Сосуществование традиционных и современных начал в политической жизни стран Востока

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

В течение последних столетий привычной для европейского сознания была иерархия Запад-Восток, в которой все азиатские страны естественно стояли ниже стран Запада, при этом страны Востока рассматривались как слабая и отсталая периферия мира, нуждающаяся в помощи и присмотре со стороны передовых и богатых европейцев, с которыми они расплачивались за это своими природными ресурсами. Но все стремительно изменилось.

К концу ХХ века обнаружилось, что не только Япония, но и многие восточные страны не так уж слабы и не желают на веки оставаться отсталыми. Олицетворением этого процесса подъема восточной части мировой системы стало превращение Китая водного из мировых лидеров по самым разным экономическим и военным показателям. Можно вспомнить и большую роль Ближневосточного региона в мировой политике, и причудливые зигзаги политических процессов на Ближнем Востоке после«Арабской весны» 2011 г.

Сложность и стремительность социально-экономического и политического развития в странах Востока в началеХХ1 века порождают неоднозначные мнения и оценки идущих там процессов, различные, и часто противоположные, предположения о будущем стран Востока. Все это побуждает заново посмотреть на предыдущий опыт развития этого огромного региона мира и на текущие ныне процессы с тем, чтобы попытаться определить основные тенденции, направление и характер развития стран Востока. Очевидными и бесспорными являются то обстоятельство, что в течение более300 лет страны Востока находились в неравноправном положении со странами Запада, сумевшими стать ведущими в мировом развитии. В последние100-150 лет которые страны Востока попытались преодолеть отставание путем проведения социально-экономических реформ, используя при этом западную модель развития как нормативный образец. На рубеже ХХ-XXI веков со всей очевидностью стало понятно, что проведенная в восточных странах модернизация по западной модели сблизила страны разных континентов, однако принесла не только успехи в социально- экономическом развитии, но породила там новые проблемы. Наконец, системный кризис, переживаемый Западом в последние десятилетия, снимает вопрос о нормативности его модели развития, и ставит перед странами Востока, впрочем, как и Запада, проблему поисков оптимальной модели развития на длительную перспективу.

Несмотря на исчезновение былого единства Востока, как некоей глобальной общности, противостоящей Западу, и заметное разделение восточных стран по уровню их развития, верность восточного общества своей Традиции вновь объединяет их в стремлении сохранить свою самостоятельность в условиях гло6бализации. Восточное общество ощущает не только свою самобытность в отношении Запада и, в то же время, включенность с ним в мировой процесс социально-экономического развития, нои свою самодостаточность в цивилизационном и культурном отношении. Лидерство Запада ставится под сомнение. Конфликтное противостояние Запад-Восток потенциально чревато немалыми угрозами для мира. К концу ХХ века в восточных странах произошло переосмысление целей и всего периода«догоняющей модернизации». По многим формальным экономическим и социальным показателя страны Востока сумели существенно сократить разрыв с Западом (рост ВВП, создание промышленности, развитие социальной сферы), их отношения обрели характер партнерства. Однако Восток не смог, либо не захотел полностью реализовать на своей почве западную модель капиталистического индустриального общества массового потребления. Ограничителями для этого оказались не только экономические и политические факторы, но также религиозные и культурные, духовные и психологические, то есть, относящиеся к цивилизационным основам общества, к Традиции. Какими будут ответы восточных обществ на многочисленные вызовы современности? Из множества проблем, порождаемых и связанных с этими процессами, в данной работе будут рассматриваться те, которые относятся к прямому и косвенному влиянию и воздействию Запада на внутреннее развитие Востока, реализации западной модели развития в восточных странах, взаимодействию Современности (западной и восточной) и Традиции(восточной и западной) в пространстве восточного общества.

Цель настоящей работы рассмотрение состояния перехода Востока от одной модели развития к другой, отдельные элементы которой уже становятся заметны, сопоставительный анализ развития обществ Востока с учетом западной модели, выявление общего и особенного в процессе модернизации, как способа осуществления переходности, восточного общества по сравнению с западным.

1. Синтез традиционного и современного в социальном развитии стран Востока

политика дуализм восточный государственность

1.1. Факторы сдерживания реализации западной модели

В1960-1980-е годы в странах Востока, на периферии капиталистического мира, по мере расширения и углубления процесса модернизации традиционных обществ, происходили глубокие изменения в уровне, качестве и образе жизни как общества в целом, так и отдельных личностей, слоев и классов. В то же время, там в намного меньшей степени, чем в свое время на Западе в процессе формирования современного общества, происходило размывание традиционных систем ценностей, Традиции в целом. Например, арабо-мусульманская цивилизация сформировала такую форму культуры и такой тип общества, что даже в условиях бурной модернизации чувство фундаментального единства преобладает над осознанием внутренних противоречий и готовностью заимствовать инородные формы социальности. Конечно, на Востоке общественное развитие ускорилось. Нотам отсутствует свойственная западной модели современного общества «паническая спешка», «бег наперегонки с самим собой», и тем более- «война поколений», разрыв с Традицией. Напротив, осознание своей слабости в социально- экономическом отношении побуждает искать ее компенсацию, например, в идее превосходства ислама, составляющего стержневую основу арабо- мусульманской Традиции. Таким образом, процесс реализации западной модели на восточной почве сдерживали несколько обстоятельств. Во-первых, само бедное и полуграмотное общество, чья огромная инерционная сила традиционного сознания замедляла и искажала благие преобразования власти в социальной сфере. Во-вторых, смена стандартов потребления самим западным обществом, в следствие чего достижение их повышенного уровня тем более затруднялось. В третьих, эгоизм и корысть национальной бюрократии, призванной осуществлять преобразования в общенациональных интересах, но заинтересованной преимущественно в личном преуспеянии. Следует упомянуть и о системе распределения доходов. Имущественное неравенство в развивающихся странах значительно глубже, чем в развитых странах Запада, и разрыв этот возрастает, а не сокращается в процессе модернизации. Социальная поляризация имеет устойчивый характер. На долю верх-них5% получателей доходов в РС приходилось почти30% совокупных доходов, а на Западе- 20% .Статистика свидетельствовала о тенденции понижения доходов беднейших слоев населения и повышении доли наиболее состоятельных семей. Тут можно вспомнить сталактитовый тип развития, что означает концентрацию национального богатства на верху перевернутой«социальной пирамиды». Это вело к усилению поляризации общества, к выделению низов, влачащих полуголодное и бесправное существование. В то же время, стоит отметить выделение в начале1990-х годов группы новых индустриальных стран(НИС), в которых результаты социального развития оказались более успешными для широких масс населения. В Южной Корее и Тайване, позднее - в Сингапуре, Малайзии и Таиланде при общем сокращении бедности уменьшение социального неравенства происходило не только благодаря достижениям бурного экономического развития, но и традиционной патерналистской политике государства. К концу ХХ в. доля населения, живущего в нищете, сократилась в Таиланде с26 до16%, Южной Корее- с23 до5%, Малайзии- с18 до2%, а на Тайване составила всего1%. Слабость экономики и бедность общества, конечно, препятствуют социальному развитию. Взяв в качестве критерия развития показатель объема ВВП на душу населения, мы увидим, чтобольшая часть азиатских стран окажется ниже уровня в10 000 долл.: Таиланд - 8100, Тунис - 8000, Алжир - 7000, Китай- 6600,Египет- 6000, Марокко- 4600, Индонезия- 4000, Монголия- 3200, Индия- 3100, Вьетнам- 2900, Пакистан- 2600, Йемен- 2500, Бангладеш- 1600, Афганистан- 800. Для сравнения: Катар- 121 700,

Сингапур- 50 300, США- 46 400, Австрия- 39 400, Великобритания- 35 200, Германия- 34 100, Япония- 32 600. Вовсе избежать следования западной модели невозможно. Американский православный священник Александр Шмеман вфеврале1978 г. впервые увидел Каир: «... бросается в глаза чудовищное уродство бесформенных бетонных желто-грязных домов, которыми застроен весь город. Удручающая грязь, пыль, беднота. Половина людей в«бурнусах», другая- в бедном и дешевом«западном» обличье. И как все бедно! Торжество- в витринах- ужасающего«консьюмеризма». Жалкий, бездушный, безвкусный«Запад» на нищем«Востоке»... Ясно, что прокормить их может только«западное» (техника и т.п.). Но, кормя, убивает душу, превращает вот в эту бесформенную, кишащую толпу и вдобавок хочет, чтобы была «демократия». И страшное чувство, что все это не может, рано или поздно, не броситься крушить«Запад», то есть- обманувшую мечту». Упоминание«кишащей толпы» побуждает вспомнить о демографическом факторе. Во всех перечисленных ранее странах при всем различии уровней их экономического развития и качеств политических режимов в первые десятилетия по достижению независимости проводилась определенная социальная политика, результатом которой следует назвать прежде всего развитие здравоохранения, обеспеченное тесным сотрудничеством с западными странами. Улучшение медицинского обслуживания, борьба с эпидемиями, внедрение современных санитарных норм привели к неожиданному демографическому взрыву в1980- 1990-е годы. На2011 г. доля населения моложе15 лет составляла в Индии30,8%, Индонезии- 26,7%, Иране- 23,8%. Этот«молодежный ряд» восточных стран можно легко продолжить. Поэтому ежегодное вливание на рынок рабочей силы и рынок социального потребления десятков тысяч молодых людей, настроенных на более высокий уровень жизни, чем их родители, также препятствует более эффективной социальной политике. В 1960-80-е годы на периферии капиталистического мира, в странах Востока по мере расширения и углубления процесса модернизации традиционных обществ, происходили глубокие изменения в уровне, качестве и образе жизни как общества в целом, так и отдельных индивидов, классов и слоев. В этих изменениях как бы фокусировались результаты основных процессов, протекающих в недрах восточного общества: экономического и социального развития, политического и культурного развития. Основными критериями социальной стратификации западного общества были сословный и имущественный. На Востоке к ним добавлялись особые формы традиционной («естественной») социальности: роды, кланы, племена, патриархальные общины, касты, профессиональные группы, в которых действовали механизмы родственной, религиозной, национальной и местнической общности. В процессе модернизации критерии«естественной социальности» играли не меньшую роль, чем сословный(классовый) и имущественный критерии. Новый социальный строй вынужден был приспосабливаться, как минимум- учитывать привычные нормы и порядки. Так в современной Саудовской Аравии многочисленные иностранные рабочие из стран Азии и Африки в восприятии коренного населения оказались на месте традиционных низших слоев- ремесленников, земледельцев и рабов. Сами саудовцы хранят память о своем роде, племенных и региональных корнях своей семьи. Принцип знатности и в началеХХ1 в. ставит представителей родов Аль Сауд, аш-Шейх или аль-Джилюви на вершину социальной«пирамиды» наряду с представителями предпринимательских династий аль-Гусейби, аль- Джуффали или Али Реза, тем более что королевская семья Аль Сауд, по мнению наблюдателей, представляет собой конгломерат финансовых, предпринимательских и торговых корпораций и компаний. В силу ускоренности и выборочности реализации западной модели развития результаты взаимодействия двух начал - традиционного и современного- оказывались подчас неожиданными и непредсказуемыми. Там возникали процессы и синтеза, и симбиоза, и отторжения, подчас не доходя до своего логического завершения. Данное обстоятельство вызвало к жизни в востоковедном сообществе скептическое отношение к перспективам модернизации Востока, который не в состоянии жить по «западным нормам». Но сторонники иной точки зрения указывали, что явления традиции и развития- вовсе не антиподы, а если и противостоят друг другу, то это противопоставление диалектическое: традиция не препятствует саморазвитию восточного общества. В известном выражении «новое- это хорошо забытое старое» есть свой смысл. Новые социальные формы, отношения и институты способны вырасти только на базе прежних форм, отношений и институтов, на основе их эволюционной или насильственной трансформации. Ревнители«корней» указывали, что в ходе органичного и относительно быстрого формирования западной модели современного общества в XVIII-XIX вв. процесс этот шел эффективно благодаря синтезу элементов Традиции и Современности. Так вошли в западную цивилизацию Христианство, идея личности, римское право, античная демократия, рационализм средневековой науки, принцип свободы деятельности человека и иные. В восточном обществе в условиях ускоренного развития в ХХ в., когда еще прочными остаются традиционные основы социума, требуется не ускорять отмирание традиции, а, напротив, более активно включать различные ее элементы в процесс развития для усиления синтеза двух начал. Крайние сторонники иной точки зрения указывали на иллюзорность подобных надежд. Они задавали вопрос: каким образом могут быть совмещены современная экономика, критерий которой- эффективность и производительность, механизм которой- конкурентный отбор, с хозяйственной организацией общества, идеалы которого состоят только в поддержании своей жизнеспособности? Задавался и иной вопрос: как синтезировать два разных типа социальной ориентации, если в основе одного из них лежат структуры гражданского общества (широкая свобода и безусловные права личности, примат закона), а в основе другого- безусловная подчиненность личности государству или общине, примат принципов коллективизма и силы. Из очевидных ответов проистекал вывод: с капиталистической экономикой западной модели вполне сочетаются лишь такие нейтральные элементы Традиции, как кухня, орнамент, одежда. А системообразующие элементы Традиции, препятствующие вестернизации, подлежат уничтожению. Подход жесткий. Стоит заметить, что и российское общество его испытало на себе в политике власти в начале1990-х годов.

Иначе говоря, из традиционных«строительных материалов» нельзя построить современное«здание» - современный социум. Лишь с полным отказом от традиционных социальных отношений, систем идеалов и ценностей возможно полнокровное развитие общества по западной модели. А если не по западной модели? На рубеже XX-XXI вв. многие стали задаваться вопросами: так ли уж обязательна западная модель для модернизации? Может быть, вестернизация в социальной и культурной жизни необязательна? В самом деле, никто не возьмется отрицать, что в реальной жизни стран Востока невозможно найти пример реализации крайнего варианта общественного развития: полную вестернизацию или полный традиционализм. Фактически, на всех«этажах» общества и во всех сферах его жизни присутствуют(в разном соотношении) самые разнородные элементы. Это вынужденный компромисс старого и нового.

1.2 Дуализм традиционного и современного

Итак, социальное развитие в целом и качественные перемены восточного общества по западной модели стали реальностью. В то же время, следствием асинхронного развития стали очаговое развитие современных укладов и упрочение традиционных укладов. Эти процессы протекают одновременно, усложняя социальную структуру общества, а возможно- формируя его новое качество. Например, возникновение особых традиционалистских анклавов в Афганистане и в северных районах Пакистана к концу ХХ в. можно объяснить именно таким образом. Различные группы и слои общества вовлечены в процесс модернизации в различной степени, имеются различия в объективных условиях и возможностях для его протекания, а потому различными темпами идут процессы социального расслоения и трансформации. В этом одна из причин странной с европейской точки зрения очаговой устойчивости традиционного сознания в разгар масштабных социально-экономических преобразований. В этом корни этнического, религиозного и социального партикуляризма, когда отдельные группы и слои населения пытаются обособиться от остального общества или навязать обществу свои цели и идеалы. Рядом с малоимущими низами, обреченными на воспроизводство отсталости(на новом уровне), оформился расширяющийся слой предпринимателей и бюрократии. Он стремится воспроизвести высшие мировые стандарты, но стандарты не знания или законности (порядка, справедливости), а исключительно личного потребления. К традиционной аристократии, торговцами компрадорам присоединяются группы местной буржуазии, государственных служащих, работников ТНК и национальной интеллигенции. Все они имеют представление о современном уровне потребления и стремятся воспроизвести его в своей стране для себя. В то же время, специалисты отмечают и явление сознательного понижения высокого традиционного статуса ради достижения норм современного общества. Б.И.Клюев писал о процессе «баньянизации» в Индии.

Там в иерархии социально-кастовой системы банья веками занимали третье место после брахманов икшатриев. Но уже в1970-е годы дети из первых двух каст идут в коммерческие колледжи, чтобы получить ранее презираемую профессию «торговца» - предпринимателя. Отметим, что и в современном обществе как японское сохранились отдельные традиционные социальные структуры и механизмы. Например, конэ-система многочисленных неформальных связей, которая определяет взаимоотношения людей. Такие связи отчасти реализуются в бацу неформальных группах, организованных на патерналистской основе. Модернизация сказалась на качестве и образе жизни. С одной стороны, утвердились современные нормы уровня жизни и качества жизни: продолжительность жизни, занятость населения, покупательная способность, доступность услуг здравоохранения и образования, экономическая и политическая стабильность, жилищные условия. С другой стороны, стиль жизни и образ жизни остаются традиционными или полу современными: семейные отношения, религиозные нормы, нормы поведения и бытовая культура, структура потребления, праздники и свободное времяпрепровождение, одежда, еда и напитки, детские игрушки. В центре Эр-Рияда возвышается центр Фейсалийя, включающий гостиницу, торговый центр, мечеть, деловые и административные конторы, музей. По утрам в огромный, многоэтажный, сверкающий стеклом и металлом торговый центр, будто перенесенный из западноевропейского или американского города, мужья завозят своих жен с детьми. И женщины, укрытые в черные длинные до пят платья (соуб) поверх платья из более легкой ткани с длинными рукавами (дишдаша), а голову их покрывает черная накидка(аба), у некоторых часть лица закрывает узкая черная полоска(мильфа), но большая часть с открытыми лицами, фланируют по бесконечным переходам от одного магазина к другому. Они разглядывают в витринах часы, ювелирные украшения, наряды европейской моды. За ними идут маленькие дети, один- на руках или в коляске. Женщины сидят на скамейках, разговаривают, едят мороженное, пьют соки, пока муж или слуга не приедет отвезти их домой. Таков стал уклад их жизни в начале XXI века. В книге «Я- Малала» пакистанская девочка, ставшая лауреатом Нобелевской премии мира2014 г., описывает условия жизни в своем городке на севере страны: скудная еда, примитивные постройки, грязная зловонная река, в которую бросают мусор, настороженность перед иностранцами, но также- увлечение детей американским сериалом«Сумерки» и музыкой Джастина Бибера, часовые разговоры девочек по скайпу. Отец Малалы создал школу для девочек, но религиозный проповедник осудил обучение девочек и многие родители его послушали.

В Южной Корее длинная рабочая неделя, жесткая трудовая и учебная дисциплина, беспрекословное выполнение приказов начальника, неуемное стремление работать и учиться привели не только к поразительно мощному социально-экономическому рывку общества, но породили хроническую усталость«человеческого капитала». В районе Хэнде, центре ночной жизни Сеула, посреди ночи не редкость увидеть лежащего посреди мостовой лежащего пьяного в хорошем костюме и галстуке или пошатывающуюся девушку на шпильках и в мини-юбке. Завтра все эти люди выйдут на работу и продолжат творить корейское экономическое чудо, как бы плохо они при этом себя ни чувствовали. Такое отношение к работе закладывается еще в школе: в2013 г. 73,5% школьников и студентов Сеула брали дополнительные уроки у частных преподавателей. Важным следствием модернизации стало усиление роли государства, что оказалось выпадением из норм курса«догоняющей модернизации». Ведь на Западе по мере формирования современного общества возрастало значение структур гражданского общества наряду с сокращением функций государственных структур. В странах же Востока государство в силу необходимости взяло в свои руки не только проведение определенной экономической политики, но и политики социальной. Например, оно создавало, как правило, на пустом месте, систему здравоохранения и социального обеспечения, систему образования и подготовки кадров. Тем самым, государству удавалось не только повысить качество рабочей силы (путем введения санитарно-гигиенических норм или борьбы с неграмотностью), что требовалось для решения задач модернизации, но и усилить свой контроль над обществом. Институты здравоохранения и образования стали эффективными инструментами государственного управления, способными играть важную роль в поддержании устойчивости политической системы наряду с армией, полицией и службой безопасности. В отличие от западной модели на Востоке в процессе модернизации сохранилось особое, почтительное и уважительное отношение к государству и чиновнику. Опыт коренных социально- экономических реформ подтвердил социальную ценность государства, которое обеспечивает стабильность в стране и организует экономическую жизнь, а чиновник, путь он и ворует, пыжится и говорит глупости, в конечном счёте» исполняет благую волю государства. Новым и неожиданным проявлением модернизации стал иной принцип формирования социальной структуры. В традиционном обществе она определялась сословным (также этноконфессиональным) критерием, и современном буржуазном- имущественным критерием. Но в современном восточном обществе к двум названным критериям добавился третий - информационный. Например, в Южной Корее власти после азиатского финансового кризиса1997 г. сделали ставку на развитие ГГ-сектора: во всех городах внедрялся широкополосный Интернет. В результате, число пользователей выросло с1,6 млн. в1997 г. до26 млн. уже в2002 г.В наши дни деление на«имущих» и«неимущих» обретает иное измерение: привилегированный слой образуют информированные люди, включенные в мировую систему коммуникаций, азначит- имеющие иной образ мыслей, иное мировосприятие, обладающие определенными возможностями для своей трудовой деятельности и создания образа жизни. «Новые бедные» - люди вне этого мира, лишенные возможности включиться в мир современного производства и времяпрепровождения. Тем самым даже в развитых странах Востока наряду с новым социально-экономическим укладом (постиндустриальным) возникает и новый социальный слой«информированных», усиливая и без того сложную многоукладность общества. Но сохраняет ли Запад функции образца, «маяка» для Востока? Упомянутый ранее протоиерей Александр Шмеман нисколько не идеализировал Запад и прежде всего США. В феврале1979 г., после исламской революции в Иране, он записал в дневник: «Смотря все эти дни по телевизору беснование толпы на улицах Тегерана, это поразительное обожествление аятоллы Хомейни- чувствую, что Запад обанкротился, и это- несмотря на все технологии. Ему не к чему звать"пробуждающийся" третий, четвертый или какой еще угодно мир. Причина этому, простая: у «белого» мира ничего, в сущности, не было как«мечты», кроме христианства, может быть, даже лучше сказать- кроме Христа. Но Запад отказался от Христа и христианства, отказался во имя им же, то есть христианством посеянных«свободы» и т.д. Маркс, Энгельс, Фрейд- этапы этого отказа. И отказ этот- потеря души. Все стало гнить, во все вошла«смерть»... И вот миллионы людей вопят о таинственной «Islamic Republic!».

1.3 Восточные общины в западном обществе

Одним из важных последствий модернизации стало возрастание миграции населения восточных стран. То была иная миграция, чем прежде, когда разорившиеся или предприимчивые крестьяне отправлялись в город в поисках работы. В конце ХХ в. представители сельского и городского населения многих восточных стран уезжали в западные страны или страны с более высоким уровнем экономического развития на заработки или на постоянное место жительство. К этому их побуждали бедность или социальная несправедливость, а также демонстрационный эффект. Такого рода явления возникали уже в начале ХХ в. Стоит вспомнить возникновение китайских кварталов в Лондоне и Нью-Йорке или индийских поселений на юге Африки. Но концу века масштабы миграции приобрели такой характер, что стало возможным рассматривать восточные общины на Западе(в современном обществе) не как исключение, а как один из элементов социальной системы. Для государств переселенческого типа(США, Канада, Австралия) иммиграция давно стала частью социальной жизни и привела к проведению политики мультикультурализма. Для Франции, Германии и других западноевропейских стран в середине ХХ в. иммиграция оказалась необходимой в условиях бурного экономического роста при дефиците рабочей силы, что четверть века спустя произошло и в нефтяных монархиях Аравии. В таких странах не отказались от принципа господствующей национальной культуры и предлагали иммигрантам политику ассимиляции в европейском обществе. Иммигранты из Азии и их потомки никогда не чувствовали себя в западных странах«своими», испытывали в большей или меньшей степени дискриминацию и отчуждение. Однако и самиони меняли условия труда и жизни, но сохраняли верность своему мировосприятию, своей системе ценностей, нормам поведения и морали, то есть- своей Традиции, в основе которой находилась религия. Это вело к формированию замкнутых общин, клановых структур, различных для выходцев из стран Дальнего Востока и Ближнего Востока. Общими принципами для таких этических анклавов были автономность от окружающего мира и высокая степень взаимной поддержки и солидарности. Специфическим порождением стала этническая преступность (например, китайские триады в США). В началеХХ1 в. за пределами стран своего происхождения проживает около200 млн. чел. или3% населения мира. По оценке, в западноевропейских странах в настоящее время проживаетболее20 млн. мусульман и более1 млн. китайцев, в том числе, во Франции - 5 млн. мусульман, преимущественно арабов, и300 тыс. китайцев; в Германии - 4 млн. (2 956 тыс.) мусульман, преимущественно турок, и 63 тыс. китайцев; в Великобритании - 2млн мусульман, преимущественно пакистанцев и бенгальцев, 250 тыс. китайцев(161, с.298; 232, с.209,210). В США в1990- е годы проживало1,6 млн. китайцев, из которых69% родились за пределами США(212, с.97).Пребывание в иной культурной среде побуждает иммигрантов первого поколения к поискам формы своего восприятия чужого- современного уклада жизни: синтез, симбиоз, отторжение. В Великобритании, например, китайские иммигранты первого поколения работали с утра и до вечера, преимущественно в сфере общественного питания. Они жили нередко в том же здании, что и кухня и поэтому не покидали свой дом долгое время. Но даже если они выходили, незнание английского языка не давало им возможности полноценного общения с представителями принимающего сообщества. Замкнутость и самодостаточность китайских общин разорвали представители второго поколения иммиграции, которые были уже опосредовано связаны с Традицией. Дети переставили изучать не только культуру и религию, но подчас и родной язык. Их целью становилось вхождение в более привлекательную культуру западного общества, сулящую больше возможностей. «Защитной реакцией» на это размывание самобытности стало возникновение китайских школ и различного рода национальных объединений, возникновение веб-сайта китайской общины. Сходные процессы протекали в Германии, но результат их был иной. Недостаточное знание немецкого языка, низкий социальный статус, плохое материальное положение и верность своей культуре в бытовом поведении крайне затрудняли турецким иммигрантам получение образования и ведение бизнеса. В2009 г. уровень образования у турок оставался существенно ниже, чему коренных жителей: минимальное- 68,3%, высшее- 3,6%, укоренных жителей соответственно минимум имели 13,7%, среднее образование - 73% и высшее- 13,3%. Одним из проявлений«выпадения» иммигрантов стал особенно высокий уровень безработицы: в2001 г. почти42% турок работоспособного возрастав Берлине не имели работы. В2009 г. доля безработных среди коренных жителей и среди мигрантов составляла соответственно в (%): в Австрии- 3,9 и9,5, в Норвегии- 2,6 и8,4, в Великобритании- 7,6 и8,4, в Германии- 6,8 и13,0, в Испании- 16,0 и27,4, во Франции- 8,8 и15,1, в Швеции- 7,2 и15,4. К концу ХХ в. изменился культурный и образовательный уровень китайской миграции. Теперь на Запад едут не низко-квалифицированные китайцы, готовые мыть посуду за гроши(«невоспитанная деревенщина»), а студенты и квалифицированные специалисты, рассчитывающие совершить карьерный взлёт («новые иммигранты» - горожане). Они пополняют ряды третьего-четвертого поколений китайских иммигрантов, родившихся и воспитанных в западных странах, для которых английский язык является первым или даже единственным. В Великобритании китайские иммигранты из материкового Китая составляют незначительную долю по сравнению с другими этническими меньшинствами, но прочно осели там и повысили свой социальный статус: в1990-е годы26% китайцев имели высшее образование. По результатам обследования Сяолин Гана, профессора Ноттингемского университета, китайцы имеют тенденцию к ассимиляции с коренным обществом, принимая его уклад жизни и его культуру, но, тем не менее, сохранить свою национальную и культурную идентичность путем сохранения родного языкаВ то же время, в британском обществе усиливается конфликт с«цветными» мигрантами из других стран. Летом2001 г. в разных городах вспыхнули беспорядки, в которых участвовало десятки тысяч мигрантов. В2005 г. произошел взрыв в лондонской подземке. Летом2011 г. в нескольких крупных мегаполисах на расовой основе вспыхнули массовые беспорядки, вызвавшие разговоры о «войне цивилизаций». «Мы думали, что в Европу пришли мусульмане. Но пришел ислам» - говорят европейцы. В мае2013 г. двое мужчин африканского происхождения в юго-восточном районе Лондона среди бела дня убили ножами25-летнего военного барабанщика Ли Ригби. Молодые британцы нигерийского происхождения выросли в христианских семьях и приняли ислам в подростковом возрасте. Оба заявили о религиозной причине своих действий. «В Коране множество строк, которые говорят, что мы должны воевать с ними, как они воюют снами. Око за око и зуб за зуб... - сказал Майкл Адебовале. - Вы больше никогда не будете в безопасности». Майкл Адеболаджо, не вытирая крови с рук, говорил прохожим: «Мы клянёмся всемогущим Аллахом, что мы никогда не прекратим нашу борьбу против вас».

Во Франции арабские мигранты из стран Африки составляютпочти43% (2 317 тыс. человек) среди всех приезжих, в том числе, изАлжира13,3% (722 тыс.), Марокко- 12,2% (664 тыс.), Туниса- 4,4% (236 тыс.). Показательно, что арабские мусульмане второго и третьего поколения находятся в условиях низкого материального уровня жизни, низкого уровня образования и очевидных трудностей с перспективами обустройства в остающейся чужеродной среде. В этих условиях они проявляют повышенную религиозную активность, тем самым компенсируя свой низкий социальный статус. Массовые беспорядки, охватившие Францию осенью2005 г. («первая европейская интифада»), показали потенциальную опасность враждебного мусульманского анклава, поставили страну на грань национальной катастрофы Французы дружески советуют не заезжать в пригороды Парижа, где компактно, в дешевых многоэтажных домах живут мигранты. И действительно, возле этих кварталов чувствуешь себя неуютно. Механизм воспроизводства отсталости действует не только из- за закрытости мигрантского сообщества, но и благодаря постоянному притоку юных невест из Марокко, Туниса, Судана, Сомали, Пакистана, Бангладеш и других мусульманских стран7. Таким образом, взаимодействие Традиции и западной Современности в среде западноевропейских государств принимает преимущество форму отторжения Современности, активного или пассивного. Выходцы из восточных стран образуют районы компактного проживания, там господствует бедность, на порядок выше уровень безработицы и ниже- уровень образования; там сформировалась своя субкультура, оторвавшаяся от своих цивилизационных основ, но не принявшая чужеродных основ западной цивилизации; там свое представление о справедливости, а потому- намного выше уровень конфликтности, усилившийся после кризиса2009 г., когда европейские правительства были вынуждены сокращать статьи социальных расходов в том числе и на содержание мигрантов8.По словам А. Менгелькоха, уполномоченного по интеграции берлинского района Нойкелльн, известного своей высокой долей мигрантов, в их среде сильно выражено недоверие к любым программам интеграции, предлагаемым властями. На севере района есть школы, где дети мигрантов составляют до100% учеников, и там они общаются уже на смеси турецкого, арабского и немецкого, не зная хорошо ни одного из языков. «Обычно они не умеют писать и считать, но их нельзя заставить говорить по-немецки на переменах, только в ходе урока. Конечно, это сильно снижает их шансы выучить язык. И родители с трудом могут помочь им. У нас есть школы, где ни один из отцов учащихся не имеет работы. Представьте себе, 100% родителей полностью живут за счет социальных трансфертов, не зарабатывая ни цента. Это страшно демотивирует детей, потому что они видят, что можно не работать,

В 2006 г. в Брюсселе толпы мигрантов вышли на улицы после необъясненной гибели в полицейском участке25-летнего марокканца Фейсала Чабана, который четыре раза обвинялся в воровстве и отсидел10 месяцев за вождение машины без прав. В мае2013 г. несколько сотен молодых мигрантов вышли на улицы пригорода шведской столицы после того, как полиция во время обыска застрелила69-летнего мигранта, набросившегося на них с мачете в руках.

В основе лежат социально- экономические и демографические причины, но не только они. Отчасти сыграло свою роль впечатление от терроризма и исламского экстремизма, отчасти- отторжение некогда христианским, а ныне секулярным( нередко- агрессивно секулярным) обществом твердо религиозных людей, причем мусульмане не готовы признать для себя статус «религиозного меньшинства». В Австрии требование правых радикалов к иммигрантам: «Либо ассимилируйтесь, либо депортация!» пользовалось под-держкой71% австрийцев. В2009 г. в Швейцарии на референдуме было принято решение о запрете на строительство минаретов, там лишь4 мечети из1500 имеют минареты. В Великобритании активизировались ультраправые партии Английская лига обороны и Британская национальная партия, возлагающие ответственность на политический истеблишмент за«укоренение исламского терроризма в британском обществе». В2010 г. в Германии феноменальный успех получила книга Т. Саррацина«Германия самоликвидируется», вышедшая за год двухмиллионным тиражом и переиздававшаяся 20 раз. В ней автор доказательно высказывает свою обеспокоенность перспективами гибели страны как национального государства и монокультурного общества. Т. Саррацин пишет о возникновении в Германии«параллельного общества», состоящего из мусульманского меньшинства, существующего на социальные пособия и не желающего интегрироваться в немецкое общество большинства: «У нас свои собственные представления. Ведь мы здесь имеем все, немцы нам вообще не нужны», - такой менталитет«господствует в широких кругах мусульманского населения». Между тем, автор желает всего только того, чтобы немцы и через100 лет имели возможность жить среди немцев, поскольку«западные и европейские ценности и культурное своеобразие народ Европы стоят того, чтобы их сохранять». Но ныне сохранению идентичности народов и государств препятствует«массовая миграция малограмотных и малокультурных групп из стран Африки, Ближнего и Среднего Востока». Его точку зрения, что мечеть- главное и непреодолимое препятствие на пути к интеграции мусульман в западное общество, разделяют многие. Во Франции в первом туре президентских выборов2012 г. лидер партии Национальный фронт Мари Ле Пен, выступавшая против пребывания иммигрантов в стране, получила почти18% голосов. Хотя немалая часть мусульман в западноевропейских странах довольны своей жизнью в инокультурном окружении, проблема миграции остается острой. Тот же Т. Саррацин рисует печальную перспективу: «Германия не погибнет внезапно и скоропостижно. Она будет тихо угасать вместе с немцами и демографически обусловленным истощением их интеллектуального потенциала» Противоречивые тенденции социально-культурной интеграции и автономизации пока сосуществуют, создавая социальную среду для деятельности правых популистских партий.«Исламофобские и арабофобские настроения. В последние годы приобрели в Европе широкое распространение», - замечает B.В. Наумкин. В таких условиях синтез традиционных и современных начал в восточном обществе- на западной почве- остается пока очаговым явлением. Восточные общины в западноевропейских странах либо сосуществуют с коренным населением (симбиоз), либо находятся в состоянии вялотекущего конфликта (отторжение). Таким образом, можно констатировать не просто очевидную устойчивость Традиции в социальной жизни Востока, но и разные формы взаимодействия двух разнородных начал в процессе модернизации восточного социума. Традиция вовсе не обязательно уступает или укрепляется в отрицании новизны. Традиция может успешно использовать Современность в своих интересах, может санкционировать новации, встраивая их в меняющуюся жизнь общества. К концу ХХ в. стал очевидным парадоксальный факт: нарастает активизация Традиции по мере расширения и углубления процессов модернизации традиционного восточного общества.

На Востоке, в отличие от западного общества, социальное развитие не стало прямой калькой с экономического, оно зависит подчас не только от материальных причин. Неравномерность, асинхронность процессов модернизации стали устойчивыми чертами их развития. В современном западном обществе действуют однотипные, складывающиеся веками интеграторы: один ведущий способ производства, одни элементы социальной жизни, один механизм политического регулирования, одна культура. В восточном обществе все эти социальные интеграторы как бы двухуровневые: на уровне Современности и на уровне Традиции. Отсюда- однородность западного общества и двойственность (дуалистичность, многослойность, многоярусность) восточного общества. Это порождает мозаичность традиционных и современных элементов в различных сферах общественной жизни и разные формы их взаимодействия. В социальной жизни, как и в других сферах общественной жизни, очевидной целью для стран Востока было приближение к уровню Запада, но достижима ли эта цель вообще?

2. Традиционное и современное в экономическом развитии стран Востока

В1970-1980-е годы наибольшее внимание востоковедов привлекала политическая жизнь в странах Востока. Понятно почему, ведь именно в эти десятилетия в разных странах происходила борьба за власть различных национальных группировок, а на азиатском континенте противоборство двух мировых центров силы- Москвы и Вашингтона в стремлении использовать восточные страны в своих интересах. В1990-е и тем более в2000-2012 гг. в центре внимания оказалась уже не политика, а экономика. Однако в контексте нашей темы- можно ли вообще говорить о традиционном и современном в экономической жизни? Материальное производство и потребление- вещи не просто древние, но естественные для человеческого существования. Рынок и рыночные отношения существовали давным - давно. Техника есть техника, где бы она ни находилась. Она производит продукцию, которая потребляется людьми вне зависимости от места их проживания по законам рыночного спроса и предложения, принося при этом доход хозяевам и работникам. Все так, но все же и в ХХ в. и вХХ1 в. формационное развитие восточного общества в большей или меньшей степени испытывало влияние и воздействие своих цивилизационных основ. Вот эти процессы попробуем рассмотреть.

2.1 Индустриальная культура на Востоке

В центре экономической жизни находится человек, он одновременно является и субъектом и объектом экономических процессов. От его понимания происходящего, от его потребностей, желаний, мечтаний и- от его возможностей физических, интеллектуальных, институциональных- зависит вся экономическая жизнь в стране. В процессе модернизации было нарушено естественное эволюционное течение общественной жизни.

В странах Востока чуть раньше или чуть позже власть начинает проведение индустриализации, ибо промышленность есть обязательная часть современного общества. С рациональной точки зрения все понятно, но сложность заключается в том, что техника, технологии, знания, навыки, производственные отношения- вся индустриальная(капиталистическая) культура была привнесена в восточный социум извне, она была западной. Анализируя ход промышленной революции в странах Востока в середине ХХ в., Г.К.Широков определил следующие ее характеристики: становление машинных методов производства происходило раньше, чем сформировались местные капиталистические отношения, и возникла мануфактура; внедрялась такая система машин, которая не вела и не могла вести к освоению их производства в будущем. Иначе говоря, сам генезис индустриальной культуры исключал возможности ее синтеза с Традицией. Началось сосуществование (симбиоз) материальных продуктов инородного Современного (западного) и Традиционного (восточного) в хозяйственной жизни (сельское хозяйство, промышленность и ремесленничество, торговля и финансы) и в социальной жизни. Прямое воздействие индустриализма в середине ХХ в. испытали на себе кочевники в Саудовской Аравии. Шоссейные дороги и нефтепроводы вынудили их изменить маршруты к местам кочевий. Происходило оседание некоторых племен на землю возле пробуренных колодцев вдоль нефтепровода ТАПЛАЙН и железной дороги. Постепенно развитие автомобильного транспорта вело к сокращению спроса на вьючный транспорт, к уменьшению поголовья верблюдов, обеднению и разорению кочевников. Некоторые из них приходили на нефтепромыслы или обслуживали геологоразведочные экспедиции американских компаний, некоторые переселялись в города. Но им трудно было включиться в иной уклад жизни и труда. Столетиями семейные отношения, социальное положение и личная преданность в отношениях между нанимаемым и нанимателем часто преобладали над соображениями выгоды для обоих. Бедуины и феллахи были неприспособленны к новому индустриальному режиму: вместо патриархальных отношений хозяина(шейха племени) и работника им предлагались обезличенные капиталистические отношения найма. В то же время, нефтяная компания АРАМКО отдавала шейхам племен часть заработной платы рабочих-бедуинов их племени, нередко насильно загоняемых на нефтепромыслы. Для самих рабочих компания создала специальную систему 4-летнего начального образования и профессиональной подготовки, наиболее способных саудовцев направляли в специальные технические колледжи. Иначе говоря, материальные условия нового индустриального уклада навязывались саудовцам. Впрочем, собственно бытовые условия жизни местных рабочих оставались поначалу примитивными. Та же компания АРАМКО в1950-е годы создала Отдел развития арабской промышленности. Его целью было содействие местным предпринимателям в выполнении функций обслуживания потребностей американской компании, выполнения неприбыльных или малоприбыльных операций, найма рабочей силы и обеспечения местных рабочих необходимыми товарами. Следствием этого стал искусственный и ускоренный рост частнокапиталистического уклада, возникновение саудовской буржуазии на ряду с формированием рабочего класса преимущественно из иностранных рабочих. Спустя более полувека индустриальная культура господствует в нефтяном королевстве. Ее видимые проявления очевидны: развитая нефтяная промышленность, включающая нефтедобычу, нефтепереработку, нефтехимию, транспортировку и сбыт нефтии ее производных; развитая, хотя и меньшая по масштабам, обрабатывающая промышленность, обеспечивающая часть потребностей не только национального рынка в разнообразной продукции- от алюминиевых до хлебобулочных изделий; широко развитая сфера услуг, включающая торговые сети, систему страхования и систему финансовых учреждений. В то же время, государство содержит элементы традиционного хозяйствования в виде традиционных кочевых племен, чья численность неуклонно сокращается. Специфическим проявлением индустриальной культуры в Саудовской Аравии(как и в далекой Исландии) стал недавний биржевый бум. В2005-2006 гг. нефтяные богатства, переливавшиеся через край, привели к почти общему стремлению их расходовать. Возникли слухи о скорой приватизации нефтяного сектора. Объемы частного кредитования пошли в рост, инвесторы стали брать займы на приобретение акций, что привело к спиральному циклу дальнейшего увеличения сумм кредитов, ведущих, в свою очередь, к дальнейшему повышению курса акций. Все казалось так просто: купи акции и жди200 или300% доходов. В игру вступили мелкие инвесторы, которые в безудержном азарте рисковали семейными сбережениями, залезали в огромные долги в надежде вскоре расплатиться, а то и продавали дома и автомашины. Биржевая торговля превратилась в королевстве в «национальную манию», писал Р.Шарма. Около20% населения было вовлечено в биржевые операции(в США этим занимается1% населения). Учителя во время школьных занятий принимали участие в дневных торгах на фондовой бирже. В начале2006 г. этот типичный«пузырь» лопнул, что для некоторых простых саудовцев стало катастрофой. Другим примером сосуществования элементов традиции с новой индустриальной культурой служат принципы функционирования предприятий в восточноазиатских странах, сочетающие западный рационализм и патриархальную верность общине или«семье». Даже формы экономической организации коренятся в традициях национальных культур. В Японии предпринимательство было организовано по принципу горизонтальных сетей, основанных на связях крупных компаний, и вертикальных сетей, выстроенных вокруг одной корпорации. Эти стабильные деловые группы практически контролировали ядро японской экономики, организуя плотную сеть взаимных обязательств, финансовой взаимозависимости, рыночных соглашений, обмена персоналом и информацией. В Южной Корее чоболи (финансово-промышленные конгломераты) намного более иерархичны, чем японские дзайбацу, по примеру которых они создавались. Все компании в сети контролируются центральной холдинговой компанией, которая принадлежит хозяину и его семье. Семья-основательница поддерживала жесткий контроль, недоверие к работникам было общим правилом. От рабочих требовалась не инициатива, а послушание, обращались со своими работниками как с крепостными, если не хуже. Компания не несла обязательств по их долгосрочной занятости и условиям труда. На Тайване организация бизнеса была основана на семейных компаниях и кроссекторных деловых сетях, часто контролируемых одной семьей. Ключевым компонентом деловой организации была семья: процветает компания- процветает и семья. В отличие от Японии и Кореи, отраслевая специализация деятельности на Тайване дополнялась отраслевой диверсификацией инвестиций семьи. Семейная система была основана на патрилинейном принципе: наследство делится поровну между сыновьями, каждый сын получает свою долю из семейного бизнеса, чтобы начать свое дело. «Восточно-азиатская экономическая организация, без сомнения, наиболее успешная в мировой конкуренции последней трети ХХ в.», - делал вывод М. Кастельс, в то же время, выделяя большую роль государства в экономическом развитии Тайваня, нежели в Японии и Южной Корее. Между тем, американский социолог П. Дракер отмечал следующие«недостатки азиатской системы управления»: отсутствие должной социальной мобильности, подавление личной инициативы, низкий уровень взаимного доверия. К тому времени на Западе сформировался новый тип «креативной личности», признаками которой он считает ее автономность, предполагающую высокую степень самостоятельности работника и внутреннее стремление человека к постоянному совершенствованию собственных способностей. Следствием этого является установление вместо иерархических- партнерских отношений на производстве, но к этому пока не готово восточное общество. Таким образом, индустриальная культура на Востоке вынужденно сосуществует с Традицией и в материальном, и в духовном отношениях. Системообразующим элементом индустриальной культуры на Западе стала наука, научно-техническая и технологическая революции, широкомасштабные научные и технические исследования в университетах и промышленных корпорациях. На Востоке этого еще не произошло. Например, в 2008 г. во всех мусульманских странах было получено5 657 патентов на изобретения, в частности, в Иране- 50, но в Израиле, который по уровню развития стоит в ряду западных стран, - 9 591. Япония, первой из восточных стран успешно завершившая модернизацию, дала немало примеров сочетания Традиции и Современности, причудливый синтез которых образовал новую культуру труда и трудовых отношений. Основатель созданной в1935 г. компании Toyota Motors Кийтиро Тойода начал разрабатывать систему бережливого производства, рассматривая разработку, производство и закупки как целостную систему. В конце1940-х годов Тайити Оно добавил к принципам основателя компании элементы подходов Г.Форда и Ф.Тейлора- стандартизацию и конвейерную систему. Позднее были сформулированы другие принципы японского менеджмента: высокое качество и низкие затраты, иерархия и принятие решений на основе консенсуса, долгосрочные цели, кайдзен (от яп. «улучшать») - постоянное совершенствование, скрупулезное соблюдение ответственности. Принципы действуют и в наше время на 64 заводах компании в Азии, Африке, Европе и Америке. Примеры выборочного использования индустриальной культуры Запада дает в своей книге основатель корпорации SONY Акио Морита. Например, указывая на различие принципов функционирования своей компании от западной модели, он писал: «В Японии мы не можем просто так нанимать и увольнять людей в зависимости от поступления заказов. Мы берем на себя долгосрочные обязательства перед нанятыми рабочими, а они имеют обязательства перед нами». Его западные партнеры долго не могли понять причудливое сочетание рациональных и иррациональных начал в деятельности руководства компании: «... наши американские коллеги хотели получить в письменном виде гарантии банка, подтверждающие, что займы будут продлены. Я говорил им, что между банком и компанией существует доверие, но они отвечали, что предпочитают заменить доверие документом. В конце концов, они поняли и признали наши методы ведения дел. Мы тоже многому научились». Тем не менее, Морита отмечал, что«управление японской компанией в отличие от западной осуществляется на основе консенсуса», а«одно из главных преимуществ японской системы менеджмента над американской или западной системой в целом- это понимание философии корпорации». Позднее этот опыт получил наименование корпоративная культура. Важным качеством индустриальной культуры остается современная культура потребления, включающая не только необходимые продукты, но и продукты престижные. Едва ли не первым о значении этого заговорил Ф. фон Хайек в книге«Дорога к рабству» (1945), предлагая послевоенной Европе американскую рыночную модель социально-экономического развития, которая идет навстречу потребительскому спросу и сама же создает его, обеспечивая неуклонный подъем экономики. С задержкой на несколько десятилетий эта культура пришла на Восток, усилив там процессы индустриализации и вестернизации. И точно так же, как в западных странах, индустриальная культура повсеместно служила превращению работников в потребителей. О важности этого фактора для формирования современного общества писал Н. Фергюсон, обращая внимание не только на его экономическое, производственное значение, но и на социальное: потребление как основа массовой культуры. «Эта массовая культура несет неявное послание. Это послание о свободе- оправе пить, есть или одеваться так, как вы желаете(даже если точно так же делают все остальные). И о демократии: производятся лишь те потребительские товары, которые действительно нравятся людям. И, конечно, о капитализме: корпорации должны получать прибыль. В наши дни общество потребления распространено повсеместно, и можно подумать, будто оно существовало всегда. На самом деле это одна из последних новинок, которые позволили Западу всех превзойти. Поразительная способность общества потребления- его привлекательность», но также- унификация всего и всех: «... экономическая система, призванная дать людям бесконечно широкий выбор, сделала человечество почти однородным». В самом деле, джинсы, «кока-кола», Макдональдс- можно продолжать этот ряд продуктов, которые легко найти по всему миру. «Массовая потребительская культура с ее стандартизацией вкупе с крайним индивидуализмом- одна из самых хитрых уловок западной цивилизации», - справедливо делает вывод Н. Фергюсон.