Другой представитель французского экзистенциализма А. Камю.

Он получил, как и Ж.-П. Сартр, неплохое образование, правда ему, выходцу из самых "низов" общества. оно далось с большим трудом. Приходилось думать не только об учебе, но и о хлебе насущном. Небезынтересно, что оба мыслителя пережили увлечение коммунистическими идеалами, оба охладели к ним потом, хотя довольно долго, каждый по-своему, вынашивали идею о том, чтобы дополнить марксизм экзистенциализмом. И Сартр, и Камю активно участвовали в движении Сопротивления. Уже при жизни и тот и другой стали властителями дум поколения, особенно молодежи.

Не без основания сближая двух этих выдающихся мыслителей, исследователи их творчества замечают нередко, что А. Камю даже более абсурден, погружаясь в отчаяние глубже, чем Ж.-П. Сартр.

Сам Камю едва бы согласился с этим. "Верно, что люди моего поколения видели слишком много, чтобы мир мог сохранить для них видимость "розовой библиотеки", - признавал философ. - Они знают, что есть тюрьмы и казни на рассвете, что невинность часто убиваема, а ложь торжествует. Но это не отчаяние! Это - ясность. Подлинное отчаяние означает слепоту. Оно примиряется с ненавистью, насилием и убийством. С отчаянием такого рода я никогда не соглашался".

И все же справедливо: А. Камю своеобразно опоэтизировал именно отчаяние и абсурд человеческого существования, придав им поистине глобальные масштабы. Одна из самых значительных работ философа "Миф о Сизифе" имеет характерный подзаголовок: Эссе об абсурде.

Работа начинается с утверждения: "Есть лишь одна по-настоящему философская проблема - проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь, чтобы ее прожить, - значит, - ответить на фундаментальный вопрос философии. Все остальное - имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями - второстепенно".

Несколькими строками ниже:

"Я никогда не видел, чтобы кто-то умирал за онтологический аргумент. Галилей отдавал должное научной истине, но с необычайной легкостью от нее отрекся, как только она стала опасной для жизни. В каком-то смысле он был прав. Такая истина не стоит костра. Земля ли вертится вокруг Солнца, Солнце ли вокруг Земли - не все ли равно? Словом, этот вопрос пустой Подобная постановка вопроса Камю напрямую перекликается с аналогичным по сути рассуждением Л. Шестова. Русский философ писал еще в 1911 г., что "теперь, вероятно, во всем мире не нашли бы человека, который согласился бы умереть в доказательство и ради защиты Галилея".

Абсурдны рассуждения, абсурдно творчество, абсурден сам человек, - как бы говорит нам вновь и вновь А. Камю.

6.3 Философия Габриэля Марселя

Имеет смысл назвать здесь еще одного французского философа - Г. Марселя. Как и Сартр, он полагает, что экзистенциализм - это гуманизм, как и Сартр, утверждает в своей автобиографической книге с характерным названием "В путь, к какому пробуждению?", что сейчас "гуманизм может быть только трагическим". Но, по Марселю, есть-таки выход из тупика безысходности. Он - в религии. Французский философ разрабатывает экзистенциализм как религиозное по сути учение, будучи убежден, что именно экзистенциализм - самая религиозная философия нашего времени. В трактовке Г. Марселя несколько трансформируется проблематика рассматриваемой философии. На первый план выходит не отчаяние и страх, а робкая надежда. Свои взгляды Марсель определяет как "философию надежды".

Как было отмечено выше, Марсель был основателем французского католического экзистенциализма.

Марсель, считая невозможным и неприемлемым научное обоснование религии, отвергает рациональные доказательства бытия бога и утверждает, что бог принадлежит особому миру "существования", недоступному для объективного мира науки.

Бог, по Марселю, существует, но не обладает объективной реальностью, не принадлежит миру "вещей"; он "непредставляем", "неопределим", его нельзя мыслить: "мыслить веру - значит уже не верить". Таким образом, апология христианства Марселя резко отличается от традиционного католицизма, от схоластического метода.

В отличие от "мира объективного", в сфере "существования" исчезает граница между субъектом и объектом. Духовное начало, трактуемое объективно, а не субъективно, и тем самым доступное логическому анализу и рациональному познанию, неприемлемо для Марселя.

Для экзистенциализма Марселя характерно противопоставление двух понятий: проблемы и таинства. Первое характеризует "мир объективности", второе - сферу "существования".

"Проблема, - гласит определение Марселя, - есть нечто встреченное и преграждающее мой путь. Она всецело передо мной". В этом случае нечто рассматривается со стороны, к нему подходят объективно, как к находящемуся вне и независимо от кого-либо. Проблема находится в сфере логического.

"Таинство" - это понятие, которое Марселем противопоставляется понятию "проблема". Таинство не противопоставляет субъект объекту, "Я" - "не-Я", познающего - познаваемому. Оно включает, вовлекает тебя самого, твое существование, сливает воедино "Я" и "не-Я", выводит за границы созерцательности, стирает грань между "вне меня" и "во мне". Тем самым оно преодолевает объективный, логический подход.

Итак, в сфере "существования", мир перестает быть "проблемой" и становится "таинством". Объективность всячески исключается из понимания отношений, связей, зависимостей.

В сфере "существования" у Марселя принципиальное место занимает "интерсубъективность", а не объективность. "Объективная реальность" уступает место "второму лицу". "Присутствие" становится одной из основных категорий. Причинная связь вместе с другими формами объективных взаимозависимостей теряет онтологическое значение. На их место приходят любовь, привязанность, вера, верность, ответственность, уважение, послушание, доступность. "Быть - это быть любимым" - характерная для этой онтологии формула. Причем это распространяется не только на отношения между людьми, но и на все отношения вообще.

Онтология Марселя не является натуралистичной. Явления природы мало интересуют Марселя. Его онтология резко антинатуралистична. Но коль скоро в ней заходит речь об отношении к природным вещам, оно устанавливается по образцу и подобию интерсубъективной эмоциональности. Объективное познание природы не ведет, по Марселю, к истине. "Как может, - риторически вопрошает он, - то, что мы называем реальность, или если кому угодно природой, дать ответ человеку в его поисках истины?"

Удивление, восхищение, причастность - основные характеристики "бытия-в-мире". Именно здесь один из основных переходов от "антропологии" к теологии: явления природы как творения не ведут в царство "безличного", а служат для человека одним из источников восхищения их творцом.

Философия Марселя, по сути дела, не антропоцентрична. Любовь к людям покоится на любви к богу и отношении к другим как "детям божьим"; братство людей - это братство во Христе.

По своей сути философия Марселя теоцентрична. Мир в целом - не более чем связующее звено коммуникации с его творцом, как и другие "Ты", приобщающие "Я" к абсолютному "Ты".

В экзистенциалистских построениях Марселя широко используются категории "быть" и "иметь", которые необходимо различать.

"Иметь" - это отношение к вещи, к объекту, к тому, что может быть отделено, отчуждено от меня, к чему я могу быть непричастным. "Быть тем или иным", напротив, неотделимо от меня. В этом отличие того, что я имею, от того, что я есть.

Марсель вводит здесь построение, аналогичное разделению "неподлинного" и "подлинного" существования в философии Хайдеггера.

Категория "быть" и связанная с ней идея воплощения раскрывают у Марселя проникновение в "таинства" бытия-в-мире. Идея воплощения переносится философом на всю природу, которая превращается в воплощение абсолютного "Я".

Таким образом, экзистенциализм выступает против субъект-объектных, вещных, предметных отношений как не раскрывающих сути бытия.

Марсель рассматривает обобщение и абстрагирование как величайшее философское зло. Он зовет отрешиться от абстрактного мышления и повернуть к конкретному, единичному, индивидуальному - от "сущего" к отдельным существам во все м их своеобразии, со всеми их отличительными особенностями.

Наука, по мнению экзистенциалистов, обладая механизмом универсализации, всюду внедряет "дух абстракции", в котором все конкретное, "личностное" уничтожается, заменяется "безликим", "общезначимым".

"Никогда не следует забывать, - пишет Марсель, - что если превосходство науки состоит в том, что она для всех, то этому превосходству сопутствует тяжкое метафизическое возмездие; наука для всех только потому, что она ни для кого в отдельности".

Философ критикует "индустриальное общество", считая практическим эквивалентом "духа абстракции" функционализацию, обезличение, "омассовление" человека, "распыление" личности в обществе. Марсель рассматривает технический прогресс, организованность, планирование, коллективизм как возрастающую угрозу антииндивидуалистических сил, направленных к гибельному растворению личности в обществе.

7. Заключение

Почва для возникновения экзистенциалистской философии, к сожалению, достаточно плодородна. Условия, ее порождающие, не только не исчезают, они могут усиливаться. Как следствие, экзистенциализм завоевывает умы все новых и новых поколений. И не только на Западе. Нынешняя ситуация у нас в стране прямо подталкивает к экзистенциалистскому восприятию мира.

Глубокий нравственный кризис, о котором уже нельзя молчать, ощущение огромным числом людей бессмысленности этой жизни, которую приходится вести в ситуации, когда отсутствует реальный выбор, разрушение сложившихся ценностей и традиций при неприятии, точнее даже фактическом отсутствии новых позитивных ценностей. Отсюда и страх, и отчаяние, лишь усиливающееся на фоне разгула преступности, незатухающих межнациональных и социальных конфликтов, алкоголизма и наркомании, приобретающих все более широкие масштабы, эпидемии самоубийств.