Гуманистическая ориентация в психотерапии: Карл Роджерс и клиент-центрированный подход

5. Феноменологическая позиция Роджерса

Феноменологическое направление теории личности подчеркивает идею о том, что поведение человека можно понимать только в терминах его субъективного восприятия и познания действительности. Феноменологи полагают, что именно внутренняя система отсчета человека -- или субъективная способность постигать действительность -- играет ключевую роль в определении внешнего поведения человека. Доводя эту мысль до логического конца, феноменологическое направление отрицает идею о том, что окружающий мир есть нечто, что реально существует само по себе как неизменная действительность для всех. Утверждается, что материальная или объективная действительность есть реальность, сознательно воспринимаемая и интерпретируемая человеком в данный момент времени. Этот тезис является краеугольным камнем феноменологического подхода к личности.

Другой важный тезис - идея о том, что люди способны определять свою судьбу. Действительно, феноменологи полагают, что люди свободны в решении, какой должна быть их жизнь в контексте врожденных способностей и ограничений. Убеждение в том, что самоопределение является существенной частью природы человека, приводит к заключению, что люди, в конечном счете, ответственны за то, что они собой представляют. Люди должны помнить, что свобода самоопределения заложена в них природой (19).

Последний тезис, характеризующий феноменологический подход к личности, заключается в том, что люди в своей основе добры и обладают стремлением к совершенству. В частности, предполагается, что люди естественно и неизбежно движутся в направлении большей дифференциации, автономности и зрелости. Концепция роста, сконцентрированная на процессе реализации внутренних возможностей и личностного потенциала человека, четко отражает позитивный и оптимистичный взгляд на человечество (19).

Теория Роджерса делает попытку понять, как человек воспринимает мир, она уделяет пристальное внимание концепции самости и переживаниям, связанным с самостью, подчеркивается важность тенденций, способствующих росту, присущих всем людям. Влияние трудов Роджерса общеизвестно и ни в коем случае не ограничено сферой теоретической психологии. Он играл ключевую роль в развитии групп встреч как средства помощи людям из всех слоев общества достичь улучшения и обогащения своих межличностных отношений. К тому же его идеи имели поразительное влияние на такие сферы, как социальная работа, уход за больными, семейное консультирование, групповая динамика и образование. Трудно переоценить огромное влияние Роджерса на формирование терапевтических и образовательных стратегий, используемых сегодня профессионалами (19).

Феноменологическое направление считает реальным для индивида (то есть реальным для его мыслей, понятий, чувств) то, что существует в пределах внутренней системы координат человека или субъективного мира, включающего все, осознаваемое в любой данный момент времени. Из этого следует, что субъективное восприятие и переживания не только представляют собой личную реальность человека, но также образуют основу для его действий. Говоря феноменологически, каждый из нас реагирует на события в соответствии с тем, как мы субъективно воспринимаем их. Например, человек, изнывающий от жажды в пустыне, бросится к луже воды, являющейся миражом, так, как если бы это была настоящая вода. Следовательно, каждый человек интерпретирует реальность в соответствии со своим субъективным восприятием, и его внутренний мир в полной мере доступен только ему самому. Его интересовала только психологическая реальность (то есть то, как человек воспринимает и интерпретирует любую информацию, получаемую посредством чувств), а объективную реальность он оставлял философам (19). Представление Роджерса о том, как должно протекать теоретизирование, отчетливо предстает в следующем утверждении: "Я пришел к заключению, которого другие достигли ранее, - что в новой области необходимо, вероятно, сначала погрузиться в явления, подойти к феноменам с минимумом предвзятости, принять поход натуралиста - наблюдения и описания, и делать те простые выводы, которые соотносятся с тем, что представляется присущим самому материалу" (18).

Большое значение для феноменологического направления теории личности имеет то, что понимание поведения человека зависит от изучения его субъективного восприятия реальности. Если мы хотим объяснить, почему человек думает, чувствует и ведет себя данным образом, нам необходимо постичь его внутренний мир. Только субъективный опыт является ключом к пониманию поведения. Поэтому наиболее важным аспектом психологического исследования является изучение субъективных переживаний человека - ведь, в конечном счете, только эти переживания ответственны за поведение. Это и есть феноменологическая реальность, которую персонолог, по Роджерсу, должен попытаться проанализировать и понять (19).

Феноменологический подход Роджерса к личности, послужил стимулом для значительного количества исследований (19).

6. Особенности клиент-центрированного подхода

Практика, теория и результаты исследований показывают, что человеко-центрированный подход построен на глобальном доверии к человеку. И это его самое разительное отличие от подавляющего большинства институций в нашей культуре. Почти все в образовании, правительстве, бизнесе, многое в религии, семейной жизни, психотерапии основано на недоверии к человеку. Цели должны ставиться извне, потому что сам человек рассматривается как неспособный выбирать адекватные цели. Индивида нужно вести к этим целям, поскольку иначе он может сбиться с намеченного пути. Индивид видится как изначально, от природы, греховный, деструктивный, ленивый или же сочетающий в себе все эти три качества, - как тот, кто должен находиться под постоянным присмотром.

Человеко-центрированный подход, напротив, полагается на существующую в каждом живом организме актуализирующую тенденцию - тенденцию расти, развиваться, реализуя весь свой потенциал. Этот способ существования доверяет конструктивному направленному движению человеческого существа к более сложному и полному развитию. Именно это направленное движение есть то, что мы стремимся высвободить.

Особенность человеко-центрированного подхода состоит в том, что когда психотерапевт находится в наилучшей форме как фасилитатор или терапевт, т.е. когда он ближе всего к моему внутреннему, интуитивному Я, когда я каким-то образом соприкасаюсь с неизвестным во мне, когда, возможно, я нахожусь в слегка измененном состоянии сознания, тогда все, что бы я ни делал, оказывается целительным. Тогда просто присутствие терапевта освобождает и помогает. «Я не могу ничего сделать, чтобы вызвать это состояние, но когда я могу расслабиться и стать ближе к своей трансцендентальной сущности, тогда я в отношении с клиентом могу вести себя странно и импульсивно, чему я не могу найти рациональных оправданий и что никак не связано с моими мыслительными процессами. Однако каким-то странным образом такое поведение оказывается верным. В такие моменты кажется, что мой внутренний дух вышел вовне и прикоснулся к внутреннему духу другого человека. Наше отношение трансцендирует себя и становится частью чего-то большего. Имеют место существенные и очевидные рост, исцеление, энергия».

Эта разновидность трансцендентного феномена определенно переживалась время от времени в терапевтических группах, меняя жизнь некоторых из тех, кто был в это вовлечен. Участник одного из семинаров очень красноречиво сформулировал: “Это было глубокое духовное переживание. Я чувствовал единство духа нашей группы. Мы дышали вместе, чувствовали вместе, даже говорили друг за друга. Я чувствовал мощь “жизненной силы” (чем бы она ни была), наполнявшей каждого из нас. Я ощущал ее присутствие без привычного деления на "я" и "ты" - это было похоже на медитативное ощущение, когда я чувствовал себя центром сознания. И вместе с этим экстраординарным ощущением единства никогда еще так ясно не сохранялась настоящая отдельность каждого человека”.

Ясно, что опыт каждого из нас включает трансцендентное, неописуемое, духовное. Мы недооцениваем важность мистического, духовного измерения.

Изначально человекоцентрированный подход - это способ существования, который выражается в установках и поведении, создающих климат, способствующий росту и развитию человеческой личности. Это, скорее, исходная философия, нежели просто техника или метод. Когда эта философия существует, она помогает человеку развивать свои возможности и способности, а также стимулирует конструктивные изменения в других людях. Она придает силы индивиду, и, как показывает опыт, если эта личная сила ощущается, она используется в целях личной или социальной трансформации.

Человеко-центрированный способ бытия в психотерапии ведет к процессу самоисследования и самораскрытия клиента и в конечном итоге - к конструктивным изменениям в его личности и поведении. Так как терапевт проживает эти условия в отношении с клиентом, он становится спутником клиента в путешествии к сущности Я (5).

Есть смысл в том, чтобы подержать зеркало перед клиентом (15). Это можно показать на следующем примере:

«Джен переживает настоятельность ряда вопросов в своей жизни и свою беспомощность в их решении. Следуя знакомому паттерну, она обращается за ответом к авторитету.

Она уже связала в беседе эти два момента, и я просто вернул ей суть ее собственных переживаний и их смыслы. Я вовсе не из-за упрямства отказываюсь давать ей какие-либо ответы. Я твердо убежден в том, что наилучший ответ может прийти только от самого клиента, изнутри, и что Джен в действительности сама отвечает на свой вопрос.

Джен: М-мм. Не совсем... Это не проблема - чему себя посвятить. Просто страх быть пойманной, как сейчас я поймана собственным возрастом.

Карл: Вы чувствуете себя пойманной - пойманной вашим возрастом, старением, необходимостью создавать семью. (Пауза.) То есть жизнь выглядит пугающей.

Интересно проследить, как Джен подыскивает правильное слово (подходящую метафору) для того, чтобы привести его в соответствие со своими чувствами. Она опробывает страх, панику, переживание жизненно важного, а теперь переживание п о й м а н н о с т и . Найденные слово, фраза, метафора, точно соответствующие внутренне ощущаемому смыслу момента, помогают клиенту полнее пережить чувство.

Теперь я довольно спокойно передвигаюсь в ее внутреннем мире, ощущая способ ее чувствования даже тогда, когда она не проговаривает его целиком в словах (15).

Это была разновидность интуитивного отклика, которому я научился доверять. Его внешнее выражение просто формируется во мне и хочет быть высказанным. Я предлагаю его в качестве пробы, и по пустому и озадаченному взгляду Джен понимаю, что, возможно, он был совершенно неудачным и бесполезным, но последующая реакция Джен показывает, что он коснулся чего-то, лежащего глубоко в ней.

Я пришел к пониманию высокой ценности этих интуитивных откликов. Они возникают нечасто (этот был первым из выявленных мной в записи беседы), но они почти всегда полезны в успешной терапии. В эти моменты я нахожусь, возможно, в слегка измененном состоянии сознания, живу в мире клиента в полной гармонии с этим миром. Мой бессознательный интеллект принимает на себя ведение дел. Я знаю гораздо больше, нежели осознает мой сознательный разум. Я не формирую мои реакции сознательно, они просто возникают во мне, из моего неосознанного ощущения мира другого человека (15).

Ясно, что наше взаимоотношение становится спокойным и преисполненным общения совместным поиском. Мы можем шутить по поводу серьезных вещей. Это - открытое, доверительное взаимоотношение.

К Джен приходит понимание того, что она отвергает значимую часть своего опыта, т.е. себя самой, и что это является для нее очень важным фактом.

Мне нравятся мои реакции. Они спонтанны и забавны, но совершенно серьезны по своему смыслу» (15).

В этом интервью присутствуют многие моменты, характерные и для человеко-центрированного подхода в психотерапии, и для любого помогающего взаимоотношения.

1. Безоценочное принятие мной каждого чувства, каждой мысли, каждого смысла, каждого изменения направленности, которые Джен обнаруживает в своем опыте.

Я убежден, что это принятие является полным, с одним исключением, которое полезно отметить. Я проявляю подлинное принятие ее желания быть зависимой и полагаться на меня как на авторитетного человека, который ответит на все ее вопросы. Обратите внимание на то, что я принимаю ее желание быть зависимой. Но это не означает, что я и вести себя буду так, чтобы соответствовать ее ожиданиям. Я могу с большей легкостью принять ее чувства зависимости, потому что знаю свою позицию, знаю, что не буду ее авторитетной фигурой, даже если и воспринимаюсь в качестве таковой.

Но в одном пункте мое принятие не является полным. Вот смысл того, что она говорит, отвечая мне: “Я расскажу больше, чтобы помочь вам в решении вашей задачи”. Но вместо того, чтобы полностью принять ее восприятие нашего взаимоотношения, я делаю две, правда, тщетные, попытки изменить ее восприятие. Я реагирую на ее слова: “То, что мы делаем, мы делаем, чтобы помочь вам, а не мне”. Она игнорирует это без какого-либо ущерба для процесса.

2. Глубокое понимание чувств и личностных смыслов, обнаруживаемых Джен в своем опыте, требует от меня всей сензитивности, на которую я способен. Я достаточно успешен в проникновении в ее внутренний мир, так что у нее растет ощущение все большей безопасности в отношении со мной и способности выражать все, что приходит ей в голову.

Эта сензитивная эмпатия настолько глубока, что в один из моментов моя интуиция непостижимым образом принимает на себя ведение дел и оказывается в контакте с очень важной частью ее самой, с частью, контакт с которой у нее утрачен. В этой точке мы находимся, возможно, в совместном и взаимозависимо измененном состоянии сознания.

3. Дружеское общение в ходе поиска Джен самой себя.

Как психотерапевт я не хочу вести клиента, поскольку она лучше меня знает путь к источникам своей боли. (Конечно, это бессознательное знание, но оно, тем не менее, существует.) Я не хочу отставать в своем понимании, потому что тогда исследование может стать слишком пугающим для нее. Все, что я хочу, - это быть на ее стороне, иногда отставая на один шаг, иногда, если я могу яснее видеть путь, по которому мы идем, забегая на шаг вперед и предпринимая бросок вперед лишь в том случае, если мной руководит интуиция.

4. Доверие к “мудрости организма”, ведущей нас к ядру проблем Джен.

В ходе интервью я полагаюсь на то, что Джен выйдет на области, которые релевантны ее дистрессу. Моя проницательность как клинициста никогда не позволила бы мне угадать, что смерть ее матери или ее любовь к искусству, или роль, которую она играла на сцене много лет назад, могут иметь какое-то отношение к ее освобождению от страхов. Однако, испытывая доверие, ее организм, ее неосознаваемый разум - называйте это как угодно - может пройти по пути, ведущему в направлении решающих пунктов.

Психотерапевт может дать возможность моей клиентке двигаться к центру ее конфликтов по ее собственному пути и с ее собственной скоростью.

5. Помощь клиентке в том, чтобы она полно ощутила свои чувства.

Лучшим примером этого является то, что Джен позволяет себе достаточно полно испытать безнадежность своей пойманности. Как только подобное неприятное ощущение оказывается прочувствованным во всей своей глубине и во всем объеме, оно может начать изменяться. Это важная часть движения в процессе изменения.

Совершенно не важно то, что Джен с полной убежденностью говорит: “Вы действительно попали в самую десятку”, ясно одно: она ощущает нечто, что определенно помогает ей, хотя и не может выразить его словами. Последнее тоже не имеет значения. То, что действительно важно, - так это само ощущение, и психотерапевту вовсе не нужно знать точно, что представляет собой это нечто (хотя в данном случае клиентка рассказала мне об этом на следующий день).

Указание на все эти моменты, возможно, прояснит то обстоятельство, что человеко-центрированный подход в психотерапии вызывает к жизни весьма неуловимый, зачастую запутанный процесс, обладающий своим собственным органичным течением. Чтобы сделать этот процесс возможным, психотерапевту крайне важно быть полностью присутствующим в качестве понимающего и проявляющего заботу человека. Однако наиболее решающие события происходят в чувствах и ощущениях клиента.

Непосредственно после беседы, описывая свой опыт участникам семинара, Джен сказала: “Для себя, как это ни странно, несмотря на свое волнение, я нахожу его очень интересным. Я нуждалась в помощи, и я думаю, что нашла ответ - благодаря доктору Карлу”. Это можно рассматривать просто как вежливость, если бы не наш последующий разговор.

На следующее утро Джен сказала, что обмен относительно “озорной маленькой девочки” послужил толчком для самоисследования. Она поняла, что утраченной оказалась не только озорная маленькая девочка, но и некоторые другие части ее Я также исчезли на протяжении последних 18 месяцев. “Я понимаю, что для того, чтобы встретить жизнь в качестве целостного человека, мне нужно найти эти утраченные части самой себя”. Она сказала, что для нее интервью стало “потрясшим душу опытом”. Процесс, начавшийся в ходе интервью, видимо, продолжается в ней» (15).

В начале 70-х годов Роджерс оставляет активную психотерапевтическую практику, сосредоточившись на содействии установлении мира, образовании, развитии партнерских отношений в семьях, подготовке консультантов и психотерапевтов, других чрезвычайно плодотворных видах собственной творческой активности. Это изменение сопровождалось изменением названия подхода. Самим Роджерсом он стал называться человеко-центрированным подходом (4).

По убеждению Э. Медоуса от специальной модели помогающих отношений в рамках клиенто-центрированной терапии, когда клиент обращается за помощью к консультанту и платит за нее, К. Роджерс пришел к человеко-центрированном подходу как модели любых человеческих отношений. Отличительной чертой подавляющего большинства человеческих отношений является равенство партнеров: отношения помощи и поддержки, безусловно, включены в равные отношения людей. Однако отсутствуют ситуации, когда один из партнеров постоянно находится в позиции ожидающего и принимающего помощь, а другой - в позиции постоянно оказывающего помощь. Последователи Роджерса необоснованно переносят клиенто-центрированную, «помогающую» модель на отношения равных партнеров, что не адекватно природе этих отношений. Если в классической модели клиенто-центрированной терапии и помогающих отношений консультант использует три вышеназванные личностные установки для блага клиента (Другого), то в отношениях равных партнеров эти установки используются ради собственного блага, в собственных интересах того, кто их использует. В отношениях равных партнеров эти умения используются человеком для того, чтобы лучше понять другого, лучше выразить себя, т.е. добиться понимания себя партнерами, наиболее конструктивно разрешать возникающие трудности и противоречия в отношениях. Все это делается в интересах самого человека, который по сознательному выбору использует упомянутые умения для оптимального выстраивания собственной деятельности и общения. Таким образом Медоус проясняет позицию Роджерса, связанную с переходом от узкой модели клиенто-центрированной терапии к более широкой модели человеко-центрированного подхода, а не только помогающих отношений (4).

По мнению Н.Роджерс человеко-центрированный аспект терапии на основе экспрессивных искусств представляет собой исходную философию ее работ. Подход К.Роджерса акцентирует роль терапевта, проявляющего эмпатию, открытость, честность, конгруэнтность и заботу, когда он слушает индивида и фасилитирует их рост. Эта философия включает убеждение, что каждый человек обладает самоценностью, достоинством и способностью к самоуправлению. Философия Роджерса основана на доверии к неотъемлемому, присущему каждому человеку внутреннему импульсу в направлении роста и развития. И подход к терапии на основе экспрессивных искусств строится на очень глубокой вере в природную способность человека стремится к полноценной реализации своего потенциала (16).

К.Роджерс выявил, что исцеление происходит тогда, когда клиент чувствует себя принятым и понятым. Почувствовать себя таким - это достаточно редкий опыт особенно тогда, когда вы испытываете страх, гнев, горе или ревность. Исцеляют именно моменты принятия и понимания. Важно помнить истину: «самую большую помощь мы оказываем человеку тогда, когда искренне «вслушиваемся» во всю глубину его эмоциональной боли и проявляем уважение к способности найти свой собственный ответ». Это дает индивиду возможность усилить самого себя и выявить свой уникальный потенциал. Эта атмосфера понимания и принятия позволяет друзьям или клиентам почувствовать себя в достаточно безопасности, чтобы опробывать экспрессивные искусства в качестве пути к становлению собственной целостности (16).

7. Особенности недирективного подхода

За различиями в директивном и недирективном подходах скрывается более глубокий смысл -- в самой философии консультирования и базовых ценностях. В области прикладного знания ценностная ориентация играет зачастую достаточно важную роль при выборе той или иной техники. Необходимо хорошо разбираться в скрытых ориентирах как директивного, так и недирективного консультирования (10).

Первое основное различие в целях возникает вокруг вопроса о том, кто должен определять цели клиента. Недирективное консультирование основано на предположении о том, что человек обладает правом выбирать свои собственные жизненные цели, даже если они отличаются от тех, которые ему может предложить консультант. Если у индивида уже есть какое-то осмысление себя и своих проблем, он скорее всего примет более разумное решение. Недирективный метод придает особое значение праву каждого индивида быть психологически независимым и утверждать свою психологическую целостность. При директивном подходе громадное значение имеет социальная приспособленность клиента и право более способного руководить менее способным. Эти точки зрения существенным образом обусловлены социальной и политической философией, которые связаны с техниками терапии.

Директивная группа стремится все усилия сконцентрировать на проблеме, которую выражает клиент. Если проблема решается в том виде, в каком это одобряется консультантом, и если симптомы устранены, -- консультирование считается успешным. Недирективная группа акцентирует свое внимание на самом клиенте, а не на проблеме. Если клиент через терапевтические отношения достигает достаточного состояния, чтобы понять свое отношение к реальной ситуации, он может выбрать адекватный способ адаптации к реальности, который имеет для него наивысшую ценность. Кроме того, он будет способен гораздо более эффективно справляться с проблемами, которые могут возникать в будущем, именно на основе усиливающегося осознания самого себя и увеличивающегося опыта независимого решения своих проблем. Недирективные методы подходят подавляющему большинству людей, обладающих способностью находить адекватные решения своих проблем. Консультирование не может быть единственным методом работы с психотиками, которые не способны справиться со своими трудностями даже с чьей-либо помощью. Не подходит консультирование детям или взрослым, сталкивающимся с невыносимыми требованиями внешней среды. Хотя для большинства неприспособленных индивидов -- детей, подростков или взрослых людей, - можно установить приемлемое отношение между индивидом и его социальным окружением. В подобных примерах терапевтический подход, способствующий росту и достижению ответственности и зрелости, может быть эффективным (10).

8. Структура личности

Предпочитая уделять внимание изменениям и развитию личности, Роджерс выделил два конструкта - это "организм" и "Я".

Организм. Вся совокупность переживаний образует феноменальное поле. Феноменальное поле - это индивидуальная система ориентации, о которой знать может только сам человек. Роджерс говорит: "Оно никогда не может быть известно другому иначе, чем посредством эмпатического заключения, и значит, никогда не может быть известна в точности". То, как ведет себя индивид, зависит от феноменального поля (субъективной реальности), а не от стимульной ситуации (внешней реальности).

Феноменальное поле не тождественно полю сознания. "Сознание (или знание) - это символизация некоторого нашего опыта переживания". Таким образом, феноменальное поле в каждый данный момент образуется сознательными (символизированными) и бессознательными (несимволизированными) переживаниями. Организм, однако, может дифференцировать и реагировать на несимволизированный опыт.

Я.Часть феноменального поля постепенно дифференцируется. Это - Я. Я или представление о себе означает "организованный, согласованный концептуальный гештальт, построенный из перцепций характеристик "я" или "меня" и перцепций отношений "я" или "меня" к другим людям и различным аспектам жизни, а также ценностей, связанных с этими перцепциями. Этот гештальт доступен сознаванию, хотя не обязательно всегда осознан. Это текучий и изменчивый гештальт, он процессуален, но в каждый момент образует специфическую целостность" (18).

Организм и Я: конгруэнтность и неконгруэнтность. Когда символизированные переживания, образующие Я, достоверно отражают переживания организма, о человеке говорят, что он адаптирован, зрел и полностью функционирует. Такой человек принимает весь спектр организмических переживаний без чувства угрозы или тревоги. Он способен к реалистическому мышлению. Неконгруэнтность между Я и организмом заставляет индивидов чувствовать угрозу и тревогу. Их поведение приобретает защитный характер, их мышление становится ограниченным и ригидным. В теории Роджерса подразумеваются два других проявления конгруэнтности-неконгруэнтности. Одно из них - конгруэнтность или ее отсутствие между субъективной реальностью (феноменальным полем) и внешней реальностью (миром как он есть). Другое - степень соответствия между Я и идеальным Я. Если расхождение между Я и идеальным Я значительны, человек неудовлетворен и плохо приспособлен (18).

9. Динамика личности

У организма есть одна основная тенденция - стремление к актуализации, утверждению, усилению. В жизни каждого человека есть движение вперед; именно эта тенденция - та единственная сила, на которую может положиться терапевт в стремлении к позитивным изменениям в клиенте. Роджерс отмечает, что тенденция движения вперед может действовать только тогда, когда выборы ясно воспринимаются и адекватно символизируются. Человек не может актуализироваться, если не способен различить прогрессивные и регрессивные пути поведения. Не существует ни внутреннего голоса, который подсказал бы, какой путь прогрессивен, ни организмической необходимости, движущей человека вперед. Перед тем, как выбирать, людям следует знать, а когда они знают, они выбирают рост, а не регресс (18). В 1959 году Роджерс ввел различение между актуализирующей тенденцией организма и тенденцией к само-актуализации. "Следуя развитию Я-структуры, общая тенденция к актуализации выражается также в актуализации той части опыта переживаний организма, который символизирован в Я. Если Я и весь опыт переживаний организма относительно конгруэнтны, тогда актуализирующая тенденция остается относительно единой. Если Я и опыт неконгруэнтны, тогда общая тенденция к актуализации организма может действовать в направлении, не совпадающем с тенденцией к актуализации Я" (18).

Организм и Я, хотя и обладают врожденной тенденцией к актуализации, выступают как объект сильных влияний со стороны среды и особенно социального окружения, он фокусирует внимание на том, каким образом оценки индивида со стороны окружающих, особенно в детстве, благоприятствуют дистанцированию между переживаниями организма и переживаниями Я (18).

Отрицание не означает прекращения существования чувств, они будут разнообразными способами влиять на поведение, хотя и будут бессознательными. Тогда возникнет конфликт между интроецированными и ложно сознаваемыми ценностями и истинными бессознательными. Если все больше "истинных" ценностей замещаются ценностями, перенятыми или заимствованными у других, но воспринимаемыми как собственные, Я становится саморазрушающимся домом. Такой человек будет чувствовать напряженность, дискомфорт, ощущать себя "не в своей тарелке". Он будет чувствовать так, как если бы знал в реальности, что он есть и чего хочет (18). Затем, постепенно, на протяжении детства представления о себе становятся все более искаженными из-за чужих оценок. Организмический опыт переживаний, противоречащий искаженным представлениям о себе, переживается как угроза и побуждает тревогу. Чтобы защитить целостность представлений о себе, этим угрожающим переживаниям отказывается в символизации или придается искаженная символизация. Отрицание опыта переживаний - не то же самое, что его игнорирование. Отрицание означает фальсификацию реальности либо через слова о том, что ее нет, либо через искаженное ее видение. Люди могут отрицать свои агрессивные чувства, потому что они не согласуются с имеющимся образом самого себя - мирного и дружелюбного. В этом случае отрицаемым чувствам может быть позволено выразиться посредством искаженной символизации, например, через проецирование на других.

Как можно отрицать угрозу образу Я, не зная предварительно об угрозе? Роджерс говорит о том, что ниже уровня сознательного распознания существуют иные уровни выделения, и представляющий угрозу объект может восприниматься бессознательно или "субцепироваться" прежде, чем будет воспринят осознанно. Например, угрожающий объект или ситуация могут вызывать висцеральные реакции, такие, как сердцебиение, которые на сознательном уровне переживаются как тревога, причем человек неспособен определить причину беспокойства. Чувство тревоги пробуждает механизм отрицания, не позволяющий содержащему угрозу опыту переживаний становиться осознанным. Разрыв между Я и организмом не только вызывает защитные тенденции и искажения, но также влияет на отношения человека с другими. Люди с сильными защитными тенденциями склонны к враждебным чувствам по отношению к тем другим, чье поведение в их глазах репрезентирует их собственные отрицаемые чувства. Как же можно заживить этот разрыв между Я и организмом, между Я и другими? Роджерс предлагает три варианта.

"В определенных условиях, в первую очередь включающих полное отсутствие какой бы то ни было угрозы Я-структуре, не согласующиеся с ней переживания могут быть восприняты и рассмотрены, а структура Я может быть изменена так, что эти переживания будут ассимилированы и включены в нее". В клиент-центрированной терапии человек оказывается в ситуации отсутствия угрозы, поскольку консультант полностью принимает все, сказанное клиентом. Это теплое приязненное отношение со стороны консультанта воодушевляет клиентов на то, чтобы исследовать свои бессознательные чувства и осознать их. Медленно, постепенно они исследуют угрожающие их безопасности несимволизированные чувства. В ситуации безопасности терапевтических отношений эти прежде угрожающие чувства могут быть включены в структуру Я. Ассимиляция может потребовать достаточной решительной реорганизации представлений клиента о себе - для того, чтобы привести их в соответствие с организмическим опытом переживаний. "Он в более полном смысле будет тем, чем является организмически, и это представляется сущностью терапии". Роджерс допускает, что некоторые люди могут выполнить это сами, не проходя терапии.

Важным социальным преимуществом, достигаемым посредством принятия и ассимиляции переживаний, которым было отказано в символизации, является то, что человек начинает лучше понимать и принимать других. "Когда индивид воспринимает и принимает в единую связную и интегративную систему все чувственные и висцеральные переживания, тогда он неизбежно больше понимает других и в большей мере принимает их как отдельных индивидов" (18).

Пристальное внимание Роджерса к личности видно в серии тезисов, которые Роджерс называет существенными сведениями. В них он подводит итог тысячам часов, потраченных на интенсивную индивидуальную работу с людьми, испытывающими личностные расстройства. Он резюмирует:

«1. Общаясь с людьми, я понял, что при длительной работе мне мешает, если я пытаюсь вести себя как кто-то другой.

2. Более эффективным оказывается прислушиваться к себе и быть самим собой.

3. Когда я разрешаю себе понимать другого человека, это оказывается необычайно ценным.

4. Я считаю, что обогащаю себя, когда открываю каналы, посредством которых люди могут передать мне свои чувства, свое личное восприятие.

5. Когда я могу одобрить другого человека, это кажется мне необычайно плодотворным.

6. Чем больше я открываюсь для реальности во мне и в другом человеке, тем меньше я испытываю желание бросаться «улаживать дела».

7. Я могу доверять собственному опыту».

В своей работе по разрешению конфликтов Роджерс вывел схожий ряд аксиом, в том числе следующие:

«Я чувствую гражданское удовлетворение: Когда каждому человеку помогают осознать его или ее собственную силу и власть. Когда члены группы понимают, что разделение власти приносит больше удовлетворения, чем попытка использовать власть для контроля над остальными.Когда каждый член группы придает ее решениям силу, контролируя свое поведение.Когда каждый член группы осознает последствия решения и их влияние на членов группы и окружающий мир».

Роджерс завершает следующим утверждением: «Я уверен, что многие из вас посчитают этот список безнадежно идеалистическим. Но на своем опыте я убедился, что члены группы, особенно если в ней создан благоприятный климат, предпочитают вести себя именно таким образом, как я описал». Роджерс сохранял веру в исходную доброту человека всю свою жизнь -- начиная с первых лет работы терапевтом с конфликтными семьями и до последних лет, -- когда он работал с конфликтными нациями (6).

Терапевтические условия для изменения личности.

1. Два человека находятся в психологическом контакте. Должны существовать какие-то взаимоотношения или психологический контакт между двумя людьми. Роджерс постулировал: не может быть никакого существенного позитивного изменения личности вне взаимоотношений.

2. Первый человек, клиент, находится в состоянии несоответствия, он уязвим и тревожен. Как описывалось ранее, Роджерс объяснял личностные расстройства и психопатологию в терминах значительного несоответствия между действительным переживанием человека и его Я-концепцией относительно этого переживания.

3. Второй человек, психотерапевт, является гармоничным или интегрированным. Когда клиент приходит в консультативный центр, указывает третье условие Роджерса, он должен встретить человека гармоничного, целостного и искреннего во взаимоотношениях. Втерапевтических взаимоотношениях психотерапевт должен быть цельным и настоящим (полностью самим собой), а клиент должен ясно и четко чувствовать, что он обнажает свою душу искреннему в этих взаимоотношениях человеку.

4. Психотерапевт испытывает безусловное позитивное внимание к клиенту. Психотерапевт относится к клиенту с теплом, хвалит его как человека в процессе становления и не дает оценок его чувствам или переживаниям. Психотерапевт не проявляет «условий ценности» по отношению к клиенту, а полностью принимает его без одобрения или порицания. сеансы терапии, центрированной на личности, проходят в спокойной атмосфере, создающей у клиента уверенность, что его полностью понимают и принимают. Такой терапевтический климат позволяет клиенту соприкоснуться со своим организмическим уровнем переживания, позволяет ему осознать это переживание, не чувствуя угрозу. Терапевтические условия позволяют клиенту еще более погрузиться в себя, выразить свои истинные чувства, не боясь упрека, и интегрировать эти чувства с неизбежно измененной Я-концепцией.

5. Психотерапевт испытывает эмпатическое понимание внутренней системы координат клиента и стремится передать это клиенту. Эмпатия показывает, что психотерапевт чувствует внутренний мир переживаний клиента так, как если бы он был его собственным, но никогда не переходя условие «как если бы». Короче говоря, психотерапевт понимает. Он способен свободно переноситься в субъективный мир клиента, воспринимать так же, как воспринимает он, чувствовать так же, как чувствует он, переживать так же, как переживает он. Психотерапевт понимает и принимает клиента, и в процессе терапевтических отношений оба идут к значительно более высоким вершинам взаимного принятия и понимания (19).

6. Как минимум, должна произойти передача клиенту эмпатийного понимания и безусловного позитивного внимания психотерапевта. Внимательное отношение к этому условию должно стереть стереотип недирективного психотерапевта и образ «клиент-центрированного» психотерапевта. Психотерапевты, центрированные на человеке, тоже часто говорят «угу» или «понятно», отражая и уточняя чувства клиента -- они делают это, чтобы использовать любую возможность передачи своей эмпатии и позитивного внимания к клиенту. Роджерс утверждал, что именно клиент, а не психотерапевт, ответственен за личностный рост во время курса терапии. Психотерапия создает для изменения необходимые условия, но только клиент является реальным действующим фактором изменения своей личности. Психотерапия, центрированная на личности, предназначена для того, чтобы устранить несоответствие между переживанием и самостью. Когда человек действует в соответствии с организмическим оценочным процессом, а не с условиями ценности, ему не нужна защита в форме отрицания или искажения, и про него можно сказать, что он является полноценно функционирующим человеком. Закон жизни полностью функционирующего человека -- стать тем, кем он может стать в течение жизни.

Характеристики измененной личности:

- снижение потенциального напряжения или тревоги, уменьшение личностной уязвимости,

- уменьшение возможности угрозы, поскольку структура «Я» стала более содержательной, более гибкой, более различающей, уменьшается вероятность защитной позиции,

- улучшается адаптация к любой жизненной ситуации,

- в сознании появляется больше релевантных образов, происходит более разумный отбор данных,

- больше общего опыта организма инкорпорируется в «Я»,

- индивид больше способен уникальность другой личности, потому что его потребность в защите снижается,

- индивид формирует собственные оценки опыта, его система ценностей становится более гибкой и адаптивной, имея при этом здоровую основу (14).

10. Значение личности

Роджерс уделял внимание не только психотерапии, он так же стал рассматривать проблемы личности в политическом и социальном контексте. Его личностно-центрированный подход широко известен под названием «Значение личности». Оно относится к «локусу силы принятия решений: тот, кто принимает решения, сознательно или бессознательно регулирует мысли, чувства или поведение других людей и самого себя... В целом это процесс приобретения, использования, разделения или отказа от власти, контроля и принятия решений». Роджерс полагал, что каждый человек, как только ему предоставляется такая возможность, сразу же проявляет большие способности к тому, чтобы использовать силу своей личности правильно и с пользой. «Индивидуум обладает обширными внутренними ресурсами самоосознания, изменения «я»-концепции, своих аттитюдов и саморегулирующего поведения». Проявлению этого стремления к саморазвитию препятствует контроль одних людей над другими. Откровенное доминирование и диктат часто вызывают сопротивление (6).

Роджерса волнуют более распространенные и косвенные виды доминирования одних людей над другими. В частности, он говорит о терапевтах, контролирующих и манипулирующих своими пациентами, учителях, контролирующих и манипулирующих студентами, правительственных организациях, которые контролируют и пытаются манипулировать различными слоями населения, бизнесменах, манипулирующих своими наемными работниками. Он предсказывает, что без этих манипуляций при оговоренных ограничениях личной власти отдельные люди и группы вполне смогут разрешить свои проблемы, и эти решения не требуют господства небольшой группы людей над остальными. Это направление работы Роджерса, берет ли он интимную терапевтическую ситуацию или грубые и стихийные взаимодействия политических, общественных и государственных организаций, -- считается радикальным и даже революционным (6).

11. Я-концепция

В ходе практики Роджерс постепенно осознал, что самость является значительным элементом в опыте человека и что целью пациента было достичь своей «реальной сущности». Самость, или Я-концепция (Роджерс использовал эти термины взаимозаменяемо) определяется как: «Организованный, последовательный концептуальный гештальт, составленный из восприятий свойств «Я», или «меня» и восприятий взаимоотношений «Я», или «меня» с другими людьми и с различными аспектами жизни, а также ценности, связанные с этими восприятиями. Это гештальт, который доступен осознаванию, хотя не обязательно осознаваемый».

«Я» -- это дифференцированная часть феноменального поля, или поля восприятия человека (определенного как всеобщность переживаемого), которая состоит из осознанного восприятия и ценностей «Я». Я-концепция означает концепцию человека о том, что он собой представляет. Я-концепция отражает те характеристики, которые человек воспринимает как часть себя. Человек может воспринимать себя так: «Я умный, любящий, честный, внимательный и привлекательный». С точки зрения феноменологического направления, Я-концепция часто отражает то, как мы видим себя в связи с различными ролями, которые мы играем в жизни. Эти ролевые образы формируются в результате все более усложняющихся транзакций между людьми. Следовательно, Я-концепция может включать некий набор образов «Я» -- родителя, супруга, студента, служащего, руководителя, спортсмена, музыканта и артиста. Легко заметить, что «Я» человека может состоять из наборов восприятия, отражающих многие специфические «роли» в различных жизненных контекстах (19).

Я-концепция включает не только наше восприятие того, какие мы есть, но также и то, какими, как мы полагаем, мы должны быть и хотели бы быть. Этот последний компонент «Я» называется Я-идеальное. По Роджерсу, Я-идеальное отражает те атрибуты, которые человек хотел бы иметь, но пока не имеет. Это «Я», которое человек больше всего ценит и к которому стремится.

Роджерсовское понятие «Я» можно также понимать в терминах различных свойств и функций. Для начала Роджерс постулировал, что Я-концепция исходит из общих законов и принципов восприятия, установленных в научной психологии. Это означает, что структура «Я» действует в терминах таких процессов восприятия, как фигура--фон, завершение и сходство. Роджерс полагал, что Я-концепция пространственна по природе, и считал, что она представляет собой организованную, логически последовательную и интегрированную систему восприятия «Я». Хотя «Я» постоянно меняется в результате нового опыта, оно всегда сохраняет качества целостной системы, гештальта. Неважно, насколько люди изменяются со временем, у них всегда сохраняется внутреннее чувство, что они в любой момент времени остаются все теми же людьми. Далее Роджерс предположил, что Я-концепция -- это не гомункул или «маленький человечек в голове», который контролирует действия человека. «Я» не регулирует поведение; наоборот, оно символизирует главную часть сознательного опыта индивида. Панорама опыта и восприятия, известная как «Я», принимается и признается сознанием. Роджерс полагал, что для Я-концепции, в которую включены бессознательные процессы, нельзя дать рабочее определение, и, следовательно, она не поддается научному исследованию (19).

12. Развитие Я-концепции

Изначально новорожденный воспринимает все переживания нерасчлененно, будь то ощущения тела или внешние стимулы, такие как движение игрушек, подвешенных над кроваткой. Младенец не осознает себя как отдельное сущее, поэтому он не делает различий между тем, что есть «мое» и что -- «не мое». Следовательно, для новорожденного самость является фикцией (не существует); присутствует только целостное, всеохватывающее и недифференцированное феноменальное поле. Тем не менее, вследствие общей тенденции к дифференциации, которая является частью процесса актуализации, ребенок постепенно начинает отличать себя от остального мира. Этот процесс дифференциации феноменального поля в такое, которое признается и ощущается как отдельный объект, объясняет возникновение Я-концепции человека в теории Роджерса. Такое оценивание проистекает из его спонтанной реакции на непосредственные переживания, будь то сенсорные, висцеральные или эмоциональные стимулы (19).

Структура «Я» впоследствии формируется через взаимодействие с окружением, в частности, со значимыми другими. По мере того, как ребенок становится социально восприимчивым и развиваются его когнитивные и перцептивные способности, его Я-концепция все больше дифференцируется и усложняется. Поэтому в значительной степени содержание Я-концепции является продуктом процесса социализации. И отсюда вытекают условия, важные для развития Я-концепции (19).

Потребность в позитивном внимании. По Роджерсу, для любого человека важно, чтобы его любили и принимали другие. Эта потребность в позитивном внимании, она универсальна, развивается как осознание возникновения «Я», она всепроникающа и устойчива. Впервые она проявляется как потребность младенца в любви и заботе, а впоследствии она выражает себя в удовлетворении человека, когда его одобряют другие, и фрустрации, когда им недовольны. Роджерс указывал, что позитивное внимание является либо приобретаемым, либо врожденным, но, хотя он предпочитал первое объяснение (то есть полагал, что это вторичный, приобретенный мотив), он не считал происхождение этого мотива существенным для своей теории. Интересным аспектом позитивного внимания является его двойная природа -- если человек считает, что он удовлетворяет потребность позитивного внимания у других людей, то он непременно чувствует удовлетворение своей собственной потребности (19).

Роджерс предположил, что людям необходимо позитивно рассматривать себя. Потребность в позитивном внимании к себе -- это приобретенная потребность, которая появляется при сравнении своих переживаний с удовлетворением или неудовлетворением потребности к позитивному вниманию. Позитивное внимание к себе соотносится с удовлетворением при одобрении и неудовлетворением при неодобрении себя. Как будто Я-структура стала для самой себя «значимым социальным другим». Развитие позитивного внимания к себе гарантирует, что человек будет стремиться действовать так, чтобы и другие, и он сам одобрительно отзывались о его поступках. Следовательно, человек вряд ли поведет себя не в соответствии с Я-концепцией, так как это не будет удовлетворять потребность в позитивном внимании к себе (19).

Условия ценности. Чаще всего родители позитивно относятся к желаемому поведению ребенка. То есть если дети ведут себя желаемым образом, у них появляется опыт позитивного внимания, в противном случае он отсутствует. Создается то, что Роджерс назвал обусловленное позитивное внимание, или условия ценности, которые уточняют обстоятельства, при которых дети будут переживать позитивное внимание. Условия могут быть очень разнообразными в разных ситуациях, но основной принцип сохраняется: «Я буду любить, уважать и принимать тебя только в том случае, если ты будешь таким, каким я хочу тебя видеть». Обусловленное позитивное внимание означает, что дети получают похвалу, внимание, одобрение и другие формы поощрений за поведение, которого от них ожидают значимые другие, особенно родители. Фактически с годами приобретая опыт, дети запоминают, что если их действия одобряются родителями, то их будут хвалить и любить. И наоборот, если они будут действовать неправильно или неприемлемо с точки зрения родителей, то их не будут ценить и любить. Такое обусловленное позитивное внимание со стороны других людей приводит к тому, что человек в одних отношениях чувствует свою ценность, а в других -- нет (19).

Роджерс утверждал, что условие ценности по отношению к ребенку причиняет ущерб его становлению как полностью функционирующего человека по той причине, что ребенок пытается соответствовать стандартам других, а не определить для себя, кем он хочет быть, и добиваться этого. В таких условиях ребенок начинает оценивать себя как личность (что ценно, а что не представляет ценности для него) только с точки зрения ценности тех действий, мыслей и чувств, которые получают одобрение и поддержку. Ребенок чувствует, что в каком-то отношении его ценят, а в каком-то нет. Этот процесс приводит к Я-концепции, которая находится в полном несоответствии с организмическим опытом и, следовательно, не служит прочной основой для развития здоровой личности (19).

По Роджерсу, условия ценности действуют подобно слепому на лошади, отсекая часть доступного опыта. Люди с условиями ценности должны ограничивать свое поведение и искажать реальность, потому что даже просто осознанные мысли о запрещенном поведении могут быть столь же угрожающими, как и его проявление. В результате этой защиты такие люди не могут взаимодействовать полно и открыто с окружением. Например, ребенку, который на организмическом уровне боится нырнуть с вышки, сверстники могут сказать: «Не будь „девчонкой“. Иди и прыгни». Тогда ребенок может скрыть страх, чтобы получить похвалу от сверстников (19).

Безусловное позитивное внимание. Роджерс полагал, что можно дать или получить позитивное внимание независимо от ценности конкретного поведения человека. Это означает, что человека принимают и уважают за то, какой он есть, без каких-либо «если», «и» или «но». Такое безусловное позитивное внимание можно наблюдать, когда мать отдает свое внимание и любовь сыну не потому, что он выполнил какое-то особое условие или оправдал какие-то ожидания, а просто потому, что это ее ребенок. Неважно, насколько предосудительными или невыносимыми могут быть поведение и чувства ее ребенка. Акцент Роджерса на безусловном позитивном внимании как на идеальном подходе к воспитанию ребенка не подразумевает отсутствие дисциплины, социальных ограничений или других форм контроля поведения. Подобный подход означает создание атмосферы, в которой ребенка ценят и любят просто за то, что он есть. Когда дети воспринимают себя так, что никакое самопереживание не является более или менее стоящим позитивного внимания, они переживают безусловное позитивное внимание к себе. Это позволяет им развивать свои собственные ценности и удовлетворение в соответствии с их реальными переживаниями, независимо от «одобрения» других. Хотя они осознают существование определенных ожиданий относительно того, что им «следует» делать, они будут доверять себе и своим суждениям, а не поддаваться требованиям, существующим вне их самих. Роджерс полагал, что воспитание детей с безусловным позитивным вниманием обеспечивает основу для их становления как полноценно функционирующих взрослых. Безусловное позитивное внимание к себе раскрывает естественную тенденцию самоактуализации, присутствующую в каждом человеке (19).