Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

В последнее время наблюдается заметное пробуждение исследовательского интереса к проблеме вдохновения. Но в целом прогрессивная по существу и, несомненно, важная аналитическая работа, ведущаяся в данной области, понятийно неупорядочена. В полярных проявлениях эта тенденция обнаруживается в том, что, с одной стороны, имеет место необоснованное переосмысление традиционных понятий, с другой - стремление следовать сложившемуся понятийному канону даже тогда, когда его содержание оказывается в явном несоответствии с объемом накапливающихся новых сведений.

Исследование такого интересного и не до конца изученного процесса как воображение актуально в любое время, а его роль в художественном творчестве особенно, так как в наше время огромными темпами возрождается культура, а соответственно и интерес к спектаклям, выставкам, вернисажам, концертам и другим мероприятиям.

Потребность в творческой деятельности обуславливается общественной необходимостью в конкретном новом продукте. Именно это и ведет к возникновению творческой идеи, замысла, служит побудительной силой в создании нового. Одновременно, процесс создания качественно нового продукта деятельности обусловлен функционированием психических процессов человека, а также его субъективных личностных структур. Однако, художественное творчество как один из видов творческой деятельности личности чаще характеризуется по наличию и развитости её способностей, что порождает проблему соответствия психических процессов и творческой деятельности, тем более что вдохновение как психический процесс однозначно не определен.

Поэтому данная работа позволит конкретизировать научные представления о данном психическом процессе, его месте в структуре художественного творчества.

Объектом нашего исследования является взаимосвязь деятельности и психических процессов, предметом - соотношение вдохновения и других психических процессов в художественном творчестве.

Цель нашей работы: конкретизировать представления о психическом феномене вдохновения и определить его место в структуре художественного творчества; найти предпосылки (механизмы, движущие силы) вдохновения; условия, в которых можно вызвать вдохновение.

Задачи:

1. эксплицировать понятие вдохновения, определяя его сущностные характеристики и функции;

2. определить место вдохновения в структуре других психических процессов;

3. рассмотреть процесс творчества, определить этапы его развития;

4. установить взаимосвязь вдохновения и художественного творчества.

Методология исследования. Теоретической и методологической основой курсовой работы послужили положения, изложенные в работах крупнейших зарубежных и отечественных психологов. В рамках психологических исследований данная тема освещалась в работах известных отечественных психологов как Выготский Л.С., Басин Е.Я., Брушлинский А.В., Дудецкий А.Я., Пономарев Я.А., Рубинштейн С.Л., .Якобсон П.М., и других. В основу работы положено исследование трудов Гегеля, З. Фрейда, К.Г. Юнга, Л.С. Выготского, Б.Г. Ананьева, И.В. Страхова и др.

В работе рассмотрены следующие понятия:

Вдохновение - психическое состояние, для которого характерно резкое возрастание внутренней активности личности, высокий эмоциональный подъём, напряжение духовных и физических сил человека;

Инсайт (озарение) - внезапное и невыводимое из прошлого опыта понимание существенных отношений и структуры ситуации в целом, посредством которого достигается осмысленное решение проблемы;

Интуиция - способность постижения истины путём прямого её усмотрения без обоснования с помощью доказательства;

Психология творчества - область психологических исследований творческой деятельности людей в науке, литературе, музыке, изобразительном и сценическом искусстве, в изобретательстве и рационализаторстве;

Подсознание - неосознаваемые системы психики;

Талант - высокое природное дарование, выдающаяся способность к деятельности в какой либо области: научной, художественной, практической (политика, техника и пр.);

Труд - целесообразная, сознательная деятельность, в процессе которой человек при помощи орудий труда осваивает, изменяет и приспосабливает к своим целям предметы природы;

Сознание - основной и высший процесс душевной жизни. Сознание есть постоянная деятельность нашего "я", различение субъекта от объекта, "я" от "не я", воспринимающего от воспринимаемого и в то же время соединение этих двух сторон в один нераздельный акт.

Глава 1. Теория вдохновения

Вдохновение -- состояние своеобразного напряжения и подъема духовных сил, творческого волнения человека, ведущее к возникновению или реализации замысла и идеи произведения науки, искусства, техники. В. характеризуется повышенной общей активностью человека, необычайной продуктивностью его деятельности, сознанием легкости творчества, переживанием “одержимости” и эмоционального погружения в творчество. Кажущаяся несознаваемость творческого процесса -- следствие максимальной сознательности самого творчества, предельной ясности сознания, своеобразного наплыва и прояснения мыслей и образов, чрезвычайной обостренности памяти, внимания, страстной воли, направленной на реализацию идеи. Вдохновение при всей своей кажущейся самопроизвольности является, как правило, результатом предварительного напряженного труда.

В общем смысле под вдохновением разумеется такое особое состояние субъекта, при котором он способен к наиболее интенсивным, целесообразным и ценным по внутреннему достоинству действиям в области религиозной, умственной и эстетической. Хотя не всем одинаково свойственно испытывать такой подъем духовной деятельности, но безусловного различия между лицами в этом отношении признать невозможно; некоторая степень вдохновения необходима для успешного исполнения всякого человеческого дела.

По этимологии своей слово вдохновение (inspiratio) указывает на первоначальное представление о причине этого явления. А именно, предполагалось, что в человека входит постороннее духовное существо и более или менее полно овладевает его душевными способностями, возвышая и усиливая их. Качеством этой посторонней духовной силы, входящей в субъекта или находящей на него (вдохновение = наитие), обуславливается, согласно такому представлению, различие между положительным вдохновением (наитие свыше) и одержанием, или бесноватостью.

Наиболее яркое и грубое выражение этого реально-мистического взгляда на вдохновение мы находим, с одной стороны, у диких и полудиких народов -- напр., у сибирских инородцев, у которых их вдохновенные пророки и чародеи, шаманы, представляются пассивными орудиями разных входящих в них духов, иногда зооморфического характера; а с другой стороны, у современных спиритов мы встречаем убеждение, что все вдохновенные деятели человечества были лишь особого рода медиумы (т.е. также пассивные орудия) сообщавшихся через них духов. Однако если человек в переживании шаманского типа встречал духовного учителя в форме животного, то, возможно, что это животное начинало различным образом появляться в его жизни с частотой, превышающей разумную вероятность. При встрече с архетипическими образами Анимы, Анимуса, Старого Мудреца или Страшной Матери-богини идеальные примеры этих фигур могут появиться в повседневной жизни. Это явление в современной психологии носит название принципа синхронности и впервые описано К.Г. Юнгом (17; с. 27-32).

Важно знать, что необычные синхронные события могут появиться в жизни людей, которые начинают исследовать трансперсональную область. Традиционная психиатрия не различает истинную синхронность и психотическое видение мира. Любое сообщение пациента о необычных совпадениях автоматически воспринимается как иллюзия и рассматривается как психотический симптом. Однако непредубежденный исследователь часто вынужден признать, что в случае истинной синхронности совпадения выходят за пределы статистической вероятности.

Юнг понимал, что феномен синхронности несовместим с традиционным научным мышлением. Его интересовало развитие квантово-релятивистской физики и предлагаемого ею мировоззрения. Альберт Эйнштейн при личной встрече поддержал юнговскую идею синхронности, подтвердив ее созвучие новому мышлению в физике. Юнг также дружил с Вольфгангом Паули, одним из основателей квантовой физики; его эссе о синхронности неоднократно публиковалось вместе с работой Паули о роли архетипов в мышлении астронома Иоганна Кеплера. Синхронные явления в трансперсональной психологии имеют нечто обшее с проблемами современной физики, связанными с теоремой Белла.

В менее грубой форме, чем у шаманистов и спиритов, тот же взгляд господствовал у древних греков, приписывавших всякое вдохновенное действие наитию Аполлона и Муз; воззвание к этим божествам, превратившееся впоследствии в риторическую фигуру, имело первоначально совершенно реальный смысл. Начало иного взгляда принадлежит Платону, который смотрит на вдохновение как на внутренний аффект, сопровождающий возвышение разумной души в сферу созерцания истинно сущего или вечных идей. Впрочем, у Платона -- и еще более у позднейших неоплатоников -- идеалистический взгляд на вдохновение смешивается с прежними мифологическими представлениями. Он совершенно отрешается от них в германском идеализме (20; с. 35-36).

Гегель окончательно развенчал мысли о вдохновении как непостижимой, божественной по своему происхождению силе, неподвластном художнику экстазе, который повергает его в такое состояние, по мнению Платона, что он в одинаковой мере проявляет интерес к истинному и ложному, доброму и злому.

По Гегелю, «вдохновение есть действие человеческого духа, непосредственно наполненного и связанного раскрывающимся в нем идеальным содержанием; вследствие своей непосредственности это действие ощущается самим субъектом как чужая сила -- вдохновение есть состояние несвободное» (16; с.25). Здесь, как и везде у Гегеля, мы видим лишь подведение частного явления под общую логическую формулу, а не реальное его объяснение. Такого объяснения не находим мы и у других новейших философов.

В "Эстетике" Гегеля читаем: "Истинное вдохновение возникает при наличии какого-нибудь определенного содержания, которым овладевает фантазия, чтобы дать ему художественное выражение" (16; с.28). Немецкий философ замечает, что повод к творчеству может явиться извне и в этом случае единственно важное требование к художнику состоит лишь в том, чтобы он серьезно заинтересовался этим материалом и чтобы предмет его интереса стал в его душе чем-то живым. "Тогда вдохновение гения придет само собой" (16; с.42). Гегель не отрицает способности художника творить (черпать материал) "лишь из самого себя", когда "его радостное настроение является побуждением к творчеству" и он художественно наслаждается "собственной радостью»(16; с. 48).

В качестве доказательства он приводил пример Мармонтеня (француза, члена академии французского языка, переводчика середины-конца XVIII века), который сидел в Шампани в погребе, где было 6 тысяч бутылок вина, но "в него не влилось ничего поэтического" (16; с.53). Гегель пишет, что ни чувственное возбуждение, ни голая воля и решение не доставляют подлинного вдохновения.

Шопенгауэр повторяет своими словами взгляд Платона, а Гартман довольствуется причислением вдохновения -- наряду с инстинктом, религиозным чувством и т.д. -- к проявлению в нас бессознательного или сверхсознательного начала (14; с.42). В школьной психологии рассуждения о вдохновении ограничиваются обыкновенно амплификациями общих мест. Гораздо более плодотворными следует признать наблюдения новейших психопатологов (например, таких как Чарльз Венар, В.П. Гиндин, Д.Н. Исаев), подтверждающих старинное мнение Аристотеля о сродстве высшей духовной деятельности с помешательством.

Можно считать установленным фактом, что особенная способность к вдохновенным действиям и произведениям (гениальность) и многие формы душевных болезней развиваются на общей почве невропатической и психопатической конституции. Но этот факт, очевидно, вовсе не объясняет существенного и объективного различия между результатами сумасшествия и гениальности.

Все существующие взгляды на вдохновение могут быть подведены под три главные точки зрения:

1) вдохновение понимается как действие в человеке и через человека внешних духовных сил (Гегель);

2) как акт имманентного раскрытия в человеческом духе его высшего идеального содержания (К.Г. Юнг);

3) как проявление особой психофизической организации при известных физиологических условиях (З. Фрейд).

Эти три основных взгляда отвечают, собственно, на три различных вопроса: в первом имеется в виду причина данного явления, действующая, или производящая (causa efficiens, бсчЮ фзт чйнЮуещт), во втором -- причина формальная, или идеальная (ЭЯдпт), в третьем -- причина материальная, или субстрат (фп эрпкеЯменпн). Во всяком случае, эти три взгляда не только в отдельности, но и вместе взятые, не дают нам удовлетворительного объяснения, и истинно научная теория вдохновения принадлежит к задачам будущего.

С развитием естественнонаучного подхода к изучению явлений И. Сеченов сформулировал сознательно-бессознательный контур творческой активности, который лег в основу как психофизиологических, так и собственно психологических разработок проблемы творчества. Своеобразие сеченовской интерпретации сознательно-бессознательных взаимоотношений заключается в учете активного соотношения субъекта с окружающим миром при осуществлении творческих процессов. Эта идея, с одной стороны, привела к рациональной трактовке таких феноменов как "озарение", "вдохновение" и т.п., с другой - к разбивке творческого процесса на ряд последовательных и взаимообусловленных стадии, что составило целую эпоху в развитии проблем психологии научного творчества.

Момент возникновения вдохновения можно определить, по словам Гегеля, как результат взаимодействия события с эмоциональным миром творца и отождествлении его с импульсом, передаваемым событием. (7; с. 15) Теперь задача состоит в том, чтобы отследить те факторы, которые будут влиять на силу этого импульса, степень его восприятия человеком, то есть насколько он заинтересует личность и на глубину, и яркость вдохновенного состояния. Начнем с импульса и степени его восприятия. Здесь по сути дела работают только два фактора: яркость события и созвучность этого события с внутренним миром творца. Человек не может повлиять на событие, оно объективно и от человека в данном случае не зависит, поэтому, чем насыщеннее, ярче событие, тем сильнее импульс. Другой вопрос, что на многие даже очень яркие, значимые события не все люди реагируют. Причина в уникальной для каждого психической организации личности, различных параметров компонентов личности (таких, например, как эмоциональная сфера).

Чем более уравновешен, стабилен эмоциональный мир человека, тем меньше ситуаций могут вызвать в нем бурные переживания - т.е. все меньше возможностей вызвать в нем состояние увлеченности, одержимости идеей, когда событие и его внутреннее содержание становится поистине центром внутреннего мира, вокруг которого собраны все мысли, эмоции, поступки. Одержимость в данном случае выступает как высшая форма эмоциональной вовлеченности. А для того, чтобы расширить круг воспринимаемых событий и заключенных в них идей, сознание человека должно быть распахнуто, что, в свою очередь, предполагает достаточно высокий интеллектуальный уровень, знакомство со многими сферами жизнедеятельности.

Существует также гипотеза о некоторых особенностях психофизиологической организации гениальных людей: так, мозг обычного человека работает лишь на 5 %; мозг человека, пережившего клиническую смерть -- на 15 %, мозг гения -- на 10 % словно занимая пограничное состояние между запредельным и реальностью. Таким образом, гениальность, способность к творческим подъемам, связанным с состоянием вдохновения, можно, в определенном смысле, назвать врожденной: кому-то дано, а кому-то -- нет. Мы можем усилить уже имеющиеся качества, особенности характера, индивидуальные черты личности, можем создать благоприятные условия для их реализации, но создать сам талант -- это прерогатива природы. Как сказал Эдисон, «само по себе вдохновение не обеспечивает успех творчеству, его значительные достижения, - ведь оно только толчок, дополнительный стимул к деятельности и последнюю заменить не может». (13; с. 28)

2. Вдохновение в психологии творчества

Даже беглое изучение литературы по психологии творчества показывает, что истинное артистическое, научное, философское и религиозное вдохновение инспирируется необычными состояниями сознания и приходит из трансперсональных источников. Динамические механизмы творческого процесса распадаются на три большие категории.

К первой относятся случаи, когда человек годами работает над каким-то вопросом, не в силах найти решение. Этот подготовительный период обычно включает многочисленные наблюдения, изучение всей имеющей отношение к делу литературы, многие безуспешные попытки решить проблему в рамках обычной логики. И решение приходит в необычном состоянии сознания - во сне, во время галлюцинаций, связанных с истощением или болезнью, или во время медитации. Этот механизм известен из множества примеров. Химик Фридрих Август фон Кекуле нашел формулу бензола - основу органической химии - во сне, увидев бензольное кольцо как маленькую змейку Уроборос, кусающую себя за хвост. Структура решающего эксперимента, приведшая Отто Леви к отмеченному Нобелевской премией открытию химической передачи нейронных импульсов, также пришла к нему во сне. Вернер Гейзенберг нашел математическое решение проблемы квантовой физики в Гельголанде, когда его сознание было изменено тяжелой сенной лихорадкой. Во всех этих случаях необычное состояние сознания создавало возможность нового творческого синтеза, как бы сдерживая традиционный образ мышления, препятствовавший разрешению проблемы.

В научном мире многие считают, что Д. И. Менделеев увидел будущую таблицу периодического закона системы химических элементов также во сне, но нельзя не признавать факта длительной мыслительной деятельности великого ученого, предшествующей этому видению.

Как известно, научное открытие может быть результатом внезапного озарения или случайного наблюдения, или же плодом целенаправленной продолжительной работы. Оно может оказаться своевременным, соответствующим уровню сложившихся представлений, либо опережать этот уровень -- тогда его признание ученым миром наступает не сразу. Все перечисленные выше факторы предшествовали открытию Д. И. Менделеевым одного из фундаментальных законов природы, который мы знаем как периодический закон системы химических элементов. Открытие этого закона, представляющего собой «самый компактный сгусток знаний», стало возможным благодаря особой глубине мышления великого ученого, и способности находить порядок в хаотическом многообразии разнообразных сведений и фактов.

Открытие периодического закона для Д. И. Менделеева со слов его сына Ивана было ни счастливым случаем, ни неожиданной удачей. Отыскивание основного закона мира атомов было сознательным философским устремлением, заданием, поставленным с самого начала. Сам Менделеев нигде и никогда не описывал, как именно протекал этот процесс, но существует мнение, что форму периодической таблицы ученый увидел во сне…

«Все в голове сложилось, а выразить таблицей не могу», - так с горечью говорил Д. И. Менделеев своему другу философу И.И. Лапшину, посетившему его в дни перед открытием. По воспоминаниям очевидцев, в эти дни Менделеев три дня и три ночи, не ложась спать, проработал, пробуя сформулировать результаты своей мыслительной конструкции в таблицу, но попытки достигнуть этого оказались неудачными. Наконец под влиянием крайнего утомления Менделеев лег спать и тотчас заснул. «Вижу во сне таблицу, где элементы расставлены, как нужно. Проснулся, тотчас записал на клочке бумаги. И только впоследствии оказалась нужной в одном месте поправка (12; с. 28).

Во второй категории общая форма идеи или системы мышления приходит по внезапному вдохновению из трансперсональной области часто задолго до того, как развитие данной области способно оценить ее. Могут понадобиться годы, десятилетия или даже века, чтобы создать условия для ее принятия. Древними примерами этого механизма могут служить атомистическая теория Левкиппа и Демокрита и идея возникновения жизни в океане, сформулированная ионийским философом Анаксагором. Представление о распределенности информации по всей Вселенной и всем ее частям, обнаруживаемое в древней джайнистской теории дживасов, или идея взаимопроникновения всех вещей, составляющая основу буддизма школы аватамсака (китайская школа хуаянь или японская кегон), могли казаться странными до обнаружения волновой природы Вселенной и холономических принципов. Равным образом древние космогенетические системы, рассматривавшие свет как творческий принцип Вселенной, получили неожиданное независимое подтверждение в науке, благодаря открытию особой роли фотонов среди субатомных частиц и в контексте теории процесса Артура Янга.

Третья категория - это случаи истинного прометеевского творческого импульса, когда вдохновение приходит в форме законченного продукта, готового для передачи другим. Никола Тесла сконструировал электрический генератор, революционизировавший промышленность, после того как его устройство и функционирующий прототип явились ему в видении, Альберт Эйнштейн открыл принципы теории относительности в необычном состоянии сознания; по его описанию, большинство инсайтов пришло к нему в форме кинестетических ощущений в мышцах. Считается, что Рихард Вагнер галлюцинативно слышал большую часть написанной им музыки, а Вольфганг Моцарт утверждал, что часто симфонии целиком готовы в его голове, прежде чем он их запишет. Устои мусульманской веры были переданы Магомету в состоянии "экстаза, приближающегося к уничтожению", когда он ощущал присутствие Аллаха.

Тот факт, что концепция художественного произведения и связанное с этим состояние душевного подъема исходит не из сознания, подтверждается всеми без исключения, кто имел возможность сделать какие-либо относящиеся сюда наблюдения. Вдохновение - внезапное понимание образов и их взаимной связи; эти образы были или совершенно неизвестны художнику до этого момента, или носились перед его духом в туманно неопределенной форме и теперь одним ударом появились перед ним во всей телесной ясности и резкости. Загадочность этого процесса привела сначала к предположению, что художнику ниспослано богами то, что не могло быть создано из его сознания. Психологии уже давно пришлось привлечь для объяснения этого явления представление о бессознательном и подсознательном; но она не исследовала природы этой далекой от сознания инстанции и не задавала себе вопрос, в какой зависимости находятся продукты вдохновения от этой инстанции, нельзя ли из исследования их общих черт кое-что узнать о психических актах, протекающих без участия сознания.

Вопрос о том, откуда художник берет незнакомый ему до сих пор психический материал, для психоанализа совсем нетруден. Психоанализ уже отнёс подобные состояния к категории эвроактивного (творческого) приступа, разделяя его на виды и классы. Например, симптомы творческих приступов делятся на кумулятивные (Cum) и диссоциативные (Dis). Впрочем, за основу берется положение, что всякий творческий (эвроактивный) приступ (Эвр) имеет в себе симптомы Cum и симптомы Dis, иначе говоря, Эвр= Cum + Dis, и дальше начинается классификация: Эвр в состоянии сновидения, Эвр в состоянии гипноза, Эвр во время транса, Эвр в состоянии по-сознательности, и так далее. «Каждый творческий процесс всегда протекает в таком состоянии психики, которое характеризуется как “анормальное” патологическое, как состояние “выхода из себя”» (11; с. 45). Иначе обстоит дело с проблемой стимула, того толчка, благодаря которому совершился переход от сознательного к бессознательному; трудна также проблема механизма, делающего возможным этот переход. Единственно установленным является то, что дело идет здесь о бегстве из реальности и возвращении к инфантильным источникам наслаждения. Чем отличается использование этого пути от того, которым идет невротик, совершающий путь согласно такой же формуле, еще мало исследовано.

Вопрос тем более интересен, что черты обоих типов очень часто смешиваются, так как один и тот же человек может быть и невротиком, и художником.

Момент вдохновения, исключительного подъема творческой мощи, сила интуиции иногда достигают такой интенсивности, что не осознаются целиком самим автором, не управляются его холодным рассудком, и поэтому плодотворные результаты такого воодушевления оказываются временами неожиданными для самого художника или ученого. В таких случаях некоторые из них признавали, как это ни парадоксально, что то или иное их произведение кажется им "выше" их возможностей или появление его они не могут объяснить сами. А. Блок говорил о "Двенадцати": "Оно больше меня и больше себя. Это - настоящее". Гофман говорил часто своим друзьям: «я работаю, сидя за фортепиано, с закрытыми глазами и воспроизвожу то, что подсказывает мне кто-то со стороны...». Моцарт часто говорил, что мысли его творений возникали в нем невольно, как во сне. (7; с.22)

Разумеется, ни одна творческая личность не может "прыгнуть" выше себя самой, - превзойти можно других, но не себя. Каждый может сделать только то, что он может, и никто не сделает того, что ему не дано. Но иногда человек не подозревает силы своих возможностей или недооценивает их и собственные блестящие достижения может воспринимать с чувством удивления. А поскольку творческие резервы великих огромны, то нет ничего странного в том, что они не всегда отдают себе отчет в них.

Вдохновение и является тем состоянием, когда с предельной мощью раскрываются все творческие возможности личности; бьют полным потоком все источники энергии; разум, воля, воображение, фантазия как бы устремляются в одном направлении, подстегивая и стимулируя друг друга. Оживает прапамять, прихотливо сплетаются логика мысли и магия образов, неожиданно возникают непредугаданные видения, рождаются прозрения, и как бы силой колдовства все это выстраивается в слова текста, воплотившего предчувствованное когда-то, задуманное когда-то, но теперь ставшее явью, поражающей непредвиденным совершенством, глубиной идей и живописностью картин самого автора. Эти часы не только продуктивны (человек делает больше), но они благотворно сказываются и на качестве труда: он все делает лучше, ловчее, виртуознее. Состояния эти истощают духовные силы, но дарят просветление. Как писал А. Блок,

Чем больней душе мятежной,

Тем ясней миры.

Вдохновение не может заменить ни знаний, ни мастерства, но, разбудив способность мгновенно обозреть более широкий круг явлений и обострив интуицию, оно помогает схватывать их внутреннюю организацию и угадывать то, к чему может привести только скрупулезное изучение действительности. Белинский писал о Пушкине, что многое у поэта не списано с действительности, но угадано чувством в минуту вдохновения и что в переводах из Корана он перевоплощается в дух Магомета. Академику Крачковскому недостаточно было угадывать дух Корана, а нужно было точно воспроизводить его по-русски. Хотя угадывание для ученого важно, но он должен угадать не "дух", а точное, адекватное значение исследуемого объекта.

Многие люди отмечали, что, когда они самоотверженно отдаются делу, вдохновляемому из трансперсональной области, происходят невероятные синхронные события, которые облегчают работу. Синхронные события такого рода могут быть связаны с любыми формами трансперсональных переживаний и иногда с некоторыми аспектами перинатального процесса. Один из примеров Юнга - знаменитая история о редком золотокрылом жуке, прилетевшем к нему на подоконник, когда он обсуждал символизм египетского скарабея в сне пациента, сопротивлявшегося любым представлениям о трансперсональной сфере.

И хотя поэтам принадлежат самые красивые слова о вдохновении, о моментах их особо радостного общения с музами, вдохновение не менее редко осеняет и творчество ученого. Это состояние замечательно описал В.И. Вернадский: "Но бывают другие минуты, когда сильно и смело рвешься вперед, когда видишь, понимаешь все, что казалось раньше непонятным и недостижимым; тогда чувствуешь какую-то особую живую силу в себе, чувствуешь ясно связь свою со всем, что было и жило раньше, что работало на том же пути, чувствуешь ясную, непонятную, невыразимую словами связь с тем, что будет работать на том же пути много позже... те силы, какие скрываются в материи ...я хочу узнать те причины, которые заставляют ее являться в тех правильных, математически гармоничных формах, в каких мы всюду видим и чувствуем ее. И одно из звеньев этой гармонии материи мы сами и все живые существа" (7; с. 28). Эта характеристика вдохновения ценна тем, что в ней говорится не просто об особом состоянии духа, как это обычно делается, а о связи творческой силы человека с творческой мощью природы, об осознании себя как элемента космоса, звена гармонии, ощущении своего места в цепи человеческих поколений. В стихотворении «Как я пишу стихи» (1903) Бальмонт так раскрывает природу творческого акта художника:

Рождается внезапная строка,

За ней встает немедленно другая,

Мелькает третья, ей издалека

Четвертая смеется, набегая.

И пятая, и после, и потом,

Откуда, сколько -- я и сам не знаю,

Но я не размышляю над стихом

И право, никогда -- не сочиняю.

2.1 Вдохновение и талант

Вдохновение не является прерогативой творческих личностей, в том числе гениев, - ведь оно знакомо любому человеку, в том числе людям физического труда. И сказать, что оно гениев посещает чаще других, можно лишь в том смысле, что они больше трудятся и неоднократно переживают это состояние. Кто больше работает, тот чаще испытывает бурный прилив сил, именуемый вдохновением, и в этом смысле великие творческие личности находятся в лучшем положении, как все истинные труженики в сравнении с теми, кто считает труд неистинной жизнью, а праздность - жизнью настоящей.

Расхожий образ гения, объятого вдохновением, в общественном мнении часто порождается легковесными кинофильмами и романами. Гений, взбираясь на одну из вершин Кавказа и вдохновленный открывающимся видом, еще не отдышавшись, уже декламирует:

В глубокой теснине Дарьяла,

Где роется Терек во мгле...

Под шум проливного дождя возникают удивительные строки: "Слезы людские, о слезы людские". Ученый сразу после ударившего по голове яблока формулирует закон всемирного тяготения.

Все это могло быть и, вероятно, было. Но для того, чтобы создать совершенство, надо иметь великий ум, огромный талант. Многие поэты попадали под проливной дождь, но только Тютчев переложил вызванные им ассоциации в бессмертный стих. Шедевры рождает не вдохновение само по себе, а уже давно накопленный поэтом или ученым жизненный и научный опыт, знания, умение точно, а у поэтов и эстетически совершенно выразить свои мысли, чувства, впечатления. И роль вдохновения в этих случаях - это функция искры, воспламенившей то, что уже готово было вспыхнуть, превратившись в пламень творчества.

Доказательством бесплодности одного вдохновения является то, что его может испытывать даже человек в творческом отношении бесплодный и бесперспективный. Оно не может превратить среднего поэта в гениального. Академик А.И. Белецкий в замечательной работе "В мастерской художника слова", опровергая мысли о полной непроизвольности, импровизационности поэтического слова, писал: "Этот "тяжкий пламенный недуг" может пройти, как проходят физические недомогания... без всякого внешнего следа. Любой из неисчислимого, особенно в наши дни, ряда стихотворцев может испытывать то же, что в подобные моменты испытывает великий поэт... Как горячо и искренне рассказывает, например, Надсон о тайнах и чудесах, совершавшихся в его "убогой каморке", но он сам также искренне вынужден признать, что "безумные жгучие звуки", вызванные из души в бессонную ночь страстным чувством, умирают, родясь, что стих выходит бессильным и слабым, несмотря на всю призрачную силу экстатического подъема".

В одном из стихотворений Баратынский сказал: "Глупцы не чужды вдохновенья..." Но бездарность, пытающаяся оседлать Пегаса, выглядит смешно, ее вдохновение рождает жалкие плоды:

Его капустою раздует,

А лавром он не расцветет.

Некоторые гении в поисках вдохновения приносили жертвы Бахусу. Влечением к вину отдельные ученые объясняли их способность творить шедевры. Не избежал этой очень сомнительной мысли и замечательный бельгийский поэт Эмиль Верхарн, описывая буйное фламандское застолье времен Тенирса в стихотворении "Старинные мастера":

И здесь же мастера, пьянчуги, едоки,

Насквозь правдивые и чуждые жеманства,

Крепили весело фламандские станки,

Творя Прекрасное от пьянства и до пьянства.

Об Ибн Сине (Авиценне) говорили, что он посвятил вторую половину своей жизни вину, чтобы доказать бесполезность первой, прошедшей в научных исследованиях. Но исследования, однако, он проводил всю жизнь. Арабоязычная поэзия его времени и более поздних времен воспевала вино как источник радости жизни. Арабский поэт Абу Навас писал: "Людям не удалось найти, да они и не пытались найти, лучшего средства против житейских невзгод, чем вино".

Но то, что арабские и персидские поэты восхваляли с помощью образного слова, кое-кто из западных исследователей пытался доказать научным путем. Так, Джаннет Маркс считает, что наркотики и опьянение способствуют развитию гениальности. В некоторых их работах говорится о положительном влиянии (хотя и не отрицается негативное) на способности человека "гена алкоголизма". Последний может служить стимулятором мозга.

Дэви (Humphry Davy, 1778--1899), знаменитый английский химик и физик во время своих опытов при открытии им веселящего газа в 1799 году пережил необычайные психические переживания -- вследствие того, что он вдохнул в себя этот яд.

“Приятное чувство, которое мною овладело после вдыхания веселящего газа, ограничивалось сначала определенными местами. Я заметил это чувство только на губах и щеках. Затем это чувство приятного постепенно распространялось по всему телу, так что во время совершения опыта это чувство стало настолько сильно, что отнимало мое сознание. Но я вскоре пришел в себя и стал выражать мое чувство блаженства смехом и танцами в присутствии моего друга.

По мере того, как это чувство блаженства росло все более и более, порывалась все более и более связь между моими представлениями и внешним миром. Целые вереницы видений быстро проходили мимо меня. Эти видения настолько связывались со словами, что вызывались благодаря этому совершенно живые представления и идеи. Я находился в мире новых идей и новой жизни. Я теоретизировал. Я делал новые открытия. Когда д-р Kinglake пробовал отнять у меня источник моего возбуждения и блаженства он, как и вообще все окружающие, встречал с моей стороны резкий отпор. Я был в состоянии необычайного энтузиазма и возбуждения. Я ходил взад и вперед по комнате, не обращая внимания на уговаривание окружающих. Я чувствовал потребность сделанные мною открытия сообщить другим. Я старался их восстановить, но они были неясны и неопределенны. Однако целый ряд таких переживаний как бы сами напрашивались, как откровение, вышедшее из моей глубины и я, как вещий мудрец вскрикивал к моему другу Kinglake: "только идеи истинно существуют! Весь мир состоит из идей и впечатлений, из удовольствия и неудовольствия!” (3)

В этих переживаниях под влиянием токсикологического отравления веселящим газом мы видим также это гипермнестическое переживание аналогично эпилептической и травматической гипермнезии. Необычайное обострение психических комплексов, сопровождающееся тем подъемом и энтузиазмом, выливается в творческие открытия, в виде новых сочетаний представлений, идей, до сих пор как бы невозможных. Несомненно эти гипермнестические переживания есть те “счастливые минуты вдохновения”, так ценимые различными артистическими натурами и часто вызываемые искусственно различными токсикологическими средствами, к числу которых надо отнести алкоголь, гашиш, опий, морфий и прочие яды.

Легкий путь в гении обещают подобные концепции. Но можно и просчитаться, употребляя спиртное в надежде активизировать этот ген. А что если у человека вообще его нет или этот ген - фантом? Гением не станешь, алкоголиком - наверняка. Тут возможны многие варианты, но, вероятно, все проигрышные. Прав Гегель, считавший, что ни один шедевр в искусстве не был создан с помощью шампанского. Но мнение о том, что наркотические стимуляторы способствуют творению чего-то исключительного по красоте, все еще очень живучи. Выдающийся мексиканский художник Давид Сикейрос не без юмора в своих мемуарах рассказывает, как он и его друзья пытались в молодости проверить это заблуждение на деле. На это их вдохновили слова Риверы: "Все необычное, все исключительное в искусстве тольтеков, как и всех других доиспанских художников Мексики, в особенности скульпторов, объясняется тем, что они творили под воздействием "каннабис индика", то есть марихуаны". Взволнованные этим открытием, пишет Сикейрос, уже видящие свое недалекое славное будущее, мы приняли решение курить марихуану, чтобы достичь верха совершенства древних мастеров доиспанской Мексики. Накурившись марихуаны, Сикейрос со своими помощниками забрался на леса семиметровой высоты, чтобы продолжать работу над росписью стен одного из колледжей. Но в тот момент, пишет художник, "когда наше воображение и наша фантазия достигли недосягаемых высот", они свалились вниз. От смерти их спас песок, на который они упали. Все же месяц они вынуждены были проваляться в постели. Другой их коллега продолжал курить марихуану, сыпал ее в чай и в спиртные напитки. Кончил он тем, что попал в сумасшедший дом, где продолжал творить "шедевры", по его словам, не имеющие равных в мире. С иронией Сикейрос заканчивает рассказ об этом такими поучительными словами: "Мне кажется, наша ошибка состояла в следующем: коль скоро мы, художники, вообще безумцы по своей природе, то применение этой травки переполняет чашу нашего и без того слишком богатого воображения, то есть, иными словами, приводит нас к невменяемости. Давайте же обходиться тем, что нам присуще от рождения, и баста".

Недостаток таланта вино не восполняет, отсутствие идей не компенсирует присутствие алкоголя, в котором еще никому не удалось найти истину, хотя совет искать ее именно там существует много столетий. Время труда можно заполнить выпивкой, но нельзя заменить творческое вдохновение состоянием опьянения.

Тем не менее общественное мнение издавна снисходительно относилось к возлияниям художников в честь Бахуса. В записной книжке поэта П. Вяземского отмечен такой эпизод, рассказанный ему Денисом Давыдовым. Когда граф Растопчин представлял Карамзина казачьему атаману Платову, герою войны 1812 года, тот, подливая в чашку значительную долю рома, сказал: "Очень рад познакомиться, я всегда любил сочинителей, потому что они все пьяницы". Вероятно, такое представление прославленного воина обо всем возвышенном и использовал Гейне в своем ироничном ответе на вопрос, как он представляет себе платоническую любовь. Ответ поэта гласил: "Как атаман Платов".

То есть можно обобщить, что существует такой стереотип, что «богема», «люди творчества» - пьющие (алкоголики, наркоманы).

2.2 Связь труда и вдохновения

Хорошо известны слова Чайковского, что вдохновение - гостья капризная и не любит посещать ленивых (10; с.22).

Убедительным доказательством того, что творческое вдохновение - закономерный результат напряженного труда, является то, что на него нельзя опереться, то есть воспользоваться его воодушевляющей силой в той области, которую не знаешь. Некоторые представители так называемого неоавангардистского искусства, правда, пытались пойти вопреки этой истине: сочинять на рояле музыку, не умея на нем играть, создавать на холсте картину, не умея рисовать, и т.д., полагаясь только на внутреннее озарение и творческий порыв.

Сошлемся также на авторитет композитора И.Ф. Стравинского. Он писал: "Профан воображает, что для творчества надо ждать вдохновения. Это глубокое заблуждение. Я далек от того, чтобы совсем отрицать вдохновение. Напротив, вдохновение - движущая сила, которая присутствует в любой человеческой деятельности... Но эта сила приводится в действие усилием, а усилие - это и есть труд".

Без знания и умения вдохновение не осеняет, поэтому о степени художественного мастерства надо судить не по способности художника "вызывать" у себя состояние вдохновения, а по уровню его профессионального искусства. Измерить последнее трудно, особенно у гениев, но его уровень, часто как и мера одаренности, разный. Но умение, какого бы уровня оно ни достигало, - стартовая площадка для полета вдохновения.

Что же касается гениев, то они, хотя и не все, не отрицали роли вдохновения в творчестве, особенно в молодые годы, но все же больше полагались на труд. В этом смысле интересны высказывания Гоголя. Кто будет отрицать, что многие страницы его произведений написаны с истинным вдохновением. И все же он не очень доверял постоянству последнего. Своего друга В.А. Соллогуба, автора "Тарантаса", он часто укорял в лени и на его жалобы - "не пишется" - отвечал: "А вы все-таки пишите... возьмите хорошенькое перышко, хорошенько его очините, положите перед собой лист бумаги и начните таким образом: "мне сегодня что-то не пишется". Напишите это много раз сряду, и вдруг вам придет хорошая мысль в голову! За ней другая, третья, ведь иначе никто не пишет, и люди, обуреваемые постоянным вдохновением, редки, Владимир Александрович!" А в письме к нему же он как бы дальше развивал эту мысль: "Все будет у вас обдумываться, соображаться и устраиваться во время самого написания". Сам В.А. Соллогуб принадлежал, кажется, к числу тех писателей, которые слишком много надежд возлагали на вдохновение. Он и творческий кризис Гоголя в последние годы жизни склонен был объяснять недооценкой великим писателем вдохновения: "Прежде гений руководил им, тогда он уже хотел руководить гением. Прежде ему невольно писалось, потом он хотел писать и, как Гете, смешал свою личность с независимым от его личности вдохновением".

Роден вообще не верил во вдохновение. Обращаясь к художникам, он советовал: "Больше терпения! Не надейтесь на вдохновение. Вдохновение вообще не существует".

Подчеркивая связь труда и вдохновения, мы не можем согласиться с тем, что эти главнейшие особенности творческого процесса взаимозаменимы или что их можно четко отделить друг от друга, как совершенно разные этапы деятельности. Они взаимопроникают, стимулируя один другого. Поэтому всякие попытки противопоставить вдохновение и труд, разделить их не выглядят убедительными.

«Вдохновение», пишет Анри Жоли, (франц. философ, родился в 1839; профессор философии в Сорбонне) - «нечто такое, что заменяет долговременный труд, завершает неразрешимую вначале попытку, дает путеводную нить в лабиринте идей и чувств, придает окончательную форму идее. Поэтому оно приносит не столько лихорадку и тревогу, сколько облегчение и спокойствие» (9; с.44). В этих хороших словах о вдохновении сомнительной кажется первая часть мысли, ибо вдохновение, скорее, дополняет труд, оживляя и активизируя его, а не заменяет.

Но не одно творчество может вызвать у человека необыкновенный подъем духа, прилив сил, взрыв энергии. Иногда крайне отрицательные эмоции (например, смерть супруги у Баха) могут быть причиной самозабвенного труда как средства найти в нем утешение, уйти от страданий. Непостижимо, но и такая гнетущая боль души может обусловить рождение шедевра. Здесь ведь тоже происходит такое потрясение всей душевной организации человека, такое обострение всех его болевых точек, что оно приводит в движение все его силы, но без радости ощущения их игры, их гармонической динамики. Вероятно, в таком состоянии Д. Шостакович писал свою Ленинградскую симфонию. По-видимому, в таком состоянии духа Моцарт писал "Реквием". Глубокое душевное переживание, крайнее возбуждение духа накладывает неизгладимую печать на стиль, язык, весь внутренний лад художественного или научного произведения. Об одном из сочинений Герцена Тургенев отозвался: "...все это написано огнем, слезами и кровью", "так писать умел он один из русских".

Последователь Фрейда А. Кестлер считает, что творческие свершения возможны в тех случаях, когда происходит переход от плоского повседневного существования - в период трагического и кризисного состояния (любовь, смерть, потеря близких). Но вовсе не обязательно для творческого успеха человеку попадать в "пограничную ситуацию", выражаясь языком экзистенциалистов. Величайший шедевр - "Войну и мир" - Л. Толстой писал в наиболее светлый и спокойный период своей жизни.

Но вернемся к вдохновению положительного характера, не связанному непосредственно с трудом. Радостная весть о победе помогла первому марафону: греческий воин без специальной подготовки пробежал сорокакилометровую дистанцию. Не одному ученому радостная для него весть, не имеющая прямой связи с его творческой деятельностью, помогла быстрее завершить труд или найти лучший способ решения задачи. Доброжелательная встреча читателями первой части опубликованного романа может помочь писателю в том, чтобы еще лучше и совершеннее сделать вторую. Успех одной оперы вдохновляет композитора добиться еще большего, работая над второй. Ведь одним из спутников вдохновения является уверенность, а ее благотворное влияние на исход творчества общеизвестно. Давно подмечено, что у педагога, вовремя и умно поощряющего учеников, успехи больше, чем у того, кто или безразличен к работе, или все надежды возлагает на страх наказания. Правило это распространяется на творцов любого возраста и любого ранга. Ведь сам смысл творчества - доставить радость людям и себе. Радость успеха, ожидание удачи и признания людей - один из источников вдохновения.

Хотя творчество - истинно человеческое и только человеческое качество, которое вырвало его из глубин органического мира и вознесло над всей природой, человек еще не в состоянии в нем все понять и объяснить, - особенно это касается творчества гениев и его результатов. Процесс творчества, пишет Шпильгаген, "покрыт завесой, которой никто и никогда не поднимал и не поднимет". О трудности проникновения во внутреннюю потаенную работу поэта, потрясенного "валом дионисийской бури" в процессе вынашивания и высветления образа, Белецкий писал: "Свидетельства поэтов и психологические комментарии поведут нас опять в лабиринт, где из мнимого разнообразия индивидуальных особенностей выпутаться можно только с трудом".

вдохновение интуиция труд творчество

2.3 Вдохновение и интуиция

Как и другим творцам, гениям знакомы периоды творческого бессилия, застоя, бесплодных мук и, наоборот, взрывы энергии, подъема, творческих бурь, когда идеи плывут стремительным потоком, обгоняя друг друга, но, в отличие от уносимого горным потоком, быстро находят свое место, ложатся в ладные ряды законов и принципов научной теории, музыкальной мелодии или поэтических ритмов.

Мгновение - и мысли стройным рядом

В воображении его проходят;

Мгновение - и мысли в ясной речи,

Как в золоте бесценные алмазы.

(Кукольник "Джулио Мости")

Тут мы и подходим к трудно объяснимым, но реальным явлениям творческого процесса - интуиции, феномену подсознательного, вмешательства в творческий процесс неосознанных импульсов, играющих иногда исключительную роль в том порыве мысли, следствием которого являются ее наиболее продуктивные взлеты. Высокоразвитая интуиция, подсознание и подсказывают часто гипотезу, догадку, то есть подготавливают тот "творческий скачок" мысли, который приводит ранее непреодолимую проблему к разрешению.

Автор книги "Гений и творчество" Грузенберг писал, что интуицию понимают по-разному, как непроизвольный, бессознательный акт творчества, как неосознанное предвосхищение логических выводов, догадку, как уверенность в правильности научных гипотез, еще не проверенных и не доказанных опытным путем, как творческое вдохновение и экстаз (8; с.52).