Геополитическое положение и стратегия Китая. Отношения с ближним и дальним зарубежьем

В 1956 г. ученик Спикмена Д. Мейниг опубликовал труд «Хартленд и римленд в евразийской истории». Здесь Мейниг подчеркнул, что «геополитические критерии должны особо учитывать функциональную ориентацию населения и государства, а не только чисто географическое отношение территории к суше и морю» [75]. Мейниг говорит о том, что все пространство евразийского римленда делится на три типа по своей функционально-культурной предрасположенности:

1. Китай, Монголия, Северный Вьетнам, Бангладеш, Афганистан, Восточная Европа (включая Пруссию), Прибалтика и Карелия - пространства, органически тяготеющие к хартленду.

2. Южная Корея, Бирма, Индия, Ирак, Сирия, Югославия - геополитические нейтральны.

3. Западная Европа, Греция, Турция, Иран, Пакистан, Таиланд - склонны к талассократическому блоку.

В 1965 г. другой последователь Спикмена У. Кирк выпустил книгу, название которой повторяло название знаменитой статьи Маккиндера «Географическая ось истории». Кирк развил тезис Спикмена относительно центрального значения римленда для геополитического баланса сил. Опираясь на культурно-функциональный анализ Мейнига и его дифферециацию «береговых зон относительно «теллурократической» или «талассократической» предрасположенности, Кирк выстроил историческую модель, в которой главную роль играют прибрежные цивилизации, от которых культурные импульсы поступают с большей или меньшей степенью интенсивности внутрь континента. При этом «высшие» культурные формы и историческая инициатива признаются за теми секторами «внутреннего полумесяца», которые Мейниг определил как «талассократически ориентированные».

Развитие геополитических взглядов применительно к ядерной эпохе мы встречаем у другого представителя той же американской школы Колина С. Грея, посвятившего этой проблеме несколько работ, выдержанных в ключе обоснования гегемонистских притязаний США на мировой арене. В своей книге «Геополитика ядерной эры» он дает очерк военной стратегии США и НАТО, в котором ставит планетарное месторасположение ядерных объектов в зависимость от географических и геополитических особенностей регионов. В середине 70-х гг. Грэй назвал геополитику наукой о «взаимосвязи между физической средой в том виде, как она воспринимается, изменяется и используется людьми и мировой политикой».

При всем сохранившемся влиянии традиционных идей и концепций возникли новые разработки и конструкции, построенные на понимании того, что с появлением авиации и особенно ядерного оружия и средств его доставки традиционные модели, в основе которых лежал географическо-пространственный детерминизм, устарели и нуждаются в корректировке. Наиболее обоснованные аргументы в пользу этой точки зрения выдвинул А.П. Северски. В его геополитическом построении мир разделен на два огромных круга воздушной мощи, сконцентрированных на индустриальных центрах США и СССР. Американский круг покрывал большую часть Западного полушария, а советский - большую часть Мирового Острова. Оба они обладали приблизительно равной силой над Северной Америкой и Северной Евразией, которые, по мнению Северски, в совокупности составляют ключ к мировому господству.

Технологические нововведения в военной области продиктовали необходимость применять глобальный подход к проблемам безопасности. Его использование дало повод ряду ученых по-новому трактовать геополитику. Американский исследователь Д. Дедни, уделяя внимание роли технического фактора в отношениях между географической средой и политическими процессами, рассуждает: «Геополитическая действительность служит фоном для географии и технологии. Он придает форму, прокладывает русло и предполагает осуществление политической власти во многом тем же самым образом, как горные хребты, мосты и фортификационные сооружения воздействуют на армию во время сражения… География планеты конечно не изменяется. Но значение естественных особенностей планеты в борьбе за военное превосходство и безопасность изменяется с технологическими изменениями в человеческой возможности разрушать, перевозить и сообщать.» [75].

Техницистские трактовки геополитики преобладают в работах ученых, стоящих на позициях неолиберализма. В этих исследованиях антагонистические идеологии «на шахматной доске народов» рассматриваются как экстерриториальные, обладающие способностью свободно преодолевать границы между странами и группами стран, принадлежащими к различным экономическим и военно-политическим группировкам. Причем возводится в абсолют значение технического фактора, в том числе роль средств массовых коммуникаций, в отношениях идеологической борьбы между государствами. При современных средствах коммуникации трудно избежать борьбы идеологий или изолироваться от нее», - пишет американский географ П. Бакхольту [75].

С именами «либералов» связано становление «бихевиористской» школы геополитики, создающей поведенческие и статистические модели распространения войн и конфликтов. Среди своих целей «бихевиористская» геополитика называет выявление объективных законов международных отношений с целью вытеснить субъективные модели традиционных реалистов, исходящие из представлений о двухполярности мира заменить их полицентрическими схемами международных отношений. Одновременно возрастают взаимозависимость в мировой экономике и политике.

Усложнившаяся «геометрия» сил в мировой политике часто представляется «либералами» в виде четырехугольника и описывается по двум диагоналям: «Запад - Восток», «Север - Юг». Первая диагональ трактуется как политический результат раздела мира в Ялте, в результате чего в 1947-1949 гг. в Центральной Европе возник «физический контакт» между «сверхдержавами». Его наличие вкупе с возможностью ССМР и США уничтожить друг друга в ядерной войне оценивается как суть первой диагонали. Вторая диагональ - проблема «Север - Юг» - сводится к экономическим противоречиям, к контрастам между «богатым севером» и «бедным Югом».

Неоатлантизм

Победа над СССР означала вступление в радикально новую эпоху, которая требовала оригинальных геополитических моделей. Осмысление планетарной реальности после окончания холодной войны привело атлантистских геополитиков к двум принципиальным схемам.

Одна из них может быть названа пессимистической (для анлантизма). Этот вариант можно назвать «неоатлантизм», его сущность сводится к продолжению рассмотрения геополитической картины мира в ракурсе основополагающего дуализма, что лишь нюансируется выделением дополнительных геополитических зон, которые также могут стать очагами противостояния с Западом. Наиболее ярким представителем такого неоатлантического подхода является С. Хантингтон.

Вторая схема, основанная на той же изначальной геополитической картине, напротив, оптимистична (для атлантизма) в том смысле, что рассматривает ситуацию, сложившуюся в результате победы Запада в холодной войне, как окончательную и бесповоротную. На этом строится теория мондиализма, концепция конца истории и единого мира, которая утверждает, что все формы геополитической дифференциации - культурные, национальные, религиозные, идеологические, государственные и т.д. - вот-вот будут окончательно преодолены и наступит эра единой общечеловеческой цивилизации, основанной на принципах либеральной демократии. История закончится вместе с геополитическим противостоянием, дававшим изначально главный импульс истории. Этот геополитический проект ассоциируется с именем американского геополитика Фрэнсиса Фукуямы, написавшего программную статью «конец истории».

Концепцию Сэмюэла П. Хантигтона - директора Института стратегических исследований им. Джона Олина при Гарвардском университете - можно считать развитием традиционной для Запада атлантистской геополитики. Хантингтон строит свою программную статью «столкновение цивилизаций» как ответ на тезис Фукуямы о конце истории. На политическом уровне эта полемика соответствует двум ведущим политическим партиям США: Фукуяма выражает позицию демократов, тогда как Хантингтон - республиканцев. Это точно выражает сущность двух новейших геополитических проектов - неоатлантизм следует консервативной линии, а мондеализм предпочитает совершенно новый подход.

Смысл теории Хантингтона в следующем. Видимая геополитическая победа атлантизма на всей планете - с падением СССР исчез последний оплот континентальных сил на самом деле лишь поверхностная. Стратегический успех НАТО - отказ от главной конкурентной коммунистической идеологии. Хантингтон вопреки Фукуяме утверждает, что стратегическая победа не есть цивилизационная победа; западная идеология - либерал-демократия, рынок - стала безальтернативной лишь временно, так как уже скоро у незападных народов начнут поступать цивилизационные и геополитические особенности. Вместо того, чтобы отбросить религиозную идентификацию в едином мире, о чем говорит Фукуяма, народы, напротив, будут ощущать религиозную принадлежность еще более живо.

Хантингтон утверждает, что наряду с западной (атлантистской) цивилизацией, включающей в себя Северную Америку и Западную Европу, можно предвидеть геополитическую фиксацию еще семи потенциальных цивилизаций: славяно-православная, конфуцианская, японская, исламская, индуистская, латиноамериканская, африканская. Эти потенциальные цивилизации не равнозначны. Но все они едины в том, что их развитие и становление будет ориентировано в направлении, отличном от атлантизма и цивилизации Запада. Так, Запад снова окажется в ситуации противостояния. Хангтингтон считает, что это практически неизбежно и уже сейчас надо принять за основу реалистическую формулу: «Запад и все остальные».

По мнению С. Хангтинтона, в нарождающемся мире источником конфликтов станет уже не идеология и не экономика, а важнейшие границы, разделяющие человечество, и культура.

Нация - государство не перестанет быть главным действующим лицом в международных делах. Но наиболее значимые конфликты глобальной политики будут разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям. Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики.

На протяжении полутора веков после Вестфальского мира, который оформил современную международную систему, конфликты разворачивались между государями, стремящимися расширить свой бюрократический аппарат, увеличить армии, укрепить экономическую мощь, а главное - присоединить новые земли к своим владениям. Этот процесс породил нации-государства. Начиная с Французской революции, основные линии конфликтов стали пролегать между нациями. Данная модель сохранялась в течение всего XIX века. Конец ей положила первая мировая война. А затем в результате русской революции и ответной реакции на нее конфликт наций уступил место конфликту идеологий. Сторонами такого конфликта были коммунизм, нацизм и либеральная демократия. Во время холодной войны этот конфликт воплотился в борьбу двух сверхдержав, ни одна из которых не была нацией-государством в классическом европейском смысле.

Конфликты между правителями, нациями-государствами и идеологиями были главным образом конфликтами западной цивилизации. У. Линд назвал их «гражданскими войнами Запада». Это столь же справедливо в отношении холодной войны, мировых войн, а также вой XVII, XVIII, XIX столетий. С окончанием холодной войны подходит к концу и западная фаза развития международной политики. В центр выдвигается взаимодействие между Западом и незападными цивилизациями.

Из этого следует. Во-первых, различия между цивилизациями наиболее существенны. Цивилизации несхожи по своей истории, языку, культуре, традициям и религии. В течение столетий самые затяжные и кровопролитные конфликты порождались именно различиями между цивилизациями.

Во-вторых, мир становится более тесным. Взаимодействие между народами разных цивилизаций усиливается. Это ведет к росту цивилизационного самосознания, к тому, что глубоко осознаются различия между цивилизациями и то, что их объединяет. Североафриканская иммиграция во Францию вызвала у французов враждебное отношение и в то же время укрепила доброжелательность к другим иммигрантам - «добропорядочным католикам и европейцам из Польши». Цивилизационное самосознание обостряет уходящие в глубь истории разногласия и враждебность.

В-третьих, процессы экономической модернизации и политических изменений во всем мире размывают традиционную идентификацию людей с местом жительства, одновременно ослабевает и роль нации-государства как источника идентификации. Образовавшиеся в результате лакуны по большей части заполняются религией, нередко в форме фундаменталистских движений. Такие движения сложились не только в исламе, но и в западном христианстве, иудаизме, буддизме, индуизме. Возрождение религии создает основу для идентификации и сопричастности с общностью, выходящей за рамки национальных границ, для объединения цивилизаций.

В-четвертых, рост цивилизационного самосознания диктуется раздвоением роли Запада. С одной стороны, Запад находится на вершине своего могущества, а с другой - происходит возврат к собственным корням. На вершине своего могущества Запад сталкивается с незападными странами, у которых достаточно стремления, воли и ресурсов, чтобы придать мире незападный облик.

В-пятых, культурные особенности и различия менее подвержены изменениям, чем экономические и политические, и вследствие этого основанные на них противоречия сложнее разрешить или свести к компромиссу. Богатые могут превратиться в бедняков и наоборот, но русские при всем желании не смогут стать эстонцами, а азербайджанцы - армянами.

Роль региональных экономических связей будет усиливаться. Япония испытывает затруднения с созданием экономического сообщества в Юго-Восточной Азии, так как Япония - это единственное в своем роде общество и уникальная цивилизация. Какими бы мощными ни были торговые, экономические и финансовые связи Японии с остальными странами Юго-Восточной Азии, культурные различия между ними мешают продвижению по пути региональной экономической интеграции по образцу Западной Европы или Северной Америки.

Общность культур, напротив, явно способствует стремительному росту экономических связей между Китаем, с одной стороны, и Гонконгом, Тайванем, Сингапуром - с другой. С окончанием холодной войны общность культуры быстро вытесняет идеологические различия.

Своей концепцией «столкновения цивилизаций» Хантингтон бросил вызов многим устоявшимся представлениям о характере происходящих противостояний, а также предложил новую парадигму для теоретического исследования и прогнозирования миропорядка на рубеже ХХ и ХХI веков. Это едва ли не самая крупная из представленных за последнее десятилетие научная концепция, в которой дана общая картина мира.

Мондиализм

Эта теория известна как доктрина «нового мирового порядка». Она разрабатывалась американскими геополитиками начиная с 70-х гг., а впервые во всеуслышание о ней было заявлено президентом США Д. Бушем во время войны в Персидском заливе в 1991 г.

Концепция мондиализма возникла задолго до окончательной победы Запада в холодной войне. Смысл мондиализма сводится к постулированию неизбежности полной планетарной интеграции, перехода от множественности государств, народов, наций и культур к «униформному миру».

Истоки этой идеи можно разглядеть в некоторых утопических движениях, восходящих к средневековью и к глубокой древности. В ее основе лежит представление, что в какой-то кульминационный момент истории все народы земли соберутся в едином царстве, которое не будет более знать противоречий, трагедий, конфликтов, проблем, свойственных обычной земной истории. Помимо чисто мистической версии мондиалистской утопии существовали и ее рационалистические версии, одой из которых можно считать учение о «Третьей эре» позитивиста О. Конта (1798-ё857) или гуманистическую эсхатологию Готхольда Эфраима Лессинга (1729-1781).

Мондиалистские идеи были свойственны чаще всего умеренным европейским и особенно английским социалистам. О едином мировом государстве говорили и коммунисты. Мондиалистские организации создавались начиная с конца XIX в. и крупными фигурами в мировом бизнесе - например, сэром С. Роудсом, организовавшим группу «круглый стол», члены которой должны были «способствовать установлению системы беспрепятственной торговли во всем мире и созданию единого Мирового Правительства».

Такие известные организации, как Лига Наций, позже НЕТО и ЮНЕСКО, были продолжением именно мондиалистских кругов, имевших большое влияние на мировую политику.

В США, именно это государство стало главным штабом мондиализма, представители которого образовали параллельную власти структуру, состоящую из советников, аналитиков, центров стратегических исследований.

Так сложились три основные мондиалистские организации, о самом существовании которых общественность Запада узнала лишь недавно.

Первая структура - «совет по международным отношениям». Ее создателем был крупнейший американский банкир Морган. Эта неофициальная организация занималась выработкой американской стратегии в планетарном масштабе, конечной целью считалась полная унификация планеты и создание «мирового правительства».

В 1954 г. была создана вторая мондиалистская структура - Бильдербергский клуб. Он объединял уже не только американских аналитиков, политиков, финансистов но и их европейских коллег.

В 1973 г. активистами Бильдербергской группы была создана третья важнейшая мондиалистская структура - «Трехсторонняя комиссия». Помимо США, где расположена ее штаб-квартира, еще две штаб-квартиры - в Европе и Японии. Она призвана объединять под эгидой атлантизма и США три «Больших пространства», лидирующих в техническом развитии и рыночной экономике:

1. Американское пространство, включающее в себя Северную и Южную Америку.

2. Европейское пространство.

3. Тихоокеанское пространство, контролируемое Японией.

Известнейший социолог, политолог, геополитик, профессор Колумбийского университета, советник Центра стратегических и международных исследований Джорджтаунского университета З. Бжезинский, бывший в 1977-1981 гг. помощником президента США по национальной безопасности, в своей книге «План игры. Геостратегическая структура ведения борьбы между США и СССР» доказывает исторически закономерный и глобальный характер противостояния между СССР и США. В работе «Кризис мировой системы» Бжезинский развивает идею необходимости создания универсальной мировой системы под эгидой США. Советский марксизм рассматривался как преграда, которую можно преодолеть, перейдя к его умеренной, социал-демократической версии - через отказ от тезисов «диктатуры пролетариата», «классовой борьбы», «национализации средств производства» и «отмены частной собственности». Капиталистический Запад должен был бы ограничить свободу рынка, ввести частичное государственное регулирование экономики. Общность же культурной ориентации могла бы быть найдена в традициях Просвещения и гуманизма, к которым возводимы и западные демократические режимы и социальная этика коммунизма. «Мировое правительство» мыслилось как допущение Москвы до атлантического управления планетой совместно с Вашингтоном. В том случае начиналась эпоха всеобщего мира.

Новой версией мондиализма в постсоветскую эпоху стала доктрина Ф. Фукуямы, опубликовавшего в начале 90-х программную статью - конец истории». Падение СССР знаменует собой падение последнего бастиона иррационализма. С этим связано окончание истории и начало особого планетарного существования, которое будет проходить под знаком рынка и демократии, которые объединят мир в слаженную рационально функционирующую машину.

Полицентрическая геополитика

В 60-х гг. наметился сдвиг от океанически-континентальной к полицентристской трактовке современного мирового сообщества. Новая расстановка сил на мировой арене привела к возникновению геополитических схем «полицентрического» мира. «Двухполюсной советско-американский мир, - писала в конце 1971 г. «Вашингтон пост», - в том виде, как он возник после второй мировой войны, ушел в прошлое. Стало модным говорить о пятиполюсном мире: США, СССР, Китай, Западная Европа и Япония». Применяя системный метод, профессор политических наук Флоридского университета Дж. Спэннер в книге «Игры, которые ведут государства. Анализ международной политики» выделяет в послевоенном мире два основных этапа, определяемых соотношением сил на мировой арене: 1947-1962 гг. - как «двухполюсной», когда все государства группируются вокруг СССР и США; с 1962 г. - «многополюсной» мир, где коалиции определяются не так четко.

Определяющая роль в этом полицентрическом мире отводится США, которые для поведения своего внешнеполитического курса должны использовать все остальные центры. Один из активных геополитиков, бывший министр обороны США Д. Шлезингер утверждает, что земной шар превратился в единый стратегический театр, где США должны поддерживать «равновесие», так как они занимают ключевое стратегическое положение. Отсюда следует вывод о необходимости присутствия вооруженных сил США на всех ключевых позициях мира.

Среди авторов следует назвать Дж. Кроуна, Х.де Блая, Б. Рассета, Л. Кантори, С. Шпигеля, Сола Б. Коэна.

Еще в начале 60-х гг. Коэн разделил мир на геостратегические районы, характеризующиеся общностью хозяйства, системы коммуникаций и идеологии, в свою очередь, подразделяющиеся на геополитические районы по признакам общности образа жизни, исторических и культурных связей, потоков миграций и географической близости.

Коэн выделил два типа регионов мирового масштаба: геостратегические и геополитические. К первому типу он относил ориентированный на торговлю мир морских держав и евразийско-континентальный мир. Коэн говорил также о возможности выделения самостоятельного региона стран Индийского океана. Мир морских держав включает в себя Англию, США, Южную Америку, Карибский бассейн, прибрежные страны Европы, Магриб, Африку, островную Азию и Океанию. Континентальный мир состоит из двух геополитических регионов - хартленда вместе с Восточной Европой и Восточной Азией. Каждый геополитический регион состоит из одной большой страны или нескольких малых стран.

В книге «География и политика в разделенном мире» Коэн предложил ввести в геополитический метод «дисконтинуальные пояса». Концепция дисконтинуальных поясов была подхвачена такими ведущими американскими стратегами, как Генри Киссинджер, который считал, что политическая стратегия США относительно дисконтинуальных береговых зон состоит в том, чтобы соединить фрагменты в одно целое и обеспечить атлантизму полный контроль над Советской Евразией. Чтобы стратегия «анаконды» была до конца успешной, необходимо было обратить особое внимание на те «береговые сектора» Евразии, которые либо сохраняли нейтралитет, либо тяготели к внутренним пространствам континента.

Теория «окраинных зон» Коэна стала известна в 1964 г. и была как бы предвестницей войны, развязанной США против Вьетнама в 1964-1975 гг., агрессии, осуществленной Израилем против арабских стран в 1967 г.

Немецкая геополитика

Первый этап возрождения немецкой геополитики после второй мировой войны, продолжавшийся практически до образования ФРГ в 1949 г., был периодом глубокого кризиса немецкой геополитики и характеризовался проамериканской ориентацией со стремлением отмежеваться от нацизма.

В конце 40-х-начале 50-х гг. интерес немецких ученых сосредоточился на перспективах политического развития Германии. Ее дальнейшая судьба ставилась многими в зависимость от географического положения страны в центре Европейского континента. Работа Г. Риттера во многом перекликалась с его довоенной работой. Раньше «континентальный» образ действия приписывался Германии, в послевоенное время ученый распространил этот принцип на всю Западную Европу, рассматривая ее в целом как «промежуточную зону» между двумя противостоящими политическими системами - восточно-европейской (социалистической) и западной (демократической) во главе с США. Поиск места и роли Германии в этом противостоянии, прогноз вероятных вариантов развития политической ситуации в мире стали основными направлениями исследований немецких геополитиков.

Воссоединение Германии не привело к окончательному определению ее геополитического местоположения. Примкнет ли она со всем Европейским сообществом к «морской силе» или заменит распавшийся СССР и станет во главе «континентальной силы»? В книге Г. Манна «История Германии XIX и ХХ веков» пишет: «Германия не имеет естественных границ. Для бытия немцев большее значение имеет, чем естественные границы, их срединное положение между романскими и славянскими народами» [75]. В силу этого положения, указывает он далее немцы обладают превосходством над славянами в культурном отношении. Поэтому их проникновение на восток исторически всегда представлялось необходимым для интересов цивилизации. Мы видим возрождение идеи превосходства немецкой нации вместе с оправданием «культурной экспансии», которая появлялась на свет всякий раз, как Германия набирала силу.

Второй этап возрождения немецкой геополитики после войны был периодом организационного оформления, отмежевания от проамериканской ориентации и поисков своих собственных путей. Кульминационным пунктом данного периода можно считать выход в свет в 1951 г. книги А. Хаусхофера «Всеобщая политическая география и геополитика».

Альбрехт Хаусхофер - сын основоположника немецкой геополитики Карла Хаусхофера. Приложил не мало усилий, чтобы «гуманизировать» учение отца. Он первый из немецких геополитиков отказался от доказательств прямого влияния географических факторов и в первую очередь размеров территории и границ на внешнюю политику государств.

А. Хаусхофер впервые обратил внимание на необходимость изменения самого подхода к понятию геополитики. Он вводит новый фактор - человека, его пространственное окружение.

Другими словами, если раньше внешняя политика определялась таким географическим фактором, как наличие или недостаток территории, то теперь эти два элемента могут взаимодействовать только через человека, его психологию, его «пространственное» окружение. Идеи, высказанные А. Хаусхофером, легли в основу одного из главных направлений современной геополитики - геосоциологии.

В 50-е гг. появляются новые геополитические теории, в частности теория вакуума. Сущность этой концепции состоит в том, что для поддержания «баланса сил» необходимо постоянно заполнять «вакуум», который может образоваться в результате борьбы колониальных народов за свое национальное освобождение.

Появление этой теории было обусловлено потребностью определить и проанализировать проблемы развития государств, потерпевших поражение во второй мировой войне. Главным объектом исследования стал бывший Третий рейх как в силу наибольшего идеологического проникновения нацизма во все сферы жизни страны, так и в связи с разделением Германии на два государства, развивающихся в рамках различных систем.

Суть геополитической теории вакуума изложил американский адмирал Нимиц. Он заявил, что политика безоговорочной капитуляции по отношению к Германии и Японии была большой ошибкой, ибо уничтожение германской военной мощи и стремления немцев к самообороне привело к образованию вакуума в Европе, который теперь заполняется Советским Союзом.

Эти идеи были поддержаны и англо-американскими геополитиками. Так, американский специалист по международным вопросам Э. Харриган говорит о «вакууме» к «востоку от Суэца», который должны обязательно заполнить США.

Особое место в возведении чисто географического фактора, то есть территориального расположения Германии в центре Европы, в «философско-историческую концепцию», на основании которой делались экономические и военно-стратегические выводы, занимают немецкие геополитики Фридрих Ратцель и Карл Хаусхофер и их геополитические теории о «континентальном и «островном» принципах государственного мышления. Впоследствии эти теории были разработаны такими ведущими представителями как Герхард Риттер.

Существо данной теории сводилось к тому, что Германия находится «на рубеже двух миров», то есть между «сухопутной силой» (Евразией, СССР) и «морской силой» (США, Англия). Такое географическое положение Германии оправдывало ее внутреннюю и внешнюю политику. Фашистские идеологи этим географическим дуализмом «суши» и «моря» объясняли существование двух мировых систем, и представить Германию как дну из основных сил, от которой полностью зависит результат их борьбы.

Риттер, полностью поддерживая школу К. Хаусхофера, утверждал, что такая континентальная страна, как Германия, сжатая со всех сторон в центре Европы, имеет естественное право расширить свое «жизненное пространство» вооруженным путем.

В этой же работе «континентальному» принципу Г. Риттер противопоставляет «островной» принцип, представителем которого он считает Томаса Мора. «Островной» принцип государственного развития приписывался Англии, что определяло ее «мирную» политику, направленную на обеспечение благосостояния страны.

Анализ последующих его работ, вышедших после второй мировой войны, показывает особенность трансформации этой теории в настоящее время. В работе «Демония власти», «континентальный» принцип в его прошлом нацистском духе переносится Риттером на Советский Союз, а «островной» приписывается всем западно-европейским странам, в том числе и ФРГ. «Островной» принцип остается «мирным» принципом, направленным на внутреннее благосостояние «объединенной» Европы. «Будущее мира, - заявляет Риттер, - будет определяться лишь двумя мировыми державами (или группами держав): соединенными англосаксонскими морскими державами и русской континентальной державой. Естественная противоречивость «островных» и континентальных» политических методов и идеалов вступает в новую глобальную стадию» [75].

Новая европейская геополитика

Европейская геополитика как нечто самостоятельное после окончания второй мировой войны практически не существовала. Лишь в течение с 1959-1968 гг., когда президентом Франции был «континенталист» Шарль де Голль, ситуация несколько изменилась. Начиная с 1963 г. де Голль предпринял антиатлантистские меры, в результате которых Франция вышла из Североатлантического союза и сделала попытки выработать собственную геополитическую стратегию.

К началу 70-х гг., когда геополитические исследования в США становятся популярными, европейские ученые начинают включаться в этот процесс.

Геополитика «новых правых»

«Новые правые» являются одной из немногих европейских геополитических школ, сохранивших непрерывную связь с идеями довоенных немецких геополитиков-континенталистов. Это направление возникло во Франции в конце 60-х гг. и связано с фигурой лидера этого движения - философа и публициста Алена де Бенуа.

Одним из фундаментальных принципов идеологии «новых правых» был принцип «контитентальной геополитики». Де Бенуа считал, что будущее принадлежит только «Большим пространствам». Основой таких «Больших пространств» должны стать не только объединение разных государств в политический блок, но вхождение этнических групп в единую «Федеральную Империю» на равных основаниях. Такая «Федеральная Империя должна быть стратегически единой, а этнически дифференцированной. При этом стратегическое единство должно подкрепляться единством изначальной культуры.

«Большое пространство» - это Европа. «Новые правые» считали, что народы Европы имеют общее индоевропейское происхождение, единый исток. Таким образом, народы Европы обречены на «общее будущее».

Европа должна интегрироваться в «Федеральную Империю», противопоставленную Западу и США, причем следует поощрять регионалистские тенденции, так как регионы и этнические меньшинства сохранили больше традиционных черт, чем мегаполисы и культурные центры, пораженные «духом Запада». Франция должна ориентироваться на Германию и среднюю Европу. С 70-х гг. «новые правые» выступают за строгий стратегический нейтралитет Европы, за выход из НАТО, за развитие самодостаточного европейского ядерного потенциала.

Геополитика «новых правых» ориентирована антиатлантистски и антимондиалистски. Одна из главных тем геополитики «новых правых» - восстание баланса сил в мире. Под балансом сил подразумевается состояние динамического равновесия. Речь идет о недопущении роста политической энергии какого-либо центра, когда он начинает угрожать всем остальным. Если взять восток Евразии, то по отношению к этому региону есть два глобальных проекта, по которым Урал, Сибирь и Дальний Восток: 1) становятся «продолжением» «Большого пространства» Европы, противостоящего США; 2) эти же регионы становятся «продолжением» «Большого пространства» США, противостоящего Европе.

Жан Тириар строил свою теорию на принципе «автаркии больших пространств». Эта теория утверждала, что полноценное стратегическое и экономическое развитие государства возможно только в том случае, если оно обладает достаточным геополитическим масштабом и большими территориальными возможностями. Тириар применил этот принцип к актуальной ситуации и пришел к выводу, что мировое значение государств Европы будет окончательно утрачено, если они не объединятся в единую Империю, противостоящую США. Это должно стать мощным единым континентальным государством-нацией. В этом состоит основное различие между воззрениями де Бенуа и Тириара.

В конце 70-х гг. взгляды Тириара претерпели некоторое измеение. Анализ геополитической ситуации привел его к выводу, что масштаб Европы уже не достаточен для того, чтобы освободиться от американской талассократии. Следовательно, главным условием «европейского освобождения» является объединение Европы с СССР. От геополитической схемы, включающей три основные зоны - Запад, Европа, Россия - он перешел к схеме только с двумя составляющими - Запад и Евразийский континент. Тириар пришел к выводу о том, что для Европы лучше выбрать советский социализм, чем англосаксонский капитализм.

Так появился проект «Евро-советской империи от Владивостока до Дублина». В нем почти пророчески описаны причины, которые должны привести СССР к краху.

Среди многочисленных политологических и социологических «новых правых» журналов и центров, занимающихся геополитикой, особый интерес представляет миланский «Орегон», где в течение последних 10 лет публикуются геополитические анализы доктора Карло Террачано. Террачано однозначно встает на сторону хартленда, считая, что судьба Европы целиком и полностью зависит от судьбы России и Евразии, от Востока столь радикальный подход со стороны европейца является исключением даже среди геополитиков континентальной ориентации, так как Террачано даже не акцентирует особо специальный статус Европы, считая, что это является второстепенным моментом перед лицом планетарного противостояния талассократии и теллурократии. Террачано считает, что важнейшая роль в борьбе с атлантизмом принадлежит исламскому миру: иранскому, ливийскому, иракскому.

Неомондиализм

Течением, противостоящим геополитики «новых правых», является европейский неомондиализм. Это промежуточный вариант между мондиализмом и атлантизмом.

Профессор Карло Санторо предвидит, весь мир несет на себе устойчивый отпечаток холодной войны, что такая ситуация не может не кончиться периодом цивилизационных катастроф.

Жак Аттали, бывший долгие годы личным советником президента Франции Франсуа Миттерана, а также директором Европейского банка реконструкции и развития, разработал теорию в своей книге «Линии горизонта».

Аттали считает, что в настоящий момент наступает «Третья эра» эра денег. Мир получает новую геополитическую структуризацию, основанную на принципах геоэкономики.

Геоэкономика рассматривает приоритетно не географические, культурные, идеологические, этнические, религиозные факторы, составляющие суть геополитического подхода, но чисто экономическую реальность в ее отношении к пространству.

На основе геоэкономического подхода Аттали выделяет три важнейших региона, которые в едином мире станут центрами новых экономических пространств:

1. Американское пространство, объединившее обе Америки в единую финансово-промышленную зону.

2. Европейское пространство, возникшее после экономического объединения Европы.

3. Тихоокеанский регион, зона «нового процветания», имеющая несколько конкурирующих центров - Токио, Тайвань, Сингапур.

Русская геополитика

В России уже в XIX веке существовала традиция географического детерминизма, представленная трудами Л.И. Мечникова. В ХХ столетии эта традиция раскололась. Одна ветвь геополитической мысли стала развиваться в Советской России, другая - в Русском Зарубежье.

Можно считать, что единственным автором, развивавшим геополитический подход в Советской России, был профессор страноведения географического факультета Ленинградского государственного университета 20-30-х гг. В.П. Семенов-Тен-Шанский.

Теория В.П. Семенова-Тян-Шанского в отличие от аналогичных западных концепций не абсолютизировала природно-географический, биологический, исторический, расовый, этнический или иные факторы геопространства либо их сочетания (вроде «жизненного пространства») в качестве причин развития территориально-политических систем. Антропогеографизм русского ученого требовал рассматривать их в единстве, в том числе с факторами экономического и социокультурного характера, и в первую очередь - как результаты человеческой деятельности «в сфере материальной и духовной».

Геополитическая концепция В.П. Семнова-Тян-Шанского не получила дальнейшего развития в СССР, хотя советская геополитическая реальность в главных чертах складывалась именно по его проекту - путем целенаправленного, исходившего из имперских интересов создания в обозначенных им пределах» колонизационных баз» будущего (Уральской, Туркестанской, Алтайской, Прибайкальской) новых мощных в социально-экономическом отношении регионов, обеспечивших стране геополитическую стабильность в годы мировой и холодной войн.

Одним из первых, кто обратился к геополитической проблематике в Русском Зарубежье, был русский историк, социолог и публицист И.Л. Солоневич (1891-1953). Сопоставляя личные свободы в России и в США и Англии, он прямо относит их на счет географического фактора. «Американская свобода, как и американское богатство, - пишет он, - определяются американской географией; наша свобода и наше богатство ограничены русской географией» [75]. Русский народ никогда не будет иметь такие свободы, какие имеют Англия и США, потому что безопасность последних гарантирована океанами и проливами, а наша может быть гарантирована только воинской повинностью. Из всех же «несвобод» воинская повинность является первой.

Среди русских геополитиков следует назвать и группу ученых-эмигрантов, известных как «евразийцы»: Н.С. Трубецкой, И.А. Ильин, П.Н. Савицкий, Г.В. Вернадский, Г.Ф. Флоровский, Л.П. Карсавин. Их объединяла идея о России как особом мире, на развитие которого оказал сильное влияние материк Евразия.

Экономист, географ и философ П.Н. Савицкий (1895-1968) - первый и единственный русский автор, которого в полном смысле слова можно назвать геополитиком. Савицкий окончил экономический факультет Петроградского политехнического института, до первой мировой войны был близок к кадетам. В 1916-1917 гг. работал в русском посольстве в Норвегии. В 1921 г. вместе с князем Н.С. Трубецким возглавил евразийское движение, в котором геополитические факторы играли центральную роль. Именно Савицкий в большей степени из всех евразийцев интересовался геополитикой.

Мировоззрение Савицкого, как и большинства других евразийцев, складывалось под влиянием трудов славянофилов Данилевского и Леонтьева, сформулировавшему важнейший тезис - «славянство есть, славизма нет», то есть «этническая и лингвистическая близость славянских народов не является достаточным основанием, чтобы говорить об их культурном и характером единстве».

Основная идея Савицкого заключается в том, что Россия представляет собой особое цивилизованное образование, определяемое через качество «срединности». Одна из его статей - «Географические и геополитические основы евразийства» (1933) - начинается такими словами: «Россия имеет гораздо больше оснований, чем Китай, называться «срединным государством». Если «срединность» Германии ограничивается европейским контекстом, а сама Европа есть лишь «западный мыс» Евразии, то Россия занимает центральную позицию в рамках всего континента. «Срединность» России для Савицкого является основой ее исторической идентичности - она не часть Европы и не продолжение Азии. Она - самостоятельный мир, самостоятельная и особая духовно-историческая геополитическая реальность, которую Савицкий называет «Евразией».

Россию Савицкий понимает геополитически, не как национальное государство, но как особый тип цивилизации, сложившейся на основе нескольких составляющих - арийско-славянской культуры, тюркского кочевничества, православной традиции. Все вместе создает некое уникальное, «срединное» образование, представляющее собой синтез мировой истории.

Великороссов Савицкий считает не просто ответвлением восточных славян, но особым имперским этническим образованием, в котором сочетаются славянский и тюркский субстраты. Этот момент выводит его на важную тему - тему Турана. Так, Савицкий косвенно оправдывал монголо-татарское иго, благодаря которому «Россия обрела свою геополитическую самостоятельность и сохранила свою духовную независимость от агрессивного Романо-германского мира».

Фундаментальную двойственность русского ландшафта - ее деление на лес и степь - заметили еще славянофилы. У Савицкого геополитический смысл России - Евразии выступает как синтез двух реальностей - европейского леса и азиатской степи.

Официально признанная «фашистской» и «буржуазной псевдонаукой» институционально геополитика в СССР не существовала. Ее функции выполняло несколько дисциплин - стратегия, военная география, теория международного права, география, этнография. Геополитика развивалась диссидентскими кружками. Самым ярким представителем этого направления был историк Л. Гумилев, хотя он никогда не использовал в своих работах ни термина «геополитика», ни термина «евразийство». Благодаря такому «осторожному» подходу ему удалось опубликовать даже при советском режиме несколько книг, посвященных этнографической истории.

Мондиалистская теория конвергенции была той идеологической основой, на которую ссылались М.С. Горбачев и его советники, осуществившие перестройку, а сам Жак Аттали поддерживал личные контакты с российским президентом Б. Ельциным.

Следуя за логикой американских мондиалистов, Горбачев начал структурное преобразование советского пространства в сторону «демократизации» и «либерализации». В первую очередь это коснулось стран Варшавского договора, а затем и республик СССР. Началось сокращение стратегических вооружений и идеологическое сближение с Западом.

После распада Варшавского договора и СССР геополитика стала в российском обществе сова актуальной. Отмена идеологический цензуры сделала возможной называть вещи своими именами. Первыми в возрождении геополитики приняли участие национально-патриотические круги (газета «День», журнал «Элементы»). После перестройки геополитика стала одной из популярнейших тем всего русского общества. Одним из первых пособий по геополитике в постсоветской России следует считать брошюру Э.А. Позднякова «Геополитика», опубликованную в 1995 г. Отдавая дань традиционным подходам, геополитика выступает как дисциплина, предметом которой является «использование государствами пространственных факторов при определении и достижении политических целей». По мнению К.В. Плешакова, геополитика может быть «определена не просто как объективная зависимость внешней политики той или иной нации от е географического местоположения, а как объективная зависимость субъекта международных отношений от совокупности материальных факторов, позволяющих этому субъекту осуществлять контроль над пространством».

Исключение из современной российской литературы, посвященной геополитике, составляет работа А.Г. Дугина, который придерживается строго традиционного взгляда на эту отрасль знания. Дугин подчеркивает значение закона противостояния талассократии и теллурократии как основного закона геополитики. Он с особой симпатией относится к таким геополитикам, как К. Хаусхофер и К. Шмидт, вопрос о связи которых с нацистами для него решается в пользу этих авторов: и связи эти были не столь глубоки, и ценность их изысканий не должна ставиться в зависимость от политических пристрастий, да и сам по себе нацизм не во всем был так уж плох.

В результате рассмотрения базовых идей и принципов геополитики можно сделать вывод, что геополитика - один из основных способов расширения пространства государства, распространение политического влияния и эффективного управления. В силу своей огромной значимости для государства, геополитика нуждается в разработке нормативно-правовой базы.

2. Нормативно-правовая база геостратегии Китая

2.1 Концепция внешней политики

Государства Азиатско-Тихоокеанского региона (Китай, Корея, Япония) сделали мощный рывок в развитии торгово-экономических связей с Казахстаном, Узбекистаном, Киргизией, Туркменистаном и Таджикистаном. Центральная Азия превращалась в транзитную территорию, связывающую Европу с Азиатско-Тихоокеанским регионом. Начало новому «шелковому пути» было положено развитием трех составляющих: трансконтинентальной транспортной системы, энергосистем стран региона и современных систем телекоммуникации.

В сентябре 1990 г. в районе станции Дружба - Алашанькоу были состыкованы железные дороги Казахстана и Китая. У российской Транссибирской магистрали появился серьезный конкурент - Трансазиатская железная дорога. В мае 1996 г. железнодорожное сообщение связало Туркмению с Ираном. Так азиатские страны замкнули железные дороги в единую сеть. Одновременно Европейский союз разработал план стыковки Трансевропейской и Трансазиатской железнодорожных систем через коридор Стамбул - Западная Европа. Протяженность «нового шелкового пути» оказалась короче транссибирского выхода к Тихому океану более чем на тысячу километров, а значит дешевле. В результате образования паназиатской железнодорожной системы, страны Центральной Азии получили свой, не зависящий от России, выход на рынки стран Азиатско-Тихоокеанского региона.

Китай предоставил несколько воздушных коридоров для самолетов Казахстана и Узбекистана.

Очень интенсивно развивались двусторонние связи пограничных государств. Так Казахстан и Киргизия превратились в торговых партнеров Китая. Для активизации торговли Китай предоставил городам Цзимунай, Такшичен, Турдои и др. статус городов, открытых для приграничной торговли.

Переживая системный кризис, Россия в конце ХХ века оказалась неспособной выступить в роли интегрирующего ядра на постсоветском пространстве. Бывшие Советские республики усматривали в России наследника имперских амбиций и постепенно дистанцировались от нее, попадая под экономическое влияние набиравших силу Китая, Южной Кореи, процветающей Японии.

Российские реформаторы в начале 90-х годов сделали ставку на Запад, не придавая должного внимания восточной политике. Дальний Восток и Сибирь были оставлены на произвол судьбы. Ориентируясь в своих действиях на Запад, Россия упускала исторический шанс развития сотрудничества со странами АТР. Осуществляя политику региональной интеграции страны АТР создали крупнейшие финансово-торговые и экономические центры мира. Регион превратился в место переплетения крупных международных интересов, стал центром притяжения иностранного капитала.

В 1969 г. закончилась социалистическая дружба СССР и Китая, когда произошли пограничные конфликты на острове Даманский и у Шаланшкола в Семипалатинской области. В мае 1989 г. М. Горбачев посетил КНР с официальным визитом, после чего началась нормализация советско-китайских отношений. Осенью 1991 г., с развалом ССР, Пекин вывел из политического лексикона понятие «угроза с Севера». Постепенно Китай начинал занимать положение лидера и основного соперника США в регионе, освобожденное распавшимся СССР. В декабре 1991 г. Китай заявил о признании России.

В декабре 1992 г. Президент Б. Ельцин нанес визит в Пекин. Была подписана совместная декларация об основах взаимоотношений между КНР и РФ. В ней закреплялись обязательства сторон не вступать в союзы, направленные друг против друга, не допускать использования своих территорий третьими странами в ущерб безопасности КНР и РФ.

Тогда Россия еще обладала преимуществом в нефтегазовом комплексе, электроэнергетике, в молочном животноводстве. Китайская сторона проявляла интерес к российскому энергетическому комплексу, развитию приграничной торговли, инвестициям. После 1992 г. приток в КНР прямых инвестиций из США, Японии и др. стран стал возрастать.

Восхождение на орбиту лидеров Китаю обеспечили продуманные экономические реформы. Уже в 1995 г. Китай занимал второе место в мире после США по объему валового внутреннего продукта и опережал по этому показателю Россию в 4,4 раза. В середине 90-х годов он вышел на второе место по привлечению прямых иностранных инвестиций.

25 апреля 1996 г. в Пекине Б. Ельцин и Цзянь Цзэминь подписали совместную российско-китайскую декларацию, осуждавшую расширение НАТО. На протяжении 1991-1996 гг. взаимоотношения России и Китая прошли путь от признания РФ до равноправного, доверительного партнерства, направленного на стратегическое сотрудничество. Россия и Китай стремились продемонстрировать миру и прежде всего США совпадения взглядов по основным проблемам мирового развития. В 1996 г. в Москве с визитом побывал премьер Госсовета КНР Ли Пэн. Стороны договорились продолжать контакты на высшем уровне, встречаясь не реже одного раза в год.

Весной 1996 г. было подписано Шанхайское коммюнике о мерах доверия на границе. В апреле 1997 г. Цзян Цзэминь прибыл в Москву с визитом, во время которого было подписано соглашение о сокращении вооруженных сил в районе границы.

Китай больше не предъявлял суверенной России территориальных претензий, но на исходе ХХ века население Дальнего Востока испытало на себе начало «популяционной агрессии». На территорию РФ шло нелегальное переселение китайцев. Их количество не поддавалось учету. На Дальнем Востоке заговорили о грядущей желтой опасности. Россия старалась не выступать резко против нелегальных переселенцев, ограничиваясь выдворением нарушителей паспортно-визового режима.