Психология алкоголизма в изображении литературы

Бартовское понятие «произведение» в целом соответствует фено-тексту (по Кристовой - различные типы дискурса, любые словесные произведения), а текст - кристевскому «гено-тексту» (не структурированная смысловая множественность), то есть текст - это пространство, не поддающееся ни классификации, ни стратификации, не знающее нарративной структуры, пространства без центра и без дна, без конца и начала. Барт пишет: «Позволяя произведению увлечь себя, мы совершенно бессознательно усваиваем и всю его тонику, а вместе с ней и тот «порядок культуры», манифестацией которого является это произведение…» [4; 42].

В научной литературе проводится различение исторического нарратива и неисторического текста. Эту тему затронул А.Эткинд в статье «Новый историзм. Русская версия» [2]. Он выдвигает оригинальную идею, что историческое и художественное (литературное повествование, или текст) отличаются друг от друга только тем, что в одном есть сноски, а в другом нет. Он пишет: «Историческую прозу можно представить как сочинение историка, очищенное от кавычек и ссылок. Процесс этот вторичен: ссылки сначала на подготовительном этапе были, <…> но потом писатель от них избавился» [2; 22]. Он предлагает любое литературное произведение рассматривать в контексте той исторической ситуации, где оно было создано, то есть исторический и художественный текст, не значим вне дискурса, и текст, включенный в дискурс, «оказывается субъектом истории» [2; 17]. И далее автор делает вывод, что архивное пространство культуры выстраивается из актов чтения, поэтому все дело кроется в интерпретации того, что важно, кажется в тексте, а не в знании, что известно в тексте, а что нет. Эткинд исходит из того, что текст творит историю, то есть, является «медиатором». Более подробно концепция А.Эткинда рассматривается С.В.Соловьевой в работе «Индивидуальная форма историчности» [2]. Интересны также доводы американских психологов Б.Слугоского и Дж.Гинзбурга [19]. Из приводимых ими примеров видно, как художественные фикции связываются с социально обусловленными и культурно-идеологическими установками. Исследователи уравнивают объяснительную речь литературных персонажей с высказыванием реальных людей.

Теоретик и философ П.Рикер (1985) пытается доказать, что наше представление об историческом времени зависит от тех нарративных структур, которые мы налагаем на наш опыт. «…Вымышленный рассказ - в плане самого искусства композиции - несет в себе более богатую информацию о времени, чем рассказ исторический» [19; 144].

Историк Х.Уайт утверждает, что историки, рассказывая о прошлом, до известной степени заняты нахождением сюжета, который смог бы упорядочить описываемые ими события в осмысленной связной последовательности [19; 144].

Психологические исследования дискурса отечественными психологами посвящены общим вопросам организации дискурса, методическим подходам к его изучению, освящают экспериментальные и научно-практические разработки, касающиеся дискурса СМИ и речи в непосредственном общении.

Примечательна работа С.И.Сметаниной «Медиа-текст в системе культуры. (Динамические процессы в языке и стиле журналистики конца ХХ века)» [38], в которой автор исследует явление деконструкции в газетно-публицистическом стиле, постмодернистской ситуации в медиа-текстах, а также рассказывает о технике постмодернистского письма в текстах массовой коммуникации.

Анализ дискурса СМИ проводит и В.А.Цепцов в работе «Композитный тренинг символьно-конструктивной деятельности: эмоциональная насыщенность информационного сообщения в СМИ» [2]. В статье отражены два плана исследования, первый дает представление о практической реализации символьно-конструктивной деятельности в ходе композитного тренинга, второй связан с определением символьно-конструктивного действия в рамках текста СМИ.

Эти исследования напрямую пересекаются с теоретическими разработками и практическими рекомендациями современных психологов, представителей так называемого «социологического конструктивизма», которые для обоснования своей теории личности, обращаются к концепции текстуальности мышления, постулируя принципы самоорганизации сознания человека и специфику его личностного самополагания по законам художественного текста. Усилия социальных конструктивистов направлены на изучение дискурсивного конструирования реальности, то есть для них важно раскрыть процессы, в которых люди конструируют мир и самих себя при посредстве языка. Разъясняя, истолковывая общепринятые допущения, исследователи надеются, что это может помочь людям освободиться от принимаемого на веру. Их интересует, как получается, что люди приходят к описанию их психической жизни теми способами, какими они это делают, и реализуют их таким образом, что эти конструкции обретают реальность не только для них самих, но и для других. Такие представители психологии социального конструктивизма как К.Дж.Джерджен и Р.Харри в своих работах [2] рассказывают о движении социального конструктивизма в современной психологии, раскрывают методологию своего направления, и дают некоторые рекомендации для социально-психологического исследования.

Из зарубежных психологов можно также отметить Джонатана Поттера, который использует дискурс-анализ как метод исследования естественно-протекающей речи.

Пример нарративно-дискурсивного анализа дан в работе Н.Н.Козловой «Прагматические аспекты выражения в наивном письме». Она пишет: «Исследуя нарратив, можно задаться целью прорваться к подлинной реальности, которая стоит за текстом <…> По тексту мы можем реконструировать когнитивно-нормативные схемы и, естественно, картографию повседневной жизни» [21; 200]. Автор замечает, что нарративный анализ тридцатилетней давности был классическим в том смысле, что исследователей интересовало, в первую очередь, то, о чем повествовал рассказчик, и оговаривается, что постклассические подходы такой анализ не отменяют, но современный исследователь должен обращать внимание, главным образом, на то, как сделано повествование, понять и объяснить, как производятся и воспроизводятся социальные представления, а значит, сама социальная реальность; т.е. необходимо задать вопрос, какова конструкция повествования, какие там можно обнаружить социальные классификации, метафоры и клише, то есть повествование рассматривается как социальная конструкция. В таком подходе мы и усматриваем главное отличие нарративно-дискурсивного метода от метода герменевтики.

2.2 Раннее творчество А.П.Чехова - как объект социально-психологического исследования

Все произведения А.П.Чехова с 1880 по 1887 г. появлялись как правило под псевдонимами. Первая достоверно известная подпись Чехова в печати - «…въ» находилась под «Письмом к ученому соседу». Затем широко применялся известный псевдоним «Антоша Чехонте» и его варианты: Антоша, Чехонте, Ан.Ч., Анче, Антоша Ч., А.Чехонте, Дон Антонио Чехонте. Под некоторыми текстами стояли подписи: Человек без селезенки, прозаический поэт, Г.Балдастов.

В журнале «Новое время» 21 февраля 1887 г. после рассказа «Верочка» стоит еще немного робкая подпись Ан.Чехов, которая появляется все чаще и чаще, лишь иногда уступая место «А.Чехонте» (возможно, это зависело от оценки произведения автором) и только с 1888 г. (год признания Чехова и присуждения ему Пушкинской премии Академии наук) произведения подписывались полно: Антон Чехов.

Допустим, что это один из доводов за то, чтобы отнести период с 1880 г. по 1883 г. к раннему (апокрифическому) периоду творчества А.Чехова.

Во-вторых, ранний период творчества Чехова характерен постоянными сменами жанра, поисками собственного стиля. За 1880-1887 гг. А.П.Чехов пробует себя почти во всех видах повествовательных форм: шуточных рекламах, комических объявлений, подписей к рисункам, календарей… филологических заметок» - о марте, об апреле и т.д.

Например, период с 1880 г. по 1882 г. отмечается у Чехова обилием пародий, которые делятся: на пародийный жанр посланий, пародийный жанр гимназических сочинений, пародии на романы вообще, пародии на романный стиль В.Гюго, на сочинения Ж.Верна, пародии на тайную полицию и т.д. В эти же годы попадаются анекдоты (не развернутые в рассказ) и вообще разного рода «мелочишки»: «мысли» людей разных профессий, различных «правил для желающих жениться» и т.д.

Многие из перечисленных жанров существовали только в первые годы творчества и в дальнейшем совершенно исчезли, т.к. по своим структурно-стилистическим особенностям они были несопоставимы с рассказами, повестями, сценками, т.е. жанрами, «которые, развиваясь, привели к образованию рассказа Чехова и чеховского повествовательного стиля как особенного явления русского искусства конца XIX - начала XX в.» [51; 12]. То есть поиск своего жанра, манеры, стиля завершается к 1888 году, когда за Чеховым закрепляется мнение как о непревзойденном мастере короткого рассказа.

Так как мы полностью согласны с мнением А.П.Чудакова о периодизации творчества А.П.Чехова, то постараемся вкратце привести его основные доводы в пользу того, чтобы обозначить три этапа в творческом пути Чехова:

I этап - 1880-1887 гг.;

II этап - 1888-1896 гг.;

III этап - 1897-1904 гг.

Эта периодизация основывается на изменении повествовательной манеры Чехова. «Некий общий, единый конструкт под названием «повествование Чехова», который равно подходил бы и к раннему, и к позднему его творчеству, выделить невозможно» [51; 8]. Чудаков пишет об изменчивости повествования Чехова по сравнению с предметным или сюжетно-фабульными уровнями его художественной системы: «Еще не выкристаллизовалась одна повествовательная манера, как он уже обращается к другой; едва сложилась эта - в ее недрах зарождается новая» [51; 8].

Чудаков замечает, что «повествование рассказов первого года насыщено эмоциями и оценками повествователя. Субъективный тон повествователя является в нем определяющим началом» [51; 16].

В 1882 г. стиль рассказов от 1-го лица и рассказов в 3-м лице очень близок, т. к. повествователь часто персонифицируется, выступает от своего Я; в этом году оценка повествователя, как правило, совпадает с авторской. Но, добавляет Чудаков, «в эти же 1880-1882 гг. написаны рассказы, где обнаруживается другая авторская позиция. Внешний стилистический облик рассказчика совершенно тот же, но его точка зрения не совпадает с авторской. Традиционный юмористический стиль используется не в «положительном» смысле, а как своеобразная маска, которую, надевает автор» [51; 21].

1883 г. отличается тем, что вмешательство рассказчика в повествование уменьшается во всех видах рассказов. Чудаков приводит следующую статистику: «В рассказах в 3-м лице с 1883 г. сильно уменьшается (до 67% против 87% в предыдущем году и 100% в 1881 г.) количество развернутых высказываний, выражающих эмоции повествователя, афоризмов - комических и вполне серьезных» [51; 23].

И далее мы находим такие данные: «В 1883 г. появляется повествование, где описание дано не с точки зрения всевидящего рассказчика, а «привязано» к одному из персонажей: 1883 г. - 5 рассказов; 1884 - 11 рассказов; 1885 г. - 11 рассказов; 1886 г. - 42 рассказа. В 1887 г. число таких рассказов составляет уже большинство (55% общего количества рассказов). Чудаков отмечает, что «такое повествование, где рассказчик изображает видимый мир, исходя не из своего восприятия, а только как бы приводя свидетельство героя, несомненно, выглядит более объективным» [51; 41].

Если в первые годы Чехов пользуется приемом непосредственного проникновения во внутренний мир героев, то после 1883 года появляются рассказы, в которых повествователь проникает внутрь сознания героя, а чувства и мысли остальных персонажей изображаются только через внешние проявления, что является проявлением более объективной позиции.

К 1886 г. появляется повествование нового типа, которое наполнено эмоциями и субъективными оценками персонажей, т.е. в котором субъективность рассказчика устранена. Рост удельного веса такого повествования привел Чудаков в следующих статистических данных: 1881-1882 - 0%, 1883 - 3%, 1884 - 6%, 1885 - 8%, 1886 - 24%, 1887 - 80%.

С 1888 г. началось время абсолютного господства объективного повествования в прозе Чехова.

Интерес представляет также отличие в пространственной организации повествования разных периодов. Если в раннем периоде пейзаж давался с некоей всеобъемлющей точки зрения, то в объективном повествовании второго периода (с 1888 г.) природный мир описывается исключительно с точки зрения главного героя.

Мы думаем, что этих кратких выдержек из исследований А.П.Чудакова достаточно (имея, конечно, два предыдущих замечания), чтобы сделать вывод: 1880-1887 гг. - это время раннего Чехова (апокрифического), время Антоши Чехонте, время поиска жанра, собственного стиля, время субъективной манеры письма.

Из проработанных 525 произведений дискурсивному анализу подверглось 302 произведения А.П.Чехова 1880-1887 гг., т.к. исключили: а) подписи к рисункам, комические объявления, шуточные рекламы, календари, анекдоты (не развёрнутые в рассказ) и вообще разного рода «мелочишки»; б) произведения, состоящие из телеграмм, счетов, отношений, записок; в) рассказы в форме дневниковых записей; г) пародии; д) различные «правила» - «масленичные», «для желающих жениться», мысли людей разных профессий; е) юмористические «библиографии», филологические заметки о временах года, вопросы и ответы, задачи и т.п.

По своим структурным стилистическим особенностям эти жанры не сопоставимы с рассказами, а если судить об их роли в творчестве Чехова, то они и служат тем семантическим зазором между миром вымышленным и миром реальным, о котором мы говорили выше.

Для нарративно-дискурсивного анализа мы выделили 302 произведения, из которых и были отобраны произведения с интересующей нас алкогольной тематикой.

2.3 Классификация и описание произведений с алкогольной тематикой

Произведения с алкогольной тематикой в раннем творчестве А.П.Чехова (1880-1887гг.) можно подразделить на 7 типов (классификация предложена Д.А.Агаповым):

1. Динамика (стадии опьянения) - рассказ «Свидание хотя и состоялось, но…».

2. Мотивация алкоголизма - рассказы «Осень», «Конь и трепетная лань», «Казак», «Жилец», «Живой товар».

3. Индивидуальное действие алкоголя на поведение человека - рассказ «Петров день», «Пьяные», «Ворона», «Корреспондент», «Дорогая собака», «Свадьба с генералом».

4. Алкогольная созависимость - рассказ «На гулянье в Сокольниках».

5. Запой и его протекание, прерывание - рассказ. «Средство от запоя», «Беда», «Цветы запоздалые».

6. Последствия употребления алкоголя - рассказы «Барыня», «Драма на охоте», «Шампанское», «Ночь на кладбище».

7. Похмельный синдром, потребность в алкоголе - рассказы «Комик», «Осень», «Калхаз», «Беседа пьяного с чертом», «Он понял».

8. Психотерапия алкоголизма - рассказы «Нищий», «Беда».

9. Размышления автора об алкоголе - зарисовка «Шампанское (мысли с новогоднего похмелья)».

Для иллюстрации произведений с алкогольной тематикой выбирались самые яркие произведения соответствующего типа. Последовательность описания такова: мы даем краткое содержание, тему произведений с алкогольным явлением, затем портрет алкоголика, а далее его поведение, состояние и речевое высказывание.

Портрет алкоголика - это описание его наружности: телесные, возрастные свойства, одежда и т.д., как правило, локализован в каком-то одном месте произведения. Чаще всего, он дается в момент первого появления персонажа, то есть экспозиционно, хотя замечен и лейтмотивный способ введения Чеховым портретных характеристик в текст.

Портреты Чехова запечатлевают не только статическое «во внешнем» пьющем человеке, но и жестикуляцию, мимику, которые динамичны по своей природе, а это уже можно отнести к формам поведения, которые претерпевают бесконечные изменения в зависимости от ситуаций данного момента, хотя в основе этих текучих форм лежит устойчивая стабильная данность, которую правомерно назвать алкогольной поведенческой установкой, или ориентацией, а отсюда через речевое высказывание вытекает артикуляция алкогольного состояния (субъективное определение данной ситуации ее участниками), как социальный элемент существования алкоголика как «реальности».

Динамика (стадии) опьянения

Динамика опьянения в зависимости от количества употребленного алкоголя достаточно научна и с юмором, присущем Чехову, показана в рассказе «Свидание хотя и состоялось, но…».

В рассказе «Свидание хотя и состоялось, но…», в котором герой желает, по-видимому, вызвать в себе храбрость пивом перед свиданием с девушкой, которая ему нравится, но увлекается… и напивается. На следующий день получает письмо: «…пиво пить приятнее, чем любить, а потому пейте пиво. Не хочу вам мешать. Уже не ваша С.» [46; 178]. Этот случай списан с одного из однокурсников Чехова по медицинскому университету. Герой рассказа Гвоздиков перед свиданием просит кухарку принести ему пива «Принесли пиво. Гвоздиков сел, поставил перед собой рядком все шесть бутылок и, любовно поглядывая на них, принялся пить. Выпив 3 стакана, он почувствовал, что в его груди и голове зажгли по лампе: стало так тепло, светло, хорошо…<…>. После второй бутылки он почувствовал, что в его голове потушили лампу и стало темновато. Но зато как весело стало! <…>. Дойдя до половины четвертой бутылки, он ударил кулаком по столу; взъерошил волосы и сказал: «Я им покажу, кто я таков! Пусть только кончу курс! Дайте мне только позаниматься! Я жрец науки…». Он начинает читать лекции, но ничего не понимает из прочитанного. Выпив, наконец, 5-6, он пригорюнился и задумался о ничтожестве Вселенной вообще и человека в частности…». Действия Гвоздикова приобретают хаотический и бессмысленный характер, глаза слипаются, язык перестает слушаться. Наутро наблюдается и амнезия памяти, он пишет своей возлюбленной письмо, так и не вспомнив, что она его видела накануне пьяным.

Мотивация алкоголизма

В рассказе «Осень» [47] алкоголиком героя сделало предательство любимой женщины, побег после венчания «к полюбовнику». Бывший барин становится нищим, пьяницей, которому уже нечего продать за рюмку водки, и он закладывает медальон с изображением своей бывшей возлюбленной. Знакомый мужичок винит барина, когда-то своего благодетеля: «Малодушество! У всякого свое горе бывает, так и пить, значит? Вот у нас, к примеру взять, старшина. Жена к себе учителя среди бела дня водит, мужнины деньги на хмель изводит, а старшина ходит себе, да усмешки на лице делает…» [47; 240]. Конечно, не каждый в подобной ситуации может стать маргиналом, а как замечает «добродетельный» кабатчик Тихон, все зависит от того: «кому какую Бог силу дал».

Портрет барина: «...человек лет сорока, одетый грязно, больше чем дешево, но интеллигентно. На нем было помятое, вымоченное в грязи летнее пальто, сарпинковые брюки и резиновые калоши на босую ногу. Голова, руки, заложенные в карманы, и худые, колючие локти его тряслись как в лихорадке. Изредка по всему исхудалому телу начиная с страшно испитого лица и кончая резиновыми калошами, пробегала легкая судорога» [47; 236].

Речевое высказывание: «Дай Христа ради!.. Рюмочку... вот эту, маленькую. В долг ведь... Выпить хочу. Не я хочу, болезнь моя хочет! Пойми!» [47; 237].

Две страсти борются одновременно в душе барина: желание выпить и любовь, а вернее - единственная память о возлюбленной - медальон с ее лицом. Побеждает выпивка. После того, как приезжий мужичок рассказывает историю барина, его начинают угощать бесплатно, а Тихон возвращает заложенный медальон.

Поведение барина: «Выпив пять стаканов, барин отправился в угол, раскрыл медальон и пьяными, мутными глазами стал искать дорогое лицо...» [47; 237].

В рассказе показана обратная сторона любви, которая несет в себе огромную разрушительную силу, а в данном случае делает человека пьяницей, отбросом общества.

Рассказ «Конь и трепетная лань» [48]. В отдельных профессиях человек оказывается перед лицом противоположных требований, которые одновременно удовлетворить невозможно. Героя рассказа, репортера Фиброва можно назвать не алкоголиком, а пьяницей, так как свои частые выпивки он объясняет жене спецификой работы.

Речевое высказывание жены: «...Самому тебе должно быть противно и гадко. Плюет, икает, бог знает на что похож. И ведь это каждую ночь, каждую ночь! Я не помню, когда ты являлся домой трезвым» [48; 97].

Речевое высказывание репортера Фиброва: «Я не хочу пить, да оно как-то само собой пьется. Должность такая анафемская. Целый день по городу рыскаешь. Там рюмку выпьешь, в другом месте пива, а там глядь, приятель пьющий встретился... нельзя не выпить. А иной раз и сведения не получишь, без того, чтоб с какой-нибудь свиньёй бутылку водки не стрескать. Сегодня, например, на пожаре нельзя было с агентом не выпить» [48; 97].

Мотив пьянки герой видит в желании работать (получать информацию), и жена ему верит, но читатель догадывается, что со временем выпивка может превратиться в самостоятельную потребность. Выход один - оставить позицию, сменить роль, но пока это только мечты.

Рассказ «Казак» [44]. Арендатор хутора, зажиточный крестьянмн Максим Торчаков едет со своей молодой женой из церкви и везет только что освященный кулич. Женат он бал недавно, и справлял с женой первую Пасху. Он едет и думает, что у него все хорошо и всем он доволен.

Состояние Максима Торчакова: «Радовала его и заря на востоке, и молодая травка, и его тряская визгливая бричка, нравился даже коршун, тяжело взмахивавший крыльями. А когда он по пути забежал в кабак закурить папиросу и выпить стаканчик, ему стало еще веселее...» [44; 164].

По пути супругам попадается оседланная лошадь и казак, который сидит на самой дороге на кочке. Казак объясняет, что он заболел и у него нет сил ехать дальше, и когда узнает, что они едут из церкви, то просит дать ему кусочек кулича разговеться. Максим хочет отрезать казаку кусок кулича, но жена не разрешает.

Речевое высказывание жены: «Не дам! Надо порядок знать. Это не булка, а свяченая пасха, и грех ее без толку кромсать» [44; 165].

Торчаков извиняется перед казаком, и они едут дальше.

Речевое высказывание Максима: «Экий сердяга, вздумал в дороге хворать! Нет хуже напасти: ехать надо, а мочи нет... Чего доброго, помрет в дороге... Не дали мы ему, Лизавета, пасхи, а небось и ему надо было дать. Небось и ему разговеться хочется» [44; 166].

Состояние Максима: «Неизвестно отчего им овладела скука, и от праздничной радости на груди не осталось ничего, как будто ее и не было» [44; 166].

Приехали домой, похристосовались, разговелись, а радости у Торчакова не прибавилось. Чувствуя свою вину, он берет со стола еду и едет с работниками искать казака, но того и след простыл. Поиски ни к чему не привели, Торчаков возвращается домой и жалуется жене: «Сидит у меня этот казак в голове и хоть ты что! Не дает спокою. Я все думаю: а что ежели это бог нас испытать хотел и ангела или святого какого в виде казака нам навстречу послал? Ведь бывает это: нехорошо, Лизавета, обидели мы человека!» [44; 167].

Жена не понимает Максима и злится на него. Максим с расстройства напивается, утром опохмеляется и опять напивается. С этого дня и начался беспорядок в хозяйстве Максима. «Лошади, коровы, овцы и ульи, мало-помалу, друг за дружкой стали исчезать со двора, долги росли, жена становилась постылой... Все эти напасти, как говорил Максим, произошли оттого, что у него злая, глупая жена, что бог прогневался на него и его жену... за больного казака. Он все чаще и чаще напивался. Когда был пьян, то сидел дома и шумел, а трезвый ходил по степи и ждал, не встретится ли ему казак...» [44; 168].

Духовная незрелость Максима Торчакова компенсируется обрядовой стороной. А когда происходит крах «православного самообмана» Торчакова, он заливает свою совесть вином.

Индивидуальное действие алкоголя на поведение человека

В рассказе «Петров день» [46] компания охотников, в которую входили люди разного ранга и сословия (доктор, генерал, гимназист и т.д.), отмечают 29 июня - день, когда разрешают стрелять птиц и зверей. Приехав в лес, они начинают с того, что раскладывают свою провизию и начинают выпивать и закусывать. Чехов удивительно точно передает индивидуальные особенности употребления алкоголя и его влияния на поведение каждого из охотников.

«Охотники выпили и закусили. Доктор тотчас же налил другую и выпил. Ваня последовал его примеру. Охотники подумали, поговорили и минут через десять порешили, что волков, надо полагать, нет.

- Ну-с? По третьей? Ваше превосходительство…

Выпили по третьей. Доктор выпил шестую».

А дальше так и пошло. «Выпили по четвертой. Доктор выпил девятую, с остервенением крякнул и отправился в лес. Выбрав самую широкую тень, он лег на травку, подложил под голову сюртук и тотчас же захрапел. Ваню развезло. Он выпил ещё рюмочку, принялся за пиво, и в нем взыграла душа. Он стал на колени и продекламировал 20 стихов из Овидия». А потом пошла неразбериха. «С Ваней сделалось дурно. Водка смешанная с пивом, подействовала как рвотное… Нужно было везти Ваню домой.

- По девятой, господа, а? Какого мнения? Терпеть не могу числа восемь.

У Егора Егорыча проснулась ревность, и он на генеральских лошадях срочно уехал домой. Генерал обиделся и решил протестовать его векселя. Компания уступает последнюю тройку лошадей генералу, чтобы он ехал домой и захватил с собой Ваню, который отравился. «После восемнадцатой охотники отправились в лес и, постреляв немного в цель, улеглись спать». Вечером за ними приехали генеральские лошади, они открыли новый счёт, но уже после третьей генеральские кучера вынуждены были их уложить спать и развозить по домам. «Было уже темно, когда проснулся доктор… Поблуждав немного по лесу и вспомнивши, что он на охоте, доктор, громко выругался и принялся аукать». Доктору пришлось добираться до дома пешком. Он шёл часа четыре, дошёл до своей больницы, побранился с фельдшером, а затем сел писать письмо Егору Егорычу. «В этом письме требовалось «объяснение неблаговидных поступков», бранились ревнивые мужья и давалась клятва не ходить никогда более на охоту, - никогда! Даже в 29 июня» [46;120].

В рассказе хорошо показан сдвиг мотива на цель (т.е. выпивка из средства превращается в потребность, счёт ведут не убитой дичи, а выпитым рюмкам). Кроме этого показано несовместимость деятельности (даже такой привлекательной как охота), с вином.

Алкогольная созависимость

В коротеньком рассказе (зарисовке) Чехова «На гулянье в Сокольниках» [47] два героя: он (художник) и она (содержанка). День 1 мая. «Мужчина пьян жестоко…». Он сосредоточенно глядит на апельсиновую корку и бессмысленно улыбается.

- Натрескался, идол, - бормочет дама сердито, конфузливо озираясь, - Ты бы, прежде чем пить, рассудил бы, бесстыжие твои глаза. Мало того, что людям противно на тебя глядеть, ты и себе самому всякое удовольствие испортил…

И далее:

- Молчи! Натрескался, ну и молчи… Ты, чем бормотать, рассуди лучше… Кругом деревья зеленые, травка, птички на разные голоса… А ты без внимания, словно тебя и нет тут… Глядишь как в тумане… Художник норовит теперь природу подмечать, а ты - как зюзя…

Дама конфузится пьяного партнера, а тут ещё и на соседних столиках начинают посмеиваться.

- Убей меня бог, ежели ещё хоть раз с тобой пойду, - бормочет она, поддерживая мужчину, - один срам только…

И далее:

- Молчи! Постыдился бы, все люди пальцем показывают. Тебе то как с гуся вода, а м не каково? Она пытается идти с ним разными дорогами, но пьяного художника нелегкая несёт опять к ней.

Дама берет под руку мужчину и ведёт его к выходу. Ей совестно. Речевое высказывание и состояние женщины.

- Убей меня Бог, ежели хоть еще раз с тобой пойду… - бормочет она, вся краснея от стыда. - Последний раз терплю такой срам… Накажи меня Бог… [47;112].

«Накажи меня Бог…» - эту реплику женщина произносит бессознательно, по-видимому, перекладывая часть вины партнера на себя, т.е. поневоле чувствует себя сопричастницей его пьянства, а это и есть созависимость.

Запой и его протекание, прерывание

Рассказ «Средство от запоя» [47]. В город Д. приезжает знаменитость (известный актер), который должен был начать играть дня через два после приезда, но он запил. Первоначально подумали, что он проспится, но антрепренер Почечуев знает, что это серьезно и надолго: «Скорей издохнет, чем проспится! Я его ещё с Москвы знаю: как начнёт водку лопать, так потом месяца два без просыпа. Запой! Это запой…».

У Почечуева состояние хоть пулю в лоб. На совет полечить его, Почечуев отвечает: «Запой никаким чёртом не вылечишь!». Но, тем не менее, он хватается за соломинку попросить помощи у парикмахера, у которого весь город от запоев лечится. Когда он просит помощи у Гребешкова, тот сначала отказывает: «Бог с ним, - пробасил уныло Гребешков. - Актеров, которые попроще, купцов и чиновников, я действительно пользую, а тут ведь знаменитость на всю Россию!». И далее: «Чтоб запой из него выгнать, надо во всех органах и суставах тела переворот произвесть. Я произведу в нем переворот, а он выздоровеет и в амбицию… «Как ты смел, - скажет, - собака, до моего лица касаться?» Знаем мы этих знаменитых!». Но антрепренер уговаривает парикмахера. Как только Гребешков зашел в номер к знаменитости сразу же начал лечить его побоями, от которых Дикобразов даже чуть протрезвел и начал звать на помощь. Гребешков уверил, что на помощь никто не придет, а если он орать не будет, то получит водки.

«Гребешков вытащил из кармана полуштоф водки и блеснул им перед глазами комика. Пьяный, при виде предмета своей страсти, забыл про побои и даже заржал от удовольствия. Гребешков вынул из жилетного кармана кусочек грязного мыла и сунул его в полуштоф. Когда водка вспенилась и замутилась, он принялся всыпать в неё всякую дрянь. В полуштоф посыпались селитра, нашатырь, квасцы, глауберова соль, сера, канифоль и другие «специи», продаваемые в москательных лавочках. Комик пялил глаза на Гребешкова и страстно следил за движениями полуштофа. В заключение парикмахер сжег кусок тряпки, высыпал пепел в водку, поболтал и подошел к кровати. «Пей! - сказал он, наливая полчайного стакана. - Разом!» [47; 178]. Комик с наслаждением выпил, крякнул, но тотчас же вытаращил глаза. Лицо у него вдруг побледнело, на лбу выступил пот…. Он отказывается пить, Гребешков его бьет и насильно заставляет пить. «До самого вечера провозился он с комиком. И сам умаялся, и его заездил. Кончилось тем, что комик страшно ослабел, потерял способность стонать и окаменел с выражением ужаса на лице. За окаменением наступило что-то похожее на сон» [47; 179]. На другой день комик к великому удивлению Почечуева проснулся и стал опять просить водки. -Водки просит, стало быть, не выздоровел! - ужаснулся Почечуев. Гребешков продолжает «лечение» и через неделю Дикобразов уже играет в спектакле.

Можно констатировать, что в современное время способы остановки запоя немного мягче, чем у наших предков.

Последствия употребления алкоголя

Рассказ «Барыня» [46]. Герой рассказа Степан в пьяном состоянии убивает свою жен. Мотивом его пьянки является его неопределенное положение, т.е. он находится одновременно в трех противоположных позициях, и ни в одной из них не оправдывает ролевых ожиданий. Он хочет быть хорошим сыном, мужем, кучером, но барыня требует от него быть не только кучером, но и любовником, а отец с братом, видя в этом залог будущего материального благополучия, сами толкают его на путь греха. Жена Мария пытается остановить мужа, но силы не равны. Степан под воздействием физического наказания отца идет к барыне именно в той роли, в какой она хочет его видеть.

Портрет Степана: «Красивая белокурая голова», «широчайшие плечи», «крепкая фигура».

Поведение (состояние): «Степан махнул рукой, усиленно замигал глазами и заревел» [46; 263].

Речевое высказывание: «Барыня! - забормотал он, - Буду тебя любить… Буду все, что хочешь! Согласен! Только не давай ты им, окаянным, ничего! Ни копейки, ни щепки! На всё согласен! Продам душу нечистому, не давай им только ничего!» [46; 263].

Поведение: «А Степан всё гнал, и гнал. Хотелось ему подальше умчаться от греха, которого он так боялся…» [46; 264].

Состояние: «Степан ехал и думал, что он умирает. В голове его было пусто, туманно, а в груди грызла тоска…» [46; 264].

Отец Степана и его брат хотят использовать положение Степана у барыни в качестве наживы, но у них ничего не получается. Тогда они отыгрываются на жене Степана. Степан, не в силах переносить тоску, уходит от барыни и по дороге домой напивается в трактире.

Поведение Степана: «Водки! - скомандовал Степан. Ему налили водки. Он выпил, посидел и ещё выпил. Степан опьянел и стал подносить. В пьяном состоянии он дерется с братом и с мыслью о том, что надо с женой бежать на Кубань, идет к дому.

Речевое высказывание (внутренний монолог): «Бежать отсюда, бежать подальше с этой бледной, как смерть, забитой, горячо любимой женщиной» [46; 271].

Но мечтам о вольной жизни не суждено было сбыться, т.к. несчастная жена Марья встретила его упреками. От её истерзанной души страдания полетели к такой же истерзанной душе Степана. Степан протестует: «Молчи, говорят, не хватай за сердце!» «Буду говорить! Ты драться? Ну что ж… Бей… Бей сироту. Один конец… Какой ласки ждать? Знай, бей… Добивай, разбойник! На что я нужна тебе? У тебя барыня есть… Богатая… Красивая… Я хамка, а она дворянка… Чего ж ты не бьешь, разбойник?» [46;272].

Поведение Степана: «Степан размахнулся и изо все силы ударил кулаком по исказившемуся от гнева лицу Марьи… <…> Муж нагнулся к тёплому, но уже умершему телу жены, поглядел мутными глазами на её исстрадавшееся лицо и, ничего не понимая, сел возле трупа».

Порой мотивом пьянки является неопределенное положение, т.е. такая ситуация, что как бы человек ни сделал, все равно кто-то будет недоволен.

Похмельный синдром, потребность в алкоголе

Рассказ «Комик» [47]. Комик приходит в гости к актрисе, туманно ведёт беседу и у актрисы возникает мысль, что он хочет сделать ей предложение. В какой-то момент напряжение достигло апогея: «Да говорите, противный! Что такое?». «Нет ли у вас, голубушка… рюмочки водочки? Душа горит! Такие во рту после вчерашнего перепоя окиси, закиси и перекиси, что никакой химик не разберёт. Верите ли? Душу воротит! Жить не могу!» [47; 100]. Актриса сначала рассердилась, затем выдала комику рюмку водки; он ожил и начал рассказывать анекдоты.

Рассказ «Он понял» [47]. Охотник по кличке Хромой в неположенное время и в неположенном месте (в лесу у помещика) убивает птичку. Его хотят сдать уряднику. У помещика он оправдывается, но сочувствия не видит до той поры, пока не находит нужного сравнения для своей страсти к охоте: «Батюшка, отец Петра, тоже сказывает, что баловство… А по моему глупому предположению, как я это дело понимаю, это не баловство, а болесть… Всё одно как запой… Один шут… Ты не хочешь, а тебя за душу тянет. Рад бы не пить, перед образом зарок даёшь, а тебя подмывает: Выпей! Выпей! Пил, знаю…<…>… Одно слово - запой… Сами извольте понимать по человеколюбию своему, какее это слабость есть». Не по человеколюбию понимает помещик, а по опыту: «Ступай!» - говорит он хромому [47;89].

Психотерапия алкоголизма

Рассказ «Нищий» [44]. Последовательность сюжета рассказа такова. К присяжному поверенному Скворцову обращается за денежной помощью довольно еще молодой человек в «дырявом пальто» и «мутными, пьяными глазами». Свое несчастное положение он объясняет тем, что потерял место сельского учителя по «интригам земства». Скворцов уличает нищего во лжи, т.к. узнает в нем оборвыша, который просил у него милостыню на улице, но называл себя студентом, которого исключили. Тогда присяжный самым безжалостным образом «распекает» просителя.

Нищий признается во лжи: «Я в русском хоре служил и оттуда меня за пьянство выгнали» [44; 26]. Тогда присяжный поверенный после серьезной нотации предлагает ему поколоть дрова. Кухарка Ольга ведет оборвыша к сараю с дровами. Чехов пишет, что гнев Скворцова вскоре прошел и «ему стало немножко больно и стыдно за то, что он заставил человека избалованного, пьяного и, может быть, больного заниматься на холоде черной работой» [44; 27].

Заработав полтинник, Лушков, так звали нищего, стал часто показываться на дворе у присяжного поверенного, и ему всегда находили черную работу. Через некоторое время, заметив положительную перемену в своем подопечном, Скворцов находит ему работу «почище». Со словами «работайте, не пьянствуйте, не забывайте того, что я говорил вам», - он вручает Лушкову рекомендательное письмо к товарищу с просьбой принять переписчиком. «Скворцов, довольный тем, что поставил человека на путь истины, ласково потрепал Лушкова по плечу и даже подал ему на прощание руку» [44; 28].

Через два года герои случайно встречаются. Скворцов, узнав, что у Лушкова все в порядке, радуется за своего «крестника»: «Очень, очень рад, Лушков. Ведь вы некоторым образом мой крестник. Ведь это я вас на настоящую дорогу толкнул. Помните, как я вас распекал, а?» [44; 28]. И Лушков искренне благодарит Скворцова, но признается в том, что спасла его кухарка Ольга, которая, когда он приходил, ругала на чем свет стоит «окаянного пьяницу», а потом горько плакала, причитая: «Нет тебе радости на этом свете, да и на том свете, пьяница, в аду гореть будешь! Горемычный ты!» [44; 28].

Лушков просит, чтобы бог дал здоровья этой доброй женщине: «Сколько она себе крови испортила и слез пролила ради меня, я вам и сказать не могу. Но главное - вместо меня дрова колола! Ведь я, сударь, у вас ни одного полена не расколол, а все она! Почему она меня спасла, почему я изменился, глядя на нее, и пить перестал, не могу вам объяснить. Знаю только, что от ее слов и благородных поступков в душе моей произошла перемена, она меня исправила, и никогда я этого не забуду» [44, 29].

Мы видим, как участники коммуникативного события (герои рассказа) разделились на поучающего и поучаемого. Это разделение иерархично, оно не предполагает диалогической, как в анекдоте, равнодостойности сознаний.

Налицо монологичный дискурс притчевого типа, целенаправленно устремленный от одного сознания к другому.

Мы приведем без изменений притчу из Нового завета о милосердном самаритянине.

Один законник спрашивает Иисуса: «...А кто мой ближний? На это сказал Иисус: некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставивши его едва живым.

По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел, и прошел мимо.

Самаритянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился и подошел, перевязал его раны, возливая масло и вино; и посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем.

А на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе» [Лк. 10, 30-35].

Мы видим, как в финале рассказа «Нищий» подчеркнута причина перерождения Лушкова - воспитательное влияние примера и душевного благородства простой женщины, которая, подобно самаритянину оказала физическую и духовную помощь незнакомому человеку, втайне.

Размышления автора об алкоголе

Зарисовка «Шампанское (мысли после новогоднего похмелья)» [44; 90]. Не верьте шампанскому... Оно искрится, как алмаз, прозрачно, как лесной ручей, сладко, как нектар; ценится оно дороже, чем труд рабочего, неснь поэта, ласка женщины, но... подальше от него! Шампанское -- это блестящая кокотка, мешающая прелесть свою с ложью и наглостью Гоморры, это позлащенный гроб, полный костей мертвых и всякия нечистоты. Человек пьет его только в часы скорби, печали и оптического обмана.

Он пьет его, когда бывает богат, пресыщен, то есть когда ему пробраться к свету так же трудно, как вер-. блюду пролезть сквозь игольное ушко.

Оно есть вино укравших кассиров, альфонсов, безуздых саврасов, кокоток... Где пьяный разгул, разврат, объегоривание ближнего, торжество гешефта, там прежде всего ищите шампанского. Платят за него не трудовые деньги, а шальные, лишние, бешеные, часто чужие...

Вступая на скользкий путь, женщина всегда начинает с шампанского,-- потому-то оно и шипит, как змея, соблазнившая Еву!

Пьют его обручаясь и женясь, когда за две-три иллюзии принимают на себя тяжелые вериги на всю жизнь.

Пьют его на юбилеях, разбавляя лестью и водянистыми речами, за здоровье юбиляра, стоящего обыкновенно уже одною ногою в могиле.

Когда вы умерли, его пьют ваши родственники от радости, что вы оставили им наследство.

Пьют его при встрече Нового года: с бокалами в руках кричат ему «ура» в полной уверенности, что ровно через 12 месяцев дадут этому году по шее и начихают ему на голову. Короче, где радость по заказу, где купленный восторг, лесть, словоблудие, где пресыщение, тунеядство и свинство, там вы всегда найдете вдову Клико. Нет, подальше от шампанского!

После обозначения произведений с алкогольной тематикой, их классификации и описания, были получены следующие данные: нами проработано 525 произведений, написанных А.П.Чеховым за период 1880 - 1887гг. Выявлено 51 произведение с алкогольной тематикой. Из которых с 1880-1882гг. - 10 произведений: «Салон де варьете», «Зелёная коса», «Свидание хотя и состоялось, но…», «Корреспондент», «Он и она», «Барыня», «29 июня», «Живой товар», «Цветы запоздалые», «Мошенники поневоле». Итого 16% от общего количества произведений за этот период. С 1883-1884гг. - 9 произведений: «Он понял», «Сущая правда», «Добродетельный кабатчик», «Дочь Альбиона», «Шведская спичка», «Отставной раб», «Осенью», «Либерал», «Комик». Итого 7%. Май 1884г. - май 1885гг. - 7 произведений: «Невидимые миру слезы», «Свадьба с генералом», «На гулянье в Сокольниках», «Женщина с точки зрения пьяницы», «Драма на охоте», «Ворона», «Бумажник». Итого 8,6%. Июнь 1885г. - февраль 1886г.- 10 произведений: «Стража под стражей», «Заблудшие», «Конь и трепетная лань», «После бенефиса», «Средство от запоя», «Дорогая собака», «Ну, публика», «Шампанское», «Ночь на кладбище», «Беседа пьяного с трезвым чёртом». Итого 10%. С марта по декабрь 1886г. - 4 произведения: «Жилец», «Калхас», «Оратор», «Беда». Итого 5%. 1887г. - 5 произведений: «Шампанское», «Нищий», «Пьяные», «Казак», «Происшествие». Итого 8%.

Можно сделать вывод: около 10% произведений с алкогольной тематикой встречается в раннем творчестве А.П.Чехова.

Выводы

Итак, мы попытались рассмотреть психологию алкоголизма на материале раннего творчества Чехова, исходя из того, что психологические факторы проявления этого заболевания не претерпели существенных изменений с тех времён. Их можно успешно апроприировать в современную наркологию.

«Чехов - антипсихиатр? (Литература и психиатрия в России в XIX в.)» - название диссертации, защищенной в 1977 г. доктором Мартином Франкфортом. Это серьезная аргументированная работа, целью которой является доказательство того, что Антон Чехов «мог бы стать блестящим психиатром» [2]. Во вступлении доктор Франкфорт указывает на то, что приверженцы антипсихиатрии отрицают подход классической психиатрии к душевнобольным. Но и алкоголизм можно отнести к душевным заболеванием. Об алкоголизме Чехов говорит без жестокости (на больных не кричат), без осуждения; вспоминается его герой из рассказа «Беда», который после того, как сам попал в запой, начал относится к пьяным по другому.

Нами замечены разнообразные виды дискурсивного конструирования Чеховым алкогольного явления. А именно:

· Анекдотический дискурс - «Свидание хотя и состоялось, но…»;

· Дискурс короткого рассказа - «Петров день» и др.;

· Дискурс притчи - «Нищий», «Казак»;

· Контаменация анекдота и притчи - «Шампанское»;

· Дискурс трагедии - «Барыня»;

· Дискурс полушутливых размышлений - «Шампанское (размышления после новогоднего похмелья)» и др.

Несмотря на то, что динамика стадий опьянения прослеживается на анекдотическом дискурсе (Свидание хотя и состоялось, но…), тем не менее достаточно точно отражает некоторые критерии диагностики синдрома алкогольной зависимости; поведение Гвоздикова не соответствует принятым в той среде нормам не только с точки зрения количества выпитого, но и с точки зрения времени и повода приёма алкоголя, т.е. Гвоздиков может с большей вероятностью считаться «кандидатом на алкогольную зависимость».

Чехову удается:

· раскрыть множество факторов, обуславливающих пьянство: причины (ситуационного и личностного плана); потребности (морального, материального и физического характера); показать художественными средствами те переживания, которые даёт потребление алкоголя;

· раскрыть механизм сдвига мотива на цель, когда из вспомогательного средства алкоголь становится самостоятельной потребностью;

· показать специфические черты личности алкоголика;

· раскрыть индивидуальное действие алкоголя на сознание человека, его поведение (рекомендовано более подробно рассмотреть этот вопрос в контексте «теория личностных черт или взгляды на поведение человека с первой точки зрения, когда ситуация для всех одинаковая, а человек ведёт себя по своему);

· показать некоторые детали в поведении созависимых;

· дать информацию о прерывании запоя в 19 в.;

· показать негативные последствия потребления алкоголя;

· раскрыть некоторые психотерапевтические техники (например, в рассказе «Беда» муж визуализирует своё состояние - пишет записку, получает прощение и выходит из запоя);

· художественно точно обрисовать абстинентный синдром: двумя видами дискурса - анекдотическим (напр. «Комик», «Мошенники поневоле») и драматическим (напр. «Осень»);

· сциентистско-художественным дискурсом выразить своё мнение по поводу потребления алкоголя («Шампанское»).

Гипотезы можно считать доказанными, т.к. во-первых, во всём его раннем творчестве присутствуют произведения, посвященные проблеме алкоголизма (10% от общей выборки и 17% из произведений, которые мы анализировали); во-вторых, произведения с алкогольной тематикой можно классифицировать, т.к. использование Чеховым разных дискурсов и способов конструирования алкогольного явления позволяет увидеть этот феномен в многогранных аспектах объемно-целостно.

Заключение

Несколько слов вместо заключения. У А.П.Чехова есть рассказ, который называется «Без заглавия». Описывается монастырь, где живут молодые монахи и настоятель, обладающий даром красноречия. В монастырь просится странник, который говорит о том, что мир (город) гибнет во грехе, а они здесь в покое спасают души. Настоятель идет в город, чтобы проверить правдивость странника, а по пришествии рассказывает красноречиво, что видел: «Старик все более распалясь и плача от гнева, продолжил описывать то, что он видел. На столе среди пировавших стояла полунагая блудница… <…>… Шёлк и парча красивыми складками спускались с её плеч, но красота не хотела прятаться под одеждой, а как молодая зелень из весенней почвы жадно пробивалась сквозь складки. Наглая женщина пила вино, пела песни и отдавалась всякому, кто только хотел… и т.д. Старик настоятель, довольный своей проповедью, ушёл к себе в келью, а когда наутро вышел, то не увидел ни одного монаха». По аналогии, в этом и заключена двусмысленность искусства. Поднимая человека на более высокую ступень человечности, оно может влить в душу яд.

Поэтому рекомендациями к применению рассказов А.П.Чехова будет то, что необходимо использовать также теорию психонаркологии; теория должна иллюстрироваться, а рассказы теоретизироваться. Т.е. использование гуманитарной парадигмы будет оправдано только в контексте естественно-научной парадигмы.

Список литературы

1. Авербах Я.К. Вопросы психопатологии и психотерапии. М., 1963.

2. Агапов Д.А. Маргинальность в раннем творчестве А.П.Чехова: Монография. Самара: Изд-во СГПУ, 2005.

3. Бабаян Э.Я, Гонопольский М.Х. Наркология.- М.: Медицина, 1987.

4. Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика / Пер. с фр. М.: Прогресс, 1989.

5. Берг М. Литературократия. Проблема присвоения и перераспределения власти в литературе. М.: Новое литературное обозрение, 2000. 352 с.

6. Билибин Д.П., Дворников В.Е. Патофизиология алкогольной болезни и наркомании. М.: Изд-во УДН, 1991.

7. Бородкин Ю.С., Грекова Т.И. Алкоголизм: причины, следствия, профилактика. - Л.: Наука. 1987. -159 с.

8. Братусь Б.С. В кн.: Вопросы патопсихологии. М., 1970.

9. Бухановский А.О., Кутявин Ю.А., Литвак М.Е. Общая психопатология. - Ростов н/Д: Изд-во ЛРНЦ “Феникс”, 2000. - 416 с

10. Выготский Л.С. Психология искусства. Анализ эстетической реакции. М.: Лабиринт, 1997.

11. Гиппенрейтер Ю.Б. Хрестоматия по общей психологии: психология памяти. М., 1979

12. Годфруа Ж. Что такое психология: В 2-х т. Т.1. - М.: Мир, 1992.

13. Грановская Р.М. Элементы практической психологии. 5-е изд., испр. и доп. - СПб.: Речь, 2003.

14. Гузиков Б.М., Мейроян А.А. Алкоголизм у женщин. - Л.: Медицина,1988.

15. Журнал невропатологии и психиатрии выпуск 12 Т.81. М.:Медицина, 1981.

16. Журнал невропатологии и психиатрии выпуск 12 Т.83. М., Медицина, 1983.

17. Журнал невропатологии и психиатрии выпуск 12 Т.91. М.: Медицина, 1991.

18. Журнал невропатологии и психиатрии выпуск 6 Т.95. М.: Медицина, 1995.

19. Ильин И.П. Постмодернизм: Словарь терминов. М.: INTRADA, 2001.

20. Кирпиченко А.А. Психиатрия. Минск, 2001.

21. Козлова Н.Н. Прагматические аспекты выражения // Смысл и выражения: контраверзы современного гуманитарного знания: Сб. статей и выступлений. Самара: Двадцать первый век, 2001. С. 193-205.

22. Кондаков И.М. Психология. Иллюстрированный словарь. - СП.: “прайм - ЕВРОЗНАК”, 2003. - 512 с

23. Копыт Н.Я., Сидорова П.И. Профилактика алкоголизма. М.: Медицина, 1986.

24. Короленко Ц.П., Завьялов В.Ю. Личность и алкоголь. Изд. “Наука” сибирское отделение, 1987

25. Корсаков С.С. Об алкогольном параличе. // Диссертация. М., 1987

26. Кругликов Р.И. , Майзелис М.Я. Алкоголизм и потомство. М.: Наука, 1987.

27. Лисицын Ю.П. , Копыт Н.Я. Алкоголизм: социально- генетические аспекты. - М., 1983.

28. Максимова Н.Ю. Психологическая профилактика алкоголизма. М.: Медицина, 2000.

29. Носачёв Г.Н., Романов Д.В., Носачёв И.Г. Семиотика и диагностика психических и наркологических заболеваний. Самара «СОМИАЦ» 2002.

30. Овсянико-Куликовский Д.Н. Собр. соч. Том V. СПб.: 1912. С. 108-119.

31. Парандовский Я. Алхимия слова. М.: Прогресс, 1972. С. 5-19.

32. Петренко В.Ф., Сапсолева О.Н. Психосемантический подход к восприятию искусства (на материале художественного фильма «Сибирский цирюльник») // Психология искусства: Материалы научно-практической конференции. Т.2. Самара: СГПУ, 2002. С. 3-11.

33. Проблемы здравоохранения права человека. Хроника ВОЗ, 1977 №1

34. Психология. Словарь. Под общ. Ред. А.В.Петровского, М.Г.Ярошевского. - 2-е изд., - М.: Политиздат. 1990.

35. Руководство по наркологии. Под ред.Н.Иванца. - М.-: Медпрактика - М, 2002.

36. Семёнов В.Е. Искусство созидающее, искусство разрушающее: актуальные социально-психологические проблемы. Л.: Лениздат, 1984.