Личностные факторы, определяющие динамику поведения в ситуации конфликта

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Личностные факторы, определяющие динамику поведения

в ситуации конфликта

Оглавление

Введение

Теоретическая часть

Личность в ситуации конфликта - определение понятий

Личностные факторы в теории социального научения

Субъективный контроль как основной фактор динамики поведения в ситуации конфликта

Подростковый возраст как материал для исследования феноменов конфликтного взаимодействия

Методическое обоснование

Описание проведённого исследования

Выводы

Заключение

Список литературы

Приложение 1. Текст опросника HSPQ

Приложение 2. Данные первого этапа эксперимента

Приложение 3. Текст опросника УСК

Приложение 4. Данные второго этапа эксперимента

Введение

Основным пунктом современного анализа конфликта стало соотношение продуктивности и непродуктивности. По мнению целого ряда современных исследователей, основной вопрос, стоящий сейчас перед наукой о конфликте, состоит в оценке конфликтного взаимодействия:

“Мы можем оценивать выход человека из конфликта или кризиса как продуктивный, если в результате он действительно освобождается от породившей его проблемы таким образом, что переживание делает его более зрелым, психологически адекватным и интегрированным”. ([10], c.71).

Задачей исследований конфликта становится выделение психологических качеств, непосредственным образом втянутых в конфликтное взаимодействие. Необходимо определить, какое переживание является интегрирующим, и какого рода ситуация может к такому переживанию привести, актуализировать внутренний потенциал человека и действительно способствовать обучению, а не формированию нового невроза или зависимости, либо закреплению старых.

Далеко не однозначным остаются и критерии продуктивности конфликта. Если для одной из сторон конфликтного взаимодействия разрешение противоречия ведёт к росту и развитию, то вовсе не обязательно то же самое произойдёт и с оппонентом. Проблема состоит в том, что все существующие критерии продуктивности в значительной степени субъективны. Они основаны на переживаниях, эмоциях, частных или более или менее общепринятых мнениях, но не на результатах некоторых замеров и оценок. Отсутствуют объективные показатели продуктивности, психологические понятия могут подменяться этическими, что приводит к потере предмета.

На наш взгляд, продуктивность конфликта можно связать с идеей ресурса личности. Тогда “позитивный” конфликт мы можем интерпретировать как конфликт, ведущий к увеличению личностного ресурса, а непродуктивный -- к уменьшению. Вопрос о критериях приобретает несколько иной вид: какое интегральное свойство мы можем интерпретировать как основное в отношении разрешения конфликта?

Мы предполагаем, что таким свойством личности становится характеристика субъективного контроля, и ставим перед собой задачу оценки его динамики в ходе конфликтного взаимодействия. Основания такого предположения следующие: субъективный контроль - интегральная характеристика поведения, определяющая место личности внутри ситуации, её ожидания, или, если использовать терминологию социально-когнитивных теорий - “воспринимаемую самоэффективность” как основную характеристику личности в конфликте.

Субъективный контроль понимается нами как базовая характеристика автономии поведения и основной ресурс продуктивного конфликтования. Высокий уровень субъективного контроля говорит о больших возможностях личности в плане самостоятельного, независимого, автономного поведения. Данная характеристика отражает, хотя и не напрямую, разнообразие способов поведения, открытых личности.

Следующим пунктом после определения исследуемого нами свойства личности становится поиск того объекта, где динамика субъективного контроля представлена наиболее очевидно. И, по нашему мнению, такого рода объектом становится поведение подростков в ходе разрешения специально созданной конфликтной ситуации.

Подростковый возраст выбран для исследования конфликта по следующим основаниям. Во-первых, данный возрастной период, по мнению как отечественных, так и зарубежных психологов, занимающихся исследованиями возрастов, наиболее сензитивен в отношении феноменов конфликтного. Подростковый период -- период конфликта.

Второе основание выбора таково: подростковый возраст подводит первые итоги развития, например, Эрик Эриксон прямо говорит о том, что этот возраст собирает в себе все предыдущие, и, соответственно, закономерности, найденные нами на материале этого возрастного периода, можно с большей долей вероятности переносить на поведение людей в следующих возрастах. Понимая поведение подростка, мы приближаемся к пониманию поведения взрослого человека.

Итак, общая тема работы позволила нам сформулировать основные её положения следующим образом:

Цель работы: определить изменения субъективного контроля в ходе работы по разрешению конфликтной ситуации.

Гипотеза: в ситуации непродуктивного конфликта происходит снижение уровня субъективного контроля.

Объект: поведение школьников при разрешении конфликтной ситуации в ходе игровой процедуры “Полёт на Луну”.

Предмет: уровень субъективного контроля.

Задачи работы:

?Обосновать выделение субъективного контроля как основного фактора динамики поведения в конфликтной ситуации.

?Сопоставить субъективный контроль и автономность поведения как основную характеристику конфликтной ситуации.

?Определить связь субъективного контроля и динамики поведения человека в ситуации конфликта.

Теоретическая часть

Личность в ситуации конфликта: определение понятий

Прежде чем говорить о личности и её динамических составляющих, нам необходимо выработать рабочие определения понятий, к которым мы будем обращаться в ходе нашего исследования. И первым термином в этом ряду становится определение личности.

Традиционно, в обыденном сознании, слово “личность” определяет своеобразие человека, его отличие от других. Личность в таком понимании часто противопоставляется обществу как некоторому среднему арифметическому суммы индивидов. Такое понимание личности выглядит неполным, поскольку уникальность не определяется действительным своеобразием тех или иных свойств и качеств человека, но зависит от уровня анализа. Если используемые нами единицы достаточно велики, то очевидно, что мы не обнаружим сколь-нибудь значимых различий в исследуемых объектах, и всё их изучение будет сводится к констатациям. Все люди обладают некоторым набором типичных реакций, рефлексов. И в этом они неразличимы. Но эти реакции могут проявляться или быть скрытыми, они могут быть более или менее жёстко связаны с условиями внешней среды или активизироваться без очевидных причин. И здесь каждый человек становится по-своему уникальным.

Мы предлагаем учесть в определении личности те факторы, которые могут определять своеобразие человеческих поступков. Но мы не обращаемся к понятию уникальности. Эта идея предусматривает достаточно большие объёмы материала наблюдений, позволяющих отличить действительно неординарный поведенческий акт от повторяющегося.

Основное наше положение в отношении определения личности таково: мы имеем дело с поведением, которое не описывается в терминах “есть -- нет”. Личностные факторы определяют степень интенсивности того или иного поведения. А личностные различия могут быть измерены и распределены по некоторым категориям.

Итак, личность сочетает в себе два аспекта - относительное своеобразие поведенческих актов и общую основу поведения, которую можно считать культурной. Категория личности в таком виде не может быть отождествлена с понятием индивида, основной функцией которого является определение человека как биологического существа. И, с другой стороны, мы можем продолжить линию своеобразия и задать пространство единичных случаев.

Личность для нас - сочетание внутренних детерминант, определяющих специфику поведения человека в ряду ситуаций. Такого определения придерживаются и авторы социально-когнитивных концепций, составляющих теоретическую основу нашей работы (см, например, Бандуру). Также и многие отечественные авторы указывают, так или иначе, на необходимость подобного понимания личности:

“Зависимость психических процессов от личности (...) выражается, во-первых, в индивидуально-дифференциальных различиях. Люди в зависимости от общего склада их индивидуальности различаются по типам восприятия и наблюдения, памяти, внимания (...) Зависимость психических процессов выражается, во-вторых, в том, что они, как показал наш анализ, не имея самостоятельной линии развития, зависят от общего развития личности (...) Тот факт, что психические процессы человека суть проявления личности, выражается, в-третьих, в том, что у человека они не остаются только процессами, совершающимися самотёком, а превращаются в сознательно регулируемые действия или операции, которыми личность как бы овладевает и которые она напрвляет на разрешение встающих перед ней в жизни задач” [20].

Личностные факторы есть факторы вариабельности. Но (и в этом парадокс) они не определяют радикальных отличий. Память, внимание и восприятие присущи всем индивидам. Но вопрос состоит в их мотивирующей функции, в мере, в которой они детерминируют поведение. Позволим себе воспользоваться метафорой и сказать, что личность в нашем понимании лежит в “рамках нормального распределения”. Всё, что за его пределами, уже не может быть описано термином “личность”. Это можно называть индивидуальностью, и следует рассматривать с точки зрения идеографического подхода, описывая конкретные случаи.

Наше определение может быть признано, по классификации Гордона Оллпорта, “биофизическим”, поскольку относит личность исключительно к характеристикам или качествам субъекта. Такого типа определение предусматривает, что личность включает в себя 2 аспекта -- аспект восприятия себя и окружения, и органический аспект. И, по мнению Оллпорта, такое определение следует связать со специфическими качествами человека, поддающимися объективному описанию и измерению. Решению этой задачи посвящена вторая и третья главы нашей работы

Теперь обратимся к понятию конфликта. В работе мы используем определение конфликта, данное Б.И. Хасаном в книге “Психотехника конфликта и конфликтная компетентность”:

“Конфликт - это такая характеристика взаимодействия, в которой не могущие сосуществовать в неизменном виде действия взаимодетерминируют и взаимоизменяют друг друга, требуя для этого специальной организации” ([25],с. 33).

Данное определение задаёт несколько характеристик исследуемого феномена. Во-первых, оно позволяет избавиться от одностороннего рассмотрения конфликта исключительно в русле продуктивности или непродуктивности. Взаимное влияние действий, которое является существенным моментом данного определения, лишено оценки.

Далее, конфликт является “чистой” экспериментальной моделью, на материале которой можно оценить роль личностных факторов в динамике поведения.

Вторым шагом на этом пути становится психологическое определение ситуации конфликта.

Как правило, при определении ситуации акцент делается на её внешнем характере. Ситуация рассматривается как совокупность элементов среды либо как фрагмент среды на определенном этапе жизнедеятельности субъекта. Полагание понятия ситуации как одной из составляющих исследования предусматривает, по мнению Л.Ф. Бурлачука и Н.Б. Михайловой, “.. исследование и объяснение трех основных реалий:

Психологических особенностей естественных ситуаций жизни человека во взаимосвязи ситуативных и личностных переменных.

Субъективной интерпретации ситуаций, их когнитивно-эмоциональных репрезентаций в сознании человека.

Поведенческих стратегий и других форм активности в рамках конкретных ситуаций” [5].

В настоящее время психологи склонны придерживаться модели личностно-ситуационного взаимодействия. В наиболее общем виде эта позиция представлена Н. Эндлером и Д. Магнуссоном (цит.по [5]):

“1. Поведение является функцией непрерывного процесса взаимодействия личности и ситуации.

2. Личность в этом интерактивном процессе выступает в качестве активного, целенаправленно действующего субъекта.

3. Существенными личностными детерминантами поведения являются когнитивные и мотивационные особенности.

4. Существенными ситуационными детерминантами поведения являются психологические значения ситуации”.

Структура ситуации включает в себя предметы окружающего мира, действующих лиц, их взаимоотношения, происходящие события, пространственные и временные ограничения. Ситуация определяется как система субъективных и объективных элементов, появляющихся в результате активного взаимодействия субъекта и среды. Такое понимание ситуации имеет непосредственное отношение к принципу детерминизма, положенного в основу социально-когнитивных теорий и подробно рассматриваемого нами во второй главе нашей работы Пока же остановимся на параметрах ситуации, имеющих непосредственное отношение к построению исследования. Итак, ситуация включает в себя

1. Психические состояния субъекта, предваряющие столкновения с ситуацией: готовность к ситуации, отношение к ней и ее предварительная оценка, ожидания и прогнозирование.

2. Проявления механизмов психологической защиты в интерпретации ситуации.

3. Эмоциональные переживания собственной репрезентации ситуации.

4. Тематическое содержание когнитивных репрезентаций, их иерархия и степень дифференцированности.

5. Ориентированность репрезентаций на интересы самого субъекта, других людей, требования реальной ситуации.

6. Степень стабильности когнитивных репрезентаций.

7. Тенденции динамики. (см. [5]).

Рождение ситуации -- момент придания значения субъектом тому или иному фрагменту среды. В отечественной психологии с таким пониманием ситуации перекликаются исследования, оперирующие понятием личностного смысла, введенного А.Н. Леонтьевым и понимаемого как оценка жизненного значения для субъекта объективных обстоятельств и его действий в них.

Требует решения вопрос о границах ситуации, которые задаются как средой, так и самим человеком. Среда определяет место, время событий, их участников и пр. Границы задаются также через содержание происходящих событий. И конфликт может задавать именно такую специфическую форму взаимодействия.

Конфликт -- механизм развития личности, в то время, как конфликтная ситуация -- один из видов развёртывания и актуализации данного механизма. И конфликт может быть определён феноменологически только через ситуацию, поскольку только в ней он становится предметом наблюдения.

Личностные факторы в теории социального научения

Теоретической основой нашей работы являются социально-когнитивные концепции Альберта Бандуры и Джулиана Роттера. Обращение к эти теориям связано с необходимостью выработки объективных, допускающих измерения, критериев продуктивности конфликта и определения места личности в системе конфликтных взаимоотношений. Можно говорить о достаточно мощном понятийном аппарате, предложенном авторами данных теорий, о проработанной экспериментально-диагностической базе.

Авторы социально-когнитивных теорий сделали одну из наиболее продуктивных попыток описать содержание и раскрыть закономерности функционирования “чёрного ящика” необихевиористов. Базовой его функцией становится регуляция связи стимула и реакции, заключающаяся в опосредовании внешних воздействий.

Человек перестал бездумно реагировать, и обратился к разуму. Бандура и Роттер ввелив близкий биологическому лексикон поведенческой психологии понятия когнитивной репрезентации и саморегуляции, подвергнув, тем самым, сомнению основания поведенческой психологии.

На наш взгляд, именно поэтому было бы неправильным отождествлять бихевиоризм Д. Уотсона и Б.Ф. Скиннера и теории А. Бандуры и Дж. Роттера. Принципиальная разница между ними состоит в предмете и целях анализа. В то время, как ортодоксальный бихевиоризм интересовался преимущественно поведением как непосредственно данным наблюдателю, социокогнитивизм обратился к личности человека именно с целью многообразия поведения. Роттер и Бандура анализировали не поведение человека, но личность, определённую через системы самодетерминации и самоконтроля.

Итак, основное положение теорий социального научения Альберта Бандуры и Джулиана Роттера состоит в следующем: человек не является пассивным, автоматически реагирующим на влияния внешней среды, существом. Теория социального научения фокусируется на мотивации, основанной на когнитивных процессах. Знанию и когнитивной репрезентации отдаётся бесспорный приоритет над реагированием:

“Другой важной чертой теории социального научения является та выдающаяся роль, которая отводится способности к саморегуляции. Организуя побудительные мотивы, поступающие от внешнего окружения, генерируя когнитивные средства поддержки, оценивая последствия собственных поступков, люди способны до некоторой степени осуществлять контроль за своим собственным поведением. Можно с уверенностью сказать, что функции саморегуляции создаются и время от времени поддерживаются внешними влияниями. Однако тот факт, что они имеют внешнее происхождение, не отрицает того, что, будучи однажды сформированными, функции саморегуляции частично оправдывают совершение тех или иных поступков” ([2],сс. 27-28).

Из приведённого фрагмента очевидно, что Бандура и Роттер говорят, фактически, уже не о “классическом” научении. В ортодоксальном бихевиоризме не было места личности человека, определённой с помощью понятия самодетерминации. Цель введения этого понятия -- объяснение всего многообразия человеческого поведения и определение максимально полного набора факторов, на него влияющих. Понятие саморегуляции постулирует активность личности.

Формула прогноза поведения, предложенная Роттером (см. [27]) также подчёркивает влияние генерализованных ожиданий. Сам автор определяет два таких ожидания -- локус контроля и межличностное доверие. Мы в своём исследовании отводим основную роль именно понятию локуса контроля как более операциональному и проработанному, в отличие от категории межличностного доверия.

Являясь центральным конструктом теории социального научения Джулиана Роттера, локус контроля представляет собой обобщённое ожидание того, в какой степени люди контролируют подкрепления в своей жизни. Люди с экстернальным локусом контроля полагают, что их успехи и неудачи контролируются внешними факторами, такими, как судьба, удача, счастливый случай и непредсказуемые силы окружения. “Экстерналы” верят в то, что они -- заложники судьбы. Люди с интернальным локусом контроля склонны к противоположному мнению. Они считают, что их удачи и неудачи определяются их собственными действиями.

По мнению Роттера, локус контроля не неизменная черта личности. Скорее, более умечтной становится интерпретация локуса контроля как фактора или шкалы, континуума, на котором можно расположить личности.

Кроме того, акцент на саморегуляции, и, в этом смысле, на личности человека как особом типе организации внешних детерминант и внутренних побуждений, представляется нам наиболее продуктивным относительно задачи исследования динамики поведения человека.

Субъективный контроль как основной фактор динамики поведения в ситуации конфликта

Личность в социокогнитивных теориях описывается через понятия самовосприятия и саморегуляции. Соответственно, справедливым будет предположение о саморегуляции как ведущем интегральном качестве личности, определяющем вариации поведения в различных ситуациях.

Обратимся к схеме детерминизма, предложенной Альбертом Бандурой. Изменение одной из составляющих в триаде приводит к изменению всех остальных. Динамика наблюдаемого поведения имеет в своей основе два источника: самовосприятие личности и факторы ситуации. Но структура психологического эксперимента накладывает, по мнению Альберта Бандуры, некоторые ограничения на такую схему детерминизма:

“Психологические процедуры -- какова бы ни была их форма -- меняют представление о личной эффективности. (...) Ожидание результата определяется здесь как личная оценка того, что то или иное поведение должно привести к тем или иным результатам. Ожидание эффективности представляет собой убеждение в том, что индивидуум способен успешно осуществить поведение, необходимое для достижения ожидаемых результатов”([2], cc. 115-116).

В этом фрагменте заключены три важные идеи, касающиеся логики исследования.

Во-первых, отсюда явно следует, что единственным ресурсом личности и предметом работы психолога является самоэффективность. Во-вторых, любой инструмент влияния ограничен структурой личности испытуемого, поскольку самоэффективность не обладает бесконечным количеством “степеней свободы”. В-третьих, и это основная точка противоречия классическому бихевиоризму, мы не можем работать с факторами ситуации в “чистом” виде, все воздействия опосредуются личностью. Бихевиоральная единица анализа поведения “стимул -- реакция” просто отсутствует в теории социального научения.

Создание экспериментального конфликта, особая логика ситуации задаёт динамику поведения. Но то, какой именно вид она приобретёт, определяется изменением самовосприятия испытуемых, их самоконтролем. Отсюда следует, что наша задача состоит в принятии допущения относительно динамики и оценке личностных изменений. Экспериментальная ситуация допускает бесконечное множество путей к решению проблемы. Ряд вариаций задаётся и материалом, и возможностями организации дискуссии. Участники группы могут выработать огромное число индивидуальных списков, и изменять процедуру построения общего так, как сочтут нужным.

Ситуация конфликта не определяет поведение напрямую. Она, по известной схеме реципрокного детерминизма, сама определяется поведением респондентов. Конфликт как материал эксперимента в теории социального научения характеризуется тем, что факторы “среды” минимизированы. Экспериментальная ситуация задаётся только лишь взаимодействиями испытуемых.

Автономия поведения -- основное “новообразование” продуктивно разрешённого конфликта:

“Моментом окончания конфликта можно считать появление автономной организации бывших в столкновении действий”[26].

И следующей нашей задачей становится определение психологического содержания понятия автономии и его интерпретация в контексте самоэффективности и самоконтроля.

Итак, основное содержание автономного поведения -- это его независимость от внешних влияний. Автономия традиционно понимается как противоположность зависимости. Автономное поведение -- поведение по “собственным правилам” с максимальной ответственностью за последствия.

Очевидно, что такие единицы как “автономия”, “ответственность” не могут являться простыми психологическими свойствами. Автономия -- не навык и не простое умение.

Собственно, предположение об автономиии и позволяет говорить об особого типа компетентности -- компетентности конфликтной как интегральной способности продуктивно работать с противоречиями.

Что предусматривает продуктивная работа в конфликте? Каковы требования конфликтной организации материала? Центральное место в конфликтной компетентности отводится рефлексии. Кроме того, различные авторы упоминают и о важности коммуникативной и социальной компетентности. Не будем углубляться в дискуссии о соотношении конфликтной компетентности и иных умений. Отметим лишь, что категория компетентности не выглядит однозначной с точки зрения оценки продуктивности конфликтного взаимодействия. Умение разрешать противоречия вовсе не предусматривает их разрешения с необходимостью.

Мы сделаем попытку определить интегральное личностное свойство, объединяющее в себе сущностно важные черты самоэффективности и способности продуктивно разрешать конфликты.

На наш взгляд, движение от зависимости действий к их автономии означает возрастание у каждого из участников особого личностного ресурса -- ресурса автономного, независимого поведения. Продуктивным будет такой выход из ситуации, когда каждый из участников конфликта сможет дать отчёт о своих действиях, определить их место в контексте всей ситуации. В свою очередь, в непродуктивном конфликте каждый из участников будет склонен возлагать вину на противоположную сторону:

“Не спрогнозированное поведение другого рассматривается как досадная помеха, а не как указание на дефицитность собственного действия. Сам же автор помехи наделяется качествами, провоцирующими рост враждебности. Так, ситуация, которая не строилась как конфликтная с ориентацией на совместный продуктивный исход, становится конфликтной, разрушительной...” [26]

Возрастание автономности поведения мы можем интерпретировать как повышение роли внутреннних факторов и падение влияния факторов ситуации. Автономия в терминах социокогнитивных теорий означает постепенное увеличение степени контроля над собственным поведением, повышение точности самовосприятия, более ясное определение ожиданий относительно ситуации в целом, себя, и своего поведения в ней. Самоконтроль и самовосприятие в социокогнитивных теориях становятся эквивалентом понятия автономии.

Стоит сказать, что контроль не приравнивается нами исключительно к атрибуции ответственности. Самоконтроль означает нечто большее.

Во-первых, это обобщённый опыт, то, что Джулиан Роттер называл “генерализованными ожиданиями”. Человек склонен выстраивать свои действия так, чтобы получить некоторый “осязаемый” результат. Субъективный контроль в таком виде равен представлению о последствиях собственного поведения. И это представление регулирует активность человека. Альберт Бандура и Джулиан Роттер прямо говорят об образе результата как важной детерминанте человеческого поведения.

Во-вторых, не менее важной составляющей субъективного контроля является восприятие актуальной ситуации. Одна из базовых характеристик самоконтроля -- целостность картины действительности, регулирующей поведение. Это и позволило говорить о субъективном контроле как о генерализованно ожидании.

Две составляющие самоконтроля, выделенные нами, позволяют говорить о нём как о весьма специфическом свойстве личности. Субъективный контроль определяет место личности в ситуации, обеспечивая понимание человеком условий и результатов собственного поведения. Здесь может быть проведена параллель с рефлексией как способностью определять действия в различных контекстах. Тем не менее, было бы неоправданным отождествлять самоконтроль и рефлексию, поскольку первый не предусматривает рефлексивного выхода, “отстранённого” анализа ситуации. Но некоторое сходство в функциях, на наш взгляд, очевидно.

Кроме того, если принять допущение о том, что рефлексия требует формирования и не является данностью, то становится очевидной её сравнительная ограниченность. Возможности рефлексивной регуляции богаты, но рефлексии нужно учить. И вопрос формирования рефлексии до сих пор остаётся открытым. Отсюда следует, что рефлексия не является универсальным, широко распространённым механизмом, и не может быть использована как основа оценки продуктивности конфликта. Базовые факторы оценки должны иметь широкий диапазон применимости.

Мы не отрицаем важность рефлексии, но в центр нашего исследования мы предлагаем поместить понятие самоконтроля как более универсальное и позволяющее осуществлять оценку с использованием допускающих стандартизацию показателей. Специфичность рефлексии требует индивидуального подхода, и такая задача не может быть решена в избранном нами жанре установления некоторых общих закономерностей. Общие механизмы субъективного контроля, на наш взгляд, лучше отвечают требованиям поставленных нами задач.

Мы предполагаем, что именно субъективный контроль, вследствие своего неспецифичного, сквозного характера, представляет собой то интегральное личностное качество, которое определяет динамику поведения в ситуации конфликта. Поступок человека детерминируется не столько обстоятельствами, сколько его ожиданиями относительно собственной активности.

В логике продуктивного разрешения конфликта оправданным выглядит предположение о динамике от внешней, экстернальной локализации субъективного контроля к внутренней, интернальной. Далее, в ситуации непродуктивного разрешения конфликта, локус контроля смещается к полюсу экстернальности. Таково наше основное предположение.

“Субъективная интерпретация значимости возникших в деятельности помех, может привести к изменениям в диапазоне: от полной остановки доконфликтной деятельности и страданий в связи с невозможностью достижения (тотальная фрустрация) до кардинального изменения направленности действия и сосредоточения на конфликтном источнике (аффектоподобная конфликтность)”. ([26], с.49).

Эта субъективная интерпретация определяется нами как характеристика локуса контроля в понимании Джулиана Роттера. Описанная в приведённом фрагменте ситуация непродуктивного конфликта, сопровождающаяся остановкой деятельности либо аффективными реакциями, связывается нами с экстернальным локусом контроля.

Можно предполагать, что интернальный локус контроля является условием рефлексии, поскольку предусматривает обращение человека к собственному поведению и позволяет уверенно определить цель.

Взаимозависимость действий, являющаяся ключевой характеристикой любого конфликта, предполагает два взаимосвязанных аспекта. Первое: одно действие является условием для другого. И второе: действие одной стороны ограничивает действие другой:

“С того момента, когда действие встречает помеху и его осуществление становится невозможным без преодоления этой помехи, т.е. с того момента, который принято называть столкновением, действие теряет свою автономию, становится зависимым от другого действия, собственно составляющего помеху. Это обстоятельство и задает новые процессуальные характеристики деятельности” ([26], c.31).

Если непродуктивный конфликт связан со стремлением уничтожить другую сторону или критически уменьшить её ресурс, то взаимодействие здесь будет предусматривать максимальные ограничения. Свобода сторон в ходе такого “разрешения” противоречия минимальна. Минимальна и вероятность получения выигрыша, причём она никак не коррелирует с мощью каждой из сторон:

“Самой распространенной из них (иллюзий -- А.Н.) является представление о возможности победы одного человека над другим. С этой иллюзией тесно связано самое стойкое заблуждение человека о том, что совершенствование орудийной оснащенности - синоним человеческого могущества. Или, иными словами - силен тот, кто вооружён. Поэтому отношение к конфликтам со времен М. Фоллет развивалось как преодоление страха перед конфликтом через овладение техникой и завоевание ресурсов” ([26], с.11-12).

Эскалация напряжения вынуждает стороны вкладывать всё больше ресурсов и, тем самым, истощает их. Отсутствие ожидаемой победы вынуждает противников перекладывать ответственность друг на друга, после чего следует новый виток ситуации:

“Отличительной чертой - признаком деструктивного конфликта, предполагающего конфронтацию сторон является тенденция к расширению и эскалации конфликтных действий”([26], с. 29).

Таков механизм снижения личностного ресурса в ситуациии непродуктивного конфликта. Более точно раскрывает его содержание А. Бандура в “Теории социального научения”:

“Вредоносное взаимодействие обычно состоит из последовательности взаимных поступков, вызывающих эскалацию насилия, в которых жертву нельзя считать полностью невиновной. Всегда в цепочке исходных действий можно выделить причину, породившую акт самозащиты от враждебных действий, и представить его как исходную точку. Таким образом, ибо самим жертвам приписывается вина за их страдания, либо в качестве оправдания безответственного поведения используется тезис об исключительных обстоятельствах данной ситуации. Осуждая других, человек ищет оправдания своим поступкам” ([2], с. 219-220).

Если же противоречие разрешается, то происходит суммирование ресурса. Такую работу можно наблюдать, например, в творческих и проектных группах, когда каждый участник вносит определённую долю в создание общего продукта и, в то же время, увеличивает свои знания и приобретает новые навыки.

Подростковый возраст как материал для исследования феноменов конфликтного взаимодействия

Одним из оснований выбора подросткового возраста для исследования динамики личностных факторов в ситуации конфликта стала отмечаемая целым рядом исследователей внутренняя противоречивость этого периода развития человеческой личности. Подтверждением неоднородности данного возраста могут служить многочисленные дискуссии, касающиеся понимания этой фазы в контексте других возрастов как стабильной или критической. В последнее время отечественными исследователи сходятся во мнении, что подростковый возраст является самостоятельным периодом с особыми задачами развития. Но даже такая “созидательная” интерпретация не отменяет его внутренней напряжённости:

“Расхождение между стремлениями подростка, связанными с осознанием и утверждение себя как личности, и положением школьника, вызывает у него желание вырваться за рамки повседневной школьной жизни, в какую-то иную, значительную и самостоятельную”([4], с.239).

Подводя своеобразный итог многочисленным теориям подросткового возраста, основным объектом развития можно считать своеобразное соотношение личности и социального окружения. Подросток ищет своё место в системе человеческих взаимоотношений, часто проверяя эти отношения на прочность:

“Стремление быть взрослым вызывает сопротивление со стороны действительности” ([18], c. 357)..

Личность самоопределяется в контексте общественных отношений и активно стремится к автономии. И это стремление также представляет немалый интерес с точки зрения нашего исследования.

Автономия, самостоятельность -- основное позитивное новообразование конфликта. Движение от взаимозависимости действий к их автономии означает продуктивное разрешение противоречия. Основной личностный ресурс -- ресурс автономного поведения -- оформляется и становится максимально востребованным именно в подростковом возрасте. И, говоря о максимальной необходимости автономии, стоит подчеркнуть, что подростковый возраст подводит своеобразный итог развитию личности. Автономия личности становится тем интегральным качеством, которое объединяет в систему все новообразования предыдущих возрастов. Вот как говорит об этом Э. Эриксон:

“В поисках нового чувства тождественности и преемственности молодым людям приходится вновь вести многие из сражений прошлых лет, даже если для этого им требуется назначить вполне приличных людей на должность своих противников”.([29] с.250).

Феномен конфликта наиболее актуализирован именно в подростковом возрасте. И именно поэтому данный возраст избран нами в качестве материала исследования.

Стоит отметить, что в нашу задачу не входит выявление особого типа возрастных закономерностей, касающихся исключительно подросткового периода. Скорее, мы предполагаем на данном материале определить общие, сущностные факторы, связанные с динамикой личности в ситуации конфликта.

Как показывают приведённые нами выше мнения учёных, занимавшихся вопросами подросткового возраста, именно в этот период феномен конфликта становится наиболее актуализированным. Связь конфликта с идеей автономии становится очевидной. И, в отличие от предыдущих возрастных периодов, личность более оснащена средствами и инструментами конфликтования. Для подростка становится проблематичен его статус в системе общественных отношений, система социальных ролей. Также для него могут быть не очевидны ожидания сообщества. И противостояние подростка нормам, в отличие от классического упрямства трёхлетнего ребёнка, имеет более обобщённый, надситуативный характер:

“Развитие самосознания и его важнейшей стороны -- самооценки -- это сложный и длительный процесс, сопровождающийся у подростка целой гаммой специфических (часто внутренне конфликтных) переживаний, на которые обращали внимание буквально все психологи, занимавшиеся этим возрастом”. ([4], с.235).

В подростковом возрасте исследователь встречается с наиболее яркими конфликтами, которые затрагивают самосознание и самооценку, и, тем самым, активизируют психологический ресурс личности в полной мере.

Экспериментальная часть

Методическое обоснование

Процедура проверки гипотезы состояла из следующих шагов:

1. Определение точности постановки гипотезы. Данный шаг предполагал выявление возможно более широкого набора личностных факторов, так или иначе изменяющихся в ходе решения конфликтной ситуации.

2. Непосредственная проверка гипотезы. Оценка динамики уровня субъективного контроля в ходе разрешения конфликтной ситуации.

Нами были выбраны следующие инструменты:

Экспериментальная ситуация основывалась на классической игровой процедуре “Полёт на Луну”, предназначенной для изучения конфликтов.

Инструментом для фиксации динамики личностных свойств и качеств на первом этапе эксперимента выступал подростковый опросник Кеттелла HSPQ.

Для оценки динамики уровня субъективного контроля использовался опросник “Уровень субъективного контроля”.

Выбор процедуры “Полёт на Луну” имеет несколько оснований. Первое: данная процедура неразрешима в рамках условий задачи. Условия изначально заданы таким образом, что вопрос о “выживании” или “смерти” команды не имеет решения. И работа в экспериментальной ситуации, оформленной таким образом, требует организации переговорного процесса и формирования списков предметов.

HSPQ применён нами потому, что данный инструмент, при адекватности возрасту испытуемых, обладает максимальным набором исследуемых личностных свойств. Кроме того, существуют обширные данные о связи различных шкал как HSPQ, так и 16PF Кеттелла с другими психологическими инструментами. Таким образом, HSPQ сочетает в себе широту охвата исследуемых свойств с точностью определения конкретных факторов, играющих основную роль в динамике поведения.

Опросник “Уровень субъективного контроля” адекватен основным задачам нашего исследования и его гипотезе. Он воплощает идею континуума экстернальности - интернальности, неоднократно высказывавшуюся Джулианом Роттером. Кроме того, данные, полученные при помощи данного инструмента, могут быть проинтерпретированы в контексте постулатов саморегуляции и реципрокного детерминизма, предложенных Альбертом Бандурой.

Описание проведённого исследования

На первом этапе испытуемыми были 30 подростков, учащихся 9 класса одной из школ г.Красноярска. Испытуемые составляли две группы - экспериментальную и контрольную, которые были уравнены по полу.

В контрольной группе проводилась оценка личностных факторов при помощи опросника HSPQ Кеттелла.

В экспериментальной группе проведению опросника предшествовала игровая процедура “Полёт на Луну”, необходимая для моделирования конфликта. Вторым шагом работы в экспериментальной группе стала оценка личностных факторов при помощи HSPQ.

Рассмотрим полученные данные, приведенные в Приложенях.

Очевидно, что результатом игровой процедуры “Полёт на Луну” стали некоторые изменения в структуре факторов экспериментальной группы относительно контрольной. Проведём их первичный анализ.

Определились три фактора, существенно изменяющихся в ходе процедуры: снизились значения по фактору G (Сила сверх-Я -- слабость сверх-Я) и фактору Q3 (Высокий самоконтроль -- импульсивность), выросли средние значения Q4 (Напряжённость -- расслабленность).

Обобщённый профиль личности, полученный нами на экспериментальной группе при помощи HSPQ, мы можем интерпретировать следующим образом:

Данная личность обладает сравнительно слабым самоконтролем, поскольку Рэймонд Кеттелл основным психологическим содержанием факторов G и Q3 называет именно контроль человека за собственным поведением. Возрастание напряжения также требует внимания.

Рост показателей по этому фактору означает, что ситуация интерпретируется испытуемыми как нарушающая границы их личности. В сущности, это и означает непродуктивность конфликта и тенденцию к его эскалации. Рост импульсивности может быть понят нами как снижение адекватности восприятия ситуации и склонность испытуемого реагировать непосредственно, снижение роли когнитивной регуляции собственных поступков.

На основании данных о корреляции шкал опросника HSPQ с уровнем интернальности, определяемым при помощи опросника УСК мы можем сделать вывод о точности поставленной гипотезы.

Итак, основаниями гипотезы о субъективном контроле как основном психологическом свойстве, определяющем динамику поведения личности в ситуации конфликта стали, с одной стороны, данные о корреляции ряда факторов 16PF и HSPQ (G, Q1, Q2, Q3, Q4) с уровнем интернальности, и, с другой, описание личности, которое мы можем получить, используя данную группу факторов.

Общая схема второй части эксперимента соответствовала первому этапу работы. Использовались две группы - экспериментальная и контрольная, уравненные по половому признаку. Количество испытуемых в каждой группе было увеличено до 19 человек. В экспериментальной группе проведению опросника “Уровень субъективного контроля” предшествовала игровая процедура “Полёт на Луну”, в контрольной оценка исследуемого свойства личности осуществлялась без специально организованных внешних воздействий. Полученные данные приведены в приложении

Применённые нами статистические критерии не выявили различий в законах распределения по первой и второй группам. Это говорит о качественном соответствии групп и, в сочетании с высоким коэффициентом корреляции (0,962), позволяет интерпретировать группы как состояния одного объекта, подтверждая, тем самым, справедливость выбора нами такой схемы исследования.

Таким образом, с точки зрения полученных данных, мы имеем дело не с различными объектами, а с двумя состояниями одного и того же объекта.

Теперь рассмотрим динамику интересующего нас признака, а именно -- значений по шкале общей интернальности опросника “Уровень субъективного контроля”.

Анализ полученных данных при помощи t-критерия не выявил нетипичных сдвигов. Средние по двум выборкам равны, соответственно, 30,315 и 16,315. Это означает, что наша гипотеза о снижении уровня интернальности в ходе работы по разрешению заданной конфликтной ситуации полностью подтвердилась

личностный поведение конфликт подросток

Выводы

Итак, по результатам проведённого нами исследования мы можем говорить о справедливости поставленной нами гипотезы. Это означает, что основным фактором динамики поведения в ситуации конфликта является локус контроля как интегральное свойство личности, определяющее восприятие ситуации субъектом и определение себя в контексте внешних условий.

Результаты первого этапа эксперимента позволяют выдвинуть ряд гипотез о составляющих локуса контроля. Кроме того, достаточно важными являются также и данные о значимости эмоциональной оценки ситуации (см. Приложение 2).

Динамика локуса контроля в ситуации разрешения специально организованного конфликта позволяет нам говорить о чрезвычайной важности характеристик самоконтроля, самовосприятия и ответственности в работе с противоречиями, фиксирующимися в человеческих взаимоотношениях.

Заключение

В ходе проведённого исследования полностью подтвердилась выдвинутая нами гипотеза о снижении уровня субъективного контроля в ситуации непродуктивного конфликта. Это означает, что эскалация напряжения действительно приводит к снижению личностного ресурса автономного поведения.

Человек, включённый в неконструктивный конфликт, будет склонен перекладывать вину на противоположную сторону, наделять её целым рядом негативных качеств, способствующих дальнейшему разворачиванию “войны”.

Вторая сторона неконструктивного конфликта состоит в том, что субъект конфликтного взаимодействия оказывается неспособным нести ответственность за собственные действия. Снижение локуса контроля негативно сказывается на возможностях управления всей ситуацией, поскольку атрибуция ответственности оппоненту отменяет собственную активность каждой стороны конфликта. Парадокс такого конфликтования состоит в следующем: каждая сторона считает себя жертвой обстоятельств. При этом в ситуации нет никаких иных условий, кроме привнесённых участниками. Непродуктивный конфликт складывается из противопоставления и взаимозависимости безответственных и слабо контролируемых действий.

Фактически мы имеем две линии эскалации конфликта. Первая - возрастание напряжения, привлечение дополнительных ресурсов и усиливающееся стремление тем или иным способом уничтожить оппонента. Второе - стремительно снижающийся самоконтроль и неадекватность восприятия действительности. И это следствие выглядит весьма интересным в контексте социальных конфликтов.

Вспомним религиозные войны. Основной движущей силой любого столкновения на почве веры была идея “богоизбранности” той или иной группы, которая (по собственному мнению) становилась орудием в руках высших сил. Всегда существовала некоторая идеология, требующая активного противопоставления другой идеологии. И такое обоснование действия человека или группы означает, что, фактически, не действующий несёт ответственность за свой поступок. Идеология - один из мощнейших способов самооправдания, описанных Альбертом Бандурой.

С точки зрения регуляции и разрешения конфликтов мы говорим о следующем: психологическая работа исключительно с состоянием напряжения или со снижающимся самоконтролем изначально обречена на провал. Регуляция конфликта состоит в работе одновременно по нескольким направлениям.

В отношении субъекта это анализ его состояния, усиление степени самоконтроля и снижение напряжённости. В отношении разрешаемого противоречия - определение предмета столкновения и выработка стратегий поведения, позволяющих постоянно оценивать и планировать собственные действия.

Теперь перейдём к более частным следствиям нашего анализа.

Обратимся к материалу экспериментальной ситуации. “Полёт на Луну” изначально определён как процедура исследования конфликта. Предполагается, что люди осознают необходимость договориться и начнут вести переговоры не по поводу выживания или смерти команды, а исключительно по поводу списка предметов. Этого не произошло. Причина, на наш взгляд, состоит именно в снижении уровня субъективного контроля.

Ситуация конфликта вызвала напряжение, требующее немедленного снятия. Наиболее приемлемым механизмом стало делегирование ответственности и атрибуция вины. Это, естественным образом, повлекло за собой экстернализацию локуса контроля.

Не оформилась ни сама необходимость переговорного процесса, ни, тем более, процедуры. Отсюда следует, что продуктивность или непродуктивность конфликта задаётся не параметрами ситуации, а ресурсом каждой из сторон. Здесь мы имеем дело с одним из наиболее сложных типов ресурса. С одной стороны, таким ресурсом с необходимостью становится знание о возможностях переговорного процесса, его типах и процедурах. Но основной вопрос состоит в том, достаточно ли этого?

Ответ, на наш взгляд, очевиден. Знания не достаточно. Поскольку его применимость остаётся под большим вопросом. Для реализации конструктивных стратегий взаимодействия в конфликте необходим особый тип восприятия ситуации и себя в ней, заключающийся в возможности активно действовать и оценивать результаты собственных действий. Условием возникновения переговорного процесса можно считать желание преобразовать ситуацию и ответственность за собственные действия - факторы, которые не могут быть определены в терминах знания. Но именно они и являются составляющими субъективного контроля.

Можно с уверенностью говорить о том, что не всякий конфликт является учебным. Результаты исследования предъявляют новые требования к проектируемой ситуации противоречия. Предполагаемая внутренняя сложность не должна требовать излишнего напряжения и вести к снижению личностного ресурса. Естественно, вполне справедливым здесь выглядит вопрос о критериях и способе построения такой ситуации. Но его рассмотрение мы планируем сделать темой дальнейших исследований.

Ещё одно важное следствие заключается в проблематизации научения. Несмотря на то, что теории Альберта Бандуры и Джулиана Роттера иногда классифицируются как необихевиористские, сами авторы неоднократно подчёркивают различия своих концепций и представлений сторонников психологии поведения. И основной теоретический разрыв состоит именно в роли процессов научения. Классический бихевиоризм говорил о их исключительном значении, в то время, как социокогнитивисты подчёркивали значимость личностных факторов в регуляции поведения.

Результаты эксперимента отрицают саму возможность научения как приобретения новых способов действия. Если механизм научения существует в виде, как он описан в классическом бихевиоризме, то мы вынуждены будем предположить, что вся эксперимантальная ситуация имела бы принципиально иное завершение. Итогом могло бы стать обретение способности продуктивно разрешать противоречия, оформленные в виде конфликта. Но этого не произошло, вместо новых навыков участники получили вполне измеримые дефициты в области саморегуляции, что никак нельзя считать ценным новообразованием.

Такой исход экспериментальной ситуации позволят поставить ещё одну проблему, во многом - плана методологии и этики. Её сущность как в границах применимости тех или иных экспериментальных или тренинговых процедур, ьак и в их содержании. Строго говоря, результаты исследования поднимают вопрос как об инструментальной, так и об этической оценке разного рода психологических действий.

Подведём итог. Результаты проведённого нами исследования позволили выделить основной личностный фактор, определяющий поведение человека в ситуации конфликта -- субъективный контроль. Кроме того, полученные данные позволяют сформулировать ряд проблем, среди которых наиболее значимыми мы считаем следующие:

Проблема границ применения и содержания разного рода психологических процедур.

Взаимосвязь эскалации конфликта и динамики личности.

Роль классического научения.

Список литературы

1. Анцыферова Л.И., "Принцип развития в психологии", М.,1978.

2. Бандура А., "Теория социального научения"

3. Берн Э.,"Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры", М., АСТ, 1997.

4. Божович Л.И. "Проблемы формирования личности"

5. Булачук Л.Ф., Михайлова Н.Б.. "К психологической теории ситуации", Психологический журнал, 2002, том 23, №1, с.5-17.

6. Бурлачук Л.Ф., Коржова Е.Ю., "Психология жизненных ситуаций", М., Росс. пед. агентство, 1998.

7. Василюк Ф.Е., "Психология переживания", М., 1984.

8. Василюк Ф.Е., "Психотехника выбора" //Психология с человеческим лицом. М., 1997.

9. Выготский Л.С., собрание сочинений в 6 тт., М.,

10. Гришина Н.В, "Психология конфликта", СПб, Питер, 2000.

11. Крайг Г. "Психология развития". СПб., Питер, 2000.

12. Левин К., "Разрешение социальных конфликтов", СПб, Речь, 2000.

13. Левин К., "Теория поля в социальных науках», СПб, Сенсор, 2000.

14. Леонтьев Д.А. , Пилипко Н.В. Выбор как деятельность //Вопросы психологии. 1995. № 1.

15. Леонтьев Д.А. "Психология свободы: к постановке проблемы самодетерминации личности" //Психологический журнал. 2000. № 1.