Юридическая психология

На первой сессии Многодисциплинарной Группы Совета Европы по проблемам коррупции (Страсбург, 22 - 24 февраля 1995 года) последняя была определена как «подкуп (взятка), а равно любое иное поведение в отношении лиц, наделенных полномочиями в государственном или частном секторе, которое нарушает обязанности, вытекающие из этого статуса должностного лица, лица, работающего в частном секторе, независимого агента, либо других отношений такого рода, и имеющего целью получение каких бы то ни было ненадлежащих преимуществ для себя или иных лиц». Положительным здесь является то, что в сферу коррупции попадает и лицо, склоняющее к совершению таких действий. Однако неоправданное расширение круга субъектов коррупции, ограничение их противоправного поведения одним лишь взяточничеством, а также аморфность формулировки вряд ли могут позволить опираться на это определение при выработке понятия коррупции.

В Федеральном законе «О борьбе с коррупцией» под этим социальным злом понимается использование лицами, уполномоченными на выполнение государственных функций, или приравненными к ним, своего статуса и связанных с ним возможностей для непредусмотренного законами получения материальных, иных благ и преимуществ, а также противоправное предоставление им этих благ и преимуществ физическими и юридическими лицами. Причем под приравненным к лицам, уполномоченным на выполнение государственных функций, понимаются служащие, постоянно или временно работающие в органах местного самоуправления, должностные лица муниципальных хозяйствующих субъектов, лица, участвующие в выполнении функций местного самоуправления на общественных началах либо в порядке частной деятельности, кандидаты на занятие выборных государственных должностей или должностей в органах местного самоуправления.

В связи с этим возникает ряд вопросов. Предлагаемый состав субъектов коррупции (лица, работающие в государственных органах и органах местного самоуправления, должностные лица государственных и муниципальных хозяйствующих предприятий) определен достаточно полно, но он не согласуется с ныне действующим определением должностного лица как занимающего должность, связанную с выполнением организационно-распорядительных или административно-хозяйственных функций в государственных или общественных предприятиях, учреждениях, организациях. Под общественными предприятиями, учреждениями и организациями, согласно закону Российской Федерации «Об общественных объединениях», понимаются только те структуры, которые не имеют своей целью получение прибыли. Получается, что, с одной стороны, проект расширяет круг субъектов коррупции, включая в него должностных лиц государственных и муниципальных хозяйствующих субъектов, а, с другой стороны, - сужает засчет исключения из этого круга лиц, выполняющих соответствующие функции в общественных предприятиях, учреждениях и организациях.

Обращает на себя внимание и то, что использование статуса и вытекающих из него возможностей связывается с непредусмотренным законами получением благ и преимуществ. Однако очень многие блага и преимущества предусматриваются в подзаконных нормативных актах - наставлениях, инструкциях, положениях и т. д. Кроме этого, коррупционное нарушение может быть не связано с получением благ и преимуществ (например, если стоит цель спасти от привлечения к ответственности родственников, друзей и т. д.). Анализ международного и отечественного опыта, а также действующего законодательства позволяет сделать вывод о том, что определение понятия «коррупция» осуществляется по двум основным направлениям: установление круга субъектов коррупции, понятие личной заинтересованности.

Сложным является вопрос о корыстной заинтересованности. С одной стороны, она может быть корыстной, а с другой стороны, отступление от правильного выполнения функциональных обязанностей должностного лица иногда вызвано личной заинтересованностью (выручить родственника, просьба другого руководителя или авторитетного человека). То есть главное заключается в том, что совершается нарушение служебного долга. Мы считаем, что подобного рода нарушения существуют в следующих формах:

Должностное лицо незначительно отклоняется от существующих правил, действуя в интересах своей группы (семьи, друзей) и не получая за это вознаграждения.

Должностное лицо отдает предпочтение членам своей группы (семьи, друзей, клана) при принятии решений, связанных с назначением на должность, заключением контрактов и т. д., при этом не получая материального вознаграждения.

Должностное лицо получает подношения (деньги, подарки) в качестве условия надлежащего исполнения своих обязанностей (например, оформление документов в установленные сроки, без излишней волокиты и мелочных придирок).

Должностное лицо получает вознаграждение в обмен на нарушение действующей процедуры рассмотрения вопроса или принятия решения, на базе нарушения законных оснований принятия самого решения. В этом случае при помощи взятки, при условии наличия законных оснований для того решения, которое нужно взяткодателю (например, принятие единоличного решения там, где требуется комиссионное рассмотрение), «покупается» ускоренная или облегченная процедура.

Должностное лицо получает вознаграждение в качестве условия надлежащего рассмотрения дела. Такая ситуация может сложиться, если оно наделено широкими властными полномочиями и не обязано отчитываться в их использовании.

Должностное лицо получает вознаграждение за принятие незаконного решения в интересах взяткодателя.

Должностное лицо получает вознаграждение за ненадлежащее выполнение своих прямых обязанностей (например, за попустительство, за терпимое отношение к каким-либо нарушениям).

Должностное лицо создает условия, обеспечивающие результаты голосования, благоприятные для проведения выгодного для себя решения.

Должностное лицо умышленно использует свое служебное положение вопреки интересам государственной службы в целях получения личной выгоды.

Таким образом, в определении коррупции необходимо отразить два основополагающих момента: лицо должно быть должностным и использовать либо свой статус должностного лица, либо вытекающие из него возможности для придания приоритетного характера отношениям с отдельным лицом или лицами в противовес другим лицам. В связи с этим мы считаем, что под коррупцией следует понимать незаконное использование должностным лицом своего статуса или вытекающих из него возможностей влиять на других лиц с целью получения личной выгоды. В этом определении фиксируется приоритет интересов одних лиц перед другими. Появление такого ничем не обоснованного преимущества и есть изначальный показатель коррупционного поведения должностного лица, которое это допустило. Такое понимание коррупции позволит точнее определить границы правового регулирования этого опасного явления.

7. Методы борьбы с организованной преступностью

Организованную преступность делает такой прибыльной и безнаказанной коррупция. Следовательно, основным методом борьбы с ОП является борьба с коррупцией. Широко распространено мнение, что виной всему экономические трудности: достаточно поднять зарплаты государственным служащим и проблема будет решена. Нам думается, это не так. Важно чтобы зарплата не опускалась ниже уровня, обеспечивающего достойное существование. Далее эффект от повышения зарплаты падает. Государство никогда не сможет дать своим служащим денег больше, чем организованная преступность.

Предупреждение преступности буквально означает предохранение людей, общества, государства от преступлений. Это совокупность мер, направленных на выявление, ограничение или нейтрализацию факторов преступности, общественной опасности личности преступника, а также на устранение факторов возникновения и распространения отдельных видов и форм преступлений. В настоящее время предупреждение преступности представляет собой сложный комплекс разнообразных мер упреждающего воздействия. Позитивное развитие общества, совершенствование его экономических, политических, социальных и иных институтов объективно способствуют предупреждению преступности вообще и организованной преступности в частности.

Борьба с организованной преступностью предполагает разработку и реализацию комплекса специальных общеорганизационных, предупредительных и правоохранительных мер. Так в недрах КГБ СССР была подготовлена первая (до сих пор еще засекреченная) программа борьбы с организованной преступностью:

Административный оперативный контроль над воровскими авторитетами, лидерами уголовных группировок, изоляция их от молодежи, обычных правонарушителей в специально отведенных местах лишения свободы.

Сокращение уголовной среды за счет декриминализации незначительных правонарушений, пересмотра уголовных дел с признаками незаконного осуждения, создания современной пенитенциарной системы.

Отработка надежного финансового контроля.

Защита кооперативного сектора от рэкета силами местных органов самоуправления.

Создание единой информационной системы, содержащей сведения о преступности.

Изучение условий выработки специального законодательства об организованной преступности.

Создание независимого органа по борьбе с организованной преступностью.

Увы, так же, как и все последующие программы первоочередных действий по обузданию организованной преступности, она так и осталась на бумаге.

В настоящее время необходимо совершенствовать уголовное и уголовно-процессуальное законодательство, т. к. на основании уголовного закона нельзя, например, привлечь к уголовной ответственности лидеров преступных сообществ за такие действия, как разделение сфер влияния, создание общих денежных фондов и т. п.

Ряд ученых высказывает мнение о том, что немаловажное значение в борьбе с организованной преступностью мог бы сыграть закон об освобождении от ответственности тех, кто был втянут в незаконную деятельность под угрозой насилия либо кто добровольно заявил о своих связях с преступным обществом или активно способствовал его разоблачению.

В условиях высокой коррумпированности общества - такой, как в нашей стране, необходимо введение нормы об исключении уголовной ответственности либо ее смягчении при добровольном заявлении виновных о получении взятки и активном участии в раскрытии преступления. Это существенно бы нарушило коррумпированные связи, создало позитивные стимулы к чистосердечному раскаянию. Большинство преступных организаций и сообществ имеют не только связи, но и сообщников за рубежом. Россией предприняты определенные меры по организации международной борьбы с организованной и транснациональной преступностью. Так, Российская Федерация вступила в Интерпол, совместно с другими государствами СНГ организовала Бюро по организованной преступности по странам СНГ, в рамках временных международных организаций установлены контакты с Прибалтийскими странами.

В настоящее время необходимо переходить к борьбе с международными преступными организациями и сообществами на основе международных договоров.

Кроме того, результаты противодействия мафиозным структурам могут быть значительно повышены при комплексном взаимодействии со спецслужбами России, таможенными органами, национальным бюро Интерпола, пограничными войсками и т. д. Достичь этого можно разработкой комплексной программы участия всех субъектов правоохранительной системы, других государственных учреждений и ведомств в контроле за организованной преступностью.

Указанные специальные меры борьбы с организованной преступностью дадут положительные результаты, приведут к оздоровлению общественных отношений.

Деятельность правоохранительных органов в этой области затруднена, т. к. они подвергаются сильному воздействию со стороны ОП и сами тоже подвержены коррупции.

Самый эффективный способ борьбы с коррупцией - это создание условий, препятствующих ее появлению и развитию. Организованная преступность может воздействовать на отдельное лицо или правоохранительный орган, препятствующий ее деятельности, но повлиять на Государственную Думу, принимающую закон в области государственного управления, очень сложно. Эффективным методом борьбы с коррупцией является проверка приобретения собственности чиновниками.

Изучение международного опыта показывает, что борьбе с коррупцией чаше всего мешают:

значительная распространенность коррупционных правонарушений в условиях известной ограниченности ресурсов, выделяемых на нужды юстиции;

определенная ограниченность возможностей уголовного законодательства в части формулирования признаков коррупционных преступлений и конкретных форм их совершения;

трудности в оперативном выявлении и уголовно-процессуальном доказывании фактов коррупции;

недостаточное предупредительное воздействие традиционных мер уголовной ответственности и наказания.

По мнению юристов многих стран, решению этих проблем может в той или иной мере способствовать использование криминологических форм и методов борьбы с преступностью, в том числе установление особого социально-правового контроля за источниками доходов, финансово-экономической и иной деятельностью лиц, подозреваемых в коррупции. По сути, такой контроль выражается в том, что определенные государственные органы, общественные организации, должностные лица законодательно наделяются властными полномочиями по наблюдению и проверке соответствия деятельности конкретных граждан и юридических лиц предъявляемым требованиям с правом информировать об обнаруженных отклонениях компетентные органы и (или) общественность, продлять ходатайства либо рекомендации о привлечении виновных к ответственности. Кроме того, контролирующие субъекты наделяются правом в период до принятия окончательного решения судом или иным компетентным органом самостоятельно применять к подконтрольному лицу меры, направленные на предупреждение и пресечение правонарушений, например, - временно отстранять от работы лиц, подозреваемых в коррупции, вводить ограничения и запреты на их деятельность для воспрепятствования пользованию или сокрытию средств, добытых преступным путем и т. п.

Социально-правовой контроль как средство борьбы с коррупцией получил наибольшее развитие в Японии и США. В Японии осуществляется регламентированная законом регистрация лиц, против которых выдвинуты обвинения в причастности к организованной преступности и коррупции. Факт такой регистрации обычно доводится до сведения общественности через средства массовой информации, является правовым основанием для установления контроля за поведением конкретного лица, источниками его доходов, и может повлечь применение к нему ряда правоограничений, препятствующих совершению правонарушения, легализации и расходованию средств, добытых преступным путем, в том числе полученных в виде взяток.

В США, например, с 1991 года действует федеральный закон о контроле за организованной преступностью (Государственный закон № 91-452). В качестве базового операционного понятия в нем использован термин «рэкетирская деятельность», охватывающий, помимо дачи и получения взяток, довольно широкий круг правонарушений, имеющих связь с организованной преступностью (вымогательство, некоторые виды мошенничества, занятие азартными играми, незаконные операции с наркотиками и др.). Борьбу с рэкетирской деятельностью помимо судов призваны осуществлять специальные органы - Большие жюри. Они создаются в масштабах отдельного штата или округа и рассматривают на своих заседаниях материалы о занятии отдельных лиц указанной деятельностью. Если Большое жюри находит основания для возбуждения уголовного преследования, то дело передается в суд. До принятия судом решения за поведением обвиняемого устанавливается контроль, на него возлагается ряд запретов и обязанностей, предусмотренных указанным законом.

Действующее законодательство Российской Федерации, указы Президента Российской Федерации, нормативные акты министерств и ведомств также предусматривают различные меры контроля, которые, помимо прочего, могут использоваться в борьбе с коррупцией. Учитывая довольно значительное количество и разнообразие этих мер, представляется целесообразным рассмотреть их в рамках определенных классификаций.

Так, в зависимости от правовой природы и характера существующие меры контроля можно разделить на две основные группы. Меры финансового контроля в наибольшей степени используются государственными органами, специально уполномоченными на осуществление такого контроля - органами Министерства финансов, Государственной налоговой службы, Федерального казначейства, Федеральной службы России по надзору за страховой деятельностью, Центрального Банка России, ревизионными, бухгалтерскими подразделениями министерств и ведомств и др.

Меры социально-правового контроля, используемые в борьбе с коррупцией, в зависимости от механизма действия можно также разделить на две группы.

Властные полномочия контролирующих субъектов и корреспондирующие им обязанности контролируемых физических и юридических лиц, объективно не ущемляющие конституционные права и свободы граждан. Примером таких мер могут служить выраженные в различной правовой форме права контролирующих инстанций на получение необходимой им информации, проверку подлинности предоставленных сведений и соответствующие обязанности контролируемых предоставлять такую информацию, не препятствовать и не уклоняться от контроля.

Специально-предупредительные ограничения и запреты, налагаемые на лиц, выступающих объектом контроля, объективно ущемляющие конституционные права и свободы граждан.

Глава XI. СУДЕБНАЯ ПСИХОЛОГИЯ

1. Становление судебной психологии. 2. Принципы правосудия. 3. Доказывание в судебном процессе. 4. Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза. 5. Психология адвокатской деятельности. 6. Психология судебных прений и судебной речи.

1. Становление судебной психологии

История судебной психологии - это история попыток применения в судебных целях сначала знаний общежитейской психологии, а затем устанавливаемых закономерностей психологической науки. При изучении истории надо иметь в виду, что развитие судебной психологии несет в себе и следы той борьбы между идеализмом и материализмом, которая происходила в процессе развития вообще философской, психологической науки.

Состояние психологической науки в тот или иной исторический период определило и пути, средства применения психологии в судебных целях. Только такой подход позволяет правильно оценивать различные периоды и изменения в истории развития и становления судебной психологии, предостеречь от ошибочной оценки фактов.

Первые работы о возможности использования психологических познаний в судопроизводстве стали появляться в Западной Европе, особенно в Германии, начиная с XVIII в. Объем этой литературы характеризуется хотя бы таким фактом, что в 1834 г. был издан «Систематический указатель литературы по врачебной и криминальной психологии». Уже само издание такого указателя подчеркивает тот факт, что криминальная психология в тот период рассматривалась как психопатология преступника.

В этой литературе находили свое отражение и первые исследования психологии свидетельских показаний, психологических основ судебной деятельности и т. д. Первоначально вопросы психологии применительно к задачам судопроизводства излагались в работах по судебной медицине, и только впоследствии они начали самостоятельно разрабатываться юристами, психологами.

В России эти труды стали известны значительно позже, так как до судебной реформы 1864 г. особой необходимости в использовании психологических знаний юристы не ощущали, а поэтому и не интересовались трудами в этой области.

В России психология как наука начала складываться в XVIII в. Значительное влияние на ее развитие оказали труды М.В. Ломоносова,
А.Н. Радищева и других прогрессивных ученых того периода. Практика разыскного процесса не требовала изучения психологии судопроизводства. Все было основано на тайном, письменном процессе, господствовало стремление получить признание обвиняемого любыми средствами, включая применение самых изощренных, зверских пыток. Однако наряду с физическими пытками применяли и нравственные, в основе которых уже был определенный элемент использования общежитейского опыта воздействия на психику людей. Появились многочисленные попытки заставить человека под влиянием специально созданных условий и обстановки выдать свои чувства, свое подлинное отношение к событию, которое является предметом расследования. Устраивали потрясающие обстановки, вводили подозреваемого или обвиняемого в слабо освещенную комнату, где лежал труп убитого, и у трупа торжественно увещевали обвиняемого сказать правду, рассчитывая на то, что потрясенный виновник выдаст себя.

Огромное внимание при этом обращалось и на поведение обвиняемого, на его жесты, интонации, мимику и т. д. Составлялся даже специальный протокол «О держимости и жестах подсудимого» во время допроса. Особенно изощренные нравственные пытки применялись в монастырских тюрьмах и церковных судах.

Наряду с этим уже в XVIII в. в России появляются отдельные тактические рекомендации ведения следствия, основанные на обобщении эмпирических сведений из области психологии. Так, И. Посошков умело обобщил использование приемов допроса свидетелей, дающих ложные показания, подробно объяснил, как надо детализировать показания лжесвидетелей с тем, чтобы получить обширный материал для их последующего изобличения.

Однако подобного рода работы и содержавшиеся в них советы были исключением. Можно еще сослаться на работу К. Яневич-Яневского «Мысли об уголовной юстиции с точки зрения психологии и физиологии (о значении этих наук для уголовного права и судопроизводства)», но серьезных исследований в области применения психологии в деятельности суда в тот период еще не было.

В середине XIX в. в России появились работы, закладывающие прочный материалистический фундамент психологической науки (Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов и др.).

Огромной важности экспериментальные исследования были проведены И.М. Сеченовым; уже была опубликована его работа «Рефлексы головного мозга». Однако то, что всколыхнуло все прогрессивные силы в России, еще не привело к проведению самостоятельных исследований о применении психологических знаний в деятельности суда. Для этого еще не было объективных условий. Такие условия сложились после судебной реформы 1864 г., которая стала толчком для развития интереса юристов к вопросам психологии. Возникла необходимость изучения психологических проблем, проявляющихся в деятельности следственных и судебных органов, с которыми не приходилось сталкиваться до тех пор, пока суд не стал гласным.

Ликвидация системы формальных доказательств, провозглашение свободной оценки доказательств судом очень остро поставили вопрос о психологии судей, особенно присяжных заседателей. Все это возбудило значительный интерес русских прогрессивных юристов к психологии и заставило их обратиться к работам в области судебной психологии в Западной Европе.

К сожалению, иностранная литература в очень малой степени могла удовлетворить возникшую потребность в силу своего однобокого увлечения «криминальной психологией». Уже в конце XIX в. в Россию стали поступать модные тогда труды Ч. Ломброзо и его последователей. Учение
Ч. Ломброзо нашло сторонников среди части врачей, которые, «находясь под влиянием идей вульгарного материализма и совершенно абстрагируясь от социальных условий, трактовали преступность как биологическое явление, как объект медицины, а не юриспруденции». В соответствии с этим в работах некоторых русских ученых конца XIX и начала XX в. психика преступника стала рассматриваться как психопатология, как состояние, близкое к психическому заболеванию. Вместо судебной психологии начинает развиваться судебная психопатология.

Теории Ломброзо не нашли поддержки среди прогрессивных русских юристов. Наоборот, значительная часть ученых открыто выступила с резким осуждением ломброзианства (В.Д. Спасович, Н.Д. Сергиевский, А.Ф. Кони и многие другие). С резкой критикой теории Ломброзо выступал также целый ряд медиков, психологов.

В борьбе с теориями Ломброзо и его сторонников складывались самостоятельные судебно-психологические воззрения русских ученых. Прежде всего психологическому изучению стали подвергаться свидетельские показания, роль которых в гласном судопроизводстве стала значительно большей. Здесь опять же учитывались те психологические исследования, которые проводились в Западной Европе с целью проверить степень достоверности свидетельских показаний. Такие опыты проводили Бинэ, Лист, Липман, Штерн и др. Результаты этих опытов и выводы из них становились достоянием и русских юристов. Нашлись в России горячие приверженцы теории несовершенства свидетельских показаний, которые повторяли опыты европейских ученых. Во всех случаях при проведении опытов исследовалась только одна сторона восприятия человеком объективной действительности - непреднамеренное восприятие стороннего наблюдателя, что и приводило их авторов к пессимистическим выводам.

В конце XIX - начале XX в. в Западной Европе начинают разрабатывать и применять методы психологической диагностики состава преступления (ассоциативный эксперимент), с помощью которых устанавливалась причастность испытуемых лиц к данному преступлению (Вертгеймер, Юнг). Русские юристы отрицательно относились даже к самой возможности применения подобных методов. Попыток применять на практике метод психологической диагностики в России не было.

Получает определенное распространение и переводная литература о возможностях использования в целях правосудия и других «новейших» течений в психологии и психофизиологии, где широко пропагандировались различные способы познания личности человека через его внешность, физиологические и анатомические особенности. Появляется литература по графологии (познание характера человека по почерку), по физиогномике (познание личности человека по морщинам лица) хиромантии (познание личности человека по линиям на ладонях рук) и т. д.

Наконец, появились работы, освещавшие возможности применения гипнотизма в целях правосудия, однако в практике судебных и следственных органов России все эти новые течения не применялись, и дальше рассуждений на страницах печати дело не пошло.

Наряду с ознакомлением с судебно-психологической литературой других стран русские юристы начали разрабатывать и ряд самостоятельных направлений применения психологии в целях правосудия. Так, предлагалось тщательно изучить психологию лиц, проходящих перед следователем и судом, делались попытки на основании обобщения судебного опыта создать определенную психологическую классификацию таких лиц.

Русские ученые начали самостоятельно разрабатывать и психологию судопроизводства. Психологический анализ большого количества дел, рассмотренных в судах, собственный опыт судебной работы позволяли прогрессивным русским юристам выявлять многие слабые стороны суда присяжных: они часто не анализируют доказательства, делают выводы о виновности только на основании восприятия внешности обвиняемого в суде, его мимики, манеры держаться, и даже только по наличию у него физических дефектов.

Интерес среди русских юристов к углубленному исследованию психологии личности привел к появлению в судебной практике своеобразных психологических экспертиз. Правда, эти экспертизы именовались не психологическими, а художественными, но назначались они для установления «душевного состояния» человека в тот или иной период его жизни. Для производства таких экспертиз приглашались художники, хотя здесь необходимо было пользоваться чисто психологическими знаниями. Само собой разумеется, что такие «эксперты» не производили исследования, а только сообщали суду о своих субъективных состояниях и переживаниях в аналогичные периоды деятельности. Сообщенные ими сведения использовались сторонами для выводов, сделанных по аналогии, о психическом состоянии обвиняемых, потерпевших, свидетелей в подобных ситуациях.

Вопросы психологического анализа личности часто затрагивались русскими учеными при проведении судебно-психиатрических экспертиз. Психологическая наука во многом помогала развитию отраслей права в дореволюционной России. Русскими прогрессивными юристами широко использовались достижения психологической науки для обоснования демократических основ правосудия. Примером тому могут служить работы А.Ф. Кони, Л.Е. Владимирова и др.

Значительная роль в пропагандировании необходимости использования психологических знаний для деятельности по осуществлению правосудия принадлежала юридическим обществам Петербурга, Москвы, Казани и других городов, на заседаниях которых ставились и активно обсуждались актуальные и спорные вопросы применения психологии в праве.

Появление гласного суда дало возможность более широко и наглядно изучать нравы, психологию людей. Гласный суд стал весьма серьезным источником собирания материалов для последующего психологического анализа, приводимого в художественных произведениях многими русскими писателями. Достаточно сослаться на многие произведения Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, А.М. Горького, А.П. Чехова, Л.Н. Андреева и др. В этих произведениях раскрывался не только внутренний мир лиц, совершивших преступление, но и те психические переживания, изменения в личности, которые возникают и порождаются процессом судопроизводства.

Художественные произведения прогрессивных русских писателей помогли выявить психологические проблемы судопроизводства, привели к постановке вопроса о важности исследования психики осужденных, о необходимости рассматривать осуждение не только как наказание, но и как воспитание.

В начале XX в. в России начинают осуществляться попытки психологического исследования правонарушителя, однако до революции эти исследования значительного распространения не имели.

Как видно из изложенного выше, в дореволюционной России, особенно после судебной реформы 1864 г., уделялось внимание целому ряду проблем использования психологических знаний при осуществлении правосудия. Русские юристы не только знакомились с литературой по судебной психологии, выпускаемой в Западной Европе, но и проводили ряд самостоятельных исследований в этой области. Однако эти отдельные исследования еще не могли создать и не создали целостной системы самостоятельной отрасли научных знаний. Судебной психологии еще не существовало, так же как и самого термина «судебная психология».

С первых же дней существования Советского государства стал проявляться огромный интерес к вопросам законности, осуществления правосудия, что привело и к изучению проблемы применения психологических знаний при проведении расследования и судебного рассмотрения дел. Для развития научных исследований в этой области знаний принимались меры.

В 1918 г. по предложению В.М. Бехтерева и ряда других ученых в Петрограде был создан институт по изучению мозга и психической деятельности. В институте имелся ряд лабораторий, которые в сферу своих исследований включали и вопросы, важные для развития судебной психологии. На базе проведенных исследований был издан ряд работ по использованию психологии для изучения преступника.

В первые годы после революции в области судебной психологии активно работали и другие крупные ученые, начавшие свои исследования еще до революции. Так, А.Ф. Кони в 1922 г. выпустил книгу «Память и внимание», в которой обобщал свой большой жизненный и судейский опыт по оценке поведения свидетелей и обвиняемых.

В области судебной психологии продолжал работать и профессор С.В. Познышев. По его собственному признанию, только после Октябрьской революции у него появилась возможность использовать для разработки проблем судебной психологии целый коллектив научных сотрудников, в то время как до революции он мог рассчитывать только на свои собственные силы.

С.В. Познышев стремился раскрыть причины совершения отдельными лицами преступлений с точки зрения психологии. С его именем связаны попытки научной разработки предмета прикладной психологической науки в праве, системы этой науки. Познышев считал, что имеется целая система прикладных психологических наук в праве, объединенных под общим названием «криминальная психология». Одна из отраслей этой криминальной психологии должна, по его мнению, изучать «те психические процессы, которые находят свое выражение в судебном или досудебном исследовании преступления и преступности». Эту ветвь криминальной психологии С.В. Познышев и называл судебной психологией.

Появляются и другие работы, в которых делалась попытка определить предмет специальной науки, занимающейся проблемами психологии при осуществлении правосудия. Первоначально эта наука часто именовалась «уголовная психология». Термин «судебная психология» появляется в более развернутом виде в работе А.Е. Брусиловского, определявшего судебную психологию как «совокупность научно-психологических знаний, направленных на освещение, постановку и экспериментальную проверку процессуальных психологических проблем»: «сюда войдут и психология свидетельских показаний, психология обвиняемого, затем психология всех участников уголовного процесса (обвинителей, защитников, экспертов, секретарей, гражданских истцов и т. д.), психология самого суда и судейской работы, а затем целый ряд проблем о разных презумпциях и их роли».

Хотя определения предмета судебной психологии постоянно увеличивали сферу действия этой науки, на практике проводились исследования далеко не всех проблем, относимых к ее предмету, но общий фронт проводимых исследований уже был достаточно широк и осуществлялись они в самых различных направлениях.

Характеризуя этот период развития, А.В. Петровский, автор монографии по истории психологии в СССР, писал: «В 20-е годы "судебная психология" - это авторитетная и обширная область науки, имеющая предметом изучения психологические предпосылки преступления, быт и психологию различных групп преступников, психологию свидетельских показаний и судебно-психологическую экспертизу, психологию заключенного ("тюремная психология") и т. п.».

Но даже изложенным не ограничивается круг исследуемых тем. Проводилась работа и по изучению психологических особенностей деятельности следователя. Судебно-психологические исследования в основном проводились в институтах и кабинетах по изучению личности преступника и преступности, которые начали организовываться с 1923 г. Такой кабинет прежде всего был создан в Москве, первоначально при административном отделе Мосгорисполкома. Кабинет занимался всесторонним изучением личности правонарушителя.

Деятельность кабинета охватывала и целый ряд судебно-психологических проблем, однако при исследованиях работники кабинета не всегда исходили из правильных методологических основ. В целом ряде статей проводилась мысль о том, что преступники, как правило, являются психически неполноценными и должны рассматриваться как психопатологические личности.

1 июля 1925 г. при Главном управлении местами заключений НКВД РСФСР был организован Государственный институт по изучению преступности и преступника, который рассматривал вопросы судебной психологии. Кроме институтов и кабинетов в Москве и Ленинграде, подобные учреждения по изучению преступности и преступника существовали и в ряде других городов - Киеве, Минске, Саратове и т. д.

Структура и направленность деятельности кабинетов были различны. Так, в Саратове существовал кабинет криминальной антропологии, проводивший обследования лиц, совершивших преступление, с целью оказания помощи органам следствия и суда в изучении обвиняемого. В кабинете проводились исследования двух типов - социологические и психологические.

В Минске был создан кабинет по изучению преступности и личности преступника, в котором было несколько секций, в частности, - секция криминальной психологии и психиатрии. В Киеве в указанном плане исследования проводились в секции криминально-психологических и психопатологических исследований института научно-судебной экспертизы. В кабинетах и институтах по изучению преступности делались весьма интересные попытки изучения психологии отдельных видов преступлений.

В созданных кабинетах проводилась работа и по экспериментальному развитию судебно-психологических исследований. Значительный интерес представляет в этом отношении лаборатория экспериментальной психологии, созданная в 1927 г. при Московской губернской прокуратуре. В этой лаборатории начал производить серьезные исследования с целью выяснения возможностей применения методов экспериментальной психологии для расследования преступлений психолог А.Р. Лурия. В опубликованных статьях А.Р. Лурия предлагал при помощи методов экспериментальной психологии изучать причастность к преступлению, влияние обстановки судебного разбирательства и следствия на свидетеля, изучать психологию судьи, следователя и т. д.

На всех проходивших в тот период психологических съездах действовали специальные секции, на которых заслушивались доклады о результатах исследований в данной отрасли. В 1923 г. на I съезде по психоневрологии действовала секция криминальной психологии, на II съезде была организована секция криминалистической рефлексологии и психологии. Сами названия секций свидетельствуют как о борьбе направлений в общей психологии, так и об отсутствии твердой научной базы у судебной психологии. Только в 1930 г. на съезде по изучению поведения были прочитаны доклады, в которых речь шла о судебной психологии.

Велось также изучение психологии заключенных. Так, в частности, в 1925 г. профессор М.Н. Гернет издал работу, которая содержала обобщение значительного материала о тюрьмах, но, к сожалению, достаточно глубокого научного анализа особенностей психики заключенных сделано не было.

Ряд статей о теории и практике перевоспитания преступников в местах лишения свободы, о контроле за их поведением после освобождения из-под стражи, о тех или иных психологических особенностях лиц, отбывающих наказание в местах лишения свободы, об отдельных воспитательных приемах публиковался в журнале «Административный вестник». Началось и систематическое исследование личности заключенных: изучались их личные дела, проводились опросы и заполнялись анкеты, исследовалось художественное творчество заключенных, велись дневники наблюдений за отдельными заключенными.

Насколько широк был интерес юристов к изучению самых разнообразных проблем психологии, показывает хотя бы тот факт, что обсуждались и проблемы психологии уголовно-разыскной работы. В конце 20-х годов в области судебной психологии появляются монографические работы А.Е. Брусиловского, С.В. Познышева и др., содержащие интересные обобщения материала практического характера с использованием работ и опыта не только отечественных, но и ряда зарубежных авторов.

Все это давало основания надеяться, что в течение ближайшего времени судебная психология окончательно сможет оформиться как наука и будет приносить большую помощь в деле осуществления правосудия. В начале 30-х годов резкой критике подверглись методы педологии, был вскрыт ряд ошибок в развитии психологической науки: некритическое заимствование многих положений из работ буржуазных авторов, ошибки в методологической основе науки и т. д. Это привело к резкому сокращению психологических исследований. Положение в психологической науке не могло не отразиться и на судебной психологии - в этой области исследования практически прекратились. Были свернуты работы кабинетов и институтов по изучению преступника и преступности.

В течение длительного времени о судебной психологии только упоминали в учебниках и монографиях по уголовному процессу, к тому же всю судебную психологию сводили только к психологии свидетельских показаний. Такое же забвение судебной психологии имело место в этот период и в работах советских психологов. Среди прикладных психологических наук судебная психология упоминалась очень редко, а если такое упоминание и было, то предмет этой науки рассматривался примерно в том же объеме, как и в работах ученых-юристов.

Борьба за ликвидацию формализма и догматизма, за научный подход при рассмотрении всех вопросов построения коммунистического общества должна была привести и привела к стремлению глубже и полнее устанавливать истину по судебным делам, вскрывать причины и условия совершения преступлений, разрабатывать приемы и методы перевоспитания лиц, совершивших преступления. Это, в свою очередь, должно было вызвать необходимость всестороннего использования достижений советской психологической науки в научной и практической деятельности, а также развития самостоятельной науки - судебной психологии.

2. Принципы правосудия

В соответствии с законом правосудие осуществляется на началах равенства сторон, диспозитивности, состязательности, непосредственности, устности, непрерывности процесса, а также полного и всестороннего исследования доказательств.

Судопроизводство в гражданском процессе состоит из следуюих стадий:

подготовительная;

исследования всех обстоятельств дела, т. е. рассмотрение дела по существу;

судебные прения;

заключение прокурора, постановление и оглашение судебного решения.

Весь процесс судебного разбирательства заканчивается вынесением судебного решения, а в ряде случаев, в связи с прекращением производства по делу, - оставлением заявления без рассмотрения.

Конечный результат судебного разбирательства гражданских дел, как и разбирательства по уголовным делам, зависит от тщательности и компетентности их предварительной подготовки. Познавательная ситуация возникает у судьи при знакомстве с исковым заявлением и всеми прилагаемыми к нему материалами. Задачей судьи является не только уяснение сущности гражданского дела, но и возможность удостоверения соответствующих фактов при самом судебном разбирательстве. Это означает, что судья должен анализировать обстоятельства не только правового, но и неправового характера, личностные особенности всех участников процесса, их искренность, честность и правдивость.

Стоит заметить, что в любом случае знания судьи по каждому делу должны быть намного шире и значительнее, чем зафиксированные в процессуальном порядке материалы. Кроме того, судья должен быть наделен даром социальной коммуникации, способностью активизировать многообразные проявления поведения людей и целенаправленно их регулировать. Однако установление психологического контакта не значит, что судья должен перейти за рамки публичных отношений. При любой ситуации основным направлением деятельности судьи является изыскание способов снятия конфликтного противоборства сторон и определения путей выхода из затруднительных ситуаций.

В психологическом аспекте должна существовать, кроме правовой культуры, культура самого судебного процесса, т. е. воспитания у окружающих уважительного отношения к суду. Так, все участники процесса встают при появлении судей и беспрекословно подчиняются их распоряжениям, обращаясь к суду только стоя. Именно строгое соблюдение правил поведения в суде предупреждает недисциплинированность отдельных лиц, участвующих в деле. В своей деятельности суд не должен проявлять непочтительного отношения к адвокату и уважения к прокурору, ко всем должно быть равное отношение с элементами уверенности и достоинства.

Бестактно заданный судьей вопрос может заставить замолчать тонко чувствующего свидетеля с повышенной впечатлительностью, вызвать скованность в атмосфере всего судебного заседания. Именно поэтому суд должен постоянно воздействовать на волевое состояние отдельных участников процесса, активизируя или запрещая определенные действия.

В судебном процессе активность суда должна постоянно сочетаться с инициативой сторон, участвующих в деле, как главной силой всего гражданского судопроизводства. Прения сторон в гражданском процессе являются самой психологизированной частью судебного заседания, т. к. противоборство интересов достигает здесь наивысшего напряжения. Каждая из сторон пытается навязать суду свою точку зрения, которую считает единственно правильной. В ходе прений должны быть устранены ранее возникшие сомнения.

Контроль за участниками процесса с профессиональной точки зрения возложен на суд, в то время как социальный контроль осуществляет сама публика, которая своим присутствием должна повышать требования к культуре судопроизводства.

3. Доказывание в судебном процессе

Большое значение при рассмотрении дел в суде имеет состязательность процесса, т. е. равные возможности сторон по представлению необходимых доказательств по делу. Данный принцип тесно связан с взаимоконтролем поведения сторон. В случае если сторона признала существование фактов, на основании которых строит свои доводы другая сторона, взаимодействие сторон приобретает бесконфликтный характер.

При конфликтном взаимодействии сторон прения носят полемический характер. Суд, являясь своего рода арбитром, принимает меры для перевода взаимодействия сторон в надлежащее русло судебного общения с тем, чтобы уменьшить возникшую конфликтную ситуацию, определить природу самого конфликта и сущность противоборствующих интересов.

Оценка доказательств служит необходимым условием судебного разбирательства, принятия законных и обоснованных процессуальных решений, правильного применения уголовного закона. Перед следователем, прокурором и судом, осуществляющими производство по уголовному делу, наряду с задачей обеспечить собирание всех необходимых фактических данных о существенных обстоятельствах дела стоит также задача выяснить, собрана ли эта информация с соблюдением требований процессуального закона, имеет ли она отношение к предмету доказывания, могут ли служить собранные по делу доказательства основанием для принятия процессуальных решений (постановления о привлечении в качестве обвиняемого, о задержании, обыске, выемке и т. д.), достаточно ли доказательств для достоверных выводов об обстоятельствах, составляющих предмет доказывания и, в конечном счете, представляют ли они достоверную и полную информацию об исследуемом событии в целом и отдельных его элементах.

Оценка доказательств представляет собой мыслительную деятельность следователя, прокурора, судей, осуществляемую в логических формах при соблюдении научной методологии познания, обеспечивающей достижение истины. Однако рассмотренных выше признаков недостаточно для характеристики понятия оценки доказательств в уголовном судопроизводстве.

При оценке доказательств следователь, прокурор, судьи руководствуются требованиями закона, выдвигающего условия общего характера (оценивать доказательства в совокупности, всесторонне, полно, объективно и др.), устанавливающего правила допустимости доказательств и их относимости к делу. Наконец, характеристика оценки доказательств включает указание на роль социалистического правосознания. Будучи стороной общего мировоззрения следователя, прокурора и судей, правосознание позволяет уяснить смысл и значение требований закона, предъявляемых к собиранию и оценке доказательств. Изложенное позволяет дать следующее определение. Оценка доказательств - это мыслительная деятельность следователя, прокурора и судей, которая состоит в том, что они, руководствуясь законом и социалистическим правосознанием, рассматривают по своему внутреннему убеждению каждое доказательство в отдельности и всю совокупность доказательств, определяют их относимость к делу, допустимость, достоверность и достаточность для выводов по делу.

На основании оценки доказательств выдвигаются судебные версии и выясняется, достаточно ли подтверждена одна из них и опровергнуты ли все остальные; устанавливаются основания для принятия различных процессуальных решений, в том числе и о проведении следственных (судебных) действий; делаются выводы о доказанности или недоказанности отдельных обстоятельств дела и преступления в целом. Оценка доказательств осуществляется также участниками процесса, отстаивающими в уголовном процессе свои или представляемые интересы (обвиняемый, защитник, потерпевший и др.).

Оценка доказательств этими лицами имеет существенные особенности, которые будут рассмотрены ниже. Понимание основных принципов и содержания оценки доказательств в советском уголовном процессе возможно лишь на основе исторического подхода к этой проблеме. Истории известны различные системы оценки доказательств, отличающиеся друг от друга методологией познания в суде. В уголовном процессе обвинительного типа спор между обвинителем и потерпевшим решался посредством поединка, испытания водой, огнем и т. д. Считалось, что истина исходит от Бога, поэтому представление и оценка доказательств (в современном их понимании) в подтверждение или оправдание существа обвинения, как правило, не допускались. Оценка доказательств была ограничена рассмотрением сведений, указывающих на соблюдение внешней процедуры соответствующего испытания, и истолкованием нарушений этой процедуры в пользу соответствующей стороны.

На смену этому порядку приходит система формальных или легальных, т. е. установленных законом, доказательств. Эта система развилась из средневекового (разыскного) пыточного процесса, когда признание обвиняемого, данное под пыткой, считалось совершенным доказательством, достаточным для осуждения. Если же обвиняемый выдерживал пытку, то его признавали невиновным (жестокость пыток сводила такую возможность к минимуму). В дальнейшем, после того, как пытки были формально отменены, признание обвиняемого по-прежнему считалось совершенным доказательством, но к нему стали приравнивать согласующиеся между собой показания двух заслуживающих доверия свидетелей или даже одного свидетеля, если он был отцом обвиняемого, и другие доказательства. Постепенно развилась сложная система количественной оценки «веса» доказательств, заранее устанавливаемого законом.

Оценка доказательств судом состояла в том, чтобы проверить соблюдение внешней процедуры их получения, определить на основе закона ценность каждого доказательства в отдельности и их совокупности. Если результат составлял «совершенное» доказательство или превышал его, то суд обязан был вынести обвинительный приговор. Если же результат оказывался меньшим, то обвиняемый оставался «под подозрением» или оправдывался. В основе системы формальных доказательств лежали некоторые приблизительные обобщения (житейские презумпции), а также религиозные предрассудки и классовые соображения (показания состоятельных и духовных лиц имели, например, большую ценность и т. д.). Очевидно поэтому, что принятые этой системой «критерии» достаточности доказательств для установления истины оказались произвольными, их применение во многих случаях было абсурдным, противоречило здравому смыслу, обстоятельствам дела, влекло многочисленные судебные ошибки и насаждало среди судей бездумный, казенный формализм. Система формальных доказательств заменила произвол отдельных судей произволом законодателя. В результате суд лишь формально подводил под указанные в законе признаки доказательства, имеющиеся в деле, не вдаваясь в их оценку по существу. Период буржуазных революций знаменовал собой переход от системы формальных доказательств к провозглашению принципа свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению судей. Принцип свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению судей возник одновременно с судом присяжных заседателей и с самого начала был приспособлен к условиям его деятельности. Приведение доказательств для обоснования вердикта не входит в обязанность присяжных, поэтому внутреннее судейское убеждение сплошь и рядом трактуется буржуазной юриспруденцией субъективистски, как безотчетное веление разума, «выражение народной совести» и т. д. В то же время в буржуазном уголовном процессе (особенно англо-американском) имеется обилие правил для определения относимости к делу и допустимости доказательств, а также правовых презумпций, которые вносят в оценку доказательств элементы формализма. В советском уголовном процессе с самого начала был установлен принцип свободной оценки доказательств судьями по их внутреннему убеждению, не скованному предписаниями о ценности отдельных доказательств и их совокупности. Вместе с тем - и в этом один из аспектов качественной новизны данного принципа в советском уголовном процессе - закон требовал обоснования этого убеждения тщательно исследованными доказательствами с приведением и анализом их в приговоре суда.