Вероятностно-смысловой анализ постнеклассических теорий и концепций исторического процесса

Технологизация жизни порождает, по А.И. Ракитову, особый социальный феномен -- цивилизацию. Термин «цивилизация» в интерпретации А.И. Ракитова фиксирует двухстороннюю связанность: наличие общепринятых и общезначимых для данного социума рациональных стандартов, правил и эталонов поведения и их гарантированность с точки зрения поддержания и защиты со стороны государственных структур. С этой точки зрения различные общества, стоящие примерно на сопоставимых технологических уровнях, функционируют в рамках идентичных цивилизаций.

В спокойный, эволюционный период общественного развития различия между цивилизацией и культурой почти неуловимы. Но в бифуркационные периоды эти различия достигают пороговых состояний, ибо культурная специфика может, как способствовать, так и препятствовать реализации общецивилизационных механизмов.

Таким образом, в интерпретации А.И. Ракитова цивилизация есть определенный уровень информационной технологизации общества. Такое, «уровневое» представление о цивилизации сближает смысловое содержание теорий А.И. Ракитова с теорией Ю.В. Яковца, который рассматривает цивилизацию как определенный этап развития социума. Но можно провести корреляцию смыслового содержания понятия цивилизации в интерпретации А.И. Ракитова с интерпретациями цивилизации как качественно целостной социально-исторической общности. «Мостиком» здесь может послужить упоминавшаяся выше интерпретация понятия цивилизации М.К. Петрова, который полагал, что системообразующим фактором цивилизации является социокод - способ накопления, хранения, изменения и передачи той информации, без которой общество не может существовать как определенная целостность.

Второй смысловой уровень теории А.И. Ракитова составляют понятия его теории культурного ядра - понятия «традиционные информационные технологии» («культурное ядро» в нуклеарной теории), «инновационные информационные технологии» («защитный слой» в теории культурного ядра) - разновидности информационных технологий, имеющие различные темпоральные характеристики.

Анализируя взаимоотношения культуры и цивилизации, А.И. Ракитов рассмотрел их через призму второго фильтра предпочтения -социогенетических представлений, т.к. язык социогенетики лучше всего раскрывает их суть. Конкретным оператором здесь является положение о том, что социоэтнокультурная система состоит из двух компонентов-- ядра культуры и защитного пояса.

Ядро культуры концентрирует в себе нормы, стандарты, эталоны и правила деятельности, а также систему ценностей, выработанных в реальной истории данного этнического, профессионального или религиозно-культурного целого.

«В каком-то смысле..., - пишет А.И. Ракитов, - ядро культуры выполняет функцию генетического механизма, своего рода социальной ДНК, хранящей информацию об истории, этапах формирования, условиях жизни и деятельности и этнического потенциала. Эта информация, аккумулируемая в ядре, через систему воспитания и образования, механизм социального импринтинга, транслируется от поколения к поколению, и именно этим гарантируется самоидентичность данного этнического или социального организма» [289, с.24].

Для сохранения ядра культуры в процессе исторического развития возникает особый культурный защитный пояс. Он выполняет функцию фильтрующего механизма, пропускающего директивную информацию, идущую из ядра культуры во все структурные узлы социального организма, но отслеживающего и поглощающего информационные импульсы, поступающие в социум от других культур. Эти импульсы, особенно если они несут угрозу существованию или в каком-то ином отношении опасность для ядра культуры, нейтрализуются и даже растворяются в защитном поясе.

Вместе с тем он обеспечивает и другую функцию -- адаптацию к окружающей социально-технологической среде.

Говоря о стабильности ядра, А.И. Ракитов подчеркивает ее относительность. Речь идет о том, что оно как информационное образование изменяется и трансформируется несопоставимо медленнее, чем защитный пояс, и тем более чем реальная окружающая социально-технологическая среда обитания и жизнедеятельности данного социума. Т.е. по сути дела культурное ядро - это традиционные информационные технологии, отличающиеся крайней инертностью Защитный же слой представлен инновационными технологиями.

В бифуркационные периоды, на переломах цивилизационного развития стабильность ядра культуры может оказаться сугубо негативным явлением, мешая адаптации социума к новым условиям жизнедеятельности и тем самым толкая его к саморазрушению. В таких ситуациях и обнаруживается, по мнению А.И. Ракитова, несовпадение культуры и цивилизации, их частичная разнонаправленность.

Механизмами разрешения этого противоречия выступают, по А.И. Ракитову, общественное сознание и самосознание. Первое состоит в выработке знаний, адекватных внекультурной реальности, второе есть система знаний, ориентированных на осмысление внутрикультурных когнитивных информационных процессов с целью их оценки на адекватность действительности и поиска механизмов их радикальной трансформации в случае, когда отсутствие необходимой адекватности превращает ядро культуры в адаптационный тормоз, ставящий под угрозу существование социума.

Информационная модернизация культурного ядра через сознание и самосознание является, по А.И. Ракитову, единственно возможным способом сохранения культуры в целом в бифуркационные периоды.

Теорию культурного ядра А.И. Ракитова с позиций вероятностно-смыслового подхода вполне можно рассматривать как расширенную интерпретацию идеи социокультурного фундаментализма А.С. Ахиезера и идеи культурно-исторического генотипа Ю.В. Яковца. Расширение смыслового содержания этих идей произошло:

1) за счет его корреляции с позиций синергетики;

2) за счет расширения культурного инварианта как инертной информационной технологии и

3) за счет интерпретации сознания и самосознания как особых механизмов прорыва новой информации в ядро культуры, его информационной модернизации.

Модернизации культурного ядра осуществляются, по А.И. Ракитову, в форме больших инновационных циклов. Понятия теории больших инновационных циклов составляют третий смысловой уровень теорий А.И. Ракитова. Это понятия большого инновационного цикла, его видов и стадий, фаз. В роли нового, третьего фильтра предпочтения здесь выступает теория больших экономических циклов Н.Д. Кондратьева.

Теория больших экономических циклов Кондратьева вдохновила многих российских ученых на создание теорий и концепций исторического процесса, альтернативных марксистской. С одной из ее интерпретаций в теории Ю.В. Яковца мы уже знакомы: Ю.В. Яковец расширил смысл понятия циклического развития до масштабов всего общества и сформулировал идею полицикличности его развития.

А.И. Ракитов же дал другое, расширительное, истолкование этого понятия. Он полагает, что кондратьевские циклы являются экономической проекцией гораздо более универсального и всеобъемлющего процесса, характерного для способа развития современных индустриальных обществ, который он называет большим универсальным инновационным циклом. В нем относительно синхронно происходят взаимосвязанные фундаментальные социальные инновации, охватывающие все сферы общества.

Примером такого цикла он считает возникновение, развитие и крушение СССР. В настоящее время Россия переживает переходный период к новому большому инновационному циклу. Большие универсальные инновационные циклы, по мнению А.И. Ракитова, позволяют осознать принципиальную связь социальных, политических, экономических и технологических инноваций с глубинной трансформацией культуры. В современных условиях такая трансформация невозможна без систематической и целенаправленной информатизации культуры, т. е. внедрения современных информационных технологий и информационных систем во все процессы, связанные с модернизацией и освоением культурного наследия и созданием новых культурных ценностей и достижений, а также, с превращением их в достояние массового сознания и поведения.

Большие инновационные циклы проявляются в историческом генезисе новых общественных отношений, структур всех наиболее развитых стран мира, образующих сейчас центры многополюсной глобальной социально-экономической и политической структуры мира.

В каждой стране большие инновационные циклы проявляются по-разному. В этом обнаруживаются особенности исторического развития, культурные традиции. В то же время обнаруживается целый ряд общих черт, связанных со стремительным переходом к новому индустриально-промышленному обществу. Внутри больших инновационных циклов в США, Германии, России, Японии А.И. Ракитов выделяет четкие подциклы, особенно в сфере экономики и высших технологий.

Теории А.И. Ракитова по-новому интерпретируют суть исторического процесса - как информационного процесса. Идеи, изложенные в теории культурного ядра, обладают большим потенциалом развития. Что же касается теории больших инновационных циклов, то отдельные ее положения нуждаются в доработке. В частности, следовало бы дать целостную периодизацию истории России. Пока же то, что, А.И. Ракитов называет циклом (советский период), есть лишь описание единичной реалии.

2.2 Глобалистская логико-семиотическая подгруппа

Особую подгруппу постнеклассических теоретических систем составляют глобалистские теории и концепции исторического процесса. Общее их свойство - то, что основными фильтрами предпочтения при их конструировании были избраны междисциплинарные теоретические системы, комплексно характеризующие пространственный аспект мировой истории: мир-системный подход, геополитика, страноведение.

Первой теоретической системой подобного рода стала теория мировых систем американского историка и социолога И. Уоллерстайна.

С позиций вероятностно-смыслового подхода теория И. Уоллерстайна является вероятностно упорядоченной структурой, созданной с применением таких фильтров предпочтения, как неомарксистский подход А.Г. Франка [401] и теория «школы «Анналов» (в частности, учение о «мир-экономиках» Ф. Броделя) [54].

В основу этой теории положена типичная для постнеклассической науки идея интеграции предметов истории, антропологии, политических и экономических наук. По мнению Уоллерстайна, хотя все общества уникальны, их совокупность можно разделить на три основных типа мир-систем - устойчивых социальных целостностей, имеющих в своих пространственных и временных границах единую логику исторического развития.

Мир-системы не только объединяют разные части цивилизаций, но также играют системообразующую роль в их становлении. Согласно взглядам "экстремистов" мир-системного подхода Европа стала Европой не благодаря своим чудесным достоинствам, а лишь благодаря своей центральной роли в обмене между колониями, непрошенной экспансии собственной экологии, начиная от аграрных культур и кончая инфекционными болезнями.

Основными типами мир-систем являются минисистемы, мировые империи и мировые экономики. Минисистемы- это миросистемы с логикой реципроктного обмена. Минисистемы, представляющие примитивный способ производства, сыграв свою роль в эволюционном экономическом процессе, не сохранились до наших дней и были вовлечены в орбиту более сложных мировых систем - мировых империй - мир-системы с логикой централизованной власти для взимания и перераспределения дани с самостоятельных производящих провинций. Мир-империи впоследствии составили основу мир-экономик- мир-систем с логикой неравного обмена по осям трансграничных товарных потоков в условиях политической децентрализации. На их основе была создана современная мировая экономика с единым мировым рынком, множеством политически независимых государств, центром и лидером [437-439; 165, с.16; 299, с.2-13].

По мнению Уоллерстайна, хотя все общества уникальны, их совокупность можно разделить на три основных типа в зависимости от господствующего в них способа производства. Эти способы производства, в соответствии с которыми организована материальная основа обществ, получили название минисистем, мировых империй и мировых экономик.

В центре анализа Уоллерстайна мировая капиталистическая экономика, движущей силой развития которой является аккумуляция капитала в мировом масштабе. Современная мировая капиталистическая экономика имеет трехярусную структуру и состоит из ядра, периферии и полупериферии. Стабильность мировой экономики придает именно ее трехкомпонентность. Полупериферия играет в ней ту же роль, что центр в политических системах большинства стран.

В ядре располагаются общества-лидеры мирового прогресса -инициаторы модернизации, сумевшие провести ее органично. К периферийным относятся страны-аутсайдеры мирового прогресса, не усвоившие европейскую систему ценностей и эксплуатируемые странами ядра.

Полупериферия- третий структурный компонент мировой экономики. Полупериферийным обществам - промежуточным звеньям между центром и периферией - не удается провести модернизацию органично. Им приходится идти по пути заимствования рациональных, но чуждых моделей, воспринимать стимулы модернизации как приходящие извне. В этих странах вторжение чуждой идеологии европейского рационализма кажется причиной попрания святынь, разрушения веры и т.п. В результате эти общества сочетают в себе рациональное с иррациональным, современное с традиционным, новое с патриархальным. Это неорганическое сочетание - главный источник внутренних противоречий «опоздавших обществ».

В любой полупериферийной стране модернизация никогда не начинается по всей территории. Переход к рыночной экономике начинается чаще всего в столичных и новых индустриальных районах. Столицы и крупные города оттягивают на себя инвестиции и поэтому у их жителей гораздо выше доходы и качество жизни в целом. И как результат - углубляющиеся различия между столицей и провинцией, городом и селом, реформистской элитой и консервативными массами. Интеграция в мировую экономику порождает у полупериферийныхстран мощные децентралистские движения, базой которых чаще всего служат отстающие, недостаточно развитые регионы. Они сопротивляются переменам, вплоть до инициирования очагов сепаратизма и национализма.

Российскими учеными теория Уоллерстайна была воспринята неоднозначно. Часть ученых безоговорочно ее приняла, другая - творчески использовала в качестве одного из фильтров предпочтения при создании собственных концепций, а часть - создала альтернативные концепции, коррелирующие ее смысловое содержание.

К числу тех, кто использовал теорию Уоллерстайна для создания собственной теоретической концепции, относится Е.М. Ковалев.

С позиций вероятностно-смыслового подхода его можно рассматривать как ре-интерпретацию истории России с позиций теории И. Уоллерстайна и теории больших экономических циклов Н.Д. Кондратьева [165]. При создании этой вероятностно упорядоченной смысловой структуры был использован метод последовательного применения системы операторов, принадлежащим двум фильтрам предпочтения.

Синтаксический и семантический аспекты этой концепции состоят в следующем.

В системе понятий концепции Е.М. Ковалева можно выделить две логические подструктуры. Системообразующим понятием первой группы понятий является понятие «мировая система». С ней логически взаимосвязаны понятия, характеризующие типы мировых систем: «ядро», «полупериферия», «периферия». Опираясь на положения теории И. Уоллерстайна, Е.М. Ковалев обосновывает принадлежность России к т.н. мировой полупериферии и дает развернутую характеристику страны именно как полупериферийной [165,с.30-32].

Обосновывая свою точку зрения, Ковалев подчеркивает, что Россия на протяжении всей своей истории демонстрирует яркие контрасты между своими центральными и периферийными регионами, городом и селом, столицами и провинцией. Кроме того, страны мирового ядра используют ее уже в течение столетий в качестве своего сырьевого придатка, хотя Россия и сама обладает внутренними колониями, нещадно их эксплуатируя -- от Нечерноземья, долгое время казавшегося неисчерпаемым резервуаром дешевой рабочей силы, до Урала, Сибири, Дальнего Востока и Средней Азии.

Противоречива, по Ковалеву, и сама история России. Россия, по его мнению, вобрала в себя конфликтующие друг с другом черты Запада и Востока, следы европейских и азиатских культурных влияний. Проводя политику европеизации, власти усиливали в государственной системе ее неевропейские элементы и, наоборот, проповедуя закрытость и круговую оборону от внешних врагов, были вынуждены взращивать вестернизированную элиту, без которой нельзя было выдержать экономическое, технологическое и военное соревнование с Западом. Россия копировала европейские институты, но не всегда удачно использовала их опыт. Например, заимствование «правильно организованного» аппарата управления, означавшего в Европе завершение перехода от традиционного общества к современному, в России было использовано для установления еще большего контроля над обществом.

Дискуссия между российскими славянофилами и западниками была, с точки зрения Ковалева, первым опытом самопознания в категориях современного мышления. Одни видели в своей родине только уникальную цивилизацию, другие -- лишь отсталую часть Европы, задержавшуюся на нижних ступенях эволюционной лестницы. Но ошибались, по мнению Ковалева, и те, и другие.

Россия не была ни феодальным, ни капиталистическим обществом. Более того, она не была и неким переходным обществом, с элементами как феодализма, так и капитализма. Россия, подчеркивает Ковалев,-- «это первая в новой истории страна, в которой воплотился материальный синдром, называемый сейчас развивающимся обществом. Его главными составляющими были: специфический тип общественно-политической культуры, имперские традиции, влиятельный государственный аппарат, утонченная и политически активная интеллектуальная элита. Россия была первой в мире страной, где под вопрос была поставлена абсолютная ценность западноевропейского опыта для всего остального человечества» [165, с.31].

Отказавшись играть по общепринятым в «цивилизованном мире» правилам, Россия предложила свой собственный путь, который на деле оказался контрреформой, вылился в торжество мессианского православного фундаментализма и общинного коллективизма над плодами веками насаждавшейся европеизации. Коммунистические контрреформы оказались продолжением начавшегося витка модернизации государственной и военной системы, хотя и другими, тоталитарными средствами. Ценою нового государственного закрепощения и удушения дарованных ранее экономических и политических свобод, путем хищнического использования людских и природных ресурсов, новый режим добился временных успехов в усилении власти, укреплении государственной централизации и имперского статуса во внешней политике. Но, дважды не сумев разжечь мировую революцию и постепенно саморазрушаясь из-за своей органической противоречивости, советское государство впало в «застой», претерпевая чувствительные неудачи в сфере мировой политики. Эта ситуация, по мнению Ковалева, подготовила постепенный переход к новым реформам, призванным ослабить государственное закрепощение внутри страны, легализовать частную и общественную инициативу, дать свободу рынку и предпринимательству.

Вторая совокупность понятий группируется вокруг понятия «большой экономический цикл». С ним логически сопряжены понятия «А-фаза», «Б-фаза», «подъем», «спад» и проч., характеризующие структуру экономических циклов.

Это - понятия теория больших экономических циклов Н.Д. Кондратьева - второго фильтра предпочтения Е.М. Ковалева. Опираясь на эту теорию, Е.М. Ковалев рассматривает историческое развитие России на фоне мировой циклической динамики. С его точки зрения, история любой страны - лишь частное проявление общемировой истории, которая, в свою очередь, подчиняется цикличности в развитии мировой экономики.

Новое смысловое содержание Е.М. Ковалеву удается создать методом обобщения смысла. Соединив структурные (по теории И. Уоллерстайна) и временные (по теории Н.Д. Кондратьева) характеристики, мировой системы, Е.М. Ковалев получил пространственно-временную матрицу 8x3, где 8 -- число фаз роста и стагнации четырех кондратьевских циклов, а 3 -- пространственная размерность мировой экономики: ядро, полупериферия и периферия [165, с.28-29, 433, с.20-21] (см. таблицу 6). При помощи этой матрицы, по мнению Ковалева, может быть описана история любой странымира с начала промышленной революции. Комментируя эту матрицу, Ковалев отмечает, что Россиявступила в мировую экономику в I кондратьевском цикле, но во II цикле пришла в упадок. Этот упадок был остановлен реорганизацией Российской империи в Советский Союз, который четыре десятилетия был военной сверхдержавой, оставаясь полупериферией в экономическом отношении.

Освещая историю России [167, с. 179-333], Е.М. Ковалев принципиальное значение придает геополитическому фактору, соотнося геополитическое положение России с положением других стран, и прежде всего - со странами ядра. Такой подход позволяет по-новому рассмотреть многие аспекты отечественной истории. Геополитика, возникшая в начале XX века как отрасль теоретической географии, к нашему времени развилась в междисциплинарную науку, комплексно исследующую мировой политический процесс. В постсоветское время появились работы, обосновывающие целесообразность использования категориального аппарата этой науки в исторических исследованиях [64, 204, 326,330].

Появились и теоретические системы, интерпретирующие исторический процесс через призму геополитических представлений. Их смысловое содержание, базирующееся на целостном представлении о мировом сообществе, в известной мере коррелирует содержание мир-системных концепций, построенных на основе уровневой дифференциации различных стран мира. К числу таковых относится, например, теория А.С. Панарина [257].

Теория А.С. Панарина рассматривает исторический процесс через призму таких междисциплинарных отраслей знания, как геополитика и социогенетика.

Если в концепции Е.М. Ковалева обосновывается циклический характер развития мировой истории, то в теории А.С. Панарина - стохастический. Историческое время Панарина «дискретное, прерывное, рождающее качественно новые формы» [257, с.8].

Парадокс теории прогресса, по Панарину, состоит в том, что она на самом деле отрицает как будущее другое. Открытие будущего как иного и отказ от экстраполяции в духе вечного теперь может совершаться, по его мнению, посредством ряда процедур.

Во-первых, через признание несостоятельности версии модерна о растущей (в пределе - полной) автономии человека по отношению к законам и ограничениям природы.

Открытие глобальных проблем, а также новые свидетельства точных наук возвращают нас, по мнению А.С. Панарина, к древнему космоцентризм. В космоцентрической же модели мира великие учения эпохи модерна (коммунизм, либерализм и др.), гарантирующие заранее заказанное будущее, обнаруживают свою несостоятельность.

Вторая процедура порождения будущего как иного - «реабилитация пространства», которому в формационно-прогрессистской картине мира не придавалось никакого значения.

Сегодня пространственное измерение становится, по словам А.С. Панарина, «процедурой открытия таких фактов, которые не укладываются в формационные схемы» (концепции «столкновения цивилизаций», этнокультурного барьера, дихотомии Север-Юг и др.). Неустранимая качественная морфология пространства является источником иного - специфических типов социально-исторического времени.

Следующим источником незапрограммированного иного является, по Панарину, культура. Культура по своей природе не поддается однозначной интерпретации, нетерпима к вечному теперь, к скучным линейным экстраполяциям» [257, с. 11].

Наконец, еще один источник иного - политика. «В XX веке, -пишет А.С. Панарин, - неизменно побеждали те, кто занимался производством общества, а проигрывали те, кто верил в его естественный ход и потому воздерживались от активности «в решающий момент в решающем месте». В целом, следовательно, будущее как ИНОЕ выступает как продукт политики. Не в том смысле, что замыслы инициаторов «грандиозных социальных экспериментов» в самом деле, осуществляются «по плану»: напротив, ни один замысел не завершился адекватным образом».

Политику А.С. Панарин определяет как «производство непредсказуемого будущего, начинаемого по инициативе тех, кто верил в его научную предсказуемость - в исторические гарантии прогресса». Он подчеркивает, что политика на деле является не плановым, а стихийным производством. Исторически конечные результаты ее неизменно расходятся с первоначальными замыслами. «Именно такая политика бросает вызов другим, более размеренным формам социальной практики, внося в них непредсказуемые пертурбации» [257, с. 14-15].

Описываемый как стохастический в своих проявлениях, исторический процесс, по Панарину, имеет, однако, неявный сущностный инвариант. Обнаружить его позволяет второй фильтр предпочтения его теории - социогенетика. Основу исторического исследования и долгосрочного политического прогнозирования, по Панарину, составляет «раскрытие тайных генетических программ», заложенных в культурной традиции, ценностях и архетипах и затем практически реализующихся в разнообразных общественно-политических практиках.

Таким образом, история России с позиций теории А.С. Панарина есть составная часть стахостического по форме и социогенетического по сути мирового исторического процесса.

Другой глобалистской теоретической системой, альтернативной теории мировых систем, является концепция М.А. Чешкова [349]. Если теория А.С. Панарина коррелирует динамический аспект мир-системных концепций, то концепция М.А. Чешкова - пространственный. Главная идея его концепции -целостный подход к изучению истории мирового сообщества. Она была создана посредством одновременного применения таких фильтров предпочтения, как, «школа зависимости», востоковедение, экология.

«Школа зависимости» - обобщенное наименование совокупности теорий и концепций мирового развития, возникшая в 1960-70-е годы во многих странах «третьего мира» как альтернатива теориям модернизации.

В методологическом отношении «школа зависимости» опиралась на разнородные методологические источники. Как фильтры предпочтения использовались: 1) структуралистские концепции глобальности и тотальности; 2) социологические концепции «групп интересов», «статусных групп», «маргинализации»; 3) понятия марксистской политэкономии и исторического материализма («накопление капитала», «способ производства», «классы»). Одна категория авторов тяготеет к марксистской терминологии (например, Т. Дос Сантос, Ф. Фернандес, А.Г. Франк), другие - к структуралистскому подходу (О. Сункель, С. Фуртадо, О. Ианни), а третьи стремятся сочетать марксизм, структурализм и вышеназванные социологические концепции (Ф. Кардозо, А. Амин, А. Кихано Обрегон) [350, с. 18].

Становление «Школы зависимости» шло в критике теорий модернизации. Подчеркивалось, что 1) их авторы абсолютизируют исторический опыт Запада, который почти не имеет шансов на повторение; 2) развитие в данной концепции мыслится как результат экзогенных факторов и сводится к адаптации развивающимися странами универсальных ценностей; 3) в ущерб целостности подчеркивается автономность отдельных сфер общественных отношений. Критики резюмировали, что причиной неадекватности теорий модернизации явилась неспособность охватить динамику взаимосвязей индустриальных и отсталых обществ [350, с. 19-20]. Дальше всех в критике теорий модернизаций пошли А.Г. Франк и Ф. Кардозо, которые поставили под вопрос методологическую базу теорий модернизаций, оспорив научную эффективность обобщения, выраженного в понятии «идеальных типов» М. Вебера [350, с.20].

Если для теорий модернизации характерно функциональная дифференциация автономных подсистем, то для теорий зависимости - тотальность и глобальность, то есть охват всех отношений, на всех уровнях, в том числе между центром и периферией. Зависимость периферии от центра рассматривается как феномен структурного порядка. Динамика данной структуры рассматривается как обусловленная воздействием внешних факторов - мировой системой капитализма.

Правилом для концепции зависимости является такое толкование взаимосвязи внутренних и внешних факторов, когда подчеркивается их взаимопересечение, интериоризация внешних факторов. Именно на этой основе и в рамках идеи обусловленности зависимость определяется как ситуационный феномен, имеющий множество исторических воплощений. Так, отношения между центром и периферией трактуются или как отношения рынка, обмена (Франк), или одновременно рынка и накопления капитала (Амин). Вболее общих терминах эти отношения рассматриваются в рамках мировой системы распределения и производства (Кардозо) [350,с.23-24]. Процесс интериоризации может быть понят не только как пересадка внешнего «начала» в иное пространство, но как качественная трансформация, то есть превращение внешнего вовнутренне [350, с.25].

Тезисы об интериоризации и равноположенности взаимодействующих факторов являются конкретными операторами, которые использовал М.А. Чешков при конструировании своей концепции.

Системообразующей категорией его концепции является понятие мировой общности. Это многосоставное и гетерогенноесоциально-историческоеобразование.Егоцелостностьобеспечивается не сходством или однотипностью составляющих ее единиц а связями. Связи, конституирующие мировую общность, описываются категорией «универсальное общение», под которую подпадают все виды конкретных связей, различающихся по типу (экономические, культурные и пр.), по субъектам (нации, классы), по масштабам (межстрановые, региональные, мировые).

Второй фильтр предпочтения, использованный М.А. Чешковым при конструировании его концепции - такая отрасль географии, как страноведение (точнее - востоковедение). Знание конкретных цивилизационных особенностей стран «третьего мира» позволило ему выделить и конкретизировать на примерах главное свойство мировой общности - множественность включенности.

Оно состоит в том, что «компоненты не только взаимовлияют, но и взаимодействуют, взаимовстраиваются и вдруг друга, и в мировую общность. Таким образом, функционирование одного из компонентов становится необходимым для функционирования другого и мировой общности в целом. Потому каждый компонент мировой общности и воспроизводится в неразрывной связи со всеми компонентами и общностью в целом; в свою очередь, внутри каждого компонента воспроизводятся принципы и элементы других компонентов» [349, с.76].

Свойство множественной включенности проявляется: 1) на глобальном уровне - в функционировании в неразрывной связи современного капитализма и трансформаций «грубого коммунизма» как частей мировой общности; 2) на региональном уровне - в функционировании «третьего мира» как «неформационной мироисторической общности»; 3) в масштабах отдельных крупных стран (например, политика «двух систем в одном государстве» в Китае). Компонент мировой общности, строящийся на принципе множественности включенности, есть, по Чешкову, образование симбиотическое.«В итоге развитие мировой общности, - пишет М.А. Чешков, - все больше определяется синхронными связями. Не будучи причинными, эти связи способствуют - через «втягивание и синхронизм» (Н. Винер) - установлению единого ритма работы составных элементов мировой общности и тем самым в перспективе ее формированию как организующейся системы. Становление механизма синхронной детерминации свидетельствует не только о размывании диахронности- важнейшего атрибута формационного развития, но и о формировании панхронического механизма или о преобразовании прежнего способа развития в новый, вернее, новые, разнообразие которых задано возвышением идеальных и особенно субъективных факторов развития» [349, с.78-79].

В конструировании симбиотической модели М.А. Чешкова был использован и второй фильтр предпочтения - идеи экологии. Самоназвание модели возникло на почве аналогии мирового сообщества с экосистемой. Но проводя аналогию мирового сообщества и всех его компонентов с экосистемами, автор не последователен. Так, специалисты по экологии выделяют 9 типов взаимодействий популяции, из которых только два - протокооперация и мутализм - строятся на взаимовыгодной основе. Следовательно, симбиотический тип взаимоотношений между локальными обществами предполагает не только взаимовыгодное сотрудничество, но и конкуренцию, конфликты. Но вероятность конфликтов в работе М.А. Чешкова не предусмотрена, а значит - не проработаны возможные в условиях растущей взаимозависимости способы их разрешения, по сути - механизмы развития мировой симбиотической системы.

Таким образом, история России с позиций концепции М.А. Чешкова - составная часть процесса становления и функционирования симбиотической по своей природе мировой общности - целостного взаимосвязанного мира.

Рассмотренные нами теоретические системы Е.М. Ковалева, А.С. Панарина и М.А. Чешкова построены на основе дедуктивного принципа. То есть присущий данным концепциям ход исследования определяется не анализом конкретных ситуаций, из которых выводится теория, а применением теории к этим ситуациям. Мысль исследователя движется от абстрактного к конкретному, от целого к части, от общего к особенному.

Главная идея глобалистских теоретических систем - идея мировой истории как феномена не определенной исторической эпохи(с XVI в.), а как изначально, исходно данного, или видение истории как системы и структуры, имеющей изначально мировой характер [349,с.151].

В свете глобалистских представлений история России рассматривается как органическая составляющая мирового исторического процесса. Отсюда - признание не только причинной, но и непричинной его обусловленности.

С позиций вероятностно-смыслового подхода теоретические системы Е.М. Ковалева, А.С. Панарина и М.А. Чешкова представляют собой корреляционо взаимосвязанную в смысловом отношении логико-семиотическую подгруппу постнеклассических теорий и концепций исторического процесса. Если в концепциях Е.М. Ковалева и М.А. Чешкова сильнее выражен пространственный аспект мирового исторического процесса, то в теории А.С. Панарина - динамический, если концепции Е.М. Ковалева присуща функциональная дифференциация мирового сообщества, то теории А.С. Панарина и концепции М.А. Чешкова - целостный подход.

Характерной их особенностью является междисциплинарный характер. Во многом это обусловлено многоаспектной природой объекта исследования (мирового исторического процесса) и междисциплинарным характером применяемых фильтров предпочтения (мир-системный подход, геополитика, социогенетика, страноведение).

Выводы Необходимо отметить, что теории А.И. Ракитова служат теоретической основой новой культурно-информационной модели истории. Методологическое значение информационного подхода состоит для нас в том, что он позволяет дать ответ на вопрос о движущей силе исторического процесса. В духе постнеклассической научной парадигмы таковой силой объявляется культурно-информационный процесс. Этот вывод базируется на основании многих неоклассических и неклассических теорий и концепций исторического процесса (теории А.С. Ахиезера, Ю.В. Яковца, концепций И.Г. Яковенко, Л.И. Семенниковой и др.).

История России в интерпретации А.И. Ракитова есть особый цикличный дисперсный в синергетическом смысле информационный процесс, в основе которого лежит культурно-информационная деятельность, имеющая инертную инвариантную сторону ("культурное ядро") и динамичную инновационную, взаимоотношения между которыми и определяют специфику российской истории.

История России в интерпретации Е.М. Ковалева - это составная часть мирового ковариантного циклического процесса, в основе которого лежит процесс аккумуляции мирового капитала. Специфика российской истории обусловлена объективным положением России в мире как полу периферийной страны.

История России в свете теории А.С. Панарина есть составная часть стахостического по форме и социогенетического по сути мирового исторического процесса.

История России с позиций концепции М.А. Чешкова-составная часть процесса становления и функционирования симбиотической по своей природе мировой общности - целостного взаимосвязанного мира.

Глобалистские концепции являются вероятностно упорядоченными смысловыми структурами, возникшими в результате синтеза (обобщения смысла) положений теорий И. Уоллерстайна и Н.Д. Кондратьева, геополитики, «школы зависимости», страноведения и экологии. Их создание положило начало разработки принципиально новой - глобалистской модели истории. Эти концепции коррелируют смысловое содержание других постнеклассических теорий и концепций исторического процесса, подчеркивая ковариантный характер мирового исторического развития, а также его пространственный аспект.

Если теория Л.Н. Гумилева и эволюционно-энергетические концепции «высвечивают» роль в истории биоэнергетического фактора, а теории А.И. Ракитова - информационного, то глобалистские концепции позволяют понять роль в истории геополитического фактора - своеобразной результирующей воздействия на социум окружающей экономической и географической среды.

Концепция Е.М. Ковалева в смысловом отношении ближе всего примыкает к концепциям И.Г. Яковенко и Е.Д. Панова: процесс аккумуляции капитала, лежащий, по Ковалеву, в основе мирового исторического процесса, есть, по сути, проекцией более масштабного процесса - процесса накопления цивилизационного ресурса, шире - повышения уровня энергетической напряженности социума.

Черты исторического развития России как полупериферийной страны в интерпретации Е.М. Ковалева совпадают с чертами развития России как периферийной цивилизации в интерпретации И.Г. Яковенко. Тенденции в развитии экономики России в интерпретации Е.М. Ковалева совпадают с тенденциями, описанными в теории Л.Е. Гринина и в институциональной теории развития народного хозяйства России О.Э. Бессоновой.

Смысловую корреляцию с интерпретациями Ю.В. Яковца и А.И. Ракитова делает возможной общий фильтр предпочтения - теория Н.Д. Кондратьева: экономические циклы в интерпретации Е.М. Ковалева можно рассматривать как экономическую проекцию больших инновационных циклов А.И. Ракитова и больших исторических циклов Ю.В. Яковца.



Список использованных источников и литературы

1. Носов Н.А. Виртуальная реальность // Вопросы философии. -1999.-№10.-С. 152-165.

2. Носовский Г.В., Фоменко А.Т. Русь и Рим. - М., 1999.

3. Огурцов А.П. Герменевтика и естественные науки // Загадка человеческого понимания. - М.: Политиздат. 1991. - С.131-132.

4. Огурцов А.П. Можно ли достичь взаимопонимания в проблеме понимания? //Загадка человеческого понимания. - М.: Политиздат. 1991.-С.129-145.

5. Опыт российских модернизаций XVIII- XIX веков. / РАН УрОИИиА; Отв. ред. В.В. Алексеев. - М. Наука. 2000. - 246 с.

6. Павлов В.Т. Логические функции категорий пространства и времени. - Киев: Изд.-во Киевского ун.-та. 1966. - 224 с.

7. Панарин А.С. Глобальное политическое прогнозирование в условиях стратегической нестабильности. / РАН, Ин-т философии. М.: Эдиториал УРСС. 1999. - 271 с.

8. Панова Е. Куайн и проблема онтологической релятивности: [Критика позиций американского философа] // Вестник МГУ. - Сер.7. - Философия. 1980. - № 6. - С.59-70.

9. Пастюкова О.Н. Функции оценочных критериев в исторической науке: Дис. ... канд. ист. наук. - Томск, 1974.

10. Паршин А.Н. Размышления над теоремой Геделя // Вопросы философии. - 2000. - № 6. - С. 110-136.

11. Пелипенко А.А., Яковенко И.Г. Культура как система. / Ин-т «открытое общество» (Фонд Сороса). - М.: Языки русской культуры. 1998. - 376 с.

12. Петров М.К. Человек и культура в научно-технической революции // Вопросы философии. - 1990. - № 5. - С. 79-92.

13. Петров Ю.А., Никифоров Л.А. Логика и методология научного познания. - М.: Изд.-во МГУ. 1982. - 249 с.

14. Перов Ю.В. Проблематика «смысла истории» на рубеже веков // Философия и вызов XXI в. - Спб, 1996.

15. Петряев К.Д. Вопросы методологии исторической науки. 2-е изд. -Киев. Вища школа. 1976. - 179 с.

16. Пиаже Ж. Генетическая эпистемология // Вопросы философии. -1993.-№5.-С.54-63.

17. Пивоваров Д.В. Иррациональное, сверхестественное, и предмет философского атеизма // Отношение человека к иррациональному. - Свердловск: Изд.-во Уральского ун-та. 1989. - С. 17-29.

18. Плохотников К.Э. Нормативная модель глобальной истории. -М. Изд.-во МГУ. 1996. - 64 с.

19. Побережников И.В. Дилеммы теории модернизации // ТретьиТатищевские чтения: тезисы докладов и сообщений. 19-20 апреля2000 г. - Екатеринбург, 2000. - С.6-15.

20. Побережников И.В. Модернизация: определение понятия, параметры и критерии // Историческая наука и историческое образование на рубеже XX-XXI столетия: IV Всероссийские историко-педагогические чтения. - Екатеринбург: Банк культурной информации, 2000. - С. 105-121.

21. Поляков Л.В. Понимание в истории как история понимания // Загадка человеческого понимания. - М. 1991. - С.39-53.

22. Поппер К. Логика социальных наук // Вопросы философии. -1992.-№10.-С. 65-77.

23. Поппер К. Нищета историцизма. - М.: Прогресс VIA. 1993-190 с.

24. Пригожий И. Переоткрытие времени // Вопросы философии. -1989.-№8- С.З.-19.

25. Пригожий И. Философия нестабильности // Вопросы философии.-1991. -№6.-С.46-57.

26. Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: новый диалог человека с природой: Пер. с англ. - М.: Прогресс. 1986- 432 с.

27. Пригожий И., Стенгерс И. Время, хаос, квант.: Пер. с англ. - М., Изд. группа «Прогресс». 1994, - 272 с.

28. Проблемы исторического познания. Материалы международной конференции. - М. Наука. 1999. - 40 с.

29. Проблемы пространства и времени в современном естествознании (по материалам 2-й международной конференции). Вып. 15.-Спб, 1991.-448 с.

30. Проблемы пространства и времени в современном естествознании (по материалам 2-й международной конференции). Вып. 16. Спб, 1993. -373 с.

31. Прядеин B.C. Историческая наука в условиях обновления: философские основы, принципы познания и методы исследования (историографический анализ): Дис. ...д-ра ист. наук. - Екатеринбург, 1995. -351 с.

32. Психологический словарь. - М.: Педагогика. 1983. - 324 с.

33. Раджабов У.А. Эволюция гипотетико-дедуктивного подхода к научному знанию // Вопросы философии. - 1985. -№11.-С. 61-70.

34. Разумов В.И. Категориально-системные методы в подготовке научных кадров / интерактивная монография. - Адрес в интернет: http: // wwwIic. omskreg. ruI~ cjgnitiv/.

35. Разумов В.И. Методология подготовки и интеллектуально-технологического сопровождения научного исследования. Дис. ... д.-ра философ, наук. - Новосибирск, 1996.

36. Разумов В.П., Сизиков В.П. Качественное моделирование и перспективы его развития в развитии методов экономической науки //Проблемы коммерческой деятельности в регионе: Научные труды. - М.: ОФМГУК. 1996. Том 1.-С.78-84.

37. Разумов В.И., Сизиков В.П. Математические и философские основы теории динамических информационных систем /Интерактивная монография. - Адрес в интернет: http: // wwwIic.omskreg. ruItdis/.

38. Ракитов А.И. Историческое познание: системно-гносеологический подход. - М.: Политиздат. 1982. - 303 с.

39. Ракитов А.И. Новый подход к взаимосвязи истории, информации и культуры: пример России // Вопросы философии. -1994.-№ 4.-С. 14-34.

40. Ракитов А.И. Философия компьютерной революции. - М.: Политиздат. 1991. - 286 с.

41. Ракитов А.И., Панов Е.Д. Путь России: понять и жить. Социально-философские этюды. - М.: Изд.-во «Республика». 1995. - 127 с.

42. Рашковский Е.Б. На оси времени. - М. Прогресс-Традиция. 1999.-207 с.

43. Рикёр П. Время и рассказ. - М., СПб: Университетская книга 2000.-Т.1.-313 с.

44. Репина Л.П. Новая историческая наука и социальная история. -М., ИВИ РАН. 1998. - 278 с.

45. Рейхенбах Б.В. Философия пространства и времени: Пер. с англ. / Общ. Ред А.А. Логунова; Послесл. А.А. Логунова и И.А. Акчурина. - М.: Прогресс. 1985. - 344 с.

46. Риккерт Г. Принцип естественнонаучного обоснования понятий: логическое введение в исторические науки. - СПб: Наука. 1997. -532 с.

47. Розин В.М. Возможна ли семиотика как самостоятельная наука (методологический анализ семиотического подхода и исследований) // Вопросы философии. - 2000. - № 5. - С. 63-76.

48. Розов М.А. Проблемы эмпирического анализа научных знаний. - Новосибирск: Наука. Сибирское отделение. 1977, - 222 с.

49. Розов Н.С. Структура социальной онтологии: по пути к синтезу макроисторических парадигм. // Вопросы философии. - 1999. - № 2.-С.12-13.

50. Ротенфельд Ю.А. Неклассическая диалектика. - М.: Луч. 1991. -184 с.

Размещено на Allbest.ru