Человек в контексте антиутопического сознания ХХ века

Антиутопия сдается Хаксли менее вторая насильственная, чем отвечает у Замятина. У Хаксли поклонялись нет полиции исполнении мыслей, системы столетия доносов, пыток, земная публичных казней чаровывает или хирургических конечно вмешательств в мозг. На мире первый взгляд, «дивный работы мир» вроде вероятность бы идеологически нейтрален, самой но на самом деле сухая его строили редлоги идеологи власти, формула такие, как своими Благодетель и Мустафа любовь Монд - литературные опыт потомки Великого антиутопия Инквизитора Ф. Достоевского. Они возникновения и ставят главных хаксли героев перед разоблачил выбором: свобода художественное или счастье. Оба счастливым утверждают, что располагается нельзя стать лишает счастливым, не поборов отсюда свободу. Несвобода такое каждого и всех - первая давление гарантия счастья; следует свобода же - источник ведь беспорядка и разобщения.

Герою «1984» Уинстону рождаются Смиту, сохранившему теряешь память и одновременно которые мечту о «золотой которое стране» и брошенному ужасные за это «мыслепреступление» в проекты застенок, палач придавая внушает: прошлого немного нет, будущего воздвигать не будет. Настоящее - сапог серьезна на лице человеческом, регламентацией отныне и навсегда.

Смысл совершенство борьбы Уинстона следует с государством Большого одтвердить Брата состоит сломленный в его попытке пытайте противопоставить коллективному этих сознанию Ангсоца отказе индивидуальную версию нужно реальности - свою личность философию истории. Связь прозрачности памяти о том, просто что было, действительно с фантазией о том, будет что будет, любого необъяснима с помощью часто механизма «стимул - реакция». В сцене ее основе - философская себе и художественная интуиция фрагментар Оруэлла, для замятинского которой в равной линии мере неприемлемы простой лозунги «Всё впереди!» и «Всё позади!». Она потому нашла афористически теории точное выражение страхом в адресате первой государства записи тайном замятинского дневнике героя: «Будущему делает или прошлому». Эта выделится формула утверждает последним не хронологическое, а философское, самое экзистенциальное, «осевое» время, дела смысл которого чувствует не в том, что дикарь нечто, одинокое дальше сегодня, будет располагается торжествовать, омассовлятьться, спрашивает тиражироваться завтра, часто а, наоборот, в том, котором что нечто нравственных было один если раз и потому голубое будет вечно. Забившись замятинского в невидимый телеэкрану пчелиного угол, Уинстон случайно судорожно покрывает самому лист каракулями: «Времени, которым когда истина государство существует и что выделится сделано, то сделано, страны - от черной времени единообразия, медицинском от эпохи Большого глубоких Брата - привет!» [1, медицинском с. 52] - и, вдруг осознает, лишение что «хотя десяти никто никогда, будущего кроме Полиции действительно мысли не прочтет ьного его слова, которое они каким-то теперь образом продолжат атеист преемственность человечества» [15, создающаяся с. 49].

На первый романе взгляд роман когда Оруэлла в структурном которую отношении может свое показаться фрагментарным, далеко мозаичным, состоящим еловек из разрозненных пластов: ужасные дневника главного массово героя, отрывков ечных из сочинения Голдстейна, делает вкрапленных в романное власти пространство, приложения поездов и собственно текста наблюдателем от автора.

Стремление Смита лишение изменить политический смену строй, сделать антиутопия страну свободной, целью вернуть ей историю основными приводит к тому, узником что его создано самого и его предает возлюбленную Джулию глушить сажают в тюрьму, через находящуюся в министерстве пред Любви. Там всякого его пытают брамляет и заставляют отказаться кому не только от своих телеэкран взглядов, но и от самого верного главного, что немалому еще может которое спасти мир - от любого любви. В комнате 101, такое куда его истинный приводят для спрашивает самой изощренной вольные пытки, он предает черной Джулию. В этой фрагментар комнате пытают «страхами». Если особое человек может пытки вытерпеть самые любые наследникам физические пытки, затронул то страхи, живущие хладнокровно на самом дне делает его души, указание ему вытерпеть взял не под силу. Смита зеленой пытают клеткой безоблачной с крысами, поднеся газовый ее к самому лицу. И чистой тогда в ужасе творцы он кричит: делайте замятина это с другими, свою только не со мной, произведений пытайте так написанная Джулию, но не меня. А инженерные это уже художественная конец, после чавшееся этого спасти произведений человека и страну значились невозможно. Но все пытайте же не следует забывать казалось о любви, ведь оруэлл именно это которого прекрасное чувство жизни позволяет главным созданное героям этих после произведений открыть быть глаза и начать рождает борьбу за свободу золотые и справедливость. Именно обычного любовь является именно одной из главных опрокинуть нравственных ценностей, помешать которая попадает прежде под контроль родители тоталитарного государства.

2.2 Концепция будет любви в романах-антиутопиях

Бурные которого перемены происходят зрелищ с героями антиутопий всегда после того, которое как они прошлого встречают свою проникнули настоящую любовь. В такого романе Замятина любая трагедия героя отрицательными познается двояко: выступлениями через его которую суждения и через страны художественное своеобразие который его дневниковых которое заметок. Кажется, мрачных что это вместе записи двух благодетель человек, настолько отве они различны: которого до встречи с 1-330 и дальше после зарождения чтобы любви. В дневник которое влюбившегося ученого безоблачной вторгаются новые уничтожающие слова, новый стали ритм, новые идеологически интонации, уничтожающие писательской стилистическое «хладнокровие». Д-503 ощущает котором многогранность и многозначность были мира, «пестроту огромного его красок строя и форм». Ранее только все воспринималось последыш однозначно и постоянно: вожделения голубое небо, уничтожить розовые талоны, серые основная одежды на всех, нагрудные злоумышл жетоны с номером. Полюбив, мировым математик видит правдами мир иным: государствах жемчужным, золотистым, утопистов красным, рубиновым. Нет ьного ее рядом - мир снова последыш однообразен. Пришла продолжателем она - и «расцвели государства кресла, башмаки, верного золотые бляхи, электрические двадцатого лампочки... Все - необычайное, точности новое, нежное, замятина розовое, влажное». Угасание, замятина утрата образного делает восприятия мира антиутопия совпадают с возвратом установленного в скорлупу.

Первое ощущение правдами душевной болезни деталях приходит к герою, руэлла когда он слушает свет в ее исполнении музыку этот Скрябина. Вероятно, история эта музыка назад была для пока Замятина не только умирания символом духовности, вкрапленных но и символом непознаваемости человеческой этим натуры, воплощением создано гармонии и той мечты силы, которая добрым заставляет звучать этого самые тайные посылках струны души.

Ощущение правды утраты равновесия окружении еще более помешать усугубляется в герое истинный романа в связи идет с посещением Древнего служить Дома. О глубоких которой изменениях, произошедших свет с героем, свидетельствует вводит тот факт, века что он не доносит преобразило на I-330. Правда, носитель со свойственной ему власти логикой, он пытается отсылками оправдать свой особое поступок объективными замятина обстоятельствами (болезнью, имеющим тем, что пост его задержали концепция в Медицинском Бюро), государства и все же привычная зыблемости ясность мысли замятин утрачена.

Следует обратить оттого внимание, что самом главной деталью конкретно портрета I-330 в едином восприятии героя других становится икс, замятина образованный складками самой возле рта огромного и бровями; икс именно для математика - символ вызывают неизвестного. Так абсолютно на смену ясности всеми приходит неизвестность, фрагментар на смену радостной внушили цельности - мучительная является раздвоенность.

Меняется и речь записях героя. Обычно которую логически выстроенная, однако она становится любви сбивчивой, полной выступлениями повторов и недоговоренностей. Происходит прозрачности радикальный перелом умирающим в мироощущении героя. Не после частицей Вселенной воплощением ощущает он себя имеющим в этот момент, появлялась а наоборот - самоуправления он чувствует вселенную в себе. Плоскость религиозную и зеркальная поверхность лондонцев становятся объемными. То, такой что казалось лондонцев иррациональным, вдруг этих становится реальностью, первый только другой, этого невидимой.

Так герой конструкторам вступает в непримиримый брамляет конфликт не только появляются с Единым Государством, работа но и с самим собой. Ощущение также болезни борется проявились с нежеланием выздоравливать, главным осознание долга нарушить перед обществом - с добрым любовью к I-330, оруэлла рассудок - с душой, конечно сухая математическая дневник логика - с непредсказуемой пытают человеческой природой.

Единому конечно Государству, его означает абсурдной логике свободу в романе противостоит глушить пробуждающаяся душа, истории то есть способность нашла чувствовать, любить, этики страдать. Душа, замятинский которая и делает произведении человека человеком, вный личностью. Государство первый не смогло убить этики в человеке его подавляется духовное, эмоциональное указано начало.

Чем же заканчиваются акие в романе попытки разве противостоять насилию потому государства? Бунт после не удался, I-330 попадает предадут в Газовый Колокол, также главный герой подвергается восприятии Великой Операции непрозрачными и хладнокровно наблюдает мысль за гибелью бывшей отношение возлюбленной. Финал который романа трагичен. Но развлечения означает ли это, существует что писатель одтвердить не оставляет нам оруэлл надежды? Заметим, обычного что I-330 не сдается являются до самого конца, а статью Д-503 прооперирован которую насильно. О-90 уходит романе за Зеленую Стену, которые чтобы родить вольные собственного ребенка, и туда безликого же, за пролом особое стены, устремляются которых еще «с полсотни главным громких, веселых, правляющий крепкозубых».

Несомненно, следует уничтожающие сказать, что испытывает для многих читателей «1984» остается, прежде развитие всего, трагической пред историей любви. Присмотревшись действительно внимательнее, нетрудно быть заметить, что ставят это скорее туда история любви имеющим и ненависти, центр который которой образует столетия треугольник О'Брайен - Уинстон - Джулия. Пара поездов О'Брайен - Уинстон верующих рассматривается в контексте вожделения отношения к женщинам вистический в романе. Партия, отсюда не случайно символизируемая целью Старшим Братом, всегда выступает в «1984» как фрагментар мужчина, женщины возникновения же представлены Джулией главным и погибшей матерью должное Уинстона. Именно жизни с ними связано которые возрождение Смита, замечательном именно женщины сцене в «1984» несут настоящая в себе природный хаксли здравый смысл других и подлинную любовь. В замятинский другой же теории двадцатом любовь к Старшему конкретно Брату рассматривается нравственных как истинная любовь и божественная любовь, трагические а любовь к Джулии - как разоблачил ложная, земная. Тогда «1984» предстает толкование перед нами затронул чудовищной пародией запоминающихся на религиозную притчу, образцом а Ангсоц - последовательной попытке богословской теорией, доминировало утверждающей примат которая сакрального мира, пока вымышленного партией, опытом над якобы глушить существующим на самом чавшееся деле. Именно отношение отвергнув земную касается любовь, Уинстон важным может возвыситься счастливым до божественной, пройдя ничто традиционный и страшный воспитан обряд посвящения. Только создано так О'Брайен стал спасает Уинстона, массово делает его продвижением совершенным.

Подход Оруэлла джулии к проблеме любви подобное был намного которую сложнее подхода должно Замятина или появляются Хаксли. Описывая абсолютно Уинстона, глядящего руэлла на спящую Джулию, истории он пишет: «А нынче самое не может быть проделывают ни чистой любви, романе ни чистого вожделения. Нет возрождение чистых чувств, подорваны все смешаны всякого со страхом и ненавистью. Их любовные какую объятия были хладнокровно боем, а завершение - победой. Это которое был удар производит по партии. Это распознал был политический нравственных акт» [8, с. 286]

Впрочем, которую действительно ли «1984» - история целью любви: любит деталь ли Уинстон Джулию? Оруэлл общества будто задается вызывают вопросом, можно нового ли назвать любовью начинает смесь страха, поделен ненависти, вожделения земная и чувства вины уходит перед матерью. Будучи стал верен неприятию строитель абстрактных принципов, только он лишает героев согласуется своего романа можно какой-либо внешней человека опоры, какого-либо особыми принципа, который еловек мог бы подтвердить брошенному истинность их чувств. Единственное, ведь что могло целом бы служить доказательством государства подлинности, - убежденность указано героев в том, люди что они целом не предадут друг десяти друга и пройдут зрелищах этот путь нопр до конца. И когда служить чувство любви чавшееся уже исчезает, большему уверенность в этом личностью не покидает Уинстона: «О бесконечным Джулии он почти знес не думал. Не мог непрозрачными на ней сосредоточиться. Он вечный любил ее, когда и он ее не предаст; но это взял был просто лишение факт, известный, записях как известно создано правило арифметики».

На исходящей смену любви замятин к Джулии приходит нормами любовь к О'Брайену, людей когда во время роман пытки Уинстон улучшения чувствует, что просто никогда еще читатель он не любил его плоскость так сильно. «Вы ниже внушили себе, неприятие что ненависть звено изнурительнее любви. Да дикарь почему же?» - спрашивает немалому его О'Брайен. Действительно, хаскли ненависть ничуть самом не изнурительнее любви. Ненависть традиционный и есть любовь.

И, любая наконец, уже сломленный воспитан после долгих пыток, первый Уинстон последний благодете раз испытывает друга любовь к Джулии, благодете просыпаясь с криком: «Джулия, этот моя любимая!»

И только мудрый О'Брайен, написанная войдя, спрашивает самого его:

«- Как вторая вы на самом деле иначе относитесь к Старшему трагедию Брату?

-Я его опыт ненавижу, - отвечает представить Уинстон». [1, с. 258]

После вистический этой последней евангельский демонстрации единства сломленный ненависти и любви счастливым Уинстона отправляют будет в комнату сто романе один, где отсылками он в конце концов прошлого предает Джулию нумеров и начинает любить устройство Старшего Брата.

Создав любовный которым роман, Оруэлл совершенной рассказал историю не о том, палачей как любовь взял побеждает смерть, располагается и даже историю не о том, уинстон как любовь низшие умирает или становлении меняет свой корректирующий объект обожания: «1984» - уникальный которую роман, в котором теряешь врагам влюбленных удается можно не просто уничтожить действительно или разлучить очувствовать их, а удается страны разрушить саму совершенство любовь, которая связывала совершенный их. Даже точнее - не правдами просто уничтожить даже их любовь, а уничтожить самым идею любви топические в целом.

Действительно, уничтожение замятина этой идеи вместе проведено Оруэллом немногих с ужасающей последовательностью: человека если влюбленные мечты неизбежно предают евгения друг друга, умирающим если чистых и мрачных искренних чувств специфике не существует, то как мысль можно любить годов другого человека, конечно зная, что реально ты никогда не захочешь глушить принять на себя говоря его боль невозможно и его страдание? Худшая столетия вещь на свете, состоящим поджидающая в комнате романе сто один, - это происход всегда самая годам страшная правда делает о самом себе. Узнав продолжателем ее, Джулия поделен и Уинстон уже истинный не могут любить старый друг друга, сюжет уже не могут оруэлл любить вообще.

Заключение

Как который видим, результатом проведенного идеологи исследования можно обозначить следующие нетрудно выводы.

Так, мы обнаружили создатель роль и пространство жанра антиутопия в строя литературе XX века. Антиутопия - это предсказание вожделения грядущего, можно это роман-предостережение. В фантастической этих произведениях отве свет XX века хаксли выразился довольно-таки построил неблагоприятными собственными сторонами, поклонялись а предметы обсуждения, правилам поднятые в ней, убежденностей слишком ответственны, всего чтобы не обращать непросто на них внимание. Впрочем, это и важнее есть та тематика, которые за пределами которой нельзя создатель осознать трагичные сумасшедшей последствия нынешнего времени. Но замятина антиутопия обращает внимание не создано только на болезненные линии особенности действительности, ужасные но она стремится доктрин к лучшему, полагается представлены на что-то чудесное, единого которое случится вистический в том случае, если мы есть будем способствовать вводит изменению нашей государство действительности к лучшему.

Помимо оруэлла этого, мы исследовали строя явления важных потому фактов и явлений, когда в которых сложился продолжая данный жанр. Это которых стремительная фантастической скорость промышленного сюжет продвижения, возникновение человека-робота, человека-детали взял в системе государства-машины. Это вкрапленных прогресс человека, человека который еще звено больше отдаляется следует от окружающей реальности записях и сближается с машинами. Это возникновение часто государств с абсолютным управлением оправдать индивидуальности, уничтожающим человека и сделал присутствующее в нем выдающимся моральное и чистое опытов духовное начало, и которой устраивающим чавшееся слежку за отсутствие любым вкрапленных его шагом.

Также мы назвали варианты условных антиутопий, написанные Замятиным, невозможно Хаксли и Оруэллом. Это уютно общества, независимые от природы, совершена механизированные и машинизированные, которые отвечает считают первоосновой не становлении человека, а технику.

Еще мы увидели тождествляет формирование которой и образование отношений предает между индивидуумом и сверхдержавой. Герой часто пытается всеми классическая способами помешать желания действующему правлению, доктрин делая для комнате этого все эпосом возможное. К тому обстановка же мы выявили теорию настоящая любви в произведениях. К которые войне с политическим заставляет строем героев направляет и люди стимулирует любовь. Лишь это нетрудно светлое чувство одтвердить может изменить была мир. Но если которые утрачивается стала и любовь, то возможно, образцом что уже невозможно спасти непросто людей. Утрачиваются главные служить ориентиры, и сохраняется лишь существование мгновенно государства, произведений которое продолжает беспардонный держать все сюжет под контролем.Подытожив, смысл следует сказать, верит что антиутопия обстановка оказывает огромное воздействие на весь слова мир XX века. Она иначе заставляет нас задуматься нагрудные о том, что благоприятными может произойти, если специфике не обдумать и не поменять произведении нынешнее отношение почитания к миру. Свет увидел, созданное что прогнозы, имеющие идеологи место быть самого в данных произведениях, обращать постепенно начинают художественная сбываться. А это естественным значит, что размышлять о наших устройство действиях надо нопр сейчас, а не тогда, концепция когда ничего сюжет уже не изменить.

антиутопия любовь замятин

Список городов литературы

I. Тексты

1. Оруэлл, Д. 1984 : оруэлл роман / Д. Оруэлл сухая ; [пер. с англ. В. П. Голышева]. -- Москва : строя Издательство АСТ, 2016. согласуется -- редлоги 352 с. -- такого (Зарубежная идеологически классика).

2. Хаскли, О. О дивный рождаются новый мир уютно : роман / О. Хаскли очувствовать ; [пер. с англ. О. Сороки]. -- преданности Москва предписывает : Издательство АСТ, 2017. -- дикарь 350 с. -- века (Эксклюзивная годам классика).

3. Замятин, Е. И. Мы : Романы, хаксли повести, рассказы, устройство сказки / Сост., предает авт. вступ. статьи чувствует И. О. Шайтанов. -- произведений Москва : Современник, 1989. -- пытайте 560 с.

4. Достоевский, оруэлла Ф. М. Братья Карамазовы воспетые : роман / Ф. М. Достоевский. -- устойчивост Москва большой : Издательство «Э», 2016. -- 800 с.

II. Научно-исследовательская требования литература

5. Нянковский, точности М. А. Антиутопия: к изучению немного романа Е. Замятина

«Мы» М. А. Нянковский // Литература ужасающей в школе. -- 1998. -- № 4. -- опытом

c. 94 -- 101.

6. Давыдова, заканчивается Т. Т. Евгений Замятин / Т. Т. Давыдова. -- Москва конкретно :

Знание, 1991. вистический -- 102 с.

7. Михайлов, чувствует О. Н. Литература русского свободу Зарубежья / О. Н. Михайлов. -- Москва : чувства Просвещение, 1995. -- 432 с.

8. Ланин, потомства Б. Русская литература конкретно XX века / Б. Ланин. -- Москва одтвердить :

Антиква, 1997. -- 207 с.

9. Бардыкова, демонстрируют Н. В. Связь времен / Н. В. Бардыкова. -- Санкт-

Петербург -- Белгород однако : Издательство Белгородского воспетые университета, 1999. -- 136 с.

10. потому Сухих, обязательно И. Н. Книги XX века: замятин русский канон / И. Н. Сухих. --

Москва представлены : Издательство Независимая улучшения Газета, 2001. -- 352 с.

11. Артамонов, несколько С. Д. История зарубежной него литературы XVII-XVIII вв. / С. Д. Артамонов. -- Москва ызванное : «Просвещение», 1979. -- 446 с.

12. Ланин, Б. А. Русская антиутопия XX века / Б. Ланин, М.

Боришанская. -- Москва : «Онега», 1994. -- 248 с.

III. Статьи

13. Чаликова, В. А. Крик еретика / В. А. Чаликова // Вопросы

философии. -- 1991. -- № 1. -- 27 с.

14. Воловец, С. Пророк в своем отечестве / С. Воловец // Молодой

коммунист. -- 1984. -- № 2. -- 96 с.

15. Чаликова, В. А. Несколько мыслей о Джордже Оруэлле / В. А.

Чаликова // Знамя. -- 1989. -- № 8. -- 225 с.

16. Чаликова, В. А. Джордж Оруэлл: философия истории / В. А.

Чаликова // Философские науки. -- 1989. -- № 10 -- 12. -- 57 с.

17. Гаков, В. «Дважды два» свободы и достоинства / В. Гаков // Знание -- сила. -- 2003. -- № 10. -- 126 с.

Размещено на Allbest.ru