Ислам в современном мире и процесс реформации в Исламе

Он критиковал традиционалистов «за то, что они сначала верят, а затем уже требуют доказательств» / 24 /. Абдо выдвигал противоположный принцип: «сначала докажи, а потом верь». Для подтверждения этого положения он обратился к тексту Священного писания и в «Комментариях к Корану» (аяты 16-19 суры 2) писал: «Вера в авторитет без разума… характерна для безбожника, потому что верующим становятся только тогда, когда религиозное учение осознается разумом» / 45 /. Те, кто не размышляя следует примеру отцов и предков, «глухие, немые и слепые» (2:17).

Абдо осуждал веру, основанную на бездумном преклонении перед авторитетом, и требовал от верующих убежденности через познание, подкрепления истинности того или иного религиозного предписания.

Рационализм Мухаммада Абдо направлен против косности традиционного мышления, против некритического подхода к средневековой интерпретации исламского вероучения. Вместе с тем он призван обосновать и защитить религию, приспособить ее к новым условиям, примирить с наукой. Было бы ошибочно думать, что Абдо и другие реформаторы видели свою цель лишь в апологии религии и ее модернизации. При всей ограниченности их концепций они действительно были заинтересованы в устранении препятствий на пути развития науки и техники, столь необходимого для возрождения мусульманских стран, их экономического и культурного прогресса. Но они хотели бы использовать достижения науки без признания лежащего в ее основе мировоззрения, полагая, что последнее внутренне не связано с практическим знанием, что «в принципе наука как эффективная производительная сила совместима и с научным и с религиозным мировоззрением» / 24 /.

Эта идея в том или ином виде присутствует в концепциях всех мусульманских теоретиков XIX-XX вв. «Среди религиозных учений, заявлял еще Джемал ад-Дин ал-Афгани, - именно ислам более всего близок науке и знанию» / 25 /. Афгани считал необходимым внушить своим единоверцам, что их религия не только не отрицает науку, но всячески поощряет ее развитие. Он резко возражал против разделения науки на европейскую и мусульманскую, его возмущало исключение из программы естественнонаучных дисциплин. Причины бедственного положения стран Востока объяснял тем, что здесь игнорируют «благородную и важную роль ученых» / 25 /. Афгани высоко ценил их общественную роль и охарактеризовал их деятельность как «миссионерскую. Он сравнивал ученого с пророком, утверждая, что пророчество - такое же ремесло (синаа), как медицина, философия, математика и т.д. Различия между ними заключаются в том, что пророческая истина - плод вдохновения, а научная - продукт разума. Предписания пророков меняются с изменением времени и условий. Научная же истина универсальна. Он заявлял даже, что не все эпохи нуждаются в пророчестве, но «всегда требуется научное руководство, способное вывести человечество из болота обскурантизма и метаний на путь процветания и благосостояния» / 25 /. Это выступление вызвало гнев и возмущение мусульманских ортодоксов. Его расценили как еретическое, и в конце концов Афгани вынужден был покинуть Стамбул под предлогом хаджжа в Мекку.

После этого он еще более укрепился в мысли, что прогрессивные перемены в исламском мире невозможны без соответствующего изменения в умонастроениях религиозных лидеров: «Никакая реформа в мусульманских странах не может быть осуществлена, пока религиозные лидеры не попытаются реформировать свой собственный ум, пока не поймут пользы науки и культуры» / 25 /. В то же время он убедился, что для успешного распространения любых идей необходимо облечь их в традиционную форму. В дальнейшем Афгани с большей осторожностью высказывался об исламе и его догмах. Он проявлял себя как апологет религии, пропагандист панисламизма, но при этом достаточно трезво оценивал роль мусульманства.

Утверждая, что отношение всех вероучений к рациональному познанию одинаково, Джемал ад-Дин не пытался обойти конкретный вопрос о мере ответственности ислама за отсталость мусульманских народов. Чем объяснить, спрашивал он, что арабская цивилизация, осветив мир ослепительным блеском, угасла и сегодня арабы по-прежнему погружены во мрак тьмы. И отвечал: «В этом целиком повинна мусульманская религия. Куда бы она ни проникала, она стремилась задушить науку, и в этом ей всячески потворствовал деспотизм» / 25 /

Трезвое, критическое отношение к религии было присуще Афгани еще в ту пору, когда он только начинал свою карьеру. Однако он посчитал открытый призыв к реформации ислама несовременным, не отвечающим политическим планам и полагал более целесообразным внушать мусульманам, что в их плачевном состоянии виновна не религия, а они сами, что «Аллах не меняет того, что с людьми, пока они сами не переменят того, что с ними» ( 13:12). Мысль о необходимости активного действия постоянно присутствовала в его статьях и выступлениях. Ссылаясь на Коран, он подчеркивал исключительность ислама по сравнению со всеми другими религиями и особую роль его адептов которым «бог предначертал быть правителями человечества» / 25 /.

Афгани обращался к религиозным чувствам, а не к разуму людей, ибо исходил из того, что «разум не ублажает толпу и его учения понятны немногим избранным» / 25 /. По существу, он, подобно другим реформаторам, пытался решить проблему соотношения науки и религии с помощью рационалистичеких традиций арабо-мусульманской философии.

Современные же мусульманские идеологи, заинтересованные в примирении науки и религии, используют принцип предметного разграничения, которым еще в средневековье пользовался Ибн Рушд, выдвинувший теорию «двойственной истины». «Ислам…ни в коей мере не противоречит современной науке» / 16 /,- утверждает профессор Сингапурского университета Хусейн Алатас. «В исламе, - вторит доктор Абд ар-Рахим Запсу из Турции,- наука, техника и религия всегда дополняли друг друга. Никогда религия не выступала против науки» / 16 /.По мнению профессора Каирского университета Абд ал-Кадир Камиля, ислам не только совместим с наукой, но побуждает верующих стремиться к познанию с помощью научных «методов, основанных на наблюдении эксперименте» /16/.

Однако даже умеренный рационализм реформаторов вызывает резко отрицательную реакцию консервативно мыслящих идеологов, усматривающих в реформаторском подходе к вопросам знания и веры смертельную угрозу последней (подробнее об этом будет изложено в следующей главе). Они настаивают на абсолютной подчиненности ей. «Scientia - человеческое знание, - пишет Сайид Хусейн Наср, - может считаться законным только постольку, поскольку оно подчинено sapientia - Божественной мудрости. Оно истинно лишь в соединении с sapientia, а разум благороден лишь до тех пор, пока не стремится утвердить независимость своих принципов или заключить бесконечное в какую-либо конечную систему» / 25 /.

В то время как реформаторы пытаются подчеркнуть «рационалистический дух» своей религии, консерваторы, напротив, видят ее достоинство именно в том, что ей всегда удавалось «предотвратить независимое от откровения развитие рационализма» / 25 /. Они, если и говорят о науке, употребляют это понятие в смысле, отличном от общепринятого, например, противопоставляют «исламские» науки «западным».

В трактовке ортодоксов, «исламская наука», по существу, богословие, а под знанием подразумевается знание Корана, сунны, традиций, шариата. Откровенно негативное отношение к рациональному познанию выглядит устаревшим, даже примитивным, с точки зрения современных мусульман, умеющих оценить преимущества, которые несет научно-технический прогресс.

При рассмотрении проблемы соотношения веры и разума нужно иметь в виду, что негативный подход к рационализму не обязательно служит показателем консервативности общей идеологической позиции. Расхождения мусульманских идеологов в вопросах разума и веры, возможностей рационального познания истины, степени доверия к знанию, постигаемому разумом, и т.п. (от умеренного рационализма до абсолютного иррационализма) не мешают выразителям разных точек зрения придерживаться общего мнения касательно совместимости ислама с наукой и даже утверждать, что мусульманская религия создает благоприятный климат для развития научного знания. В доказательство обычно ссылаются на расцвет культуры народов мусульманского Востока в IX-XII вв., в период, отмеченный большим распространением светских знаний и научных открытий, чем та же эпоха в западноевропейской культуре.

Мусульманские идеологи подчеркивают, что расцветом науки Арабский халифат был обязан исламу; европоцентристы, исходя из той же посылки, акцентируют внимание на том, что ислам - главный «виновник» современного отставания мусульманских народов. Недооценка решающего значения экономико-политических и социально-классовых факторов исключает возможность объяснения с позиций исламской апологетики причин падения Арабского халифата и постепенной «деградации» мусульманского общества, равно как с позиций европоцентризма - причин «триумфа знания» в этом обществе.

Далее заявление, что ислам проявляет терпимость не только по отношению к науке, но и, более того, покровительствует ей, обычно подкрепляется тем, что «илм» (знание) - «доминирующая в исламе концепция», «высшая ценность мусульманского бытия» и т.п.

Наконец, думается, в принципе неправомерна постановка вопроса - за или против науки ислам: вероучение всегда есть объект человеческой интерпретации. Оно не может само по себе что-либо санкционировать или запрещать. Санкции и запреты исходят от людей, толкующих пророческие откровения. От имени ислама философия, рациональное мышление подверглись критике вплоть до отрицания. В то же время ссылки на религиозный авторитет позволяли устанавливать автономию сфер веры и знания, утверждали возможность «гармонического сосуществования» религии и философии.

Тем не менее, следует иметь в виду, что всякая религиозная система ограничена определенными рамками, выход за которые означал бы отступление от самой системы. Она основана на принципе примата веры, поэтому, когда высказывалась мысль о гармонии философии и религии и они тем самым «уравнивались в правах», это, естественно, воспринималось как ересь.

Рационализм в рамках конфессиональной системы может быть только умозрительным, он не опровергает религиозного мировосприятия, а пытается укрепить его «синтезом» с наукой. При всем том стремление к логическому доказательству религиозных догм объективно содействует высвобождению места для науки и создает предпосылки для развития научного мышления.

«ИСЛАМСКИЙ БУМ» И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ

В предыдущей главе был затронут вопрос о ситуации, связанной с исламом в современном мире, о процессе зарождения реформации в исламе, затронуты философские концепции некоторых теоретиков ислама. В этой же главе речь пойдет о политическом аспекте данной религии и влиянии, которое она оказывает на государственное управление тех или иных стран, в которых ислам играет наиболее значимую и весомую роль. Кроме того, попытаемся разобраться как повлияла реформация на сегодняшний ислам и что такое возрождение ислама или «исламский бум».

На сегодня нам известно, что ислам - самая молодая мировая религия и имеет 1,180 миллиарда последователей, за последнее время численность мусульман увеличилась в 5,5 раза.

Конец ХХ века ознаменован всплеском различных событий, связанных с исламом. Все чаще в последнее время в средствах массовой информации мы слышим следующие словосочетания: исламский фундаментализм, исламский экстремизм, ваххабизм, исламские террористы и т.д. Все это невольно наталкивает на мысль: неужели ислам действительно такая жестокая и агрессивная религия или это просто умело продуманная политика отдельных людей и некоторых стран Запада? Данная глава освещает все эти вопросы и затрагивает данные понятия.

Еще великий немецкий философ Г.В.Ф. Гегель в своих лекциях по истории философии утверждал, что «ислам уже давно сошел со всемирной исторической арены и вновь возвратился к восточному покою и неподвижности» / 18 /. Правда, это заявление было сделано в начале ХIX века и великому философу никто не ставит в вину эту ошибку. Нам же она пусть послужит предупреждением от поспешных и излишне категоричных выводов и оценок, когда речь идет о таких явлениях, как религия.

Да что говорить о Гегеле, если никто из ученых и политиков в недавнем прошлом не предвидел надвигавшегося «исламского бума», не смог предугадать его форм и масштабов, хотя не было недостатка в глубоких и интересных исследованиях ислама как у нас в стране, так и за рубежом. Мы стали свидетелями начала этого «бума», и, казалось бы, что толку говорить о прошлом. Но выяснение истоков и причин того или иного явления небесполезно даже тогда, когда оно уже стало свершившимся фактом. Ведь это может способствовать уразумению перспектив его развития. Вообще осознание тех или иных процессов современности служит более глубокому постижению того единого и внутренне противоречивого мира, в котором мы живем.

Итак, почему же произошло усиление «исламского фактора» во внутренней и внешней политике многих стран зарубежного Востока? Прежде чем подступиться к ответу на этот вопрос, следует отметить относительный характер такого усиления. Оно сочеталось и с ослаблением (тоже относительным) влияния ислама. К тому же и тот и другой процессы происходили неравномерно, были и остаются в неодинаковой степени присущи различным общественным секторам, классам, социальным группам, этническим общностям, географическим районам. Это естественно. Религиоведам, например, известно, что более высокий уровень религиозности присущ жителям деревни в отличие от горожан, в самом городе - мелкой буржуазии по сравнению, скажем, с промышленным пролетариатом. Зависит этот уровень от степени цивилизованности, рода деятельности, образованности, пола и многих других обстоятельств. Эти и подобные закономерности специфически проявляются и в странах распространения ислама. Поэтому та «мозаика», которую они представляют в вероисповедном, экономическом, политическом, культурном отношениях характеризуется разной степенью яркости составляющих элементов.

Если кратко сформулировать ответ на вопрос о глубинных социально-экономических причинах относительного роста влияния ислама в странах зарубежного Востока, то он будет следующим. К этому привело развитие в данных странах капиталистических отношений, сохраняющих их несамостоятельный, зависимый от Запада характер.

Аграрное перенаселение (наличие в сельской местности большего количества населения, чем может прокормить земля, и большего количества рабочих рук, чем то, которому гарантирована занятость);

плюс одновременно идущее классовое расслоение в деревне (обезземеливание крестьянства, превращение одной его части в наемных сельскохозяйственных работников, а другой - в людей без средств к существованию);

плюс слишком быстрая урбанизация (бурный рост городского населения за счет выходцев из деревни);

плюс невозможность обеспечить работой в городе всех приехавших из деревень (вследствие недостаточного уровня индустриализации, отсутствия перспективного социально-экономического планирования, что приводит к массовой безработице, росту так называемых маргинальных, находящихся на общественной «обочине» слоев);

плюс вопиющее имущественное расслоение;

плюс низкий уровень сознания и политическая неискушенность пауперов и других представителей маргинальных слоев (уверенность в существовании приемов, могущих быстро и радикально изменить их тяжелейшую жизненную ситуацию);

плюс распространенность традиционных - религиозных воззрений (как результат увеличения среди городского населения доли выходцев из деревни, обязательное религиозное образование, исламская пропаганда и т. п.).

Таковы основные слагаемые, приведшие к «исламскому буму» и росту влияния ислама, в странах его распространения. Очевидно, что рассмотренные причины оказывают разную степень воздействия в различных регионах: в одних - меньшую, в других - большую, иные из них локально ограничены. Но относительное вероисповедное единство, миграции миллионных масс людей в рамках зарубежного Востока (рабочие-иммигранты, паломники, беженцы), воздействие средств массовой информации - эти и подобные факторы приводят к своего рода диффузности - распространению взаимовлияний между различными регионами и странами, входящими в так называемый «исламский мир». Немалую роль в этом процессе, как во внутриполитической области, так и на мировой арене играет сознательная и целенаправленная деятельность отдельных государств и международных исламских организаций.

Почему же ислам так рьяно вмешивается в политику государств на современном этапе? Очевидно, это связано с тем, что для ислама вообще характерна нерасчлененность многих сфер духовной и практической деятельности человека - неразделенность религиозной и светской власти, слитность законоположений и этики, юриспруденции и праведного образа жизни. Такая подчиненность различных сфер человеческой деятельности теологическим установкам характерна вообще для раннего средневековья не только мусульманского, но и христианского. В последнем, например, это отражено известной формулой - «философия - служанка богословия». Но в исламе все эти особенности были выражены в гораздо большей степени: там действовали более ранние социальные факторы - дофеодальные, доклассовые.

Т. о., можно сделать вывод, что ислам - это и религия, и политика. Многие страны зарубежного Востока показывают это на практике. Режимы, проводящие политику «исламизации» стремятся разрекламировать какие-то видимые, заметные приметы происходящего процесса. Вводится обязательное ношение женщинами «шариатского одеяния», закрывающего все тело, а то и лицо. Ворам отсекают руки, разбойникам руки и ноги. Пьяниц подвергают публичной порке.

Однако для понимания сущности «исламизации», конечно, совершенно недостаточно ориентироваться только на подобные ее проявления и, скажем видеть итог введения «исламских законов» в Судане за период правления Нимейри с сентября 1983 г. до апреля 1985 г., а действие введенных им «шариатских законов» было остановлено, в том, что 58 ворам были отрублены руки.

Рассматривая «исламизацию» политической системы в различных странах и проводя анализ глубинных социально-политических процессов, проходивших под прикрытием «исламизации» в 70-80-е годы в отдельных странах (Судан при Нимейри, Уганда при Иди Амине, Египет при Садате, Пакистан при Зия-уль-Хаке и др.), показывает наличие здесь общего знаменателя - стремления укрепить реакционные деспотические режимы.

Также важно отметить, что введение в политическую систему пережиточных исламских форм становится тормозом общественного прогресса. Во многих странах распространения ислама «чем последовательнее реализуются на практике данные нормы, тем отчетливее проявляются негативные стороны утвердившегося здесь режима. Включение исламских институтов, принципов и норм в государственное право в большинстве случаев служит интересам консервативных, а нередко и реакционных сил».

Пожалуй, главным принципом «исламизации» политической системы является так называемая «консультация» или «совет» («шура»). Именно применением этого принципа обосновывался отказ от демократических институтов в Судане и Пакистане. Подобные «консультативные» институты, члены которых назначаются главами государств, действуют в Саудовской Аравии, Иордании, Иране и др. странах распространения ислама. Именно принцип «консультации» используется для укрепления позиций консервативных и реакционных сил, для роспуска выборных учреждений или отказа от таковых и создания вместо них чисто совещательных органов с урезанными правами. Они, в конечном счете, призваны служить прикрытием неограниченной власти главы государства.

Именно к созданию такого «идеального исламского государства» стремятся различные исламские группировки фундаментального и экстремистского толка, используя при этом далеко негуманные - террористические методы борьбы за захват власти.

Существуют некоторые вполне определенные для всех террористических организаций политические, идеологические и психологические факторы, которые укладываются в цепочку взаимосвязанных понятий: радикализм - экстремизм - религиозный фанатизм - фундаментализм - терроризм.

Радикализм Что же входит в понятие радикализма? Понятием «радикализм» определяются социально-политические идеи и действия, направленные на наиболее кардинальное, решительное («радикальное») изменение существующих социальных и политических институтов. Это соотносительный термин, обозначающий прежде всего, разрыв с уже признанной, существующей традицией, ее капитальное изменение.

Иногда термин «радикализм» употребляется почти как синоним понятия «экстремизм». Это не вполне точное словоупотребление: между данными понятиями существует определенная разница. В отличие от экстремизма радикализм фиксируется, прежде всего, на содержательной стороне тех или иных (крайних, хотя и не обязательно «экстремальных») идей и, во вторую очередь, на методах их реализации. Радикализм, может быть исключительно «идейным», а не действенным, в отличие от экстремизма, который всегда бывает действенным, но не всегда идейным. Экстремизм, в первую очередь, фиксирует внимание на методах и средствах борьбы, отодвигая содержательные идеи на второй план. О радикализме же обычно говорят применительно к идеологически, политически и социально крайне ориентированным организациям, партиям, политическим движениям, группам и группировкам, отдельным лидерам и т. д., оценивая идейную направленность и степень выраженности такого стремления. Об экстремизме говорят, оценивая степень крайности методов реализации таких стремлений.

В основе радикализма лежит, во-первых, негативное отношение к сложившейся социально-политической действительности, а во-вторых, признание одного из возможных способов выхода из реальной ситуации как единственно возможного. В то же время радикализм трудно связать с какой-либо определенной политической позицией. «Радикализм может проявляться в различных формах нигилизма, экстремизма, терроризма, революционизма. Однако, некоторые авторы считают - принято говорить и о «радикальном центре», то есть политической позиции, радикально отвергающей крайности и требующей решительно проводить сбалансированную политику. Как показывает история, достаточно часто государство само создает ситуации, порождающие «радикализацию политических субъектов».

Радикализм - всегда оппозиционное направление. Более того, это - опора наиболее жестокой радикальной оппозиции, в отличие от оппозиции умеренной - «системной», лояльной. «конструктивной». Как правило, он играет в обществе дестабилизирующую роль. Объективно говоря, радикализм выполняет в социально-политических процессах определенные функции. Во-первых, это сигнально-информационная функция, свидетельствующая о степени неблагополучия социально-политической среды. Во-вторых, функция разрядки социальной напряженности путем выброса накопившегося недовольства. В-третьих, функция давления на господствующие политические институты, подготовку, принятие и осуществление политических решений. В-четвертых, функция корректировки политического курса. В-пятых, функция стимулирования коренных политических изменений, инноваций.

Экстремизм А что же такое «экстремизм»? Обычно понятие «экстремизм» (от французского exstremisme и латинского exstremus) означает приверженность в политике и идеологии крайним взглядам и действиям. Психологически это продолжение и дальнейшее развитие радикализма.

Экстремизм подразделяется на политический, национальный и религиозный. К экстремизму приводят различные факторы: социально-экономические кризисы, резкое падение жизненного уровня значительной части населения, деформация политических институтов и структур власти, их неспособность решать назревшие проблемы общественного развития, тоталитарный характер политического режима, подавление властями оппозиции, преследование инакомыслия, национальный гнет, стремление отдельных групп ускорить решение своих задач, политические амбиции лидеров и т.д.

В политическом плане экстремизм выступает против сложившихся социальных структур и политических институтов, пытаясь подорвать их стабильность, ослабить и низвергнуть ради достижения своих целей - как правило, силовыми методами. Для этого используются заразительные лозунги и призывы, откровенная демагогия; организуются и провоцируются беспорядки, акты гражданского неповиновения, террористические акции; иногда используются приемы партизанской войны. Лидеры экстремистов обычно отрицают компромиссы, переговоры. Соглашения; они не идут на взаимные поступки, следуя принципу «все или ничего».

В идеологическом плане экстремизм отрицает всякое инакомыслие, стремясь как можно жестче утвердить свои политические, идеологические или религиозные взгляды, навязать их своим оппонентам практически любой ценой. Экстремисты требуют от своих сторонников полного, практически слепого повиновения и беспрекословного исполнения любых приказов. Отстаивая свои взгляды, они аппелируют не к разуму, а к чувствам, верованиям и предрассудкам людей, к примитивному сознанию и инстинктам толпы, массы. Крайняя степень идеологизации экстремизма создает особый психологический тип экстремистов, часто склонных к самовозбуждению, потере контроля за своим поведением, готовых на нарушения любых норм, вплоть до самоубийства.

Политический экстремизм делится на «левый» и «правый», а также на не вполне политические, религиозную и националистическую формы. Левые экстремисты - это анархисты, марксисты, троцкисты, маоисты и т.д. правые экстремисты обличают пороки буржуазного общества с крайне консервативных позиций, критикуя его за падение нравов, потребительство, «массовую культуру», отсутствие порядка и т.д. Религиозный, прежде всего исламский экстремизм противостоит и левым, и правым политикам. В политических целях он используется в современном мире для достижения своих интересов исламской теократией. Националистический экстремизм, выступая с позиций защиты интересов «своей нации», ее прав, культуры, языка и т.д., отвергает аналогичные права других этнических групп.

Практически всем разновидностям экстремизма присущи определенные общие черты: «насилие или его угроза, обычно вооруженного; одномерность, однобокость в восприятии общественных проблем, в поиске путей их решения; фанатизм, одержимость в стремлении навязать свои принципы, взгляды оппонентам; бездумное, беспрекословное выполнение всех приказов, инструкций; опора на чувства, инстинкты, предрассудки, а не на разум; неспособность к толерантности, компромиссам, либо игнорирование их. Экстремизм смыкается с крайним радикализмом, терроризмом, нигилизмом, революционностью, вождизмом».

Значительная часть экстремистских организаций мира находится на нелегальном положении, ведет партизанскую борьбу, совершает террористические акты и диверсии, пытаясь таким образом достичь своих целей. Большинство цивилизованных стран, напротив, готовы к принятию чрезвычайных мер против разных форм экстремизма и тесно связанного с ним терроризма.

Основной движущей силой политического экстремизма является поведение маргинальных групп и слоев, они оказываются податливы ему в силу утраты традиционных ценностей, привычных социальных ориентиров, отчуждения. Быстро меняющиеся условия жизни вызывают у них протест против стирания вероисповедальных, национальных, расовых и иных барьеров, обычно служащих опорой для мировоззрения.

На современном этапе можно выделить несколько моментов, служащих источником для проявления радикальных форм сопротивления:

1). Традиционализм (антимодернизм). Реакция на экономическую и идейную экспансию Запада. В данном случае попытка изоляционизма восточного общества, с упором на неизменные религиозные нормы скорее означает то, что всякое новвовведение, как «либеральная чужеродная парадигма», вносимые Западом, является в их понимании внесистемным явлением, противоречащее раннее принятыми ценностями, и поэтому воспринимается ими как элемент, разрушающий их самобытность культуры и традиции. Религия, являясь составляющей основой социокультурного полотна восточного общества, выступает как неизменная форма со строго установленными консервативными и ортодоксальными положениями и нормами. Не усвоение западных политических концепций, таких как национализм, социализм или парламентаризм, ни модернизация образа жизни не могли привести к резким изменениям. Вполне закономерным становится процесс, что при кризисе системы происходит возврат, к традиционным моделям идентификации, порождая тем самым движение за «религиозное возрождение». В дальнейшем углубление кризиса, конфронтация системы могут принять ожесточенные, крайне радикальные формы. В качестве примера можно привести иранскую революцию.

2). Еще одним фактором внутреннего плана, определяющим развитие негативных тенденций является незавершенность процесса самоидентификации и самоопределения некоторых этнических общин, искусственно разделенных границами, а также неурегулированность общих межгосударственных границ. Развитие нынешних национальных государств и определение их границ было результатом деколонизации, в ходе которой обращалось мало внимания на местные географические, социально-экономические этно-конфессиональные условия. Пограничные конфликты и нанесение ущерба многих народов были побочным продуктом данного процесса, последствия которого можно ощутить и сегодня.

3). Межконфессиональные и внутриконфессиональные противоречия. Определенные противоречия, как известно существуют как между представителями различных религиозных конфессий, так и между представителями внутри конфессионального социума. В ходе исторического развития и естественного процесса децентрализации в исламе образовались независимые автономные (автокефальные) центры, что породило внутри системы противоречия, и определение понятий ортодоксального еретического направления. Например, ваххабиты Аравии в XIX веке осуждали суфийскую практику, утверждая, что оно противоречит основам ислама, также, например, действия султана Марокко Мулай Слимана (1792-18) направленные на централизацию государства при феодально-племенной раздробленности, привели к столкновению с сепаратистскими тенденциями марабутов. В исламе сильны противостояния между шиитскими, суннитскими и суфийскими организациями. Также определенные противостояния существуют между официальным духовенством и религиозными маргинальными элементами.

Соответственно эти источники противоречий могут при определенных условиях служить причиной проявления сепаратизма и экстремизма. В современной политологии можно различать несколько видов экстремизма:

1). Антисистемный экстремизм. Один из наиболее распространенных видов экстремизма. Столкновение оппозиции и власти, не признающей за религиозными организациями статуса политической силы (например, в Алжире). При этом официальное, интегрированное в систему власти, духовенство, противопоставляется исламским радикальным элементам, обосновывая их неисламский характер, как это происходит в КСА, Египте и т. д. Также оно может быть следствием противостояния в форме: «исламизм - секуляризм», как это происходит в современной Турции и результатом реакции на репрессии правящей элиты, имеющей среди населения низкую легитимность.

Здесь главным условием является выбранная или отведенная правящим режимом позиция политического слоя духовенства, и соответственно, какую она примет форму, зависит станет ли она оппозицией по отношению к сложившемуся политическому строю или же наоборот станет проводником интересов государства. Например, ханбалитская правовая система развитая положениями Ибн Таймии, Ибн Каиймом и т. д. служит оплотом монархического режима КСА, несмотря на положения о несовместимости ислама и монархии;

2). Этнический экстремизм - действие, направленное на всеобщее доминирование как титульного этноса, так и национальных меньшинств, в предоставлении им определенных привилегий. Это противодействие может носить форму национально-освободительной войны или при затяжном кризисе может произойти трансформация и оформление движения в организационные политические группировки. Например, конфликты в СУАР, Индонезии, Чечне и т. д.

Закономерным остается тот факт, что усиление народного характера освободительного движения неизбежно придает ему религиозно-традиционные черты. Подобно тому, как это происходило на Кавказе во время восстания Шамиля; в Алжире - в период сопротивления французским колонистам под руководством Абдель Кадира; в Индонезии - в ходе восстания под руководством Дипонегоро, также вспышки восстания в Суматре под знаменем салафизма против голландских колонизаторов; выступления палестинцев против сионистского проникновения Израиля; в Северной Индии - выступление ваххабитов под руководством Сийда Ахмеда Барлеви и позднее, его последователей в Ситане, Пенджабе, Кашмире; движение синуситов в Ливии против итальянских колонизаторов; вспышки радикальных действий в Северной Ирландии;

3). Сектантский экстремизм. Секта возникает как оппозиционное течение по отношению к тем или иным религиозным направлениям, она может быть выразителем социального протеста групп, недовольных своим положением. Для нее характерны претензия на исключительность своей роли, доктрины, резко выраженное стремление к духовному возрождению. Одна из наиболее опасных форм религиозного экстремизма в силу своей неподконтрольности и невычлененности. Также отличительным моментом являются методы их действия;

4). Религиозный экстремизм (антиконфессиональный) может быть следствием как силового насаждения в обществе религиозных ценностей, так и следствием давления светского государства на религиозные организации;

5). Политический экстремизм выражается в межгрупповых или внутригрупповых конфликтах между политическими объединениями, как следствие геополитического и геоэкономического лоббирования клановых интересов в государственных органах на высшем государственном уровне. Также может быть следствием межгосударственных противостояний, путем поддерживания нестабильности в соседствующей стране или продвижения чьих-либо интересов путем террора, запугивания или шантажа для достижения определенных политических целей. Терроризм может быть использован как действие, направленное на нарушение установившегося баланса сил или же, как мера, способствующая углублению кризиса, извлекая из этого, определенные политические и экономические выгоды.

27 декабря 1985 года две группы палестинской террористической организации Абу Нидаля почти одновременно совершили нападение на пассажиров у касс компании «Эль-Ал» в Риме и в Вене, 6сентября 1986 года состоящие из шиитов и палестинцев группы Абу Нидаля устроили кровавую бойню в стамбульской синагоге. Общее между этими акциями заключается в том, что они должны были торпедировать мирное урегулирование арабо-израильского конфликта. Нападения произошли в двух европейских странах, поддерживавших притязания Арафата на руководство и в то время, когда переговоры между Иорданией и ООП об участи Западного берега достигли решающей стадии. Резня в Стамбуле была совершена с целью помешать проведению предстоящих переговоров между главами правительства Израиля и Египта по судьбе анклава Таба.

В связи с современными событиями, террористическими актами в Нью-Йорке и в Вашингтоне, может быть разработан тот же сценарий, но при различной роли игроков. В связи с масштабами разрушения эту ситуацию нужно рассматривать на макро-уровне. О выгоде одной из сторон в нарушении баланса сил между исламским миром, западными устремлениями и формирующимися новыми блоками. Анализ многих конфликтов показывает, что сложившаяся ситуация выгодна крупным державам для обозначения своих политических позиций в геополитическом устремлении. Цепочка конфликтов по оси СУАР - Афганистан - Иран - Ирак - Персидский залив - Ливия ввиду своей экономической и геополитической привлекательности стал после 50-х годов линией геополитического разлома антиамериканской направленности. Терроризм всегда был и оставался инструментом реализации геополитических интересов. Так, в период «холодной войны» до распада СССР в условиях геополитического соперничества во всем мире шла борьба, которая носила в основном идейно-классовый характер, экстремистские организации в этом случае стали орудием продвижения геополитических интересов через использование внутренних конфликтов. Немаловажным фактором в этой политике являются напряженные межгосударственные отношения между странами, втягивания одной стороны в конфликт или поддерживание одной из сторон нестабильности в соседнем регионе, при этом используя этнический или конфессиональный факторы. Например, напряженные межгосударственные отношения стали причиной поддержки Пакистаном и Китаем сепаратизма нага и мизо в Северо-Восточной Индии, в то время как последняя выступила на стороне бенгальских националистов в борьбе против пакистанских властей. Аналогичным образом Иран и Ирак поддержали курдских повстанцев и фактически превратили курдские освободительные движения в разменную монету в межгосударственных отношениях.

Религиозный экстремизм на современном этапе, является очередной эволюцией экстремизма вообще, используя при этом как внутренние разногласия, так и исторические прецеденты ислама.

Обращая внимание к исламскому фактору, мы не должны забывать о том, что ислам, как и все мировые религии, является достаточно миролюбивой религией. И в большинстве случаев используется как метод достижения определенных политических целей: начиная от использования сепаратистских тенденций отдельных этнических групп; кончая разжиганием антисистемных настроений, где конечная цель - приход к власти новой политической силы.

Как сказано выше, при кризисе системы происходит тенденция возврата к традиционным моделям идентификации. Но при этом как нам объяснить устойчивость первоначального ядра религии, несмотря на все признаки эволюции. Известно, что все принципы интеграции выдвинуты пророком Мухаммадом в Медине, служили основой стабилизации мусульманского общества и сами социальные отношения инстинктивно воспроизводили это первоначальное ядро. Отход от первоначального вероучения оставлял без надежной ориентации слой населения, связанный неизменным укладом, порождая тем самым движение за «религиозное возрождение». Дело не только в исламской идеологии, как таковой, а в особенностях и специфике восточного общества.

На современном этапе развития, процесс глобализации привел к более глубокому нарушению системы социальных отношений. Терроризм в этом случае стал составной частью процесса глобализации, образовывая сети террористических организаций, направленные на размывание национальных границ для свободного перемещения товаров, в основном на этом спекулирует наркобизнес. Как показывает анализ, в основе многих конфликтов лежат, прежде всего экономические предпосылки.

В отношении исламского фактора слабым звеном и одним из факторов постоянной драмы, на что указывают многие исследователи, в основном американские, является соотношение в исламе духовных и светских начал, хотя в целом эта проблема особых затруднений вызывать не должна. Весь вопрос заключается в различной интерпретации и понимании ислама. Классическим примером этому может быть функционирование ислама в Османской империи и последующая его эволюция на современном этапе или же роль ислама в Саудовской Аравии. Одним из важных моментов этой тенденции является роль духовенства в политических процессах, т.е. интегрированность духовенства в политическую структуру государства, а также главенство какой-либо политико-правовой школы. История, любопытным образом показывает нам то, что чем больше интегрирован политический слой духовенства в систему власти, беря на себя нравственные и моральные функции, тем больше он становится проводником интересов государства, и здесь не особо важно присутствие в государстве норм шариата. Примером этому является современный Египет, где произошло осуждение официальным духовенством, отделившегося в 50-х годах экстремистского крыла движения «Братья-мусульмане», в частности политические течения «аль-Джихад», «ат-Такфир уа-ль-Хиджра» и более умеренная «Хизбут-т-Тахрир». Так, великий муфтий Египта по поводу книги Фараджа (одного из идеологов течения «аль-Джихад») «Забытый долг» говорил о ней, как еретической, принадлежащей к хариджитскому направлению. Вокруг спора о «такфире» - обвинения в неверии, он говорил, что правоверие человека остается незыблемым, даже если он совершил большой грех, так как главным условием является вера в сущность Аллаха. Такое же определение было дано и «ат-Такфир уа-ль Хиджра» теоретиком партий «Братья-мусульмане» Мухаммадом аль-Газали, причислявшим «ат-Такфир уа-ль Хиджра» к хариджизму.

В то же время мы не должны забывать, что влияние ислама в каждой отдельной стране, в связи со спецификой региона, по характеру отличаются друг от друга.

При всем многообразии проявлений ислама закономерными остаются две тенденции воздействия: внешняя и внутренняя, при которых происходит радикализация ислама и использование этого фактора как внутренними, так и внешними силами в политических устремлениях. В связи с сильными позициями ислама в мусульманских обществах внутренним фактором является позиция политического слоя духовенства. Также противостояние между суфизмом, как элементом децентризма и корпоративизма общества, и сторонниками реставрации ислама в его классическом виде, выступающими за консолидацию населения и централизацию власти по общей удобной форме, чему свидетельствует ряд исторических примеров. Значит, в основе внутриконфессионального кризиса лежит в основном столкновение принципов и форм интеграции и осуществления ее на основе политической власти.

На современном этапе обвинение некоторыми западными кругами в основном исламского фактора показывает дезориентированность и ошибочность ими оценок ситуации, сложившейся на основе поверхностного и внешнего обзора и анализа проявления терроризма. Особенность этой формы терроризма заключается в том, что его вдохновители и те, кто извлекают из него геополитическую и геоэкономическую выгоду, остаются в тени и почти нет судебных доказательств вины конкретных лиц и сторон.

Отметим, что важнейшим фактором, способствовавшим возникновению и распространению идеологии экстремизма, явились преследования и гонения, которым подвергались фундаменталистские организации. Так, например, Э.Г. Филимонов пишет: «Любое движение, подвергшееся репрессиям, склонно к радикализации своих взглядов на практике» / 37 /.

Следует заметить, что экстремисты привлекают мнимой простотой своей альтернативы - возврат в прошлое, к исламской мечте «Золотого века», к традиционализму и застою, уход в шариат. Экстремисты играют на присущей переходным обществам незрелости политических структур, неразвитости демократии, клановости, обостренном чувстве национальной гордости и легко входят в оппозиционные партии и группировки.

Исламские экстремисты выделяют три стадии борьбы:

1). Общая просветительская и благотворительная деятельность;

2). Организационная стадия, расширение и упрочение самой организации, тренировка и воспитание ее членов. Цель - создать из члена организации «муджтахида» (воина и солдата).

3). Насильственная стадия. Начинается с призыва к джихаду и заключается в решительной борьбе за власть.

Вся основная деятельность исламских экстремистов направлена в основном на то, чтобы захватить власть в той или иной стране путем государственного переворота и реже путем военной экспансии.

Религиозный фанатизм Религиозные отношения могут иметь различный характер - солидарности, терпимости и нейтралитета, конкуренции, конфликта и борьбы, нередко сильной тенденцией религиозного фанатизма.

Религиозный фанатизм обычно основан на святости жертвы во имя Бога. Его психологическая основа - вера.

Наиболее кратко, четко, жестко и последовательно психологическую сущность веры определил раннехристианский богослов Тертуллиан: «Верую, потому что абсурдно». Эта формула навсегда защитила веру от доводов разума. Психологи считают, что вера - это чувство, создающее иллюзию познания и реальности того, что создано фантазией с участием этого же чувства. Оно является обязательным компонентом структуры религиозного сознания и. следовательно, определенным «минимумом религии». Вера - это, как правило, утверждение без каких бы то ни было доказательств.

Фанатизм и религия тесно связаны между собой. Справедливо писал Э.Дюркгейм: «Когда более или менее сильное возбуждение разделяется группой людей, оно неизбежно принимает религиозный характер» / 37 /. Основной функцией религии Дюркгейм считал не столько объяснение мира, сколько возбуждение эмоций и чувств радости и экзальтации, связанного с фанатизмом побуждения к действию. Он считал, что именно религия отвечает устойчивым «коллективным потребностям», имеющимся в каждом обществе. «Не может быть общества, которое не чувствовало бы потребности поддерживать, оживлять и подкреплять через правильные промежутки времени коллективные идеи и чувства, из которых складывается его единство. … Но ведь это нравственное оживление и подбадривание может быть получено лишь путем собраний, на которых личности сообща подкрепляют свои общие чувствования…» / 37 /. То есть, по сути, группового фанатизма.

«Действие этого механизма особенно наглядно выявляется при внимательном наблюдении за поведением толпы… на любом восточном базаре в исламской стране. Именно базары с их аффективностью, самоиндуцирующейся истеричностью и алогичностью давно стали центрами религиозной антиправительственной пропаганды в Афганистане. Противники революции сумели понять специфику и традиции этого особого на Востоке социального института, его своеобразнейшую роль в определении психического состояния и поведения людей. Базар заражает криком и надрывом. Заражение усиливается, циркулируя в толпе по замкнутому кругу. В такой истеричной толпе у отдельного человека исчезает чувство личной ответственности за свои поступки. Снижается уровень сознания и критичности по отношению к ситуации. Он готов на все, он фанатик. Здесь можно выкрикнуть не только религиозный, а любой подстрекательский лозунг - желающие пойти за ним найдутся. В Иране аятолла Хомейни сыграл на религиозном фанатизме базара, когда шел к власти. В этом смысле ответ на вопрос о социальной базе режима Хомейни поначалу звучал просто - базар. В Афганистане противники режима используют базар в своих целях, возбуждая воинственные чувства против «неверных»…

Фанатизм, на вековой безграмотности и отсталости, подкрепленный средневековым фанатизмом духовенства, оторванного даже от исламских реформаторских идей и течений, приверженного тактике и методам раннего ислама тысячелетней давности, - опасная вещь… один из лозунгов моджахедов звучит весьма однозначно: «Ни Запад, ни Восток, а канонический ислам!» / 37 /.

Фанатизм в настоящее время необычайно силен в исламе. Почему? Да, потому что ислам - молодая религия, переживающая ныне период своего бурного развития, напоминающего христианство времен крестовых походов. Так что именно фанатизм является социально-психологической основой современного исламского фундаментализма, или, как еще его называют - политический ислам.

Религиозный фундаментализм (лат.fundamentum - основание, сторонники возврата к старому) часто применяют при характеристике ислама, особенно, когда надо подчеркнуть его причастность к политике. Хотя, следует сказать, что религиозный фундаментализм и экстремизм характерен и для христианства, буддизма, индуизма, сикхизма, но ввиду проблемы активизации «исламского фундаментализма» эта проблема во многих государствах на современном этапе приобретает все большую актуальность во всем мире.

Фундаментализм, в самом общем виде, есть стремление противостоять модернизации, приверженность старым, «фундаментальным» ценностям, структурам, способам организации жизни.

Первоначально фундаментализмом стало называться крайне консервативное течение в протестантизме, направленное против либерального протестантского рационализма. Именно такой фундаментализм сложился на юге США в 1910-е гг: он активно отвергал любую критику Библии и все попытки ее новых. Более современных трактовок. Со временем понятие «фундаментализм» приобрело более широкое звучание и стало обозначать всякое радикально-консервативное отношение к тем или иным религиозным, социальным, политическим и другим канонам (догмам). В политическом плане фундаменталистскими можно считать попытки возрождения неотрадиционалистских социально-политических конструкций (типа опытов И.В. Сталина по воссозданию нового варианта Российской империи на старых основах, но с новой социалистической риторикой), идеи возрождения «третьего», «четвертого» и т.д. Рима, рейха и т.п.

В современном мире понятие «фундаментализм» ассоциируется прежде всего с исламом и отражает агрессивное сопротивление фанатиков-сторонников ортодоксального, воинствующего ислама всем попыткам «вестернизации», «европеизации» и, в целом, модернизации ислама под влиянием вызовов современного мира. Таким образом, исламский фундаментализм можно рассматривать как движение по очищению ислама от побочного влияния с одновременным, решительным отрицанием духовного влияния со стороны «развращенного» Запада. Исламский фундаментализм характеризуется не только самозащитной, но и откровенно агрессивной психологией, стремясь не просто к сохранению, а к мировой экспансии не только религии, но и всего исламского способа жизни. Так, например, «мировой план» имама Р.Хомейни включал восстановление «идеального исламского государства» в Кумах, затем создание «большого исламского государства» в Иране, а уже затем - и «панисламского государства» воссоздания мирового формата. Исламский фундаментализм требует от верующих организации повседневной жизни по законам шариата, установления теократического государства, установления судопроизводства по законам шариата и т.д. Наиболее яркие примеры такого фундаментализма - Иран в 1970-80-е гг., Афганистан под властью Талибана, Чечня в период недавней «независимости» от России и т. д. Исламский фундаментализм - радикалистская основа религиозно-политического экстремизма, принимающая все боде агрессивные формы, в частности международного терроризма в связи с волнами фундаменталистской политико-психологической экспансии последних лет, все чаще устремляющимся с Востока на Запад.

Наиболее известным современным проявлением исламского фундаментализма принято считать, прежде всего, такую его модную ветвь, как ваххабизм. Понимание современного ваххабизма требует краткого исторического экскурса.

Ваххабизм - наиболее позднее ответвление ислама, зародившееся в XVIII веке на Аравийском полуострове? В ту пору захваченного Османской империей, султан которой объявил себя единственным повелителем правоверных, придерживаясь взглядов наиболее либеральной ханифитской школы. В противовес ей, ваххабизм, устанавливал жесткие правила по отношению ко всем, прежде всего подобным «новшествам». Вначале ваххабизм боролся против «отуречивания» ислама, позднее вышел за пределы чисто религиозных рамок и приобрел военно-политический характер.