Ситуация в корне меняется в 2003 году, когда Америка в рамках своих интересов вводит войска в Ирак и дестабилизирует ситуацию в стране. Созданная Хусейном суннитская система правления была разрушена, а постепенно к власти был приведен ставленник США шиит - Нури Камель Мохаммед Хасан аль-Малики. Однако, как указывает исторический опыт стабилизация даже с новым премьер-министром Ирака не наступила и конфликт между суннитами и шиитами по-прежнему являлся острой проблемой региона. Тут же следует упомянуть, что одной из причин вторжения коалиционных сил США в Ирак было притеснение шиитских Курдов Саддамом. В 2014 году ситуация имела достаточно пагубную окраску, т.к. представители радикальной организации ДАИШ (Исламское государство Ирака и Леванта) начали военные действия на западе Ирака. В состав данной организации входят сунниты, разделяющие радикальные меры борьбы с неверными.

Еще одной страной, где шииты являются подавляющим большинством населения, является Бахрейн. Здесь представители оппозиционного Ислама составляют около 65% процентов. Однако, история указывает на наличие дискриминации и притеснения со стороны суннитов. С 1999 года лидером Бахрейна является суннит шейх Хамад бен Иса Аль-Халиф. В данной стране шииты не могут получить достойное образование и работать на высококвалифицированных работах и вынуждены заниматься “черной” ручной работой. Так же по телевидению транслируются только суннитские религиозные передачи и шиитские покрыты прочнейшей абсолютной цензурой и о них умалчивают в стране. Проповеди так же транслируются по телевидению только из суннитских мечетей.

В 2011 году ситуация ухудшилась, когда шииты стали протестовать против своего дискриминационного положения и лидеры Бахрейна запросили помощь у ОАЭ и Саудовской Аравии для подавления мятежа на религиозной почве. Был введен военный контингент в страну в виде 1,6 тысяч военных из Саудовской Аравии, в результате были убиты 34 человека и около полутора тысяч арестованы по религиозному принципу. Куда менее сложная ситуация обстоит в Кувейте, где шииты составляют около 30% населения страны. Да, у власти их нет и по религиозному разделению их туда не допустят, также отсутствует возможность постройки мечетей за счет правительства, нет возможности открывать образовательные центры для шиитов. Кувейтские шииты - это, как правило представители Ирана или же приезжие из Бахрейна или Саудовской Аравии. В Кувейте шиитская диаспора представлена крупными предпринимателями, то есть возможность развиваться здесь у них больше чем в остальных странах, однако, например, в религиозном плане им разрешена только ашура (поминальные действия в честь Хусейна, внука пророка, остальные просто не позволяются.

Примерно аналогичная ситуация с шиитами обстоит в ОАЭ, где их численность составляет 16%, также есть частичное ограничение по религиозной обрядности и нет допуска к высшей власти. По поводу доступности власти у шиитов везде отсутствует возможность быть лидерами, если страна входит в ССАГПЗ (Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива). То есть, как правило, если ты шиит то ты точно не сможешь стать государственным служащим в большинстве стран Персидского залива.

В Саудовской Аравии помимо шиитов-имамитов (те кто признают своими духовными руководителями 12 имамов из рода Али ибн Абу Талиба) представлены еще шииты-зейдиты (те кто выбрали своим духовным имамом внука третьего имама Хусейна). И к тем и к другим здесь относятся с особым подозрением. Однако в отличии от имамитов, зейдиты не придерживаются политики сокрытия вера (принципы такыйа), даже если находятся в враждебной обстановке. Суммарная численность их составляет около 10- 15% от общего населения. Прежде всего, к шиитам тут относятся, как к агентам разведки Ирана, видимо в силу того, что эта страна является центром анклава оппозиционной диаспоры. Соответственно им запрещено занимать государственные посты, служить в армии (но только в элитных частях), отсутствует допуск на большинство рабочих должностей, которые связаны с безопасностью и государственным управлением.

Самое лояльное отношение к шиитам в Катаре и Омане, здесь есть наиболее благоприятные условия для жизни и в той, и в другой стране. Хотя суммарная численность их весьма мала. В Катаре - 10%, в Омане - 0,3% от общего числа населения. В Катаре у шиитов есть свои мечети, джафаритские суды, у них есть полная религиозная свобода и они занимают видное положение и в государственном секторе и в промышленности. Многие видные предпрениматели данного государства по вероисповеданию шииты. В Омане в целом нет религиозных гонений и толерантно относятся к любому представителю различных течений Ислама, в том числе и к шиитам. Они здесь играют важную роль в международной торговле, а также отсутствуют репрессивные меры и есть полная религиозная свобода.

Так мы видим, что в большинстве стран Персидского залива, где на данный момент наблюдается преобладающее большинство представителей оппозиционного Ислама трудно говорить о позитивном отношении со стороны суннитов. Прежде всего, это Саудовская Аравия и Ирак, где присутствует явное давление на положение шиитов.

Отношение между суннитами и шиитами в современно мире скорее осложняется не столько на религиозной почве, сколько на политической. Эти два лагеря четко поделились в странах Востока и являются достаточно враждебными друг для друга. Ситуация явно обострилась после Исламской революции в силу опасения многих государств, что революционные настроения перейдут на их территорию. Часто в шиитах видят не религиозную диаспору, а агентов Ирана и даже контрразведчиков. Говоря о политике следует упомянуть ряд событий, а именно: Арабо-израильский конфликт и арабо-израильские войны 1967 и 1973 гг., Ирано-Иракскую войну 1980-1988 гг. Монархии Персидского залива также опасались проникновения фактора шиитского «революционаризма» в свои страны. И нельзя отрицать, что, воодушевившись успехами единоверцев в Иране, арабские шииты стали более активно участвовать в политике. В то же время следует отметить, что на отношение к шиитам сказывается соперничество Ирана и арабских стран

Персидского залива за политическое и экономическое влияние в регионе. Из всех стран ССАГПЗ наиболее дружественные отношения с Ираном установились у Омана. Это можно объяснить тем, что в Омане правящая верхушка и большинство населения являются не суннитами, а ибадитами (умеренное течение в хариджизме), и поэтому лояльно относятся к шиитам. Власти султаната не опасаются «иранской угрозы», у Омана и Ирана хорошие торговые, экономические связи, общие проекты по освоению месторождений углеводородов.

После событий арабской весны 2011 г. шииты вновь стали объектом подозрений со стороны суннитских властей. Одновременно усилились и опасения насчет Ирана. Как минимум правящие круги большинства арабских стран Персидского залива были убеждены в том, что после окончания войн в Афганистане и Ираке региональные амбиции Ирана усилились и он активнее, чем прежде, поддерживает арабские шиитские религиозные и идеологические организации, занимающие заметное положение в арабских обществах и действующие легально. Приведем в этой связи только один, но весьма показательный факт: в апреле 2011 г. министры иностранных дел ССАГПЗ обвинили Иран во вмешательстве во внутренние дела Кувейта. Обвинения прозвучали после высылки из страны трех иранских дипломатов, обвиненных в шпионаже. По этому поводу было принято специальное заявление; в нем министры иностранных дел ССАГПЗ осудили неприкрытое вмешательство Ирана во внутренние дела Кувейта, осуществляемое при помощи создания на его территории шпионских сетей. ССАГПЗ обещал содействовать спецслужбам Кувейта в принятии мер для обеспечения безопасности.

Зачастую шиитов обвиняют в политическом шпионаже, в религиозной розни, в активном участии в военных конфликтах и т.д. Ирано-Иракская война, которую Саддам начал сам по сугубо прагматическим геополитическим мотивам почему то, как правило, рассматривается представителями суннитов в Персидском заливе, как специализированная деятельность шиитской диаспоры. Даже в арабо-израильских конфликтах нашли место обвинению именно оппозиционного Ислама, хотя контингент имамитов даже в радикальных группировках, таких, как ИГИЛ (запрещена в РФ) в буквальном смысле слова минимальный. Скорее это связано не с религиозным фактором, и даже не с отношением к шиитам, как таковым. Такая конфронтация объясняется отношением к Ирану. Следует заметить это одно из немногих государств Персидского залива, где форма правления не сводиться к монархической власти. В целом политика Ирана, как представляется, носит характер скорее оборонительный и прагматичный, нежели экспансионистский. Иран в первую очередь ориентирован на формирование безопасной среды у своих границ, с одной стороны, и на создание экономических возможностей для достижения своих стратегических целей - с другой.

Таким образом, Иран является непосредственным центром шиитского анклава и главной и единственной страной, где шиитов так или иначе не притесняют, но и где они действительно находятся в самом настоящем почете. Более комфортной страны для жизни шиитов любого направления в буквальном смысле слова не найти. Иран стал базой для эволюции и видоизменения оппозиционного Ислама.

Здесь он прошел путь от глубокой ортодоксальной религиозно-мифологической традиции до синтеза светского и духовного начала в виде Исламской Республики Иран, где в конституции, главном законодательном документе государства прописаны не только светские прагматичные законы, но и сугубо шариат.

Деятельность Аятоллы Хомейни стала знаковой, как для ИРИ, так и для сторонников шариата. Именно он смог сохранить данное религиозное направление в рамках государства, а также модернизировать его и адаптировать под современные политические условия.

Как правило, взаимоотношение суннитов и шиитов в современном мире диктуется политикой, а не религией.

Это видно из главного принципа отношения к сторонникам оппозиционного Ислама - недопущение к государственной службе и высоким военным должностям.

В них видят не столько “не верующих”, сколько людей, являющихся контрполитичными действующему режиму.

Тут же следует упомянуть, что среди стран Персидского залива ИРИ остался единственным представителем, где власть представлена не в монархическом контексте.

3. Шиизм в контексте геополитических идей

3.1 Оппозиционный Ислам в процессах глобализации

Шиитский фактор в геополитике и международных отношениях сейчас на устах буквально у всех экспертов, аналитиков и политиков. Сам шиизм в Иране уже не имеет ярко монолитно выраженного вида и ему свойственны, как правые, так и левые взгляды. Ярким примером левого дискурса в ИРИ является Али Шариати (1933-1977 гг.), видный философ и политический деятель. Мы можем обозначит действующий активный международный блок, в котором религиозный конфликт приобрел новые формы - Иран, Ирак, Сирия, Саудовская Аравия. Ислам имеет два противоположных полиса - Саудовская Аравия и Иран. После проекта реформирования шиитской идеологии Аятоллой Хомейни и лозунгом защиты бедных и обездоленных - мостазеффин Саудовское руководство крайне негативно стало относится к потенциальному выходу проекта Аятоллы за пределы его государства. Как ранее упоминалось, именно Ирано-Иракская война 1980-1988 гг. стала первым витком непростых отношений между ортодоксальным и оппозиционным Исламом, особенно если учесть, что режим Саддама был сугубо суннитский и при нем жесткой критике подвергались шииты.

Саудовская Аравия поддерживала Ирак, в том числе его поддерживала Франция, Англия, США. То есть мы видим, что шиитский фактор стал интересен в рамках глобальных и интеграционных процессов развитых стран.

Иранская революция оказала глубокое воздействие на Ливан - страну, где шиитская община прозябала на самой нижней ступеньке социальной лестницы. БЧльшая часть этой самой нищей из ливанских общин жила на юге страны, на границе с Израилем. Именно в этом районе был образован «Фатхленд» - территория, на которой расположились боевики организации «Фатх» Ясира Арафата, изгнанные королем Хусейном из Иордании в 1970 году и ведшие на границе «малую войну» с израильтянами. Систематический обстрел Южного Ливана израильской артиллерией вынудил значительную часть шиитских крестьян покинуть свои земли и переместиться в Бейрут, вследствие чего численность уже проживавшего в беднейших кварталах столицы шиитского населения резко возросла.

Когда в середине 1970-х в Ливане вспыхнула гражданская война, ее участниками, не считая палестинцев, оказались христиане - приверженцы маронитской церкви, а также друзы и сунниты. Шииты же даже не имели своей вооруженной милиции и вообще не принимались в расчет. Они появились на политической арене Ливана в тот момент, когда в ход гражданской войны вмешались внешние силы - сначала израильтяне, ликвидировавшие “Фатхленд” и изгнавшие из страны отряды палестинского сопротивления, а затем прибывшие для наведения порядка американские и французские войска. Вот тут-то и подняли голос забитые и обездоленные шииты. Именно они самым энергичным образом выступили против интервентов, из среды шиитов вышли первые арабские камикадзе. В 1983 году шиитские смертники - шахиды - ворвались на автомашинах в здание посольства США, в казармы американских и французских войск.

Иран сыграл решающую роль в подъеме шиитского движения в Ливане. По некоторым данным, на юг страны по разрешению аятоллы Хомейни прибыли полторы тысячи бойцов из Корпуса стражей исламской революции. При их участии стали формироваться отряды шиитских боевиков, получавших из Ирана деньги и оружие. Вторым партнером (или патроном) ливанских шиитов стала Сирия, возникла ось Тегеран - Дамаск, несколько странная с точки зрения конфессиональных взаимоотношений, поскольку доминирующая в сирийском руководстве секта алавитов считается шиитами не вполне мусульманской. Но политика важнее, и Хомейни издал фетву (богословско-правовое заключение), в соответствии с которой алавиты находятся в лоне ислама.

С тех пор Иран и Сирия остаются двумя патронами “Хезболла”. Мощная поддержка со стороны таких сильных региональных держав позволила шиитским экстремистам превратить свою организацию фактически в самую влиятельную военно-политическую силу в Ливане. “Хезболла” стала единственной ливанской политической партией, имеющей в своем распоряжении хорошо подготовленные военные формирования в общенациональном масштабе - независимо от доли ее представительства в парламенте. Во время недавней поездки по Ливану автор этих строк видел членов “Хезболла” в их желтом камуфляже гораздо чаще, чем военных и полицейских, и складывалось впечатление, что они чувствуют себя хозяевами. После недавнего вынужденного ухода сирийских войск из Ливана “Хезболла” показала, что без нее стабильность в стране недостижима.

Дискриминация шиитов во многих государствах Персидского залива, а уж особенно в центре мусульманского мире (Мекка и Медина), в Саудовской Аравии оно очевидное. Например, саудовский меджлис, совещательный орган, который по сути даже не обладает особыми правами включается в себя четырех шиитов из 150 депутатов в целом. Более того конфликт в исламском мире стал более явный, когда в 1980 году правительство Ирана поставило под сомнение легальность власти короля в Саудовской Аравии, как хранителя святынь Мекки и Медины и предоставило ультиматум в форме запроса о том, что данная святыня не принадлежит кому-либо, она должна быть общей для всех мусульман.

Периодически между Ираном и Саудовской Аравией наступало сближение и конфликт утихал и обе стороны понимали, что отсутствие компромисса сильно обостряет международную ситуацию вокруг залива, где концентрируются далеко не малые запасы нефти. В 1991 и 1998 году центр мусульманского мира посетил министр иностранных дел Ирана - Али Акбар Велаяти и президент ИРИ Мохаммед Хатами. В 1997 году саудовский принц Сауд аль Фейсал так же посетил Тегеран. Подобные акты взаимодействия указывали на желание Ирана вступить в ССАГПЗ, так как оставаться изолированными в условиях глобализации было невозможно. Соответственно концепция сближения двух полисов стала рушиться с 2003 года, когда коалиционные силы во главе с США вторглись в Ирак. Причин для вторжения было много - предыдущий кризис и военная операция “Буря в пустыне”, агрессия Ирака по отношению к Кувейту, потенциальная угроза оружия массового поражения. По факт ввода американских войск в страну положение суннитского режима Саддама Хусейна был полностью дискредитирован в глазах иракских шиитов. Это стало глубокой предпосылкой для дальнейшей дестабилизации ситуации в регионе и осложнений отношений суннитов и шиитов на Ближнем Востоке. Хотя авторитет Саддама уже был крайне низок из-за его мер против шиитов. Например, подавление восстаний в южных районах страны, где погибло около 90 тыс. шиитов.50 Также в 1980 году без особых причин был казнен видный духовный шиитский деятель аятолла Муххамед Бакир ас-Садр, автор книг “Фальсафатуна” (Наша философия) и “Иктисадуна” (Наша экономика).

Пока у власти был Саддам ситуация была очень прагматичной и вполне очевидной. 20% суннитов, которые находились у власти, контролировали 80% шиитов, которые в основном не могли занимать государственные посты. С свержением режима Саддама и падением влияния баасисткой партии в стране появляется политический вакуум. Давление со стороны Запада сыграло объединяющий фактор в отношениях между суннитами и шиитами. С 2004 года формируются исламские группировки по борьбе с американской интервенцией и формировались они без учета религиозного принципа. Среди таких организаций можно отметить “Исламский эмират Фаллуджа” или же деятельность группировки с лидером - Муктадас ас-Садр.

На первых демократических парламентских выборах в Ираке в 2005 г. победу одержали связанные с Ираном шиитские религиозные партии. Представляется, что американцы недооценили возможности шиитских религиозных партий и их тесные связи с Ираном. Их фаворитом на выборах 2005 и 2010 гг. был лидер блока партий «Коалиция закона» Ийяд Аллауи, светский шиит, в прошлом являвшийся агентом спецслужб Саддама Хусейна, а в последнее время тесно связанный с ЦРУ США. Однако политические возможности клерикальных партий «Да'ава» («Партия исламского призыва») и Высший совет исламской революции в Ираке оказались сильнее.

Постепенно позиция шиитов явно улучшалась и формируется открытый доступ к власти у сторонников оппозиционного Ислама, однако напряженность ситуации явно не иссякает. С 2005 года на территории Ирака начинают формироваться ячейки радикальной организации “Аль-Каиды” во главе с Масубом аль-Заркауи. Их деятельность была ориентирована по официальной версии, как антиамериканская, хотя на деле это было открытое давление на улучшающиеся позиции шиитов в государстве. На них лежит ответственность за террорестический акт в 2005 году, когда 31 августа около миллиона паломников собрались около гробницы Каземийа, седьмого имама шиитов, в Багдаде. Они собрались туда по случаю религиозной памяти в честь данного имама. Огромное количество человек погибло в результате минометного обстрела и ответственность за теракт взяла на себя организация “Аль-Каида в Месопотамии”.

В Ираке на почве конфликта между суннитами и шиитами разразилась гражданская война с 2005 по 2008 год. После террористической акции со стороны “Аль-Каиды” группировка шиитов во главе с Муктадом ас-Садром проводила этнические чистки в Багдаде. Ирак превратился в военную зону, где происходил конфликт между шиитами и суннитами и с третей стороны с армией США. Постепенно к 2010 году мы можем видеть, что шиитская диаспора стала вытесняться суннитов из блока управления государством Ирака. Их положение поравнялось уже к 2006 году. Уже в первом правительстве постсаддамовского Ирака шииты имели 13 из 25 министерских портфелей. В избранном в январе 2005 года парламенте Объединенный иракский альянс (список клириков, как его называли), в котором доминировали две шиитские партии, получил около половины всех голосов. Его представители имеют 140 мест из 275, но депутаты-шииты есть и в насчитывающей 40 депутатских мест фракции “Иракский список”, возглавляемой бывшим премьером шиитом Айядом Алауи. В победивший альянс входят старейшая, традиционная шиитская партия “Дауа” и “Высший совет исламской революции в Ираке” - партия, потерявшая своего лидера Бакра аль-Хакима, но зато пользующаяся покровительством ас-Систани. Эта партия получила больше голосов избирателей, чем “Дауа”, но все же во главе правительства решили поставить не ее руководителя Аделя Абд аль-Махди, а Ибрахима Джаафари - главу более умеренной “Дауа”. Очевидно, это было сделано с целью избежать недовольства в светским крыле шиитского политического спектра, а также в среде суннитов, поскольку «Верховный совет», созданный и долгие годы базировавшийся в Иране, имеет репутацию партии, ориентированной на гипотетическое превращение Ирака в очередную теократическую исламскую республику.

К 2010 году в Ираке утвердилась власть шиитов в лице премьер министра Нури аль-Малики, хотя по общей версии экспертов он является ставленником США. При нем усиливается власть партии “Даава” (призыв). Ему противостоял соответственно - Иракский национальный альянс (ИНА), в состав которого входят Высший исламский совет Ирака, Садристское движение, Национал-реформистское движение, Партия центра. Высший исламский совет выражает мнение шиитского духовенства Ирака. Его негласным патроном является аятолла Систани, имеющий прочные связи с высшим духовенством Ирана. Возглавляет эту клерикальную партию Аммар аль-Хаким, племянник убитого в 2003 г. великого аятоллы Ирака Бакира аль- Хакима. Как Партия исламского призыва (Даава), так и Высший исламский совет (бывший Высший совет исламской революции в Ираке) с 1980-х гг. тесно связаны с высшим духовенством и правящей элитой ИРИ. Братья аль- Хакимы в годы правления Хусейна проживали в Тегеране и активно участвовали в оппозиционной деятельности против его режима, а Н. аль-Малики проживал в Дамаске у главного союзника исламского Ирана - Х. Асада.

Нури аль-Малики не сможет в дальнейшем стабилизировать ситуацию и лишь временно сгладит ее. Об этом свидетельствует множество фактов, например - бегство в Турцию в декабре 2012 г. вице-президента Ирака Тарика аль-Хашими, обвинённого в терроризме. Да и сам новый шиитский премьер министр находился под сильным давлением со стороны Тегерана и скорее продвигал шиитскую диаспору к власти, но не держал ситуацию в стране под контролем. Говоря, о взаимном влияние Ирака на Иран в момент американской иракской компании следует сразу подчеркнуть, что важнейшую роль тут играет уже политический фактор, но никак не религиозный. Тегеран хотел сотрудничества с Багдадом, что в свою очередь было продиктовано сугубо геополитическими целями. Здесь главной целью было продвижение общего союза, а не защита шиитской диаспоры на территории угнетения. У Дамаска также свои интересы на сотрудничество с Тегераном и Багдадом. Так и начинал формироваться так называемый “шиитский” полумесяц. У Сирии были свои интересы относительно Ливана, где центром силы является шиитская радикальная организация “Хезболла”. Причин на сотрудничество между Тегераном, Багдадом и Дамаском было три:

1. в условиях жёсткого противостояния режима Асада суннитским исламским фундаменталистам внутри страны для баасистов было необходимо заручиться поддержкой шиитского фундаменталистского режима в Тегеране, чтобы избежать обвинения в куфре и отступничестве;

2. шиитское движение Хесболла стало главным союзником Дамаска в деле приобретения господства над Ливаном;

3. оба государства сближали враждебные отношения с саддамовским Ираком. Иран с сентября 1980 г. находился с Ираком в условиях открытой ожесточённой войны. Дамаск и Багдад, несмотря на нахождение у власти региональных отделений партии Баас, находились начиная с 1979 г. в состоянии непримиримой конфронтации. Таким образом, сирийско-иранский союз с 1980 г. охватывал враждебный Ирак с двух флангов.

Именно так сформировался шиитский полумесяц, который актуален до сегодняшнего дня, где в центре анклава стоит Иран, а Сирия и Ирак играют вспомогательную роль в силу большой нестабильности ситуации. Первый раз термин “шиитский полумесяц” озвучил король Иордании Абдаллой в интревью в газете “Вшаинтгон пост”. Шия религиозная мысль далека от радикального фундаментализма. Крайне опасным считается только объединение “Хезболла”, но и то его действия продиктованы политикой и требованиями выживания. Сунниты куда чаще встречаются в военизированных радикальных группировках, таких как “Аль- Каиды”, ИГИл и т.д. Все эти организации спонсируются, безусловно, отчасти странами Запада, но главную роль тут занимает Саудовская Аравия.

Кризис шиитского полумесяца и доминирования Ирана в регионе начинается уже ближе к 2013 году по многим причинам. Главной из них является достижение положительных результатов в переговорах между США и Ираном о ядерной программе в Женеве. В свою очередь Саудовская Аравия идет на сближение с Египтом и его правителем во главе с генералом Абдель Фаттахом аль-Сисси. Иран вышел из политической изоляции Ближнего Востока, а главный противник в лице ваххабитской Саудовской Аравии стал терять контроль над ситуацией. В добавок конфликт внутри Сирии и кризис режима Асада стал привлекать много внимания, а деятельность шиитов и суннитов в регионе из религиозной конфронтации превратились в катастрофические военные действия на территории государства Сирии.

Конфликт шиитов и суннитов породил формирование третьих сторон, которые начинают играть важную роль в религиозном столкновении, и оно уже становится сугубо политическим, где речь идет только об интересах геополитических, но никак не религиозных. К таким сторонам относится квазигосударственное образование - ИГИЛ (запрещено в РФ) и США. Саудовская Аравия, как главный противовес для шиитской гегемонии в регионе сильно обеспокоено тем, что США по сути оказалось не тем союзником, который смог бы разрушить шиитский полумесяц и вытеснить Иран с политической арены. Ещё в апреле 2013 г. король Абдалла передал президенту США Б. Обаме послание, в котором заявлял, что доверие к США на Ближнем Востоке будет подорвано, если американцы позволят правительству Башара Асада и Ирану выиграть битву за Сирию.

Наблюдалась очень интересная тенденция, чем выше был статус Саудовской Аравии, тем больше нарастал конфликт в Сирии. Вполне очевидно, что Королевство Саудовская Аравия (далее КСА) было заинтересовано в дестабилизации положения алавитов (шиитов) в рамках режима Асада. И чем больше королевская семья спонсировала радикальных фундаменталистов, тем больше конфликт с ИГИЛ превращался в масштабные боевые действия. Напомним, что речь идет все о тех же суннитах и шиитах, просто к 2013 году их конфликт вышел на глобальный международный уровень и превратился в политический феномен, который интересен уже не только странам Ближнего Востока, но и России, Евросоюзу, США и даже Африке.

Так, мы можем говорить, что к 2013 году суннито-шиитский фактор стал главной проблемой геополитики. Это обусловлено тем, что Эр-Рияда настаивает на смещении шиитского влияния с ближневосточного региона, а Иран продолжает проводить прагматичный политический курс, который трудно назвать агрессивным. Треть стороны оказались не просто бессильны повлиять на “религиозный котел” Персидского залива, но и отчасти усугубили ситуацию. В свою очередь сунниты активизировали наиболее радикальную и террористическую деятельность, которой ранее никогда не наблюдалось, по отношению к шиитам буквально по всему миру. С 2013 года относятся активные попытки главарей ИГ подмять под себя другие экстремистские суннитские группировки. В Африке это было наиболее заметно на примерах событий в Ливии и Нигерии в деятельности террористической группировки “Боко Харам”, а на Ближнем и Среднем Востоке (помимо уже упомянутых Сирии и Ирака), в Афганистане - “Талибан”. Большинство суннитских радикальных организаций так или иначе сейчас взаимосвязаны в одну единую цепочку, несмотря на различность в политических взглядах, названиях и методе воздействия на международное сообщество и шиитов.

Деятельность ИГ (Исламского Государства - запрещенного в РФ) берет свое начало в 2006 году. Разрозненные отряды суннитских боевиков- фундаменталистов, выступивших против центрального иракского правительства, состоявшего из шиитов, объединились в “Совет моджахедов шуры” (полевых командиров). Организация быстро приобрела популярность среди иракских, но и не только, суннитов, к ней примкнули брошенные на произвол судьбы остатки офицерского корпуса и рядового состава - суннитов баасистской армии времен С.Хусейна. Основной зоной действия объединившихся отрядов суннитских джихадистов Ирака стала провинция Анбар (запад страны), население которой в основном сунниты. в начале 2013 года создание «Исламского государства Ирак» (ИГИ), позже - в связи с переносом своей экстремистско-террористической деятельности на территорию востока и севера Сирии - переименованного в «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ). Так конфронтация суннитов и шиитов превратилась в настоящую войну, которая сейчас ведется не только между странами Востока, но и так же с учетом третьих сторон, преследующих свои интересы.

Распространение и по времени, и в пространстве ведущих течений в исламе - шиизма и суннизма - происходило на Ближнем Востоке, в Северной Африке, Западной и Центральной Азии неравномерно. В силу этого адепты данных течений проживают не сплошным массивом с четко очерченными конфессиональными границами, а вперемешку: к примеру, в оплоте шиизма - Иране есть районы с компактно проживающими суннитами, такие как Хузестан (в арабской версии - Арабистан), и, наоборот, в Саудовской Аравии существуют территории, к примеру Восточная провинция, жители которой преимущественно шииты. Другой пример - Бахрейн, население которого часто рассматривается некоторыми политическими и религиозными деятелями в Тегеране как 29-я провинция Ирана из-за принадлежности большинства населения к шиизму. Можно также упомянуть о существенном преобладании шиитов над суннитами в Ираке (до сих пор ведутся споры, насколько их больше, чем суннитов, - в три или четыре раза).

Новый острый этап суннитско-шиитской междоусобицы на Ближнем и Среднем Востоке связан с геополитическими подвижками вследствие «арабской весны» - повышением роли Саудовской Аравии, других суннитских государств в арабском и мусульманском мире, с одной стороны, с другой - ослаблением позиции Ирана в результате санкционного давления Запада, подорвавшего иранский экономический, финансовый и военный потенциал, дезинтеграцией единого государства в Ираке.

Изменение баланса сил между суннитами и шиитами в пользу первых в результате этих подвижек породило в Саудовской Аравии, Катаре и некоторых других мусульманских странах суннитского толка иллюзию того, что можно без особых последствий воспользоваться конъюнктурой для дальнейшего наступления на интересы шиитов, прежде всего для уменьшения политического веса последних в странах традиционного расселения, и не только. К примерам такого рода можно отнести активизацию претензий суннитского руководства ОАЭ к Тегерану по поводу принадлежности трех островов в Персидском заливе (Абу-Муса, Большой и Малый Томб), находящихся сейчас под юрисдикцией Ирана, а также действия суннитского королевского режима Бахрейна по подавлению с помощью саудовской армии восстания шиитов в этом государстве, до сих пор отказывающегося уравнять в правах шиитов с суннитами.

В этой связи следует напомнить, что политика президентов Асадов (отца - Хафиза и его сына Башара) в религиозной сфере была и остается весьма мягкой, учитывает многоконфессиональный состав сирийского населения. Ей характерна толерантность, свобода деятельности различных конфессий и их бесконфликтное сосуществование. Основное требование Дамаска, чтобы религиозные общины не занимали радикальные позиции, угрожающие свободе вероисповедания, безопасности и стабильности в стране. Если же такое случалось со стороны отдельных религиозных авторитетов и их сторонников, то с ними велась безжалостная борьба (как во время события в Хаме в конце 1970-х - начале 1980-х годов при Президенте Х. Асаде). Кроме этого, Президент Сирии по статусу совмещает пост генсекретаря правящей сирийской партии Баас (Партии арабского социалистического возрождения), которая является светской, то есть соблюдает дистанцию в отношениях с религией. Такие действия еще более накаляют обстановку на Ближнем Востоке, прежде всего в зоне Персидского залива, ставшего в последние 10-15 лет объектом чрезвычайной военной активности внерегиональных игроков, главным образом Вашингтона. Тегеран в ответ стал активно поддерживать хуситов в Йемене (группу шиитских племен, проживающую на северо-востоке страны, получившую обобщенное название - хуситы в честь известного проповедника и теолога аль-Хуси, популярного среди племен). В Эр-Рияде посчитали, что хуситы представляют слишком большую угрозу национальным интересам страны, прежде всего в связи с возможным утверждением власти шиитов в Йемене и формированием шиитского окружения Саудовской Аравии: с востока - Иран и собственные шииты, с севера - Ирак с его шиитским большинством, а теперь еще и с юго-запада - хуситы. Поэтому реакция саудитов не заставила себя ждать: в марте 2015 года они сколотили при одобрении Вашингтона антихуситскую коалицию арабских суннитских стран. Оправданием для этого стала якобы необходимость восстановления в правах свергнутого Президента Йемена, суннита Абд Раббо Мансура аль-Хади.

Позиция России заключается в том, что неправомерно смотреть на события в регионе через призму взаимоотношений между суннитами и шиитами, что на деле означает не только упрощать ситуацию, но и провоцировать полномасштабное столкновение между ними. Безусловно, во всех этих событиях можно найти религиозную составляющую, но делать ее первопричиной всего происходящего в регионе, как бы этого ни хотелось саудитам и катарцам, нет оснований. Они являются стечением обстоятельств, возникших в результате эволюции каждой конкретной ситуации со своими чертами и особенностями. Позиция России в отношении событий на Ближнем Востоке, как это подтверждено в многочисленных выступлениях в последнее время Президента В.В. Путина и министра иностранных дел С.В. Лаврова, вполне определенна: решение всех спорных ситуаций в регионе следует искать на основе компромисса между конфликтующими сторонами, достичь которого можно лишь политико-дипломатическими методами, за столом переговоров, при активном содействии внерегиональных игроков, и Россия, учитывая наше близкое соседство и традиционные связи, - в числе самых деятельных и заинтересованных. Нашей страной неоднократно предлагались конкретные планы по урегулированию конфликтов в регионе, как на палестино-израильском треке, так и в зоне Персидского залива*. (*Еще в середине 2000-х годов наша страна выдвинула Концепцию обеспечения безопасности в зоне Персидского залива, которая в целом была положительно воспринята в ряде стран региона, но, к сожалению, не получила дальнейшего развития в связи с нежеланием других стран отказаться от опоры в вопросах безопасности на внешние силы.) Но главная роль - за региональными игроками, которые должны быть настроены на поиски мира и национального согласия на широкой этноконфессиональной основе, чтобы избежать масштабной ближневосточной катастрофы.

Таким образом, мы видим, что конфликт между суннитами и шиитами уже перешел из религиозной борьбы в политическую, в которой появляется новая угроза - радикальные фундоменталистские организации (ИГИЛ, Аль-Каида, Боко Харам и т.д.). Формирование суннитских военизированных группировок - это ответная реакция на усиление власти Ирана, Сирии, Ирака в контексте шиизма. Ирак - это настоящая платформа, где столкновение между шиитами и суннитами имели самый яркий характер. По сути именно в связи с дестабилизацией в 2003 году в данном регионе конфронтация между суннитами и шиитами стала критически опасной. Иными словами, Запад, в лице США, крайне сильно и нетактично вмешался в ту войну, в которую не должен был вмешиваться. С 1979 года по 2003 мы можем характеризовать столкновение двух направлений Ислама, как относительно спокойные и не имеющих такие большие масштабы как сегодня. На данный момент конфликт шиитов и суннитов на устах у большинства людей в мире, даже если они географически далеко от “горячих” точек. Глобализация столкнулась с тем, что охранительный и оппозиционный Ислам не захотели сотрудничать в рамках политического диалога и их религиозный конфликт уже перерос на новый уровень.

3.2 Стратегическое значение яхудийского шиизма для Запада

Если говорить об интересах США или стран Евросоюза на Ближнем Востоке, то конечно же, следует упомянуть, что именно в данном регионе находятся огромные запасы нефти, в которой заинтересованы развитые страны. Политический интерес Америки не сразу возрос к Ираку, Ирану, Саудовской Аравии и другим странам Персидского залива. История формирования внешнеполитического курса США относительно Персидского залива берет свое начало с Ирано-Иракской войны 1980-1988г гг.

Важно обратить внимание, что именно Ирано-иракская война дала возможность нарастить свое влияние странам Запада в регионе. В 1970-х годах Ирак очень тесно поддерживал отношения с СССР. По своей направленности позиция Ирака была антиамериканской и антиимпериалистической. Интересы США относительно персидского залива подтвердились президентом Картером. В директиве №18 от 1977 года было сформировано положение о развертывании сил быстрого реагирования в некоторых регионах. Под силами быстрого реагирования понимался военный контингент, новейшие бомбардировщики Б-1, ракеты типа МХ и “Трайдент”. В тексте доктрины от 23 января 1980 года открытым текстом указывается, что регион Персидского залива является зоной стратегических интересов США. “Пусть наша позиция будет абсолютно ясной: попытки каких-либо внешних сил получить контроль над регионом Персидского залива будут рассматриваться как посягательство на жизненно важные интересы Соединённых Штатов Америки, и такое нападение будет отражено любыми необходимыми средствами, в том числе военной силой...”. Америка контролировала и внутренние дела Персидского залива. Падение шахского режима вызвало аналогичную реакцию. Картер заявил, что использование сложной ситуации и отсутствие силы в регионе не должно мешать поставкам нефти, а если же какое-либо государство будет пользоваться этим, то США прибегнут к военной силе. Важно заметить, что по доктрине Картера военная интервенция Америки подразумевается в случае агрессии извне, т.е. не в рамках стран Персидского залива. Как правило, речь шла в таких документах об СССР. Однако, после провозглашения доктрины регион Ближнего Востока уже был обречен на интервенцию при любых обстоятельствах.

Весьма странный и резкий поворот в геополитике Ирака и США. Еще в 1972 году Ирак имел антиамериканскую направленность и был просоветской державой. Большое количество противоречивых действий, как со стороны Ирака, так и США указывало на непрочность союза. Скептически американское руководство подошло и к палестинскому вопросу. Ирак понимал сложность ситуации, так же грамотно оценивал политику США и не доверял ей.

Иран не был изолирован в момент сближения США и Ирака. Именно с момента 1981 году, когда отношения стали нестабильные между Багдадом и Вашингтоном, Тегераном был произведен запрос на покупку оружия на сумму 550 млн. долларов. Иран так и не получил своего оружия, хотя деньги переданы были. Аятолла Хомейни вел не прагматичную политику, т.к. часто обвинял США в определенных локальных конфликтах. Например, на Америку он возложил ответственность за усложнение ситуации в Иранском Курдистане. Вероятнее всего отношения между США и Ираном были предрешены, после того как 5 ноября 1979 года американское посольство в Тегеране захватили студенты-мусульмане.

Уже исходя из действий США видно, как шла политическая игра на истощение Ирака и Ирана. Самым примечательным было то, что как только началась Ирано-иракская война, то сразу же в разы увеличилось военное присутствие США в регионе. На тот момент многую боевую технику покупали у Америки, хотя присутствовали и советские разработки. Саудовская Аравия закупила уже через 4 месяца после начала конфликта четыре самолета с системой радионаблюдения, под предлогом “защита от потенциального нападения Ирака”. Весьма интересно отметить, как тяжело давались закупки оружия у США мусульманским странам. Прагматичность вынуждала переступать через определенные нормы и традиции и идти на уступки Запада.

Ситуация сильно усугублялась, т.к. в ходе войны то со стороны Ирана, то со стороны Ирака шли заявления о закрытии Ормузского пролива и закрытие путей передачи нефти на Запад. Серьезность США можно определить по секретному меморандуму под номером 51, где излагается следующий взгляд на проблему Персидского залива: “ первым ограниченным испытанием новой военной политики, которую разработали США... По сути дела -- это стратегия смелого, быстрого вмешательства, подкрепленного возможностью пригрозить противнику американским ядерным оружием”69 (К сожалению, текст меморандума не был найден).

Смена руководства в США не повлияло на ситуацию. Как при Картере, так и при Рейгане Америка официально занимала позицию “нейтралитета” в Ирано-иракской войне. При этом надо отметить, что в рамках доктрины Иран маркируется, как террористическая страна. С приходом к власти Рейгана мы можем говорить о том, что США перешли от слов к делу. В Персидском заливе моментально стал наращиваться военный контингент стран Запада. Примерно в промежуток с 1982-1984 гг. в регионе было 60 военных кораблей, 2 авианосца, которые были снабжены 170 самолетами и несколько крейсеров с управляемыми ракетами. Это был объединенный контингент США, Франции, Англии и Австралии. Важно подчеркнуть, что в ходе Ирано-иракской войны контингент европейских войск уже был в заливе. Политика США и ЕС была очень сложная, т.к. официальные позиции либо озвучивались как “нейтральный”, либо “защита от советской агрессии”. При этом ни тот ни другой аргумент не казался странам залива правдивым. В Королевство Саудовская Аравия под предлогом “защита от СССР” прибыла самая крупная делегация от ЕС и США: госсекретарь А. Хейг (Америка), сенатор Г. Бейкер, премьер-министр Великобритании М. Тэтчер, канцлер ФРГ Г. Шмидт.

Ответная политика стран Персидского залива имела противоречивый характер исходя из неоднозначности положения вокруг Ирака и Ирана. Следует напомнить, что доминирующими центрами тогда являлись Египет и Саудовская Аравия. В дальнейшем базы НАТО были развернуты в Омане, Сомали, Кении, Египте. Была предоставлена акватория и воздушное пространство Королевства Саудовской Аравии, крупный аэродром был закреплен в Бахрейне. Таким образом, мы можем увидеть, как НАТО расставило определенные опорные пункты в раках Персидского залива. Важно остановится на том, что однозначного сотрудничества между странами залива и НАТО не было. На момент размещения военного контингента угроза существовала скорее со стороны Ирана или Ирака. Войска СЕНТКОМ (Центральное командование вооружённых сил США) базировались под предлогом “защита от экспансии СССР”.

Ответной реакцией на действия коалиционных сил стало создание Совета по сотрудничеству арабских государств Персидского залива (далее ССАГПЗ). Так ССАГПЗ, как и США были между выбором поддержки Ирана или Ирака. К 1983 году США и Ирак имели настолько дружеские отношения, что со стороны Америки шли крупные поставки оружия и кредиты на ведение войны и поддержки экономики страны. С поставками оружия было связано много громких скандалов. Один из них получил широкую огласку и имел название “Ирангейт”. США вели крупные поставки оружия в Багдад по официальным каналам. Ирак был официально исключен из списка стран, которые поддерживают международный терроризм. Соответственно вместе с кредитами в Багдад шли крупные поставки военной техники. Однако, параллельно по неофициальным каналом поступало оружие в Иран. Отдельно надо отметить, что существует несколько версий такого решения со стороны правительства Рейгана. Публичный политический скандал под названием “Ирангейт” связан с тем, что США в рамках деятельности НАТО поставляло оружие двум воющим странам одновременно. Уже этот факт вызвал бурную политическую дискуссию вокруг действий СЕНТКОМ в Персидском заливе. Второй фактор основывался на том, что в Иране у власти был аятолла Хомейни и, вероятнее всего, оружие было продано радикальному крылу террористических организаций. Несмотря на резкую реакцию Вашингтона Р. Рейган дал добро на прямые поставки оружия в Иран, который имел связи с деятельностью исламских террористов в Ливане. Это решение президента представляло собой резкий отход от официально объявленной политики США на запрет продажи оружия ИРИ и о недопустимости уступок террористам в деле освобождения американских заложников. Первоначально решение президента не было зафиксировано ни в одном документе, а государственный секретарь и министр обороны не получили никакой информации. К 1988 году ситуация на Ближнем Востоке с одной стороны была полностью дестабилизирована, с другой СБ ООН уже вмешалось в конфликт для полного урегулирования конфликта.

Действия в Персидском заливе показали несостоятельность ЛАГ, как влиятельной политической структуры. При этом сплочение стран залива в ССАГПЗ не стало решающим фактором в устранение острого конфликта. Международная обстановка показывала двойственность внешнеполитического курса арабских стран в Персидском заливе. Кувейт обращался к помощи СССР, в то же время Саудовская Аравия закупала американскую военную технику, а Ирак имел союзные отношения с СССР, но так же интересовался американским и французским вооружением. Франция помогала Багдаду в ведении войны крупными кредитными займами. Саддам Хусейн в целом не боялся вести двойственную политику и на время войны с Ираном устанавливал политические и торговые отношения с Италией, Западной Германией, Бельгией, Испанией, Югославией и Бразилией. Активно интересовался и проводил закупки французской техники: самолеты “Мираж-3”, “Мираж-Ф-1”, вертолеты “Алуетт”, ракеты типа земля-воздух типа “Корталь-I”.74 Весьма интересно, что менее заметно, нежели Франция или США, но Ирак спонсировала и Великобритания в размере 340 млн. долларов.

Двойственная и непростая политика со стороны США на Ближнем Востоке была обусловлена исключительно стратегическими целями. Правительство Америки понимало, что столкновение шиитов и суннитов - это отличная возможность закрепиться в регионе Персидского залива. Следует вспомнить американскую концепцию создания “ Большого Ближнего Востока» или, иными словами, демократизацией региона Ближнего Востока и Северной Африки (РБВСА) путем замены в арабском мире одряхлевших и коррумпированных режимов светского или полусветского плана на демократию западного типа. Именно это мы будем наблюдать в Ираке в 2003 году. Стратегическим партнером в РБВСА у Америки станет Королевство Саудовская Аравия, где у власти находятся ваххабиты и салафиты, который прямого отношения к конфликту суннитов и шиитов не имели. КСА стало партнёром не столько из-за религиозного контекста, сколько из-за того, что это богатейшая страна в регионе с большим уровне нефтедобычи. Однако, помимо реального стратегического партнера США должны были найти идеологический образ, на который будет ровняться “Новый Ближний Восток”. Таким образцом стала суннитская светская Турция. Еще Дж.Буш младший говорил, что Турция образцовая страна на Ближнем Востоке и ориентироваться надо исключительно на нее. Вступление Турции в Международные силы содействия безопасности (МССБ) на территории Афганистана позволило США представить мировому сообществу проводимые ими военные операции не в виде «крестового похода» против исламского мира, а как «борьбу с терроризмом» в целом.

Между тем Соединенные Штаты, сделавшие ставку на Турцию, не смогли добиться от нее должного содействия в военной кампании против Ирака. 1 марта 2003 г. Парламент Турции принял решение отказать администрации Дж. Буша-мл. в предоставлении турецкой территории для размещения американских войск. Отказавшись от содействия в иракской войне, Турция как стратегический партнер США лишилась возможности принять участие в формировании послевоенного Ирака. Именно с 2003 года станет формироваться отчетливая идея о том, что стратегия и оружие не смогут воздействовать на Ближний Восток так, как хотелось бы правительству Америки. Однако, манипуляция с религиозным фактором и игра на конфликте суннитов и шиитов, по мнению западных экспертов, будет куда более эффективнее, чем стрелять из автомата.

Турция стала проводником западной политики в Ближневосточный регион. Иран будучи в изоляции, как центр шиитского анклава не особо контактировал с США. В данной схеме Турция до 2010 года играла роль связующего звена. Эту роль она прекратила, как только подписала договор между Ираном, Турцией и Бразилией об обмене низкообогащенного иранского урана на высокообогащенное топливо для тегеранского научно- исследовательского реактора, но этот договор не предусматривал прекращения продолжавшейся иранской стороной ядерной программы.78 Проблема была в том, что Анкара не отказалась от программы обогащения урана в Иране, что крайне обеспокоило Вашингтон. Турция, будучи партнером арабской США ввязалась в арабо-израильский конфликт и соответственно придерживалось позиции арабской стороны. Однако, в Сирийском кризисе Анкара поддерживала оппозиционеров. Такая ситуация сложилась из-за манипуляций со стороны США. Важно понять одну причинно-следственную связь. Америка вводит войска в Ирак в 2003 году. В стране суннитский режим сменяется на шиитский, но при этом идет гражданская война с ярко выраженным антиамериканских характером. В это же время Иран, как центр шиитского анклава становится более влиятельным в силу того, что шииты, пришедшие к власти в Ираке тесно связаны с ИРИ. Вашингтон теряет влияние в стране, куда ввел войска и в целом авторитет на Ближнем Востоке. КСА на фоне политических движений между Ираном и Ираком начинает контрнаступательные меры, хотя прямого интереса у них нет, но они являются партнерами Вашингтона, который теряет влияние. Параллельно с эти активизируются радикальные суннитские группировки, такие как ИГ в Ираке с 2006 года и “Аль-Каида”, сюда же отнесем “Талибан” и “Боко Харам”. Параллельно с этим не утихает арабо-израильский конфликт, где значение играют уже не суннито-шиитские противоречия, но исламские страны (суннитского толка) поддерживают арабскую сторону. Турция играет роль связующего звена, так как старается быть светским государством, но религия там суннитский ислам, соответственно идет вектор на интеграцию в Европу, но и на повышение влияния на Ближнем Востоке. Йемен в этой сложной стратегической ситуации играет тоже важную роль и США заинтересовано в том, чтобы там у власти стояли не шииты, так как данное государство фактически контролирует Баб-эль-Мандебский пролив, который важен с стратегической точки зрения.