Однако следует отметить, что трактуются ценности либерализма на Западе и в России, а также разными группами российского общества далеко не одинаково.

Увлечение либерализмом, антикоммунистической политикой и риторикой, влияние либерализма на развитие России дали, по мнению Г. Белова, неоднозначные результаты. Утверждение в 90-е годы в экономике, культуре и политике духа свободы, плюрализма привело к повышению жизненного уровня незначительного числа людей. Большинство же столкнулось с теневой стороной либерализма, увидело его жестокость и не проявило готовности принять рыночные нормативы как основные в экономике» Белов Г.А. О преодолении кризиса идентичности: итоги и перспективы 2000г. Вестник Моск. Ун-та. Сер.12, Политические науки. 2000. №6. - с.9..

Таким образом, исследователи считают, что современный период в России отличается существенными корректировками в отношении к либеральным идеям. Последние не являются универсальными ценностями. Поэтому они могут и не осваиваться в других цивилизациях или осваиваться частично. Через утверждение либеральных идей на Западе утвердились ценность частной собственности, которая может быть у каждого, свобода человека в определении своего места в экономике, в отношении к власти, к разного рода убеждениям и верованиям. Но либеральные идеи - это не только подобного рода ценности, это и культ права выбора, первенство свобод и прав человека над всеми другими социальными ценностями, что противостоит социоцентристским традициям.

Говоря о консервативных тенденциях в массовом политическом сознании, следует вспомнить, что в целом консерватизм, по мнению К. Гаджиева, отражает идеи, идеалы, установки, ориентации, ценностные нормы тех классов, фракций и социальных групп, положению которых угрожают объективные тенденции общественно-исторического и социально-экономического развития. «Консервативное» включает в себя утвердившийся и общепринятый в обществе набор ценностей, детерминирующих поведение и образ мыслей значительных категорий людей, а также формы приспособления к традиционным социальным нормам и институтам. Принимая существующее положение вещей, консерватизм делает акцент на необходимости сохранения традиционных норм, правил, иерархии власти, социальных и политических структур и институтов.

Г. Белов считает, что наступила новая волна обновления России на консервативной основе. Ее суть состоит в сохранении и обновлении или в изменении без разрушения наиболее устойчивого в своей основе российского образа жизни.

Говоря о консервативных тенденциях в России, по мнению Л.В. Полякова и В.Г. Федотовой, надо иметь в виду, что российский консерватор имеет мало общего с консерватором в западном обществе. На Западе консерватизм возник в ответ на многочисленные социальные изменения, потрясшие европейский порядок в связи с крушением феодализма.

Российский же консерватизм, принявший государственно-социалистический характер, тесно слившийся с великодержавным национализмом, представляет собой в этом плане противоположность западному консерватизму.

«Для российских консерваторов жизненно важными ценностями являются равенство, справедливость. Равенство понимается в социалистическом, перераспределительном смысле. Отсюда -- ставка на государственный патернализм как главное орудие распоряжения и распределения материальных и духовных благ» Поляков Л.В., Федотова В.Г. и др. Россия в зеркале политологии. http://www.i-u.ru/biblio/archive/noname_ruzerp/ec81.aspx.

Прошлая российская (и в не меньшей степени советская) действительность формировала в большом количестве «экстерналистов», людей, которые считают, что их положение зависит не от собственных усилий, а от поддержки со стороны общества, государства. А круг людей, убежденных, что их положение зависит от их личных усилий, был и остается весьма ограниченным.

В политическом сознании консервативно настроенных россиян частная собственность связывается не с социальной активностью, ответственностью, стремлением к развитию, а с эксплуатацией.

«Консервативно настроенные избиратели отдают свои голоса коммунистам и близким им избирательным объединениям. Стабильной базой в основной массе избирателей у консерваторов являются жители сельских районов» Поляков Л.В., Федотова В.Г. и др. Россия в зеркале политологии. Там же.. Если в развитых странах именно сельское население является оплотом правых, консервативных (буржуазных) партий, то в России сельчане поддерживают левых, коммунистов. Это происходит потому, что либерализация с ее ценовой политикой резко ухудшила положение в селе по сравнению с городом. При этом консерваторы от компартии предлагают восстановить государственное регулирование и поддержку промышленности и сельского хозяйства, пересмотреть результаты приватизации.

В то же время исследования последних лет показали, как утверждают Л.В. Поляков и В.Г. Федотова, возрастание в массовом сознании приватных ценностей, что свидетельствует об установке жить вопреки насильственному воздействию политической структуры, причем лучше, чем она позволяет это делать официально. На этой основе сложился такой стереотип массового политического поведения в России, как уклонение от взаимодействия с государством. Большинство россиян ничего хорошего от современных властей не ждет, поэтому разрешение многих социальных противоречий предпочитает осуществлять вне политической сферы. Такой стереотип порождает политическую пассивность населения. Но эта пассивность в качестве феномена массового сознания порождает синдром ожидания и невмешательства в дела государства. В массовом политическом сознании сильны представления о том, что все «беды» в России от «властей» и если власть поменять, то все образуется. В то же время политическая пассивность населения лишает власть обратной связи с обществом, нейтрализует политическое противостояние, которое ограждало бы общество от политических заблуждений. Ухудшение материального благосостояния основной массы населения и последствия деградации рабочей силы воспроизводят иждивенческие моменты в его поведении.

Вопрос, почему разные страны идут по разным путям развития, и как на уровень благосостояния населения влияют преобладающие тенденции в массовом политическом сознании, остается спорным и по сей день. Есть примеры развитых стран с высоким уровнем жизни, где преобладают либеральные ценности. В других развитых странах не видят альтернативы консервативному пути развития. Однако большинство исследователей соглашается с тем, что принятие или непринятие тех или иных ценностей лежит на глубинных уровнях психики людей и связано с таким понятием как «менталитет».

Кудинов О.П. и Шипилов Г.А. считают, что ядром общества как системы является структурированный нормативный порядок, посредством которого организуется коллективная жизнь населения. Этот порядок включает в себя ценности, специфицированные и дифференцированные нормы и правила, значимость которым придает их соотнесение с культурной системой. Этот порядок задает критерии принадлежности тех или иных индивидов как к обществу в целом, так и к отдельным его стратам, в том числе региональным. Проявления этого порядка выражаются в менталитете членов сообщества.

Менталитет, утверждает Л. Мясникова, - это информационный феномен, связанный с подсознанием и отражающий гиперличность народа. Последняя формируется в течение тысячелетий под воздействием среды обитания и жизнедеятельности народов. В ней проявляются пласты и наслоения различных эпох, она создает архетип, формирует стиль жизни, традиции, привычки и формы общения людей. При этом глубинные мотивы поведения не осознаются человеком, они определяются подсознанием, которое в образной форме содержит культурный опыт едва ли не всего человечества, выраженный, как правило, в мифологических сюжетах. Поступающая в мозг информация из внешней среды опосредуется мышлением: представления людей о реальности определяются их мыслительными конструкциями, то есть моделями познания.

Н.А. Сысоева, А.В. Новокрещенов и А.З. Фахрутдинова под менталитетом понимают совокупность формальных и неформальных норм, стереотипов сознания, поведения и общения, образа мыслей и самосознания индивида, отражающих систему ценностей, традиций и привычек, национальных и иных особенностей, присущих в целом той или иной социально-демографической группе населения или жителям данной местности.

По сути дела, говорят Кудинов О.П. и Шипилов Г.А., менталитет - это регулярно воспроизводимый и внутренне непротиворечивый способ восприятия окружающей действительности, сложившийся у той или иной части населения и принимаемый этой частью населения как истинный, правильный. Одно и то же событие может вызывать совершенно разные реакции у жителя юга и севера Красноярского края, не говоря уже о жителе Рязани или Кавказа.

В политических и социальных действиях, направленных на массы людей, учет этого фактора становится совершенно необходимым.

Политический менталитет связан с опытом, повседневной жизнью и включает в себя: 1) представления о политической реальности; 2) ценностные политические ориентации, носящие как осознанный, так и неосознанный характер; 3) политические установки, стихийные предрасположенности особым образом реагировать на политическую ситуацию.

Различные социальные общности в России обладают собственным политическим менталитетом. Однако существуют и некоторые базовые представления, ценности и установки, присущие на уровне повседневности значительной части российского общества.

Некоторые другие черты российского национального характера также противоречат рыночным отношениям. Это, прежде всего отсутствие законопослушности. Люди привыкли жить не по закону, а по «понятиям», которые весьма растяжимы и зыбки, российскому человеку чужда императивность - он не привык жестко требовать ни от себя, ни от других.

К сказанному следует добавить, что за годы реформ в обществе выработалось ожидание оказаться непременно обманутым. Подобное ожидание порождает крайний индивидуализм. В отличие от прошлых времен люди не готовы ничем сознательно жертвовать во имя общего блага. «Блестящий» пример, по мнению Л. Мясниковой, в этом подают представители элиты, поведение которой сводится к приватизации прибылей и национализации убытков. Рынок воспринимается как политическая борьба мафиозных кланов, а собственность - как кража. Общество превращается в безвольную асоциальную массу, отвечающую на реформы вымиранием. Это - общество подавленное, приземленное заботами о выживании, не видящее перспективы и боящееся будущего. Наблюдается феномен «черного сознания» - резко негативной самооценки.

Упомянутые черты характера и поведенческие реакции, порожденные средой существования, закрепляются в подсознании и создают элементы менталитета, далекие от альтруизма и способности к самопожертвованию - основных свойств, отличающих человека от остальных животных. «Существенна также и такая черта менталитета, как запоздалая самоидентификация, что обусловливает слабую способность к самоорганизации. Поэтому в России все решают личности, коллективизм носит пассивный характер: поведут - пойдем, нет - будем сообща сидеть и ждать, «гори все синим пламенем»» Мясникова Л. Российский менталитет и управление. 2001г..

Особенностями менталитета объясняется и всегда существовавший в России комплекс неполноценности перед западной цивилизацией. Этот комплекс рождал два чувства - неприятие и тогда возникал железный занавес, или подобострастие - и слепое копирование. По мнению специалистов ВЦИОМ, в наши дни «собственный комплекс неполноценности населения, смесь завышенных притязаний и дефицит признания со стороны других, неадекватность запросов и самооценок реальному положению дел и уровню достижений переносится на страну в целом и ее положение в мире» Аврамова Е.. Формирование политического сознания в новом социально-экономическом контексте. 2001г. - с.4..

Таким образом, развитие России через несвободу в духе восточной распределительной системы воспроизводства сформировало менталитет рабского типа, не соответствующий традиционным рыночным отношениям. Поэтому попытки шоковой трансформации российской системы, как считает Л. Мясникова, закономерно приводят в тупик с криминальной самоорганизацией.

В российском политическом менталитете, по мнению Л.В. Полякова и В.Г. Федотовой, доминирует определенный образ государственной власти. Если базовой метафорой власти на Западе является «договор», на основе которого общество на определенных условиях поручает ей выполнение оговоренных функций, то базовой метафорой государственной власти в российской традиции выступает «семья». Народ («земля») не столько поручает власти выполнение каких-либо функций, сколько вручает ей свою судьбу.

Государственное попечительство рассматривается как «благо» и обязанность властей перед обществом (народом). Вместе с тем патернализм, порождая иждивенческие настроения в обществе и приучая его к пассивному выжиданию, ослабляет самостоятельную энергию частных лиц. В качестве идеала государственной власти российский политический менталитет санкционирует в первую очередь власть единоличную (ответственную), сильную (авторитетную) и справедливую (нравственную). Этот «образ» власти ориентирован на умеренный авторитарный идеал, который всегда сочетается с коллективным демократизмом охлократического толка. В силу этого в политическом менталитете сложилось двоякое отношение к авторитету. С одной стороны, -- вера в авторитет, часто наделяемый харизматическими чертами, и, соответственно, ожидание от него «чуда», сопровождаемое постоянной готовностью подчиняться авторитету. С другой -- убеждение в том, что авторитет сам должен служить «общему делу», национально-государственной идее. Отсюда направленность российского политического менталитета на контроль за деятельностью авторитета через постоянное соотнесение ее с «общим делом», которое сообща переживается людьми. Если авторитет осуществляет деятельность вразрез с этими переживаниями, то его образ меркнет, и авторитета, как правило, свергают, а иногда и жестоко с ним расправляются. Вот почему политические лидеры в России, уходя в отставку, вначале подвергаются резкой критике, а затем погружаются в политическое небытие.

В российском политическом менталитете государственная власть ставится выше закона, что формирует такую политическую установку, как неверие в закон в качестве воплощения справедливости и средства борьбы со злом. Примат государства над законом порождает, с одной стороны, правовой нигилизм и произвол, а с другой -- терпимость русского человека и страсть к порядку.

«Получается, что более половины граждан современной России обладают гражданским правосознанием, около одной трети -- этатистским, одна пятая -- собственно «правовым» правосознанием» Поляков Л.В., Федотова В.Г. и др. Россия в зеркале политологии. http://www.i-u.ru/biblio/archive/noname_ruzerp/ec79.aspx.

Для гражданского правосознания характерно формальное признание принципов правового государства на фоне правового нигилизма и неправомерного общественного поведения.

Для людей с этатистским правосознанием ярко выражено стремление к патернализму, ожидание постоянной помощи со стороны государства в решении не только жизненно важных, но и приватных проблем. Они постоянно перекладывают ответственность за свою судьбу на государство. Этатистское правосознание основано на традиционном представлении о праве, согласно которому право есть не что иное, как продукт воли государства, предписание государственной власти. Такое правосознание признает любой закон, изданный государством (даже если он не соответствует наличной системе права) в качестве безусловного для исполнения предписания.

«Правовое» правосознание признает законотворческую деятельность только в рамках существующей правовой системы и потому различает правовые законы и неправовые. Для людей с правовым правосознанием характерна ориентация при решении своих проблем, прежде всего на собственные силы, убеждение, что можно самому управлять своей судьбой, спокойное отношение к социальной дифференциации и в целом положительное отношение к «новым русским». Социальная справедливость интерпретируется ими как «равенство возможностей». В этом плане их правосознание ближе к западному, среди них больше всего демократов, сторонников радикальных рыночных реформ.

Социально-политические предписания, характерные для российского общества, касаются всех сторон жизни человека. Чем больше предписаний, чем шире сфера их деятельности, чем сильнее они ограничивают каждого человека, чем меньше у него свободы выбора -- тем больше порядка в обществе. «Поэтому в российском менталитете социальный порядок неразрывно связывается с государством, роль которого и состоит в «упорядочении» всех общественных отношений. Чем больше государство издает разного рода законов и инструкций, принимает постановлений и решений, чем детальнее регламентируют они все стороны жизни общества и индивида, тем тверже и надежнее кажется русскому человеку порядок» Поляков Л.В., Федотова В.Г. и др. Россия в зеркале политологии. http://www.i-u.ru/biblio/archive/noname_ruzerp/ec84.aspx.

«Страсть к порядку», сопряженная в российском политическом менталитете с этатизмом, порождает в нем, с одной стороны, антиличностную установку, а с другой -- готовность всегда поддерживать государственную власть в деле «наведения порядка».

Подытоживая блок о состоянии массового сознания и современных ценностях в России, следует отметить, что гражданские права и свободы, демократия воспринимаются как важнейшие, но не самодовлеющие или определяющие ценности. Демократия, как считает Г. Белов, является ценностью, способом обновления и исключения произвола, сдерживания каких-либо тенденций отстранения широких слоев от участия во власти. Тем не менее, демократия в современной иерархии не является первой по значимости.

Российская идентификация либерально-консервативна. Ее суть - в сохранении и обновлении основ российского образа жизни. Для России самое значительно и новое в данном процессе - это приобщение к ценностям свободы, самоопределению каждого, автономным или индивидуалистским механизмам защиты своих прав и свобод. Старым, или сохраняющимся, являются сохранение в обновленном виде ценности общинности, или коллективности, солидарности, широкие возможности апелляции к государственным структурам.

Данные особенности массового политического сознания России по-разному проявляются в разных регионах страны, что обусловлено как спецификой регионов, так и взаимоотношениями регионов с центром. В связи с этим региональное политическое сознание - это самостоятельное явление, изучение которого возможно только при рассмотрении регионального политического процесса и его специфики.

§3. Региональный политический процесс и его специфика

Одной из ведущих тенденций политического процесса в современной России является регионализация, которая сопровождается своего рода «суверенизацией» национальных и территориальных ее образований как самостоятельных субъектов управления.

Регионализация, по мнению Л.В. Полякова и В.Г. Федотовой, является не только следствием политических амбиций местной элиты или анклавной ментальности «безмолвствующего» большинства на местах. Она -- результат появления новых свойств общественной системы в России в целом, которая меняет свою социально-политическую и геополитическую организацию, пытаясь выйти из кризисного состояния.

Регионализация -- это также реакция на кризис той системы управления в России, которая была основана на жестком централизме и унификации управленческих целей и средств применительно к регионам.

О.А. Карлова, тем не менее, отмечает, что, несмотря на популярность в объяснении социальных процессов регионального фактора, не ясно, что следует понимать под этим: «климат, ландшафт, профессии «регионального» профиля, специфику сложившихся производственных и научных связей или произведения сибирских мастеров искусств». Карлова О.А. MITHOS SAPIENS - МИФ РАЗУМНЫЙ. - с.66.. По мнению О.А. Карловой, следует разводить понятия «регионализм» и «областничество». «Регионализм в этом значении начинается именно там, где заканчивается «местный колорит», т.е. культурное краеведение в обычном смысле этого слова». Оба подхода, как считает исследователь, имеют право на существование. Однако в рамках макрокультурного анализа, «регионализм, как «внешний взгляд» на миф, находит сложный баланс центростремительных и центробежных векторов, организующую и дифференцирующую роль пространства, которое порождает целый идейно-мифологический комплекс, вырастающий из культурной жизни конкретного региона» Карлова О.А. MITHOS SAPIENS - МИФ РАЗУМНЫЙ. - с. 70..

Как правило, регионализация сопровождается обострением противоречий между центральной и региональной властью. Однако конфликтная ситуация в современной России определяется не этим противоречием, поскольку региональные властные структуры, являясь субъектами управления, обнаружили, как и центральная власть, большую способность к воспроизводству старых традиций командно-административной системы, чем к инновационным методам и формам политического руководства. Поэтому конфликтная ситуация определяется в значительной мере противоречием между новым состоянием российского общества и старым набором политических институтов и идей как на уровне центральной, так и региональной власти.

Сегодня 89 субъектов Российской Федерации отличаются друг от друга, пожалуй, даже больше, чем государства Европейского союза. Как заметил директор Института Кеннана Блэр Рубл, «Москва, оставаясь психологическим якорем для жителей всей страны, будет, скорее, напоминать Рим, нежели Париж - национальную столицу как символ национального единства для регионов, стремящихся к самоопределению в соответствии с местными экономическими и политическими связями» Б.Рубл. Институт Кеннана и региональная Россия. "Земство. Архив провинциальной истории России". Пенза, 1994, №3. - с.35..

Такой характер эволюции был задан, помимо всего прочего, самоутверждением провинциальных элит, которые стремились чувствовать себя независимо. Они выступают в роли правящих меньшинств, играющих стратегическую роль в принятии решений на местном уровне. Их ценности, идеологические позиции и взгляды по существенным политическим вопросам решающим образом влияют на нормы поведения в региональных политических системах. Чтобы точнее оценить возможности регионализма роль локальных элит, полезно взглянуть на события с учетом пережитого россиянами духовного и культурного потрясения.

Усиливающаяся регионализация - феномен не столько социально-экономический в собственном смысле слова, сколько культурный. В ее основе лежат идеологический коллапс и цивилизационная дезориентация народа. Такие исторические события, как распад СССР, драма «шоковой терапии», попытки разрыва с прошлым, вызвали у людей тревогу и смятение. Как выразился Ю. Бялый, перестройка и постперестройка «выжгли все мировоззренческие мотивационные регистры вместе с их идеологическими связками» НГ-сценарии", 19.09.96. №6. . Страна оказалась в ситуации нарастающего идеологического хаоса и распада. Чтобы преодолеть коллективный стресс, провинция начала самопроизвольно создавать собственные идеологические центры. Различные концепции регионализма обретали значение именно на фоне этого глубинного политико-мировоззренческого кризиса.

Вообще административно-территориальные границы регионов, считают А.В. Дахин и Н.П. Распопов, делают их своеобразными ячейками российского политического пространства. В пределах каждой такой единицы разворачивается взаимодействие социальных агентов по поводу завоевания, удержания или передачи региональной власти. Однако региональное политическое пространство обусловлено не только географически: политическая жизнь на местах не обнаруживает прямолинейной, жесткой привязки к этой ячеистой административно-территориальной структуре.

«Предшествующая политическая история региона детерминирует его жизнь «здесь и теперь» еще и тем, что оставляет после себя приспособленные к определенному порядку функционирования институты и учреждения, правовые и моральные нормы, которые, наряду с архетипическими образованиями культуры, и структурируют политическое пространство региона» Дахин А.В., Распопов Н.П. Проблема региональной стратификации в современной России. Н.Новгород. 1998г. - с.73..

Таким образом понимаемое региональное политическое пространство (в широком смысле) рассматривается А.В. Дахиным и Н.П. Распоповым как принадлежащее к конкретной политической культуре и истории. Можно говорить, в частности, о центрально-российском политическом пространстве, о кавказском, сибирском, дальневосточном, северо-западном.

Однако, помимо деятельности региональных органов власти и региональной политической элиты, считает Д.В. Бадовский, на динамику региональной идентификации россиян оказывает влияние и ряд других факторов.

Во-первых, сопровождающее процессы социально-политической трансформации изменение в системе ценностных ориентаций населения, кризис социальной идентичности, кризис системы политической идентификации на общенациональном уровне, объективно стимулирующие процесс поиска способов и механизмов идентификации на различных уровнях.

Во-вторых, происходящие в постперестроечный период процессы дезинтеграции политического, социального и экономического пространства на федеральном уровне, тенденцию к усилению закрытости локальных сообществ в связи со снижением географической мобильности и дезинтеграцией информационного пространства.

Значительное влияние на этот процесс, по мнению исследователя, оказывают также исторические особенности политической культуры России, в первую очередь, присутствие большого пласта наследия прошлого в виде биполярности в массовом сознании и политической практике, черно-белого восприятия политического пространства, изначально присущего миру политического в качестве составляющих механизма политической идентификации.

«Крах официальной идеологии, стремительные внешне- и внутриполитические изменения, кардинальные изменения социальной стратификации и интенсивная вертикальная мобильность, характерные для России 90-х, - все это вместе взятое привело к массовой утрате людьми собственной социальной идентичности» Нечаев К.Д.. Региональный миф в современной политической деятельности. 1997.. Стихийное формирование новых идентичностей происходило на основе содержащихся в коллективном бессознательном различных вариаций архетипа общности («свои - чужие»), этнической, конфессиональной, территориальной общины. О.А. Карлова также считает, что «решающим элементом этнической дифференциации является противопоставление по типу мы/не мы. Эта универсальная двоичная система базируется на простом ощущении» Карлова О.А. MITHOS SAPIENS - МИФ РАЗУМНЫЙ. - с. 68.. Нарастающие различия в образе жизни и политических ориентациях между столицами и провинцией, а также между отдельными группами регионов порождают часто взаимное психологическое отторжение.

Региональный миф обладает рядом специфических черт по содержанию, по структуре же аналогичен мифам других общностей. Центральное место в структуре регионального мифа, считает К. Нечаев, занимает архетип соседской, территориальной общины: общины свободных и равных людей, обустраивающих совместно некую территорию. Поскольку отличительным признаком региональной общности является ее привязка к определенной территории. Пространство региона выделяется как «остров» безопасности и порядка в «море» хаоса, именуемого Россией: как «свое», очеловеченное, понятное пространство. Образу «Региона» в пространстве противостоит «центр» и/или другие регионы, этносы и т.п., олицетворяющие «чужое», враждебное, эксплуататорское начало. В регионе идентифицирующим признаком является территория, а не история.

«Тем не менее, прошлое и будущее интерпретируется через образы особой миссии региона и его населения в «большой истории». Будущее региона рисуется прекрасным, если бы не противодействие «враждебных» сил. В этих условиях архетип регионального лидера вбирает в себя черты двух основных образов: образ героя (он защищает земляков от всяческих напастей извне) и образ устроителя, хозяина земли (он обустраивает, очеловечивает региональное пространство)» Нечаев К.Д. Там же.. В имидже реальных региональных лидеров мы можем найти в том или ином сочетании черты обоих этих образов. Такой тип лидера, считает Д.В. Бадовский, - один из механизмов и одновременно следствие действия региональной идентификации, ее места в политическом сознании россиян. «Данному типу лидера соответствует наиболее эффективная предвыборная риторика, включающая в себя мотивы региональной стабильности в противоположность кризисным процессам, происходящим в России в целом, или регионального спасения» Бадовский Д.В. Проблема моделирования и прогнозирования результатов губернаторских выборов. Вестник Моск. Ун-та. Сер.12, Политические науки. 2000. №4. - С.57..

Формирование регионального мифа создало особую ситуацию в политическом сознании современного российского общества. Впервые за десятилетия, а, может быть, и столетия, региональное начальство оказалось психологически ближе населению, чем центральное, а доверие к нему больше. Отправление им властных полномочий оказалось психологически более легитимизированным, чем, соответственно, претензии на власть центральных институтов. Региональные элиты использовали этот ресурс доверия либо для давления на «центр», либо для торгов с ним за те или иные властные полномочия, что, в частности, проявилось в заключении особых договоров о разграничении полномочий между центром и регионами. Одним из ключевых моментов предвыборных стратегий кандидатов на президентский пост во время последних выборов явилось стремление к заключению соглашения с региональными элитами, поскольку предполагалось, что именно они могут оказать наиболее эффективное воздействие на общественное мнение россиян. Это позволило региональным элитам значительным образом расширить свои властные полномочия.

Косвенным показателем происходящего процесса политизации региональной идентификации и легитимации позиции региональных органов власти как влиятельных акторов федеративных отношений являются относительно высокая степень доверия избирателей по отношению к руководителям субъектов РФ по сравнению с федеральными властями и одобрение части россиян расширения полномочий региональных исполнительных органов власти. Как отмечает Е.В. Морозова, «преобладание локальной политической лояльности над национальной свойственно для обществ с фрагментарной политической культурой, переживающих процессы социально-политической трансформации» Морозова Е.В. Современная политическая культура Юга России // Полис. 1998. №6. с.123..

На уровне массового сознания и политических ориентаций усиление и политизация региональной идентичности проявляются не только в относительно высоком уровне доверия региональным властям, но и в значительной поддержке лозунгов расширения экономической и политической самостоятельности региона. Это служит косвенным показателем усиления значимости региональной тематики в качестве одной из составляющих проблематики российского политического пространств. Рост популярности идеи экономической и политической самостоятельности регионов особенно характерен для периодов обострения социально-экономического кризиса.

Наиболее яркое выражение влияния региональной проблематики на массовое сознание находит в политических ориентациях в период выборов.

Многие отечественные исследователи считают, что на региональных выборах, особенно глав субъектов Федерации, возрастает влияние элементов рационального выбора, когда поведение избирателя во многом обусловлено конкретными проблемами, когда он руководствуется тем, какую пользу ему принесет победа того или иного кандидата. Вместе с тем, Д.В. Бадовский полагает, что «на результаты выборов существенное влияние оказывают политическая идентификация в виде идентификации с региональным сообществом и способы легитимации региональными политиками своей политической идентичности, наиболее ярко проявляющиеся в популярных типах региональных лидеров и тематике успешных предвыборных кампаний (напр., популярная стратегия «наши - не наши»)» Бадовский Д.В. Проблема моделирования и прогнозирования результатов губернаторских выборов. - с.58..

Понятие региональной стратификации включает в себя не только специфическое структурирование социального пространства, но и особенное течение социального времени. «В сущности, это своего рода пространственно-временной континуум, в силу чего региональная самоорганизация политической жизни человеческих сообществ обладает собственными временными ритмами. Последние как форма социального времени могут быть более быстрыми или медленными, затормаживаться (застой) или даже «двигаться вспять» (обратимость реформ, преобразований). Носителем регионального времени, своеобразным хронометром, задающим единицы его измерения, выступает региональный политический процесс» Дахин А.В., Распопов Н.П. Проблема региональной стратификации в современной России. Н.Новгород. 1998г. - с.75.. Важно отметить, что его содержание составляют состояние и развитие различных структур региональной политической жизни, которые можно свести к главным: а) культурно-историческое пространство и архетипы политической жизни региона; б) повседневная политическая жизнь, событийно разворачивающаяся вокруг вопроса о власти внутри административно-территориальной единицы; в) структурные элементы системы региональной политической деятельности (субъект, объект, средства, условия, результат, среда).

Региональный политический процесс (РПП) А. Дахин и Н. Распопов понимают как «специфическую форму бытия в своем политическом времени какого-либо сообщества, которая определяется исключительными, неповторимыми, локально действующими, но устойчивыми характеристиками его внутренней социокультурной жизни» Дахин А.В., Распопов Н.П. Политическая регионология. -- Политическое управление. Курс лекций. М., 1996. - с.196..

Динамика РПП в целом обусловлена тремя группами факторов: социокультурной традицией региона; структурой регионального политического пространства; влиянием федеральной и международной политики.

Именно в ходе РПП происходит «соприкосновение» гражданина с государством, реализуются его гражданские права и обязанности. Реальное политическое самовыражение населения всегда в большей или меньшей степени регионализировано, т.е. так или иначе, опосредовано особенностями внутренней жизни региона.

Функциональное содержание РПП определяется отношениями в треугольнике «население региона -- региональная власть -- федеральная власть». Эти отношения по своей природе могут быть политическими, административными, самоуправленческими (в чистом виде ни те, ни другие, ни третьи не существуют, всегда являя собой комбинацию с преобладанием какого-либо типа отношений).

В самом общем виде РПП состоит из трех элементов: институциональная система, региональная политическая элита, политическая инфраструктура.

Конкретный состав институтов РПП различается в зависимости от типа и традиций государства, от региональной ментальности и пр., но в любом случае он включает в себя:

-- органы, представляющие центральную государственную власть во всем разнообразии ее функций и прерогатив, хотя обычно и не воспроизводящие ее структуру во всем объеме;

-- органы местной государственной власти;

-- органы местного самоуправления;

-- организованные субъекты общественно-политической активности, или акторы (региональные отделения общенациональных партий, политизированных движений и объединений плюс аналогичные формирования регионального масштаба);

-- неформализованные центры власти, политико-финансовые группы.

Региональная политическая (политико-административная) элита -- это корпоративное властное образование, состоящее из лиц и групп, которые способны (актуально или потенциально) воздействовать на РПП. В данную элиту входят не только практикующие политики и администраторы, но и влиятельные представители экономики, культуры, науки, СМИ, способные в нужный момент «конвертировать» свой авторитет в некоторые формы политической активности. Региональная политическая элита является носителем местных управленческих традиций, гарантом преемственности властных отношений, главным поставщиком кадров для региональных органов власти.

Региональная элита, как правило, состоит из следующих основных слоев: 1)политического, 2) «интеллектуально-образовательного», 3) «литературно-художественного», 4) управленческо-экономического, 5) криминального, 6) информационно-коммуникативного.

Кроме того, каждая провинция, в силу своих особенностей, накладывает отпечаток на стратификационную модель региональной элиты. При этом существует проблема базового слоя, реализующего функцию внутренней динамики региональной элиты. Именно этот слой создает и обеспечивает функционирование системы социальных лифтов, через которые в региональную элиту проникает новое пополнение. В зависимости от того, кто взял на себя роль регионального лидера, и какое место при этом занимают другие слои, зачастую предопределяется динамизм регионального развития.

Каждый регион делегирует в региональную элиту представителей специфических социальных групп (например, в Красноярском крае представителей народов Севера). Эти представители порой склонны доверять архетипам социальной памяти, активно руководствуясь ими в политической деятельности, порой, не считаясь ни с какой целесообразностью. Их активность может приводить к смещению социальных ролей отдельных групп региональной элиты.

При анализе политических процессов исследователи выделяют понятие базового процесса, задающего доминанту и специфические условия политической жизни и определяющего ее главные события. «Он является источником множества других процессов, тоже составляющих содержание политической жизни» Амелин В. Социология политики. М., 1992. - с. 123.. Например, в нашей стране до перестройки основным политическим событием был съезд КПСС, а базовым политическим процессом -- движение от одного съезда к другому. «При современном режиме демократизации в базовом процессе участвует множество акторов, ориентированных на достижение самых разнообразных целей. Он ограничен ныне периодом между выборами главных должностных лиц государства» Распопов Н.П., Дахин А.В. Структура региональной государственной власти в России: проблемы развития. -- Философия и социология власти. Саратов, 1996. - с. 69..

«Но что же образует базовый политический процесс в современной России на региональном уровне? Монопартизм отошел в прошлое, многопартийная система только формируется и ее нельзя назвать определяющим условием развития политического процесса. В такой ситуации можно представить региональный базовый процесс как сложный механизм взаимодействия массового политического сознания и структур власти на местах».

Событийность -- одна из важнейших характеристик региональной политики. Отсюда и базовый политический процесс в регионе -- явление, прежде всего событийное, т.е. осуществляющееся «от события к событию». Значит, а) он не имеет ярко выраженной цикличности и повторяемости; б) каждое очередное событие в его ходе имеет лишь отдельные связи с предыдущими и далеко не всегда детерминировано ими, что, в свою очередь, в) затрудняет его прогнозирование.

Если проанализировать события, составляющие базовый процесс на региональном уровне, говорят А. Дахин и Н. Распопов, то окажется, что они относятся преимущественно к трем классам политических явлений. Первый -- это явления и ритмика повседневной региональной жизни в целом и политической в частности, а также всплески социальной активности граждан региона. Второй -- функциональные циклы деятельности региональных и/или федеральных структур государственной власти и управления (выборы, принятие годового бюджета, отставки, назначения и пр.). Наконец, третий класс -- это «волны» политических инициатив региональных и/или федеральных властных структур. При этом в базовый процесс вписываются именно те политические события, которые оказываются на пересечении ритмических (или аритмических) линий всех трех упомянутых классов политических явлений.

Так, событие, вызванное федеральной или региональной властью (например, выборы), не попадет в цепь событий базового политического процесса, если избиратели не придут голосовать, т.е. если в сфере повседневности не будет соответствующего резонанса на него. Сходным образом, всплески активности в гражданской среде не станут событием базового процесса, если примут форму негодования кучки «недовольных» на площади или если не попадут в центр внимания общественного мнения, СМИ либо структур государственной власти. Событием базового процесса можно считать лишь то, что оставляет след, дает результат, значимый для региональной политической жизни в целом. Неспособность правовых и организационных сдержек государства противостоять случайному характеру событийности свидетельствует о неустойчивости политической системы, об отсутствии у нее какого-либо запаса прочности.

Таким образом, модель формирования базового политического процесса на региональном уровне можно представить как «сферу наложения «волн» социально-политической активности, распространяющихся от двух «полюсов»: от гражданской среды региона и от местной власти. На обеих противостоящих сторонах специфически отражается активность федеральных властных структур (третий «полюс»), так что события, укладывающиеся в русло базового политического процесса, представляют собой точки взаимного усиления («сложения энергии») волн активности, исходящих от всех трех «полюсов»» Дахин А.В., Распопов Н.П. Там же..

Подводя итог первой главе, необходимо отметить, что региональное политическое сознание - многоуровневое явление, формирование которого обусловлено большим количеством факторов. Один из наиболее эффективных механизмов формирования, средства массовой коммуникации, будет рассмотрен во второй главе дипломной работы.

Глава II. Региональное политическое сознание и его отражение в зеркале СМК

Важность исследований средств массовой коммуникации (далее СМК) очевидна сегодня всем специалистам по коммуникативным технологиям. Это обусловлено, в первую очередь, тем, что формирование политического сознания, общественное мнение - основные объекты приложения PR-усилий - не могут обойтись без процессов коммуникации.

Сегодня массовая коммуникация является необходимым элементом политического процесса, в ходе которого распространяется информация и осуществляется влияние в обществе посредством печати, телевидения, радио, кино и т.д.

Массовая коммуникация является важным источником политической социализации. Политические институты с помощью СМК влияют на политический менталитет людей, формируя у них определенные интересы, представления, ценности и установки.

Государственная власть, считают А.П. Ситников и М.В. Гундарин, - это не конкретный социальный институт, а вся совокупность норм, правил, регламентаций, направленных на сохранение существующего в социуме в данное время статус-кво. Органы власти (президент, правительство, администрации разных уровней) заинтересованы в сохранении такого статуса. Но «сохранить свою власть - возможность легитимного распоряжения большими группами людей - можно только опираясь на привычки и стереотипы самой массы - аудитории, не осознаваемые до конца ею самой. «Опереться» же на все это можно лишь с помощью массовой коммуникации» Ситников А.П., Гундарин М.В. Победа без победителей. Очерки теории прагматических коммуникаций. - М.: Консалтинговая группа «ИМИДЖ-Контакт», 2003. - с.56..

§1. СМК: понятие, закономерности, феномены, региональная специфика

Сегодня базовыми в анализе политического измерения массового сознания, считает М.А. Литвинович, признаются две концепции: теория классового общества и теория массового общества. Модель классового общества, как она развивалась в XIX-XX вв., придала смысл коллективным движениям, объяснила их истоки, а модель массового общества в настоящее время доминирует как наиболее влиятельная.

Для осуществления контроля в массовом обществе господствующим силам помимо административных были необходимы новые ресурсы. Таким ресурсом стал ресурс информационный.

Вообще массовая коммуникация - это процесс производства информации, ее передачи средствами прессы, радио, телевидения и др. и общение людей как членов «массы», осуществляющееся с помощью технических средств. Массовая коммуникация - особая среда формирования, распространения и функционирования различных образцов восприятия, мышления и поведения, через усвоение которых происходит воспроизводство «массы». Безусловно, общение групп людей не является механической суммой их межличностных контактов, но состоит оно именно из этих единичных взаимодействий и взаимовлияний.

Говоря о массовой коммуникации нельзя не сказать о специфике одного из главных участников процесса - аудитории МК. Главная особенность аудитории обусловлена характером индустриального общества с присущими ему процессами «омассовления». Массификация, считают многие исследователи, возможна благодаря тому, что в современном обществе господствует психология толпы, публики. Цель, которую преследуют классические технологии «омассовления», - превратить столкновение социальных групп в борьбу масс, а борьбу масс можно вести психологическими средствами. В инструментарии психологической борьбы СМИ занимают одно из первых мест. «СМИ диффузируют социальные связи, общение, взаимодействие, разрушают достаточно стабильные группы по интересам, корпорации, клубы и превращают их в публику» Литвинович М.А. Политические стереотипы в сознании россиян. Вестник Моск. Ун-та. Сер. 12, Политические науки. 2002. №2. - с.98..

Именно благодаря развитию коммуникаций в XX веке из толпы масса превратилась в публику. Уже не так эффективны сборища, митинги, шествия, непосредственный контакт. Современную массу не видно, потому что она повсюду. Миллионы людей, которые спокойно читают газету, непроизвольно повторяют радио- и теленовости, составляют часть нового типа толпы - толпы «нематериальной», распыленной, пребывающей дома у телевизоров, за компьютерами и пр.

Однако, считают А.П. Ситников и М.В. Гундарин, ошибочно представлять аудиторию как целиком пассивное единство, а реципиента как одного из массы, не связанного ни с кем, который может легко поддаться воздействию. Реципиент МК является ее активным участником хотя бы потому, что он, в свою очередь, в соответствии с двухступенчатой моделью коммуникации Лазарсфельда, может быть коммуникатором во вторичной коммуникации.

В конечном счете, считает М.А. Литвинович, власть принимает те правила игры, тот алгоритм действия, ту систему ценностей, которые диктует ей масса. СМИ лишь транслируют и тиражируют эти образы власти на публику. «Власть уже не так серьезно занимается экономическими проблемами, она обращена к средствам коммуникации, вновь и вновь тиражируя образ власти, востребованный толпой и публикой» Литвинович М.А. Там же. - с.88..

Тем не менее, в силу особенностей отечественного экономического и политического развития в России монополия на оперативное распространение информации по-прежнему принадлежит в основном телевидению и радио. М.А. Литвинович считает, что «важным, если не важнейшим компонентом информационного пространства России являются СМИ» Литвинович М.А. Там же.. Поэтому, то, что не попало в каналы МК, в наше время почти не оказывает влияния на развитие общества. Современный человек не может уклониться от воздействия СМИ.

Получается, по мнению М.А. Литвинович, что СМИ в России сейчас являются не столько ареной борьбы групп интересов, сколько ее полноправным политическим участником. СМИ часто выступают инициаторами конфликтов между группами интересов.

Одним из факторов, определяющим «своеобразие» политического сознания в регионе, являются средства массовой коммуникации, уровень развития которых существенно различается от территории к территории.

Так, самая развитая инфраструктура в Красноярском крае, безусловно, находится в Красноярске. В краевом центре можно наблюдать все многообразие СМК, начиная от пяти местных телекомпаний и заканчивая повсеместным распространением наружной рекламы. Как правило, в связи с тем, что все три ветви государственной власти на региональном уровне расположены в краевом центре, то можно говорить о высокой насыщенности политической жизни в крае.

На уровне периферии ситуация несколько иная. Жители меньше втянуты непосредственно в краевой политический процесс, значение краевые власти приобретают в период выборов либо серьезных проблем, которые могут быть разрешены только на краевом уровне, а так их интересы, в большей мере, завязаны на муниципалитете. В большинстве случаев, краевые СМИ не доходят до периферии, за исключением перепечатки или перезаписи материалов и распространения слухов. Но, учитывая невысокий интерес к краевым событиям, слухи носят местный характер. Такие СМК, как встречи с первыми лицами региона, различные акции, митинги и пр., имеют место, как правило, лишь в период избирательных кампаний.

Однако СМК в Красноярском крае, в целом, и СМИ, в частности, не являются простыми трансляторами информации в массы, что, несомненно, отражает общероссийскую тенденцию. С приходом к власти губернатора А. Лебедя высокий уровень недовольства населения политикой и раздражение поведением приезжей администрации вылился, по словам С. Комарицына, в становление «духовной оппозиции», отражающей эти общественные интересы. И в этой роли выступили именно краевые СМИ. «В данном случае они выступали как самостоятельная сила, ни финансово, ни организационно, ни политически, ни даже психологически не связанная с основными элитными группами. Более того, на выборах в Законодательное Собрание края в декабре 2001 года именно журналисты без какой-либо серьезной опоры на основные элитные группы сформировали оппозиционный блок с говорящим названием "НАШИ"» Комарицын С.Г. Кризис региональных элит (опыт красноярского края).Текст выступления на третьем всероссийском конгрессе политологов, г.Москва, ИНИОН, 29 апреля 2003 г. (www.kpra.ru). Отсюда становится очевидной роль Красноярских СМК в политическом процессе края.

Самыми активными участниками процесса являются местные телекомпании. Их уровень развития и качество работы в порядки выше, чем в других регионах Сибири и Дальнего Востока, что регулярно подтверждается на общероссийских профессиональных конкурсах. Все пять компаний являются по сути сетевыми партнерами центральных каналов. Основной «продукт» местных телеканалов - новостные программы. Именно качество подачи новостей, уровень скандальности, представленности интересов разных сторон позволяют выделить лидеров на медийном рынке. Хотя ситуация в Крае такова, что за каждым каналом отчетливо просматривается «хозяин», т.е. та финансовая или административная сила, позиция которой активно продвигается в массовое сознание. Если в «мирное» время такая ангажированность проявляется в относительно повышенном внимании к персоне или группе лиц, то в период избирательных кампаний начинаются настоящие информационные войны. Особенность ситуации заключается в незавуалированности, открытом, агрессивном декларировании интересов «хозяина» наряду с использованием любого повода для дискредитации оппонента. Наиболее ярко в этом контексте себя проявила телекомпания ТВК, журналисты которой особенно славятся умением использования манипулятивных технологий (напр., искажение или умолчание фактов, намеренная перестановка причин и следствий и др.). Так, во время избирательной кампании губернатора Красноярского края в 2002 году ТВК провела акцию «Помоги Таймыру», направленную на дискредитацию кандидата, губернатора Таймырского АО А.Г. Хлопонина. Уровень влияния СМИ на массовое сознание проявился в реальных действиях населения, начавшего активно собирать гуманитарную помощь жителям Таймыра. Журналисты смогли оказать влияние на поведение людей.