Традиции мифа и сказки в творчестве Аркадия и Бориса Стругацких

В описании образа Нанины Киевны легко угадывается известный мифологический персонаж Баба-Яга (в ряде сказок, уподобляется ведьме и относится к сказочному персонажу, но иногда выступает в роли помощницы героя). Далее этот образ усиливается полетом Наины Киевны на Лысую гору (элемент восточнославянского фольклора, связанный с колдовством и сверхъестественными силами). Лысая гора имеется реальное местоположение в г. Киев, с этим фактом связана фамилия героини (Киевна), что еще раз подчеркивает ее связь с фольклорным персонажем.

Еще одним ярким образов в повети является говорящая Щука: «Бадья показалась мне очень тяжелой. Когда я поставил ее на сруб, из воды высунулась огромная щучья голова, зеленая и вся какая-то замшелая. Я отскочил.

- Опять на рынок поволочешь? - сильно окая, сказала щука. Я ошарашенно молчал. - Дай же ты мне покоя, ненасытная! Сколько можно?.. Чуть успокоюсь, приткнусь отдохнуть да подремать - ташшит! Я ведь не молодая уже, постарше тебя буду... Жабры тоже не в порядке...

Было очень странно смотреть, как она говорит.

- А кто ж ты будешь?

- Турист, - коротко сказал я.

- Ах, турист... А я думала, опять бабка. Ведь что она со мной делает! Поймает меня, волочит на рынок и там продает, якобы на уху. Ну что мне остается? Конечно, говоришь покупателю: так и так, отпусти меня к малым детушкам - хотя какие у меня там малые детушки - не детушки уже, которые живы, а дедушки. Ты меня отпустишь, а я тебе послужу, скажи только «по щучьему велению, по моему, мол, хотению». Ну и отпускают».

Эта незначительная деталь продажи щуки Наикой Киевной и последующей игрой Щуки с покупателем подчеркивает сатирический элемент общества. Более серьезные события щука рассказывает также не менее юмористически. Так, например, она преподносит новость о том, что волшебная Золотая Рыбка (еще один пушкинский образ) убита: «- Золотая Рыбка вот еще лучше делала, а все одно померла. От судьбы не уйдешь. Мне показалось, что щука вздохнула. От старости? - спросил я. Какое там от старости! Молодая была, крепкая... Бросили в нее, служивый, глубинную бомбу. И ее вверх брюхом пустили, и корабль какой-то подводный рядом случился, тоже потонул. Она бы и откупилась, да ведь не спросили ее, увидели и сразу бомбой...».

Описание подобной смерти, нелепой для сказочного персонажа, показывает то, как небрежно соседствуют миры фантастические и условно реальные.

Помимо вышеперечисленных образов, в первой части повести «Суета вокруг дивана» присутствуют элементы фольклора, которым авторы уделяют меньше внимания. Так, например, во дворе у Наины Киевны растет необъятный дуб, а ночью привалов знакомится с огромным, черно-серым говорящим котом (отсылка к сказочной поэме А.С. Пушкина «Руслан и Людмила»): «У лукоморья дуб зелёный; Златая цепь на дубе том: И днём и ночью кот учёный Всё ходит по цепи кругом; Идёт направо - песнь заводит, Налево - сказку говорит. Там чудеса: там леший бродит, Русалка на ветвях сидит;..».

В последующих частях («Суета сует», «Всяческая суета»), когда главный герой уже осваивается в мире НИИЧАВО (сатирическая аббревиатура от Научно-исследовательский институт чародейства и волшебства), встречаются иные мифологические образы, которые так же играют значимую роль в произведении. Возникают существа, тесно связанные с европейской мифологией, однако в повести они представлены несколько иначе. Их описание дается в приложении, написанное якобы авторами повести по просьбе Александра Привалова (сам он неоднократно указывает на допущенные авторами ошибки), и в глоссарии, который разъясняет практически все упомянутые в повести мифические, мифологические и сказочные реальности. Например, Василиск - огромный змей, которые убивает взглядом и ядом. В Средние века считалось, что Василиск появлялся из яйца, которое должно было быть снесено петухом и высиженного жабой. По этой причине, змей изображался «со змеиным хвостом, петушиной головой и жабьим телом». В повести «Понедельник начинается в субботу» это существо описывается совершенно иначе: «почти вымерший древний ящер, покрытый перьями, предшественник первоптицы археоптерикса. Способен гипнотизировать». Изменено представление о Гарпии. В греческой мифологии это полуженщины-полуптицы, дочери морского божества Тавманта и океаниды Электры, которые живут в Аиде. В мифах Гарпии являются «похитительницами человеческих душ и детей». В повести - обыкновенный побочный продукт неудачных экспериментов селекции ранних магов. И так далее.

Введение в текст множества мифологических и сказочных элементов во многом помогают читателям воспринимать повесть через призму уже известных ему героев, видеть скрытый смысл произведения. Более того, через ирреальных персонажей и сверхъестественные силы авторам легче обойти цензоров и редакторов, скрыв за маской сказочности и фантастики пороки общества и портреты знаменитых личностей.

Повесть, несомненно, является сатирической. В связи с этим, стоит обратить особое внимание на систему образов персонажей.

Образ Наины Киевны нельзя считать однозначно фольклорным. Вводя ее в текст, Стругацкие прибегают к характерному пародийному приему, который заключается в том, что на мифологический персонаж одевают современную маску. Детали ее характера также частично взяты как из фантастики, так и из реалии. Ей приписываются абсолютно земные, реальные черты характера - подозрительность и скупость, в конечном счете напоминая читателям обычную «бабушку». Такая двойственность характера подчеркивает сатирические моменты в тексте, так как те компромиссы, на которые она идет с реальностью, частично отражают условия советской жизни. Например, приглашение начальника канцелярии Вия (еще одна пародийная отсылка к мифологическому персонажу, гоголевскому фольклорному демону) Наина Киевна принимает с радостью, она «безусловно польщена тем, что ее вспомнили, одна ее расстраивают условия - добираться придется самой, за свой счет. Подобные жалобы могут принадлежать любому человеку в Советском Союзе».

Особое внимание необходимо обратить на персонажей, которые встречаются во второй части текста. Один из главных героев директор НИИЧАВО Янус Полуэктович Невструев парадоксален уже в описании его другими героями - он единый в двух лицах, каждое лицо носит свое имя: А- Янус и У-Янус. Они имеют незначительные различия как в характере, так и в осведомленности в науке. Более того, У-Янус имеет струнную привычку задавать всем вопросы, подобные следующему: «Я с вами не беседовал вчера?» Но не стоит забывать о том, что это был один и тот же человек. Коллектив института настолько привык к столь нестандартной форме директора, что уже никто не придавал этому особого значения. Однако в последней главе ученые все-таки обращаются к этой проблеме и выяснили, что одни из Янусов является контрамотом (т.е. он двигается по оси времени не вперед, а назад, в обратную сторону). Следовательно, когда А-Янус каждую полночь переходит в завтрашнее утро, У-Янус в ту же секунду переходит из текущей сегодняшней ночи во вчерашнее утро.

Безусловно, основой образа является древнеримский бог Янус, покровитель дорог и путешественников, божество начала. У него было два лица, которые смотрят в разные стороны и олицетворяют знание прошлого и будущего, триста шестьдесят пять пальцев (по количеству дней в году). Неизменный атрибут бога Януса - ключи от всех дверей, который вели внутрь и наружу. Его имя всегда возглавляло список богов. Безусловно, образ Януса Полуэктовича является одним из самых сложных, противоречивых, но в тоже время ключевых в тексте.

Большинство ученых в НИИЧАВО имеют реальные прототипы, но авторы не хотели называть их настоящих имен. Однако, во время офлайн- интервью в 2003 году, Борис Стругацкий все-таки раскрыл некоторые соответствия:

1) Главным прототипом профессора Выбегалло был Трофим Лысенко, второстепенным - Александр Казанцев, а также один из уборщиков в Пулковской обсерватории.

2) Янус Полуэктович Невструев - директор Пулковской обсерватории Александр Александрович Михайлов.

3) Фёдор Симеонович Киврин - прототипом этого персонажа был Иван Антонович Ефремов.

4) Роман Ойра-Ойра - математик Сергей Новиков.

Профессор Выбегалло - еще одна пародия Стругацких на порочные типы общества, так называемые советские псевдоученые, которые без сомнения хвастаются «диалектико-материалистическими» терминами, создают себе пустое имя в прессе и т.д. Александр Привалов отмечает, что регулярные посещения журналистов имели негативные последствия: «Почти никто не слыхал об Ойре-Ойре, зато все знают профессора Выбегаллу».

Опыты профессора Выбегалло, безусловно, отражают в своем содержании оттенки времени. В начале 60-х годов был сформулирован «Моральный кодекс строителя коммуниста», который предполагал появление «нового человека», победившего социализм. В таком человеке материальные и духовные потребности будут сочетаться гармонично. Также стоит заметить, что сама критика опытов профессора тесно связана с официальными установками времени создания повести. Дело в том, что Трофим Лысенко, прототип профессора, выступал в качестве ярого противника Советской генетики и во многом благодаря его публичным выступлениям и научным работам, исследования другого научного деятеля, Вавилова Николая Ивановича, были приостановлены.

По словам Бориса Стругацкого, «академик Лысенко всю отечественную биологию поставил на карачки, тридцать с лишним лет занимался глупостями и при этом не только развалил всю нашу биологическую науку, но ещё и вытоптал всё окрест, уничтожив всех лучших генетиков СССР, начиная с Вавилова. Наш Выбегалло точно такой же демагог, невежда и хам, но до своего прототипа ему далеко-о-о!».

Главный герой-рассказчик повести, Привалов Александр Иванович, один из этапных героев русской литературы, который стал популярен в шестидесятых годах. Он ведет простую бытовую жизнь, имея при этом глубокую просвещенность во многих научных вопросах. Характер Привалова - открытая антитеза стереотипному образу официального ученого СССР, который трудится во благо социалистического отечества и всецело погружен в исследования.

В повести явно прослеживаются элементы различных жанров литературы. Традиционно выделяют три основные составляющие:

1) Традиционный пласт, основанный на «реалистических» принципах. Он формируется благодаря описанию работы ученых в НИИ, отражает реальную модель мира и практически идентичен ему.

2) Пласт волшебной сказки. Он основан на системе персонажей повести.

3) Юмористический, комический научно-фантастический пласт. Он является синтезом двух первых и представляет собой сложную модель мира, поскольку частично деятельность магов концентрируется на науке, а целью ее использования становится достижение счастья для всего человечества. При подобном смешении реального и сказочного создается комическое несоответствие.

Сказочность текста обусловлена мифологическими образами, но нельзя забывать, что существует четкое понятие для конкретно волшебной сказки (или просто сказки) - это простая история с магическим содержанием, которое чаще всего описывает нереальных персонажей, сверхъестественных существ и волшебные события. Наиболее распространенный миф, положенный в основу волшебной сказки - это миф о поиске, который связан с ритуалом взросления, т.е. инициацией. Такой поиск часть наполнен мифом об утопии, мечтой о Рае на земле, о счастье и идеале.

Русские волшебные сказки, в отличие от магических зарубежных, несут доброжелательный настрой, чудеса совершаются без излишней вычурности, а положительный горой всегда достигает хорошего конца.

Замятин назвал научную фантастику «городской волшебной сказкой». Он считает, что такая литература продолжает играть роль социальной утопии и отражает мечты о покорении природы. Однако чудеса научной фантастики творятся посредствам техники и различных приспособлений, которые являются продуктом человеческого разума и знания. Значительная часть текстов научной фантастики написана в оптимистическом духе. Эта тема «дивного нового мира» также затрагивается Стругацкими, но имеет больше антиутопическую направленность.

Включение магических существ в эмпирический мир НИИЧАВО заметно сглаживает границу между эмпиризмом науки магов и элементами сверхъестественного в волшебной сказке. Они определяют два абсолютно противоположных взгляда на реальность, передают древнюю и современную цивилизации. Стругацкие умело сочетают и пользуются не только крайней несовместимостью этих миров, но их вычленяют некоторое их родство, что помогает писателям для создания объемной, оригинальной прозы. Из-за подобного смешения реального и магического в деятельности магов-ученых в институте, их исследования и опыты становятся многозначными. Из повествования Привалова видно, что «волшебство сказки является сверхъестественной силой, однако наряду с этим, магия приравнивается к науке и технологии».

Помимо сказочного элемента, в тексте присутствуют черты антиутопии. Антиутопия, как жанр, образовывается в ХХ веке, так как именно в то время утопии начали постепенно переходить из книг в реальный мир. Войны, репрессии, гонения и жестокие законы показали, что идеальной жизни для людей невозможно добиться ни в государстве, ни в отдельно взятом обществе, которые, по мнению утопистов, были способны реализовать все надежды и мечты об идеальном мире. Тоталитарный режим всерьез заставил задуматься о реальности возникновения и возможности существования идеального мира, подорвал надежду на доброе, разумное и героическое в человеческом начале. Целью антиутопии является попытка показать тупиковые развития общества, попытаться развенчать миф об идеальном социуме. Наиболее яркая черта для этого жанра - это художественное, порой гиперболизированное, воплощение кровавой диктатуры. Для антиутопий типичным конфликтом выступает противостояние человека и государства.

Элементы антиутопии присутствуют в повести в эпизоде, когда Привалов отправляется в будущее.

«Меня окружал призрачный мир. Огромные постройки из разноцветного мрамора, украшенные колоннадами, возвышались среди маленьких домиков сельского вида. Вокруг в полном безветрии колыхались хлеба».

С каждым новым перемещение картина будущего мира становилась мне мрачнее.

«…В роскошных зданиях вокруг меня начали происходить какие-то изменения. Колонн у них не убавилось, и архитектура осталась по-прежнему роскошной и нелепой, но появились новые расцветки, и мрамор, по-моему, сменился каким- то более современным материалом, а вместо слепых статуй и бюстов на крышах возникли поблескивающие устройства, похожие на антенны радиотелескопов. Людей на улицах стало больше, появилось огромное количество машин. Исчезли стада с читающими пастухами, однако хлеба все колыхались. <…> С каждой минутой мне становилось все скучнее и скучнее. Все вокруг плакали, ораторы уже охрипли. <…> Вдруг по улице с криком побежал человек. За ним гнался паукообразный механизм. Судя по крикам преследуемого, это был самопрограммирующийся кибернетический робот на тригенных куаторах с обратной связью, которые разладились и... «Ой-ой, он меня сейчас расчленит!..» Странно, никто даже бровью не повел. Видимо, никто не верил в бунт машин».

Как уже сказано ранее, характерной чертой для жанра антиутопии является разрушение идеального мира, стремление обличить его отрицательные черты. Антиутопия пытается рассмотреть возможность развития уже имеющихся социальных устройств, как правило, указывая на их негативные тенденции, которые заканчиваются кризисом и обвалом. Из представленного отрывка видно, что Стругацкие видят будущее России в полной и неконтролируемой машинизации общества.

Стоит также обратить внимание на философские элементы текста. Темы для исследования, выбранные профессором Выбегалло, изначально являлись псевдонаучными и привлекали внимание лишь малообразованных людей. Он создает и анализирует троякую модель человека: «человека, полностью неудовлетворённого», «человека, неудовлетворённого желудочно», «человека, полностью удовлетворённого». Для научного подтверждения своим исследованиям, Выбегалло обращается к помощи «псевдомарксистской демагогической риторики»: «Главное, чтобы человек был счастлив. Замечаю это в скобках: счастье есть понятие человеческое. А что есть человек, философски говоря? Человек, товарищи, есть хомо сапиенс, который может и хочет. Может, эта, всё, что хочет, а хочет всё, что может. Нес па, товарищи? Ежели он, то есть человек, может всё, что хочет, а хочет всё, что может, то он и есть счастлив. Так мы его и определим. Что мы здесь, товарищи, перед собою имеем? Мы имеем модель. Но эта модель, товарищи, хочет, и это уже хорошо. Так сказать, экселент, эксви, шармант. И ещё, товарищи, вы сами видите, что она может. И это ещё лучше, потому что раз так, то она… он, значить, счастливый. Имеется метафизический переход от несчастья к счастью, и это нас не может удивлять, потому что счастливыми не рождаются, а счастливыми, эта, становятся».

Содержание описанного эксперимента Выбегалло перекликается с упомянутым «Моральным кодексом строителя коммунизма», популярным в начале 60-х. Присутствуют также определенные отголоски в представленном исследовании и к знаменитой пирамиде Маслоу. Сам психолог писал следующее: «Я совершенно убежден, что человек живет хлебом единым только в условиях, когда хлеба нет. Но что случается с человеческими стремлениями, когда хлеба вдоволь и желудок всегда полон? Появляются более высокие потребности, и именно они, а не физиологический голод, управляют нашим организмом. По мере удовлетворения одних потребностей возникают другие, все более и более высокие. Так постепенно, шаг за шагом человек приходит к потребности в саморазвитии - наивысшей из них».

Очевидна ирония в исследовании профессора Выбегалло на труды Маслоу. Стругацкие затрагивают философский вопрос об идеальном человеке, однако преподносят его через призму юмора и пародии.

Основываясь на выводах первой главы, можно проанализировать первую часть повесть «Понедельник начинается в субботу» с точки зрения классификации сказки по В.Я. Проппу, поскольку было выявлено, что наличие сказочного начала в научной фантастике значительно выше, чем мифологического. Первая часть произведения вбирает в себе наиболее ярке элементы сказочной культуры, поэтому наибольшее количество функций сказки будут сконцентрированные именно там.

В подготовительной части можно четко выделить следующие функции.

Отлучка - главный герой повести, Привалов, изначально попадает в избушку (магическую составляющую мира) из реального мира на машине. Далее четко прослеживается элемент запрета и нарушения: Привалову от магического существа (продавщица в продуктовом магазине фантастического мира) достается неразменный пятак, который следовало сразу отнести в отделение милиции. Он начинает экспериментировать с монетой, расплачиваясь ей в магазине, за что следует мгновенное наказание, или, по классификации Проппа, вредительство. В русских народных сказках эта функция обычно описывается несколько иным способом («Схватили гуси- лебеди Иванушку»), но не стоит забывать, что классификация Проппа в полной мере характерна только для произведений фольклорного типа. Также функции запрета, нарушения и наказания (вредительство) можно выявить в эпизоде с диваном: Привалову изначально запрещалось спать на диване в комнате, выделенной Наиной Киевной (этот запрет выражался изначально в действии хозяйки дома: она расстелила Привалову постель на полу).

Если рассматривать часть завязки, то в произведении «Понедельник начинается в субботу» присутствует функция отправки. Этот элемент в какой- то степени заключен в цели визита Привалова в город и зачтем непосредственно в сам институт. Сравнивая функции основной части волшебной сказки и вторую главу повести, которая по сюжетной линии является основной, найти каких-то элементов не получилось, а сказочная составляющая повести заключается в образах персонажей.

2.2 Сказочная составляющая романа А. и Б. Стругацких «Улитка на склоне»

Многие работы братьев Стругацких кажутся читателям знакомыми с детства. Это связано с тем, что авторы включают в свои произведения сказочные элементы, точнее сказочные противопоставления, упрощая, например, такой глубокий и многослойный роман, как «Улитка на склоне», произведение становится понятнее и проще воспринимается читателем. Стоит понимать, что сказочные противопоставления, которые писатели включают в роман, не переносятся из сказки полностью без изменений, а трансформируются в зависимости от специфики текста.

Само понятие «фольклорное противопоставление» впервые употребили В.С. Иванов и В.Н. Топоров в работе «Славянские языковые моделирующие семиотические системы. Древний период».

Для начала разберем противопоставление, которое является основным в сказках дом - лес, являющееся «более конкретной разновидностью противопоставления свой - чужой». Лес в сказках это всегда «опасная зона» для героя, место его испытания».

Иванов и Топоров дают этому противопоставлению два значения. «Во- первых, оно может пониматься пространственно (топографически)... Во- вторых, это противопоставление может быть истолковано в социально- экологическом плане как противопоставление освоенного человеком, ставшего его хозяйством, неосвоенному им».

В романе «Улитка на склоне» в главах про управление для Переца, Кима, Домарощинера и других героев территорий управления считается дом, разница в его восприятии, как любимого или нелюбимого, временного или постоянного, а лес ровно как в сказках, - это окружающий мир. Выходя за территорию управления, герой попадает в лес.

Если рассматривать территорию управления в романе, биостанцию, то, как и сказках, это часть является полностью освоенным человеком пространством, в отличие от леса, который человек только пытается покорить и всеми силами стремится к этому. Наиболее ярко такое противостояние «леса» и «дома» в контексте «освоенное» и «неосвоенное» наблюдается в первом печатном варианте повести, до его переиздания: «...директор Базы реально мог управлять только ничтожным кусочком территории своей планеты, крошечным каменным архипелагом в океане леса, покрывавшего континент. Лес не только не подчинялся Базе, он противостоял ей со всеми ее миллионами лошадиных сил, с вездеходами, дирижаблями и вертолетами, с ее вирусофобами и дезинтеграторами. Собственно, он даже не противостоял. Он просто не замечал Базы».

Во второй версии это противопоставление уже не выражается настолько ярко, но из контекста в целом это противостояние «леса» и «дома» угадывается достаточно четко, чтобы говорить о его присутствии в тексте.

В роли границы между территориями «дома» и «леса» в романе, как и в волшебных сказках, выступает дорога. Однако если в сказках дорога обычно обозначается тропинкой в лесу, которая чаще всего позволяет герою попасть из мира реального в мир волшебный, то в романе дорогая - это огромное бетонное шоссе: «...строил ты здесь стратегическую дорогу, клал бетонные плиты и далеко по сторонам вырубал лес, чтобы могли при необходимости приземляться на эту дорогу восьмимоторные бомбовозы». Если брать во внимание, что дорогу (границу) строила такие лесопроходцы, как Густав, то разделение между миром «леса» и «дома» становится еще непроходимее.

Стругацкие видоизменяют это противопоставление. Иногда в волшебных сказках в качестве «леса» может выступать «гора», так как в некоторых славянских языках слово «гора» обозначает «лес». «Русская гора, но в старославянском слово «гора» обозначала также «лес». Такие же семантические соответствия присутствуют в других языках. В «Улитке на склоне» гора представляет собой дом (Кандид, идет домой, к Белым Сказал) и противопоставляется лесу. Лесные жители при этом диаметрально противопоставляются жителям с Белых Скал. «Я вижу, вы там впали в распутство с вашими мертвыми вещами на ваших Белых Скалах. Вы вырождаетесь. Я уже давно заметила, что вы потеряли умение видеть то, что видит в лесу любой человек, даже грязный мужчина».

При этом своеобразная подмена понятий леса и дома происходит у коренных жителей деревни, в которой живет Кандид. Для них лес (освоенное пространство) это дом. «- А где я тебе в лесу дубину возьму, шерсть на носу? - возразил Кулак. - Это на болото надо идти - за дубиной».

В этом эпизоде, однако, Стругацкие не выходят за рамки сказочного противопоставления. «Вариантами леса, как начала, противопоставленного дому являются так называемые выморочные места, которые реально могут и не совпадать с лесом». К прочим выморочным местам Иванов относит «все стоячие воды (болота, омуты, пруды, озера, трясины)». Аборигены леса, которые живут в деревне, такими неосвоенными пространствами считают болота и озера, возникающие вместо пропавших деревень. Эти водоемы можно отнести к выморочным местам, которые противопоставляются в сказках дому наряду с лесом. Таким образом это противопоставление, несмотря на все трансформации, не выходит за критерии фольклорного и остается узнаваемым в тексте.

При наличии множества основного фольклорного противопоставления дом - лес в тексте отсутствует противопоставление сад - лес. В понимании сказочном, сад, чтобы стать домом, должен быть ухоженным. Территория управления, которая считает домой в романе, неприглядна, хотя она и считается домом (этим управление напоминает дом Двуглавого Юла - «Черную Пирайю»). Это кардинальное отличие во внешней составляющей дома - сада и дома - территории управления не позволяют применить противопоставление сад - лес относительно романа «Улитка на склоне». Образ управление, созданный Стругацкими, создает впечатление грубой, в чем-то неприглядной территории и представить на ее мести роскошный цветущий сад невозможно. Более того, в других произведениях сад для Стругацких - это образ светлого будущего, место, в котором живут искренне и открытые люди. Например, в романе «Трудно быть Богом»: «...стал рассказывать про хрустальные храмы, про веселые сады на много миль без гнилья, комаров и нечисти, <…> про своих друзей - людей гордых, веселых и добрых, про дивную страну за морями, за горами, которая называется по странному - Земля». Таким образом, отсутствие цветов и сада на территории управления в контексте всего романа является характеристикой как работников управления, так и присутствующей системы в целом.

Однако при этом в романе появляется другое авторское противопоставление: лес - бетонированная площадка. «- Когда выйдет приказ, - провозгласил Домарощинер, - мы двинем туда не ваши паршивые бульдозеры и вездеходы, а кое-что настоящее, и за два месяца превратим там все в... э-э... в бетонированную площадку, сухую и ровную». Вероятно, вместо сада целью системы является бетонированная площадка. Главный представитель этой системы - Домарощинер. Даже такой герой, как Тузик, которого тоже можно отнести к отрицательным героям, дает Домарощинеру в этом отпор: «- Ты превратишь, - сказал Тузик. - Тебе если по морде вовремя не дать, ты родного отца в бетонную площадку превратишь. Для ясности». литературный стругацкий фантастика сказочный

Одно из центральных противопоставлений в сказке, помимо лес - дом, это мужской - женский. Мужское начало в фольклоре и в языческой мифологии, предшествовавшей ему, связывается с образом высокого, чистого, солнечного, светоносного в целом. Ему противопоставляется женское начало, которое связывают с ночью, чем-то влажным и нечистым. Практически вся поздняя мифология и фольклористика основывается на том, что женское начало принижается, при этом возвышается мужское.

В романе это противопоставление выражено не настолько ярко, как лес - дом, но из контекста и поведения героев можно предположить, что оно там присутствует. Например, со стороны главного героя Кандида (и в какой-то степени со стороны читателя, поскольку читатель чаще всего относит себя к главному герою), это противопоставление выдерживается, но не в полном объеме. В романе читатель видит, что подруги аборигенов леса приносят непоправимый вред и несут гибель цивилизации в целом. Кандид понимает, что славные подруги несут за собой нечто страшное и нечисто. Стоит отметить, что лес, в какой-то степени напоминает тот сад, который в других работах Стругацких является воплощением идеального места, своего рода Раем, а то место, которое Кандид находит в лесу, может служить описание и подтверждением того, что лес в какой-то степени является изначально садом: «...никогда еще в лесу Кандиду не попадалось такое сухое благодатное место»; «пошел... - по теплой сухой траве, мимо теплых сухих стволов, жмурясь от теплого солнца, которого непривычно много было здесь...». Далее описание прерывается резким противопоставлением: «...навстречу пережитому ужасу...». Речь идет о действиях подруг, при этом лес превращается в болотистое грязное место. В этом эпизоде прослеживается фольклорное противопоставление сухой - мокрый.

Вероятнее всего, озера, которые были на месте предполагаемого сада, постепенно превращаются в болота. В фольклоре, как известно, болото - это основное место обитание нечистой силы концентрация волшебного зла.

Однако это противопоставление мужчина - женщина в контексте грязное - чистое в романе полностью переворачивается. В тексте женщины представлены чистыми, влажными от воды, в тоже время как мужчины - грязными и неопрятными. Например, о Кандиде написано следующее «...только уж очень грязненький, - говорила беременная женщина. - И как тебе не стыдно, а?». Женская цивилизация, которая воплощается в романе через образ славных подруг, во многом превосходит цивилизацию аборигенов леса, то есть мужскую. Более того, славные подруги в романе относятся к представителям человечества, то есть к мужско цивилизации с явным прeнебрежениeм. Например, Рита с биостанции: «...а этой ночью вернулась вся мокрая, белая, ледяная. Охранник было к ней сунулся с голыми руками - что-то она с ним такое сделала, до сих пор валяется без памяти».

В фольклорном противопоставлении мужской - женский неизменно присутствует сексуальная составляющая. При этом в романе к славным подругам, сложно отнести понятие сексуальности женщин, речь скорее идет о некой асексуальности в их презрительном отношении к мужчинам.

В главах об управлении также можно с легкостью проследить противопоставление мужской - женский. В однозначно сексуальном контексте упомянуты Шарлотка, ее телефон переписывают практически все мужчины управлeния, и буфетчица биостанции: «Очень хорошо известно, что Квентин по ночам плачет и ходит спать к буфетчице, когда буфетчица не занята с кем-нибудь другим». Описание вечеров, которые проходят на биостанции также подтверждают такое отношение к женщинам: «Они танцуют, они играют в фанты и в бутылочку, в карты и бильярд, они меняются женщинами».

На фоне похоти в романе присутствует любовь, но и это чувство осквернено атмосферой в управлении в целом. Квентин любит Риту, но несмотря на это проводит ночи буфетчице. По-видимому, это можно объяснить тем, что отнoшение Риты к мужчинам в целом напоминает отношение к ним славных пoдруг.

Многие герои романа «Улитка на склоне» представляют собой герое фольклорной волшебной сказки, выполняя при этом практически те же функции. Женское начало в управлении представляет Алевтина. По фольклорной классификации героев она относится к сказочной царевне, и за героем романа закреплены те же функции. Мужчины романа смотрят на нее с вожделением, но Алевтину «никто никогда не любил нежно и чисто». Вероятно, мужчины догадывались или знали о ее сказочных функциях. Другой герой романа, Стояном Стояновым, относится к соискателю «руки» царевны. Стоян проявляется внимание к Алевтине, дарит ей лесные цветы и пишет статьи. Можно предположить, что двадцать статей представляет собой своего рода испытание для героя, как три испытания в сказке. Основываясь на сказочных традициях, Стоян отвергнут Алевтиной, хотя мотивы в данном случае не сказочные, а соотносятся с контекстом и жанром всего произведения: «...потому что Алевтина не терпит чистоплюев, подозревая в них (не без основания) до непонятности утонченных развратников». При этом другой герой, Перец, которого можно сопоставить со сказочным Иваном-царевичем или Иванушком-дурачком, не знал, о сказочных функциях Алевтины. Спустя долгие испытания как в лесу, так и в управлении, Перец переспал с Алевтиной, что в целом можно воспринимать как современную интерпретацию женитьбы на сказочной царевне, и на следующий день повышается в должности до директора управления, то есть по сказочной традиции, царем.

Еще одно воплощение женского начала в романе - это лес. В сказке «лес устойчиво связывается с женским началом», а его неизменный обитатель - «Баба-Яга, которая может рассматриваться, как персонифицированный образ леса». В романе образ леса вбирает в себя основные черты женского начала по классификации поздней языческой мифологии - лес представляется опасным, влажным, нечистым. Основные его обитатели, которые персонифицируют лес, также относятся к женскому началу - славные подруги, от них исходит главная опасность. Лес в романе диаметрально противоположен управлению как представителю мужской цивилизации.

Еще одно фольклорное противопоставление, которое встречается в романе, это счастье - несчастье. Его, однако, можно рассматривать с противоположных точек зрения. С одной стороны, это счастье Переца, который за оду ночь стал директором управления. Противостоит ему несчастье Кандида, потерявшего память в аварии и оторванного от дома и привычной для него цивилизации.

С другой стороны, можно и говорить о счастье Перца, который получил должность, не стремившись к ней. На основании этого, можно предположить, что Перцу теперь соответствует другая сказочная функция - шутовского короля.

На основании сомнительного счастья Перца, возникает вопрос, несчастен ли по-настоящему Кандид. При всех обстоятельствах, он обозначил себе четкую цель в жизни и нашел людей, которых готов полностью защищать.

Как уже говорилось выше, Стругацкие переносят фольклорные противопоставления в контекст современной литературы, поэтому противопоставление счастье - несчастье имеет несколько вариантов интерпретации, что абсолютно невозможно в волшебной сказке.

Кроме этого, о сказочной составляющей рома можно говорить, основываясь непосредственно на сам образ леса в целом. Посредствам описательных элементов Стругацких, лес становится действующим героем, он наделяется свойствами живого организма, и кроме этого содержит функции сказочного леса. В.Я. Пропп говорит, что «в основе сказочного образа леса лежит обряд инициации. Чтобы мальчик стал мужчиной, он должен был постичь мудрость своих предков, научиться преодолевать опасности, выдержать сложные испытания». В романе «Улитка на склоне» лес представляет собой своеобразную границу между мирами деревни и города. Кандид, как и главный герой сказок, проходит через испытание, которые связаны с лесом. По классификации В.Я. Проппа, герой обязательно проходит два пути: от дома до лесной избушки и от нее в иное царство. Эти же действия совершает Кандид: он выходит из дома, доходит до деревни, так останавливается в доме и только на следующий день добирается до города. Испытания, с которыми сталкивается Кандид, носят исключительно фольклорное происхождение: драка с ворами (силовое испытание), испытание сном, которое в волшебных сказках является самым опасным.

Как и в волшебной сказке, Кандид встречает на своем пути избушку, отправная точка для перехода в другой мир. Хозяйка леса, одна из славных подружек, в представляют собой образ Бабы Яги, которая в сказках является как отрицательным, так и положительным героем, приравнивающимся к герою- помощнику. От нее сказочный персонаж получает волшебный предмет, который непременно поможет герою в будущем при прохождении следующие этапов инициации (испытаний). Если спроецировать этот эпизод на роман, то получается, что Кандид проходит испытание сном (не засыпает на красном и белом мху), проходит испытание в доме при помощи персонажа-помощника (Карл узнает Кандида и помогает ему выйти) и вручает скальпель, современная интерпретация волшебного предмета, меч-кладенец, при помощи которого Кандид смог пройти еще одно испытает и без проблем справиться с мертвецами.

Сказочный мир по Д.С. Лихачеву обладает своеобразной сверхпроходимостью, то есть герои без труда могут передвигаться на большие расстояния, и при этом их не останавливают ни опасности, ни преграды. «В русской сказке сопротивление среды почти отсутствует. Герои передвигаются с необычной скоростью, и путь их не труден и не легок <…> Препятствия, которые встречает герой по дороге, - только сюжетные, не естественные, не природные».

Система персонажей, по которой строится роман «Улитка на склоне» так же во многом схожа со структурой волшебной сказки. Помимо славной подруги, представляющей собой образ сказочной Бабы Яги, о которой речь шла выше, в произведении присутствуют два ярких героя, которых по способу мышления, формированию поведения и совершаемым действиям можно отнести к сказочным персонажам: Кандид и Перец.

В книге «Волшебно-сказочные корни научной фантастики» Е.М. Неелов предлагает тепы герое в произведениях научной фантастики, которые разделяются по жанровой обусловленности: «ученый, (У)», «не-ученый, (-У)» и «чудесный персонаж» или «чудесное происшествие, (ЧП)». Ученый воплощает в себе традиции науки, на не-ученый - жизни. Однако в романе «Улитка на склоне» «жанрово-обусловленное противопоставление позиции персонажей (У и -У) у них естественным образом, что в научной фантастике бывает не так уж часто, мотивировано характерами героев, как бы вырастает из этих характеров».79 (Е., Волшебно-сказочные корни научной фантастики, 1986). Поведение перца, его ход суждение и отношение к жизни в целом определяют этого персонажа, как ученого.

Судьба Кандида во многом схожа с судьбой сказочных героев. Это объясняется тем, что территория, на которой он живет, лес, имеет сказочную структуру. Он, как и традиционные персонаж волшебной сказки, проходит испытания, обретает помощника и волшебный предмет, проходит обряд инициации и взросления. Однако в конце развития персонажа появляется кардинальное различие между героем сказочный и героем современным: достигнув поставленной цели, Кандид делает выбор, который обуславливается его психологическим решением, в отличие от героев сказок, у которых выбора априори нет. В предисловии к роману, Стругацкие делают особенный акцент именно на размышлениях Кандида и его жизненной позиции. Герой-«ученый» Кандид на протяжении действий эволюционирует в героя-«не-ученого», меняя тем самым заданную жанром научную позицию.

Таким образом, роман Аркадия и Бориса Стругацких «Улитка на склоне» содержит в себе элементы волшебных сказок, отражая сказочные противопоставления и функции героев в научно-фантастическом произведении. Сказочные законы и образы не используются писателями не прямолинейно, но при этом остаются достаточно узнаваемыми.

Заключение

В ходе работы было установлено, что доля сказочного в произведениях научной фантастики значительно превышает долю мифологического и в некоторых случая можно говорить о том, что в фантастических текстах присутствует исключительно сказочная составляющая. Она выражается в следующих особенностях:

1) Столкновение диаметрально противоположных взглядов читателя и главного героя.

В произведениях научной фантастики, как и в сказочных текстах, события и мир, отписанный в тексте, представляется нереальным для читателя, во многом абсурдный. В тоже время для главного героя окружающая обстановка кажется обыденной. Столкновение этих взглядов на происходящие события позволяют исследователям говорить о родстве между сказкой и научной фантастикой. Картина мира, воссозданная в мифах, воспринимается читателем иначе. Если рассматривать сакральный исторический смысл мифа, то слушатель воспринимает сюжет иначе, он не предполагает, что действия и герои - это вымысел. Таким образом получается, что точка зрения читателя и героя в мифе совпадает.

2) Позитивный образ магического и сверхъестественного.

В сказках, как и в большинстве фантастических произведений ХХ века, магический мир не представляет угрозы для человека. При наличии негативной энергии, ей всегда противопоставляется энергия положительная, которая в конечном итоге побеждает. Магические элементы в сказках (предметы- проводники) появляются в сюжете, чтобы помочь герою.

3) Фантастика подчеркивает магический элемент «чудесного» мира.

Понять более детально структуру научной фантастике модно на основе фантастики волшебно-сказочной. В ней, в первую очередь, на передний план выходит установка на вымысел. Это можно рассматривать как со стороны доверия читателя к происходящим событиям, так и со стороны самих волшебных элементов в целом. В какой-то мере, научную фантастику можно воспринимать не с художественной точки зрения, а как попытку популяризировать научные идеи, которые ученые посчитали бы безумными. Однако в этом понимании теряется весь смысл жанрообразования литературы, поскольку игнорируется художественная составляющая текста и ее специфика.

В ходе работы были выявлены особенности текста Аркадия и Бориса Стругацких «Понедельник начинается в субботы». А именно:

1) Мифологичные и сказочные мотивы.

Многие элементы повести основываются на русском фольклоре. В основном это проявляется через образы персонажей. На протяжении всего текста встречаются традиционные сказочные герои или упоминания о них (говорящая щука, Лукоморский дуб, Золотая рыбка и др).

2) Жанровая особенность.

В тексте встречаются три основных пласта: реальный, сказочный и комедийный, который является смесью двух первых. Так же в тексте присутствуют элементы различных жанров литературы. Они проявляются в различных эпизодах текста. Например, типичные черты антиутопии можно проследить в путешествии Привалова в будущее, а наиболее яркая философская составляющая произведения выражена в попытке создания идеального человека профессором Выбегалло.

Текст насквозь пронизан ироническими образами и пародиями, которые могут быть незаметны при первом прочтении и поверхностном анализе повести.

Можно проанализировать повесть «Понедельник начинается в субботу» с точки зрения классификации сказки по В.Я. Проппу, поскольку было выявлено, что наличие сказочного начала в научной фантастике значительно выше, чем мифологического. Первая часть произведения вбирает в себе наиболее ярке элементы сказочной культуры, поэтому наибольшее количество функций сказки будут сконцентрированные именно там.

В подготовительной части можно четко выделить следующие функции.

Отлучка - главный герой повести, Привалов, изначально попадает в избушку (магическую составляющую мира) из реального мира на машине. Далее четко прослеживается элемент запрета и нарушения: Привалову от магического существа (продавщица в продуктовом магазине фантастического мира) достается неразменный пятак, который следовало сразу отнести в отделение милиции. Он начинает экспериментировать с монетой, расплачиваясь ей в магазине, за что следует мгновенное наказание, или, по классификации Проппа, вредительство. В русских народных сказках эта функция обычно описывается несколько иным способом («Схватили гуси- лебеди Иванушку»), но не стоит забывать, что классификация Проппа в полной мере характерна только для произведений фольклорного типа. Также функции запрета, нарушения и наказания (вредительство) можно выявить в эпизоде с диваном: Привалову изначально запрещалось спать на диване в комнате, выделенной Наиной Киевной (этот запрет выражался изначально в действии хозяйки дома: она расстелила Привалову постель на полу).

Если рассматривать часть завязки, то в произведении «Понедельник начинается в субботу» присутствует функция отправки, заключенный в цели визита Привалова в город и зачтем непосредственно в сам институт.

Безусловно, произведение «Понедельник начинается в субботу» - это сложный, дифференцированный текст, требующий особого внимания и тщательного анализа. Он неоднократно переводился на различные языки, что свидетельствует об особом интересе со стороны зарубежных исследователей.

Роман «Улитка на склоне» вбирает в себя элементы волшебных сказок, отражая сказочные противопоставления и функции героев в научно- фантастическом произведении. Сказочные законы и образы не используются писателями не прямолинейно, но при этом остаются достаточно узнаваемыми. Наиболее отчетливо в произведении встречаются следующие противопоставления:

1) Дом - лес.

В романе «Улитка на склоне» в главах про управление для Переца, Кима, Домарощинера и других героев территорий управления считается дом, разница в его восприятии, как любимого или нелюбимого, временного или постоянного, а лес ровно как в сказках, - это окружающий мир. Выходя за территорию управления, герой попадает в лес. Если рассматривать территорию управления в романе, биостанцию, то, как и сказках, это часть является полностью освоенным человеком пространством, в отличие от леса, который человек только пытается покорить и всеми силами стремится к этому.

В роли границы между территориями «дома» и «леса» в романе, как и в волшебных сказках, выступает дорога. Однако если в сказках дорога обычно обозначается тропинкой в лесу, которая чаще всего позволяет герою попасть из мира реального в мир волшебный, то в романе дорогая - это огромное бетонное шоссе.

2) Мужское - женское.

В романе это противопоставление выражено не настолько ярко, как лес - дом, но из контекста и поведения героев можно предположить, что оно там присутствует. Однако это противопоставление мужчина - женщина в контексте грязное - чистое в романе полностью переворачивается. В тексте женщины представлены чистыми, влажными от воды, в тоже время ка мужчины - грязными и неопрятными.

3) Счастье - несчастье.

Стругацкие переносят фольклорные противопоставления в контекст современной литературы, поэтому противопоставление счастье - несчастье имеет несколько вариантов интерпретации, что абсолютно невозможно в волшебной сказке.

Кроме сказочных элементов, выраженных в виде противопоставления, в романе «Улитка на склоне» многие герои представляют собой героев фольклорной волшебной сказки, выполняя при этом практически те же функции. Женское начало в управлении представляет Алевтина. По фольклорной классификации героев она относится к сказочной царевне, и за героем романа закреплены те же функции. Мужчины романа смотрят на нее с вожделением. Вероятно, мужчины догадывались или знали о ее сказочных функциях. Другой герой романа, Стояном Стояновым, относится к соискателю «руки» царевны. Стоян проявляется внимание к Алевтине, дарит ей лесные цветы и пишет статьи. Можно предположить, что двадцать статей представляет собой своего рода испытание для героя, как три испытания в сказке. Основываясь на сказочных традициях, Стоян отвергнут Алевтиной, хотя мотивы в данном случае не сказочные, а соотносятся с контекстом и жанром всего произведения. При этом другой герой, Перец, которого можно сопоставить со сказочным Иваном-царевичем или Иванушком-дурачком, не знал, о сказочных функциях Алевтины. Спустя долгие испытания как в лесу, так и в управлении, Перец переспал с Алевтиной, что в целом можно воспринимать как современную интерпретацию женитьбы на сказочной царевне, и на следующий день повышается в должности до директора управления, то есть по сказочной традиции, царем.

Еще одно воплощение женского начала в романе - это лес. В сказке лес неразрывно связан с женским началом, а его неизменный обитатель - Баба-Яга, традиционно рассматривается, как персонифицированный образ леса. В романе образ леса вбирает в себя основные черты женского начала по классификации поздней языческой мифологии - лес представляется опасным, влажным, нечистым. Основные его обитатели, которые персонифицируют лес, также относятся к женскому началу - славные подруги, от них исходит главная опасность. Лес в романе диаметрально противоположен управлению как представителю мужской цивилизации.

Кроме этого, о сказочной составляющей рома можно говорить, основываясь непосредственно на сам образ леса в целом.

В романе «Улитка на склоне» лес представляет собой своеобразную границу между мирами деревни и города. Кандид, как и главный герой сказок, проходит через испытание, которые связаны с лесом. По классификации В.Я. Проппа, герой обязательно проходит два пути: от дома до лесной избушки и от нее в иное царство. Эти же действия совершает Кандид: он выходит из дома, доходит до деревни, так останавливается в доме и только на следующий день добирается до города. Испытания, с которыми сталкивается Кандид, носят исключительно фольклорное происхождение: драка с ворами (силовое испытание), испытание сном, которое в волшебных сказках является самым опасным.

Герои романа также во многом сходи со сказочными персонажами:

1) Славные подружки.

Хозяйка леса, одна из славных подружек, в представляют собой образ Бабы Яги, которая в сказках является как отрицательным, так и положительным героем, приравнивающимся к герою-помощнику. От нее сказочный персонаж получает волшебный предмет, который непременно поможет герою в будущем при прохождении следующие этапов инициации (испытаний). Если спроецировать этот эпизод на роман, то получается, что Кандид проходит испытание сном (не засыпает на красном и белом мху), проходит испытание в доме при помощи персонажа-помощника (Карл узнает Кандида и помогает ему выйти) и вручает скальпель, современная интерпретация волшебного предмета, меч-кладенец, при помощи которого Кандид смог пройти еще одно испытает и без проблем справиться с мертвецами.

2) Кандид и Перец.

В книге «Волшебно-сказочные корни научной фантастики» Е.М. Неелов предлагает тепы герое в произведениях научной фантастики, которые разделяются по жанровой обусловленности: ученый, (У), не-ученый, (-У) и чудесный персонаж или чудесное происшествие, (ЧП). Ученый воплощает в себе традиции науки, на не-ученый - жизни. Однако в романе «Улитка на склоне» противопоставление позиции персонажей (У и -У) происходит естественным образомзом, что в научной фантастике бывает крайне редко, оно мотивировано характерами героев,. Поведение перца, его ход суждение и отношение к жизни в целом определяют этого персонажа, как ученого.

Судьба Кандида во многом схожа с судьбой сказочных героев. Это объясняется тем, что территория, на которой он живет, лес, имеет сказочную структуру. Он, как и традиционные персонаж волшебной сказки, проходит испытания, обретает помощника и волшебный предмет, проходит обряд инициации и взросления. Однако в конце развития персонажа появляется кардинальное различие между героем сказочный и героем современным: достигнув поставленной цели, Кандид делает выбор, который обуславливается его психологическим решением, в отличие от героев сказок, у которых выбора априори нет. В предисловии к роману, Стругацкие делают особенный акцент именно на размышлениях Кандида и его жизненной позиции. Герой-«ученый» Кандид на протяжении действий эволюционирует в героя-«не-ученого», меняя тем самым заданную жанром научную позицию.