Философская проблематизация знания как понятия и феномена в новых условиях рефлексивности

Размещено на http://www.allbest.ru/

Философская проблематизация знания как понятия и феномена в новых условиях рефлексивности

Нельзя сказать, что заявленная авторами проблема является принципиально новой в истории философии. В существе своем ряд вопросов, касающихся философского анализа знания, особо активно ставился в связи с контркультурными идеями, характерными для ХХ-ХХI вв. ("наукизация мистики" и "мистизация науки"). Мы бы хотели придать ей несколько иное "измерение", отчасти связав ее с возникшей необходимостью интерпретации и ассимиляции эпистемологией новых знаний о познании. А то, что это действительно имеет место, подтверждается фактом радикальных расхождений позиций самих участников современных теоретических и методологических дискуссий. Одновременно мы постараемся показать, что, несмотря на "новомодные веяния" в области неклассической гносеологии, данное понятие по-прежнему остается востребованным, хотя, безусловно, и переживает известные и вполне объективные "трудности роста".

Несмотря на то, что по вопросу относительно понятия "знание" существует множество определений, толкований и трактовок, нельзя, однако, утверждать универсальность какого-либо из таковых (при том, что можно отдать предпочтение, принимать за "образец" некоторые из устоявшихся логико-методологических определений, вошедших в классические авторитетные нормативные источники).

Термин "знание" имеет греческие корни: "episteme - знание, умение, наука, равно как и собственную историческую эволюцию. Так, Сократ, демонстрируя несостоятельность имеющихся определений, говорит, что ни ощущение, ни правильное мнение, ни объяснение в связи с правильным мнением, не есть знание, а подлинное знание есть только такое, которое является также умением владеть и обязательно пользоваться предметом знания. Платоновская школа интерпретировала знание как восприятие души человека, в отношении которого рассудок (лoгпт) бессилен, как истинное рассуждение, непоколебимо закрепленное в разуме. Аристотель, расширяя данное понятие, помимо опыта и других характеристик, включал в него такие феномены человеческой ментальности как вера, мнение (а не только научное знание). Понимание недопустимости отождествления и смешивания науки со знанием (при ширине второго) восходящее к античности, закрепляется в последующей историко-философской мысли. Тем не менее, всю глубину и интегральность вне- и сверхприродного содержания знания впервые увидел К. Маркс, связав его не со структурой разума или с Богом, а с особенностями деятельности и отношений между познающими индивидами. Ряд идей марксизма были переинтерпретированы и включены в идущую от Канта программу исследования социальной природы познания усилиями западной социологии (Э. Дюркгейм, М. Вебер, К.Манхейм).

Современные философские энциклопедические и словарные источники содержат свои трактовки: "Знание - продукт общественной материальной и духовной деятельности людей; идеальное выражение в знаковой форме объективных свойств и связей мира, природного и человеческого"; "Знание - селективная, упорядоченная, определенным способом (методом) полученная, в соответствии с какими-либо критериями (нормами) оформленная информация, имеющая социальное значение и признаваемая в качестве именно знания определенными социальными субъектами и обществом в целом". В русле разнообразия нормативных тезаурусных интерпретаций знания следуют и многочисленные авторские идентификации данного понятия. Так, знание определяется "как воспроизведение реальности в чувственных и умственных образах и понятиях" (М.Г. Ярошевский); как "субъективный образ объективного мира" (Ф.И. Георгиев); как "теоретическое овладение объектом, предпосылка практической деятельности человека" (П.В. Копнин) и т.д. Высказываются мнения, что знание ничего не несет в себе кроме адекватной той или иной культурной среде информации об устройстве мира (это, тем не менее, не исключает адекватности реальности).

В целом следует отметить, что все существующие дефиниции "выполнены" в соответствии с нормами классической теории познания, фактически не выходя за эти рамки. Этого нельзя сказать в отношении подходов к знанию, которые набирают силу в границах неклассической эпистемологии. В этой связи целесообразно перейти к анализу неклассических определений и смысловых контекстов данной категории. Одновременно подчеркнем, что известные сложности с определением и философским анализом знания, присущие классической эпистемологии, переходят сегодня в плоскость преодоления демаркационистского подхода, в рамках которого остается прежнее противопоставление науки и иных форм познавательной деятельности.

В целях сопоставления ряда подходов важно обратить внимание на следующее. Классические определения знания, как субъективного образа объективного мира, как отражения объективной реальности, соответствующей результату, не содержат в себе указаний по факту различения знания от того, что таковым, то есть, знанием, не является. В силу своей абстрактности эти определения вполне совместимы с допущением, что знание представляет собой результат работы сознания в системе человеческой деятельности, который (результат) говорит нам о мире, относительно независимом от самого познавательного процесса. Тогда не только истинное научное знание, но и фантазии, заблуждения, верования, убеждения, предрассудки и обыденные представления, эмоции и нравственные решения являются формами знания - анализ этих феноменов позволяет выстраивать определенную картину мира.

Неклассическая эпистемология значительно расширяет круг рассматриваемых феноменов, объединяемых термином "знание". С этих позиций гносеологическое различие между истинным и ложным, научным, мифологическим и повседневным познанием становится второстепенным. Важно подчеркнуть: констатация существенного различия между типами научного знания, естественнонаучными и гуманитарными системами знания не является более достаточным основанием для утверждения о независимости таковых от общества и культуры. Сегодня предпочтение отдается пониманию и трактовке знания (и познания, соответственно) как элементов широкой области мира человеческой деятельности и общения, взятых в их идеальном аспекте. Отсюда свою новую интерпретацию и иной философско-гносеологический статус получают в ряду с понятием "знание" целый ряд таких базовых гносеологических понятий, как "истина", "рациональность", а также "метафора", "научный стиль мышления" (последние рассматриваются в качестве особого типа культуры и ментальности, погруженного в многообразный социальный контекст). На фоне анализа различных форм и типов знания совершенно справедливо говорится о недопустимости устремлений предугадать (или, например, навязать) им универсальное единство. То есть эти непростые вопросы являются областью современных острых дискуссий по основным проблемам познавательного процесса. Он же, в свою очередь, утверждает факт очевидной взаимосвязи, детерминации, "нагруженностии" обыденного сознания и знания теми нормами, идеалами, сферами деятельности, которые присутствуют, транслируются и культивируютсяся в той или иной культуре, обусловливая внутренне богатое содержание знания.

Следует признать, что современная ситуация в гносеологии отчасти воскрешает классическую ориентацию на анализ целостного познавательного отношения, но уже на новом уровне. Так, классическая теория познания в числе своих предпосылок содержала убеждение в том, что анализ научного знания является лучшим способом исследования знания вообще. Это подразумевало принятие и абсолютизацию гегелевского понимания развития как "снятия" применительно к историческому развитию знания. Соответственно полагалось, что наука, как исторически наиболее прогрессивная область знания, также "снимает" все другие формы и типы знания, наследуя их "рациональное зерно", отбрасывая свойственные им заблуждения. С неклассических же позиций, данная целостность представляется не как нечто нерасчлененное, а, напротив, как внутренне дифференцированное многообразие знания. Гносеологический интерес распространяется как на научные, так и на вне- и ненаучные способы ментально-когнитивного освоения мира, и каждый тип знания обнаруживает присущие ему особенности, сферы применимости, формы обоснования и критерии приемлемости. С учетом вышеизложенного, можно констатировать отсутствие однозначного способа употребления понятий "знание". - Трудности формулировки определений такого рода были ясны уже Платону, показавшему, что сократовский вопрос "что есть знание?" не допускает тривиального ответа. Имеющаяся на сегодняшний день типология знания представлена теми его формами, которые строго "не укладываются" в границы того или иного типа знания и уже поэтому не предназначена для того, чтобы дать какое-либо определение термина "знание". Отчасти здесь дело в том, что ни предметные, ни методологические измерения знания не дают достаточных оснований для его типологии. Напротив, они сами требуют отсылки к тем системам социальных связей и отношений, в которые знание исторически включено, к тому виду деятельности, с которым соотносится и взаимодействует (явно или неявно) данный тип знания. Отмечая, что знание порождается не только собственно познавательной деятельностью, что его типология симметрична типологии практической, духовно-практической и теоретизированной деятельности, И.Т. Касавин подчеркивает тщетность попыток однозначно связать понятие "знание" с каким-либо одним историческим типом знания. У знания нет единственно адекватной формы, подчеркивает он, и жесткая и дискриминационная позиция, лишающая (до) или ненаучное знание всякого когнитивного содержания, не отвечает современным потребностям развития гносеологии. С этим трудно не согласиться. Все формы знания, будучи так или иначе ориентированными на совершенно разные социальные потребности и роли познающих субъектов, оказываются в той или иной мере специализированными. Вопрос о том, чтобы объединить все виды знания, не исключая относительно обособленных образований внутри всякого массива человеческого познавательного опыта", остается открытым. В отношении практического типа знания необходимо отметить, что, в связи с современными тенденциями умножения многообразия потребностей и интересов прогнозируется относительное снижение доли и роли стереотипов в общественном производстве. Эта ситуация пролонгируется на тенденцию увеличения многообразия форм знания, непосредственно связанных с локальными практиками и не требующих универсальной стандартизации. Поскольку же критерием применимости знания служит его непосредственная эффективность, то едва ли такого рода знание может быть вытеснено наукой; или же индивидуализация знания окажется совместимой с какой-то иной, отнюдь не современной наукой. В данной связи английский социолог Х. Новотни отмечает, что "с некоторых пор мы привыкли приписывать научному знанию верховный социальный и эпистемологический статус, к которому добавляется привилегия судить о правоте других убеждений; будет все же большим упрощением, говорит он, отбрасывать как иррациональное, эмоциональное и необоснованное всякое явление, к которому неприложимы стандарты научной рациональности". Со своей стороны Л. Витгенштейн рекомендовал изучать разные формы знания как обычаи примитивного племени и, уподобляясь этнографу, заниматься их описанием, а не оценкой. По нашему мнению, сегодня эта мысль звучит вполне актуально, поскольку налицо тенденция взаимовлияния практического и духовно-практического типов знания. Последнее, обладающее безусловным богатым когнитивным содержанием духовно-практического опыта, способствует самовыражению индивида, и, создавая свой "образ мира", демонстрирует обобщенные образцы поведения и мышления, избирая для этого средства, отличные от абстрактно-понятийных. Ставя во главу угла состояния и перспективы духовного развития, такое знание словно балансирует на границе, разделяющей миры действительного, должного и возможного. Обращение к теоретизированному (исследовательскому) типу знания, в котором духовно-практическое освоение мира ограничено сознательно формулируемой целью - производством знания, позволяет вычленить аспект его антиномичности и определенной противоречивости. Будучи формой знания, "атрибутом" достаточно развитой культуры, существуя в формах идеологии, философии, теологии, магии, науки, подобного рода теоретизированное знание вместило (и содержит) в себе противоположные ориентации, образы мышления, и, как никакое другое, оказывается насыщенным противоречиями, антиномиями, которые в значительной мере, собственно, и "задают" его когнитивное содержание. Для нас достаточно очевидно, что анализ многообразия знания приводит к широкому и ситуационному пониманию и подходу к знанию (познанию) как к производному от "набора" факторов, имеющих локальный когнитивный статус (типологический анализ, учет социально-гуманитарных измерений, субъектных характеристик в генетически-функциональном исследовании знания) . По-видимому, можно говорить о наличии оснований к тому, чтобы при характеристике понятия "знание", отказаться от дихотомии "научное-ненаучное" как фундамента классической гносеологии . Кризисные процессы в области классической методологии свидетельствуют об отсутствии эпистемологических для данного принципа оснований и подтверждают потребность в проблематизации знания как понятия и феномена. Этому же служит факт признания изменившихся социальных, культурных и эпистемологических реалий, которые выступают основанием и создают дополнительные стимулы для диалектического пересмотра, расширения привычных представлений, а иногда и для отказа от них. Убедительное и адекватное объяснение современной "картины мира" и места человека в нем требует интегрирования буквально всего корпуса знания и "привязки" его к человеческому измерению. В целом, общий контекст рассуждений подвел нас к интерпретации знания как внутренне дифференцированного, учитывающего все многообразие мыслительных дискурсов, культурно-познавательного отношения и способа культурно-когнитивного освоения мира, с присущим каждому из них (типов и форм знания) особенностями, сферами применимости, формами обоснования и критериями приемлемости.

Литература

философский знание гносеология научный

1.Бородай Т.Ю. Платон // Античная философия: Энциклопедический словарь. - М.: Прогресс-Традиция. 2008. - С. 565-574.

2.Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. 1. / Л. Витгенштейн. - М.: Гносис, 1994.

3. Георгиев Ф. И. Субъективное и объективное. - В кн.: Гносеологические проблемы диалектического материализма. Под ред. Ф.И. Георгиева. М., 1974. - С. 92-109.

4. Калинина Г.Н. Наука и "другое" знание (социально-историческая и методологическая экспликация): монография // Г.Н.Калинина. - Белгород, 2010. - 226 с.

5. Касавин И.Т. Понятие знания в социальной гносеологии // Познание в социальном контексте. -М.: РАН,1994.- С.8-37.

6. Копнин П.В.Гносеологические и логические основы науки. - М., 1974. - 547 с.

7. Платон. Теэтет // Собрание сочинений: В 4 т. Т.2. - М.: Мысль, 1993. - С. 274.

8. Познание в социальном контексте. -М.: РАН, 1994. - 174 с.

9.Философский словарь. Под ред. И.Т. Фролова. - М: Политиздат,1991. 560 с.

10.Ярошеский М.Г., Юревич А.В., Аллахвердян А. Г. Программно-ролевой подход и современная наука // Вопросы психологии. - 2000. - № 6. - С. 3-40;

Размещено на Allbest.ru