Древние славянские божества в русских сказках. История и вымысел

Архаичные народные праздники вроде новогодних гаданий, разгульной масленицы, «русальной недели» сопровождались заклинательными магическими обрядами и были своего рода молениями богам об общем благополучии, урожае, избавлении от грозы и града. Так, существовал обычай в Ильин день закалывать выкормленного всем селом быка в честь могучего Перуна. Для новогоднего гаданья об урожае использовались особые сосуды - чары. На них часто изображали 12 различных рисунков, составлявших замкнутый круг, - символ 12 месяцев. При раскопках найдены и идентифицированы такие сосуды, использовавшиеся для обрядов сева-жатвы, весенне-летних водных обрядов, проводившихся в священных рощах, у родников и связанных с богиней-девой, покровительницей плодородия

На образе лежат слои разных исторических состояний традиции. Они внесли в сказки противоречия. Усвоенный по традиции фантастический вымысел подвергается переосмыслению, хотя сказка и оставалась еще в значительной мере связанной с мифологическими понятиями и магией. Носителями зловещих действий сказочное повествование сделало разных чудовищ, в том числе Кощея. Происхождение многих из этих образов еще недостаточно разъяснено наукой.

Полнее всего образ Кощея передает сказка «Марья Моревна». Сказка запечатлела архаические черты персонажа. Она рисует ту бытовую обстановку, которая многое объясняет о нем. В начале сказки представлена безмятежная жизнь героев. Сестры неизменного героя сказок Ивана выходят замуж при обстоятельствах, которые станут понятны, если учесть, что сюжеты о браке человека с птицами донесли до нас тотемистические воззрения. Иван выдает сестер замуж за сокола, орла и ворона и тем самым заручается их поддержкой в жизни. Сказки воссоздают и образ смелой женщины-воительницы. Уезжая Марья наказывает Ивану: «Везде ходи, за всем присматривай; только в этот чулан не моги заглядывать!» Иван не вытерпел, вошел в чулан, глянул - а там Кощей Бессмертный висит на двенадцати цепях. Стал Кощей просить испить водицы. Трижды поит Иван Кощея. Вернулась к чудовищу прежняя сила. Тряхнул он цепями и сразу двенадцать порвал. Нагнал Кощей Марью, подхватил ее и унес. Оказалось - Марья издавна враждовала с Кощеем. Иван пришел в царство Кощея и трижды пробует бежать с Марьей от Кощея, но тот неизменно нагоняет их. Кощей изрубил Ивана, сложил его тело в бочку и бросил в синее море, а Марью вернул себе. Ивану помогли чудесные родственники. Орел полетел, выхватил бочку из моря, выкатил ее на берег. Сокол слетал за живой водой, ворон - за мертвой. Бочку разбили. Спрыснутое мертвой водой тело срослось, живая вода привела Ивана в чувство. Помогает герою и Баба-Яга.

Помощники Ивана - родственники из мира природы, причем родственники и предки по женской линии. Сказка противопоставила фантастических помощников материнского рода силам, находящимся во враждебных отношениях к старым порядкам и обычаям. Марья и весь образ жизни, связанный с ее властью, олицетворяют благополучие и покой, а Кощей - мир насилия. Спасение от сил, олицетворенных в образе Кощея, люди, сотворившие сказку, искали в верности давнему порядку вещей. И чудо не замедлило явиться. Кощей воплотил в себе ту силу, которая нарушила древние порядки и отняла у женщины ее прежнюю власть в семье.

В образе есть интересная черта, которая говорит о многом. Смерть Кощея скрыта в яйце, а яйцо - в гнезде, а гнездо - на Дубе, а дуб - на острове, расположенном в безбрежном море. В яйце как бы материализовано начало жизни, это то звено, которое делает возможной непрерывную жизнь. Только раздавив яйцо, можно положить конец жизни. Сказка не мирилась со злом и устраняла бессмертие Кощея понятным и наивным способом - раздавив зародыш. Сказочный вымысел заключает в себе достаточно сложный состав представлений, вероятно, пришедший на смену более простым формам традиционной магии и мифов.

Дальнейшее развитие сказочного вымысла произошло под веере-шающим воздействием художественных начал, превративших сказку в явление эстетического порядка. Вероятнее всего превращение сказки в явление художественного творчества происходило в результате прохождения традиции устного рассказывания через ряд промежуточных состояний, отделяющих художественное творчество от мифа и магии.

Из долгого периода своей предыстории сказка восприняла по традиции множество тем, идей, образов, многие особенности фантастического вымысла и все это переработала заново, художественно осмыслив. Ломка прежних традиций и появление нового поэтического содержания, новых стилевых форм шли по-разному в отдельных волшебных сказочных сюжетах. Тем не менее, было и то общее, что характеризовало процесс преобразования прежней идейно-образной системы. Например, в сказке о лягушке-царевне, древнем сюжете о родственной связи человека с миром природы, вся история женитьбы героя на безобразной лягушке с последующим превращением ее в царевну, история душевных терзаний, утрат и находок Ивана раскрыла идею о счастье настоящих людских отношений, не омраченных помыслами о корысти и богатстве. В стремлении выразить идею сказка прибегает к особым сюжетным положениям: возмездие за уступку иной морали здесь наступает сразу, как и награда за долготерпение и стойкость. Торжествовала желаемая народом справедливость, которую знал лишь воображаемый мир сказки и не знал действительный, реальный мир.

Самой распространенной в русском фольклоре была сказка о трех царствах - медном, серебряном и золотом. Сказочная выдумка, традиционно восходящая к древним мифологическим представлениям и понятиям, обращена в поэтическую условность, передающую прежде всего мысль о торжестве высоконравственной этики над такими пороками людей, как себялюбие, эгоизм, коварство.

Столь же распространена и типична волшебная история о Морском, или Водяном, царе и его дочери Василисе Премудрой. В глубине озера стоит диковинный город, в нем правит страшное чудовище. Оно жестоко расправляется со своими жертвами. Уже погибло много смельчаков. Их головы торчат на частоколе. Задавая трудные задачи всем, кто очутился на морском дне, чудовище казнит жестокой смертью всякого, кто не может их решить. Герой сказки охарактеризован с самого начала как искупительная жертва за грех отца. Однажды в жаркий день шел его родитель по полю. Захотелось ему пить - видит озеро. Нагнулся, чтобы напиться,- и тут ухватил его за бороду некто со словами: «Не смей пить без моего ведома!» - «Какой хочешь возьми откуп - только отпусти!» - «Давай то, чего дома не знаешь!» Согласился попавший в беду. Вернулся домой, а у него сын родился. Дорогим оказался откуп!

Сказочный мотив нарушения запрета пить воду где попало отчетливо передает древние табу. Но сказке уже нет дела до бытовой мотивировки запрета. Морской царь становится воплощением коварной, жестокой и разрушительной силы. Победить царя может лишь сила созидания, сила творчества. Чтобы испытать свою жертву, стремящуюся сохранить жизнь, Морской царь ставит характерные задачи: засеять пшеницей поле, а там всюду «рвы, буераки да каменье острое», насадить зеленый сад, обмолотить в одну ночь триста скирдов и засыпать закрома зерном, построить в одну ночь хрустальный мост, возвести высокий дворец из камня. Все эти задания герой выполняет, но никогда бы не свершил дела, если бы не чудесная помощница Василиса. Сказка еще традиционно сохраняет мифологический мотив помощи, оказываемой человеку, вступившему в родственную связь с миром природы, но ситуация получает другой смысл. Живое олицетворение жизненного творчества - Василиса преодолевает силы разрушения и гибели. С этой мыслью в сказке соединилась мысль о счастье, достигнутом вопреки козням злых сил.

Сказочники опирались на традиционные формы вымысла. В основе фантастики лежало представление о реальности. Морской владыка и все его деяния, а равно и действия его дочери воплощали представления о реальной стихии воды, то гибельной, то благодетельной для людей. В позднем искусстве сказки чудо строительства большого хрустального моста - безусловная художественная выдумка, но изначально вымысел шел от понятия о реальном ледяном покрове, который образуется на водах с приходом холодов. Материал, который в сказке пошел на устройство моста,- «хрустальный» - выдает реальный характер ледяного чуда. Чудесное творение - насаждение сада тоже вынесено из представлений о благодетельной силе воды для земли - влага живит растительность. Сказочные чудеса реализуют заветное желание людей сделать труд легким и бесконечно плодотворным. Узнавшему секреты и тайны могущественного преображения действительности не страшна никакая власть сил разрушения. Бросила Василиса ветку - и вырос перед Морским царем частый высокий лес. Начал царь грызть деревья,¹ пробился через лес, Василиса махнула полотенцем - и разлилась широкая река. Василиса с мужем ушли от погони. Мотив помощи, оказываемой природой человеку-родственнику, обрел другой смысл. Сказка в вымысле поэтизирует творческое дерзание человека.

Не меньше сказок о трех царствах и Василисе Премудрой широко распространена сказка «Волшебное кольцо». Бедняк Мартынка стал обладателем чудесного кольца. Стоит перекинуть кольцо с рук на руки, как являются двенадцать рослых молодцов - что ни скажешь, все сделают. Досталось кольцо Мартынке за кроткий нрав, за то, что жалел он всякую тварь, спас от смерти собаку, которую мясники нещадно били, спас кота, которого хотели утопить в реке. Скоро звери пригодились Мартынке. Он вызволил из огня девицу. Она оказалась дочерью некоего царя из подземного царства. Она-то и посоветовала герою попросить у царя в награду за ее спасение заветное кольцо. Прошло время, и вздумал Мартынка жениться на царской дочери. «Ступай,- говорит,- мать, к царю, высватай за меня его прекрасную дочь».- «Эх, сынок,- сказала старуха,- рубил бы ты дерево по себе - лучше бы вышло». Однако уговорил сын мать. Пришла она - и прямо на парадную лестницу. Ухватили ее часовые: «Стой, старая! Куда тебя черти несут? Здесь даже генералы не ходят!» Заспорила с ними мать. «Такой шум подняла, что и Господи упаси!» - говорится в сказке. Царь услыхал крики, глянул в окно, велел допустить до себя старуху. Вошла она к царю и по обычаю завела речи: «Есть у меня купец, у тебя товар. Купец-то - мой сын, а товар - твоя дочка. Не отдашь ли ее замуж за моего сына? То-то пара будет!» - «Что ты, али с ума сошла?» - вскричал царь. Старуха - свое: «Извольте ответ дать». Собрал царь придворных, и начали они рядить-судить. И присудили так: пойдет царская дочь за Мартынку, если построит он царский дворец с хрустальным мостом, с пятиглавым собором: будет где венец принять! С помощью молодцов из кольца Мартынка построил дворец. Одели чудесные помощники Мартынку в боярский кафтан, посадили в расписную коляску, запряженную шестеркой лошадей. Готов жених к венцу! Сыграли свадьбу. Только не по сердцу царевне, что ее выдали замуж за мужика, и задумала она выкрасть у мужа его чудесное кольцо. Так и сделала. Сама пропала и дворец унесла в тот край, где жил ее прежний дружок - королевич. Мартынка остался ни с чем. Схватили его царские слуги и замуровали в каменный столб без пищи и еды. Вот тут-то и пришли к Мартынке его кот и собака. Они выручили его из беды, вернули волшебное кольцо.

В сказке воспроизведен реальный мир. Царь и его придворные жадны и отдают дочку только за богатого жениха. Только волшебное средство уравнивает Мартынку в правах с царевной. Придумав историю о том, как разбогател бедняк - а это невозможно было сделать, не прибегая к чудесному вымыслу,- сказочники несли слушателям оценку богатств и достатка: обладание богатством еще не делает человека счастливым; богатство тогда благо, когда оно сочетается с искренностью отношений людей.

Все сказки используют вымысел, традиционно восходящий к глубокой старине. Обусловленность фантастики смыслом наглядно обнаруживается в воображаемом решении жизненных проблем. Наиболее распространены среди таких волшебных историй тема необыкновенной участи тех, кто, пройдя через цепь гибельных испытаний, достигает желанной цели. Таковы сказка о Терешечке, которого Баба-Яга хотела сжарить и съесть, сказка о победителе змея и освободителе царевны, сказка о «зверином молоке», за которым посылает своего брата злая сестра, другие сказки: о поисках супруги или супруга вроде волшебной истории о Финисте-Ясном Соколе, сказки о мачехе и падчерице, о чудесном Коньке-Горбунке и молодильных яблоках, о чудесной рыбе или птице, съев которую, один из братьев делается царем, а другой - богачом. К этим сказкам примыкает и сказка о женщине, у которой брат отрубил руки, поверив клевете, но у «Безручки» выросли руки, когда она уронила сына в воду и в отчаянии протянула к нему обрубки. Такого же чудесного типа сказки: «Иван - коровий сын», «Хитрая наука», «Сивка-бурка», «Незнайка», «Мертвая царевна», «Иван-медвежье ухо», «Семь Симеонов» и ряд других.

Сказки правдивы в воспроизведении жизненных ситуаций, но реальная логика для них обязательна лишь в основе, в главном - в ведении сюжета, особенно в его завершающих, итоговых моментах. Ход действия продиктован нравственно-этическими соображениями: наперекор тому, что есть в жизни, торжествует этика правды, побеждает убеждение, предусматривающее пользование жизненными благами по заслугам. Царь не добывал ни Жар-птицы, ни Василисы-царевны, ни ее добра - он не должен и владеть всем этим. «Царя схоронили,- говорится в сказке про деспота, сварившегося в котле,- а на его место выбрали стрельца-молодца; он женился на Василисе-царевне и жил с нею долгие лета в любви и согласии»

В народе чувство и понимание реальности не было слабым, он не полагался на чудеса: нарочитость вымысла, в который не верят ни сами сказочники, ни слушатели, должна предостеречь от иного вывода. Народ понимал, что не чудесами добиваются справедливости, что необходимо реальное действие, но вот вопрос - какое? Сказки ответа не дают. Они поддерживали только стремление к справедливости.

Благополучный исход сказок, несомненно, носит вымышленный характер: вымысел строится по принципу противоположности тому, что существует в жизни, и по необходимости не может противопоставить реальности ничего, кроме нравственного и этического несогласия с нею. Нравственные убеждения были единственным, что противостояло в сказках злу. Отголосок предания о происхождении облачных духов из тающих весной льдов и снега доселе слышится в нашем народном сказании о Снегурке.

Снегурка (Снежевиночка) названа так потому, что родилась из снега. Не было, говорит сказка, у старика, у старухи детей, вышел старик на улицу, сжал комочек снегу, положил его на печку - и явилась прекрасная девочка. Перенося миф о рождении облачной нимфы под домовую кровлю, фантазия присвоила благодатное действие весеннего тепла - очагу, как божеству, которое благословляет потомством и охраняет семейное счастье.

Сказочный эпос знает богатыря Горыню, который ворочает самые высокие горы, бросает их - куда вздумается и катает ногою как малые шарики; ударом кулака он дробит скалы и заставляет дрожать землю - точно так же, как дрожит она от ударов Перуна.

В русском предании Илья Муромец заступает место бога-громовника Тора: великан над которым он пробует силу своих ударов, как будто сросся с горою (то есть тучею): ему нет места на земле - так как он громаден и тяжел!

Именем «яги» - точно так же, как и именем «ведьмы», - поселяне называют в брань старых, сварливых и некрасивых женщин. Следую эпическому описанию сказок, баба-яга, костяная нога, голова пестом лежит в своей избушке из угла в угол, нос в потолок врос, груди через грядку повисли. Замечательно, что Лихо (Недоля, злая парка) олицетворяет в наших сказках бабою-великанкою, жадно пожирающей людей; по выражению южнорусского варианта, Лихо покоится на ложе человеческих костей, голова его лежит на покути, а ноги упираются в печку.

Сказки нередко упоминают о трех вещих сестрах - бабах-ягах, изображая их хотя и сварливыми, но добрыми, услужливыми старухами: они предвещают страннику, что ожидает его впереди, помогают ему мудрыми советами, дают ему богатырского коня, клубок указывающий дорогу в неведомые страны, ковер-самолет и другие диковинки…

Все богатство вымысла обнаруживает зависимость фантастики от идеи, какими бы неожиданными они ни казались. На этой почве произошло переосмысление традиций мифологического и магического баснословия. Утратив связи с первоначальной основой, сказка, по традиции воспринявшая вымысел, превратила древний «реквизит» магических чудес и традиционные сюжетные положения в поэтическую условность, но, как всякая поэтическая форма, эта условность Сохраняя традиции древних представлений и понятий, сказки, свободные от мифологических и обрядово-магических понятий и представлений, умножили чудеса, создали живой, замысловатый мир.

Все в сказках необыкновенно: люди, земля, горы, реки, деревья; даже вещи, предметы, орудия труда. Топор сам рубит лес, дубина сама бьет врагов, мельница мелет без человека и пр. Из сумы выскакивают здоровенные парни, готовые оказать любую услугу. Взмывает в поднебесье ковер-самолет. В небольшом сундучке помещается целый город с домами, улицами, жителями. Исчезни эти чудеса - вряд ли оборот событий в сказке принял бы желаемое течение. Мешала логика обыденного. Гонимая падчерица не стала бы счастливой, если бы не коровушка-буренушка. Терешечка, несомненно, погиб бы в печи у ведьмы, если бы не перелетные гуси, взявшие мальчика на крылья. Чудесные предметы и чудесный воображаемый мир был нужен для того, чтобы в придуманном повествовании виновникам страданий было воздано по заслугам. Сказочники не желали оставить ни одну обиду неотмщенной.

Эта же условность по-своему отразилась на характере ведения сюжетного

Не случайно А. Н. Афанасьев сопроводил публикацию сказки характерным примечанием: «Морочить или отводить глаза - значит заставить всех присутствующих видеть то, чего на самом деле нет». И добавил: «Это чародейное искусство обыкновенно приписывается колдунам и ведьмам, не раз приходилось нам выслушивать от простолюдинов рассказы о том, как положили колдуна или ведьму наказывать плетьми, а им и горя мало; всем кажется, что плеть бьет по голой спине, а на деле она ударяет или по земле, или по бревну. Те, которым случалось приходить на место казни позже других и глаза которых не были потому зачарованы, усматривали обман и открывали его сельскому сходу» . В сказке типа «Мороки» шутливость истории в значительной степени ослабляет серьезное отношение к суеверию, но сказочники разделяют его, хотя их занимает смешная сторона необыкновенного приключения старика, который, став медведем, подталкиваемый голодом съел с волком и кобылу, и старуху. Юмор сопряжен с нелепостью ситуации, но форма вымысла вынесена из древнейших традиционных представлений о возможности превращения человека в зверя. Еще Геродот в своей «Истории» писал о неврах - как полагают, славянском племени, которое обитало на территории нынешней Белоруси: ежегодно каждый невр становится на несколько дней волком, а потом возвращается в свой настоящий вид. Древний рассказ мог иметь в виду распространенное поверье о колдовском оборотничестве. Аналогичные мифологические рассказы ходили в народе и о медведе. Этнограф Г. И. Куликовский писал о суевериях северных крестьян: «На севере России, в Олонецкой губернии, например, верят в то, что медведь есть человек, превращенный каким-то волшебством в медведя (рассказы о Липдереве и порче на свадьбах)...» Таким образом, вымысел сказки «Морока» пошел от древних понятий и поддерживался верованиями поздних исторических времен. Волшебные сказки вынесли условные формы вымысла из предсказочного фольклора, запечатлевшего мифологические и магические представления и понятия. След этих традиций отчетливо устанавливается при анализе таких мотивов, как существование в сказочных историях запретов, практикование магических действий, помощь тотема-родственника, вера в обереги, в спасительное действие соблюдения бытовых правил и пр.

Заключение.

Всякое явление в природе, делалось понятным и доступным человеку, только через сближение со своими ощущениями и действиями.

Иной образ мышления, который мог бы указать ему в природе те бездушные стихии, какие мы видим в ней, был не возможен, а был покорным орудием в руках человека. Но такой язык, как известно, создается медленными усилиями развития, цивилизации; в ту отдаленную эпоху всякое слово отличалось материальным, живописующим характером. Мы и сейчас выражаемся: солнце восходит или садится, буря воет, ветер свистит, гром ударяет, пустыня молчит: мы и сейчас говорим о силах природы как о чем-то свободно действующем и только благодаря современным научным сведениям мы не придаем этим старинным, освященным привычкою выражениям буквального смысла.

Отражение мифов славян можно найти во многих сказках повествующих о животных наделённых даром речи, о людях, которые чудесным образом выздоравливают, спасаются от смерти.

Также я сделал вывод, что суеверия древних славян до сих пор живы, несмотря на то, что мы живём в 21 веке- веке интенсивно развивающихся компьютерных и информационных технологий, если нам перебежит дорогу чёрная кошка, мы стараемся не переходить дорогу, а некоторые люди даже три раза плюют через плечо. Ещё считается, что нельзя переступать через ноги младенцев, иначе они не вырастут.

Многие из нас боятся смотреть в разбитое зеркало - так как это признак несчастья.

Русский писатель Л.Н. Толстой писал : «Сущность всякой веры состоит в том, что она придаёт жизни такой смысл, который не уничтожается смертью».

Наверное, поэтому, то во что верили славяне, до сих пор живо в подсознании русских людей.

Результатом моей исследовательской деятельности является Исследование этой интересной проблемы кажется перспективным, так как учёт всех возможных источников, то есть письменных памятников, фольклора, данных археологии и лингвистики, позволяет в какой-то мере восстановить древнейшие языческие представления наших предков. Составление пантеона богов, презентация на тему «Славянские божества».