Культурно-исторические условия развития русской философии

Становление национального самосознания в России хронологически относится к началу - первой четверти девятнадцатого века. В это время наша страна переживала достаточно сильные изменения во всех сферах жизни. Проникновение в годы правления императора Александра I новейших достижений западноевропейской мысли, знакомство с трудами Гегеля, Шеллинга и Канта, существенные изменения на внешнеполитической арене - всё это непосредственным образом влияло на настроение и мировоззрение образованной дворянской элиты, а также постепенно разрастающегося разночинства. Так, например, Отечественная война 1812 года вызвала в России небывалый подъем национально-патриотических чувств, но позднее, когда русская армия вошла в Европу, возникло более сложное ощущение: сравнение отечественных порядков с европейскими. Итогом такого сравнения было появление целого ряда тайных обществ, имевшие своей целью реформы в европейском направлении - отмену крепостного права и введение конституционного правления, неудачное выступление которых 14 декабря 1825 года на целых тридцать лет определило реакционно-консервативный курс императора Николая I. Именно в таких конкретно-исторических условиях происходило становление национального самосознания в образованных кругах российского общества.

Поражение декабристов было не просто военной неудачей группы заговорщиков, - речь шла о понимании бесперспективности попыток прямого, форсированного насаждения европейских порядков в России. Позднее мыслящие люди тридцатых-сороковых годов девятнадцатого века, порицая методы декабристов, и не считая возможным идти по их пути, они вместе с тем, мучительно ощущали отсталость своей страны по сравнению с Европой, тем более что в душной атмосфере николаевского царствования они не видели обнадеживающего выхода из сложившегося положения.

Одновременно с этим происходит осознание недостатков идеализируемого ранее общественного стоя Европы. Социальные контрасты и противоречия нарождающегося капитализма постепенно проявлялись: "язва пролетариата" - это понятие в 30-40^е годы для многих русских мыслителей стало своего рода символом, обозначением внутренней несостоятельности европейского буржуазного прогресса. Фиксировались и другие оборотные стороны буржуазного развития: гипертрофированное чувство собственничества, эгоизм, индивидуализм и т.д. В укреплении подобных настроений сыграла немалую роль июльская революция 1830 года во Франции, а также череда европейских революций 1847-1848 г. г. В итоге, все вышеупомянутое обусловило разочарование образованной части русского общества в идеалах европейского Просвещения с его верой в безграничные возможности человеческого разума недопустить ошибок и переустроить окружающий мир на лучших основаниях, и постепенному отходу от рационализма. С этого времени стали предприниматься попытки коренного переосмысления всей утвердившейся ранее системы мировоззренческих, ценностных ориентиров.

Начало активному поиску новых парадигм развития России было положено знаменитым "Философическим письмом" П.Я. Чаадаева, впервые опубликованном в журнале "Телескоп" (1836). Сочинение потрясло современников своим откровенным историософским нигилизмом, неприятием национальных традиций и идеалов.

Своеобразие позиции П.Я. Чаадаева состояло в том, что он сделал прошлое России основой для оценки её настоящего и будущего, войдя при этом в решительное противоречие с господствующей доктриной. Согласно изложенной им концепции, Россия в отличие от "энергичного" Запада, воздвигшего "храмину современной цивилизации" под непосредственным воздействием христианства, с самого начала оказалась в стороне от "великой мировой работы". Причина этого - её изначальная зависимость от Византии. В результате Россия оказалась оторванной от живительного учения Христа, замкнулась в религиозном обособлении и ничто из происходящего в Европе не достигало её пределов. Чаадаев пишет об этом так: "…новые судьбы человеческого рода совершались помимо нас. Хотя мы и назывались христианами, плод христианства для нас не созревал" См.: Россия глазами русского: Чаадаев, Леонтьев, Соловьёв./ под ред. А.Ф. Замоляева. СПб., 1991. С. 7..

Из этого тезиса следовало, что всякий действительный прогресс базируется на истинном христианстве, каковым является только католицизм. Путь прогресса, по мнению П.Я. Чаадаева не может быть разнообразным и многоликим, он всегда един, и католицизм как источник прогресса воплощает в себе единый путь христианства. Стало быть, и для России не существует никакого иного пути развития, кроме западноевропейского. Эта участь предрешена тем, что она - страна христианская, а потому у неё нет ничего общего с востоком. Восток и Россия - это два мира, всецело чуждых по духу и миросозерцанию.

Естественно, что многие современники и потомки воспринимали Чаадаева как западника и ярого апологета католицизма. Но на сегодняшний день многие исследователи его творчества подчеркивают, что чаадаевский критицизм по отношению к собственному отечеству был движим самой искренней любовью к нему, напряженно искавшей выхода, способов преодоления национальной отсталости.

Выходом из сложившегося положения, по мнению П.Я. Чаадаева, состоит, прежде всего, в переосмыслении Россией своего места в мире: мы отстали, но "…нам незачем бежать за другими, нам следует откровенно оценить себя, понять, что мы такое, выйти изо лжи и утвердиться в истине. Тогда мы пойдем вперёд, и пойдем скорее других, потому что пришли позднее их, потому что мы имеем весь их опыт и весь труд веков, предшествовавших нам" Цит. по: Хорос В.Г. Русская история в сравнительном освещении. М., 1996.. Здесь едва ли не в впервые высказан тезис, оказавший сильнейшее влияние на всю последующую общественную мысль в России: отсталость есть не только минус, но и огромное преимущество, основанное на возможности перенимать готовое, начинать сразу с высокой фазы развития, достигнутой другими нациями. Россия, по словам Чаадаева, готова к стремительному культурному старту, т.к "мы девственным умом встречаем каждую новую идею".

Следует отметить, что Чаадаев не сводил вопрос о "русском пути" к простому заимствованию. Отказав ей в великом прошлом, он верил в её особую миссию: "Мы принадлежим к числу тех наций,- писал Чаадаев, - которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок".

Такова в общем виде историософия П.Я. Чаадаева. Его идеи оказали существенное влияние на противоположные направления отечественной философии, хотя ни одно из них не приняло их в чистом виде. Так, западники разделяли взгляды Чаадаева на европеизацию России, но крайне скептически смотрели на его прокатолитические симпатии.

К ранним западникам продолжившим размышления Чаадаева о судьбе России и методах ускорения её развития, относят обычно Н.В. Станкевича, А.И. Герцена, Н. Огарева, В.Г. Белинского. Позднее их идеи о необходимости использования европейского опыта развивал Т. Грановский, Д.И. Писарев, Н.Г. Чернышевский, К. Кавелин, Б. Чичерин и др.

В общем виде западничество- это особый взгляд на всё происходящее в России, это особый способ осмысления мира, основанный на вере в прогресс, в то, что автор теории прогресса Кондорс назвал независимой ни от каких сил способностью человека к беспрерывному совершенствованию, ограниченной лишь "длительностью существования нашей планеты". Этот прогресс направлен на улучшение состояния человеческого рода путем достижения равенства между нациями, классами, людьми и имеет своей целью создание безупречно - идеального человека. Отсюда и характерное для западничества видение истории как необратимого процесса, и зрительный образ исторического движения, как лестницы, ведущей к совершенствованию. Кроме этого, западничество - это ещё и индивидуализм, ибо только индивидуум - подлинный носитель разума. Но индивидуализм западников не эгоизм, и проблема соотношения личности и общества разрешается в пользу личности только потому, что общество это абстракция, которую (через познание причинно-следственных связей) нужно устроить так, чтобы обеспечить свободу личности. Это и есть тот конечный идеал западников, который может пониматься как ощущение человеком независимой от каких-либо внешних факторов возможности самоопределения.

Глава 2. Философские основания славянофильства