Роль боговоплощения в учении об иконе у Зиновия Отенского

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реферат

Роль боговоплощения в учении об иконе у Зиновия Отенского

Собственно природу икон и особенности иконопочитания Зиновий с крылошанами в своем обсуждении затрагивают во время пятого пришествия последних. Прежде всего предметом обсуждения становится фундаментальный вопрос об определении иконы как таковой. Феодосий Косой выступает противником иконопочитания, полагая, что между иконой и идолом нет различия, из чего следует необходимость низвержения икон и удаления их из церковного пространства. Возражая, Зиновий формулирует первое определение иконы: «Икона бо есть рекше образ, сотворена бывает уподоблением к первообразному или красками или вещию коею, первообразному целу сущу и пребывающу бывает образ его в зрак его уподоблен ему…». Для того чтобы раскрыть смысл этого определения, Зиновий прибегает к интересной параллели - светским царским «иконам». Он объясняет крылошанам, что в силу дальнего расстояния и занятости царя, он не мог пребывать одновременно во всех частях своих владений, а где-то не появлялся вовсе, однако его подданые по-прежнему воздавали ему почести.

Делалось это посредством царева образа, который «почитаху добре аки и царя». Тем самым лишенные возможности лично видеть государя подданые «тем благоумие и покорение к царю и приятельство показоваху». Важным свойством иконы, которое, видимо, пытается раскрыть посредством такого примера Зиновий, является идентичность образа и его первообразного в качестве субъекта взаимоотношений с другими людьми. Монах отмечает, что если подданные презрят икону царя, не окажут ей соответствующих почестей, то «самого царя в иконе его приобидяху и на ярость его раздражаху». Чтобы не быть голословным, Зиновий приводит в пример эпизод из царствования Феодосия Великого. Когда его икона и иконы его семьи были внесены в Антиохию, то во время оказания им соответствующих почестей нашлись «нецыи хульницы мужие», совершившие с этими иконами различного рода бесчинства. Это событие вызвало страшный гнев императора, наказавшего хулителей, всех кто был свидетелем этого позора и даже многих невиновных. Возвратимся к формулировке «…первообразному целу сущу и пребывающу бывает образ его в зрак его уподоблен ему». Выражение «в зрак его» с церковнославянского может быть переведено как «своим видом», «лицом», подразумевая под собой в первую очередь внешнее сходство с первообразным. Идею первообраза Зиновий разделяет на две своего рода «ступени». Под истинным, конечным первообразным понимается Бог, однако поскольку он неизобразим, а в отрывке речь идет о внешнем сходстве с неким первообразным, то под «первообразным» Зиновий может также понимать и Христа или иного человека-образа (то есть святых, преподобных).

Возвращаясь к идолам, Зиновий характеризует их как олицетворение человеческих страстей: «каждо коеюждо страстию побежен быв, прямо страсти своея и бога себе нарече». Вновь далее монах формулирует отличие и одновременно одно из определений иконы: «…идолы и несть образы, яко вещь праздна есть идол, неимущи первообразное. Икона же потому несть идол, понеже образ есть живому и пребывающему или живу бывшему некогда, а не небывшему никогдаже, ниже небывшему живу или нигдеже явльшемуся когда, якоже суть идоли, иже соделани быша не (по образу) живых, ниже живших иногда». Показательно, что в качестве отдельного аргумента Зиновий использует отношения, в которые вступают субъекты используя икону: почести или неуважение, оказываемые иконе, восходят на ее первообраз, в то время как они же, оказываемые идолу - уходят в никуда. Далее, отвечая на аналогичные вопросы крылошан и повторяя высказанные тезисы, Зиновий подкрепляет их словами пророка Давида и царя Соломона, также проводивших различия между иконами и идолами по сходной линии аргументации.

Далее крылошане просят Зиновия пояснить, как же тогда допускает Бог то, что священные иконы, содержащие в себе божественный образ, могут быть поруганы, украшения с них сняты, а сами они сожжены при всевозможных набегах, разграблениях, богохульстве? Здесь, снабжая свои слова многочисленными примерами и негодуя на Феодосия, монах просвещает крылошан следующим образом. Зиновий поясняет им, что на это есть две причины. Во-первых, Господь допускает такое не от немощи своей, но в качестве наказания заблудшим, грешным и отступившимся от него также, как он допустил это по отношению к иудеям. Во-вторых, иконы, образ которых, как мы помним, в конечном итоге христоцентричен и восходит к Богу, терпят то же, что и Христос претерпел в свое время будучи «долготерпим» и «многомилостив». Отсюда недопустимо трактовать возможность поругания или уничтожения иконы немощью ее или Бога, равно как нельзя на этом основании проводить параллель между иконой и идолом.

Далее Зиновий упоминает один из краеугольных камней иконоборческого спора - ветхозаветный запрет создавать кумиров. Крылошане спрашивают Зиновия о том, как создание и существование икон можно соотнести с десятью заповедями, если одна из них запрещает создавать кумиров во всяком обличии? На это старец монах вновь выражает свое негодование по поводу лгуна и безбожника Феодосия, поскольку своей лживой интерпретацией Писания тот вводит в заблуждение православных. Зиновий поясняет собеседникам, что и здесь речь идет не об иконах, но об идолах. Как известно, десять заповедей были созданы для израильтян, так как те долгое время находились в Египте в услужении у языческих богов и привыкли к этому, не представляя себе могущество и единоначалие Бога истинного. Освободив же израильтян из-под власти Египта, Господь заповедал им не бояться идолов, не верить в них и не поставлять их. Надобность такой заповеди тем более оправдывалась упорством и безверием израильтян, которые долгое время спустя не хотели признать единого Бога и боялись многих богов. Более того, далее Зиновий расширяет вкладываемый в божью заповедь смысл и толкует ее более свободно, подчеркивая, что основным ее смыслом было отрицание других богов в пользу истинной веры: «не тако бо спроста не сотворити всякаго облияи повелевает, но бога себе не сотворити никоторым обличием». Однако после слов Зиновия клирошане продолжают вопрошать и обращают его внимание на сходную, но по иному сформулированную заповедь Второзакония: «да не сотворите себе образа ваянна, мужеска полу и женска…». По мнению клирошан, формулировка этой заповеди явно подразумевает иконы. На этот счет Зиновий вновь возвращается к своему аргументу в связи с израильтянами, полагая, что заповедь подразумевает не всякое «обличье», но «обличье бога», меняя тем самым смысловой акцент и уводя смысл в сторону от икон. Иначе, по мнению Зиновия, как же тогда Бог был милостив к Соломону, когда тот имел в своей церкви множество самых разных резных образов? На эти слова монаха клирошане резонно замечают, что если даже и не имеется в священных текстах запрета на иконы, то нет в них при этом и побуждений к их созданию. Вновь искренне удивляется Зиновий глубине заблуждений пришедших к нему. Он приводит эпизод из Исхода, когда предстал Моисей перед Богом, и сказал Бог ему «виждь, да сотвориши вся по образу показанному тебе».

По Зиновий полагает, что это повеление напрямую относится именно к иконам. Сам по себе «показанный» Моисею «образ» и есть, по мнению монаха, первая икона или «икона небесная», по образу которой Моисею было велено сотворить и другие, «малыя иконы», под которыми, возможно, понимаются иконы рукотворные. Далее Зиновий ссылается на повеление Бога создать Ковчег Завета, на крышке которого должны были быть изваяны два золотых херувима, меж которых Господь являл бы свои откровения израильтянам - вот, какой чести и почитания могли быть удостоены эти образы - заключает Зиновий, раскрывая истинный смысл заповедей. Приводя слова Давида и Иезекииля, он подчеркивает, что не запрещаются, но приветствуются образы разного рода, созданные во славу Божию, но не нареченные сами Богами, так как истинный Бог один.

Следующий вопрос, не дающий покоя пришедшим к Зиновию крылошанам - вопрос об иконах святых. Просители недоумевают, почему православные выставляют в церквях напоказ изображения и останки мертвых, почитают их, просят у них помощи и заступничества перед Богом, к которому напрямую обратиться не могут, так как впали в идолослужение? В ответ Зиновий приводит параллель между отношениями, связывающими Бога с последователями и отношениями, связывающими «владыку дома» и его рабами. Владыка может избрать одного из рабов, приблизить его к себе и «возлюбить». Тот же отныне располагает особенным отношением господина и может заступиться за остальных рабов, которые, трудясь в поте лица, даже и не видят своего господина, возлагая свои чаяния на и мольбы на принятого господином раба. Также происходит и со святыми - близкие к Богу, они пользуются вниманием и любовью верующих, обращающих к ним свои мольбы в надежде на заступничество перед Господом.

Таким образом, здесь снова обнаруживает себя принцип христоцентричности, так как из этого примера можно заметить, что все мольбы и почитание верующего в конечном итоге адресованы к Богу и возносятся к Нему - в явной форме говорит об этом монах позднее: «И по оному ту образу скинии, не согрешают православнии ничтоже, покланяющеся Богови в церкви ко иконам, якоже и изрильтяне тогда ко образом херувимским покланяхуся Богови». Возвращаясь к этому вопросу далее по тексту, Зиновий раскрывает дополнительные подробности. Он отмечает, что икона является свидетельством добродетели, честности и чистоты изображенного, и потому приводит слова молитвы Давида к Богу: «да не будут почтены злодействующих Христу образы с преподобных образы вкупе». Сравнительно небольшой отрывок оказывается емким по смыслу - речь идет о слове «преподобный», в который Зиновием вкладывается важное значение. Согласно ортодоксальной традиции, каждый человек с рождения содержит в себе образ Бога, так как создан по образу и подобию Его, однако чтобы «увидеть» этот образ в себе и раскрыть его в полной мере человек может и должен уподобиться Богу в своей нравственной чистоте и праведном поведении, став, тем самым как бы иконой Бога, в течение всей жизни очищая внутренний образ от греха и мирской суеты. Далее Зиновий возвращается к изваяниям херувимов, дополняя эпизод созданной Моисеем скинией - «сотвори же Моисей херувимы златошвены и на завесе», тем самым как бы легитимируя возможность существования иконы в форме изображения. К этому добавляется, что как изваяния херувимов и скиния с их изображением были осенены божественным вселением, так и остальные иконы «прославлены» «осенением пребожественнаго Духа».

Это осенение одновременно и подтверждается, и обуславливает множество чудес, творящихся вблизи иконы: «зане от многих святых икон миро истече, слепии прозреша, и иже от рожения слепии воочесишася, хромии аки елень скочиша, и беси от человек прогнашася, глухим ушеса отверзошался, немии проглаголиша, сухия руки болящии оздравеша, разслабленнии вжилишася».

В другом эпизоде крылошане замечают Зиновию, что ни в Апостоле, ни в Евангелии не содержится явного указания к почитанию икон. Монах возражает вопрошающим, приводя место из Евангелия от Луки. Когда иудеи вопрошают, подобает ли воздать Кесарю дань? На что Христос отсылает их к изображению, выгравированному на динарии. Иудеи же отвечают ему, что на денарии «быти иконе кесареве и надписанию его». Тогда Христос призывает их воздатать Кесарю кесареву а «Божия Богови». Зиновий объясняет крылошанам, что Господь не нарек «кесареву икону идолом», и повелел воздать ему честь посредством образа его, и в случае с иконами по мнению монаха нет никакой разницы - и если не различает Бог славу херувимовых образов и славу образа кесарева, то очевидной, по мнению Зиновия, становится честь, воздаваемая иконам древними. На вопрос же крылошан, почему же православные почитают иконы наравне с Богом и оказывают им многие почести, Зиновий вновь возвращается к параллели с царскими портретами. Подданным очевидно, что честь и слава, воздаваемые портрету правителя, восходят к самому правителю. Точно также дело обстоит и с иконами - почитание верующих, оказываемое иконе, переносится на ее первообраз. В этом Зиновий, помимо упомянутого выше эпизода с динарием, ссылается на Афанасия Великого: «яко сотворяемое образу на первообразное восходит». Монах уточняет, что это касается любых икон, в том числе и икон святых: «и хвалят Бога во святых Его».

Таким образом, собственно учение об иконе у Зиновия можно сформулировать следующим образом. Икона есть образ, т.е. уподобление некоему первообразному. Сами по себе термины «икона» и «образ» у Зиновия - абсолютно тождественные понятия. Монах чередует употребление обоих понятий в идентичном по смыслу контексте и определяет одно через другое. Под первообразом иконы может пониматься как конечный ее первообраз - Бог, так и первообраз «по зраку», т.е. Христос или святые. Ветхозаветные заповеди, традиционно используемые иконоборцами, по мнению Зиновия не относятся к иконам, но направлены против идолов, в почитании которых израильтяне упорствовали, что и стало причиной появления запретов. Напротив, в тексте Священного писания, считает монах Отенского монастыря, содержится явное указание к созданию икон по образу первой, небесной иконы и по образу первых земных икон - изваяний херувимов и скинии с вышитыми на ней херувимами же. Икона создается с конкретной целью - реализацией потребности и обязательства по воздаянию почестей ее первообразному, поэтому она служит свидетельством чистоты и праведности изображаемого, первообраза «по зраку». Однако сама по себе икона также имеет сакральное значение, поскольку осенена пребожественным Духом, а потому чудотворна, может быть уничтожена в наказание за грехи или может претерпеть поругание во спасение.

Н.Е. Андреев, характеризуя размышления Зиновия об иконопочитании, дает им смешанную оценку. Отмечая с одной стороны вышеупомянутую самостоятельность монаха в выборе аргументов и материалов, отсутствии «ученических» заимствований, с другой стороны исследователь говорит о громоздкости, бессистемности рассуждений Зиновия. «Полная духовная зависимость Зиновия от православной апологетики совершенно ясна», - заключает Н.Е. Андреев.

Анализируя вышеизложенные особенности учения об иконе, сформулированные Зиновием в своем труде, можно отметить, что в своих рассуждениях монах часто обращается к идее Образа. Икона является «уподоблением», образом, Христос является образом Бога, человек создан по божественному образу и подобию. Эти детали позволяют предположить, что учение об иконе в своих ключевых положениях опирается на более общую по отношению к нему концепцию Образа, выраженную в православной традиции в идее боговоплощения. Поэтому в полной мере понять православное учение об иконе не представляется возможным без предварительного рассмотрения концепции боговоплощения, также частично представленной в «Истины показании…». Как представляется, и далее будет предпринята попытка проиллюстрировать этот тезис на примере «Истины показания», едва ли вообще можно разделять эти две концепции, соединенные лейтмотивом «образа», поскольку в виде единого целого они представляют собой одно из основных положений ортодоксального учения.

Изложение этой идеи у Зиновия начинается с вопроса о триединой сущности Божества. Поскольку ересь Феодосия была по своему содержанию антитринитарным учением, она отрицала это положение. Зиновий утверждает, что Бог, без сомнения, един, однако предстает в трех известных ипостасях, Отец, Сын и Святой Дух. Человек, как известно, является творением Бога, однако также имеет к этой троичной системе непосредственное отношение. Зиновий поясняет, что человек есть «понеже образ Божий, аки и Бог, самовластие имея, и аки подобен Богу, благия детели да творит, по подобию благого Бога, создавшаго его». С течением времени этот «образ» изменяется. Первоначально человек является образом Бога на земле, Его самым совершенным творением и владыкой остальных населяющих землю существ. Но «хотяше человек от самовластия своего сокрушити прообразное и истлити подобное божие в себе…». На основании этого отрывка можно предположить, что создание человека «по образу и подобию» божественному предполагает, что этот «образ» Бога содержится в каждом человеке. Сам же Бог является первообразом своего творения, а «сокрушение» этого первообраза для Зиновия есть обращение к идолам и язычеству, забвение истинного Бога. Это забвение проявляется в том, что человек отворачивается от внутреннего образа Бога, и это делает человека «умертвенным» внутренне. Всеведущий Господь, в свою очередь, милостив и прощает свое детище, намереваясь вернуть его в свое лоно: «И понеже яко не бысть ина тварь ниедина возлюбленнейши и честнейши человека Божеству: то уже не самому ли Богу создание свое падшее исправити и образ свой истлевший поновити?». Процесс «исправления» подразумевает под собой материализацию творящего начала - Слова - во плоти при содействии Святого Духа: «и яко слово свое живое Бог хотяше послати сего ради, в еще спасти человека погибша обновити в нем подобное и истлевшее и наздати паки сокрушенный свой образ» и «послану быти и Духу святому на безсменное зачатие плоти Слову». Вновь и вновь здесь Зиновием упоминается мотив восстановления божественного образа в человеке, упоминаются две параллели с земным правителем. Во-первых, царь-человек не смог бы пройти мимо поруганного образа самого себя и восстановил бы его по мере своих возможностей - также поступает и царь небесный. Во-вторых, считает Зиновий, если царь поссорится со своими подданными, то единственный кто способен примирить их это царский сын, способный заступиться за человека перед своим отцом - также и Христос примиряет «истлевшее» человечество с Богом.

Таким образом, согласно идее боговоплощения, изложенной Зиновием, Бог создает человека, свое высшее творение, создает он его «по своему образу и подобию». Этот божественный образ содержится в каждом человеке, и если человек хранит и почитает в себе этот образ - он остается с Богом - прообразом. Однако человек отвернулся от своего внутреннего образа и впал в идолопоклонничество. Зная об этом и прощая человека, Господь посылает своего Сына в качестве воплотившегося Слова к людям, посылает образ своей ипостаси к людям, дабы вернуть их в лоно истинной веры посредством этого образа. Христос, сочетающий в себе человеческую и божественную природы и призванный своим участием обратить людской взор на внутренний образ Бога в каждом из людей, примиряет человека с Богом, образ - с прообразом.

Очевидно, что несмотря на общее понимание языка Зиновия, смыслов и аргументов, которыми он оперирует, по тексту «Истины показания» мы едва ли можем восстановить полную картину его взглядов на рассматриваемые темы, это касается и боговоплощения, и учения об иконе. Беседа Зиновия и крылошан происходит в рамках определенного культурного кода XVI века, полностью расшифровать который под силу только современникам. Тем не менее, исследователи предпринимают попытки восстановить богословскую концепцию образа в ее полном объеме. В частности, такая попытка предпринята И.К. Языковой. Согласно ортодоксальной концепции, Образ - центральное понятие процесса божественного творения. Бог творит, давая всему свой Образ, который, соответственно, есть в каждом творении. Только сам Творец не имеет образа, являясь прообразом всему сущему. Отсюда, к примеру, русское слово «безобразный», т.е. не имеющий образа, несуществующий. Весь мир, таким образом, «иконологичен» и представляет собой систему образов. Образ по-гречески ейкьн - икона. Человек же, созданный по образу Божию, есть Его воплощенная икона, и чем ближе каждый отдельный человек в процессе самосовершенствования к своему внутреннему Образу - тем ближе он к тому, чтобы стать этой иконой. Этот процесс совершенствования, получил название «обожения». В мире как системе образов находит свое место и икона в классическом понимании этого слова - как человеческое творение. Ее основная функция - направить внимание человека к Прообразу, неизобразимому Богу, посредством «Образа Воплощенного Сына Божия». Схематично восстановленная по работе И.К. Языковой концепция призвана подчеркнуть важность идеи боговоплощения в рамках исследования и более полно раскрыть ее особенности в русле православной традиции. Невозможно предположить, какие из вышеописанных деталей Зиновий подразумевал и не считал нужным раскрывать в «Истины показании…», а потому представляется необходимым обращение к более полному варианту концепции.

Важно отметить, что как изложенная концепция иконопочитания по «Истины показанию…», так и ее опора на идею боговоплощения, являются результатом наследования византийской традиции. В связи с этим представляется уместным отдельно обозначить роль последней в формировании богословских представлений об иконе и иконопочитании на Руси.

Древнерусская традиция наследует у Византии реалистичность образа как основное придающее иконе значимость и ценность свойство. Иллюзия реальности, согласно этой идее, должна поражать наблюдающего, многократно усиливая степень его вовлеченности. Сильный эмоциональный отклик обеспечивает донесение до наблюдающего тех идей и образов, которые заключает в себе икона. Особенное место эти традиции занимают на древнерусской почве. Бычков полагает, что в древнерусской духовной культуре вообще и религиозном искусстве в частности художественные, культовые, эстетические элементы и функции доминируют над богословскими. Соответственно, в первую очередь это преобладание было выражено в форме огромного разнообразия и богатства форм религиозной культуры. Уже в язычестве неутилитарная, эстетическая ценность играет наиболее важную роль, в последующем это распространяется и на христианство.

В отличие от Византии, высоко ценимая на Руси духовная красота, которая в обеих традициях проявлялась прежде всего во всех формах церковного искусства, выделялась прежде всего не в архитектуре, а в «церковном действе и в изделиях декоративно-прикладных искусств». Существенной является одна особенность этого восприятия - чувственно воспринимая красота, которая для древнерусского человека являлась свидетельством духовной красоты и рассматривалась как результат божественного вмешательства в творческую деятельность.

Иконопочитание было воспринято на Руси вместе с другими ключевыми положениями новой религии. Соответственно, за культом иконы здесь, в отличие от Византии, не стояла длительная история, устоявшиеся традиции, теологическая полемика. Религиозные образы воспринимались как важный сакральный предмет. Предшествовавшие усвоению христианства языческие практики идолопоклонничества вкупе со сведениями об удивительных чудотворных свойствах икон в представлении жителей Руси превратили религиозные образы в священные вместилища божественной благодати, сами по себе достойные поклонения и благоговения. Более того, иконописец сам по себе в определенной мере становился в рамках этой идеи чудотворцем, рука которого направляется Богом, благодаря чему обладает особыми чудотворными силами. В частности, полагалось, что рука иконописца способна исцелять. Бычков приводит эпизод, когда иконописец в буквальном смысле закрашивает язвы больного кистью, отчего они исцеляются. Формулируя основные положения древнерусской концепции иконопочитания, Иосиф Волоцкий подчеркивает, что основной функцией иконы являлась поклонная функция. Поклонение в первую очередь представляло собой созерцание, причем двоякого толка. С одной стороны, наблюдатель почитал саму по себе икону, отдавая ей дань уважения и восхищаясь ее красотой (также имеющей двойственную природу - материальную и духовную), с другой стороны - в духовном плане наблюдатель адресовал свой поклон к прообразу иконы и к самому Богу. Прообразы (как Бог, так и святые), в свою очередь, прежде всего понимались как средоточие святости, благочестия, всех мыслимых положительных качеств, формируя таким образом неземной идеал и одновременно постулируя основополагающие ценности и нравственные ориентиры. Бычков отмечает, что эти идеальные черты в определенной степени передавались и иконам, которые также становились святыми. Как считает Иосиф, божественная составляющая иконы неотделима от ее физического бытия точно также, как нераздельны эти начала в самом Христе. Лишний раз доказывается это историей с евангелистом Лукой, икона которого была осенена благодатью Богоматери. Однако здесь следует принципиально важное предостережение. Икона по своей природе должна пониматься аналогично священным текстам. Точно также, как в последних почитаются не чернила и пергамен, точно также в иконе священным является образ, а не доска и краски.

зиновий икона полемист идол

Литература

1. Concilium Tridentinum. Canones, et decreta sacrosancti oecumenici, et generalis Concilii Tridentini, sub Paulo III. Iulio III. Lugduni [Lyon] : apud Guliel. Rovillium, 1564. [Электронный ресурс]. - http://www.documentacatholicaomnia.eu/01_10_1545-1563-_Concilium_Tridentinum.html/ (дата обращения: 16.05.2016).

2. The Council of Trent. The canons and decrees of the sacred and oecumenical Council of Trent / Ed. and trans. J. Waterworth. London, 1848.

3. Иоанн Дамаскин. Три защитительных слова против порицающих святые иконы или изображения / пер. с греч. А. Бронзова. СПб., 1893.

4. Истины показание к вопросившим о новом учении. Сочинение инока Зиновия. Казань, 1863.

5. Стоглав. Казань, 1862.

1. Алпатов М.В. Древнерусская иконопись. М., 1978.

2. Андреев Н. Е. Инок Зиновий Отенский об иконопочитании и иконописании // Seminarium Kondakovianum, Prague, 1936. Т. 8.

3. Бельтинг Х. Образ и культ. История образа до эпохи искусства / Пер. с нем. К.А. Пиганович. М., 2002.

4. Будовниц И.У. Русская публицистика XVI века. Отв. ред. Б. Д. Греков. М.; Л., 1947.

5. Бычков В.В. Духовно-эстетические основы русской иконы. М., 1995.

6. Громов М. Н., Козлов Н. С. Русская философская мысль X-XVII веков. М., 1990.

7. Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.); Курс лекций: Учебное пособие для студентов ВУЗов. М., 1998.

8. Дьяченко Г.М. Полный церковнославянский словарь. М., 1993.

9. Зимин А. А. И. С. Пересветов и его современники. M., 1958.

Размещено на Allbest.ru