Некоторые аспекты американского геостратегического планирования в 90-х гг. ХХ века и современная реальность на Ближнем Востоке

Ведущая роль США в современной мировой политике и отслеживание судьбы американского геостратегического планирования 90-х годов на примере идей некоторых американских неоконсерваторов. Изучение современных геополитических процессов на мировой арене.

Рубрика Политология
Вид реферат
Язык русский
Дата добавления 18.03.2011
Размер файла 57,7 K

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru

41

Некоторые аспекты американского геостратегического планирования в 90-х гг. ХХ века и современная реальность на Ближнем Востоке

На современном этапе именно столкновение геополитических и геоэкономических интересов крупнейших игроков на международной арене является основным двигателем международной политики. Выстраивание долгосрочных геополитических стратегий поэтому стало ныне первостепенной задачей любой администрации и любого политического режима, так как, в конечном счете, способность учитывать глобальные тенденции предстает как важное условие поддержки его жизнеспособности.

В эпоху глобализации, в период, когда биполярная система мира ушла в прошлое, а мировые центры силы соперничают за мировое лидерство, актуальность изучения связи между тремя важными составляющими современной политики - геополитическим прогнозированием, установлением приоритетных геостратегических задач и их конкретным воплощением - очевидна. Ведь оставаясь очень подвижным, основание геополитики базируется в любом случае на конкретной деятельности определенной администрации и находится в сильной зависимости от сложившихся в мире на данный момент условий.

Говоря о современной эпохе, нельзя не отметить, что ведущая роль США в современной мировой политике мало кем оспаривается. Но насколько нынешний статус США как «державы номер один» (хотя и не безусловного лидера) обязан планомерной реализации продуманного некогда плана, представители какого крыла американской политической элиты являются авторами этого геостратегического плана, каким было их видение долгосрочных перспектив и ближайших задач, - все эти вопросы возникают, если условно рассматривать американский внешнеполитический курс на протяжении последних полутора десятилетий как нечто цельное.

В действительности смена демократической и республиканской администраций, закулисная борьба и кардинальные кадровые перестановки среди влиятельных политиков, а также борьба в Конгрессе среди различных лоббистских групп (в том числе и представителей бывших советских республик, - например, украинское, армянское лобби) не могли не сделать внешнеполитический курс США неоднородным. На практике внешнеполитическая линия оказывается весьма извилистой в силу того, что между политической мыслью, внешнеполитической стратегией определенной администрации и ее реализацией существует обратная связь1. Намеченная некогда глобальная стратегия постоянно корректируется в зависимости от складывающихся в мире условий, от активности основных действующих лиц на международной арене и внутри страны, а в последнее время и от действий главных проводников международного хаоса - различного толка террористов.

В этой связи представляется полезным проследить судьбу американского геостратегического планирования 90-х годов на примере идей некоторых американских неоконсерваторов, писавших об этом. Практическую реализацию этой теории целесообразно рассмотреть в связи с ближне- и отчасти средневосточными проблемами2, принимая как уже неоднократно доказанную ту точку зрения, что на статус державы (а тем более сверхдержавы) имеет колоссальное влияние степень ее авторитета и участия в делах решения проблем на Ближнем Востоке.

Еще в конце восьмидесятых - начале девяностых годов прошлого века глобальная концепция развития мировой политики разрабатывалась идеологом американского глобализма, бывшим советником по национальной безопасности президента США с 1977 по 1981 гг. З.Бжезинским, консультантом Центра стратегических и международных исследований, профессором Школы перспективных международных исследований. Он опубликовал несколько работ, сами названия которых весьма красноречивы: «Ограниченное глобальное обязательство» (1991 г.), «Холодная война и ее последствия» (1992 г.), «Порядок, беспорядок и лидерство США» (1992 г.), «Великая трансформация» (1993 г.), «Планирование Европы» (1995 г.). В 1997 г. он выпускает книгу под названием: «Великая шахматная доска: господство Америки и ее геостратегические императивы», в которой суммирует и развернуто излагает свою позицию относительно глобальной стратегии Соединенных Штатов.

Крайний сторонник утверждения американского глобального влияния, Бжезинский в этой работе ориентировался на перспективный анализ сложившихся на 1997 г. условий с точки зрения геостратегического планирования. Исходя из фактического состояния важнейших геополитических сил и определяя основные геополитические центры, автор сформулировал свое видение ближайшей и долгосрочной глобальной стратегии Соединенных Штатов как сверхдержавы. Он определил тогда следующие приоритетные задачи в глобальной политике США: «В течение нескольких ближайших десятилетий может быть создана реально функционирующая система глобального сотрудничества, построенная с учетом геополитической реальности, которая постепенно возьмет на себя роль международного «регента», способного нести груз ответственности за стабильность и мир во всем мире. Геостратегический успех, достигнутый в этом деле, надлежащим образом узаконит роль Америки как первой, единственной и последней истинно мировой сверхдержавы»3.

Было бы неверным считать, что эта позиция, высказанная Бжезинским в 1997 г. - это позиция ученого-политолога (или группы исследователей) и только. Более того, сразу после выхода в свет эта работа вызвала критику со стороны американских ученых. Однако в смелой, местами эпатирующей форме Бжезинский артикулировал мнение по вопросам внешнеполитической стратегии целого круга влиятельнейших политиков, не одно десятилетие формирующих внешнеполитический курс США.

Можно сказать, что такая позиция отлилась в более или менее оформленную идеологию, которая с известной долей условности может быть определена как идеология американского глобального гегемонизма. Как писал автор «Великой шахматной доски», американская глобальная гегемония базируется на четырех основных факторах: «в военной области она располагает не имеющими себе равных глобальными возможностями развертывания; в области экономики остается основной движущей силой мирового развития …; в технологическом отношении она сохраняет абсолютное лидерство в передовых областях науки и техники; в области культуры … Америка пользуется не имеющей себе равных притягательностью, особенно среди молодежи всего мира, - все это обеспечивает Соединенным Штатам политическое влияние, близкого которому не имеет ни одно государство мира»4.

Каждый из этих тезисов справедлив, хотя и до некоторой степени относителен. В общем, они отражают обобщенный подход к американскому мировому лидерству целой прослойки в среде американского истэблишмента, большей части политиков нынешней администрации США, так называемых ястребов. Коснувшись каждого из этих тезисов, интересно будет проследить, до какой степени он является свершившимся фактом, какие факторы мешают осуществлению этой американской программы-максимум, а также какие события и мировые процессы влияют или смогли бы повлиять на лидирующие позиции Соединенных Штатов в мире - укрепить их или пошатнуть - по каждому пункту этой идеологической установки.

Прежде всего сомнение вызывает однозначность тезиса о привлекательности и глобальном доминировании американской культуры. С культурно-цивилизационной точки зрения к проблеме мирового сотрудничества и глобального лидерства подходил еще Сэмюель Хантингтон5. Применяя цивилизационный подход, Хантингтон рассматривал современные и будущие глобальные мировые процессы через призму социокультурного плюрализма и глобальной унификации. Такой подход, безусловно, правомочен и интересен именно как подход. Кроме того, мировые макроэкономические и геополитические тенденции также рассматривались только с этой точки зрения, а значит, не были целью целостного и системного освещения.

Бжезинский же, констатируя факт распространения по всему миру и внедрения почти во все традиционные культуры некоторых аспектов американской культуры, например, в индустрии развлечений или заведений быстрого питания, не упоминает, что основой этого в первую очередь являются финансовые усилия и долгосрочная инвестиционная и рекламная политика крупнейших, ставших уже транснациональными компаний.

Вообще, говоря о привлекательности американской модели общественно-политического развития, Бжезинский постоянно приводит и культурный фактор как немаловажный, напрямую влияющий на укрепление лидерства Соединенных Штатов в мире. Так, о результате противостояния социалистического лагеря и капиталистических государств он пишет: «На конечный результат существенное влияние оказали также явления культурного порядка. Возглавляемая Америкой коалиция в массе своей воспринимала в качестве положительных многие атрибуты американской политической и социальной культуры. Два наиболее важных союзника Америки на западной и восточной периферии Евразийского континента - Германия и Япония - восстановили свои экономики в контексте почти необузданного восхищения всем американским. Америка широко воспринималась как представитель будущего, как общество, заслуживающее восхищения и достойное подражания»6.

Выделяя культурное влияние как одну из четырех «имеющих решающее значение областей мировой власти (выделено автором. - А.С.)», Бжезинский указывает на большую роль культуры, «несмотря на ее некоторую примитивность» (в этом месте он единственный раз проговаривается о низком качестве американской массовой культуры, что еще раз доказывает зависимость ее распространения от других факторов). «Культурное превосходство является недооцененным аспектом американской глобальной мощи. Что бы ни думали некоторые о своих эстетических ценностях, американская массовая культура излучает магнитное притяжение, особенно для молодежи во всем мире… Американские телевизионные программы и фильмы занимают почти три четверти мирового рынка. Американская популярная музыка также занимает господствующее положение, и увлечениям американцев, привычкам в еде и даже одежде все больше подражают во всем мире. Язык Internet - английский, и подавляющая часть глобальной компьютерной «болтовни» - также из Америки и влияет на содержание глобальных разговоров»7.

Многие традиционные культуры, в том числе и мусульманские, действительно заполонены американизмами и обнаруживают внутри себя некоторые тенденции либерализации по американскому образцу. Но не нужно забывать, что эти элементы вошли в национальные культуры не как самостоятельные и самоценные, а в русле тенденции секуляризации обществ, а также, что немаловажно, как сопровождение процесса активного внедрения высоких технологий и современных средств коммуникации.

Поэтому, что действительно является «локомотивом» идеи американского мирового лидерства, а также важнейшим фактором сдерживания сопротивления мусульманских традиционалистов и фундаменталистов, так это глобальный характер американской экономики, которая в общих чертах основывается на следующих принципах:

- инвестирование в развитие высоких технологий;

- вывод низкотехнологических и энергоемких процессов производства в страны третьего мира;

- поддержка банковской системы;

- масштабное инвестирование в области средств массовой информации с целью насаждения и утверждения определенного взгляда на действия США и на события в мире8.

Все это и позволяет существовать политике так называемого культурного империализма. Этот экономический базис, как представляется, и несет на себе всю конструкцию активного культурного влияния на государства, вовлеченные в экономические отношения с Соединенными Штатами.

Вышеописанная концепция, существенно доработанная целой волной молодых политологов, придерживающихся в целом идеи гегемонизма Соединенных Штатов, является в настоящее время доминирующей в американской идеологии; речь идет уже об утверждении в сознании молодого поколения в странах мира идеи американского глобализма9. Внутри этого течения можно выделить определенные направления, различающиеся пониманием степени американского глобального лидерства. Отечественный исследователь американской внешней политики Т.А.Шаклеи-навыделяет несколько основных направлений в американской политической мысли, разделяющих, в общем, идею мирового лидерства США: 1) концепцию «жесткой» мировой гегемонии Соединенных Штатов, 2) либерально-консервативную концепцию лидерства и 3) самую взвешенную, «мягкую» концепцию лидерства - либерально-реалистскую10. Все три направления характеризуются общим подходом к современной и будущей мировой роли США как основного полюса системы международных отношений. И даже у сторонников концепции так называемого мультилатерализма преобладает идея решающего влияния Соединенных Штатов на развитие международных отношений при равноправном участии остальных главных акторов.

Различия касаются скорее уровня культурного, социального и прежде всего политического участия остальных игроков на политической арене в деле построения нового мирового порядка. Так, сторонники «жесткой» концепции предполагают, что все мировое сообщество, включая и ведущие современные центры сил, не должно сопротивляться построению нового мира по американской модели, а также должно безоговорочно принять западную (читай: американскую) систему культурных и социальных ценностей.

В работах авторов-сторонников гегемонизма (Р.Кейган11, Ч.Краутхаммер12, М.Макфол13 и др.) рассматриваются способы и формы оказания с этой целью давления на различные геополитические центры, а также варианты возможного поворота событий и расклада сил в мире в том или ином случае. Общая идея их подхода - многоплановая мировая гегемония Соединенных Штатов. К сторонникам этой концепции среди видных действующих политиков можно отнести П.Вулфовица, Д.Чейни и Д.Рамсфелда. Они отвергают любые попытки принятия в качестве основной внешнеполитической линии концепцию многополярности и считают, что только США как сверхдержава должны определять ход мировой истории.

Впрочем, даже самые умеренные сторонники концепции американского лидерства говорят о многополярном мире (или о мультилатерализме) и о поддержании баланса сил с большой осторожностью. Так, ИммануэльВаллерстайн и Кристофер Лэйн в этой связи говорили о внутреннем кризисе Соединенных Штатов и их неспособности на современном этапе играть роль мирового судьи. В своей работе они настаивают на сосредоточении усилий США не на экономическом и политическом подчинении себе, а на достижении баланса сил в мире. Однако роль координатора и наблюдателя в этом процессе должна, по мнению этих политологов, оставаться все же за Америкой14.

Среди других наиболее заметных идейных течений в политической элите Соединенных Штатов, противостоящих гегемонизму, Т.А.Шаклеина выделяет либеральный интернационализм: «Либералов-интернационалистов больше интересует процесс, находящийся в основе кампании по борьбе с терроризмом, и ее идейное оформление. Они уделяют внимание решению таких вопросов, как роль и участие ООН; следование международному праву, отношение к террористам не только как к врагам США, а как к международным преступникам, передача их в ведение сил полиции; осуждение международным сообществом через ООН государств, поддерживающих терроризм, их дипломатическая изоляция, введение экономических санкций, распространение эмбарго на торговлю оружием с ними; масштабы и формы использования военной силы; деятельность Международного трибунала и возможность присоединения к нему США»15. Этот подход, хотя и весьма распространен (см. например, работы Ч.Мэйнса16, А.Ливена17), все же не является доминирующим во внешнеполитической стратегии Соединенных Штатов. Именно гегемонисты, «ястребы», играют главную роль в нынешней американской администрации.

Важнейшим пунктом в построениях американских геополитиков 90-х годов было рассмотрение отношений с Европой - их оценка и возможные перспективы европейских государств в смысле распределения ролей в глобальной политике. В этом вопросе со всей яркостью отображалось видение мира американских геостратегов из числа крайних гегемонистов. В качестве примера можно привести слова Роберта Кейгана, видного идеолога американского гегемонизма: «Американцы достаточно мощны, чтобы не бояться европейцев, даже и «дары приносящих». Чем рассматривать Соединенные Штаты как Гулливера, связанного нитями лилипутов, американским лидерам следовало бы понять, что они вообще едва ли чем-либо связаны, что Европа, в действительности, не способна ограничивать Соединенные Штаты»18.

Складыванию такой ситуации предшествовал длительный период «холодной войны», когда Америка наращивала свой стратегический потенциал, неся на себе «бремя» противостояния Запада социалистическому лагерю, а Европа была занята построением таких отношений, при которых ситуация с нацистской Германией была бы уже невозможна. Европа боялась повторения эпохи 30-х годов прошлого века - чрезмерного роста аппетитов и амбиций одной из стран, но стран только европейских. Европейцы строили европейский дом, а Америка превращалась в милитаризованную сверхдержаву. Европейские аналитики отмечают огромную разницу в нынешнем положении дел в сфере государственного управления в Евросоюзе и в США. Автор статьи «Элементы пространственной стратегии Европы» Жан-Жак Дорден пишет: «Структура государственной активности в Европе радикально отличается от американской. Так, в Европе она почти наполовину зависит от доходов финансовых рынков, тогда как в американской экономике эта зависимость составляет менее 20%. Государственное управление в Европе на 90% состоит из гражданской деятельности, тогда как в Америке расходы на военные и гражданские мероприятия примерно равны. В США вся цепочка составляющих государственных мероприятий (пиар, телекоммуникация, наблюдение, управление) поддерживается государственными ведомствами, и чаще всего военными, что дает экономике стабильность планирования расходов»19.

Такая оценка свидетельствует о различии в видении приоритетных векторов в государственном управлении Европы и Америки. А это различие, в свою очередь, связано с несовпадением их принципиальных подходов к вопросу об «унилатеральном» и «мультилатеральном» глобальном управлении. Практическая реализация этих подходов стала в принципе возможна только после падения второго мирового «полюса» - СССР. С конца 80-х годов прошлого века между Европой и США наметились явные противоречия в подходах, которые в 90-е годы переросли в несогласие некоторых европейских государств с политикой Соединенных Штатов на Среднем Востоке, с одной стороны, и в игнорирование мнения международных организаций со стороны США, с другой.

По мнению Р.Кейгана, «значительный американский военный арсенал, достаточный ранее, чтобы только сбалансировать мощь Советского Союза, был теперь развернут в мире без этого единственного мощнейшего противника. Этот «униполярный момент» имел полностью естественное и предсказуемое последствие: Соединенные Штаты пожелали в большей мере использовать свою военную силу за рубежом. Они стали вольны вмешаться фактически везде и всякий раз, когда считали это необходимым. Этот факт находит подтверждение в быстром увеличении заграничных военных операций, начавшихся в период правления Буша-ст. с вторжения в Панаму в 1989 г., войны в Персидском заливе в 1991 г., гуманитарного вмешательства в Сомали в 1992 г. и продолжившихся в период Клинтона вмешательствами в Гаити, Боснии и Косово»20.

Кейган как бы подводит черту под былым европейским могуществом и, говоря о прекращении влияния на третьи страны Советского Союза, констатирует неспособность и Европы составить конкуренцию американскому господству в ключевых геополитических регионах: «Вторая мировая война почти разрушила европейские государства как мировые державы, и их послевоенная неспособность содержать вооруженные силы за границей, достаточные, чтобы поддерживать колониальные империи в Азии, Африке и на Ближнем Востоке, вынудила их сдать позиции после более пятисот лет имперского господства»21.

В 90-е годы в результате создавшегося вакуума силы в Восточной Европе США использовали все политические средства, чтобы не допустить создания коалиции государственных образований на постсоветском пространстве и среди стран - бывших членов ОВД. Для идеологического обслуживания этого процесса активно использовалась концепция «ценностей западной демократии». Это позволило Соединенным Штатам добиться успеха в привлечении верных союзников среди части кавказских, прибалтийских и других восточноевропейских государств. В результате стало ясно, что геостратегические задачи, поставленные перед Америкой в начале 90-х годов, были, в общем, выполнены, и к концу десятилетия уже явно назрела необходимость пересмотреть тактику отношений с международными организациями (что и было сделано, когда в обход решения СБ ООН начались бомбардировки Югославии) и ужесточить позицию в отношении непокорных ближневосточных лидеров.

«Мягкая» политика демократов из администрации Б.Клин-тона показала свою эффективность, и после выборов 2000 г. не произошло резких изменений в направлении милитаризации внешнеполитического курса США. Только после «рубежа» - сентябрьской трагедии 2001 г. в Нью-Йорке - стали востребованы во всей полноте позиции «вашингтонских ястребов», и гегемонизм стал доминирующим принципом в американской геостратегии. Т.А.Шаклеина замечает по этому поводу: «В период правления администрации Клинтона идеи гегемонии не звучали столь часто и откровенно, так как, выступая в роли носителя демократических принципов, США не могли открыто объявить себя страной-гегемоном, поскольку термин «гегемон», как и «империя», имеет негативный оттенок в силу как его определения, так и исторического опыта. При республиканцах терминологические и поведенческие ограничители были сняты, и США стали открыто называть себя гегемоном»22.

Относительно мягкая политика Б.Клинтона на Ближнем Востоке демонстрировала стремление преимущественно к политическому, а не силовому решению вопросов усиления американского влияния в этом ключевом регионе. Это подтверждают и экономический акцент в сотрудничестве с ближневосточными монархиями, и участие в налаживающемся переговорном процессе между израильтянами и представителями Палестинской автономии в 90-е годы.

Такая позиция демократической администрации может объясняться (помимо общей либеральной направленности внешнеполитического курса демократов) стремлением Соединенных Штатов в первую очередь «насадить» проамериканскую политическую ориентацию в бывших советских республиках после распада СССР, а также обеспокоенностью по поводу возможной реализации ядерных программ Северной Кореей и Ираном. Прямое вмешательство в решение проблем на территории так называемого Большого Ближнего Востока в то время, видимо, не являлось приоритетной задачей.

Это подтверждается также и тем, что в работах американских политологов - сторонников мирового гегемонизма США, посвященных геостратегическому планированию, с середины 90-х годов большее внимание уделяется странам Восточной Европы, Китаю, России, Средней Азии, Ирану и некоторым другим государствам. При этом заметно стремление избегать акцентирования влияния дел в ближневосточном регионе на события в мире. Скорее всего, для западных политологов этот регион стоял особняком в вопросе евразийского доминирования, и его рассмотрение не увязывалось напрямую с вопросом возможного возникновения в Евразии нового центра сил глобального масштаба, новой империи.

Тем не менее на протяжении всего последнего десятилетия ХХ в. внимание к ближневосточному региону последних американских администраций не ослабевало. Так, еще в 1995 г.в своей работе «Очерчивая глобальное будущее Америки» сенатор-республиканец Боб Доул подчеркивал, кроме прочего, следующий важный аспект американской политической стратегии - «сохранение доступа к природным ресурсам, особенно в средоточии энергетического сырья - в Персидском Заливе»23. Этот пункт американской стратегии он увязывал с ужесточением политики в отношении государств региона, могущих соперничать здесь с американским влиянием. Он прямо называл угрозы, с которыми может столкнуться Америка в ближайшем будущем: «…укрепившийся Ирак угрожает нефтяным разработкам в Саудовской Аравии; фундаменталистски ориентированный Иран стремится к господству в Персидском Заливе…»24.

В современных подходах администрации США прослеживаются эти крайние тенденции в геостратегическом планировании, но сама идея гегемонизма все же предстает в трансформированном виде, подчиняясь реалиям современной мировой политики. Прежде всего это касается круга проблем на Ближнем и Среднем Востоке, и, как видно, именно в этом регионе активно действуют США с 2001 г. Сентябрьская катастрофа поставила Америку перед необходимостью масштабной борьбы с терроризмом, однако на этой волне администрация Буша решила воплотить свои стратегические планы, сформулированные еще в 90-е годы, - планы доминирования в важнейших геополитических центрах, прежде всего на Ближнем и Среднем Востоке (военные действия в Афганистане и в Ираке, жесткая политика в отношении Ирана и Сирии, планомерное усиление политического и экономического влияния на аравийские монархии).

Очевидно, что политическая составляющая американской геополитики и экономические интересы США идут рука об руку. Ближневосточный аспект американской экономической стратегии в этом смысле является важнейшим. И он напрямую связан с внешнеполитическими решениями. Исторически этот регион являлся лакомым куском для многих сильных государств с имперскими амбициями, но после активных разработок в этом регионе нефтяных месторождений во второй половине ХХ в. районы, прилегающие к Персидскому заливу, стали ключевыми25. Важность для Америки доминирования в этих районах иллюстрируется уже тем, что одной из первых руководимых США крупных военных операций после ослабления России стала «Буря в пустыне» 1991 г.

Свои экономические интересы на всех континентах США отстаивают не без помощи армии и при политическом участии в делах интересующих их регионов. Ярким примером является последняя военная операция в Ираке. Одним из основных, лежащих на поверхности внутренних экономических мотивов свержения иракского лидера был доступ к иракской нефти, снятие угрозы с нефтеносных районов Бахрейна, ОАЭ, Саудовской Аравии, а также - как следствие - повышение авторитета и более активное участие в экономиках стран Персидского залива (в том числе, как средство контроля над мировыми ценами на нефть).

После 2000 г. Соединенные Штаты развернули, можно сказать, целую информационную войну с целью обосновать свои намерения свергнуть режим Хусейна в Ираке и перераспределить зоны влияния в этом регионе. Была сформирована коалиция государств, готовых поддержать США в военном, политическом и экономическом закреплении в Ираке - на этом важнейшем восточном плацдарме.

Если «активная фаза» военных действий в Ираке, начатая в марте 2003 г., привела коалицию к желаемому (и, в общем, предсказуемому) результату, то в отношении второй части операции (собственно закрепление на иракской земле, контроль и безопасность добычи и транспортировки нефти, создание заинтересованного в американском влиянии правительства, пользующегося поддержкой абсолютного большинства населения, устранение конфессиональной розни, что обеспечило бы основу для нормального развития страны) этого сказать нельзя. Об этом свидетельствуют и постоянные заявления президента Дж.Буша о правильности его решения начать войну, и различного рода оправдания высокопоставленных лиц перед американским обществом за постоянно растущие потери среди американского контингента в Ираке26.

В целом такие радикальные действия, как военные операции на территориях других государств, для Америки далеко не являются приоритетными. На современном этапе развития мировых отношений они оправдывают себя (с точки зрения США) только как необходимая мера в структуре более общей программы защиты национальных интересов США в ключевых регионах, таких как Ближний Восток. Одной из основных задач, сформулированных сторонниками крайних взглядов на американскую глобальную гегемонию, должно стать неуклонное следование американским национальным интересам в любых внешнеполитических вопросах и в любых международных акциях. Как писал Б.Доул, на пороге ХХI в. «два принципа должны оставаться неизменными: следование интересам Соединенных Штатов и обеспечение американского лидерства. По окончании «холодной войны» Америка получила уникальную историческую возможность. Такую возможность не следует упускать только из желания следовать утопическому принципу мультилатерализма, как и не нужно отказываться от нее, следуя сознательному изоляционизму. Мы уже увидели угрозу американским интересам, престижу и влиянию от этих двух подходов»27.

Такое понимание общей линии геостратегии США нашло свое воплощение в стратегическом планировании администрации Буша. Исходя из такого подхода, Доул так видел принцип взаимодействия с мировым сообществом: «Стоящий перед Америкой выбор не таков: действовать ли с многосторонним участием, в одиночку или вовсе не действовать, как это пытаются представить некоторые в администрации президента. Это неверный подход. Настоящий выбор состоит в том, позволять ли международным организациям брать инициативу в свои руки (как это было в Сомали или в Боснии) или направлять действия коалиционных формирований в интересах Америки (как в ходе операции «Буря в пустыне»)»28. Очевидно, нынешняя внешнеполитическая линия американской администрации демонстрирует большую склонность к выбору второго варианта, обозначенного еще девять лет назад. На этом выборе, как можно полагать, базируется и долгосрочная внешнеполитическая стратегия Соединенных Штатов.

Идея опоры в своих действиях на международные институты, организации и блоки, а главное, политического доминирования в них США высказывается практически всеми американскими сторонниками глобального лидерства - как крайними гегемонистами, так и политиками «либерально-реалистской» ориентации. Эту идею высказывал в свое время и З.Бжезинский, определяя ее одновременно и как основу американской гегемонии, и как важнейшее направление в укреплении последней. «Следует считать частью американской системы глобальную сеть специализированных организаций, особенно «международные» финансовые институты. Международный валютный фонд (МВФ) и Всемирный банк, можно сказать, представляют глобальные интересы, и их клиентами можно назвать весь мир. В действительности, однако, в них доминируют американцы, и в их создании прослеживаются американские инициативы»29.

Это политическое доминирование автор видит в распространении модели отношений в политике и бизнесе, принятой в самой Америке. Глобальная власть осуществляется уже не по образцу прежних региональных империй, основанных на принципе подчинения центру. Вот как Бжезинский определяет принцип новой мировой империи: «Америка стоит в центре взаимозависимой вселенной, такой, в которой власть осуществляется через постоянное маневрирование, диалог, диффузию и стремление к формальному консенсусу, хотя эта власть происходит, в конце концов, из единого источника, а именно: Вашингтон, округ Колумбия. И именно здесь должны вестись политические игры в сфере власти, причем по внутренним правилам Америки. … Американское превосходство, таким образом, породило новый международный порядок, который не только копирует, но и воспроизводит за рубежом многие черты американской системы. Ее основные моменты включают:

1) систему коллективной безопасности, в том числе объединенное командование и вооруженные силы, например НАТО, Американо-японский договор о безопасности и т.д.;

2) региональное экономическое сотрудничество, например, АРЕС, NАFТА и специализированные глобальные организации сотрудничества, например, Всемирный банк, МВФ, ВТО;

3) процедуры, которые уделяют особое внимание совместному принятию решений при доминировании Соединенных Штатов;

4) предпочтение демократическому членству в ключевых союзах;

5) рудиментарную глобальную конституционную и юридическую структуру…»30.

Для поддержания такого мирового порядка, безусловно, необходимо пристальное внимание к основным геостратегическим действующим лицам (то есть государствам, имеющим объективную потенциальную возможность существенно влиять на существующую геополитическую ситуацию) и внимание к процессам, происходящим в основных геополитических центрах (то есть в имеющих особое местоположение регионах, силовое или политическое влияние на которые основных геополитических актеров имеет определяющее значение для мировой ситуации в целом). Без опоры на существующие международные институты или следуя в русле тенденций изоляционизма, подобного было бы крайне сложно добиться.

В современных оценках стратегической концепции аппарата Дж.Буша иногда звучит акцент на одностороннем действии на международной арене. Мировые институты и международные санкции уже не являются для США обязательными факторами, без опоры на которые или без их поддержки Америка не смогла бы действовать. В силу вступают новые «законы», когда американская военная мощь должна, по мнению нынешней администрации, быть определяющим критерием. Составляются стратегические альянсы, но они носят весьма кратковременный характер. США успешно лоббируют свои интересы в ООН и в НАТО, но даже при этом их резолюции все чаще принимаются уже после начала реализации американских инициатив. Идея «превентивных» мер для защиты «национальных интересов» Америки в любом месте земного шара стала доминирующей. И.Даалдер и Дж.Линдсей в этой связи пишут о революционном повороте внешней политики США, совершенном командой Буша, для которой система международных соглашений в области международной политики теперь является несущественной и необязательной31. США, полагают авторы, больше не считают себя связанными в свободном стратегическом планировании, силовом воздействии на ключевые регионы и в выборе средств для давления на неугодные режимы.

Такой крайний взгляд на современный внешнеполитический курс Соединенных Штатов представляется несколько тенденциозным и, думается, верен только в общих чертах, так как не учитывает множества стратегических тонкостей, о которых писали американские политологи в 90-е годы. Факты, которые будут приведены ниже, также доказывают, что Соединенные Штаты стараются использовать как методы устрашения несговорчивых лидеров государств «Большого» Ближнего Востока, так и политические средства с целью повлиять на позиции руководящих кругов в этих странах - напрямую или через те или иные международные организации. В качестве иллюстрации полной скоординированности усилий США и ООН можно привести единодушие по ситуации в политической жизни Ирака в связи с запланированными и состоявшимися в декабре 2005 г. парламентскими выборами и почти одновременное посещение страны госсекретарем США К.Райс и генсеком ООН К.Аннаном в рамках их масштабных турне по Ближнему Востоку в ноябре 2005 г.32

Для анализа практики американского планирования воздействия на геополитические центры представляется важным понятие «геополитический плюрализм», введенное в свое время З.Бжезинским для обозначения важной стратегической задачи по предотвращению появления враждебной коалиции, способной соперничать с Америкой за мировое лидерство. Древний принцип «разделяй и властвуй» работает и в современных условиях. Бжезинский приводил в качестве примера мйста, где актуально усиление геополитического плюрализма, постсоветское пространство: «Россия с большей вероятностью предпочтет Европу возврату империи, если США успешно реализуют вторую важную часть своей стратегии в отношении России, то есть усилят преобладающие на постсоветском пространстве тенденции геополитического плюрализма. Укрепление этих тенденций уменьшит соблазн вернуться к империи»33. Иными словами, геополитический плюрализм в ключевых регионах - это гарантия невозникновения враждебного для США блока.

Такая же стратегия по недопущению объединения усилий наблюдается и сейчас в отношении арабских государств Ближнего Востока. Желательной для Америки альтернативой в отношении этих государств является их интеграция в международную экономическую систему и систему международной безопасности, в которых неоспоримо мощное влияние США.

Такая глобальная система отношений, построенная по американской модели, не будет угрожать возникновением союза государств, противостоящих американскому глобальному влиянию. Так, продуманная политика США, в том числе на постсоветском пространстве, не позволила такому образованию, как СНГ, перерасти в сильный стратегический блок и стать реальным соперником Америки в Евразии или даже отдаленно приблизиться к тому весу, которым обладал некогда Советский Союз. В общих чертах, отчасти американская же политика на Арабском Востоке, поддержка тенденций «геополитического плюрализма» не позволила Лиге арабских государств превратиться в стратегический блок, способный если не бросить вызов Америке в глобальном масштабе, то хотя бы удерживать под своим контролем политическую ситуацию и экономические отношения внутри такого важнейшего геополитического центра, как Ближний Восток.

Говоря о «геополитических центрах», можно указать на одну существенную деталь: в основном стратегически важные в глобальном значении районы обладают не только выгодным расположением для потенциального контроля над некой «макрозоной», но и крупными залежами природных ресурсов. В этом смысле ближневосточный регион или отдельные его части полностью подпадают под это определение.

Теракты 11 сентября 2001 г. ускорили процесс переноса стратегического акцента США на страны Азиатского региона. Публичное объявление США своих стратегических противников, объединенных ими в «ось зла» (на манер фашистской «оси» более чем полувековой давности), явилось началом прямой демонстрации силы, в частности, в отношении государств Среднего Востока, призванной сделать руководства этих государств более сговорчивыми, признающими глобальный характер власти Соединенных Штатов.

Ближний Восток признается американскими политическими стратегами как ключевой регион для решения сразу нескольких задач американской внешней политики - национальной безопасности, политического влияния, а также экономического глобального доминирования. Доказательством этому служат действия, которые предприняли американцы и проамериканская коалиция в этом регионе в отношении Ирака, а также пристальное внимание, которое они оказывают таким странам, как Иран, Сирия, Саудовская Аравия и, конечно, взаимоотношениям палестинцев и израильтян.

Нью-Йоркская трагедия 2001 г. в значительной мере скорректировала позицию республиканской администрации и дала мощный толчок для более серьезного восприятия прямой зависимости международной и собственной американской национальной безопасности от развития ситуации на Ближнем и Среднем Востоке. В определенной администрацией Буша-мл. «оси зла» иракский режим стоял на первом месте. После Афганистана настало время наводить «порядок» на Ближнем Востоке, и большинство в американской политической элите стояло за прямое военное вмешательство.

Дело в том, что весь этот регион рассматривался США в комплексе, и, с их точки зрения, чтобы повлиять на позицию потенциальных противников американского лидерства на Ближнем Востоке, таких как Сирия, Саудовская Аравия, необходимо было любой, в том числе, и «политической» ценой (то есть, например, серьезными разногласиями с такими ценными партнерами Америки, как Франция и Германия) оккупировать Ирак. Для свержения режима Хусейна теперь, в отличие от 1991 г., был найден подходящий повод, и американская администрация, использовав данные о якобы имеющемся в распоряжении Ирака ОМП, постаралась (как теперь известно, даже путем подтасовки таких данных) представить вторжение в Ирак объединенных сил коалиции вполне легитимным. Несмотря на возражения ООН, на неоднократные отрицательные результаты комиссий МАГАТЭ, «антииракская коалиция» вторглась в Ирак.

Отечественный политолог А.И.Шумилин приводит свидетельство ведущего американского эксперта-ближневосточникаДж.Кэмпа, что еще в начале 2002 г. администрацией Буша-мл. было принято решение, что следующим за Афганистаном объектом военного вторжения станет Ирак, что режим Хусейна должен быть свергнут до 2005 г. Дж.Кэмпобосновывал правильность этого решения, в частности, тем, что падение режима Саддама «избавило бы США от необходимости сохранять массированное военное присутствие на Аравийском полуострове, что использовалось Усамой бен Ладеном в качестве оправдательного аргумента для нанесения ударов по США»34.

За силовое решение «иракской проблемы» голосовали как республиканская часть американского истеблишмента, так и демократы. Такое поразительное единодушие было вызвано очевидностью для тех и других того, что режим Хусейна, и без того не одно десятилетие являвшийся для США раздражителем в этом регионе, теперь стал и прибежищем террористов разных толков. Как пишет А.И.Шумилин, такой «общенациональный консенсус» сложился в результате восприятия иракского режима как «непосредственной угрозы а) безопасности США, б) их интересам на Ближнем Востоке (для перспектив урегулирования палестино-израильского конфликта и стабильности монархических режимов в Персидском заливе). Кроме того, считали в Вашингтоне, контроль США над Ираком неизбежно обернется «эффектом окружения» как для Сирии (на севере - враждебная Турция, на юге - Израиль), так и для Ирана … Американское военное присутствие в Ираке призвано стать важным рычагом давления на режимы в этих странах»35.

Сирия. Что касается Сирии, то, действительно, в ее адрес не раз раздавались резкие замечания и даже угрозы со стороны США и Великобритании, особенно в начале вторжения в Ирак, когда через сирийскую границу шло движение в обоих направлениях. Администрация Асада обвинялась тогда в укрывательстве членов иракского крыла ПАСВ, а также в содействии иракским повстанцам.

Связь и тесное взаимодействие сирийских и иракских финансовых кругов также не могли не раздражать Пентагон. Так, Р.Бадини на страницах «НГ», говоря о санкциях США против Сирии, упоминал, что «среди претензий, предъявляемых американцами к сирийскому руководству, есть особо чувствительная, но не афишируемая. Это досье по регулированию иракских фондов. Речь идет о деньгах, которые были получены близкими к сирийскому руководству лицами от торговли с Ираком в обход эмбарго»36.

В мае 2004 г. Вашингтоном были наложены на Сирию санкции за пособничество террористам, действующим в Ираке (было якобы установлено сирийское гражданство 26 террористов в Ираке). Иными словами, США попытались переложить часть ответственности за гибель американских солдат в результате идущей партизанской войны в Ираке на плечи правительства Башара Асада. Это вызвало гневную реакцию большинства сирийских парламентариев, которые в июне подготовили и приняли проект закона, предусматривающего ответные санкции против США с целью «наложить жесткие ограничения на американские интересы в Сирии», а также в ответ на «политику, проводимую США в регионе, и их безусловную поддержку Израиля»37.

До настоящего времени, несмотря на недовольство и резкие высказывания американского командования в адрес Сирии, о реальной возможности военного давления на администрацию Башара Асада, а тем более оккупации Сирии речи не шло. Сирийское общество вынуждено было жить в постоянном напряжении ввиду периодически раздававшихся агрессивных заявлений в адрес правительства Сирии со стороны лидеров антииракской коалиции. Однако такого мощного политического давления на Сирию, а также столь остро стоящей перспективы военного вмешательства, как осенью 2005 г., все же не было по нескольким причинам.

Во-первых, сирийцы в свое время серьезно восприняли угрозы Д.Рамсфелда и К.Пауэлла, прозвучавшие через две недели после начала войны в Ираке, и приняли некоторые требовавшиеся от них меры. Например, в Дамаске было арестовано несколько высокопоставленных иракских офицеров - сторонников С.Хусейна, был серьезно ужесточен контроль на границе Сирии с Ираком. А уже после создания иракского Временного правительства между Сирией и Ираком было достигнуто соглашение по укреплению их общей границы, проходящей по Сирийской пустыне, и тем самым ограничить проникновение иностранных боевиков на территорию Ирака38. Этот шаг был призван продемонстрировать проамериканской коалиции решимость сирийского руководства бороться с терроризмом и этим отвести от себя обвинения американской администрации в укрывательстве террористов.

Во-вторых, в условиях, когда американцы «увязли» в Ираке и несут ежедневные потери уже после окончания «активной фазы операции», ведение боевых действий на территории другой страны региона будет весьма затруднительно оправдать перед американским обществом, и без того настроенным критически к иракской войне.

К тому же среди официальных лиц Вашингтона не было и нет единодушия относительно целесообразности ввода войск в Ирак. Так, руководитель отдела борьбы с терроризмом в администрациях Клинтона и Буша, помощник бывшего госсекретаря К.Пауэлла Ричард Кларк еще 18 июня 2004 г. в интервью французскому журналу «LaNouvelObservateur» сказал, в частности, что он «вынужден констатировать, что террористическая сеть бен Ладена раскололась на несколько самостоятельных групп, имеющих независимое управление в Саудовской Аравии, Европе, Индонезии и Ближнем Востоке». Он заявил также, что вторгшись в Ирак, американский президент совершил стратегическую ошибку, что «наибольшее заблуждение Буша происходит из его безусловной веры, что Соединенные Штаты способны к изменению политической географии Ближневосточного региона»39.

Последние скандалы в США и Великобритании в связи с изучением документов о ядерной программе Ирака, послуживших основанием для ввода войск коалиции в Ирак, ошибочность сведений о закупке Ираком урановой руды в Нигерии, о существовании заводов по изготовлению материалов для химического оружия и т.п. еще больше раскололи как правительства, так и общества стран-участниц коалиции по вопросу возможности прямого военного давления на третьи страны при отсутствии прямой угрозы с их стороны.

В-третьих, в администрации Дж.Буша вызывало обеспокоенность присутствие сирийского контингента на территории Ливана и, таким образом, возможность определенного контроля политической ситуации в этой стране. Ситуация же в Ливане весьма связана с палестинской проблемой, и присутствие в стране силы, однозначно настроенной на противодействие израильским инициативам, осложняло дело. К тому же антиамерикански настроенный шиитский юг Ливана также может служить потенциальной мишенью для военных действий американцев40. Таким образом, выведение Ливана из сферы влияния Сирии и даже порождение некоторой розни между двумя связанными глубокими историческими корнями странами являлось первостепенной задачей США и их единомышленников. Умело используя гибель бывшего ливанского премьер-министраР.Харири, им удалось форсировать давление ООН на Сирию с требованием немедленного выполнения резолюции №1559. В результате сложных переговоров в апреле 2005 г. из Ливана был выведен сирийский контингент. А в конце лета этого же года американцы инициировали деятельность комиссии Д.Мехлиса по расследованию убийства ливанского экс-премьера. Такая последовательность событий демонстрирует продуманность шагов администрации США по поэтапному ослаблению Сирийской республики и ее изоляции в региональном масштабе.

Если все же предположить, что американцам удастся быстро и относительно безболезненно (что довольно сложно представить) положить конец правлению Башара Асада, то, скорее всего, повторится ситуация с Ираком - невозможность контролировать ситуацию в условиях жесткого противоборства различных сил, сдобренная ежедневными терактами против оккупационных войск. В отношении ситуации в Ираке сразу после оккупации отечественный востоковед Л.И.Медведко писал: «Установившийся в стране «порядок» напоминает скорее безвластие. Помимо военной администрации и назначенного ею Временного правящего совета Ирака (ВПС), действуют также «Параллельное шиитское правительство» и некое «Демократическое исламское движение». В Курдском автономном районе на севере Ирака власть осуществляют контролирующие его две курдские партии - Демократическая партия Курдистана (ДПК) и Союз патриотических сил (СПС). В горных районах на границе с Ираном окопались сторонники бен Ладена из «Ансар аль-ислям»»41.

Возможный расклад оппозиционных сил в Сирии в случае падения режима Асада мог бы быть еще пестрее и взрывоопаснее. Сирийская внутренняя политика базируется на сложившемся балансе сосуществования в армии, во властных структурах и в правительстве представителей различных религиозных конфессий - суннитов, шиитов, алавитов, православных, христиан-униатов разных толков (хотя, безусловно, в разных пропорциях). Нужно принять во внимание также и наличие в составе сирийского общества крупных инонациональных диаспор. Если эти пропорции представительства будут нарушены, Сирия может превратиться в зону гражданской войны и безвластия, где весьма вольготно будут чувствовать себя террористы из «Хизбаллы», палестинских «Исламского джихада», ХАМАСа, а также «Братья-мусульмане». Представители этих организаций находятся на территории Сирии, что является серьезным фактором напряжения отношений с США. Кроме того, это вызвало бы новую волну эмиграции христиан, которые уже много десятилетий не чувствовали себя меньшинством и были полноправными членами сирийского общества, руководимого кланом Асадов, но которые ясно понимают тенденции исламизации, могущие реализоваться с непредсказуемыми последствиями в случае смены власти.

Американцы явно надеялись, что весь этот комплекс проблем удастся решить политическими и экономическими средствами. В свое время и К.Райс, и премьер-министр Великобритании Т.Блэр заверили Дамаск, что военные действия против Сирии коалиция не планирует. Летом 2004 г. Великобритания всячески подчеркивала стремление развивать многосторонние контакты с Сирией. А в августе-сентябре был проведен ряд встреч между представителями американского и сирийского руководства высокого уровня, демонстрирующих желание США действовать в отношении Сирии исключительно политическими методами. Так, 22 сентября 2004 г. в Нью-Йорке состоялась встреча на уровне министров иностранных дел обеих стран, на которой рассматривались вопросы выполнения Сирией резолюции ООН №1559, а также запланирована новая встреча, посвященная проблемам контроля сирийско-иракской границы42.


Подобные документы

  • Политико-географические параметры Кавказско-Каспийского региона. Факторы, определяющие главные задачи Кавказско-Каспийской геополитики России. Роль Кавказско-Каспийского геостратегического региона в мировой политике и в политической стратегии России.

    реферат [29,1 K], добавлен 27.10.2009

  • Пришествие тоталитарных режимов в начале XX века. Мировой экономический кризис конца 20-х годов. Изучение причин Первой Мировой войны. Эпоха колониализма и империализма. Рост шовинистических, расистских, ультранационалистических настроений в Европе.

    презентация [644,4 K], добавлен 07.04.2014

  • Характеристика стратегического значения Турции для США и Запада, процесс турецко-американского сближения в отношениях. Особенности турецко-американского регионального сотрудничества на Ближнем Востоке. Экономические и торговые отношения Турции и США.

    реферат [22,9 K], добавлен 25.02.2011

  • Истоки и смысл идеи американского века. Истоки американской ментальности. Доктрина Монро. Стратегия США в переустройстве мира, идея американского века в действии. От культурной экспансии к концепции глобальной культуры.

    курсовая работа [40,5 K], добавлен 06.12.2006

  • Изучение методов разрешения кризисов и военно-экономического принуждения в современной мировой политике. Формирование, рассмотрение и определение концепции "мягкой силы", её политическое, экономическое и культурное содержание применительно к России.

    дипломная работа [120,2 K], добавлен 07.06.2017

  • Международные отношения: основные концепции, сущность, история развития и значение главных направлений, их представители. Краткая характеристика элементов теории международных отношений. Понятие о геополитике, ее роль. Украина в мировой политике.

    курсовая работа [40,5 K], добавлен 30.01.2011

  • Религиозный фундаментализм как социокультурный феномен, его истоки и место во внутренней политике Ирана. Реализация доктрины "экспорта исламской революции". Радикальные организации как инструмент современной внешней политики Иранского государства.

    дипломная работа [136,7 K], добавлен 12.07.2012

  • Реализация принципов геополитики на доктриальном уровне "ясного предначертания" и "открытых границ". Внешнеполитические проблемы США в Азии: дальневосточный конфликт, события на Ближнем Востоке, палестинский вопрос. Оккупация Ирана английскими войсками.

    реферат [28,9 K], добавлен 09.08.2009

  • Элитарный характер реформистского движения Ирана. Разногласия консервативной духовной элиты и руководства Ирана в разработке внешнеполитического курса государства. Влияние американского присутствия в Ираке на политическую ситуацию Ближнего Востока.

    реферат [23,4 K], добавлен 05.03.2011

  • Изучение временных границ и продолжительности геополитических эпох. Создание современных геополитических теорий и школ во второй половине ХХ века. Исследование значительного влияния Ф. Фукуяма на интеллектуальную атмосферу североатлантического мира.

    контрольная работа [21,4 K], добавлен 01.02.2015

Работы в архивах красиво оформлены согласно требованиям ВУЗов и содержат рисунки, диаграммы, формулы и т.д.
PPT, PPTX и PDF-файлы представлены только в архивах.
Рекомендуем скачать работу.