Политологический анализ современного экстремистского движения в Египте

В современном Египте, как, впрочем, и в значительной группе стран современного Востока, встречается необонапартистская разновидность авторитарной государственности, которую условно можно было бы обозначить термином "контролируемая демократия". Это страны, где первоначальные попытки пришедших к власти кругов обеспечить в рамках заимствованной ими на Западе формы парламентской демократии устойчивую капиталистическую эволюцию оказались обречёнными на провал и привели к острому социально-экономическому и политическому кризису.

Как известно, избирательный режим прямо влияет на партии, их направления деятельности, форму политического участия и даже на структуру. М. Дюверже считал, что он «выступает как элемент системы партий, поскольку способ голосования ориентирует в одном и том же направлении структуры всех партий страны». Дюверже М. Политические партии. - М, 2001, с.264. Таким образом, воздействие политического режима на количество, численность, союзы, представительство партий является решающим. С другой стороны, развитие партий коренным образом видоизменяет структуру политических режимов.

Однако, политическому режиму угрожает не режим партий, а современная ориентация их внутренних структур. «Опасность кроется не в самом существовании партий, а в том военном, религиозном и тоталитарном типе организации, который они порой обретают». Однако, защита демократии от побочных продуктов ее существования не в том, чтобы «отнять у масс современные средства их организации и отбора кадров - такая хирургическая операция свела бы демократию к пустой форме, к иллюзорной видимости, а в том, чтобы вернуть этим средствам их действительное предназначение». Речь идет о том, чтобы ввести существующие в государстве политические силы в единый политический процесс. И в этом, пожалуй, залог успеха современной демократической системы, залог ее выживаемости перед такими опасными для нее и для общества явлениями, как, например, рассмотренный экстремизм под исламскими лозунгами. Современные политические партии, как группы интересов в политике, неотъемлемая черта демократии. Неприятие каким-либо государственным строем партийной системы говорит о его недемократическом характере.

Форма "контролируемой демократии" также представляет собой компромиссную модель общественного развития. В политическом отношении она устраняет от рычагов власти как западников (всю гамму секуляристских политических сил, выступающих за парламентскую демократию), так и традиционалистов (от крайне ортодоксальных до умеренно религиозных кругов). Сам процесс утверждения подобного режима сопровождается обычной игрой на противоречиях между западниками и традиционалистами.

Правящие круги, как правило, демонстрируют своё приверженность традиционной идеологии (исламу), хотя крайние её проявления в большинстве случаев решительно отвергаются. Эта демонстрация благосклонного отношения к религии связана с необходимостью привлечения на свою сторону традиционалистских и полутрадиционалистских масс и нейтрализации активности ортодоксальных политических течений и организаций. Главная идеологическая черта этих режимов - умеренный национализм, способный мобилизовать в поддержку режима те слои населения (особенно в городе), которые готовы в принципе принять участие в модернизации.

В этих условиях гарантом обеспечения политической системы страны служит разветвленная сеть правоохранительных органов и спецслужб. Бесспорно, правящий режим, опираясь на разветвленный аппарат правоохранительных органов и спецслужб, сохраняет контроль над развитием внутриполитической ситуации в стране, располагая при этом необходимыми силами и средствами для поддержания стабильности в египетском обществе.

Следует отметить слабость египетской политической оппозиции, которая представлена пятнадцатью мелкими партиями, не обладающими реальными очагами воздействия на внутриполитическую ситуацию. Наиболее крупная и относительная влиятельная партия «Вафд» ограничивается в своей политической практике критикой хозяйственной деятельности правительства, призывами по активизации борьбы с коррупцией, декларациями о необходимости отмены действия закона «О чрезвычайном положении» 1981 года.

За годы пребывания у власти Мубарак неоднократно заявлял о своей приверженности политике экономической и политической либерализации. «Однако тот факт, что по прошествии... двух десятилетий он продолжает выдвигать заботу о стабильности в качестве оправдания крайне медленного продвижения к провозглашаемым целям, свидетельствует о стратегии президента, направленной на обеспечение системы персонального авторитарного правления». Умеров М.Ш. Четверть века «демократизации сверху». Осенние парламентские выборы 2000г. в Египте.// Ближний Восток и современность. Вып. 11. - М., 2001г., С.259. Очевидно, что на нынешнем этапе для Египта приоритетом является власть государственного аппарата, а точнее государственной бюрократии, осуществляющей контроль практически над всеми процессами политического и экономического характера в современном египетском обществе. «Характерной чертой такой модели... является безудержное администрирование и чрезмерное злоупотребление государственными плановыми категориями и т.п. Это отвечает хозяйственной традиции, но повсеместно приводит к потере эффективности многих арабских воспроизводимых организмов, к снижению темпов роста, к подавлению предпринимательской инициативы и к социальному недовольству». Филоник А.О. Глобализация и арабский мир. // Ближний Восток и современность. Вып. 11. - М., 2001г., C.288. Говорить о каких-либо благоприятных для египетского общества перспективах в данном случае не приходится. Очевидно, что для преодоления указанных негативных процессов необходимо структурное реформирование всей экономики, системы управления. В сегодняшнем Египте остальные, кроме президента, институты и органы власти играют подчиненную, второстепенную роль.

Государство, а также большинство египетского общества придерживаются светского устройства, а духовенство, происламские партии и, разумеется, фундаменталисты выступают за создание в исламского государства.

При делении фундаменталистских группировок на умеренных, радикальных и экстремистских, главным критерием служит, как правило, степень их вовлечённости в оппозиционную или антиправительственную деятельность, а также применение насильственных методов в политической борьбе. Известный современный мусульманский мыслитель Юсеф Карадави, например, полагает, что цель не оправдывает средства. «Цели и средства должны быть одинаково чисты и законны».

Одна часть египетского общества считает, что радикалов следует до-пустить к власти, чтобы все поняли их несостоятельность «Мы профинансируем новую программу жилищного строительства за счёт тех средств, которые мы сэкономим на полиции, в которой не будет больше надобности в подлинном мусульманском обществе, свободном от преступности». «Политический ислам всегда терпит поражение, когда оказывается у власти», - заметил как-то американо-мусульманский востоковед Эдвард Сайд.

Противники такого отношения к радикалам утверждают, что как только исламисты придут к власти они её больше не упустят. «Их партия - партия Бога, все остальные - партии Сатаны», - говорят они.

Несколько отстранённую позицию в споре радикалов и властей занимает официальное духовенство. По мнению А.А. Игнатенко, религиозные деятели, близкие к государственному аппарату, не спешат объяснить, что программы экстремистских неправительственных организаций расходится с установлениями ислама, и в массе своей вообще занимают выжидательную позицию. В случае если эти партии и группировки сойдут с политической арены, "духовенство" будет функционировать в рамках "огосударствленного" религиозного комплекса. В случае же победы перед ним откроются новые перспективы. Поэтому оно ратует за умеренность. Игнатенко АА Исламские концепции социально-экономического и политического развития: Ближний и Средний Восток. В сб.: Филисофия и религия на зарубежном Востоке: XX век. - М., 1985, с. 217.

Аналитики считают, что власти так или иначе должны рассмотреть некоторые варианты признания умеренных исламистов. Прежде всего, имеется в виду полулегальная партия "Братья-мусульмане", заявляющая об отказе от насильственных действий. Не следует видеть в исламистском движении только криминал. "Умеренным" необходимо предоставить возможность самовыражения.

Итоги последней парламентской кампании осени 2000г. наглядно показали политическую зрелость «Братьев-мусульман». Не обладая четкой структурой, как в былые времена, эта организация, прежде всего благодаря поддержке самых широких кругов населения, показала себя как реального конкурента правящей Национально-демократической партии. Взяв на вооружение тактику не поддаваться на всевозможные провокации, исламисты отказались от каких-либо форм насилия.

Меняют свою тактику и экстремистские группировки, которые ранее в своей деятельности придерживались террористических методов. Весной 1999г. руководство «Гамаа исламийя» объявило об отказе от вооруженной борьбы за власть. Власти ответили на это освобождением из тюрем около тысячи рядовых членов этой организации и сочувствующих ей. Однако решение об изменении в тактике группировке не поддержало достаточно большое число ее членов.

«Исламский джихад», находясь под постоянным мощным прессингом со стороны властей, испытывает трудности организационного, а также идеологического плана. В организации (как и в «Гамаа исламийя») отсутствует единое мнение в выборе форм и методов противостояния с властями. «Часть руководства «Исламского джихада» выступает за прекращение вооруженных акций, тем более что попытки организовать покушения на видных представителей исполнительной власти в последнее время неизменно проваливались». Тем не менее, заявлений подобных тому, что предприняло руководство «Гамаа исламийя» данная группировка на сделала.

В последних своих выступлениях и книгах радикальные исламисты ставят вопрос о возвращении к понятию исламизации общества, а не исламизации государства одним махом насильственными средствами. Этому переходу способствует то обстоятельство, что со временем многие правительства этого региона старались, так сказать, "переисламить" исламистов, что привело к росту религиозного консерватизма среди населения.²

Совершенно очевидно, что если бы выборы были действительно свободными, то в нынешнем парламенте большинство мест принадлежало бы оппозиции, главную роль в которой играют исламисты. Конечно же, президент My барак осознаёт всё это. Возможно, поэтому он сдерживает процессы демократизации общества, а заодно и экономическую либерализацию. Тем более он отказывается вести диалог с террористическими группами, так как это приведёт, по его мнению, лишь к их усилению. При этом он ссылается на пример А. Садата.

Политическая оппозиция в Египте недовольна жестокостью мер, принимаемых правительством против террористов, заявляя, что власти нарушают конституцию, свободу слова, собраний, печати и что частое применение смертной казни в отношении террористов приводит, как правило, к снижению уровня политического участия населения, а с другой стороны к активизации экстремизма.

Силовые акции против экстремистов не всегда давали положительный эффект. Зачастую они вызывали рост популярности среди народа. «Идеи религиозно-политического экстремизма в Египте обнаруживают живучесть и вряд ли могут быть искоренены с помощью одних только репрессивных акций, пока остаются породивший их социальные причины и религиозный настрой населения, питающий это крайнее течение в исламе».

Исламские фундаменталисты получали возможность не только критиковать режим за проводимую им прозападную политику, но и приобретали образ борцов за истинную независимость страны. Показательно в этой связи высказывание верховного наставника «Братьев-мусульман» Мухаммеда Хамида Абу Насера, который заявил, что его сторонники не только «требуют введения шариата как гарантии свобод и защиты имущества граждан», но также «прилагают все свои душевные и физические силы в интересах независимости страны, освобождения ее от любых форм иностранного проникновения или вмешательства во внутренние дела».

Что касается экстремистских организаций, то для них, в случае неблагоприятной оценки реальности захвата власти, на передний план выдвигается задача максимальной дестабилизации режима. При этом одни экстремисты считают, что к насилию следует прибегать лишь после могущего длится годами ухода из общества (ат-такфир) ради создания первоначальных ячеек будущего истинно исламского строя, ибо существующее погрязло в неверии и всякий контакт с ним пагубен. Другие ведут работу сразу по нескольким направлениям: активная пропаганда своих взглядов (вербовка новых членов, сбор финансовых средств, подготовка оружия), проведение террористических актов. Однако экстремистские организации второго типа также различаются между собой в зависимости от отношения к масштабам и формам применения насилия. В тех случаях, когда существует установка на верхушечный переворот, количество терактов сведено к минимуму. Если же делается ставка на народную исламскую революцию, количество террористических актов резко возрастает, ибо они рассматриваются как средство активизации масс. Особенно сложно контролировать деятельность различных мелких экстремистских групп: для них террор и насилие весьма часто из средства становится целью. Трофимов Д.А. Исламский фундаментализм в арабских странах: истоки и реалии. // Восток, 1992, №1, се. 119-120.

В активизации политической деятельности умеренных фундаменталистов у правительства есть возможность сотрудничества с ними в перспективе, использования в своих интересах. В целом арабские страны идут по пути создания новой партийно-политической структуры, которая в конечном счёте может вобрать в себя и умеренных фундаменталистов, и националистов. Однако сегодня, когда переход от жёстко контролируемой стабильности к её более демократическому варианту только начинается, некоторая политическая либерализация содержит в себе возможность нарушения возникающего, но пока ещё шаткого политического баланса в пользу одного из элементов этой будущей структуры - исламистов. Наряду с факторами, определяющими экономическую и социально-политическую стабильность режимов, сильное, а подчас и решающее воздействие на достижение выгодного для умеренных баланса сил с правительством может оказать степень взаимодействия умеренных и экстремистских организаций, степень подчинённости последних первым. Так наиболее активные попытки объединить под своим началом основные элементы умеренной и экстремистской исламской оппозиции в Египте предпринимал бывший Верховный наставник ассоциации "Братья-мусульмане" Мухаммед Хамид Абу Наср.

Несмотря на отмеченное оказываемое противодействие даже умеренным фундаменталистам, не говоря уже об экстремистах, власти также идут на сближение с «Братьями-мусульманами». Например, по вопросу выборов генерального секретаря профсоюза инженеров. Вторым «полем» для сближения может стать борьба с сионизмом в свете недавнего серьезного обострения палестино-израильского конфликта.

С другой стороны, особенно после событий 11 сентября, исламисты (прежде всего, относительно «легализовавшиеся» «братья-мусульмане») направляют свою деятельность в антиамериканское и антиизраильское русло. Примером тому многочисленные демонстрации, организованные активистами Ассоциации в университетах страны. Это, конечно же, играет на руку властям, снижая остроту имеющихся противоречий, но, безусловно, не снимает с повестки дня основную проблему - наличие в Египте сильной фундаменталистской оппозиции, пользующейся поддержкой широких слоев населения.

В свете событий 11 сентября 2001г. трудно переоценить значимость взвешенной внешней политики. В конце XX века США открыто рассматривали исламский радикализм как угрозу национальной безопасности. Несмотря на то, что Вашингтон подключил к борьбе с исламским экстремизмом практически весь государственный аппарат и силовые структуры, американская политика по сдерживанию «исламской угрозы» оказалась малоэффективной. Пытаясь установить «новый мировой порядок», исходя, прежде всего, из собственных интересов, США проводили политику «двойных стандартов», что не могло не вызвать негативной реакции со стороны влиятельных сил в государствах Ближнего Востока. А тактика, направленная на уничтожение «очагов международного терроризма» и отдельных террористов не принесла успеха. Взяв на себя роль «мирового жандарма» Вашингтон не смог защитить себя от той негативной реакции на проводимую им политику. Следствием этого и стали известные события 11-го сентября 2001 года.

Необходимо обратить внимание на тот факт, что некоторые страны Запада - прежде всего, Великобритания - проводили политику «двойных стандартов» по отношению к террористам и экстремистам. Территория этой страны достаточно вольно использовалась зарубежными филиалами практически всех современных исламских террористических и экстремистских организаций для подготовки терактов практически по всему миру. Подобного рода «либерализм» мотивировался демократическими нормами и традициями: ставя в зависимость устойчивость ряда арабских режимов от предпринимаемых британским правительством шагов по нейтрализации экстремистских групп, Лондон таким образом использовал этот рычаг в своих отношениях с арабскими государствами.

Египетское руководство предпринимает активные внешнеполитические шаги, направленные на снижение влияния исламистов извне, в частности с территории стран Западной Европы, а также по выдаче Египту террористов. «К августу 1996 г. благодаря соглашениям о сотрудничестве в области безопасности, подписанным Египтом с рядом стран, МВД АРЕ во многом удалось решить проблему перехвата поступлений из-за границы средств, предназначенных исламистам». Бабкин С.Э. Движения политического ислама в Северной Африке. Институт изучения Израиля и Ближнего Востока. - М., 2000, с.51.

Ширится и межарабское сотрудничество в борьбе с терроризмом. В апреле 1998г. Египет, Бахрейн, Алжир и Тунис подписали соглашение, направленное на совместное противодействие исламскому экстремизму. Сессии Совета министров внутренних дел стран-участниц ЛАГ в Аммане (Иордания) в январе 1999 г. и в Бейруте (Ливан) в феврале 2002 г. явились вехами на пути борьбы с международным терроризмом арабских государств.

3.2 Экстремистские группировки как политические институты

Известный отечественный востоковед A.M. Васильев отмечал, что «в средние времена религия была господствующей формой идеологии. Политические и социальные течения принимали религиозную форму или прикрывались религиозной оболочкой. Поиски новых идеологических форм... для выражения нового общественного содержания - дело сложное, долгое и неблагодарное. Этим, как правило, сопровождались лишь крупнейшие из исторических переворотов. Мелкие социально-политические движения вынуждены были довольствоваться старыми идеологическими одеждами. Чаще всего они использовали ту религию, которая была в наличии». Васильев A.M. История Саудовской Аравии. - М., 1999г., с/71.

В известных признанных достоверными хадисах Пророка о расколе его уммы на 73 секты говорится о том, что всем им суждено гореть в адском пламени, кроме одной-единственной. «При рассмотрении этого хадиса важен один момент. Вопрос о том, какая секта спасется от Геенны, а какая нет, откладывается до времени Страшного Суда, и определение этого вопроса, разумеется, принадлежит только Богу. Тем самым никто, кроме самого Бога, не может утверждать вплоть до Судного Дня, что некая группа мусульман не имеет права называться и быть мусульманами». Игнатенко А.А. Эндогенный радикализм в исламе.// "Профи", М., 2000, №2. Чувство превосходства над другими членами общества рождает агрессивное отношение к ним со стороны радикалов. Экстремист ощущает себя более «сведущим», знающим и разбирающимся, а потому имеющим право решать за других. Так рождается экстремизм, который по сути своей является неспособностью взаимодействовать с окружающим миром.

Экстремистские, салафитские группировки отличаются тем, что в их учении, которое они расценивают как единственно правильную трактовку ислама, краеугольным камнем является положение о такфире, обвинении в неверии (по-арабски куфр) всех тех, кто не согласен с салафитами. «При этом важно подчеркнуть, что объектом такфира не являются немусульмане, ведь они и так кяфиры-неверные. Целью такфира являются мусульмане. Другими словами, салафиты провозглашают кяфирами-неверными всех мусульман, которые не следуют той, специфической интерпретации ислама, которую салафиты провозглашают единственно правильной. А в этом случае мусульмане, которых салафиты обвиняют в неверии-куфре, приобретают, по оценке самих салафитов, статус вероотступников (по-арабски муртадд), т.е. людей, которые были мусульманами, а потом отошли от ислама».¹

Экстремисты, во-первых, трактуют джихад как, в первую очередь, вооруженную борьбу, во-вторых, вменяют в обязанность каждому мусульманину (естественно, физически и умственно способному к этому) ведение джихада, в-третьих, объектом джихада определяются кяфиры-неверные. Но поскольку кяфирами-неверными объявляются все, кто не согласен с сапафитами, то этот джихад ведется в первую очередь против мусульман, в частности - против тех, кто не согласен с салафитской трактовкой джихада.

Есть такие социальные события или объекты, которые окружены особым уважением и поклонением; они рассматриваются как нечто высшее и трансцендентное. В данном случае сакральное - это то, что не подлежит критике, не может быть предметом шуток или насмешек, о чем не спорят - это и есть сакральное. Разумеется в мусульманском мире это - ислам. Морис Дюверже считает, что всякие тоталитарные партии так или иначе носят вышеуказанный сакральный характер. В силу своей донельзя возвышенной идеи построение истинно праведного общества - «партия всемогуща, безупречна, благодетельна, трансцендентна; партию возвышают до некой самоценности, вместо того чтобы, как оно и есть в действительности, видеть н ней просто средство и инструмент. Таким образом, причастность к ней приобретает подлинно религиозную окраску... Причем религиозный характер обусловлен не только структурой этих партий - весьма близкой к церковной иерархии - или их духовной тоталитарностью (религия по природе своей тоталитарна, ибо представляет собой глобальную систему объяснения мира). Он еще более ясно выражен в подлинно сакральном характере тех отношений солидарности, которые связывают партию и ее членов».¹

Роль религиозной проповеди в экстремистской группировке заключается в некой компенсации её рядовому члену части утраченной им, вследствие жёсткой иерархии внутри группы, воли. «Она компенсирует ему то, что по терминологии таких группировок называется "возвышение верой" для того, чтобы он не чувствовал себя лишенным воли, с ограниченным кругозором и парализованным интеллектом, не способным и даже отвергающим всякую возможность проверки или исследования мыслей, поведения и практических решений лидера группировки или ее членов». Причем, мотивом, подталкивающим руководителей исламистских групп на путь внутрипартийного авторитаризма, выступает не что иное, как его эффективность. В условиях преследования со стороны властей сплоченность групп, которую обеспечивает жесткая внутренняя дисциплина объединяющих все свои голоса вокруг решения, указанного лидером, имеет значительное преимущество перед более демократическими формами внутренней организации.

Подобный моральный дух рядовых членов экстремистских групп позволяет, с одной стороны, ему чувствовать себя более значительным по сравнению с остальными собратьями по вере, не говоря уже о неверных, а, с другой, позволяет лидерам подобного рода группировок держать всех сторонников и их действия под полным контролем.

Салафиты демонстрируют жесткость позиций и суждений, что, в принципе, всегда было характерно сектам. Присяга на верность предводителю группировки рассматривается как непреложная необходимость. A.M. Васильев считает, что салафииты - это «сектанты именно потому, что они вы-ступали против суннизма в той форме, которая тогда господствовала, хотя бы с позиций «очищения» этого суннизма». Как писал Е.А. Беляев, «согласно твердо установившемуся представлению самих мусульман, последователи всех направлений, течений и сект в исламе считаются мусульманами». Салафиты же считают всех тех, кто не согласен с ними безбожниками, даже своих единоверцев.

Сторонников экстремистской позиции отличает обязательное и безоговорочное следование ей. И если она вступает в противоречие с окружающей действительностью, то ошибочна действительность. При этом никакие попытки примирить собственную позицию с окружающим миром не допускаются. Пытаясь освободиться от каких-либо связей с внешним миром, экстремист выстраивает систему иллюзий, которые в сущности своей являются неким рецидивом прошлого. Это особенно остро проявляется при полной неспособности адекватно воспринимать действительность и тем более контролировать её.

Экстремиста отличает его абсолютная уверенность в собственной правоте. Более того, он искренне верит в мессианский характер своей деятельности. При этом отметаются всякие моральные преграды и сомнения в правильности выбранного курса. Абсолютизация цели оправдывает любые средства ее достижения. Экстремист или участник террористической группы, вступая в нее, ощущает свою значимость, причастность чему-то важному, сакральному. С другой стороны, организация приобретает огромное влияние на личность, подавляет ее.

В тоталитарных партиях, коими, безусловно, являются экстремистские группировки всякого рода внутренние разногласия, секции, фракции невозможны. Тот, кто не принимает партийную доктрину целиком и полностью, должен покинуть группу. В тоталитарных группах за практику берется слежка членов друг за другом, что обеспечивает преданность руководству.

«В условиях однопартийных, авторитарных режимов, в которых оппозиция либо вообще не допускается, либо подвергается строгим и многочисленным ограничениям, религиозное движение становится единственно возможной формой выражения оппозиционности». Примером тому тот факт, что практически все крупные выступления под исламскими лозунгами происходят в пятницу - после завершения коллективного намаза. Произносимые во время еженедельных коллективных молений проповеди превращают их в некое подобие «Гайд-парка» для мусульманской «улицы».

Согласно теории известного французского политолога Мориса Дюверже существующие египетские группировки можно квалифицировать как «лиги» с соответствующими выводами: «в демократическом обществе, если вы хотите разрушить существующий режим, гораздо более эффективно использовать для этого электоральные и парламентские возможности, нежели действовать извне? Поэтому естественная эволюция лиг - это превращение их в экстремистские партии». Это организации, созданные в политических целях и действующие вне электорального и парламентского поля. Одни из них потому что не хотят, а вторые - потому что не могут, находясь все время под угрозой запрета извне. «Когда угроза запрета исчезает, подпольные группировки имеют тенденцию преобразовываться в партии».

Современное исламистское движение отличает крайнее разнообразие относительно конечной цели, и тем более способов его воплощения. Наблюдается большой разрыв между лидерами группировок и их рядовыми членами. При имеющемся идейном единстве, организационно исламистское движение разрознено, отсутствуют горизонтальные связи. На все это накладывается кадровый голод, порожденный массовыми репрессиями властей.

При рассмотрении деятельности политических партий и групп весьма важно уделять внимание и их организационному строению, внутренней структурной перестройке сообразно требованиям политической конъюнктуры, поскольку развитие партий коренным образом видоизменяет структуру политических режимов. Причем необходимо отметить, что опасность существующему политическому режиму кроется не в самом существовании экстремистских группировок и исламистских партий, а в том военном, религиозном и тоталитарном типе организации, который они обрели.

Египетские исламистские группировки состоят из ячеек и военизированных подразделений - милиций, которые, как писал М. Дюверже, «идеально подходят для подпольной деятельности». Дюверже М. Указ.соч., с.75. Ячейка - малое количество членов, формируется не по месту жительства, а по иной общности (идеология, единый род занятий). В целом для них характерны развитая централизация, система вертикальных связей, устанавливающая строгую изоляцию базовых элементов друг от друга, которая противостоит любой попытке фракционирования или раскола и обеспечивает беспрекословную дисциплину, тоталитарный принцип руководства, которое от членов группировок требует не только политической приверженности, но и полного подчинения всего существа.

«Выбор ячейки в качестве организационной основы партии влечет за собой глубокую эволюцию самого понятия политической партии». В условиях жесткой тоталитарной системы, когда нормальная парламентская жизнедеятельность политической партии не возможна, ячейка, будучи изначально предназначена «для завоевания голосов, связи с избранными, поддержания контакта между ними и избирателями превращается в инструмент агитации, пропаганды, организации масс и возможно - подпольного действия, для которого выборы и парламентские дебаты всего лишь одно из многих средств борьбы, и притом средство второстепенное». Там же., с.79. Понятно, что подобного рода трансформация ведет к тому, что данные организации естественным, логичным образом переходят к нелегальной практике, поскольку происходит разрыв с существующим политическим режимом, а также соответственно с органами, которые он создал для обеспечения своего функционирования.

Когда политическая партия в качестве одного из базовых структурных элементов использует военизированные подразделения, это неизбежно ведет ее к разрыву с электоральным и парламентским действием, поскольку, как мы уже отмечали, структура партии влияет не только на ее политическую практику, но и на всю ее дальнейшую историю. (Как писал М. Дюверже, «вся жизнь партии несет на себе родовую печать ее происхождения». Дюверже М. Указ. соч., с.35.) Милиция, будучи еще более далекой от избирательной и парламентской деятельности, чем ячейка, в качестве структурной единицы политической партии представляет собой не орудие организации, а средство разрушения демократического режима.

При таком внутрипартийном режиме используется механизм вертикальных связей, который, будучи средством для поддержания единства и сплоченности партии, позволяет ей очень легко переходить к подпольной деятельности. В случае проведения репрессий насильственное воздействие извне ограничивается лишь очень узким сектором организации. При этом политические группы дробятся на еще более мелкие, чем первоначальные ячейки, попутно освобождаясь от своих менее надежных членов, которые покидают ее в связи с запрещением или из страха перед преследованиями.

Современные фундаменталисты сталкиваются с довольно серьезной проблемой в своей практике и жизнедеятельности, а именно - использование достижений цивилизации. С. Кутб писал, что «ислам ... вовсе не собирается уничтожать заводы или ликвидировать удобства, данные промышленностью. Он даст ей [исламской цивилизации] истинную оценку, с тем, чтобы дух веры господствовал над цивилизацией, а не над цивилизацией, а не она над человеком, чувствами, образом жизни и общественным порядком». Кутб С. Будущее принадлежит исламу. - М, 1993, с.94.

При этом многочисленные экстремистские лидеры не учитывают всемирные процессы глобализации, которые носит не только экономический, но и культурный характер. Кроме того, исламский мир сегодня испытывает крайнюю потребность в технологических достижениях Запада, который имеет практически неограниченные рычаги воздействия на все стороны жизнедеятельности современного человека.

Становится очевидным, что экстремистские группировки сознательно идут на эскалацию отношений с правительством. Возможно, это происходит потому, что они не находят желаемой широкой поддержки со стороны населения. "Партия всегда прибегает к... террору, если она не пользуется поддержкой масс". Ленин В.И. Поли. собр. соч., Т. 36, с. 482. Цель подрывной деятельности состоит в том, чтобы вызвать со стороны государства реакцию авторитарного или диктаторского типа, чтобы можно было в ответ на неё мобилизовать народ на гражданскую войну.

Похоже, что, соревнуясь с государством в применении политического насилия, экстремисты полагают, что становятся вровень с ним, превращаются в некоего политического "партнёра", получая, таким образом, право вести с ним диалог, а чаще борьбу, на равных. Экстремисты стремятся политически обосновать преступления гуманитарного и криминального характера. Всё чаще в своей практике они прибегают к так называемым "безадресным", то есть не направленным прямо против кого-либо преступлениям. И это логично, поскольку политический экстремизм нацелен не на достижение определённых политических целей, несмотря на чёткую программу действий (как на ближнюю, так и на дальнюю перспективу), а на общественный резонанс. Свершая конкретные террористические акты экстремисты не ставят задачей, скажем, устранение какого-либо политического деятеля. Настоящая цель -провоцирование очередного витка напряжённости в обществе, в рамках некоего освободительного движения.

Как мы уже отмечали, одна из причин популярности салафитской идеологии заключается в том, что исламисты предложили иную модель общественного устройства, в основе которого - социальная справедливость. В условиях всеобщего кризиса модель общества, основанного на идеях равенства и справедливости, находит широкий отзыв в обществе. Салафитская доктрина отличается рационализмом и, в силу совей простоты, доступностью для самых широких, в том числе и малограмотных в религиозном отношении, масс. Она обладает четкой, почти неопровержимой внутренней логикой.

Кроме того, процессы исламизации общества тяжело переносятся вестернезированной элитой, а также интеллигенцией, которым приходится отказываться от некоторых не соответствующих исламской этике житейских привычек. Указанным группам чужд религиозный радикализм. Воплощение же шариатской модели со сценами публичных казней вызывает аналогии с средневековой жестокостью. Собственно это касается и аналогичных слоев, скажем, дагестанского общества, а также части молодого поколения мусульман, имеющего право выбирать образ мысли и поведения, то ему грозит уже не коммунистический атеизм, но скорее религиозный индифферентизм западного типа. «Искушение же масс-культурой может оказаться для современного мусульманина не менее опасным, чем для его отца и деда насильственное приобщение к историческому материализму». Малашенко А.В. "Ренессанс религии Мухаммеда". // Независимая газета. 22.09.1999.

Стремление исламистов морально оздоровить ситуацию в обществе, очистить его от коррупции, беззакония вполне понятно. Также очевидно, что в правовом обществе это - прерогатива властей. Экстремисты, таким образом, претендуют на отправление властных полномочий.

3.3 Экстремизм под исламскими лозунгами на современном этапе

В данной работе были подробно рассмотрены причины фундаментализации религиозного сознания в современном мусульманском мире, причины его радикализации. Обращает на себя внимание, что практически все они, будучи социально-экономическими, внутри- и внешнеполитическими, носят некий внешний по отношению к исламу характер.

Тот факт, что рассмотренные экстремистские тенденции, получившие на сегодняшний день широкое распространение именно в исламе, наталкивает на мысль о существовании определенных внутренних причинах радикализации религиозного сознания мусульман.

Разумеется, что среди распространившихся по всему ареалу мусульманской религии многочисленных исламистских организаций, большинство представляет собой группировки, преследующие сугубо политические цели, стремящиеся к обладанию власти и использующие насильственные методы в своей политической практике. Более того, сами причины их возникновения носят нерелигиозный характер. (Как писал Морис Дюверже: «вся жизнь партии несет на себе родовую печать ее происхождения». Дюверже М. Политические партии. - М, 2001, с.35.) Яркий пример тому ваххабитские организации на территории Чечни (сепаратистский фактор) и Дагестана (комплекс факторов, состоящий из этнических, социальных, культурных компонентов).

В диссертации отмечался принцип «всеохватности», «всеобъемлемости» в исламе. Тот факт, что ислам определяет практически все нормы жизнедеятельности мусульманина, бесспорен. Хотя сама трактовка участия в политической жизни во времена Пророка и праведных халифов (то есть к тому, к чему постоянно апеллируют фундаменталисты) и в современных условиях конечно же абсолютно разнится. Тем не менее, все остальные нормы жизнедеятельности, которые в жизни, скажем, европейца регулируются иными нормами (морали, гражданского права, ритуалом, нормами (морали, гражданского права, ритуалом, обычаями, привычками, различного рода кодексами), четко прописаны в трудах мусульманских теологов.

Однако, ни Коран, ни Сунна не являются неким кодексом норм, правил и предписаний на все случаи жизни. Как пишет известный отечественный исследователь исламского права Л.Р. Сюкияйнен, разъясняя сущность исламского правопонимания, шариат трактуется как совокупность предписаний Корана и Сунны. Но эти источники не предусматривают всех без исключения проблем, возникающих перед человеком и обществом. «Готовые правила поведения можно обнаружить не более чем в 300 стихах (аятах) Коранаи 500 хадисах. И уж совсем немного в Коране и Сунне положений чисто правового характера (в основном - по вопросам брачно-семейных отношений и наследования)». По мнению Л.Р. Сюкияйнена, «позиции современных политических лидеров, выступающих от имени Ислама и мусульман, надо весьма внимательно оценивать мерилом шариата. Например, под тем предлогом, что мусульмане обязаны подчиняться только воле Всевышнего, а не созданным людьми нормам, раздаются призывы к немедленному введению шариата взамен нынешнего законодательства.

Между тем мусульманская правовая доктрина исходит из того, что сформулированные путем иджихада правовые нормы поведения, которые по мирским вопросам количественно заметно преобладают над положениями Корана и Сунны, являются результатом человеческого творчества, хотя и определяемыми основными целями и принципами шариата. Поэтому с точки зрения последнего, следует не звать к отказу от установленных людьми правил, а обращаться к соответствующим государственным органам с требованием разрабатывать законы, включающие принципы и нормы шариата».

Поскольку многие важные аспекты жизни исламской общины не регулируются ни Кораном, ни Сунной, возникла необходимость разработать процедуру выведения общих норм и правил по отдельным вопросам, которая получила название иджтихада. Понятно, что эта деятельность, осуществляемая мусульманскими учеными - улемами, носила сугубо человеческий характер и потому по самой своей природе не могла быть безошибочной.

Сложившаяся в виде иджтихада система нормотворчества, которая соединила в себе Божественную основу и человеческую интерпретацию, сделала ислам религией динамичной, постоянно эволюционирующей, позволила ему адаптироваться к постоянно меняющейся действительности. Соответственно все попытки закрепить установления средневекового иджтихада в качестве нормообразующей базы для современного общества извращают саму суть, нормы и принципы мусульманского нормотворчества, придавая ему некий устоявшийся, законченный, и даже сакрализованный характер. Не только простые мусульмане, но и теологи лишены права свое на толкование божественного откровения, что позволило бы им интерпретировать ислам в духе требований современности, достойно принимать вызовы своего времени. Некоторые современные исламские деятели оставляют верующему мусульманину один путь - «отказавшись от всех сомнительных (ибо человеческих) интерпретаций, обратиться к абсолютно достоверному первоисточнику - результату Божественного Откровения, т.е. к Корану и к практике мусульманской общины того периода, когда ее жизнь направлялась Божьим Посланником». Ими утверждается, что только в этом случае можно установить (точнее, восстановить) те нормы и правила жизни общины, которые гарантированно истинны, ибо имеют Божественный источник (Откровение). Таково идеологическое происхождение исламского фундаментализма.

Когда фундаментализм (салафизм) называют чистым исламом, подразумевается возврат к нормам и установлениям, теории и практике ислама времен праведных предков. Салафиты провозглашают отказ от накопившихся интерпретаций священных текстов как результата человеческой интеллектуальной, рациональной деятельности. Однако, полностью выдержать линию на то, чтобы ограничиться только текстами Корана и Сунны в качестве единственных источников всех практических норм и рекомендаций в современных условиях салафиты не могут. Поэтому они вынуждены в полной мере использовать человеческий фактор для понимания результатов Божественного откровения. Более того, они не только интерпретируют Писание и Сунну, но и обращаются к салафитскому наследию прошлого (Ибн Таймийя, аль-Джазвийя и др.)

Несмотря на то, что большинство современных исламских теоретиков придерживаются умеренной трактовки джихада, определяя его в целом именно как моральный процесс борьбы мусульманина с самим собой, экстремисты отвергают разделение на Великий (борьба человека с самим собой, т.е. нравственное самосовершенствование) и Малый джихад (т.е. вооруженная борьба, которая не является для мусульманина первой и главной). «Оба утверждения - и то, что джихад в исламе есть мирный труд, и то, что джихад есть военные действия против неверных, правильны в той степени, в какой они соответствуют Корану и Сунне Божьего Посланника.

Или, в иной формулировке: в той степени, в какой правильно или неправильно был осуществлен иджтихад, т.е. была реализована интерпретация избранных мест из Корана и Сунны. Однако установление степени их соответствия Божественному Откровению может быть осуществлено только одним способом - опять-таки через иджтихад. И эта оценка тоже будет оценкой человеческой и, следовательно, неокончательной и неабсолютной. Она может приниматься, а может и отвергаться - так же, как мусульманином может быть выражено согласие как с одним тезисом, так и с другим. Мусульманин имеет право и обязан осуществлять иджтихад. Но окончательное суждение об истинности результатов иджтихада может дать только Бог».

Но вернемся к внутренним, «эндогенным» (А.А. Игнатенко) факторам радикализации ислама. «Апелляция к насилию характерна для всех авраамистических (и не только) религий. Еще блаженный Августин рассуждал о возможности применения силы, если оно имеет благие цели и санкционировано свыше. Все это хорошо видно на примере ислама, поскольку он является наиболее социальной, обмирщенной религией. Шариат регулирует все стороны жизни индивида и общества».

Хотя если говорить о цели салафитов на территории, скажем, России - введение шариата, то в этом случае возникает масса вопросов. Как говорил бывший министр национальной политики Рамазан Абдулатипов: «Нельзя объявлять шариат в обществе, государстве, где нет ни одного человека с высшим образованием по шариатскому праву». Речь идет скорее не о сиюминутном установлении истинно исламского государства, основанного на принципах шариата. В сознании приверженцев фундаменталистских идей, «исламский порядок» ассоциируется, главным образом, с прекращением правового нигилизма. В условиях бездействия существующих законов, шариат, являющийся сводом «вечных, непреходящих законов, установленных Аллахом, становится универсальной правовой основой жизни общества. Кроме того, «исламский порядок» предусматривает социальную справедливость, единство мусульман, несмотря на этническую принадлежность.

Соотношение ислама и политики, пожалуй, есть самая крупная проблема современной действительности в мусульманском мире. Как мы уже не раз подчеркивали, что ислам, в отличие от других монотеистических религий, в том числе и христианства, является наиболее цельной религией. Цельность эта состоит в том, что, как уже говорилось, в исламе нет деления на духовное и светское, нет формулировки, присущей христианству: Богу - Божье, а кесарю - кесарево, не существует разделения этих сфер.

А.В.Малашенко считает, что «если рассматривать терроризм как продолжение политики, то окажется, что доля экстремизма в исламе выше, чем в других религиях. В то же время не следует отождествлять исламский экстремизм с исламом как таковым. В принципе само понятие «исламский экстремизм» или «исламский терроризм» можно использовать как рабочий термин. Скорее речь идет об использовании ислама радикальными террористическими группировками из мусульманской среды».

Экстремистская направленность современного политического ислама являет собой по существу реакцию на абсолютное отсутствие в арабо-мусульманских странах гражданского общества, призванного обеспечить основные права и свободы современного общества. Широкие массы «отключены» от политического участия, находясь при этом в тяжелом экономическом положении и подвергаясь всяческим гонениям и унижениям, причем, как со стороны властей, так и извне.

Полное неприятие всего западного, в том числе и западного варианта демократии, принципов классической рыночной экономики, на которых построено все современное мировое хозяйство и торговля, неприятие иной немусульманское культуры, жесткое неприятие вообще всего неисламского „имеет вполне объяснимые причины. Дело в абсолютизации исламской традиции, которая провозглашается единственно верной.

Арабский мир вступает в эпоху всеобщей глобализации разобщенным, с рядом нерешенных насущных проблем политического, экономического, социального, культурного плана. Таким образом, арабо-мусульманский мир выпадает из охватившего весь мир, неизбежного процесса глобализации. «Арабские страны в своем большинстве остаются за пределами современного научно-технического сдвига, усвоив только отдельные его составляющие и лишь в той мере, в какой это позволяют их научно-технические возможности и уровень компетенции национальных научных кадров со всеми вытекающими последствиями для качества процессов развития». «Мусульмане пока что проигрывают экономическое, политическое и военное «состязание» Западу. В исламском мире очень сильно проявляется чувство неудовлетворенности. Мусульмане пытаются выдвинуть свою исламскую альтернативу, доказать, что у них особый путь, который приведет их к созданию процветающего, энергичного общества, равноценного западному и даже превосходящего его». Речь, прежде всего, идет о таких важных сферах, как передовые технологии. Утрачивая, таким образом, конкурентоспособность практически по всем направлениям, арабские страны отстают в общем глобальном развитии.

Экстремизм в арабо-мусульманском мире является порождением безысходности. Так, терроризм является единственным средством для палестинцев против оккупации Израилем их земель. С другой стороны, в условиях тоталитарной политической системы терроризм является практически единственным средством разрешения имеющихся противоречий. Говорится это, разумеется, не для оправдания террористов, но власть имущие должны ясно представлять себе природу явления, с которым они борются.

«Реакция на длительную эпоху унижения, гнев по отношению к тем, кто своим поведением до сих пор не позволяет им избавиться от незаслуженного комплекса неполноценности, стремление возродить достоинство -- вот первая причина того возбуждения, постоянного психологического дискомфорта, которые порождают экстремистские тенденции в мусульманском мире». Для стран третьего мира терроризм стал, пожалуй, самым мощным и эффективным орудием, способным если не разрешить имеющиеся перед ними проблемы, то хотя бы привлечь к ним внимание мирового сообщества.

Существует расхожее мнение, что с такими явлениями как терроризм и экстремизм можно покончить лишь избавившись от их экономической подоплеки. Бесспорно, что бедность и экономическая отсталость - питательная среда для этих явлений. Однако мир уже сегодня столкнулся с терактами, а решение социально-экономических проблем - дело далекой перспективы. Кроме того, отвлекаясь от собственно терроризма под исламскими лозунгами, заметам, что терроризм пустил корни и во вполне благополучных европейских странах.

Было бы ошибочным рассматривать современный исламизм, в силу его оппозиционного характера, с точки зрения движения маргинализированных слоев арабо-мусульманских стран, как «периферийное... явление в мусульманском мире, ограниченное узкой прослойкой консервативных улемов, небольшими радикальными группами». Движение политического ислама превратилось в массовое движение, опирающееся на все слои современного общества в регионах распространения ислама.

Несмотря на то, что современная система международных отношений имеет, в основном светский характер, тем не менее, влияние религии нельзя недооценивать. Особенно это касается мусульманских стран, где происходит активизация деятельности всякого рода религиозных структур и организаций, происходят процессы их радикализации, с учетом того факта, что ислам - мировая религия, не признающая расового или национального разделения. «Религия - это идеологический механизм, обеспечивающий консолидацию людей через объявление базовых общественных связей, имеющих божественную природу. Религия, имея источником особое религиозное чувство, связана с исполнением древнейших, жизненно необходимых стремлений человека, и в первую очередь к непосредственной связи с Абсолютом. Религия указывает человеку путь к спасению».

Соглашаясь на присутствие в России исламского фундаментализма, как идеологии, А.В. Малашенко пишет, что «представляя конфессиональное меньшинство, исламские организации не могут объявлять своей целью создание исламского государства. Иначе - сепаратизм. Восстановление основ религии усуль аддин ограничено решением собственно религиозных проблем и сосредоточено в сфере морали и нравственности. Лишённый стратегической цели политический ислам в России как бы обречён на вторичность». Однако необходимо заметить, что в этих условиях исламский фундаментализм практически неизбежно трансформируется в экстремизм под религиозными лозунгами или сепаратизм.