Концептуальные возможности схоластического реализма как инструмента мышления

Судебный процесс над предполагаемым преступником как таковой предполагает в основании то, что если подсудимый виновен, то он мог бы не совершать данного преступления. То есть, судебный процесс предполагает две альтернативы - совершение преступления и не совершение такового. Можно сказать иначе, судебный процесс предполагает два возможных варианта действий людей - это либо следование закону, либо нарушение закона. Судебный процесс предполагает свободный выбор между двумя этими возможностями. У Платона в его системе идей такого выбора нет. Причина неидеального поведения человека по Платону - это страсти, которые, как неуправляемые кони в колеснице, тянут его в разные стороны. Причина совершения всех преступлений по Платону - это состояние человеческой души, при которой она поддалась страстям. Если душа человека не поддастся страстям и усмирит их при помощи разума, то она не совершит преступлений. Таким образом, Платон выдвигает тезис, который был так или иначе в дальнейшем наследован многими философами, в том числе не только представителями теории негационного зла. Это тезис о том, что человек, который смог при помощи разума преодолеть свои наклонности и порывы чувств, неспособен на преступление и, следовательно, преступления - это нездоровые или неидеальные наклонности человеческой природы, которые, при преодолении таковых разумом, приводят человека к состоянию, в котором преступление не может быть совершено. В этой системе отсутствует концепт свободного выбора разума между добром и злом, или между законопослушностью и преступлением. По Платону, либо человек следует разуму и побеждает страсти, либо он не использует свой разум и тогда будут преобладать страсти, и будут совершаться преступления. Допустить ситуацию, что вся мощность разума может быть пущена на служение злу, и что существуют эйдосы, ответственные за зло и несовершенство, Платон не мог. [34]

Во времена Платона достаточно распространёнными представлениями были представления о судьбе и о циклическом времени. Платон, конечно, не поддерживал ни первого, ни второго представления, но их важно учитывать, поскольку Платон также не имел представления о классическом линейном времени, которое во многом опирается на христианское вероучение. Идеальный мир Платона существует вне времени, поскольку время Платоном после Парменида связывалось с изменением, и идеи не могут быть подвержены изменению ввиду своего совершенства. Мир идей неподвижен и совершенен. Время по Платону существует в мире вещей. Статус Платоновского времени - это отдельная тема, которая имеет свои сложности и не является принципиально необходимой для темы данной работы. Однако, важно понять, что разговор о зле, тем более о зле через призму преступления, осуждения и особенно судебного процесса, требует прояснения отдельных аспектов понимания времени. Преступления бывают двух типов: незапланированные и запланированные. Первый тип преступления может произойти под действием сильных чувств или эмоций, или преступник принимал решение о совершении преступления непосредственно перед самим актом. Далее возможны два типа рациональной реакции на незапланированные преступления. Первый тип реакции - раскаяние. При таком типе реакции на свое преступление преступник не будет пытаться скрыть свое преступление, то есть он не будет совершать рациональных действий, направленных на попытки избежать наказания. Этот случай неинтересен, поскольку в схеме: преступник совершил преступление - покаялся - все рассказал суду - получил наказание, не присутствует ничего того, что не укладывается в естественное представление о времени. Второй тип реакции интересен. Но прежде чем приступить к разбору второго типа реакции, нужно разобрать некоторые аспекты представления о времени и их месте в расследовании и судебном процессе. Любое преступление, которое попадает под расследование или под судебный процесс, совершено в прошлом. А прошлого не существует. Суд или следователи и в настоящем и в прошлом времени имеют дело с последствиями преступления, но никогда с самим преступлением. Для судебного процесса не существует прошлого именно в этом смысле. Из этого следует, что эмпирическим или экспериментальным познанием преступлений суд заниматься не может. Суд может анализировать только последствия того, что, так или иначе, произошло. Некоторые следы являются в современном представлении самодостаточными для вынесения вердикта о том, что преступление действительно произошло, например, видеозапись произошедшего. Но, тем не менее, видеозапись - это тоже след преступления, и она также не отменяет того, что суд имеет дело не с самим преступлением, а с его следом, который может быть намного более явным, чем другие следы. То есть доступа напрямую к преступлению у суда нет, оно навсегда осталось в недостижимом прошлом. Следовательно, для самой возможности судебного процесса суд должен следовать некоторым предустановкам. Первая состоит в том, что преступление, совершенное в прошлом, и его следы в настоящем имеют строгую взаимообратную связь. То есть, если есть такие-то следы, следовательно, было совершено такое-то преступление. Поскольку один из объектов этой цепочки, а именно, преступление - это объект недостижимого прошлого, следовательно, это объект разума, то есть он доступен только в широком смысле сознанию. Можно подумать, что видеозаписи противоречат этому тезису, но видеозапись - это, все-таки, след преступления, а не само преступление. Действительно, ощущения от просмотра видеозаписи преступления могут быть схожи с ощущениями от эмпирического восприятия акта самого преступления, но в судебном процессе или процессе расследования это только след. Взаимосвязь между преступлением и его видеозаписью достаточно очевидна, особенно если видеозапись хорошего качества. Взаимосвязь «преступление - его следы» является не только причинной или пространственной, но она является еще и временной. Можно задаться вопросом: а какими аспектами должно обладать понимание времени, чтобы эта взаимосвязь, а именно, «преступление - его следы», была осмысленной?

Во-первых, нельзя мыслить время циклически, занимаясь преступлениями, так как циклическое время предполагает возврат бытия в одни и те же точки, следовательно, при мышлении времени циклически преступление и его следы будут являться точками одного большого цикла, в котором их взаимосвязь обусловлена ни друг другом, а чем-то третьим, тем, что является основой этого цикла. Если существует что-то третье, что определяет сам цикл, его точки, в том числе и преступление, и следы от него, то нет понятия вины, так как преступник не может быть ответственен ни за само преступление, ни за наступившие последствия. Теряется смысл осуждения в судебном процессе, поскольку в циклической системе ответственность несет основание цикла, но не его точки. Так как вопрос осуждения в судебном процессе не единственное основание этого процесса, то можно рассмотреть циклическое время с точки зрения второго основания этого процесса, а именно, превентивной функции. Но в циклическом времени обязательно происходит возврат в одни и те же точки. То есть, при циклическом времени ожидается возврат в точки преступления и точки его следов. Следовательно, превентивная функция судебного процесса при циклическом времени невозможна, а значит, если время циклично, то судебный процесс полностью бессмысленен. Основанием циклического времени может быть все что угодно, это может быть фортуна, боги и провидение, это могут быть законы вселенной в зависимости от используемых философских концепций или религиозных верований. Для того, чтобы судебный процесс был осмысленным, и была однозначная взаимообратная связь «преступление - следы преступления», время не должно возвращаться назад в те точки, где оно уже было, время не может мыслиться как замыкающееся. То есть, осмысленный судебный процесс возможен, если время мыслится как линейное и невозвратное. Аспект линейности времени не является единственным необходимым для осмысленного рассуждения о судебном процессе и преступлениях. Вторым требованием к мышлению времени является непредопределённость событий будущего.

Будущее должно быть, как минимум, вариативно, иначе ни осудительная функция суда ни превентивная не будут иметь смысла. Иначе говоря, судебный процесс несовместим с любыми представлениями о судьбе в смысле предопределенности, то есть, с теми представлениями, которые предполагают, что судьба отдельного человека или всего мира в целом полностью предопределена. Представление о судьбе не нарушает взаимосвязи «преступление - следы преступления», но не может дать им особого статуса в ряду других событий, которые могут быть определены строго и в своем настоящем и в своем будущем. Метафорически время, опирающееся на представления о фатуме, можно выразить как линию в буквальном смысле этого слова. То есть, судебный процесс не предполагает, с одной стороны, циклические виды времени, с другой стороны, не предполагает линию времени, определенную как в прошлое так и в будущее. Какое тогда время может удовлетворить осмысленным действиям во время судебного процесса? Судебный процесс, как и любое взаимодействие с преступлениями, начинается со следов преступления. Одна из посылок обвинения заключается в том, что обвиняемое лицо, если оно виновно, могло не совершать преступления. Рассуждая над этим, можно интерпретировать такой посыл обвинения следующим образом: в случае исполнения законов государство и общество ожидает с течением времени какого-то определенного развития событий. Как и законопослушное поведение отдельной личности, так и незаконопослушное поведение отдельной личности - это всегда для внешнего наблюдателя в виде государства или общества являются событиями прошлого. И государство, и общество в настоящем для себя времени будут иметь дело со следами. Государство и общество, создавая законы, также создают систему следов, которые будут свидетельствовать о том, что в прошлом было осуществлено законопослушное поведение. С этой точки зрения взаимодействие государства и общества с правомерным поведением онтологически не отличается от взаимодействия государства с неправомерным поведением, и в том и в другом случае предполагается однозначная взаимоопределяющая связь между событиями в прошлом и следами этих событий в настоящем.

Одна часть следов относится к правомерным, другая относится к неправомерным. Государство и общество, разделяя события и их следы на правомерные и неправомерные, вводят их не только для настоящего или прошлого, но и для того, чтобы общество и государство прилагали все возможные усилия для преобладания правомерных событий и их следов над неправомерными в будущем. Большинство институтов государства и общества направлены на создание именно правомерных событий и следов правомерных событий. Однако государство и общество также создают институты для противодействия возможному появлению неправомерных событий и их следов, например, суд, о котором идет большая часть последних рассуждений. Таким образом, государство и общество готовятся как минимум, к двум вариантам развития событий в будущем: к правомерному и к неправомерному. То есть, государство и общество, создавая разделение событий и их следов на правомерные и неправомерные, делают это исходя не из прошлого или настоящего, а из будущего, и при этом непредопределённого будущего. При этом эта непредопределенность будущего не является тотальной неопределенностью. Государство и общество предполагают, что в будущем будут происходить как минимум два варианта событий и их следов - это правомерное и неправомерное поведение своих членов. На каждый из таких вариантов развития будущего государство и общество готовят определенные инструменты и институты для поощрения и достижения результатов желательной деятельности и противодействия результатам нежелательной. Иными словами, судебный процесс по отношению ко времени имеет своей посылкой предопределенность будущего в общем и непредопределенность будущего в частном. То есть, для государства и общества в будущем будет или правомерное поведение, или неправомерное поведение, третьего не дано. Но какое именно поведение будет, ничем не предопределено. Таким образом становятся осмысленными осуждение в суде и превентивная функция суда.

Строго говоря, такое представление о времени не является чем-то принципиально специфическим. Сопоставление события с его следами - один из методов определения причинно-следственных связей в природе, которое согласуется с необходимыми условиями понимания времени для осмысленности судебного процесса. Принятие аспектов времени, при которых события в прошлом и их следы в настоящем взаимообратно связаны, и будущее определено в общем и не определено в конкретном, вполне согласуется с представлениями в естественных науках.

Важно учитывать, что некоторые явления природы способны причинять не меньший вред государству и обществу, чем преступления. Примерами таких природных явлений могут выступать различные природные катаклизмы и катастрофы. При этом события, связанные с природными явлениями, и их последствия тоже укладываются в взаимообратную связь по типу: событие в прошлом и его следы в настоящем. Количество природных катаклизмов для данной местности, в которой расположено какое-либо государство и общество, ограничены, и о них можно сказать, что природные явления для данной местности предопределены в общем и не предопределены в конкретном. С точки зрения вышеописанных аспектов времени судебный процесс пока не имеет специфических требований к пониманию времени и вполне укладывается в такое представление о времени, которое можно назвать естественным.

Если рассматривать только эти аспекты времени по отношению к судебному процессу, то этот процесс не приобретает специфических сущностных свойств, которые могли бы отличить судебный процесс как вид борьбы с преступностью от борьбы с природными катаклизмами. Если смотреть на преступления с точки зрения общественного вреда, то сущностных различий действительно нет, будут только количественные отличия. С точки зрения общественного вреда зло можно определить как все, что приносит общественный вред. Тогда и природные явления, и войны с другими государствами и преступления будут злом. Возвращаясь к Платону, нужно заметить, что в мире идей нет ни войн с другими людьми, ни природных катаклизмов, ни преступлений, следовательно, весь общественный вред - это результат несовершенства этого мира и ничего кроме. Зло при такой трактовке не будет обладать никакой собственной сущностью, поскольку у него нет даже собственного времени. Суд при этом получает смысл аналогичный смыслу пожарной службы, то есть функцию борьбы с неотвратимым в этом мире несовершенством. При этом остается возможность, что если государство и общество правильно, точнее говоря, с опорой на разум выстроят себя и будут проводить максимально возможную деятельность с опорой на разум, то всех трех видов общественного вреда, иначе говоря зла, то есть войн с другими народами, природных катаклизмов и преступлений можно будет избежать. Если допустить, что у природных катаклизмов, вреда от людей из других обществ и вреда людей из своего общества нет принципиальных различий, то теория негационного зла является вполне исчерпывающей.

Однако, у судебного процесса есть еще один аспект времени. Выше было указано, что у преступника, совершившего преступление или преступления, есть несколько вариантов поведения. Первый вариант - это тот, при котором преступник раскаивается и не совершает никаких дальнейших действий, способных помешать правосудию. То есть преступник не будет использовать свой разум для создания помех познанию следов своих действий и установлению судом взаимообратной связи между следами своего преступления и преступлением, а также не будет мешать реакции на это деяние. Раскаявшийся преступник, с точки зрения познания преступления и общественного вреда от этого преступления, имеет некоторые общие черты с природными катаклизмами. То есть, он, совершив вред, не прилагает разумных усилий для препятствия познанию последствий преступления и не пытается специально уйти от наказания или нивелировать реакцию общества и государства на свои действия. Однако, это не единственно возможная реакция со стороны преступника. Существует еще два варианта. Первый из них - это когда преступник не планировал заранее совершать преступление, но после его совершения решил не раскаиваться, а приложить все возможные усилия для того, чтобы избежать правосудия.

Иными словами, преступник принимает решение о противодействии правосудию в деятельности последнего. И эта ситуация принципиально отличается от предыдущих наличием нового актора, а именно, преступника. Это означает, что в процесс познания судом взаимообратной связи «преступление и его следы» и реакцией на эту связь вмешивается другая разумная сила в виде преступника, которая будет противодействовать процессу правосудия. Нужно уточнить, что под термином «преступник» понимается в данном случае не только одно лицо, совершившее преступление, но и группу лиц, которая совершила одно преступление или серию преступлений, а также всех лиц,которые будут так или иначе совершать действия, направленные на воспрепятствование правосудию. В том числе соучастники преступления, укрыватели преступных лиц и\или улик преступления, коррумпированные участники судебного процесса и\или сил правопорядка, сочувствующие преступлению\преступлениям и\или преступникам и не считающие преступление и\или преступников таковыми. Для простоты изложения всё выше описанное будет обозначаться термином «преступник». Итак, преступник, как разумное существо, принял решение не раскаиваться и принять все возможные усилия для воспрепятствования правосудию. Какие существенные отличия для понимания аспектов времени несет в себе такая ситуация?

Суд устанавливает взаимообратную связь «преступление - его следы» с помощью разума, так как следы преступления находятся в настоящем, а само преступление произошло в прошлом. Метафорически выражаясь, разум способен совершать спекулятивные «путешествия» в прошлое, то есть на основании эмпирических данных настоящего разум додумывает прошлое, хотя разум на основании тех же эмпирических данных способен додумывать и будущее. В отличие от чувств, метафорически выражаясь, разум не «заперт» в настоящем, он способен «путешествовать» в прошлое и в будущее. онтологический зло философия мораль

Суд на основании следов преступления совершает такое «путешествие» в прошлое и устанавливает взаимообратную связь между следами преступления и самим преступлением. После установки разумом такой связи, суд в соответствии с законами или традициями, в зависимости от типа общества, будет принимать какие-то решения и реагировать на сложившуюся ситуацию, например, через вынесение приговора о лишении преступника свободы и приведение приговора в исполнение. В первом варианте реакции преступника на совершенное им преступление, то есть раскаяния, единственной разумной силой будет суд, так как преступник не будет использовать собственный разум во вред судебному процессу и обществу. Такой преступник имеет общие черты с природным катаклизмом в том смысле, что ни природный катаклизм ни раскаявшийся преступник не будут сознательно мешать борьбе с ними и не потребуют признания дополнительных аспектов времени. Для борьбы с раскаявшимися преступниками, как и для борьбы с природными катаклизмами, разуму достаточно «путешествия» только в прошлое, так как в обеих ситуациях будущее будет детерминировано прошлым. Подразумевается тот смысл, что при ситуации природных катаклизмов в силу причинно-следственных связей в природе, все будущие катаклизмы будут происходить точно так же как и предыдущие, поскольку они определяются и появляются в мире на основании тех или иных законов природы. Для борьбы с ними достаточно знать связь прошлого события с настоящими последствиями, чтобы в будущем суметь избежать или, если это возможно, самого природного катаклизма или его пагубных последствий для того или иного общества или государства.

Для раскаявшегося преступника схема взаимодействия с ним идентична с точки зрения временных аспектов, то есть, для определения его будущего и будущего взаимоотношений с ним достаточно установить взаимосвязь, в том числе и с помощью самого преступника, между преступлением в прошлом и его следами в настоящем, и, опираясь на существующие законы или традиции, принять решение относительно его будущего или будущего того общества, где произошло преступление. То есть, в случаях природных бедствий или раскаявшегося преступника будущее того или иного общества и государства полностью детерменировано взаимосвязью прошлого и настоящего. Возвращаясь ко второй ситуации, когда преступник стал предпринимать активные действия в противовес правосудию, появляется важный аспект, который расширяет возможные исходы в будущем. Под данным высказыванием имеется в виду то, что преступник, пользуясь своим разумом, начинает предпринимать ряд действий, которые нивелируют правосудие. Если под правосудием понимать то, что преступнику выносят приговор в соответствии с совершенными им противоправными деяниями, и приговор приводят в исполнение, то действия преступника будут направлены на противодействие правосудию. То есть преступник будет стремиться к тому чтобы, либо суд не состоялся, либо не был вынесен приговор в соответствии с совершенными деяниями, либо был вынесен приговор в соответствии с несовершенными деяниями, либо был вынесен оправдательный приговор, либо приговор был вынесен другому человеку, либо приговор не был приведен в исполнение, либо, возможен самый кардинальный вариант, состоящий в том, что общество, в котором за совершенное преступление выносится соответствующий приговор, перестало существовать как таковое.

Такое тоже возможно, самые очевидные примеры - это революции или государственные перевороты, которые были преступными с точки зрения законов предыдущего общества и государства, но после удачного завершения революции или переворота, предыдущее общество просто перестает существовать как таковое. Итак, если рассматривать вторую ситуацию, то будут иметься две силы, которые будут использовать возможности разума, каждая своего, против друг друга. Одна - это та сила, которую можно назвать силой, заинтересованной в совершении правосудия, другая сила - это сила, заинтересованная в альтернативном варианте развития событий. В такой ситуации суду и всем заинтересованным в правосудии придётся учитывать и анализировать не только следы преступления в настоящем и их связь с преступлением в прошлом, но и те возможные действия в будущем, которые будут предприняты силой, не заинтересованной в правосудии. Это же касается преступной силы, в случае активного противодействия правосудию преступной силе тоже придется каким-то учитывать возможные действия правосудия в будущем. То есть разуму, принадлежащему каждой из противодействующих сторон, придется «совершать путешествия» не только в прошлое, но и в будущее, как минимум, в виде планирования дальнейших действий. Кроме того, как было указано ранее, каждое общество и государство имеет какой-либо проект или образ того, каким оно должно быть.

Сила, заинтересованная в правосудии - это та часть общества, которая заинтересована в реализации в будущем этого проекта. Как правило, правосудие входит в такие проекты. Получается, что преступник заинтересован в альтернативном проекте, который противоречит существующему, так как противоречит пониманию правосудия. При второй ситуации получается, что имеются две силы, которые борются друг с другом за реализацию противоречащих друг другу альтернативных проектов. Пока идет борьба преступника и правосудия эти проекты сосуществуют, как минимум, в разумах противодействующих друг другу людей. Почему эти проекты противоречат друг другу? Можно заметить, что случается противостояние альтернативных проектов во многих сферах человеческой жизни, как связанных с судом, так и не связанных с ним. Например, в суд могут обратиться и обращались люди, которые решали земельные или экономические споры, судьи присутствуют на спортивных мероприятиях, возможно противостояние научных школ. То есть, существует достаточно ситуаций, в которых происходит борьба людей, отстаивающих альтернативные проекты. В любых двух альтернативных проектах в любой сфере жизни человека присутствуют различия, поэтому утверждение, что любые два альтернативных проекта противоречат друг другу, резонно.

Однако, между различиями альтернативных проектов в науке, экономике или спорте, и противоречиями проектов преступника и правосудия присутствует существенная разница. Показать эту существенную разницу можно на следующем иллюстративном примере. Пусть двое людей обращаются в суд по вопросу, связанному с земельным спором, поскольку присутствуют разногласия по поводу границ земельных участков. Каждая из сторон спора представляет суду свой проект границ, так или иначе обосновывая свой проект. Эти проекты альтернативны, но не один из них не является преступным по ситуации второго типа. Почему ни один из этих альтернативных проектов не является преступной ситуацией второго типа? Потому что ни один из этих проектов не отрицает правосудие. Если обратившиеся люди не преступники второго типа, то они выполнят любое решение суда в пользу того или иного проекта границ земельных участков. Если рассмотреть ситуацию спортивных состязаний, то она идентична, то есть соревнуясь между собой, спортсмены отстаивают перед судьями альтернативные проекты, в которых присутствует разное распределение победителей и проигравших, но спортсмены не будут совершать активных действий для помех правильному суждению или, иначе говоря, правосудию.

Если говорить о науке, то роль правосудия в науке играет природа, особенно в естествознании. Конечно, это утверждение достаточно сильное, но если брать классический идеал научного знания, то можно проводить такого рода аналогии, поскольку в спорах о научных теориях, если одна из них будет опровергнута опытами или фактами, то она будет считаться неверной, и, если происходила борьба двух альтернативных научных теорий, то проиграет та, которая была опровергнута. В некотором смысле природа, выступив в роли судьи научных теорий, совершила акт правосудия, и неверная теория должна быть отвергнута. Если она отвергнута не была, то можно, метафорически выражаясь, говорить о научном преступлении по второму типу. Если пытаться показать это на иллюстративном примере, то возможен вариант, что группа ученых была привержена какой-либо теории и по ходу своих исследований обнаружила факты, которые опровергают их теорию. Строго говоря, природа, предоставив ученым такие факты, вынесла обвинительный приговор их теории.

Для того, чтобы он был приведен в исполнение, группа ученых должна отказаться от этой теории. Но если группа ученых решила скрыть эти факты или любым другим способом сделать так, чтобы эти факты не стали доступны широкой научной общественности, то, по аналогии, это ситуация преступления второго типа. Поэтому борьба людей, отстаивающих альтернативные проекты во всех вышеописанных ситуациях и им подобных, не относится к ситуации преступления второго типа. Во всех этих проектах нет сущностных противоречий, поскольку все альтернативные проекты во всех вышеописанных ситуациях и им подобных признают правосудие и признают возможную ошибочность своих проектов и признают возможным отказ от своих проектов в случае совершения правосудия в пользу другого альтернативного проекта. Ситуация преступления второго типа, это такая ситуация, при которой альтернативный проект преступника - это такой проект, в котором правосудия нет. Нет ни в каком виде. Преступник знает заранее, что правосудие не вынесет приговор в пользу его проекта, в котором нет правосудия, и борется за реализацию своего альтернативного проекта.

Если для всех других ситуаций борьбы альтернативных проектов можно попытаться найти третейского судью, незаинтересованного в обоих проектах наблюдателя, то здесь такая возможность исключена даже в мысли по многим причинам. Во-первых, здесь нет неизвестных, обе стороны сразу знают, кто есть кто. Во-вторых, в этой ситуации нет ошибающихся по той же причине, что и в предыдущем предложении. В-третьих, любая новая включившаяся в конфликт сила не сможет занять никакой третьей позиции, поскольку даже спекулятивно не существует этой третьей позиции, поскольку, если новая сила согласна, что за такое преступление должен быть вынесен и приведен в исполнение соответствующий приговор, то она с правосудием. Если не согласна - то с преступником. Даже если третья сторона будет заниматься познанием, то её знания и процесс познания будут сразу помогать правосудию и мешать преступнику или наоборот.

Существует представление, что в процессе расследования уголовных дел может быть третья незаинтересованная сторона, например, наука. То есть, существует представление, что наука познает факты, не принимая ничью сторону, а потом представляет их обществу, и уже общество занимает ту или иную сторону. Поскольку наука тоже часть общества, если она не вне закона, то она своими действиями по познанию фактов и предоставлению их обществу тоже помогает правосудию, поскольку знание фактов может усилить позиции правосудия. Даже если наука не занимается следственными действиями напрямую, пока она не помогает преступнику, она помогает правосудию. Суть в том, что те части общества, которые не занимаются непосредственно оперативно-розыскной или судебной деятельностью, но поддерживают общий для всего общества или государства выраженный в законах или традициях проект, а не альтернативные проекты, то они на стороне правосудия. Во всех остальных случаях они на стороне преступника. Третью позицию здесь занять даже логически нельзя, кроме варианта выхода за пределы зоны действия правосудия, но его можно не учитывать, поскольку преступление без правосудия тоже логически невозможно, поскольку нельзя нарушить того закона, которого нет.

Итак, основная проблема, связанная с вопросами времени во время борьбы правосудия и преступника, составляет вопрос о сосуществовании двух сущностно противоречивых проектов. Поскольку в одной области времени и пространства не могут существовать два противоречивых объекта, то нельзя сказать, что эти проекты сосуществуют, пока идет борьба между преступником и правосудием. То есть, если признать хотя бы один из этих альтернативных противоречивых проектов конечным во времени, то получается, что в одном отрезке времени по всей его длине сосуществуют, охватывая всю длину этого отрезка времени, два исключающих друг друга проекта. Но такого быть не может, конечные объекты не могут обладать противоречивыми свойствами, на одном конечном отрезке времени не может происходить «нечто», и что-то другое, полностью несовместимое с этим «нечто» по всей длине временного отрезка. Для того, чтобы избежать этого противоречия, нужно допустить, что эти проекты существуют вне времени или существуют вечно по всей длине времени в обе стороны. Иначе говоря, нужно допустить, что и проект правосудия и проект преступника - это идеи, которые выступают образцами и основаниями разумных действий. При этом время существования этих идей вечно и бесконечно в обе стороны, но при этом они присутствуют во времени, присутствуют в любой его момент.

Возвращаясь к Платону, можно сказать, что философ очевидно не мог принять такого понимания времени. В его системе существовал мир вещей, который существует во времени и мир идей, который существует вне времени. В это противопоставление не могут быть добавлены идеи, которые кроме того, что являются идеальным злом, но к тому же и существуют бесконечно. Ситуация преступления второго типа с точки зрения времени требует признания актуальной бесконечности, то есть тех объектов, которые не имеют границ во времени и не являются платоновскими идеями, поскольку способны через преступника вмешиваться в жизнь этого мира.

Вторым основанием, проистекающим из античного миропонимания, которое не могло привести к тому, что преступник может с использованием мощности разума мешать правосудию, заключается в том, что основанием проекта общества и государства в древности выступало что-либо сакральное и божественное. То есть, в мифах о появлении государства всегда присутствовало что-то, как правило, в виде богов, что передавало через откровение этот проект общества и государства, который одновременно и являлся проектом правосудия. Противостоял этому проекту устройства общества, который был дан богами, как правило, хаос. И поскольку, в большинстве мифов античного периода общественный порядок и устройство происходили от богов, то они воспринимались как данность, как что-то изначальное, а не проективное. Такие представления давали возможность «объединять под общий знаменатель» все, что приносило непорядок в эту данность, а именно, природные катаклизмы, войны и преступления.

Отсутствие дифференциации между типами преступных ситуаций по основанию разума обосновывалось этим мифом. Так как порядок был дан только один, тот, который закреплен в традиции, альтернатив равного ранга нет, следовательно, такая система воззрений на зло не предполагала ситуаций преступления второго типа. Платон в своей философии отошел от традиционной для греков религии, но его замысел, с точки зрения альтернативных проектов, образующих ситуации преступлений второго типа, имеет много общего с мифом о богах, которые дают основной проект государства и общества, поскольку в Платоновской философии основанием проекта идеального государства служат эйдосы в мире идей. Подводя итог, можно сказать, что система философии Платона по разным основаниям не предполагала даже осмысленной постановки вопроса о том, что можно было бы назвать онтологическим злом, а предполагала, с наибольшей долей вероятности, систему негационного зла.

Одним из оснований отрицания онтологического зла Платоном было то, что Платон не был христианином и не был знаком с христианской догматикой и христианской ангелологией и демонологией. В системе Платона не было идеального суда, поскольку он не нужен, и не было вечного мира, в котором нет ничего благого, то есть ада. С приходом христианства и идей, изложенных в христианском откровении, появились те представления о зле, которые уже содержали и идеальный суд и вечность, в которой нет ничего благого. В христианском откровении идеальный суд - это второе пришествие Христа, в котором предполагается, что будут выполнены оба типа справедливости, то есть, не будет безвинно осужденных и не будет несправедливо оправданных. Согласно христианскому откровению, произойдет последний суд, на котором, в соответствии с Божьим планом, будет выявлено, кто, как и насколько отклонился от этого плана, и каждый получит справедливое наказание или награду. Такое учение можно назвать идеальным правосудием, то есть, каждому человеку в соответствии с законом, наилучшим из возможных и основанном на Божьем плане, будет вынесен обвинительный или оправдательный приговор и приведен в исполнение.

При этом не может даже возникнуть подозрения на несправедливость, так как судьей является Бог, который не может отступить от собственного закона и обладает полным знанием, вследствие чего исключена судебная ошибка. Итак, христианство приносит две идеи, которых не было у Платона. Во-первых - это идея вечного зла или идея ада и всех там оказавшихся. Во-вторых, это идея идеального суда и идеального судьи, который выносит и обвинительные и оправдательные приговоры, все из которых приводятся в исполнение. И в-третьих, христианство приносит идею неисправимых акторов зла, то есть идею активной силы, которая не способна поменять свое решение, и которая является максимальным из возможных выражением ситуации преступления второго типа, а именно идея демонического.

Тем не менее, идею последнего суда во втором пришествии можно трактовать по-разному и делать из нее разные выводы. Можно интерпретировать идею последнего суда в христианском вероучении как образец идеального суда, того, что может выступать идеалом и символом для земных судов и проектом строительства судопроизводства в обществе и государстве в этом мире. А можно интерпретировать эту идею и иначе. Идею последнего суда христианского вероучения можно интерпретировать как идеальный познавательный процесс, поскольку Иисус Христос будет судить людей на основании полного знания мыслей и дел человека во время его земной жизни. Иначе говоря, Бог будет проводить идеальную дифференциацию людей на основании полного знания о них. Тогда последний суд христианского вероучения можно трактовать как идеальный распределительный процесс.

Основания для такой трактовки были предложены Аврелием Августином, следующим крупным мыслителем, который придерживался негационного зла. Если обратиться к идее правосудия, то одна из черт этой идеи состоит в том, что при правосудии происходит правильное сопоставление закона и деяния. То есть, правосудие содержит в себе две необходимые составляющие, а именно, с одной стороны - закон, с другой - действие. Процесс правосудия имеет некоторые сходства с процессом классификации и с процессом распределения. Закон устанавливает шкалу деяний и производит классификацию деяний с точки зрения этой шкалы. Похожую работу выполняют сортировщики в магазинах по продаже различных товаров, когда нужно рассортировать товары по каким-либо критериям. Например, нужно рассортировать товары по весу. Важным аспектом в процессе как сортировки товаров, так и в судебном процессе является аспект времени. Даже если имеется ситуация преступления первого типа, то суду нужно некоторое время для сравнения полученных данных с законом и установки того, является ли данное деяние преступлением или не является, и, если является, то каким. Так же в процессе сортировки товаров, прежде чем начать сортировку по весу, нужно каким-либо методом получить знание о конкретном весе конкретного товара.

В любом случае на это будет уходить время. Необходимость времени в этом процессе обосновывается тем, что тот, кто будет заниматься классификацией, не обладает достаточным знанием о товаре или о преступлении для того, чтобы начать работу, и требуется время для устранения этого недостатка знания. У Бога нет недостатка знания, когда люди попадут на последний суд после второго пришествия, Богу не нужно будет устранять недостаток знания о каждом человеке, поскольку у Бога оно будет присутствовать в полноте сразу в момент начала последнего суда.

Поэтому у Бога не будет необходимости проводить операцию сравнения жизни человека с законом, поскольку полное знание будет у Бога сразу. При этом с точки зрения Августина, Бог не существует во времени в человеческом понимании, что означает, что не только будет отсутствовать процедура установки знания о жизни человека, но и будет отсутствовать процедура сравнения жизни человека с законом Божьим, так как любые процедуры происходят во времени, а Бог существует вне времени. Кроме того, Августин отстаивал идею о том, что спасение человека происходит только по благодати, которая исходит от Бога, то есть спасение человеческой души целиком и полностью зависит от воли Бога, а не от заслуг или добрых дел человека. Из такого тезиса следует, что во время последнего суда попадет человеческая душа в рай или нет, будет зависеть от Бога, следовательно, становится бессмысленной основная судебная процедура - процедура классификации деяний в соответствии с законом. Так как спасение зависит от благодати, благодать дается Богом, Бог решает кому и сколько дать благодати, человеческая жизнь, взятая в её целостности от рождения до смерти, события произошедшие в этой жизни и результат спасения зависит о Бога, и Бог, существуя вне времени, обладает полным знанием обо всем этом, то исчезает два необходимых для правосудия понятия, а именно: закона и деяния. Эти понятия нерелевантны в системе Августина, так как они предполагают независимость друг от друга. То есть, закон не предопределяет, какие конкретно произойдут деяния, он ограничивает круг возможных деяний и классифицирует по ходу времени входящие данные, иначе говоря, происходящие с течением времени. Процедура такой классификации обусловлена свободой человека совершить любые деяния. Суд через закон не может полностью обеспечить исполнение только правильных деяний и вынужден реагировать на то, что происходит с течением времени. В философии Августина не может случиться такой ситуации, в которой Бог будет действовать по ходу времени и по случившимся событиям, так как Бог все предвидит, от Него зависит благодать на земле, Он существует вне времени и обладает полным знанием.[7]

Из такой системы можно сделать вывод, что Августин - это сторонник крайнего детерминизма и фатализма, так как, если Бог все знает и все, что происходит на земле, подчинено Его воле и зависит от Него, то ни действия, ни решения человека ничего не стоят. Но такая позиция противоречит христианскому вероучению, в котором предполагается свобода выбора человека между добром и злом. Ведь если все, что есть, что было и что произойдет от Бога, то получается, что все, что есть - это добро. Но выбор из одного варианта - это не выбор. И Августин находит выход, он выдвигает тезис о том, что при выборе между добром и злом, человек выбирает не между чем-то и чем-то, но между бытием и небытием. То есть, по Августину, все зло, которое происходит в мире происходит из-за выбора людей в пользу небытия. При этом Августин не проводит различения между преступлениями, войной и природными катаклизмами, он утверждает, что все зло в мире - недостаток благодати Бога. [17]

Такая позиция вызывает множество спорных вопросов и выводов. Первый состоит в том, что какая существует возможность выбрать ничто? Конечно, на это можно возразить, что человек вводится злом в заблуждение, предлагая иллюзию, которая утверждает, что зло представляет из себя бытие, хотя оно на самом деле небытие. Но тогда можно задать второй вопрос: как ничто может вводить в иллюзию? Как может вообще то, чего нет, проявлять какую-либо активную целенаправленную и разумную деятельность? Из такой позиции возникает сложность интерпретации ситуации преступления второго типа, и возникает сложность интерпретации ситуации преступления третьего типа. Ситуация преступления третьего типа отличается от ситуации преступления второго типа тем, что при третьем типе преступник планирует уходить от правосудия не после совершения преступления, а до него. То есть проект составляется разумом преступника до того, как он был осуществлен. Из ситуации преступления третьего типа, который достаточно распространен, можно сделать вывод, что существует запланированное зло, зло как проект, взаимосвязанная система идей и деяний. Если не существует идей и деяний, которые можно отнести ко злу, то появляется вопрос, как можно запланировать и осуществить то, чего нет? Августин в конце своей жизни приходит к выводу, что совместить рациональную преступность, с которой он, являясь адвокатом в молодости, столкнулся, с негационным злом в полной мере невозможно, что возникают проблемы обоснования того, что в действиях, мотивации и проектах преступников является бытием, а что его отсутствием.

Попытка прояснить эти сложности через теорию «гражданства Иерусалима в сердце» и «гражданства Вавилона в сердце» не снимало сложностей, связанных с интерпретацией законов и преступности. Сам Августин вынужден был заметить, что даже у группировок разбойников существуют свои законы. В конце концов, он делает вывод, что не существует государства, построенного по проектам, которые можно было бы однозначно отнести к добру. Государство в системе Римского мыслителя - это необходимое зло. В поздних своих работах Августин, все-таки, приходит к идее предопределения судьбы каждого человека, и данные работы и данные идеи свидетельствуют о сложности совмещения негационного зла с свободой человека с одной стороны, и с организованной и целенаправленной преступной деятельностью с другой стороны.[9]

И последний аспект, который необходимо рассмотреть в связи с негационной теорией зла, это вопрос мироощущения. То есть того, как должно восприниматься зло сторонниками такого подхода, как оно должно классифицироваться и как можно с ним бороться. Сторонники негационной теории зла должны принципиально отказаться от какой-либо классификации зла. Раз зло - это недостаток добра, нужно в рамках данного подхода классифицировать, как и где не хватает добра. Рене Декарт, который поддерживал негационное зло, говорил, что столкновение со злом вызывает у человека тоску, так как человек тоскует по утраченному добру, и тоска - это основное чувство, которое характерно при столкновении со злом. [15] Единственный способ борьбы со злом в рамках негационной теории - это возмещение нехватки добра, из чего следует, что сторонники этой теории должны крайне негативно относиться к институтам государства и общества, созданным для целенаправленной борьбы со злом. То есть, сторонники негационного зла должны отрицательно относиться к полицейской системе и ее аналогам, судебной системе и её аналогам, системе исполнения наказаний и её аналогам, то есть, в целом к тому, что использует в теории и на практике понятие справедливое наказание.

В многих культурных феноменах, которые или придерживались теории негационного зла или сочувствовали ей, очень распространена критика этих институтов, связанных с наказанием, построенная на судебной несправедливости первого типа, то есть осуждением невиновных. В русской культуре проблеме осуждения невиновных посвящено много произведений литературы и искусства, как посвящено много произведений страданиям этих людей и той тоске, которая появляется от созерцания таких событий. В советский период основное внимание негационному злу и невинно осужденным было уделено в диссидентской культуре. Основной советской культуре не были близки идеи негационного зла. Такой вывод можно сделать на основании множества произведений литературы и кинематографа, посвященных вопросам классификации преступлений и преступников, обнаружения преступности и борьбы с ней,вопросам профилактических мер против преступности и вопросам пропаганды противодействия преступности в рядах широких масс населения. Также, поскольку основная советская культура постулировала не только существование преступности, но и наличие определенных идей, которые могут быть только преступными и не могут быть редуцированными до идей непреступных, то основную советскую культуру нельзя отнести к культурам, которым близки идеи негационного зла.

Негационная теория зла опирается на двух значительных философских авторитетов - Платона и Аврелия Августина. Основной теоретический постулат этой теории - отсутствие реального зла. По этой теории все зло, с которым сталкивается человек - это отсутствие или нехватка добра. Добро понимается как что-то идеальное и совершенное, часть идеальности и совершенства добра было утрачено в этом мире, результатом чего является то зло, с которым сталкивается человек. Негационное зло сталкивается с трудностями при интерпретации организованной и запланированной преступности, которая активно использует разум. Негационное зло тяготеет к традиции и тоске по утраченным или недостижимым идеалам. Основным практическим выводом данной теории -является призыв к борьбе со злом через увеличение добра. Прямую борьбу со злом такая теория отрицает и часто критикует институты и их аналоги, которые с ней связаны, а именно: институты полиции, суда и исполнения наказаний. Огромное внимание в рамках культур, которые тяготеют к негационному злу, уделяется критике судебных ошибок, во время которых осуждаются невиновные люди, и страданиям этих невинных людей.

3. Современный взгляд на понимание зла. Теория эволюции и проект просвещения

В современной философии существует множество направлений, в рамках которых можно выделять крайне разнообразные взгляды на добро и зло. Существуют концепции, которые тяготеют к негационной трактовке зла, существуют концепции, которые выдвигают альтернативные точки зрения, существуют концепции, которые принципиально отказываются от этих терминов и редуцируют добро и зло к чему-то третьему.

Большинство наук и научных дисциплин, особенно за пределами философского знания, не занимаются вопросами добра и зла, поскольку это находится за пределами их поля исследования. Особенно это актуально для естественных наук. Однако, существуют философские концепции, которые пытаются редуцировать добро и зло к понятиям и идеям естественных наук и к идеалу научного знания. Существуют два основных проекта трактовки добра и зла с опорой на научную деятельность - это эволюционная теория происхождения морали и проект просвещения.

Первой будет рассмотрена эволюционная теория происхождения морали. В первое время своего существования теория эволюции считалась исключительно биологической теорией, основной задачей которой было объяснение многообразия видов живых организмов и происхождение этого многообразия. Однако, в ходе научной работы с данной теорией было выдвинуто несколько понятий этой теории, которые в дальнейшем получили возможность экстраполяции за пределы науки биологии. Это понятия отбора, как естественного, так и искусственного; адаптации к окружающей среде, борьба за существование и выживание более приспособленных к среде организмов, и изменения живых организмов с течением времени от менее приспособленных к более приспособленным. На первый взгляд данные понятия кажутся исключительно биологическими, то есть применимыми в рамках только биологических дисциплин. Особенно неприменимыми эти понятия классически считались к человеку, его культуре и рациональной деятельности, так как внешне человеческое тело является малоприспособленным к окружающей среде по сравнению с животными, человек часто неспособен выживать без дополнительных приспособлений и часто практикует деятельность, несвязанную с выживанием, например, деятельность в рамках культуры. Также остается претензия на уникальную деятельность человека, которой нет у животных - это деятельность разума, души или сознания, иными словами нематериальная мыслительная деятельность человека. Эволюционно ориентированная теория морали, добра и зла имеет на эти возражения свои аргументы.

В первую очередь эволюционно ориентированные концепции добра и зла редуцируют мысленную деятельность человека до деятельности высшей нервной системы. Если мыслительная деятельность человека не самостоятельна и является продуктом высшей нервной системы, а нервная система человека, её устройство и теория её эволюции описываются в биологических терминах, то предполагается возможным корректная интерпретация мыслительной деятельности человека биологическими терминами и в рамках биологических теорий, в том числе теории эволюции. Следовательно, если мыслительная деятельность человека - это продукт эволюции высшей нервной системы, то все существующие и принятые в обществе представления и теории морали, добра и зла - это продукты эволюционных изменений и являются инструментами приспособления видаHomoSapiensк окружающей среде.