Проблема религиозного опыта становится одной из основных проблем философии религии после выхода книги У. Джеймса "Многообразие религиозного опыта", хотя уже в работах Г. Гегеля и, особенно, Ф. Шлейермахера она уже определённо обозначается. Тема религиозного опыта присутствует и в русской философии (В.С. Соловьёв). Но именно Джеймс сделал её центральной в своей философии религии, обозначив характерные черты религиозного опыта и поставив вопрос о соотношении индивидуального и социального (конфессионального) моментов этого опыта. У. Джеймс выделил следующие характеристики религиозного опыта: неизречённость, интуитивность, кратковременность, бездеятельность воли [10, с.297]. Эти характеристики послужили основой для формулирования следующих проблем, которые в ХХ в. решала как западноевропейская, так и русская философия:

1. Проблема специфики религиозного опыта: религиозный опыт - это всякий опыт, "объектом" которого является Бог (или нечто иное, сверхъестественное), или какое-то особое переживание, не имеющее ничего аналогичного в других видах опыта? Как следствие: религиозный опыт может быть понят в сравнении с другими видами опыта или он настолько специфичен, что может быть понят только сам из себя, т.е. он недоступен для понимания тех, кто его не испытывал?

2. Проблема структуры религиозного опыта: кто (или что) является "объектом" религиозного опыта, кто субъект религиозного опыта (индивид или конфессиональная группа), в чём особенность "переживания" этого опыта и каков его результат?

3. Проблема объективации религиозного опыта: каковы способы выражения религиозного опыта (языковые и внеязыковые), каким образом он воспринимается и распространяется в социальной среде?

4. Проблема гносеологического статуса религиозного опыта: имеет ли религиозный опыт познавательное значение, как это значение можно определить, каково соотношение познавательных моментов религиозного опыта (если они имеются) с данными других видов опыта и теоретической деятельности?

Другой специальной работой по теме религиозного опыта явилась книга Р. Отто "Священное", которая "повернула" философскую мысль, исследующую проблемы религии, в сторону феноменологических описаний религиозного опыта. Психологизм У. Джеймса и феноменологизм Р. Отто задали два главных вектора в западноевропейских и американских философских исследованиях религиозного опыта.

П.А. Флоренский, С.Н. Булгаков и С.Л. Франк "отталкивались" от концепции религиозного опыта У. Джеймса, давая собственное его понимание, в чём-то схожее с пониманием Джеймса, но имеющее иную мировоззренческую базу, а значит, и иные гносеологические и онтологические основания (последние из которых в теории Джеймса увидеть вообще невозможно). Общим для русских религиозных философов является то, что религиозный опыт, во-первых, не отделяется от мистического. Во-вторых, он понимается как мистический опыт встречи с Личностью Бога. Все другие виды опыта, относящиеся в современном религиоведении (которое в понимании характерных черт религиозного опыта недалеко ушло, как считает на основе анализа американских религиоведческих статей С.Н. Астапов, от теории У. Джеймса [2, с.25]) к категории мистического опыта (онтический, или инстинктивный, и онтологический, или пантеистический - в классификации Л. Хаттаба [17, с.156-157]), названные философы вообще не считают религиозным опытом.

У П.А. Флоренского и С.Н. Булгакова сердцевиной религиозного опыта выступает молитвенный опыт. Для Флоренского религиозный опыт - это непосредственное переживание Бога. Специфику этого опыта определяет его предмет, в остальном он такой же, как и другие виды опыта. Поэтому сам религиозный опыт постижим и описуем. Главными особенностями предмета религиозного опыта, по Флоренскому, выступают его трансцендентность для разума и субъектность. Бог переживается не как объект, а как субъект. Отношением, в которое вступает человек со сферой божественного, является любовь. Объективациями религиозного опыта, по Флоренскому, служат символы: вербальные (имена) и невербальные (как предметные, так и феноменальные ("знамения"), которые современное религиоведение вслед за М. Элиаде именует "иерофаниями"). Познавательное значение религиозного опыта Флоренский видит в том, что он позволяет преодолеть дискурсивность и антиномичность рассудка, чтобы увидеть "лазурь Вечности", т.е. познать то, что запредельно для мышления.

С.Н. Булгаков в понимании религиозного опыта более онтологичен, чем П.А. Флоренский, так как считает религиозный опыт опытом трансцендентации, в котором человек преодолевает (с Божьей помощью)"зияние" между миром и Богом. Это преодоление выступает онтологическим актом и захватывает человека всецело, а не только сферу чувств или сознания. Аналогии между религиозным опытом и другими видами опыта слабы и недостаточны, поскольку этот опыт апофатичен. Субъектами религиозного опыта являются человек и Бог, причём человек здесь предстаёт не как индивид, а как представитель человеческого рода - в этом заключается, по Булгакову, "кафоличность" религиозного опыта. Результатом этого опыта выступает то, что трансцендентный Бог становится имманентным. Как это происходит - великая тайна, определяющая апофатический характер религиозного опыта. Несмотря на специфику своего предмета и силу переживаний, религиозный опыт связан с другими видами опыта, поскольку субъектом всех видов опыта является человек. Входя в интегральную структуру человеческого опыта, религиозный опыт выполняет познавательную функцию. Он даёт знания о духовной жизни человека.

С.Л. Франк суть религиозного опыта усматривает в переживании трансцендентного (того, что отсутствует в эмпирическом опыте, неочевидно) как наиболее достоверного. Он обладает силой переживания, превосходящей силу любого другого опыта, поэтому является приоритетным для человека. Нельзя сказать, считает Франк, что этот опыт познаётся из себя самого, но нельзя сказать, что он познаётся в сравнениях с другими видами опыта. Он является базисным в процессе познания, поскольку всякий результат познания есть превращение трансцендентного сознанию предмета в содержание сознания. Такое превращение возможно лишь потому, что сознание индивида, есть часть Абсолютного сознания. Религиозный опыт познаётся как религиозный (т.е. в своих отличительных чертах) из других видов опыта, но познаётся, как оказывается, из самого себя. Спецификой религиозного опыта является общение с Богом (отношение "я - ты"), поэтому религиозный опыт по структуре интерсубъектен (человек - Бог), а его результатом становится "постижение Непостижимого". В отличие от П.А. Флоренского и С.Н. Булгакова С.Л. Франк считает, что человек, как субъект религиозного опыта, это конкретный индивид. Религиозный опыт носит индивидуальный характер, а религиозный коллектив (религиозная традиция) служит лишь хранительницей и передатчиком лучших образцов этого опыта. Так же, как Флоренский и Булгаков, Франк считает объективациями религиозного опыта символы, но не отводит их характеристике так много места в своём творчестве, как это сделали Флоренский и Булгаков.

Среди русских религиозных философов, писавших о религиозном опыте, особо выделяется И.А. Ильин, посвятивший религиозному опыту специальное произведение - "Аксиомы религиозного опыта", которое писал более 40 лет (1919-1951).

Вначале этого произведения Ильин производит преднамеренную редукцию религии к религиозному опыту: "Религия как человеческое состояние есть прежде всего религиозный опыт" [12, с.16]. О преднамеренности такого шага свидетельствуют два обстоятельства. Во-первых, религию Ильин понимает достаточно широко: "Религия есть всежизненная (в смысле сферы охвата) и живая (по характеру действия) связь человека с Богом, или человеческого субъекта с божественным Предметом" [12, с.14]. Во - вторых, Ильин почти в самом начале произведения обосновывает этот шаг: "Всякое религиозное верование и всякое религиозное делание, даже самое странное, тёмное, суеверное и с виду бессмысленное, имеет в своей основе особый религиозный опыт" [12, с.13-14]. Иначе говоря, И. Ильин видит в исследовании религиозного опыта исследование сущности религии.

Что такое религиозный опыт, по Ильину, оказывается понятным только по прочтении всего текста "Аксиом религиозного опыта". По сути, каждая глава книги открывает новые характеристики религиозного опыта. Это дало основание М.В. Никифорову считать, что в каждой главе Ильин формулирует новую аксиому религиозного опыта. Всего таких аксиом - 26 [11, с.344-358] (в книге 27 глав, но 27-я глава "Трагические проблемы религиозного опыта" посвящена основным трудностям религиозной жизни в современном обществе, т.е. служит обобщением религиозного опыта до уровня религиозной жизни).

Л.В. Василенко считает, что аксиомы религиозного опыта у Ильина - это то, что обеспечивает подлинность религиозного опыта [5, с.335]. Действительно, к аксиомам религиозного опыта сам Ильин относит духовное очищение, или катарсис (чувство собственного несовершенства, сменяемое чувством обновления), цельность веры (единство ума, сердца и созерцания, или, иными словами говоря, единство рациональной и эмоционально-волевой сфер), религиозную искренность и совестливость, молитвенное состояние, чувство единения с Богом или присутствия Бога, смирение (осознание человеком того, что "ему дано совершенствоваться, но не дано стать совершенным" [12, с.559], и отказ в результате этого от посягательств на собственную исключительность), трезвение, или "ясность созерцающего духа" (способность видеть истину в её Первоисточнике (Боге) и противостоять соблазнам выдать за истину иллюзии своего ума). Однако нам представляется методически оправданным использовать подход М.В. Никифорова в качестве схемы для исследования концепции религиозного опыта в философии И.А. Ильина. Эта схема позволяет видеть постепенное приращение характеристик религиозного опыта, которое осуществляет в своей книге Ильин.

1 аксиома. Религиозный опыт субъективен, поскольку каждый человек есть "личный, свободный и ответственный дух", приходит к Богу своим путём, воспринимает Бога "в пределах своей субъективной и личной человечности", и Бог открывается одному человеку иначе, чем другому. С этим связаны самобытность и своеобразие личного религиозного опыта. По своему содержанию религиозный опыт может быть предметным и непредметным (фантастическим, химерическим) [12, с.31].

Таким образом, религиозный опыт следует признать субъективным, личным, человеческим, т.е. не сверхъестественным и запредельным, а значит, открытым для изучения. Эта методологическая установка, которую разделяет Ильин, сформировалась в западноевропейской философии (Ф. Шлейермахер, С. Кьеркегор, У. Джеймс, Р. Отто и др.), считавшей личные переживания религиозного человека основой религии. Однако рассуждения Ильина в отличие от западноевропейских философов не лежат в русле субъективизма. Несмотря на свою субъективность и уникальность, религиозный опыт, с точки зрения Ильина, имеет объективное содержание: он общ у разных индивидов, но не в силу идентичности религиозных переживаний, а в силу общности религиозных предметов, догм, книг, правил, слов, обрядов, зданий и священнослужителей.

2 аксиома. Религиозный опыт есть состояние духовное, ему принадлежит главное значение и место в душе человека. Он не может быть результатом случайного интереса, моды, салонного увлечения, любопытства и развлечения или делом практической пользы, расчёта и спекуляции, похоти и сладострастия. Признаком духовности религиозного опыта является благоговейное предстояние человека перед Богом, связанное с чувством подчинения и ответственности. Религиозный опыт - это опыт видения реальнейшего и лучшего путём "отвязывания" чувства и созерцания от внешнего мира и его закономерностей. Отсюда существует опасность "нетрезвой фантазии и неочищенного чувства" [12, с.36].

3 аксиома. Человек является самодеятельным и самоопределяющимся существом, поэтому его религиозный опыт должен носить автономный характер. Быть автономной личностью - значит "выбирать свои жизненные содержания и принимать решения о своих жизненных формах; утверждать своё достоинство, обуздывать свои порывы и в то же время устанавливать и соблюдать свои пределы" [12, с.54]. Религиозная автономия состоит не в том, чтобы изобретать новую веру или выдумывать своё понимание религии, а в том, чтобы определять себя любовью к объективно лучшему, истинному.

Понятие религиозной автономии, или религиозно-автономной личности, И. Ильин заимствует у Ф. Шлейермахера и так же, как Шлейермахер, противопоставляет его религиозной гетерономии.

4 аксиома. Гетерономия есть перенесение основания собственного религиозного опыта на другого человека, "предоставление ему (или им) вместо меня, за меня и для меня решать, во что именно я верую и во что не верую" [12, с.62]. Развитие религиозной личности есть её движение от гетерономии (доверия к религиозному авторитету) к автономии. Но нередко встречаются случаи добровольного отказа индивидов от религиозной автономии. "Потребность в безусловной, несомнительной и окончательной основе жизни может быть настоятельной, а умения самостоятельно строить свой религиозный опыт и доверия к собственным силам может и не быть. Отсюда возникает преимущественное доверие к чужим силам и склонность благоговеть перед духовным искусством других, полагаться на их (может быть, мнимое) видение и переносить в них центр своего самоутверждения. У таких людей слагается добровольная готовность строить своё верование и своё религиозное делание на чужих "указаниях", при неумении отличать видящего от невидящего, учителя от соблазнителя, пророка от шарлатана и при неспособности разобрать, на чём эти "указания" основаны, верны ли и мудры ли они по существу, приемлемы ли они в духовном отношении и куда они ведут и приведут доверчивого слепца" [12, с.87].

5 аксиома. Религиозная вера предполагает свободное сердечное приятие, т.е. любовь, источник которой - в Боге. Именно из любви рождается истинная религия, и без любви она невозможна.

6 аксиома. Подлинный религиозный опыт предметен, т.е. предполагает веру в Предмет (Совершенство, обладающее объективной реальностью, т.е. Бога), а не в субъективные фантазии и вымыслы. Началом религиозного опыта выступает "предчувствие полноты совершенства", потребность в идеале. "Быть религиозным совсем не значит иметь сверхъестественные видения, или предаваться экстазам, или переживать мистические "посещения"; всего этого может и не быть, и в духовном отношении, может быть, даже лучше, чтобы этого не было. Но нельзя стать религиозным, не имея хотя бы малого опыта объективного совершенства и не принимая этого совершенства сердцем" [12, с.135].

7 аксиома. В структуре религиозного опыта или религиозности (И. Ильин строго их не различает) необходимо выделить три составляющие: религиозный акт, религиозное созерцание и религиозный Предмет. Религиозный акт - это то, как человек верует, т.е. религиозное переживание, "состояние души", слагающееся из психических функций: чувства (эмоций и аффектов), воображения, мышления, воли, ощущений и инстинктивных влечений. Религиозное содержание - то, во что человек верует, что исповедует в качестве абсолютной истины. Оно есть не личное переживание, а то, что принимается личностью, т.е. имеет объективированные формы, например, догматы, молитвы, славословия. От строения религиозного акта зависит религиозное содержание. Христианство, по мнению Ильина, есть религия сердца, ислам - религия воли, индуизм - религия воображения. Новое религиозное содержание требует нового религиозного акта, так возникают реформы, секты и ереси.

Заслуживает внимания то, что Ильин в опыт включает мышление - этим он отличается от Ф. Шлейермахера, У. Джеймса и современных ему западноевропейских исследователей религиозного опыта, провозглашавших полную иррациональность такового.

8 аксиома. Подлинный религиозный опыт происходит только при условии непосредственного восприятия человеком Бога. Этим вовсе не отрицается "посредничество" пророков, святых, Церкви, священников и епископов, но означает, что посредничество в религии имеет своею главною целью пробудить и укрепить непосредственное соединение человека с Богом. В противном случае посредник превращается в "заграждающего": "Священство или жречество, монополизирующее подлинную религию, внушает верующим, будто оно есть для них единственный источник откровения и благодати, единственное средоточие Бога на земле. Этим оно вселяет в них ложное представление о своём божественном авторитете и вводит их в кощунственный соблазн, - признать своего заградителя за воплощение Божие, за персонифицированный религиозный предмет, за самого земного Бога" [12, с.176].

9 аксиома. Вопрос о религиозном методе, т.е. верном пути (в буквальном переводе греческого слова "методос") к Богу, есть основной и самый существенный для религии: "Смысл веры, молитвы, созерцательных медитаций, очистительных обрядов и аскезы, богослужения и таинств, сердечного умиления и покаяния, добрых дел и подвигов - в том, что это есть путь, ведущий к Богу и к единению с Ним: это есть религиозный метод" [12, с.184].

Это положение является ещё одним свидетельством того, что И. Ильин не разделяет мысль об исключительной иррациональности религиозного опыта. Он пишет о его целостном характере, в котором определённая роль принадлежит и мысли, а кроме того заключает, что суть религиозного опыта проповедников состоит в ответе на вопрос: как человеку прийти к Богу? Своим оппонентам, утверждающим, что религиозный опыт у большинства людей слагается и зреет не в сфере сознания, а в иррациональных тайниках чувства и воображения, Ильин отвечает тем, что невозможно отделить разум от таких "чувственных" составляющих религии, как любовь, созерцание, воля.

10 аксиома. Несмотря на то что религия принадлежит к сфере чудесного и таинственного, религиозное отношение к чуду отличается от суеверного, магического и всякого иного нерелигиозного восприятия.

11 аксиома. Подлинная религиозность характеризуется постоянной, устойчивой направленностью и напряжённостью, или религиозной интенсивностью.

На необычайную интенсивность религиозных переживаний указывали многие исследователи религиозного опыта, как западные (особенно У. Джеймс), так и русские (особенно С.Л. Франк).

12 аксиома. Религиозный опыт не исключает сомнения; религиозное сомнение подразумевает предметное отношение к Богу: "В религиозном сомнении человек уже одержим тем самым Предметом, в котором он сомневается и о котором всё ещё не решается сказать себе ни "да", ни "нет". Эта одержимость есть сама по себе, до наступления религиозной очевидности и без неё - религиозное событие." [12, с.265]. Религиозному сомнению противостоит сомнение вне религиозного опыта, беспредметное: индифферентное воздержание от суждения о Боге, нигилистическое сомнение во всём.

13 аксиома. Религиозный опыт нуждается в очищении, углублении и обновлении, иначе он превратится в "пошлость", которая, в религиозном её понимании, есть религиозная опустошённость и религиозное омертвение. "Пошлость проистекает из человеческой слепоты к божественному; она порождает отсутствие благоговения к священному в различных проявлениях, начиная от тупого безразличия и кончая лицемерием и кощунством" [12, с.298].

14 аксиома. Религиозный опыт является приоритетным опытом (опытом "по-главному"). Если он утрачивает свой приоритетный характер, "интенцию на главное", он вырождается.

15 аксиома. Признаком религиозного опыта является идея религиозного катарсиса (очищения), который имеет как отрицательную задачу, так и положительную: освобождение души от недуховных, пошлых и ничтожных содержаний и создание и укрепление "религиозно верных актов".

16 аксиома. Для того чтобы осуществить свой жизненный катарсис, человек должен усмотреть, принять и усвоить религиозный смысл всех явлений и состояний своей жизни. Благодаря этому формируются "живые черты религиозного акта" как "верные способы религиозно жить, созерцать и молиться" [12, с.374].

В качестве таких черт религиозного акта И.А. Ильин выделяет:

живое ощущение тайны;

смирение;

благодарность;

дар сердечного созерцания;

доброту.

При том, что религиозный акт, по Ильину, есть то, как человек верит, эти черты являются основными характеристиками религиозной жизни в целом. Также можно сказать, что эти черты Ильин заимствует из христианской аскетики. Западная философия религии описывает только первую и вторую из них: ощущение тайны (mysterium tremendum et fascinans у Р. Отто) и смирение (некоторый аналог - "бездеятельность воли" у У. Джеймса).

17 аксиома. Религиозные акты не извлекаются из личного опыта, а создаются религиозной общиной или Церковью: "религия не выдумывается, а восприемлется" [12, с.380]. Обладая собственным религиозным опытом, человек стремится к "религиозно-опытному" общению, способному утвердить его в верности избранного пути.

В этом пункте И.А. Ильин обращается к социальной составляющей религиозного опыта. Для русского мыслителя нет дихотомии индивидуальных мистических переживаний и конфессионального религиозного опыта. Индивидуальная религиозность обусловлена коллективной (конфессиональной), хотя неколлективная религиозность является источником религиозного опыта; индивид может сформировать специфическое содержание своего религиозного опыта, что потребует нового религиозного акта, от чего возникнет конфликт с религиозной общиной, но если у данного индивида возникнут единомышленники, то образуется новая религиозная общность (секта).

18 аксиома. Результатом и (в определённом смысле) целью религиозного опыта является религиозная цельность и искренность:. "Тот, кто признаёт Бога лишь одной частью души и духа, а другой или даже другими - не признаёт, тот не закончил своего душевного катарсиса: он остановился на распутии и не имеет основания считать себя религиозным человеком" [12, с.412-413].

В этом пункте мы встречаемся с одним из выражений идеи религиозной цельности, концепция которой, идущая от идеи "цельности духа" И.В. Киреевского, проходит красной нитью через всю русскую религиозную философию и является одной из тех черт, которые отличают русскую религиозную философию (по мнению самих русских философов) от западноевропейской.

19 аксиома. Религиозная искренность предполагает "свободно выношенный целостный акт и творчески одухотворённую целокупность жизненного опыта" [12, с.431].

В этом утверждении Ильин вновь демонстрирует религиозную автономию личности, но с акцентом на то, что таковой может быть только целостная личность в том понимании целостности, которое определяется идеей цельности духа.

20 аксиома. Всюду, где человек нецелен, для него существует опасность стать религиозно неискренним, допустить ложь и предательство в сфере религиозного опыта, а затем и в повседневной жизни. Поэтому необходимо постоянное религиозное очищение души от лжи и предательства, ведущее к "духовной прозрачности".

И.А. Ильин считает, что зачастую верующий человек смешивает предмет и содержание религиозного опыта и выдаёт содержание за предмет. Так возникает иллюзорный (фантастический, химерический, беспредметный) опыт - те самые "ложь и предательство". Кроме того, в качестве Предмета религиозного опыта может оказаться несовершенный предмет, и тогда у человека возникает ложный религиозный опыт.

21 аксиома. Истинный религиозный опыт вызывает желание совершенства, верность Богу и острое ощущение своего греха как лжи и предательства.

22 аксиома. Подлинный религиозный опыт, живая религиозность невозможны без молитвы:". религиозность есть обращённость души к Богу, и как только это обращение осуществляется, так начинается молитва" [12, с.503].

Понимание молитвенного опыта как стержня религиозного опыта также свойственно для русских религиозных философов (особенно для философов "имяславческого" направления: С.Н. Булгакова, П.А. Флоренского, А.Ф. Лосева) и не характерно для западной философии религии.

23 аксиома. Молитва есть начало единения с Богом. Это единение выступает смыслом и целью религиозного делания.

"Делание" (греч. "праксис") - это одна из основных категорий христианской аскетики. Одна обозначает религиозное очищение и восхождение по ступеням лестницы христианских добродетелей. Следующая, 25-я, по пагинации М.В. Никифорова, "аксиома" Ильина, равно как и те характеристики, которые сам Ильин называл аксиомами религиозного опыта, отражает основные моменты этого "делания".

24 аксиома. На всех ступенях религиозного совершенствования от человека требуются смирение и трезвение, выражающие повышенное чувство религиозной ответственности, трепетное благоговение.

25 аксиома. Единение с Богом переживается как приобщение к его свету и переживание высшего счастья или блаженства.

Тема светоносных переживаний знакома различным религиозно-мистическим традициям. Но у Ильина основой описания опыта единения с Богом является исихастская доктрина созерцания Фаворского света, догматически закреплённая в православной традиции. Исихастская аскетика служит теоретической основой и последней (26-й) аксиомы.

26 аксиома. Единение с Богом возможно, только если человек воспринимает "божественный Предмет" последней глубиной сердца, вовлекая в это приятие силу сознания, воли, разума, и придаёт этому опыту определяющее значение в личной жизни.

Итак, определение религиозного опыта И. Ильин начинает с предельно общей констатации того, что он является восприятием Бога индивидом в пределах своей субъективной и личной человечности, и заканчивает также общим для нерелигиозного сознания утверждением о том, что религиозный опыт - это опыт единения с Богом. Конкретные характеристики этого опыта (более двух десятков) и условия его осуществления рассеяны по всему тексту книги "Аксиомы религиозного опыта". Это опыт непосредственного видения реальнейшего и лучшего, он носит автономный характер, предполагает любовь, характеризуется постоянной, устойчивой направленностью и напряжённостью, не исключает сомнения, нуждается в очищении, углублении и обновлении, является приоритетным в жизни индивида, цельным и искренним, смиренным и молитвенным, вызывает желание совершенства, верность Богу и острое ощущение своего греха.

Отсюда следует, что, по Ильину, религиозный опыт настолько специфичен, что может быть понят только из себя самого, в слабом варианте - из описаний тех, кто был носителем подлинного религиозного опыта. Эти описания, а также религиозные предметы, догматы, книги, правила, слова, обряды, здания и священнослужители служат объективациями религиозного опыта. В силу своего приоритетного характера он выступает основой других видов опыта. Вследствие этого встаёт вопрос о критериях истинности. Тем более, что Ильин категорически возражает призыву Ф. Шлейермахера освободить субъективное религиозное созерцание и оправдать его в деле религиозного постижения, устранив мнение, что религиозное верование может быть истинным или ложным. В призыве Шлейермахера Ильин увидел утверждение права человека на религиозную разнузданность.

И.А. Ильин считает, что религиозная истина познаётся не чувствами (эмоциями и аффектами), не логикой (интеллектом), а сердечным созерцанием - особой интуитивной деятельностью, которую можно назвать ещё и к мысли, что человек от вожделеющего животного отличается только способностью к формально-логической деятельности. Любовь связана, по крайней мере, с двумя качествами - смирением и благодушием. Смирение происходит от понимания человеком своего несовершенства перед предметом своей веры. Благодушие наступает в результате осознания своей связи с предметом веры, неоставленности им, его объективности, а значит, данности его в опыте и другим людям, их причастности ему, что, в свою очередь, позволяет ощутить свою духовную общность с ними или хотя бы надежду на эту общность.

Таким образом, в отличие от Ф. Шлейермахера и Р. Отто, утверждавших пассивный характер религиозного опыта, И. Ильин доказывал его деятельный характер и считал, что человек ответственен за его чистоту, так же как ответственен за все свои дела и поступки.

В отношении всех рассмотренных нами концепций религиозного опыта (П.А. Флоренского, С.Н. Булгакова, С.Л. Франка, И.А. Ильина) можно сказать, что они имеют конфессиональную (православно-христианскую) определённость и основываются на православной аскетике. Разумеется, названные мыслители были не единственными среди русских религиозных философов первой половины ХХ в., кто писал о религиозном опыте. Рассуждения о религиозном опыте можно найти в сочинениях Н.А. Бердяева, Н.О. Лосского, Л.П. Карсавина, Л. Шестова, Б.П. Вышеславцева, А.Ф. Лосева. Но у перечисленных философов они остаются рассуждениями в контексте других философских рассуждений, т.е. не тематизированы и не проблематизированы, вследствие чего не могут считаться составляющими предмет философии религии.

В целом, в отношении философии религии в русской религиозной философии первой половины XX в. можно определённо утверждать, что она выходит на этап авторских философских систем в творчестве П.А. Флоренского, С.Н. Булгакова, С.Л. Франка, И.А. Ильина.

В произведениях этих русских мыслителей она формируется в качестве особого раздела их философских теорий. Эти философы дают определения религии на основе определения специфики религиозного сознания и установления подходов к его пониманию, всесторонне исследуют религиозный опыт и его взаимосвязь с догматической традицией, обосновывают гносеологический статус религиозной веры и особенности процессов познания в религиозном сознании, определяют специфику языка религии. Философия религии П.А. Флоренского, С.Н. Булгакова, С.Л. Франка, И.А. Ильина формируется не изолированно от философских рассуждений о религии других русских философов и не вне контекста развития западной философии и феноменологии религии. Наиболее значимые философские теории религии начала ХХ в. (У. Джеймса и Р. Отто) получили критическую переработку в философии религии русских религиозных философов.

религиозный опыт структура тип

1.2 Типы религиозного опыта