Художественное своеобразие поэтического компонента современной альтернативной музыки (на материале песен Дельфина)

Размещено на http://www.allbest.ru/

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

1 НАЧАЛО И РАЗВИТИЕ МУЗЫКАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ДЕЛЬФИНА

2 ПОЭЗИЯ ДЕЛЬФИНА В КОНТЕКСТЕ ТРАДИЦИОННЫХ ЛИТЕРАТУРНО-ЭСТЕТИЧЕСКИХ ТЕЧЕНИЙ И НАПРАВЛЕНИЙ

2.1 Традиции романтизма в литературе и их отражение в поэзии Дельфина

2.2 Традиции декаданса в лирике А. Лысикова

2.3 Влияние авангарда на тексты песен Дельфина

2.4 Метаморфические воздействия постмодернизма на структуру и стиль произведений Дельфина

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

ВВЕДЕНИЕ

альтернативная музыка декаданс

В отечественной музыкальной среде существуют исполнители, чьи композиции определяются не законами рынка, а духом творчества. Музыка, которую они создают, не ориентирована на стандарты популярной музыки, а потому не рассчитана на широкую аудиторию, но при этом находит своего слушателя.

Творчество подобных групп можно отнести к андеграунду.

Изначально андеграунд (андерграунд) - «нелегальное, отвергаемое официальной идеологией искусство; создатели, приверженцы такого искусства. Быть в андерграунде - принадлежать к людям подпольного, неофициального искусства; быть запрещенным, отвергаемым официальным искусством и политическим строем» [65].

Сейчас этот термин употребляют по отношению к альтернативному направлению в современной культуре, к музыке, которая не попадает в популярные чарты и на общественное телевидение.

До 1990-х годов в нашей стране существовало четкое разделение между официальной и неофициальной культурой (андеграундом), но затем эта граница стала постепенно стираться, но окончательно не исчезла.

Многие современные исполнителей добровольно уходят в «подполье» просто от нежелания становиться частью общего «всесмешения».

Ловко лавирует между андеграундом и хит-парадами современный исполнитель альтернативного жанра Дельфин (Dolphin). Его настоящее имя - Андрей Вячеславович Лысиков.

Интерес к его персоне со стороны слушателей вызван несколькими факторами: его музыка во многом отличается от музыки мейнстрима; тексты отражают, в первую очередь, личные переживания; в песнях затронуты волнующие людей темы любви, веры, поднимается проблема человеческих отношений и тема наркотиков. Не оставляет равнодушным его искренняя манера исполнения. При этом все его альбомы имеют явное депрессивное настроение.

Поэтический стиль Дельфина достаточно узнаваем: яркая картина образов, метафоричность, гиперболизация. Большинство его стихов построено на антитезе и контрасте.

В песнях Дельфина существует определенный круг тем, мотивов, образов, которые позволяют говорить об индивидуальном стиле автора. Совершенно очевидно также художественное эволюционирование творчества А. Лысикова. Каждый его новый альбом не похож на предыдущий - ни настроением, ни тематикой текстов, ни аранжировкой.

Творческий путь Дельфина составляет около 20 лет. За это время несколько раз менялся стиль его исполнения, менялась смысловая составляющая песен, что является следствием изменения мировоззрения автора. Это отражается и в том, что в последнее время на концертах Дельфина редко можно услышать песни прошлых лет. Объясняет Лысиков это тем, что «мы все изменяемся с течением времени, и было бы глупо делать в разные моменты своей жизни одни и те же вещи» [59].

Дельфин неохотно говорит о себе, факты его биографии представлены достаточно скудно. Он комментирует свои песни, представляя только общее впечатление. Считает, что каждый способен трактовать тексты песен по-своему. Мало известно о его литературных интересах. «Он вообще не склонен анализировать свое творчество, считает, что это лишь мешает работе и отвлекает от свежих мыслей» [52].

При филологическом исследовании феномена, подобного творчеству Дельфина, следует постоянно иметь в виду, что тексты песен функционально и стилистически отличаются от других стихотворений. Такие литературно-музыкальные опусы носят синкретический характер, и зачастую впечатление, производимое на слушателя мелодической или ритмической составляющей, разительно отличается от собственно художественно-смысловой нагрузки текста.

В своей музыкальной деятельности Дельфин очевидно делает акцент на оригинальность, которая является следствием постоянного творческого поиска и разнообразных экспериментов. Одновременно с этим в его поэзии и музыке наблюдаются влияния различных течений и направлений, культурных и мировоззренческих традиций.

Цель данного дипломного проекта следует обозначить как исследование поэтического компонента современной альтернативной музыки в контексте литературных традиций, проведенное на материале произведений Дельфина (А. Лысикова).

В соответствии с указанной целью работы в ней формулируются и решаются следующие задачи:

1. Исследование творчества Дельфина в контексте поэтических традиций: романтизма, декаданса, авангардизма эстетики обэриутов, постмодернизма.

2. Анализ поэтического, словесно-художественного и мотивного своеобразия произведений Дельфина.

Решение этих задач может стать основой для аргументированного определения феномена творчества Дельфина в контексте современного литературного процесса.

Для решения научных задач использованы следующие методы исследования: сравнительно-типологический, формальный, лингвопоэтического анализа, литературной герменевтики. Также использованы приемы мотивного и интертекстуального анализа, элементы биографического метода.

Недостаточная изученность темы, а также особое место, которое занимает альтернативная музыкальная традиция в формировании современного культурного контекста, определяет актуальность данного дипломного проекта.

Научная новизна обусловлена отсутствием научных исследований поэзии Дельфина.

Практическая ценность исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы при изучении творчества Дельфина.

Основными источниками, на материале которых проведено исследование, следует назвать тексты песен Дельфина из альбомов группы «Дубовый Гаайъ» Stop Killing Dolphins, «Синяя лирика №2», альбома «Игрушки» проекта «Мишины Дельфины», альбомы проекта Dolphin «Не в фокусе», «Глубина резкости», «Плавники», «Ткани», «Звезда», «Юность» и 2 трека проекта «Туннель». В объект исследования также включены интервью, воспоминания и отзывы о различных этапах творческого пути А. Лысикова, размещенные в прессе и сети Интернет. При выявлении традиционного контекста альтернативной эстетики мы использовали материалы по творчеству русских литераторов и поэтов.

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка.

Во введении рассматриваются особенности музыкальной деятельности Дельфина, формулируются цель и задачи работы.

В первой главе кратко представлена творческая биография Андрея Лысикова; также она рассматривает социально-художественный контекст, в рамках и под влиянием которого формировались основные черты творчества Дельфина.

Вторая глава делится на несколько подпунктов, посвященных анализу влияний традиций романтизма, декадентства, авангарда, творчества ОБЭРИУ, постмодернизма на идиостиль Дельфина.

В заключении подводятся итоги работы.

Список литературы содержит 77 наименований.

1 НАЧАЛО И РАЗВИТИЕ МУЗЫКАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ДЕЛЬФИНА

В своей творческой деятельности Дельфин - настоящее имя Андрей Вячеславович Лысиков - успел выйти за рамки всех музыкальных субкультур, в которые его записывали, и стать едва ли не самым популярным русским артистом альтернативного жанра.

Началом творческого пути Андрея Лысикова было время, как принято говорить, «лихих» 1990-х. В те годы только зарождалась «уличная культура», которая с ранних лет привлекала Дельфина. Его музыкальная карьера «началась на Старом Арбате, который в конце 1980-х оккупировали торговцы матрешками и неформалы. Андрей тоже кое-что продавал и «заодно» танцевал модный брейк-данс. Милиция оберегала торговцев, имея с них неплохие проценты» [7]. Одному из этих стражей порядка Дельфин обязан своим прозвищем.

В 1991 году Андрей Вячеславович Лысиков присоединился к группе «Мальчишник», которая представляла собой протестный проект против всего того, что существовало до и во время творчества коллектива. Содержание песен: секс, ненависть, развлечения, нецензурная лексика. Вспоминая 1990-е годы, совсем не трудно понять, почему именно такое самовыражение выбрали молодые люди.

Распространенное мнение, что Дельфин вышел из «Мальчишника», ошибочно, хотя благодаря этой группе он приобрел известность. К этому трио Андрей присоединился, чтобы заработать денег и, судя по всему, повеселиться.

Первой же группой, в которой он участвовал, была группа «Дубовый Гаайъ». Этот коллектив появился в конце 1980-х, но не был популярен во многом потому, что не имел средств для своей «раскрутки». Первым более-менее серьезным музыкальным начинанием «Дубового Гаайя» следует считать работу на студии «Рекорд» (позднее переименованную в «Класс») в 1989-м году, где потаенным способом были записаны первые песни: «Сынок», «Дождь» и «Когда ты вернешься».

Результативными оказались 1991-93 гг., когда появилось финансирование и были записаны два песенных альбома «Дубового Гаайя»: «Stop killing dolphins» и «Синяя лирика № 2».

Первые и немногочисленные выступления коллектива были эпатажными и хулиганскими, что сближало его со скандальностью «Мальчишника», однако музыкальная и тематическая направленность была совершенно противоположной.

«Дубовый Гаайъ» - проект, который в начале 1990-х подавал надежды стать вторым «Кино» и который в момент своего стремительного расцвета внезапно исчез, а затем также внезапно возродился, но уже без участия Андрея Лысикова.

В 1996 году Дельфин покинул «Мальчишник» и начинал работу сразу над двумя различными по стилистике проектами.

Первый из них - «Мишины Дельфины», в котором Лысиков продолжил творчество, начатое в группе «Дубовый Гаайъ». В рамках проекта вышел только один альбом - «Игрушки» 1997 года.

А второй и ныне существующий сольный проект получил название Dolphin. В июне того же 1997 года Дельфин выпустил первую пластинку в рамках этого проекта под названием «Не в фокусе». Музыкант, по его словам, старался натолкнуть людей на мысль о превратностях жизни, связанной с наркотиками.

В этом же году появляется материал для нового альбома. Но издан он был только в 1999 году, так как выход его несколько раз откладывался. Этот альбом получил название «Глубина резкости». Тексты песен в основном касаются переживаний, волнующих людей - «Вера», «Надежда», «Любовь».

За стихи пластинок «Не в фокусе» и «Глубина резкости» Андрей Лысиков в 2000 году получил литературную премию «Триумф».

Следующим альбомом стал альбом «Плавники». Любопытно, что все песни этой пластинки были придуманы и записаны в течение двух недель - с 14 мая по 2 июня 1998. Но увидел свет этот альбом только в конце 2000 года.

Затем был выпущен принципиально новый, отличающийся от предыдущих по стилю звучания альбом «Ткани». Работа над ним занимала период с 2000 по 2001 годы.

Следующий диск «Звезда», вышедший в 2004 году, стал одним из самых коммерчески успешных, а потому и одним из самых известных.

И после трехлетнего перерыва в 2007 году вышла пластинка «Юность». Над этим альбомом Дельфин работал вместе с гитаристом Павлом Додоновым - полноправным и, скорее всего, уже неизменным участником коллектива, который практически полностью отвечал за создание музыки для этого альбома.

На данный момент готовиться новый звуковой проект «Туннель» (несколько композиций из него стали саундтреками к книге «Метро 2034» Дм. Глуховского). Это новаторская и ни на что не похожая работа.

Каждый альбом уникален по своему звучанию. Коллектив Dolphin использует различные музыкальные приемы, смешение стилей, проводит различные эксперименты, например, запись в помещении с акустикой. Поэтому невозможно отнести творчество Дельфина к какому-либо определенному музыкальному направлению.

Главным образом на музыкальные и поэтические предпочтения Лысикова повлияло время, в котором он формировался как самостоятельная творческая личность. 1980-90 годы - пора протестов, кризисов и эксцентричного самовыражения. Появился свободный доступ к зарубежной музыке. Становились популярными так называемые «тусовки». Стал доступнее широкий ассортимент психотропных веществ: началась «кислотная» революция.

Первое, на что стоит обратить внимание, это влияние музыкальной среды того времени. И, наверное, самое яркое событие в музыкальном мире - развитие рок-культуры. К этому времени уже определились основные рок-группы. Они имели огромное значение не только в области музыки. «В эпоху своего возникновения и развития рок-культура сыграла роль мировоззренческого и духовного стержня прежде всего для молодых творческих людей» [73]. Она являлась своеобразным откликом на сложившуюся ситуацию в стране, не только отображая настроения общества, но и имея воздействие на него. «Совокупность социальных (культурная и идеологическая ситуация в Советском Союзе) и антропологических причин (специфика молодежного мировосприятия) вместе с влиянием многочисленных литературных (направления романтизма, Серебряного века, современные художественные искания), мировоззренческих (например, субкультура хиппи), фольклорных (культура скоморошества, народная песенная культура) и других источников определили лицо русской рок-культуры». [73]

Творчество Андрея Лысикова по своему содержанию близко к русской рок-поэзии. Причиной этому является, возможно, непосредственное влияние рока на лирику Дельфина, а также аналогичное влияние одних литературных направлений.

Но если говорить о песнях Дельфина с точки зрения манеры исполнения, то его трудно отнести к рок-музыке. При этом связь между ними несомненно существует. Вот, что Андрей сам говорит в одном из интервью, отвечая на вопрос, считает ли он себя продолжателем традиций русского рока: «Я думаю, в том, что мы делаем, очень много русского. Во-первых, в силу чисто объективных причин, что я здесь родился и живу. Пусть многое из того, что присуще нашей жизни, мне не нравится, я все равно хочу быть непосредственным ее участником, ее частью. Если какой-нибудь иностранец услышит мою музыку и скажет, что она «очень русская», мне будет приятно. Но я не стал бы называть то, что я делаю, рок-музыкой. В моем представлении таким должен быть мейнстрим - то есть ровная и достаточно популярная музыка, которая должна быть понятна многим» [60].

То «русское», о чем сказал Дельфин, является временным контекстом и пространством, в котором протекает его творческая деятельность, а также это влияние многочисленных литературных направлений (романтизма, авангарда, экспрессионизма, творчества ОБЭРИУ, постмодернизма), нашедших отражение в культуре 1990-х.

Проследим за подобными влияниями в творчестве Дельфина. Сразу же стоит оговориться, что, как и у любого поэта, в лирике Андрея Лысикова прослеживаются этапы развития, становление личности поэта, эволюция тем, а потому на протяжении всего его творчества каждое течение проявлено в разной степени.

2 ПОЭЗИЯ ДЕЛЬФИНА В КОНТЕКСТЕ ЛИТЕРАТУРНО-ЭСТЕТИЧЕСКИХ ТЕЧЕНИЙ И НАПРАВЛЕНИЙ

2.1 Традиции романтизма в литературе и их отражение в поэзии Дельфина

В отношении романтизма, сформировавшегося в на рубеже XVIII-XIX веков, «к предшествующим культурам акцентировалось решительное «отречение», выраженное в утверждении концепций нового мышления (в «богоборческих» порывах молодых Шеллинга и Шелли, идеях Новалиса и Ф. Шлегеля, «демонизме» М. Лермонтова и др.), новой нравственности (в «Люцинде» Ф. Шлегеля), нового искусства (в напряженной мифологизации литературы у Новалиса, Байрона, Ш.Нодье, в безоглядно опрокидывающей все «святыни» романтической иронии Л. Тика и Гофмана)» [46]. Одной из основных особенностей романтического типа мышления является постоянное стремление к нравственному обновлению.

Рубеж XIX-XX веков характеризуется ломкой социальных и культурных стереотипов, потерей духовных ориентиров. Происходит возрождение романтических традиций, получивших название «неоромантизм». Авангардные феномены (символизм, модернизм, неоромантизм и др.), создавая картину мира, целиком базируются на первоосновах романтического мышления. Это «вызывает к жизни мощную новую философию (с ее интенсивными поисками Духа как спасения от засилья материализма и сциентизма), новое жизнетворчество (в условиях апокалиптической ситуации кровопролитных войн и революций первой половины века), новое искусство (с его поэтизацией иррационального, абсурда, алогизма и др.), взрывающие изнутри старую парадигму (вспомнить хотя бы Маяковского «Долой вашу любовь!», «Долой ваше искусство!», «Долой ваш строй!», «Долой вашу религию!»). Символистское и неоромантическое понимание онтологических первооснов бытия типологически родственно классическому романтизму: то же стремление к высочайшей духовности и бескорыстному подвижничеству, понимание самоценности человеческой личности, то же категорическое противостояние косным формам мышления и жестким канонам бытия (выражающееся в экстравагантности выступлений новых поэтов, метафоре «пароход современности» и пр.)» [46].

«Культура последней трети ХХ века отражает напряженность и кризисность мирового бытия в канун третьего тысячелетия. Эсхатологизм нарождающегося нового сознания находит выражение в аксиологических поисках, в созидании виртуальной модели гармоничного мира и совершенного человека» [46]. Все это в очередной раз актуализирует романтический тип мышления. «Противостояние … традиционной культуре носит не только и не столько социальный, политический, идеологический или эстетический, сколько экзистенциальный характер» [46].

Своеобразие и сущность творчества Дельфина могут быть постигнуты путем сравнительного анализа его текстов с идеями и принципами классического романтизма и неоромантизма; в качестве инструмента анализа целесообразно избрать систему стержневых для романтического типа мышления оппозиций - «мир - человек», «идеал - действительность».

Универсальной для классических романтиков и неоромантиков является системообразующая антитеза «мир - человек», представленная через образ «больного мира», «страшного мира» (например, в поэзии А. Блока), отражающих враждебность по отношению к человеку, неспособного понять глубинную суть происходящих явлений.

Унаследовав у романтиков и неоромантиков образ «болезненного мира», Дельфин актуализирует его трагические грани, доводя их до степени максимальной напряженности, за которой - болезнь, безумство, крушение духа, девальвация ценностей: «Мир умирает, люди похожи на тлю. / Пыль на телеэкране важней того, что я смотрю» («Я буду жить»); «Жить - не ждать. / Жить - значит брать свое. / Надо стрелять. / Не бойся, люди - тряпье» («Нечестно»).

Мир равнодушно «пожирает» друзей героя, которые не нашли цели в жизни, а лишь «истлели от идей», не сумев самореализоваться: «И это ты виноват: ты отвратительно жесток. / И это ты виноват: ты мне ничем не помог» («Мой мир»).

Трагическая безысходность героя песен Дельфина, как и в случае с героем романтизма и неоромантизма, ведет его к отверженности от окружающего мира и «потерянности» для себя: «Я никому не нужен здесь: это будет месть, / Которая тоже никому не нужна. / Мама, я не твой, я стал совсем другой…» («Мама»). Чувство неизбежной отчужденности от общества, ощущение душевной пустоты и ненужности роднит данного героя с героем романтическим: «И не было нас печальней, / И не было нас грустней. / Взрослеющее отчаяние / Горящих в глазах огней» («Без нас»); «Я все отдал тебе, что брал на время, / Уже не в силах себя лелеять. / Я теперь вроде семя: / Яма вырыта - пора сеять» («Ласты»); «Бессмысленность прожитых дней, / Безрадостность сделанных дел…» («Июнь»).

«Потеря себя» оборачивается интуитивным стремлением к саморазрушению, растворению в окружающем мире или даже сознательному самоуничтожению: «И я себя же предал, / И о себе же плакал, / В себя с двух рук стреляя…» («Собака»). Стремление уйти от себя, чтобы обрести хотя бы иллюзию единства с миром повергает героя в состояние постоянного смятения, приводит к метаниям, близкими с мятежными порывами романтического героя своей совершенной бесцельностью, подчеркнутой бессмысленностью, трагической бесконечностью и беспокойностью пути: «Я ухожу в небытие, я ухожу в никуда…» («Транспечаль»).

Что ты видел в своей жизни хорошего?

Что ты знаешь о цвете неба?

Что ты можешь вспомнить из своего прошлого,

Кроме того, что никогда нигде не был. («Ботинки»).

Личная эсхатология вынуждает героя стихов Дельфина, как и героя романтизма и неоромантизма, искать поддержку среди людей: «Лишь те, кого я люблю, / Меня могли удержать» («Июнь»), в окружающем мире, так, например, город является для героя другом: «Мой город, я с тобой - и всегда со мной ты» («Черный город»).

Мой город тонет в печали -

Я погиб час назад.

Его стены рыдали,

Смотря на алый закат.

Его узкое небо

Стало ближе к земле

И крупинками снега

Прикоснулось ко мне. («Радиоволна»).

Герой растворяется в окружающем мире, который одновременно передает его настроение и является его собеседником, сочувствующим и все понимающим:

В стекло сырого воздуха я бьюсь головой.

Капли осеннего дождя по мне стекают рекой.

Я умываюсь осенью, последнее тепло,

И под порывы ветра грусти подставляю лицо. («Осень»).

Подобное слияние с природой отражено у Тютчева. Так в стихотворении «Тени сизые смесились…» человек остается один на один со всем миром, вбирает его в себя и сам сливается с ним: «Все во мне, и я во всем». Однако эта причастность не вызывает ликования, а определяется как «час тоски невыразимой»:

Сумрак тихий, сумрак сонный,

Лейся в глубь моей души,

Тихий, томный, благовонный,

Все залей и утиши.

Природа и у Тютчева, и у Дельфина является чаще всего отражением чувств героя, неким олицетворенным существом, сопереживающим и поддерживающим. Эта гармония человека с природой встречается во многих песнях Лысикова:

Ну вот и всё, в октябре моих слёз

Ты растаяла в холоде дня.

Ну вот и всё, листья жёлтых берёз,

Извиняясь, хоронят меня. («Синяя лирика №3»)

Я охапками листья кидаю в костер,

Синим дымом подпирая бледный неба шатер.

Они пеплом взлетают, прогорев до конца, -

Я рукою стираю хлопья сажи с лица. («Дверь»)

Так же как и герой-романтик, герой стихов Дельфина поднимает философские вопросы бытия. Кроме того, он стремится познать самого себя, понять цель своего существования, обреченный решать в одиночку вечные проблемы:

Я понял из чего сделано время,

Но лишь тогда, когда его мало осталось <…>

И я его никогда не берег.

Оно меня до тех пор любило,

Пока я наконец-то понять смог,

Что оно всегда, всегда уходило. («Мало»)

Наверное, жизнь свою надо в кого-нибудь вкладывать,

Хотя для чего, все равно не понятно.

Но может быть тогда она станет радовать,

В отдельные моменты становясь приятной. <…>

Еще не известно, как что происходит,

Может быть, смерть жизнью кончается.

Но ведь каждый сюда за чем-то приходит,

Для чего-то он здесь появляется… («Она»)

Трагический разлад лирического героя с реальностью, а также душевная беспокойность становятся свидетельством его негативного отношения к окружающей действительности, несовпадающей с его представлениями об идеале.

Оппозиция «идеал - действительность» в поэзии Дельфина представлена посредством некоторых мотивов и образов, типичных для романтизма. Одним из них является мотив сна. Сон дает возможность герою уйти от бессмысленной и жестокой реальной жизни. И обещая счастливый исход дневных терзаний, сон кажется прорывом в безграничное царство свободы и гармонии: «Мне хочется быть сном, легким, как запах цветка. / Мне хочется быть сном, плывущим сквозь облака. <…> Мне хочется быть сном, в котором печаль умрёт. / Мне хочется быть сном, где хотя бы кто-то не врёт» («Сон»).

Идеальный мир представляется не только через образы сна, но и через не менее значимые мотивы весны или же «жизни после смерти»: «Как странно: я умираю весной, / Не чувствуя боли ран. / И все то, что здесь называлось мечтой, / Я скоро увижу сам» («Ожидание лета»).

Порыв к идеалу, порой иллюзорному или недостижимому, оборачивается неприятием повседневной жизни, этому идеалу не отвечающий. Отсюда - так называемая «романтическая ирония» по отношению к устоявшейся действительности, которую обыватель принимает всерьёз. «Моя жизнь это зима, а я ждал весны» («Транспечаль»).

Весна для Дельфина - безоблачный мир, в котором царят покой и счастье. Но, по мнению героя, достичь его в жизни невозможно: идеальный мир существует за пределами реальности: «Мы обязательно встретимся, слышишь меня, прости. / Там, куда я ухожу - весна» («Весна»).

<Ангелы> Сердца моего стук слушали, с тишиной ровняя.

Билось оно в ладонях небесных рук, медленно остывая.

Легкие покидая, хрипел выдох последний, бесстрашием полный.

Радовался я, смотрел в глаза любви - чистоты бездонной. («Свет для меня»).

В основе художественного мира Дельфина лежит стройная концепция. Она воплощена на уровне ведущих мотивов (мотив отчаяния, одиночества, мотивы разлуки и потери и другие) и закреплена центральными образами. Попробуем выявить и обозначить существенные элементы этой концепции.

Во многих стихах встречается герой, чье мировосприятие не подходит окружающему его обществу, он со своими идеалами оказывается лишним. В художественной системе А. Лысикова лирический герой одинок. Этот мотив в его творчестве близок лермонтовскому одиночеству.

Так, в стихотворении «И скучно, и грустно…» [42] наиболее ярко проявлен скептицизм Лермонтова. Все нравственные, жизненные ценности и эмоции - дружба, любовь, желания, радость и страдания- не только подвергнуты сомнению, но и отвергнуты при «холодном взгляде» на них. Подобное отношение к жизни можно проследить в некоторых текстах пенен Дельфина:

Я не знал никого, кем бы я был любим.

Было много друзей, но я всегда был один.

Было что-то такое, чего я не знал,

И был кто-то такой, кого я искал.

Но поиски тщетны, а знания - ложь…(«Транспечаль»)

Жизнь умиляет своею глупостью:

Цель не ясна, средства туманны.

То и дело встречаешься с ее скупостью,

Прося хоть толику небесной манны. («Она»)

Ты знаешь, трудно любить,

Проще всего - ненавидеть,

Жаль только, что приходится быть

Тем, кем хотят тебя видеть. («Июнь»)

Проявления внутренней жизни героя оказываются «напрасным», «ничтожным».

Лирический герой Лысикова так же, как и герой Лермонтова, смотрит вокруг и в глубь своей души «с холодным вниманьем»: у Лермонтова: «И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг - / Такая пустая и глупая шутка...»; у Лысикова:

Все, не во что больше верить.

Все, некому доверять.

Чем каждый третий жизнь свою будет мерить,

Если каждый второй готов убивать.

Если слезы весят меньше, чем платят,

Если кровь каждого кипит препаратами,

Если вместо Бога какая-то гадина,

А любовь к нему меряют только каратами. («Вера»)

Противоречие романтических высоких, абсолютных требований к жизни, ее действительным проявлением создает дисгармонию в мироощущении героя. Жизнь, не соответствующая идеальному представлению о мире, представляется лишь «глупой шуткой».

Понимание этого противопоставления реального и идеального определяет настроение героя («минута душевной невзгоды» - Лермонтов; «Тоской изъедена душа…» - Дельфин). Осознание неизбежности течения времени вызывает ощущение безысходности и бессмысленности уходящих дней: «А годы проходят - все лучшие годы!»; «Еще один год, еще один день, еще один час. / Время идет, забвения тень роняя на нас» («Мало»).

Психологическая конкретика («годы проходят», «кого же?», «В себя ли заглянешь?»; «не во что больше верить», «некому доверять», «что ты сделал в своей жизни хорошего») отображает тяжелое ощущение одиночества и невостребованности личности.

Стихотворение «И скучно, и грустно», а также упомянутые песни Дельфина, несмотря на свою индивидуальность, искренность и прямоту лирического героя, имеют важный обобщающий смысл: ведь в них выражен не только собственный опыт авторов - это передача настроений и мыслей их поколений. В нелегком личном опыте сосредоточен опыт многих людей.

Мотив одиночества в творчестве Лысикова воспринимается в связи с мотивом отчаяния, с образом жестокого мира. В песне с названием «Дельфин» просматривается параллель с «Парусом» Лермонтова. Каждый прожитый день дельфина, «словно розовый сон», но ему так же, как и одинокому парусу нужна буря: «Ему нужен шторм, девятый вал…»

Однако отличает этих героев то, что лермонтовский персонаж «просит бури» из-за неудовлетворенности жизнью, а персонаж Лысикова - из-за безнадежного одиночества («Для чего нужна жизнь, если в ней нет никого»; «Если ты одинок, то он просто один»).

Герой Дельфина находится в постоянных поисках смысла жизни, ее цели, он еще не определился со своим местом в жизни, а потому стремится то к бурной жизни («Но без войны так тихо, / И я себя же предал, / И о себе же плакал, / В себя с двух рук стреляя…» («Собака»)), то к покою («Ты знаешь, я верил себе, / Пытаясь найти покой» («Июнь»)).

Пространственно-временная организация художественного мира Дельфина включает в себя такие элементы романтизма, как ночь, день, весна, осень.

«Приоритет мистического над бытовым, бессознательного над сознательным, иррационального над рациональным, характерный для романтической литературы, выражается в преобладании ночной темы над дневной, поэтому, например, в таких романтических произведениях, как «Гимны к Ночи» Новалиса или в некоторые стихотворения Тютчева «ночь» является значительным поэтическим символом» [39].

В.Н.Маймин считает, что «в соответствии с традицией философского романтизма, ночь - это время и условие познания: время духовной ясности и раскрепощения мысли. В ночи полнее и глубже постигаются тайны человеческие и тайны мироздания». [44, с. 262] Подобное поэтическое представление присуще многим поэтам-романтикам.

Так, ночь в художественной системе Лысикова выступает не только как конкретное время суток, но и как особый мир. Это время грусти, тяжелых раздумий, одиночества, кризисного момента, мучительных исканий, недовольства собою («Деля на всхлипы вечность ночи, / Воспоминания рвутся в клочья» («Имя»)). Все переживания героя «просыпаются» именно ночью, с приходом дня они исчезают:

И во мне остаётся боль несказанных слов<…>

Но солнечный свет наполняет мой дом,

И кто-то опять смеётся за окном,

И птицы заполняют голубой эфир… («Мой мир»)

В художественном мире Дельфина, как и в романтической концепции, «ночь» и «день» противостоят друг другу. День имеет положительные качества, характеристики, которые появляются благодаря образу солнца, света.

Твоя душа - океан, когда тебе десять лет,

И на волнах твоей души играет

солнечный свет. («Мишины дельфины»)

И нет света белого, только лишь одна тень.

Солнце твоё тобою же и украдено. («Ботинки»)

Часто представлен переход от дня к ночи и наоборот, с этим тесно связаны изменения настроения героя. С приближением ночи настроение героя и его мысли становятся мрачнее и тяжелее, и это влияет на восприятие окружающей среды: «У края дня / Ночь упивалась тишиной, / Птиц хороня за серебристою листвой» («Звезда»).

Образ дня ассоциируется с образом светлого будущего и с образом весны, но он очень далекий, недостижимый. «Моя жизнь - это зима, а я ждал весны». При том, что в реальном мире нет доброты, в нем столько много грязи, что произвольно появляется желание что-то изменить, сохранить и возродить жизненно необходимые человеческие чувства: доброту, сострадание, главное чувство, по мнению Дельфина,- любовь.

Романтические традиции повлияли и на тему любви, которая проходит через все творчество исполнителя и сильных изменений не претерпевает. Чаще всего она связана с мотивом разлуки и потери, а потому трагична. Причиной расставания в некоторых песнях становится безразличие возлюбленной: «Ну вот и все, ты сегодня уйдешь - / Я прошу тебя, не уходи» («Психолирика»); «Для меня это боль - для нее лишь тоска. / Для меня это жизнь - для нее лишь игра» («Игрушки»). При этом любовь героя настолько сильна, что он, зная о ее равнодушии, готов стерпеть любые ее капризы, «лишь только бы были у Анны игрушки».

В более поздних альбомах сохраняется связь любовной темы с мотивами разлуки, но меняется настроение. Теперь это спокойное чувство, наполненное нежностью. Любовь уже не трагична, потому что взаимна, но печальна из-за расставаний: «Так далеко и где-то рядом: / На расстоянии небес и взгляда - / Нашла наш новый дом и ждешь. / Я слышу: ты меня зовешь» («Имя»).

Также Дельфин затрагивает любовь к близким и родным. Это забота и верность, это крепкие нити, объединяющие людей, которые живут в сложном мире среди множества преград. И связь их неразрывна, как бы далеко они ни были друг от друга: «У них глаза с моими ресницами, / Их дыханье руки мои греет. <…> Я говорю принадлежащими им словами, / У них внутри сердце мое бьется. /Если меня вдруг бьют ногами, / У близких горлом кровь льется» («Мы»).

Претерпев любовные переживания, Дельфина выражает двоякое отношение к этому чувству в песне «Любовь»:

Ты можешь с ней расцвести и засохнуть,

Она сожрет тебя, как цветок тля.

Но все равно, лучше уж так сдохнуть,

Чем никого никогда не любя.

С темой романтического протеста связан и образ детей. Ребенок словно становятся на место взрослого человека и смотрит на мир его глазами.

В песне «Без нас» показано, как кончается детское терпение, из-за безразличного отношение к себе, «за то, что взрастили слабость», «за то, что… мало осталось беспечных, счастливых деток». Но это не только протест детского мира миру взрослых, это еще, по словам Лысикова, голос ребенка, живущего в каждом из нас.

И не было нас печальней,

И не было нас грустней.

Взрослеющее отчаянье

Горящих в глазах огней

<…> Старели дети, сражаясь.

Однако «детский бунт», вызов детей взрослому миру и месть «за котят в коробке картонной» показаны Дельфином не только с целью показать противостояние чистой, невинной души бесчувственному миру, но и с целью пробудить в людях желание оградить детей от жестокости, что отличается от романтической традиции.

Определяя связь художественного мира Дельфина с романтизмом, необходимо выделить особую поэтическую технику, благодаря которой творческая концепция автора обретает целостность и законченность, - импрессионистическую технику. «Для нее свойственны быстрые, моментальные смены образов, мгновенный переход от одной картинки к другой и стремление запечатлеть реальный мир в его подвижности и изменчивости, передать свои мимолетные впечатления яркими «мазками». Эта техника напоминает импрессионистическую манеру в живописи, для которой характерны именно моментальность изображения и кажущаяся его фрагментарность, после осмысления воспринимаемая как единое целое» [41]. Именно подобная образная передача является одним из важных принципов поэтической техники Дельфина:

Розовый снег льется чёрным углём

Из открытых невидящих глаз.

Ветер скулит за разбитым окном,

Вспоминая, наверное, о нас.

Кто-то свернул солнце в тусклый клубок

И забросил в грязь облаков… («Синяя лирика №3»)

Все как и прежде: море и скалы,

Берег ласкает ветер усталый.

И в бесконечность синеющей дали

Птицы на белые крылья упали. («Пляж»)

Изображение становится более ярким и осязаемой благодаря быстрой смене образов. Ярким примером является песня «Утро»:

Молоко бежит из пакета полости,

Уголками губ по скулам вниз тянется,

Наполняя цифрами своей плотности,

И все больше начинает нравиться.

Когда обломки белые хватаю горлом,

В деснах стынут нервов черные дыры.

Я насыщаюсь добытым сегодня кормом -

Куском, оторванным от старого тела мира.

На стол - белым снегом радует,

Мгновение перламутром жемчуга виснет

И длинными нитками бус падает,

На мелкие брызги дробясь, киснет.

Таким образом, отражение романтических традиций в гармоничном сочетании с импрессионистической техникой стиха формируют особенную художественную систему, нашедшую своеобразное воплощение в творчестве Дельфина.

Обобщая вышеизложенное, вторично отметим, что традиции романтизма не раз возрождались в литературе, как реакция на переломные, напряженные моменты в жизни страны и общества. А так как огромное влияние на творчество Дельфина оказало время, можно сказать, что отражение романтических традиций в лирике Андрея Лысикова становятся некоторым оформлением потребности исторической эпохи в романтическом герое.

При этом эстетика романтизма и неоромантизма оказала значительное воздействие на художественный мир автора. Под их влиянием формируются основные темы, мотивы и образы поэтического творчества Дельфина.

2.2 Традиции декаданса в лирике А. Лысикова

Существует также перекличка в тематике декадентских стихотворений и ряда текстов Дельфина.

«В соответствии с уже устоявшимся в литературоведении пониманием, под «декадансом» подразумевается ранняя стадия русского модернизма, также называемая «старшим символизмом», связанная прежде с именами В. Я. Брюсова, К. Д. Бальмонта, Д. С. Мережковского, З. Н. Гиппиус, Ф. К. Сологуба и др.» [68].

«Декаданс, как и другие русские модернистские школы, имеет своим истоком романтическую традицию. <…> Романтики поставили в центр внимания своего творчества сам творческий процесс как продуцирование «иного» и «чудесного» в сознании автора, и в последующих модернистских школах эта тенденция представляется главной, системообразующей и предопределяющей магистральное развитие этих школ» [68].

Декадентство обозначало «такие явления в искусстве, как отказ от гражданских идеалов и веры в разум, погружение в сферу индивидуалистических переживаний. Эти идеи были выражением социальной позиции части художественной интеллигенции, которая пыталась «уйти» от сложностей жизни в мир грез, ирреальности, а подчас и мистики. Но и таким образом она отражала в своем творчестве кризисные явления тогдашней общественной жизни» [58].

При выявлении отражения декадентской традиции в текстах Дельфина принимается во внимание ориентация на декадентские мировоззрение и эстетику, причем не конкретных авторов, а в контексте общей традиции.

Точками пересечения лирики Лысикова и декаданса являются установка на индивидуализм и одиночество (перед смертью каждый одинок), мотив противопоставления лирического героя обществу; торжество иррационализма; кризис веры; образ города - пугающий, отчужденный, мрачный, грязный; эсхатологические мотивы; темы смерти, самоубийства, обреченности, безысходности; тема наркотиков; страсть к разрушению; темы рока, судьбы, случайности, возврата на круги своя.

Приоритетной в большинстве стихов Лысикова является тема смерти и наркотической зависимости.

Как странно, я умираю весной

Под шорох растущей травы.

Мое время уносят к дали морской

Впитавшие грязь ручьи. («Ожидание лета»)

Как богата ты осень, как добра ты ко мне. <…>

Ты как штемпель судьбы

На последнем конверте.

С тобой очень приятно

Думать о смерти. («Штемпель»)

Причем тема смерти реализуется как непосредственно через словесные темы «мертвый», «хоронит», «убивать», «умирать», «сдохнешь» и т. д. («Мы души тех, кого хоронят рядом / От безнадежно мертвых в сорока шагах» («Облака»); «Я буду умирать, разрывая сердца. / Если убивать, то идти до конца» («Нежность»)), так и через образы-символы («Последняя сцена без дублей, всерьез, / С рабочим названием - "передоз"» («Поп-корн»); «Я ослепительно богат: / Качаюсь на волнах рубина. / В глазах тускнеющий агат, /И лобной кости тает льдина» («Тоска»)).

Важно отметить и еще одну закономерность: если декаденты Серебряного века призывали смерть, воспевали ее, говорили о красоте угасания («Сладостнейшее из вожделений - вожделение смерти», - утверждал Ф. Сологуб [49]), то в поэзии Дельфина смерть признается героем, в первую очередь, как неизбежность. При этом однозначного отношения к ней нет. Она представляется герою и как способ убежать от реальности, избавиться от боли, и как единственный вариант в сложившейся ситуации, в жизни, которая уже не имеет смысла: «Ты опускаешься на дно моря с названием «вино», / И все тебе говорят, что ты должен бросить пить, / А я предлагаю тебе - себя убить» («Суицидальное диско»); и как обретение покоя: «Как странно, я умираю весной, / Не чувствуя боли ран. / И все, что здесь называлось мечтой, / Я скоро увижу сам» («Ожидание лета»).

Очень часто смерь у героя связана с самоубийством: «Мои пальцы сжимают холодную смерть, / И я посигналю в височную твердь» («Транспечаль»). При этом герой верит в жизнь, пытается найти в ней лучшие стороны:

Наверное, жизнь свою надо в кого-нибудь вкладывать,

Хотя для чего, все равно не понятно.

Но может быть, тогда она станет радовать,

В отдельные моменты становясь приятной.

Вот тогда можно со смертью спорить,

Отбрасывая себя в конец очереди.

Не к ней готовиться, а ее для себя готовить,

Относясь к ней, как отец к дочери. («Она»)

Здесь в общем нечего делать, кроме того, чтобы жрать.

Здесь страшно быть убитым, но страшней убивать.

И очень хочется руки на себя наложить,

Но - я буду жить. («Я буду жить»)

Мысли о смерти приходят герою в момент отчаяния и усталости от жизни. И хотя герой зовет, ждет ее, а порой жаждет смерти, он ее не воспевает. Тема скорого конца встречается довольно часто, но при этом герой жалеет себя и покидаемую жизнь: есть безнадежность, но нет приветствия смерти.

И я уйду рано -

Меня торопит небо.

И кажется, так мало.

И даже нигде не был.

Успею - возьму больше,

Чтоб утащить с собою.

Вот только бы подольше

Не прорастать травою. («Собака»)

«Жизнь в декадансе - это жизнь в болезни, т. к. «искусственный рай» измененного сознания был самоцелью и взращивался любыми способами, любой ценой. Здесь уместна метафора наркомании: трансцендентный двойник автора «пожирал» его личность - в конечном итоге и на уровне телесности. Видения «иного» возникали лишь в результате целенаправленного стремления к желанной галлюцинации» [68]. В итоге все существование автора условно делилось на две составляющие - к состоянию пребывания в желанном инобытии и к выходу из него. При этом «возвращение» сулило только мучительное восприятие в «грубой» реальности:

Не остаётся любви, проходят страхи и боль,

Когда, поверженный иглой, ты выбираешь контроль.

Ты забываешь, кем ты был всего лишь пять минут назад -

Твою память разлагает тобой любимый яд. («Один на один»)

Традиции декаданса имеют огромное значение в развитии творчества Дельфина, так как они оказали влияние на основное - депрессивное - настроение большинства песен исполнителя. Это меланхолическое чувство может быть передано посредством любого образа в лирике Андрея Лысикова, но чаще всего оно отображается через темы смерти, наркотиков, мотивов отчаяния, самоубийства и предчувствия скорого конца.

Однако при рассмотрении творчества Дельфина были установлены определенные отличия в мировоззрении героя лирики Дельфина в сравнении с героем декаданса.

Таким образом, рассмотренное отображение декаданса в творчестве Дельфина представляет собой интерес, так как выявляет своеобразную трансформацию данных литературных традиций в поэзии Лысикова, обусловленную влиянием не только личности автора, но и влиянием времени.

2.3 Влияние авангарда на тексты песен Дельфина

В творчестве Андрея Лысикова имеет место влияние русского поэтического авангарда. Его традиции лирика Дельфина восприняла на основе принципов поэтики, а так же на уровне сквозных мотивов.

Связь авангарда с поэзией Дельфина видится, главным образом, в том, что в его творчестве нашли свое отражение принципы моделирования поэтического языка.

В ХХ веке «понятие авангарда приобрело значение термина для обозначения мощного феномена художественной культуры, охватившего практически все ее более-менее значимые явления» [10, с. 27].

«К характерным и общим чертам большинства авангардных феноменов относятся их осознанный заостренно экспериментальный характер; революционно-разрушительный пафос относительно традиционного и традиционных ценностей культуры (истины, блага, святости, прекрасного); резкий протест против всего, что представлялось их создателям и участникам ретроградным, консервативным, обывательским, буржуазным, академическим; в визуальных искусствах и литературе - демонстративный отказ от утвердившегося в XIX в. «прямого» (реалистически-натуралистического) изображения видимой действительности <…> безудержное стремление к созданию принципиально нового во всем и, прежде всего, в формах, приемах и средствах художественного выражения; а отсюда и часто декларативно-манифестарный и эпатажно-скандальный характер презентации представителями авангарда самих себя и своих произведений, направлений, движений и т. п.» [10, с. 28].

К основным направлениям или течениям авангарда относятся кубизм, абстрактное искусство, супрематизм, футуризм, дадаизм, экспрессионизм, конструктивизм, сюрреализм и другие.

Песням Дельфина характерны некоторые признаки, свойственные экспрессионизму: поэтика крайних состояний (преувеличение, доведение чувств и эмоции «до предела»), красочность, своеобразная эпатажность (неожиданные сравнения, необычные характеристики и ситуации и т.д.), апокалиптическая идея, неотступная, очень часто встречающаяся идея суицида и некоторое негативное отношение к влиянию развития технологий на человека.

«Экспрессионизм (от франц. expressionisme - выражение) преподносил мир в столкновении контрастов, в преувеличенной резкости изломанных линий, замещающих реальное многообразие деталей и красок - нервной дисгармонией, неестественностью пропорций» [37, с. 225].

Один из главных устоев экспрессионизма - идея беспомощности, сломленности, обречённости и безысходного одиночества человека в непредсказуемом мире бездушных «машин».

Данные идеи находят отражение в песнях «Роботы» и «Кокон». В них описывается, скорее всего, недалекое будущее, в котором технологическое развитие коснулось человека:

Кто-то придумал, кто-то собрал

Из нужных деталей меня для тебя.

Отказано в доступе - код ДНК.

Доверие к людям - ошибка программ,

Но каждый найдет своего дурака

Сам.

В этом мире даже чувства подчиняются строгому алгоритму системы. Хотя в песне «Кокон» нет практически никаких эмоций и Лысиков не выражает своего мнения по отношению к миру машин, через переданные образы чувствуется сарказм автора и неприятие подобного мира.

Также одной из определяющих экспрессионизм идей является апокалиптическая идея.

Сквозь многие произведения Дельфина проходит мотив «мертвого мира», в котором и «вместо Бога какая-то гадина, а любовь к нему меряют только каратами». Яркое, будоражащее описание конца света представлено в первом треке проекта «Туннель»: апостолы обращаются к Богу, который бросил человечество.

А он их не слушал -

Мясное кушал:

Руки, ноги людские

Макал в речном иле.

В мире воцарился хаос:

А что любовь? Так она умерла.

Ангелы говорят -

Люди долго били ее ногами.

Говорят, она очень хотела,

Но не смогла выжить,

Чтобы остаться с этими дураками.

А они ей в горле - дыру ножом,

И кровь любви -

Ненависть - на землю хлынула

Последним теплым летним дождем,

В котором все сгинуло…

Подобная гиперболизация, эпатажность образов характерна не только экспрессионизму, но и другим направлениям авангарда.

«Авангард характеризуется экспериментальным подходом к творчеству, выходящим за рамки классической эстетики, с использованием оригинальных, новаторских средств выражения, подчеркнутым символизмом художественных образов».[3]

Авангард, как известно «хочет, чтобы его ругали <…> агрессивен <…> нигилистичен <…> деструктивен <…> всегда вторичен <…> задорен и весел» [6, с. 131]; «самый смысл его эстетической позиции - в активном и агрессивном воздействии на публику. Производить шок, скандал, эпатаж - без этого авангардное искусство невозможно <…> оно призвано поразить, растормошить, вызвать активную реакцию у человека со стороны» [57, с. 12] (что ярко выражено в упомянутом выше «Треке № 1» проекта «Туннель»); «через уязвление чужого сознания эстетический субъект авангардного дискурса самоутверждается. Для этого нуждается в альтернативном ему адресате» [69, с. 19].

Приведенные черты авангарда можно обнаружить в творчестве Андрея Лысикова, в реакции на некоторые его песни и выступления «благопристойной публики», которая порой намерено провоцируется (например, можно вспомнить выступление на фестивале «Максидром» в 2006 году, когда Дельфин и его музыканты появились в серебряных облегающих костюмах типа «человека-амфибии»).

Основные качества авангарда нашли отражение в неоавангарде. Свобода от традиций у поэтов-авангардистов связана, прежде всего, со свободой от традиций соцреализма. Изменение структуры языка приобрело иной характер: «официозный, идеологизированный язык, как и язык «народных масс» - разрушался, что помогло неоавангарду преодолеть «объективно данный общий мир», гнет утопии, соцреалистическую квазиреальность» [48]. В то же время в классическом авангарде преодоление существующих традиций «общего» мира «было неотделимо от революционной утопии нового языка, нового общества и новой личности» [40, с. 259].

«Как и классический авангард неоавангард включает в себя несколько течений: неофутуризм, неоакмеизм. Неофутуризм 1950-60-х годов отличается от своего историко-литературного прототипа полным и принципиальным отказом от утопизма. Неофутуристы не пытались создать язык будущего, но новую активность приобретает в их творчестве идея возвращения к некоему праязыку (хлебниковская концепция)» [48].

«Наиболее последовательно принцип разрушения грамматического единства текста реализуется в поэтике группы ОБЭРИУ. В частности, одним из ведущих приемов в поэтике обэриутов выступает ориентация на «грамматический абсурд». И здесь же, на наш взгляд, наблюдается главное расхождение между грамматикой в поэзии Лысикова и грамматикой авангардистского (футуристического, обэриутского) текста. Разница эта заключается в первую очередь в том, что для концептуально-художественной системы русского поэтического авангарда преодоление грамматики напрямую связано с общей «языковой идеологией». Деструктивный элемент оценивается в рамках авангарда как центральный аспект поэтической системы, как универсальная порождающая матрица, детерминирующая собой семантические характеристики текста» [74].

Несмотря на использование грамматической деструкции, у Дельфина не совершается типичная для авангарда ее абсолютизация. Грамматическое изменение не выходит за рамки орнаментальной функции, а служит лишь приемом для усиления художественной выразительности.

Одним из характерных для идиостиля Дельфина оказывается такой принцип построения тропа, в основе которого лежит по отказ от денотата, приближающий сам троп к абсурдности, алогичности. Подобным образом может организовываться:

а) эпитет:

Ну вот и все, только сахарный дождь

Солит грязную лужу любви («Психолирика»);

Бледные лица, - лунные камни

Раненым утром встречают старость

И бьется в окна, ломая ставни

Слепого солнца ярость (MDMA);

Тысячелетняя тоска

Морщин ржавеющие складки («Тоска»);

Запертый голос в медь проводов

Роняет разлуки простые слова

Неоновый ветер пустых городов

Плетет электрические кружева («Роботы»);