатного рода, и сам не имел большого состояния потому, что был младшим сыном в семье»63.

В 26-й новелле «Гептамерона» так же заметна отличительная черта быта аристократического повседневности общества. Известно, что институт названного родства был распространен в XVI веке. Это и проявляется в судьбе героя д'Аванн, который в сюжете 26 новеллы становится названным сыном некоего богатого дворянина. Примечателен так же и тот факт, что названный предоставляет в распоряжение своего названного принца семейную казну. Суриано в свою очередь отмечал, что среди названных сыновей богатых семей

«есть такие, бедность которых не позволяет им вести тот блестящий образ жизни, который приличествовал бы их величию»64.

Маргарита Наваррская в своём произведении всеобъемлюще освещает брак как специфический социальный институт её общества. Однако, в её произведении не прослеживается однозначное отношения к этому социальному феномену. В «Гептамероне» отражаются реальные и нередко малопривлекательные стороны этого социального института, что проявляется в осознании Маргариты Наваррской существования брака без любви и любви без брака. С одной стороны, писательница не приветствует адюльтер, выступая против внебрачных связей, с другой же - описывает и даже отчасти оправдывает супружескую измену.

В проявлении отношения к любви и браку и можно судить о соотношении видения реальности и веры в идеальное. Так, юная рассказчица «Гептамерона» Номерфида утверждает, что «выходящее из ряда вон наслаждение выйти замуж за человека, которого любишь больше всего на свете»65. В свою же очередь некоторые герои «Гептамерона» пытаются отстоять свободу своего выбора - например, Роландина из 21 новеллы решается на тайную помолвку, а Полина и её возлюбленный из 19 новеллы отказываются от мирской жизни. Однако даже вера в идеальное здесь согласуется с общественными законами свои поступки герои пытаются совершить в соблюдении светских приличий. Так, например, Полина не сразу решается уйти в монастырь вслед за любимым. Она выжидает момент, когда люди, склонные «видеть в чужих поступках одно дурное»66, переменят о ней свое мнение.

С одной стороны, Маргарита Наваррская и её рассказчики сострадают влюбленным и высказывают отрицательное мнение относительно вмешательства посторонних в их судьбы. Проявлением этого является сомнение Дагусена, например, с сомнением отмечает, что «для поддержания порядка в обществе считаются только со знатностью происхождения, возрастом и законом, здесь так же проявляется оправдание Маргариты Наваррской сложившегося общественного уклада как единственно верного, не обращая внимания на любовь и достоинства ... Поэтому-то и бывает, что браки, заключенные между равными и сообразно желанию родителей и других людей, часто далеки от того, что подсказывает чувство, характер и сама жизнь»67. С другой же стороны, проявляется зависимость людей со стереотипами своего времени. Общество эпохи Маргариты Наваррской привыкло к тому, что в браке знатные юноши и девушки «разменивались как пешки на шахматной доске». Оно смирились с тем, что в личную жизнь молодых людей вмешиваются родители, родственники, и представляется абсолютно естественным, что в браках между представителями знатных родов на первое место выступают династические или политические расчеты, а в среде среднего и мелкого дворянства материальное благополучие.

Супружеские отношения, представляющиеся на протяжении всего «Гептамерона», в большинстве своём описываются ни как счастливые, ни несчастные. Заметно, что каждый из супругов в браке живет своей жизнью, представляющие собой единое целое только в глазах общества. То есть показывается, что супруги стараются соблюдать внешние приличия и сохранять удобную для всех иллюзию счастливого брака, при этом эти же супруги могут иметь чувства и отношения на стороне. Таким образом, на основании описаний Маргариты Наваррской, напрашивается вывод о продолжении в придворной среде XVI века средневековой тенденции к характеристике супружеской неверности как нормы в официальных отношениях между мужчиной и женщиной.

Писательница отражает современное ей общество аристократии не только сквозь призму брака, но и в описании обычного времяпрепровождения его представителей. Так, например, Иркан, как и его компаньоны, проводит жизнь «в развлечениях и всякого рода телесных упражнениях»68. Самым любимым его занятием является охота. В 26-ой, 59-ой новеллах Маргарита Наваррская освящает интерес дворян к различного рода празднествам, свадьбам и карнавалам. Другие ежедневные занятия дам состоят из рукоделия и хозяйства. Неотъемлемой частью жизни придворных становится участие в военных действиях, при этом для некоторых из них, вроде Амадур из 10-ой новеллы, война становится профессией и ремеслом.

В «Гептамероне» отражены и другие приметы эпохи Маргариты Наваррской. Например, полилогичная структура сборника позволяет судить о большой роли разговора и общения в обществе. Так же проявляется тяга людей к тяге к перемене мест обитания, что проявляется в сюжете обрамляющей новеллы «Гептамерона». Так же это проявление находится и в 13-й новелле, где Во-вторых, это тяга людей к постоянной перемене мест. В «Гептамероне» путешествуют и «рамочные» рассказчики, и герои, к примеру, 66 новеллы. В 13-ой новелле обнаруживается интерес героев к паломнической христианской и культурной традиции, в данном случае в паломничестве в Иерусалим.

Наиболее контрастным проявлением приверженности к элитарному обществу Маргариты Наваррской является представления героев из низших сословий, диссонансно врывающихся в гармоничный и спокойный мир «Гептамерона». К слову сказать, что представителям низов посвящено всего семнадцать новелл из 72-х В этих новеллах простолюдины обычно играют роль плутов, ловкачей, обманщиков. Рассказчики представляют их грязными, грубыми и неотесанными, что в целом можно расценивать как отношение к простолюдинам именно с сословных позиций. В новеллах образы последних строятся не только в соответствии с социальными стереотипами, но и литературными штампами некоторые новеллы о простолюдинах унаследовали все признаки французского фаблио, построенного на любовном треугольнике, например, новелла 29.

Однако же проявлением типично-гуманистических черт мировосприятия Маргариты Наваррской можно считать новеллы, в которых сословная средневековая этика преодолевается, и на сцене появляются добродетельные, порядочные и целомудренные простолюдинки, показанные, например, во 2, 5 и 42 новелле. Так, во вступительном слове к 5-ой новелле Жебюрон говорит о том, что «разумом и добродетелью наделены не одни только принцессы»69. Возможно, здесь имеют место быть некоторые феминистические черты воззрений Маргариты Наваррской, ведь ни в одной новелле «Гептамерона» не показана добродетель мужчин-простолюдинов. Однако же, в заключительном слове рассказчик 5 новеллы хвалит скорее сообразительность героини, нежели её добродетель, поскольку сообразительность даруется ей небесами и может её характеризовать лично.

В целом заметно, что рассказчики, равно как и Маргарита Наваррская, способны объективно оценить поступки людей, стоящих ниже их на социальной лестнице. Однако при этом можно отметить, что они не могут осознать причину и корни благородных поступков простолюдинов, скрывающихся внутри самого человека. В художественном мире

«Гептамерона» прослеживается прямая зависимость высоких моральнонравственных качеств с «благородным», т.е. знатным происхождением, даруемое волей Господа. В это же то время мыслители Возрождения рассматривают внутренний мир каждого человека вне социальных условностей и божественного предопределения, что является отступлением воззрений Маргариты Наваррской от гуманистических идеалов.

Так, Коллюччо Салютати в письме к Бандини д'Ареццо писал о том, что «везде, где имеется добродетель, там же присутствует благородство; из приведенного положения вытекает, что каждый добродетельный человек обязательно является благородным»70. Он полагал, что «естественное благородство ... является свойством души, от природы направленным к добродетели», которое «не отличает ни патрициев, ни всадников от плебса»71. Салютати заявлял о том, что «благородство души равно доступно для всех»72. Если простолюдин в «Гептамероне», отражающем мировоззрение высших кругов, и совершает высоконравственный поступок, то его добродетельность подвергается сомнению. Подобное отношение к простолюдинам проявляется, например, в рассказе Парламанты в 42-ой новелле о противоборстве молодой девушки Франсуазы и некоего знатного принца. Принц даже не сомневается в том, что девушка «уступит его желаниям, так как ... знал, что она ... бедна»73, а следовательно не может быть добродетельна.

Помимо отражения социальной сферы жизни своего общества, отмечается так же и специфический взгляд Маргариты Наваррской к вопросам религии. В «Гептамероне» эти взгляды проявляются в двух векторах - в отражении специфики антиклерикальных воззрений своего времени, в большей мере коррелирующих с Реформаторскими взглядами, и в создании своего идеального духовного мира христианской этики, мало соотносящийся с представлениями религиозных группировок вышеупомянутой эпохи.

Судя по описаниям «Гептамерона», отражающих реалии того времени, церковь находится в подчинении у светских правителей, и одновременно при этом её слуги имеют в миру немалый вес. Так, например, в 1-й новелле дю Мениль, любовник жены прокурора Сент-Эньяна, опасается влиятельного епископа Сейского. В то же время приор монастыря Сен-Мартен-де-Шан из 22й новеллы, используя свой авторитет в светском мире, с помощью графини Вандомской переводит неугодную ему монахиню в другой монастырь.

Как известно, в XVI веке церковное пространство продолжает своё обмирщение, сохраняя при этом свою регламентацию светской жизни. В

«Гептамероне» находится отражение этого, ведь каждое утро и каждый вечер аристократы присутствуют на мессах. В свою очередь Маргарита Наваррская показывает, что такое посещение церкви из жизненной потребности превращается в привычку (как пример - действия госпожи Уазиль в обрамляющей новелле). Кроме того, в светском мире меняется отношение к церковному сакральному пространству герои новелл «Гептамерона» ходят в церковь не столько молиться, сколько общаться74.

Л.М. Баткин отмечает, что «в ренессансном обществе клерикализм был не в чести»75. Доказательством этому тезису служат этические трактаты итальянских гуманистов, таких как Поджо Браччолини, Леонардо Бруни и Лоренцо Валла, в которых они раскрывают истинную суть клира. Этот тезис подтверждается и содержанием новелл из сборника Маргариты Наваррской. Церковь и её служители в них так же рассматриваются «рамочными» рассказчиками с гуманистических позиций и, как у итальянцев, получают отрицательную оценку.

Так, поступки священников подрывают авторитет церкви как прообраза царства небесного на земле. В религиозном мире «Гептамерона» распространены многие человеческие грехи, поскольку его населяют простые смертные люди, подверженные соблазнам и искушениям, порокам и слабостям. Уже в Прологе к «Гептамерону» представляется настоятель монастыря Серранской божьей матери, подверженный греху лицемерия, жадности и страсти к обогащению. Таким образом новеллы Маргариты Наваррской иллюстрируют широко распространенный постулат гуманистов-антиклерикалистов о том, что «они (т.е. священники) жестоко клеймят в других те пороки, которым сами весьма подвержены»76.

Фокусируя внимание на проступках служителей церкви, Маргарита Наваррская одновременно с этим клеймит нелицеприятные проступки представителей светского мира, недостойные стороны человеческой природы которых святые отцы часто используют в своих целях. В «Гептамероне» обличается не только порочность священнослужителей, но и стереотипы, присущие обществу того времени, в совокупности с невежеством и недалёкостью мирян. Так, 44-ая новелла «Гептамерона» иллюстрирует мысль Леонардо Бруни, который так же обличал эти аспекты: «Диву даешься, как враждуют между собой их (т.е священнослужителей) речи и их жизнь. Стоит только послушать, как этакий лицемер разглагольствует среди женщин или среди мужчин, столь же глупых и немногим отличающимися от женщин»77. Эти простаки, «одураченные ... бреднями... называют его (т.е. клирика) святым и угодным богу, посылают ему дары и снова приходят к нему, приводя с собой еще других»78. В своих новеллах Маргарита Наваррская продолжает традицию развенчивания стереотипного благоговейного отношения к духовенству. Многие из её героев расплачиваются благополучием своих близких за свою недалекость, наивность и простодушие.

Порочная суть клира иногда сталкивается с благородным целомудрием представителей, как светского мира, так и церковного. Распутство монахов, соседствующее с лицемерием, обманом и жадностью, так же ведет к убийствам, насилию, крови. Леонардо Бруни, наблюдая нравы современного ему духовенства, писал о том, что его представители «бесчестны, хитры, лживы, безжалостны, бесчеловечны и никогда не стремятся к добру и правде, а во всем поступают сообразно со своей жестокостью»79, что и повторяет в своих новеллах Маргарита Наваррская.

Рассказчики Маргариты Наваррской язвительно отзываются о проповедях и нравоучениях представителей духовенства, что в конечном итоге проявляется в недоверии к ним. В «Гептамероне» ни один из рассказчиков не может рассказать ни одной истории «во славу добрых монахов … Мы ведь поклялись говорить только правду, отвечает Уазиль Жебюрону … а раз так, то я вряд ли могу исполнить ваше желание»80. Однако при всём этом, рассказчицы Парламанта и Уазиль вторят итальянским гуманистам, признающим, что что среди проповедников всё же «немало людей добрых, которые бесхитростно, и с чистотой душевной проповедуют Священное писание и сами живут так, как должно, без непотребства, без вожделения, в целомудрии и праведность их неподдельная и непритворная...»81. Одним из таких исключений является гостеприимный аббат из Сен-Савена, проявившем благородность своей заботой и предостережениями своих случайных гостей. Однако же Маргарита Наваррская объясняет эту добродетель происхождением аббата - он происходил «из очень благородной семьи»82. Таким образом здесь можно сделать вывод о антиклерикализме Маргариты Наваррской, проявляющемся в исключительно с гуманистической точки зрения.

В «Гептамероне», как уже было выше подмечено, Маргарита Наваррская пытается нарисовать свой идеальный духовный мир христианской этики, и это никоем образом не конфликтует с её антиклерикальными взглядами, что в целом характерно для эпохи Возрождения. Это доказывает и Л.М. Баткин: «... любовь к Богу прекрасно совмещалась с антипатией к его служителям...»83, что в свою очередь так же доказывается мыслями Б.Поджо: «Я не порицаю полезных увещеваний и призывов к служению богу, но я ненавижу притворство... божественные дела я уважаю и почитаю, и если кто правдой служит им, того считаю блаженным»84.

Идеальный духовный мир «Гептамерона» по своим пространственновременным и ценностным параметрам противостоит и социальному миру, и церковным институтам. Представители последнего, соблюдая божественные законы и заповеди, должны оказывать облагораживающее и очищающее воздействие на светский мир. Однако между двумя компонентами религиозного мира земным и идеальным существует разрыв. С одной стороны, это объясняется тем, что служители церкви, активно взаимодействуя со светским миром, воспринимают не самые лучшие его стороны. С другой стороны, «рамочные» рассказчики и герои новелл Маргариты Наваррской, как и современники королевы, относятся к вере прагматично. Их «...традиционная набожность обычно легко примирялась с требованиями практической жизни»85. Эпоха Возрождения была временем рационализма, который не одобрял любые формы и проявления фанатизма.

Герои «Декамерона» верят в Слово Святое Писание, призывая придерживаться христианских этических норм. В своём идеальном духовном мире Маргарита Наваррская отступает от жестких рамок его элитарного социума. В мире христианской этики «Гептамерона» на первый план выступает человек не как элемент социума, а как носитель души. Её наличие в этом плане приравнивает простолюдина к аристократу, и здесь социальный аспект заменяется религиозным - человек становится в зависимость не от другого человека, а от Бога.

Понимание проблемы «Бог и человек» у Маргариты Наваррской близко взглядам французских гуманистов, которые во многом расходились с представлениями большинства их итальянских предшественников и современников. Маргарита Наваррская, как и Джованни Боккаччо и другие гуманисты не отрицали существования Бога: «Бог присутствует в философии даже самых радикально настроенных мыслителей эпохи Возрождения, отмечает В.И. Рутенбург. В любой философской системе нельзя обойтись без Бога, который завершал собой любую онтологическую систему»86. В это же время Маргарита Наваррская, как и французские гуманисты и их итальянские предшественники, считала, что земной путь человека предопределен свыше. Это, например, проявляется в словах, вложенных в уста рассказчицы Уазиль, которая заявляет, что люди «чувством своим и волей могут посадить в землю семя, но господь один может заставить его прорасти»87.

Маргарита Наваррская вслед за своими соотечественниками полагала, что единственная правильная цель человеческой жизни дорога к Богу. В отличие от мнения итальянцев, что человек создан Богом для познания гармонии вселенского бытия и воплощения её в природном и социальном мире, цель человека Маргариты Наваррской предопределена личным совершенствованием и стремлением к духовным высотам.

И действительно, внутренний рост героев «Гептамерона» Маргариты Наваррской происходит в соотношении с божественным волеизъявлением и с надеждой достичь «истинного» мира. При божественном участии их земная любовь превращается в христианскую любовь-милосердие, которая возвышает героев и тем самым отмечающем их как избранников Бога. Так, возлюбленный Полины убежден, что земное чувство поможет ему обрести иной, совершенный мир: «Раз в жизни бренной. Пустой, мгновенной. Любя, мы были чисты, Здесь, за оградой, Беречь нам надо Любви благие черты, Чтоб душою она владела, Чтоб, себе не зная предела, В небесах могла воссиять»88.

В свою очередь итальянец Марсилио Фичино, как и многие последователи французской гуманистической мысли, полагал, что «в этой жизни невозможно познать истинного Бога»89. Процесс умственного познания Бога человеком тем и отдаляет их друг от друга, потому как человек может «плохо воспользоваться знанием Бога исполнясь гордости»90. Рассказчики Маргариты Наваррской, в целом, придерживаются сходной точки зрения, так как познание Бога разумом повергает человека в заблуждение. Единственно верный и допустимый путь к Богу путь «истинной» и «совершенной» любви и чувственное познание Бога, в результате которых человеческая душа очищается, облагораживается и возвышается.

Продолжая размышления о любви, особенно интересны эмоциональные проявления гендерных отношений, являющиеся основной темой «Гептамерона» Маргариты Наваррской, находятся в неразрывной связи с их социальными проявлениями. Маргарита Наваррская, обращаясь к эмоциональному миру своих героев, рисует широкую гамму чувств, начиная с неконтролируемого тёмного вожделения и заканчивая всеобъемлющей неземной любви к Богу. События их жизни, связанные с любовной тематикой, Маргарита Наваррская описывает либо как любовные авантюры, либо как настоящие трагедии, а их внутренний мир сводит к одному чувству - любви, которая порой сопровождается ненавистью. Таким образом, художественный мир

«Гептамерона» имеет эмоционально яркую и насыщенную окраску.

Уже в начиная со вступительной новеллы видно, насколько сильно волнует Маргариту Наваррскую любовная тематика, ведь если взглянуть на содержание «Гептамерона», то видно, что из 72 новелл 64 посвящены любви

«во всех её проявлениях»91. Так, из обрамляющей новеллы уже сразу заметно как это проявляется и будет проявляться в течение всех остальных новелл. Сафредан и Симонто следуют в Котерэ за дамами своего сердца Лонгариной и Парламантой, Эннасюите безумно нравится Сафредан. Уазиль проповедует любовь к Богу. Иркан и Парламанта, как и другие семейные пары (Симонто Эннасюита, Сафредан Номерфида), пытаются достойно по мнению общества существовать в браке.

Любовный мир «Гептамерона» весьма сложен и многогранен, это заметно уже из описания любовных отношений из обрамляющей новеллы. Так, «Гептамероне» светская любовь проявляется в традиции «низкой» плотская страсти, распространенной в средневековой сатирической и дидактической городской литературе и фаблио. Некоторые новеллы Маргариты Наваррской показывают опасность власти такого тёмного вожделения, похоти и неуправляемой животной страсти, приводящая порой к достаточно тяжким последствиям. В отношении к средневековой традиции, такая светская любовь чаще всего воспринимается цинично, и это более свойственно мужской части компании. Однако в их высказываниях есть и точки соприкосновения с возрожденческим гедонизмом. Кроме того, в мире светской любви отражаются реальные отношения между мужчиной и женщиной (рассуждения Жебюрна и большинства дам) эпохи Маргариты Наваррской.

Другая сторона любовного мира «Гептамерона» отражается в моделировании идеальной, совершенной, «истинной» любви, который в свою очередь также неоднороден и многогранен. К идеальным представлениям любви относится и любовь к Богу, проповедуемая госпожой Уазиль, и её же возрожденческие вгляды, и «куртуазные» идеалы Дагусена, и учение Платона, и интересующий Парламанту метафизический любовный аспект, описанный в лучше всего итальянцем Марсилио Фичино. Таким образом, концепция «истинной» любви Маргариты Наваррской осровывается на многовековой религиозной, литературной и культурной традиции античности средневековья, коррелирующих с современными идеями эпохи Маргариты.

Описывая высшее сословие, королева Наваррская раскрывает два взгляда на природу человека в целом. С одной стороны, человеческая натура ассоциируется с постоянным стремлением к совершенству, к возвышенным мыслям и чувствам, к познанию Бога и к добродетели. С обратной стороны, человек подчиняется грубым природным инстинктам, низменным удовольствиям и наслаждениям, стремлением достичь их любой ценой. Идеальные устремления аристократии начала XVI века и их реальные проявления, описанные в «Гептамероне» Маргариты Наваррской, дающие обширный материал для понимания обоих аспектов той эпохи, отражают собой сосуществование и противоборство противоположных точек зрения об идеализированном и реальном образе придворного.

Двойственный взгляд на человеческую природу задает художественную структуру «Гептамерона», прежде всего, систему «рамочных» героев-рассказчиков. Рассказчики Маргариты Наваррской ясно определяют свои позиции в первый день. «Гептамерон» открывается новеллой, которая разрабатывает традиционный для Средних веков антифеминистический сюжет. Образы героев предопределены не только стереотипной ситуацией-клише (такой как любовный треугольник), но и сознательной установкой рассказчика Симонто, который намеревается повествовать о «кознях женщин». В героине первой новеллы, жене прокурора Сент-Эньяна, сосредоточивается демоническое начало. Во время обсуждения этой истории возникает тема ада, который ассоциируется с любовью, и тема дьявола, воплощенного в женском облике. Первая новелла представляет тезу в «рамочном» полилоге-споре о любви. Симонто представляет ту часть компании (Иркан, Сафредан), которая придерживается средневекового взгляда на женщин и на любовь. Иркан, Сафредан и Симонто являют собой тип трезвых реалистов и практиков. Им кажется, что они понимают и принимают мир и человека такими, каковы они есть на самом деле. Отчасти они отражают реалии придворной жизни, но при этом они низводят человека до уровня животного.

Придворный XVI века вел активный образ жизни. Внешне насыщенная придворная жизнь, постоянные военные кампании подменяли собой необходимую внутреннюю душевную работу, мешая развиваться человеку в сфере чувств. Любовь к женщине, тем более» возвышенная и платоническая, не играла в жизни придворного первостепенной роли, что отражено в новеллах мужской части компании. Рассказчики-мужчины, за исключением Дагусена, понимают любовь как естественное физическое влечение между противоположными полами. Она воспринимается как пыл, страсть, обольщение, плотское наслаждение и удовольствие. Героями их новелл движет сексуальный инстинкт. Это доказывает, например, рассказ Сафредана, освещённый в 3 новелле, в котором он ставит знак равенства между любовью и плотским наслаждением. Для героя 7-ой новеллы, некоего купца, любовь сводится к мелкой интрижке. Он развлекается с дочерью соседки, которая служит для него своеобразной ширмой. Иркан, который рассказывает эту новеллу, не видит ничего предосудительного в поведении своего героя, восхищаясь его сообразительностью и находчивостью. Многие новеллы Иркана, Сафредана и Симонто прославляют те любовные хитрости, к которым прибегают мужчины, чтобы добиться физической близости с предметом страсти.

Кавалеры из обрамляющей новеллы «Гептамерона» согласны соблюдать внешние приличия и куртуазный политес по отношению к дамам на людях, прекрасно осознавая условность этой игры. В том случае, если «куртуазия» не помогает, то в ход идут насилие, обман, лицемерие, льстивость, подарки. Думается, типичным является поведение главного героя из 10-ой новеллы, Амадура, который от «куртуазного» поклонения и служения переходит к решительным действиям, в основе которых лежит грубая сила.

Говоря о женщинах, рассказчики часто сравнивают свои любовные приключения с охотой или военными действиями. Например, Жебюрон проводит аналогию между завоеванием женщины и осадой крепости. «Мне иной раз приходилось наблюдать, как крепости осаждали и брали силой ... вспоминает рассказчик. Это бывало тогда, когда люди, защищавшие их, не поддавались ни на деньги, ни на какие угрозы»92. Он также предупреждает женщин, которые должны «непременно остерегаться нас (т.е. мужчин), как олень ... всегда стал бы остерегаться охотника»93.

Во взглядах и рассуждениях мужчин-рассказчиков есть положительный момент, они не расценивают плотскую любовь как порочную и греховную. «Я ... считаю, что дурные страсти следует побеждать, сказал Сафредан, но что касается естественных человеческих чувств, которые никому не приносят вреда, то, по-моему, побеждать их совершенно незачем»94.

Иркан, Сафредан и Симонто полагают, что любовь дарована человеку самим Богом, поэтому в физическом обладании не может быть ничего постыдного. Они недоумевают, почему мужчины «... должны бояться потребовать от них то, о чем сам господь Бог велит им (т.е. женщинам) услаждать нас»95. Реабилитация земных удовольствий, в том числе и физической близости, присуща ренессансному мировоззрению.

Принимая человека, прежде всего мужчину, во всей его целостности как внешней, так и внутренней, гуманисты признавали за ним право наслаждаться земными благами и земной любовью, гордиться телесной красотой и не стыдиться своих естественных желаний.

Ренессанс провозглашает единство души и тела, ему чужд средневековый аскетизм. Однако следует подчеркнуть, что Иркан, Сафредан и Симонто, проповедуя возрожденческий гедонизм, забывают о неделимости человеческой природы. Из их стройных рассуждений выпадает внутренний мир человека. Они принижают его природу и обедняют его эмоциональный мир, отказывая человеку в любви, которая не сводится только к естественным природным инстинктам и простому физическому влечению.

9 новелла Дагусена и 10 новелла Парламанты выдвигают антитезу в споре между рассказчиками. Дагусен и Парламанта отстаивают возвышенные и идеализированные установки своего века. Опираясь на «куртуазную» традицию, модернизируя её в соответствии с представлениями своей эпохи (соотносящийся с неоплатонизмом Марсилио Фичино), Маргарита Наваррская через реплики, рассуждения рассказчиков и их новеллы, создает образ кавалера-придворного и образ идеальных отношений между ним и его возлюбленной. Для автора идеальный придворный прежде всего идеальный возлюбленный. Это объясняется тематической направленностью «Гептамерона».

Королева оценивает, насколько придворный идеален по тому, насколько его любовь соответствует представлению об «истинной» любви. В «Гептамероне», с одной стороны, представлен идеал «куртуазной» любви Дагусена, с другой стороны, идеал платонической любви Парламанты. Однако в ходе полилога перед рассказчиками появляется более человечный идеал ренессансной неоплатонической любви Марсилио Фичино.

Идеальный придворный не только обладает необходимыми врожденными достоинствами, но и постоянно совершенствует их. Ему присущи все рыцарские качества. Идеальный кавалер следует правилам «искусства жить» и «искусства любить» и согласовывает свой нравственный облик с общечеловеческими принципами, основанными на откровениях Святого писания. В художественном универсуме новеллистического сборника образцом идеального влюбленного, а, значит, идеального кавалера-придворного, является Дагусен. Он не просто теоретически отстаивает свои взгляды, но и следует им на практике. В рассуждениях Дагусена Маргарита Наваррская возрождает идеалы «куртуазной» любви. Как известно, доктрина трубадуров проходит путь от разнообразных средневековых любовных концепций, например, «рыцарская» любовь в романах Кретьена де Труа, «магическая» любовь в романах Тома (к. XII в.) и Беруля (к. XII в.), «аллегорическая» любовь в «Романе о Розе» и т.д. до трансцендентной любви в поэзии и её переосмыслении в многочисленных ренессансных трактатах96.

Несмотря на то, что с закатом рыцарства появляются антифеминистические сочинения и пародии на «куртуазные» романы, высокие идеалы и стремление к ним сохраняются в возрожденческом обществе.

«Куртуазия» становится неотъемлемой частью придворной жизни. На её основе возникают строгий кодифицированный и регламентированный этикет и церемониал при дворах европейских государей. «Куртуазия» придает оттенок театральности как придворному образу жизни, так и придворному искусству любви.

9-ая новелла «Гептамерона» имеет видимые параметры «куртуазности». Герой обладает всеми качествами «куртуазного» влюбленного. Он молод, красив, благороден, честен, скромен, обходителен и смиренен. В глазах молодого человека его возлюбленная представляет совершенство во всех отношениях. Их взаимоотношения развиваются по классической «куртуазной» схеме. Любовь героя сохраняет все «куртуазные» признаки: любовь-тайна, любовь-страдание, любовь-болезнь, любовь-служение, любовь под знаком смерти.

В «куртуазном» универсуме влюбленные пребывают в вечном страхе не столько перед мужем Дамы, сколько перед многочисленными завистниками и шпионами. В 9-ой новелле существует этот классический враг любящих - «злонамеренные» люди, которые в конце концов разлучают молодого дворянина и девушку.

Рассказчик характеризует любовь молодого человека как «возвышенную» и «самозабвенную»97. Юноша возносит героиню и свою любовь к ней на недосягаемую высоту. Он преклоняется перед ней. Обожествив её, герой практически не имеет шансов приблизиться к своей возлюбленной.

В новелле явно присутствует мотив любви-болезни. При появлении счастливого соперника любовь юноши превращается в недуг. Герой новеллы

«...занемог от тоски, стал с каждым часом хиреть и вскоре переменился так, что его невозможно было узнать. Его красивое лицо стало бледным, как у покойника, и видно было, что дни его сочтены, и он ждет только смерти»98.

«Куртуазная» любовь всегда рассматривалась как любовь-страдание и любовь под знаком смерти. Герой 9-ой новеллы умирает, перед этим осуществив свою потаенную мечту. Когда героиня посещает больного юношу, он просит у нее прощальный поцелуй. «Радость любви была столь безгранична, отмечает Дагусен, что душа его вместе с нею покинула свою оболочку и улетела к творцу»99. В этот момент молодой человек достигает состояния душевной приподнятости и экзальтации, характерного для «куртуазного» влюбленного. Его страдания настолько утончены и возвышены, что становятся источником наивысшей радости «joi» у трубадуров100.

Парламанта, как и Дагусен, проповедует «совершенную» и «благую» любовь. Рассказчица полагает, что «... настоящая, совершенная любовь ... приходит тогда, ... когда влюбленные ищут друг в друге совершенства, будь то красота или искренность в обхождении, когда эта любовь неустанно стремится к добродетели и когда сердце столь благородно и столь вьюоко, что они готовы скорее умереть, чем дать волю низменным побуждениям, несовместимым ни с совестью, ни с честью»101. С одной стороны, в словах Парламанты явно присутствует «куртуазный» мотив любви-смерти. С другой стороны, они перекликаются с рассуждениями о любви Марсилио Фичино. «Когда мы говорим о любви, писал флорентийский неоплатоник, её надо понимать как желание красоты (стремление к красоте)... Красота же является некоей гармонией...»102. Таким образом, у Марсилио Фичино между понятиями любви и красоты ставится знак равенства.

Рассуждения Парламанты строятся на метафизическом аспекте философской концепции Марсилио Фичино. Однако не следует забывать о том, что ренессансная философия любви диалектична. Итальянский гуманист синтезировал два полярных мира мир возвышенной, идеальной, платонической любви двух душ и мир, основанный на низменных животных инстинктах, создав мир живой человеческой любви.

«Рамочные» рассказчики по-разному оценивают любовь. Парламанта и Дагусен, с одной стороны, Иркан, Симонто и Сафредан, с другой стороны, стоят на крайних позициях в этом вопросе. Следуя за средневековыми представлениями о мире и человеке, они склонны разъединять человеческую натуру на божественную душу и животное тело. Рассказчики Маргариты Наваррской в начале полилога далеки как от ренессансной трактовки человека, так и от ренессансного понимания любви. Однако, будучи людьми эпохи Возрождения, они «открыты» для иного взгляда на вещи. В ходе спора рассказчики приближаются к ренессансному идеалу любви, в котором достигается гармония человеческой души и тела.

Напомним, что гуманисты рассматривали человека в качестве связующего звена между двумя мирами: божественным, вечным, совершенным и земным, преходящим, несовершенным. Гуманисты пытались снять вечное противоречие между Богом и человеком, между божественной и земной природой. Они провозглашали красоту и совершенство как человеческой души, так и человеческого тела. Гуманисты заявляли о целостности человеческой натуры, а, значит, о естественности и неделимости всех её проявлений.

Гептамероновские рассказчики приходят к выводу, что ни чистая платоническая или «куртуазная» любовь, ни плотское вожделение не отражают многогранную человеческую натуру. «Куртуазная» и спиритуализированная неоплатоническая любовь не приносит героям Дагусена и Парламанты ни радости, ни удовлетворения. Наоборот, она, как правило, оборачивается трагедией.

Абсолютизируя божественное проявление в человеке его душу, эти рассказчики обрекают своих героев на мучительное существование. Двойственная природа человека требует гармоничных любовных отношений, в которых телесное начало сочетается с душевным. Только союз этих полярных начал при участии божественной воли приводит к настоящей любви. Средневековые стереотипы рассказчиков стремление разделить человеческую природу, восприятие человека, отношение к любви постепенно теряют свою актуальность.

Дагусен и Парламанта начинают высмеивать или осуждать «куртуазные» и платонические чувства. «Куртуазное» поведение английского лорда из 57-ой новеллы трактуется как причуда, как исключение из правил. Любовью милорда можно восхищаться, но мало кто способен ей подражать. «Если бы все мужчины вели себя так благородно, насмешливо заключает Парламанта, дамы могли бы им только доверять, да и стоило бы им это только перчатки»103. В 64-ой новелле Парламанта не одобряет «куртуазное» поведение героини.

Подобный вердикт выносит Дагусен королеве Кастильской из 24-ой новеллы. Рассказчики разоблачают пагубность «куртуазных» идеалов для настоящего человеческого чувства. Стереотипное поведение Прекрасной Дамы холодность, жестокость, равнодушие по отношению к влюбленному в изображении Маргариты Наваррской не украшает героинь.

Тема ренессансной фичиновской любви и ренессансного понимания человеческой природы изначально прослеживается во взглядах Уазиль104. Рассказчица полагает, что человек не должен быть лишен естественных земных радостей, в том числе и тех, которые связаны с физической любовью. Уазиль осуждает тех, кто «... пренебрегает созерцанием и предается ... страсти чрезмерно или формы тела предпочитает красоте души»105.

Мировоззрение Марсилио Фичино и Уазиль в значительной степени отличается от ортодоксальных христианских догматов. И в фичиновской концепции любви, и во взглядах гептамероновской рассказчицы земная человеческая любовь» становится ступенькой к любви божественной. «Мне вот думается что только тот может по-настоящему возлюбить бога, кто понастоящему любил кого-нибудь из смертных»106.

Земная человеческая любовь, включенная в процесс божественного познания, обнаруживает свою благость и добродетельность. В ней нет трагического разрыва души и тела. И у Марсилио Фичино, и у Уазиль и Парламанты Бог является той точкой, которая соединяет воедино противоречивую человеческую природу. Думается, 70-ая новелла, которую рассказывает Уазиль, перекликается с фичиновской концепцией ренессансной любви.

Герои 70-ой новеллы, молодой дворянин и госпожа дю Вержье, познают счастье земной человеческой любви, в которой физическое наслаждение совпадает с наслаждением душевным. В отличие от большинства влюбленных, изображенных в «Гептамероне», они не конфликтуют сами с собой и со своей совестью.

Ренессансное восприятие человеческой природы уничтожает средневековые предрассудки.

У Маргариты Наваррской ренессансная любовь является идеалом, правда, не таким недосягаемым, как идеал куртуазный или платонический. В

«Гептамероне» искренне любящих друг друга героев разделяют социальные условности (знатность, политические, династические или экономические причины) и светские правила хорошего тона.

Свет, терпимо относившийся к любовным интрижкам и похождениям, не терпит настоящей любви и её искренних проявлений. Те, кто отваживается на открытый бунт, наталкиваются на стену осуждения и презрения.

2.2 Исторический и социокультурный контекст создания «Гептамерона» Маргариты Наваррской

Необходимо сказать о том, в каких условиях жила Маргарита Наваррская и создавался её основной сборник новелл под названием «Гептамерон». Иными словами, узнаем исторический контекст создания этого источника, или что повлияло на его создание и содержание. Маргарита де Валуа жила в довольно насыщенное событиями время, её друзьями были интересные люди из разных стран и разными взглядами. «Гептамерон», или как он назывался в первоначальном виде «История счастливых любовников» («L'histoire des amants fortunйs»), создавался Маргаритой Наваррской в период, как считает большинство историков, с 1540 по 1547 год, почти до самой своей смерти. Для того, чтобы увидеть всю картину мира в восприятии Маргариты Наваррской, которая повлияла на создание «Гептамерона», необходимо рассмотреть отрезок времени, несколько предшествующий началу создания источника, и, непосредственно, само время его написания.