Эволюция архетипов в ирландской традиции

Естественно, что Кухулин предстает перед нами в первую очередь как воин. Воин, знающий себе цену и не знающий равных. И главное свойство, главная характеристика, которую он проявляет в этой ипостаси - ярость, или, как ее называют западные исследователи, «пароксизм Кухулина»[14, стр. 321]. Описывают это так: сначала его охватывала дрожь. Затем его тело начинало вращаться прямо внутри кожи. Один его глаз поворачивался внутрь головы, другой, огромный и красный, вываливался на щеку, рот распахивался так широко, что было видно горло, куда легко могла войти голова человека. Волосы его стояли на голове дыбом, причем на конце каждого волоска висела капелька крови. Надо лбом героя сверкал луч света, а из темени вырывался столб темной крови, выше корабельной мачты, капли которой разлетались вокруг него волшебным туманом.

Важной характерной особенностью Кухулина является потребность в демонстрации и признании его явного превосходства. Кухулин не упускает случая не только продемонстрировать, что он лучший, но и подчеркнуть это. С самого детства. Еще в пятилетнем возрасте, раскидав во время игры детей при дворе Конхобара, он не успокоился, пока его не признали старшим над ними и не отдали их под его попечительство. Доказательству превосходства Кухулина посвящена сага «Пир у Брикрена», где сюжет изначально развивается вокруг спора за «долю героя» и связанного с ней обычая - право лучшего героя делить на пирах мясо, и, соответственно, право на лучшую долю. Здесь Кухулин соревнуется с Логайре Буадахом и Коналом Победоносным. Кто вышел победителем в этом споре, догадаться не трудно, но при случае Кухулин загадал желание: чтобы больше его первенство никогда и никем не оспаривалось. Свое превосходство он подчеркивает даже при разговоре с Эмер: «А ты, Эмер, не сыщешь другого бойца прекрасного, не боящегося ран, победоносного в сече, который был бы равен мне»[6, стр. 119].

Но иногда Кухулин представляется обычным разбойником. Что, впрочем, для тех времен было совершенно нормально. Однажды, собираясь совершить набег на Шотландию, которую запросто могли объявить Другим Миром, Кухулин и улады встретили странника, которым оказался сам Курои. Они пообещали ему за помощь лучшую часть добычи, и благодаря его могуществу и отваге похитили девушку Блатнат («Цветочек»), котел изобилия и трех чудесных коров. Но когда дело дошло до раздела добычи, Кухулин и его спутники отказались выполнять данное обещание. Курои, нисколько не расстроившись, схватил всю добычу и понес прочь. Кухулин попытался остановить Курои, но тот бросил его на землю и сбрил Кухулину волосы своим мечем. После этого Кухулин год прятался от уладов, чтобы скрыть свой позор. Этот эпизод демонстрирует несравненную мощь Курои, который являлся богом, олицетворением природных сил, но также может иметь и другой смысл. По Кэмпбеллу, смысл деяний героя - в поддержании миропорядка, и тогда сила, данная ему богами или полученная в трансцендентальном опыте, предназначена именно для этого. Поэтому деяния и поступки героя должны быть безупречны, поэтому силы могут покинуть его, когда его деяния нарушают миропорядок. А может быть, это означает лишь то, что неистовая сила и энергия Кухулина тоже подчиняется общим природным законам.

Но в других случаях за помощью к Кухулину обращаются даже боги. Лабрайд Быстрой на Меч Руки, один из правителей Иного Мира, просил у него помощи в битве, а Морриган, которую он отверг, лично вступила с ним в битву, и Кухулин победил. И здесь он нам представляется как богоравный.

Кроме того, что Кухулин был величайшим воином, он же был главным сердцеедом Ирландии. Женщины любили Кухулина « за ловкость в подвигах, за проворство в прыжках, за превосходство ума его, за сладость речи, за красоту лица, за прелесть взора его»[6, 51]. К тому же, сам он был просто красавец: волосы у него были каштановыми у корней, кроваво-красными в середине и золотыми на концах, на каждой его щеке было по четыре родинки: желтая, зеленая, синяя и пурпурная, в каждом глазу было по семь зрачков, а на каждой руке и ноге по семь пальцев с длинными золотыми ногтями. Впрочем, есть и альтернативное описание: «На колеснице вижу я темного, хмурого человечка, самого красивого из всех мужей Ирландии. На нем прекрасная алая рубашка с пятью складками, скрепленная у ворота, на белой груди его, пряжкой накладного золота; грудь его, вздымаясь, звучно бьется о пряжку. Сверху - плащ, белый с вплетенными нитями, красными и огненно-золотыми. Семь драконовых камней в глубине глаз его. Две голубовато-белые, как кровь красные щеки, надуваясь, мечут искры и языки пламени. Луч любви горит во взоре его. Словно жемчужная волна - во рту его. Черны, как уголь, брови его. На бедре его - меч с золотой рукоятью. К медному борту колесницы прикреплено красное, как кровь, копье с лютым, ярым наконечником на деревянном, хорошо слаженном древке. На плечах его алый щит с серебряным бортом, украшенный золотыми фигурами животных. Он делает геройский прыжок лосося в воздухе и много других столь же ловких приемов. Таков вождь колесницы этой»[6, стр. 54].

Из-за необыкновенной популярности Кухулина у женщин мужи Улада решили как можно скорее его на ком-нибудь женить, но даже это не помогло. В сказании «Болезнь Кухулина» рассказывается, что Самайн в ту зиму Кухулин встречал не со своей женой Эмер, а с текущей подругой Этне Ингуба, которая в этой саге фигурирует как «возлюбленная Кухулина». Эмер тоже там фигурирует, как законная супруга. Даже богини добивались любви Кухулина: Морриган, богиня войны, и Фанд, жена Мананнана, последняя довольно успешно. Когда Эмер с подружками, вооружившись ножами, попыталась разделаться с Фанд, Кухулин искренне удивился: «Скажи мне, о Эмер,- отвечал Кухулин,-для чего ты хочешь помешать мне побыть немного подле этой женщины? Чиста, благородна, светла, достойна короля эта женщина, что прибыла сюда по великим, широким волнам из-за моря. Прекрасна она собой и из высокого рода, искусна в вышивании и всяком рукоделии, разумна, тверда в мыслях, рассудительна. Богата она конями и всяким скотом, и нет ничего под сводом небесным, чего бы она не сделала ради своего милого друга, как бы трудно ни было ей это, если бы он того пожелал. А ты, Эмер, не сыщешь другого бойца прекрасного, не боящегося ран, победоносного в сече, который был бы равен мне»[6, стр. 119]. На что Эмер мастерски отвечает: «Женщина, к которой ты ныне привязан, без сомнения, не лучше, чем я. Но поистине: ведь все красное - красиво, новое - бело, высоко лежащее - желанно, все привычное -горько, все недостающее - превосходно, все изведанное - презренно, - в этом вся человеческая мудрость»[6, стр. 119].

Однако поведение Кухулина было весьма эксцентричным, что, впрочем, не мешало его популярности. Как говорит та же сага, «Болезнь Кухулина», на том же Самайне уладские женщины увидели прекрасных птиц, соединенных золотыми цепочками, и попросили Кухулина добыть их. На что Кухулин не смущаясь ответил: «Уладские шлюхи не нашли ничего лучшего, как посылать меня сегодня охотиться на птиц для них!»[6, стр. 102].

Все саги Уладского цикла подчеркивают, что Кухулин был не просто мордоворотом, а разносторонне развитой личностью. Так, «многими дарами обладал он: прежде всего - даром мудрости (пока не овладевал им боевой пыл), далее - даром подвигов, даром игры в разные игры на доске, даром счета, даром пророчества, даром проницательности»[6, стр. 52]. Недостатков у Кухулина было три: то, что он был слишком молод, то, что он был слишком смел, и то, что он был слишком прекрасен. Так Кухулин говорит о своем воспитании: «хорошо я был воспитан моим милым приемным отцом Конхобаром. Не как скряга, ждущий прибыли от детей, меж плитой и квашней, меж очагом и стеной, не у притолоки кладовой воспитал меня Конхобар, но среди повелителей колесниц и бойцов, среди музыкантов и друидов, среди певцов и ученых людей, средь хозяев и властителей земель Улада был я вскормлен, и перенял я обычаи и умение всех этих людей»[6, стр. 55]. Более того, Кухулин не просто изучил научные и куртуазные дисциплины, а в совершенстве постиг их - так, он был любимым учеником Ульбекана Сакса. Но на практике свою мудрость Кухулин применял достаточно редко - в мифологическом цикле этому соответствуют, пожалуй, его разговоры с Эмер и плачь по Фердиаду. И хотя многие его высказывания действительно очень сильны и остроумны, для решения большинства проблем Кухулину хватало меча. Во многих сказаниях Кухулин подчеркивает свою преданность Конхобару, выступая как образцовый вассал и подданный, жизнь которого всецело принадлежит жизни его общины. Но и сам он в ряде случаев предстает как вождь. Лабрайд Быстрой на Меч Руки, ожидая его помощи, высказывает надежду, что Кухулин приведет с собой войско, в сказании «Смерть Кухулина» Кухулин сам говорит: «Долго водил я в бой воинов Ирландии!..»[6, стр. 130]. В жизни Кухулина было то, что превышало своей ценностью его собственную жизнь. Возможно, это раскрывается в его смерти: «Его душа явилась пятидесяти женщинам королевского рода, которых его выезд на бой поверг в скорбь. Предстало зрелище невиданное: колесница Кухулина в воздухе, над Эмайн-Махой; и, стоя на ней, Кухулин, мертвый, пел:

- О Эмайн-Маха! О Эмайн-Маха!

Великое, величайшее сокровище!»[6, стр. 121].

4.2 Финн Мак Кумалл. Вечный вождь бессмертной дружины. Новый формат архетипа героя

Эпоха Кухулина уходит в Лету, на смену старым героям приходят новые. Новые герои, новые архетипы для нового, меняющегося мира. И новые деяния требуются для того, чтобы привести мир в движение, внести в него новую струю жизни.

Вслед за эпохой правителей Эмайн-Махи наступает время череды шествующих монархов, которые, будучи столь же мифическими, как Конхобар, начинают приобретать все более земные (или приземленные) очертания. И, спустя немногим меньше, чем пару веков, наступает эпоха новой династии, с новым мифологическим циклом, новыми героями. Начинается эта эпоха в 177 году нашей эры, с вступления на трон Конна Ста Битв, и продолжается до правления его внука Кормака. И с этой эпохой, на всем ее протяжении, связан следующий мифологический цикл - цикл подвигов Финна и его фениев.

Вокруг Финна и фениев складывается обширные круг легенд, который пользовался одинаковой популярностью среди гэльских кланов Ирландии и Шотландии. Эти легенды до сих пор сохранились в народной памяти, и отголоски этого цикла появляются вплоть до XVIII века (как правило, связанные с тем, как какой-нибудь фермер нашел пещеру, в которой фении спали героическим сном, или встретил кого-то из их потомков). Впоследствии эту фольклорную традицию использовал шотландский поэт Джеймс Макферсон, создавая свой образ Ойсина.

Уже невозможно определить, в какой мере Финна и его приближенных можно считать историческими персонажами. Некоторые хронисты считали их вполне историческими личностями - в частности, хронист Тьерна из Клонмакнойса (ум. В 1088г.), а «Анналы Четырех Владык», представляющие собой позднюю (1632-1636гг.) компиляцию материалов старинных хроник, вообще игнорируют Конхобара и его героев как персонажей, которым нет места в серьезных документах, но считают Финна вполне реальным героем, скончавшимся около 283 года. Один из исследователей, Юджин О'Карри, ясно и недвусмысленно говорит о том, что Финн, коего принято считать вымышленным или мифическим персонажем, был на самом деле реальным историческим лицом, и жил примерно в то время, которое указано в анналах, точно также как Цезарь жил во время указанное в римских хрониках.

Однако этой точке зрения явно противоречат взгляды позднейших исследователей кельтов. На первый взгляд родословная Финна, сохранившаяся в составе Лейнстерской книги, может показаться значительным аргументом в пользу гипотезы о реальности его существования, но после внимательного исследования оказывается, что имена как самого Финна, так и его отца восходят к куда более древним прототипам. Так, Финн («Прекрасный») - имя одного из мифических предков гэлов, а его отец Кумалл («Небо») практически тождественен Кумалусу, галльскому богу неба, который. В свою очередь, отождествлялся с Марсом. Тем более что Финн со своей Фианной гораздо чаще общается с богами и духами из потустороннего мира, чем с простыми смертными.

Наиболее часто в роли антагонистов Финна и его фениев выступают племена захватчиков из-за моря, обычно именуемые лохланнах. Иногда эти племена отождествляются со скандинавами, грабившими в IX веке побережье Ирландии, иногда - с фоморами.

Некоторые ранние хронисты даже сообщают даты и факты, связанные с деятельностью Фианны. Например, сообщается, что впервые отряды фениев были созданы королем Фиахайдом в 300 году до н.э., а ликвидированы, или, точнее, истреблены Кэйрбром, сыном Кормака, в 284 году н.э. Главной задачей этих подразделений была охрана побережья и вообще всей страны, их немедленно перебрасывали в область, подвергшуюся нападению. В течении шести месяцев в зимнее время. От Самайна до Беллтайна, фении ставились на постой к местным жителям, а в летнее время должны были сами добывать себе пропитание, живя в лесу и занимаясь охотой или рыбалкой. Места их лагерных кострищ на долгие века сохранили название «очаги фениев».

Стать членом Фианны было непросто. Кандидат должен был быть не только искусным воином, но и поэтом, и вообще образованным человеком. Он навсегда отрекался от своего клана и приносил клятву не мстить за убитого родича, а родичи не должны были мстить за него. Он добровольно накладывал на себя многочисленные гейсы, например, никогда не отказывать никому в покровительстве, не поворачиваться в бою спиной к врагу, не оскорблять женщин и не требовать приданного за женой. Кроме того, он должен был выдержать достаточно сложные физические испытания. Так, в «Фианна Эйринн» мы узнаем, что претендент на вступление должен был стать на колени в яме, имея при себе только щит и палку из орешника, вокруг него становились девять воинов и одновременно метали в него свои копья. Если претенденту удавалось пройти это испытание, ему приказывали встать на расстоянии высоты дерева, после чего вооруженные воины начинали преследовать его по лесу, и если кто-нибудь успевал ранить претендента. Доступ в Фианну был для него закрыт. Более того, доступ был для него закрыт, если хоть одна прядь его волос распускалась, если оружие звенело в его руках, и если он не мог перепрыгнуть ветку, находившуюся на уровне его головы и поднырнуть под ветвь, находившуюся на уровне колена, а также вытащить на бегу терновый шип их пятки, не замедляя бега.

Такими качествами и идеалами обладала Фианна, и олицетворением этих качеств являлся Финн. Первый из фениев, самый верный, мудрый, и благородный, никогда не оставляющий людей в беде и нищете. «Если бы все сухие листья в лесу превратились в золото, а белая пена морей и рек - в серебро, Финн без сожаления роздал бы все это золото и серебро нуждающимся»[12, стр. 228]. По крайней мере, так про него говорили барды. Но в мифологическом цикле есть и совершенно другие примеры.

Но каким бы значимым ни был фениевский цикл, сколько бы легенд в него ни входило, думаю, образ Финна всегда будет меркнуть по сравнению с образом Кухулина и никогда не достигнет его высот. Однако архетип Финна должен быть включен в данную работу, по ряду причин. Во-первых он занимает значительное место в Ирландской традиции, что нельзя игнорировать. Во-вторых, он, так или иначе, показывает динамику развития и эволюции архитипических образов и идеалов. Но в данной работе образу Финна будет уделено меньше места, чем образу Кухулина - их деяния никак не являются равновеликими, но главная причина - содержание мифологических циклов. Если в Уладском цикле в подавляющем большинстве легенд Кухулин всегда занимает первое место и фигурирует в центре внимания, то в фениевском цикле многие легенды посвящены не столько Финну, сколько его воинам. По этой причине сложно выделить даже завершенную биографию Финна. Уладский цикл строится на деяниях Кухулина, цикл Фианны - на деяниях Фениев. При этом Финн, без сомнения, остается лицом и олицетворением всей Фианны, а так же всех качеств, присущих его героям. Кроме Лейнстерской книги некоторые его подвиги описаны в Кэйшелской Псалтыри (IX век).

Эпический цикл о Фианне начинается еще до рождения Финна, с битвы между двумя соперничающими кланами, объявившими только себя единственными настоящими фениями Эрина. Этими кланами была Кланн Морна, во главе которго стоял Голл Мак Морна, и Кланн Баоизгне, возглавляемый Кумаллом. В битве при Кунхе Голл убил Кумалла, после чего воины Кланн Баойзгне были разбиты. Однако жена кумалла родила после его смерти сына, которого тайно отправила в горы Слив Блум, опасаясь, что дома с ним может случиться что-нибудь нехорошее. Мальчик, которому дали имя Демна, вырос и стал превосходным стрелком, бегуном, неутомимым пловцом и удачливым охотником. Так случилось, что все, кто его видел, спрашивали, кто этот «прекрасный» юноша, и этот постоянный возглас он сделал своим вторым именем. Так он стал называть себя Демна Финн.

Однажды, бродя по берегам Бойн, он встретил прорицателя Финегаса, жившего возле глубокого пруда Фекс Пул. Старик пытался поймать одного из лососей познания, и, съев его, обрести всепроницающую мудрость. Пытался в течении семи лет. Было пророчество, по которому этого лосося суждено было поймать юноше по имени Финн. Демна помог старику поймать рыбу, а старик даже доверил ему ее приготовить. В чем был его большой промах - капля жира попала на палец Финна, он, как водится в кельтских легендах, сунул его в рот, после чего прорицатель, наконец, поинтересовался, нет ли у Демны второго имени и сказал есть эту рыбу самому. Что Финн послушно и сделал. С тех пор ему было достаточно слегка прикусить этот палец, чтобы получить какое-нибудь предсказание или совет от духов.

Вскоре он объединил два враждующих клана в рамках единого ополчения фениев, предводителем которого он был назначен, брал дань с королей и разных земель Ирландии, сражался с фоморами из Лохланна, сокрушал всевозможных великанов и чудовищ, еще не истребленных на острове.

Финну часто приходится иметь дело с богами. И даже оказывать им помощь. Так, Мидир, не признавший королевскую власть Бодба Дерга, оказался в состоянии войны с некоторыми вождями сидов. Как-то фении, будучи на охоте, погнались за прекрасным оленем, который привел их к какому-то холму и пропал. Наступала ночь, фении, в поисках ночлега. Нашли в этом холме пещерку, которая оказалась входом в сид. Там они встретили прекрасную деву, которая представилась дочерью Мидира и сообщила, что нарочно приняла облик оленя, чтобы привести их сюда и просить о помощи. Потому что совсем скоро этот сид будут штурмовать Бодб Дерг с семью своими сыновьями, Энгус с семеркой своих сыновей, Лир с двенадцатью сыновьями и Фионнбар с семнадцатью отпрысками. Естественно, при каждом из них было воинство. Безотказный Финн, конечно, сразу же обещал помочь симпатичной девушке, в результате не все фении дожили до утра. Но боги отступили.

Впрочем, иногда отношения фениев и сидов были вполне добрососедские - начинались с дружеской попойки, заканчивались традиционным мордобоем. Так, в сказании «Охота на волшебных свиней Энгуса» все началось с того, что Энгус пригласил Финна с его дружиной в свой Бруг на пир, там они, на веселее, затеяли спор. На этот раз повод выбрали такой: Энгус сказал, что лучшие из собак Финна не тронут его свиней, Финн сказал, что они растерзают кого угодно. Поспорив еще немного, Финн догадался, что пора уходить, иначе придесся сражаться против волшебного воинства Энгуса. Через год к нему явился гонец и напомнил, что был договор поохотиться на чудесных свиней. Фении расположились на вершинах холмов, каждый держал на привязи своего пса. Внезапно им предстало невиданное зрелище: на восточной стороне долины они насчитали сто одну свинью, все были ростом с оленя, черные как уголь, и щетинами толщиной с корабельные мачты. Но фении убили всех свиней, положив при этом половину дружины: каждая из свиней унесла жизни десяти воинов и множества собак. Тогда Энгус заявил, что они только что убили его сына и других воинов, разгорелся новый спор, который на этот раз обе стороны решили вовремя прекратить.

В этих сказаниях Финн проявляет свою сверхъестественную сущность, становясь в какой-то степени богоравным. Также он предстает как большой спорщик с неуемной потребностью кому-то что-то доказывать. Современные психиатры наверняка бы нашли в этом какие-то комплексы, но справедливости ради отметим, что и Кухулин этим тоже отличался. Видимо, эта черта была для мифологических ирландских героев характерной и даже архитипичной.

Также эту черту, граничащую с беспредельным благородством, раскрывает сказание «Великое бедствие фениев». Сюжет до безобразия прост: некая женщина попросила у Финна защиты, он, разумеется, сразу взял ее под свое покровительство, в результате случилась война, в которой немногие фении уцелели. Такова особенность этих архетипов и связанной с ними системы ценностей, что собственная жизнь, и жизнь своих воинов стоят меньше, чем утверждаемые идеалы.

Но также Финн предстает как заботливый вождь. В сказании «Битва на Белом Берегу» говориться так: «Утром Финн с остальными фениями пришел на Белый берег и встал на горе.

- Мой отец Финн, - попросил Ойсин, - позволь нам сразиться со всеми чужеземцами сразу.

- Неразумное ты говоришь, потому что чужеземцев слишком много и мы не справимся с ними. Но каждый день мы будем посылать сына короля или вождя против королей, равных им по рождению. И первым делом пусть они окрасят руки кровью короля или вождя, тогда их воины не будут хвастаться силой. Кто сегодня вызывает на бой чужеземцев?

- Я, - ответил ему сын Кубана, вождь фениев из Мунстера.

- Нет, - попросил его Финн, - не ходи, потому что не было мне знака твоей удачи, а я не посылаю воинов на смерть»[13].

Здесь же Финн выступает как провидец, причастный к потусторонней мудрости, и полководец.

Но объектом самой знаменитой погони Финна стали не иноземные враги, вепри или олени, а его собственная обрученная жена Грайне и племянник Диармайд. Не знавший поражений в военных походах, в личной жизни Финн был менее удачлив. Собравшись жениться в в довольно почтенном возрасте, он отправил сватов к Грайне, дочери Кормака. И Кормак, и его дочь дали согласие на этот брак, но когда прибыли Финн и его Фении, на свадебном пиру Грайне увидела Диармайда и сразу влюбились в него. Некоторые говорят, что у Диармайда была на щеке родинка, увидев которую, все женщины тотчас воспламенялись любовью к нему, и Грайне не стала исключением. На пиру она подносит всем присутствующим, кроме Диармайда, рог с усыпляющим вином, подговаривает Диармайда увести ее, а когда тот отказывается, налагает на него гейсы, запрещающие поступать иначе. Диармайд советуется с друзьями, и те говорят, что именно так ему и полагается поступать в этой ситуации; тоже самое говорит Финн, когда Диармайд попросил у него совета. Разве что он не назвал Финну имени девушки, которую полагалось увезти, а когда Финн понял, о ком шла речь, то быстро передумал свое решение. Тем временем Диармайд бежал с Грайне в Лес Двух Шатров, где сплел для нее хижину из лозы, которую окружил частоколом с семью воротами. Финн быстро нашел это нехитрое убежище и начал его штурмовать. Диармайду пришлось перебегать от одних ворот к другим. Однако, перед пятью воротами оказались его его друзья, пообещавшие сражаться за него, зато у шестых ворот его ждала встреча с воинами Кланн Неамхуайн, ненавидевшими его, а у седьмых ворот его ждал сам Финн. Через эти ворота Диармайд и решил выйти, махнул через частокол и скрылся бегством. Тем временем Энгус, воспитанником которого являлся Диармайд, Спокойно вошел в хижину и вывел оттуда Грайне, под покровом своих магических чар, делающих ее невидимой. Диармайду он тоже предлагал покинуть хижину таким способом, но тот решил, что это скучно. На прощанье благосклонный к ним бог дал несколько советов: никогда не прятаться в дереве с одним стволом, не искать укрытия в пещере с одним выходом, не останавливаться на острове, попасть на который можно только одним путем, не есть ужин на том же месте, где его приготовили, и ни в коем случае не ночевать дважды на одном и том же месте. Соблюдая эту нехитрую технику безопасности, они смогут на какое-то время спрятаться от Финна, а жизнь у них будет веселая, но не факт, что на редкость продолжительная.

Однако такой образ жизни им быстро надоел, и они поселились рядом с волшебной рябиной, которую охранял огромный свирепый фомор, приближаться к которому не любили даже фении. Диармайд без лишних комплексов подошел к нему, объяснил ситуацию и попросил разрешения поселиться поблизости, на что фомор отвечал, что он может жить где хочет, если не будет трогать плодов с его рябины. Так они жили под защитой фомора, пока беременной Грайне ни захотелось во что бы то ни стало попробовать этих ягод, подкаблучник Диармайд сразу пошел к фомору просить их, а когда тот отказал, не нашел ничего лучше, как убить его. Прослышав о смерти великана, фении быстро смекнули, кто приложил руку к этому процессу, и поспешили туда. Однако, рябина была такова, что Диармайд с Грайне удачно спрятались в ее ветвях, и Финн, устав их искать, сел играть в фидхелл с Ойсином. Как раз под той веткой, где сидел Диармаид, внимательно следивший за ходом игры. Когда Ойсин оказывался в затруднительном положении, тот кидал ягодки на ту клетку, куда нужно сделать ход. Спустя несколько партий Финн догадался, что ягодки падают не случайно, и окликнул Диармайда по имени. Тот отозвался, и фении тут же столпились под веткой. Но и в этот раз вмешался Энгус и помог беглецам исчезнуть. После этого Энгус, которому, видимо, надоел этот спектакль, предложил Финну успокоиться и принять реальность. Финн оправдал свою репутацию мудреца, поступив в точности по его совету. Но Диармайда не простил, и, после одной охоты, приказал ему измерить шагами шкуру волшебного вепря, притом повторял свой приказ до тех пор, пока тот, наконец, не укололся об одну из его ядовитых щетинок. Спасти Диармайда могла только вода из рук Финна, и тот заботливо за ней сбегал, правда, к тому времени, как вернулся, вода успела вытечь сквозь пальцы. И так повторялось несколько раз, а потом Диармайд умер.

Финн - великий воин, но… в бой он идет последним. Вот эпизод из «Битвы на Белом Берегу»: «Король Всех Земель приблизился к Финну, рядом с которым не было никого, кроме Аркаллаха Черного Топора, который принес в Ирландию первый топор.

- Клянусь, - сказал Аркаллах, - не быть Финну в битве прежде меня.

Он поднялся со своего места и занес топор над головой короля. Развалилась надвое корона, но даже волос не коснулся топор, соскользнул он с головы короля и покатились от него на берег огненные шары. Наступила очередь короля Всех Земель. Занес он меч над Аркаллахом и разрубил его надвое»[13]. А в этом случае вступает только после того, как ему добыли волшебные щит и меч (принадлежавшие, стоит сказать, его противнику). Зато вступая в битву, приносит победу всему своему войску: «Тогда сошлись лицом к лицу Финн и король Всех Земель. Увидел король свой щит и свой меч в руках Финна и понял, что близка его смерть. Задрожал он весь, в великом страхе исказилось лицо, подогнулись колени, помутилось в глазах.

Сошлись двое в великой битве. Два дня не уступали они друг другу в споре за владение землей Ирландии.

Никогда прежде не бывал ранен король Всех Земель, зато теперь слабел час от часу. А Финн сражался без устали. На кусочки развалились щит и меч короля. Отрубил Финн ему левую ногу, а потом поднатужился и снес одним ударом голову. И тотчас сам упал на землю, от ран и усталости не в силах больше стоять на ногах»[13].

Но и отношение к битве у Финна совсем не такое, каким оно было у Кухулина - если Кухулин принимал любой вызов, независимо от того, чем это могло для него кончиться, то Финн считает актуальным подумать, какие у него вообще шансы выжить. Так, в сказании «Финн и призраки» он, оказавшись в затруднительной ситуации, лично просит своих спутников сидеть потише, и тогда их, может быть, не найдут. Спасло их тогда разве что то, что они смогли таким образом досидеть до утра. Для Кухулина такая ситуация категорически неприемлема и даже немыслима, но для Финна, как видно, вполне нормальна. Но в меняющемся мире и ценности могут меняться, и мало странного, что у разных архетипов они различаются.

Проявившись как прекрасный вождь, полководец и организатор, Финн сосредоточил в своих руках весьма солидную власть, проявившись еще и как правитель, но несколько раздражая этим официальных королей. «Когда Фергус Сладкогубый увидел, сколько убито фениев, он попросил позволения покинуть поле боя и отправился в Тару к верховному королю Ирландии. Фергус обо всем сказал ему, и задумался верховный король, а потом ответил так:

- Хорошо, что Финн на страже Ирландии, но нет ни одного мужа в стране, который посмел бы взять мертвую свинью, или оленя, или лосося из страха перед фениями, нет ни одного мужа в стране, который посмел бы перейти из одного королевства в другое, не получив позволения от Финна, нет ни одного мужа в стране, который посмел бы взять себе жену, не узнав прежде, не возлюбленная ли она фения. Слишком часто Финн поступал несправедливо с ирландцами, и для нас будет лучше, если победят чужеземцы, а не Финн»[13].

Это недовольство со временем приняло статус проблемы, а проблемы, как известно, требуют того или иного решения. И эта проблема была решена, самым нормальным и традиционным для того времени способом. Между фениями и королями Ирландии начались вооруженные столкновения, кульминацией которых произошло полное уничтожение фениев в битве при Габхре, случившейся, по преданию, в 284 году. Правда, сам Финн в ней не участвовал. Он отошел в мир иной годом раньше, в битве с мятежными фениями у брода Бре на реке Бойн. Вместе с ним погиб и король Кормак.

Но Финн навсегда вошел в память ирландцев как великий воин, охотник, бард, мудрец, провидец и прорицатель, величайший вождь, правитель и организатор. Может быть, ценность его архетипа заключается именно в том, что он в первую очередь герой-созидатель, заботящийся прежде всего о том, как сохранить то, что доверили под его попечительство. Возможно, это свидетельство эволюции системы ценностей в сторону сохранения, развития, и, как следствие терпимости и сосуществования, где жизнь рассматривается как что-то важное, ценное, интересное, и способное дать жизнь чему-то новому, а не вечный бой, как это было у Кухулина.

Заключение

Итак, времена менялись, и каждое новое время несло с собой новые архетипы, новые архетипы несли новые качества, давали людям новые пути и способы жизни. Все выглядит именно так, как писал К.Г. Юнг - смена архетипов происходит в направлении более универсального способа объединения качеств личности - и это нетрудно подтвердить. Если Нуаду, будучи прекрасным вождем, для решения всех вопросов обходился единственным атрибутом - волшебным мечем, то Энгус нашел другие жизненные интересы.

В данной работе основным принципом исследования и подборки архетипов был принцип деяний, который, в случае с эпохой богов, часто соответствовал принципу верховной власти. Часто, но не всегда - здесь были исключения. Был еще один верховный король - Бодб Дерг, сын Дагды. После раздела сидов было решено выбрать верховного короля, основными претендентами были дети Дагды, кроме Энгуса, который не домогался королевского звания (как шутят некоторые исследователи, вероятно, более увлеченный своей новой пассией). И, хоть королем бал избран Бодб Дерг, он не оставил четко выраженного архетипа, а значительную часть времени проводил у Энгуса, в Бруге на Бойн. Поэтому стоит задаться вопросом - кто же после этого был действительным верховным королем? Тем более что трудно работать с архетипом, которого не осталось.

Коротко можно перечислить, какие новые функции и нововведения приносили с собой новые боги. Нуаду осуществил завоевание и организацию нового мира, создал историю и временной поток. Луг объединил светлое упорядочивающее начало с темным хтоническим, ассимилировал влияние хаоса и поставил его на службу организующему началу в качестве энергии развития, одержал окончательную победу над темными демонами. Дагда обеспечил спокойное и планомерное развитие в новом, переустроенном мире, привнес в мир добро, осуществил раздел сидов. Мананнан, создав альтернативную историю, создал и разделил сиды, при нем Племена Богини Дану обрели свою новую сущность, стали сидами и перебрались под землю, навсегда перейдя из земного мира в мир тайный, таким образом Мананнан - основатель Потустороннего Мира. И, видимо, Мананнан первый понял, что пришло время учиться жить в новом мире с новыми богами. А Энгус наиболее гармонично воплотил в себе все старые добродетели, и смог принять новые, он принес в мир любовь и красоту, и стал первым языческим богом, принявшим изменившийся мир и увидевшим в нем новые способы жизни. Впрочем, это исключительно моя точка зрения, и никто не исключил, что когда-нибудь она будет оспорена.

Эпохи следуют друг за другом, и каждая эпоха приносит с собой новых героев. Герои Эрина больше, чем просто воины, или, тем более, простые смертные. Им открыт доступ в Другой Мир, и они причастны к его мудрости. Иногда они попадают в Иной Мир по специальному приглашению его обитателей, иногда врываются в него сами, сокрушая препятствия, которые по неосторожности перед ними возникли. Они наравне общаются с обитателями этого мира и с великими богами, иногда побеждая их в спорах, схватках и столкновениях. И тогда эти герои проявляются как богоравные. Что отличает их от богов? По мнению Н.С. Широковой, боги в состоянии обмануть свою судьбу, герою же остается непреклонно следовать ей, какой бы она ни была, прекрасно зная, к чему она его приведет. Возможно, именно в этом и заключается истинная сущность героических деяний.

Чем обусловливается ценность и значение таких архетипов в общей языческой системе ценностей? Смею предположить, что для того пути, который завещали боги, это необходимо по вполне насущно-бытовым причинам: в созданном ими мире постоянно присутствует хаос, и светлые боги вынуждены бороться с ним. Но хаос будет присутствовать до тех пор, пока будет жив мир, и потому борьба с ним - явление не краткосрочное, а, скорее, образ жизни. Потому так необходимо несгибаемое намерение идти до конца, а раз хаос может быть побежден только чем-то, ему противоположным, жизнь героя подвержена множеству морально-поведенческих предписаний. Зачастую путь героя заранее предопределен и известен, и герою остается лишь в точности ему следовать, или раскатывается перед ним, как волшебный клубок, и все препятствия, возникающие на этой волшебной дорожке, герой встречает заранее предопределенным образом. Кухулин не был бы Кухулином, если бы делал не то, что должен, а то, что уместнее и выгоднее в данной ситуации. Потому путь героя редко бывает выгоден, зачастую он, напротив, трагичен.

Однако, разным эпохам соответствуют разные архетипы, а разным архетипам, кроме разных свойств, сопутствуют разные предписания и ограничения. Если сравнить жизнь Финна и жизнь Кухулина, нетрудно заметить, что жизненный путь Кухулина куда более трагичен. Также легко заметить, что предписания и ограничения у него куда более строгие, чем у Финна. Однако, не потому ли образ Финна меркнет перед образом великого Кухулина? Деяния Финна менее значительны и масштабны, чем деяния Кухулина, Финн позволяет себе то, чего никогда не позволит себе Кухулин. Если Финн вполне может уклониться от боя или спрятаться от врагов, то для Кухулина такая ситуация не только неприемлема, но и немыслима. От этого образ Финна затеняется. Но не поэтому ли Финна называли мудрецом и пророком, а Кухулина - не иначе как «бешеный из Эмайн-Махи»? А может быть, правы были древние, и с течением времени действительно люди мельчают, и то, что казалось подвигом в минувшую эпоху, впоследствии кажется недостижимым идеалом? Идея «мельчания» в целом очень характерна для кельтской культуры, и впоследствии Ойсин, вернувшись из Обетованной Страны, замечает, что эпоха фениев кончилась, а люди, пришедшие им на смену, гораздо слабее и мельче. Идея «мельчания» затрагивает не только физические, но и моральные качества, потому неудивительно, у Кухулина и Финна они различались. Это были герои разных эпох, и каждая эпоха выдвигала свои требования.

И Финн, и Кухулин были мудрецами, поэтами и пророками. Но только Финн прославился как мудрец, поэт и прорицатель, Кухулин же прославился как «герой чумы, поражающей псов», как он сам себя называет в сказании «Сватовство к Эмер». Может быть, он зарыл свой талант в землю, но возможно, для своей эпохи использовал его с избытком. В его эпоху не было ни одного воина, который бы пользовался мудростью больше, чем он. Во всяком случае, в мифологическом цикле таких героев не прослеживается. Но справедливости ради стоит отметить, что высказывания Кухулина, в том виде, в котором они дошли до нас в мифологическом цикле или, во всяком случае, были переведены, значительно сильнее, чем высказывания Финна.

Оба героя считались великими воинами. Разница в том, что Кухулин был величайшим, и никто не смел это оспаривать, чего про Финна сказать нельзя. Более того, не очень заметно, чтобы Финн стремился это доказывать, хотя был (как и Кухулин) известным спорщиком с неуемным желанием кому-нибудь что-нибудь доказать.

С другой стороны, Финн прославился как великий вождь, и это неоспоримо. Кухулин тоже иногда предстает в образе вождя, но когда он говорит, что «водил в бой воинов Ирландии», становится не вполне ясно, как именно он это делал и что конкретно имеет ввиду. Налицо динамика развития архетипов от личной доблести к умению сплотить этой доблестью других людей, к развитию организаторских способностей, способностей созидательных.

Думаю, это одна из важнейших черт в эволюции архетипов - переход от героизма разрушительного к героизму созидательному. Другая важная черта - переход от буйства к уравновешенности, что, может быть, и снижает личные боевые, разрушительные качества отдельного воина, но зато позволяет использовать их более осмысленно и продуктивно. И третья основная черта, которую стоит отметить - в качествах архетипов начинает превалировать стремление к мудрости, спокойствию, утонченности и гармонии. Стремление к жизни. Именно этот переход, эту нацеленность на жизнь, поиск новых способов жизни, а не войны и разрушения, я считаю особенно знаменательной чертой в динамике развития архетипов.

Древние архетипы опасны. Об их опасности писал еще Юнг, говоря о размытости морально-этических норм и границ, о том, что они не всегда могут быть приемлемы для современного человека. Но главная их опасность в том, что они завораживают. В современной психотерапии значительное место занимает использование и исследование сказок как способа программирования человеком своей собственной жизни. Есть мнение, что с самого детства, выбирая любимую сказку и любимые архетипы, человек бессознательно простраивает свой жизненный путь, беря за основу пути, предложенные любимыми архетипами. И именно поэтому важно помнить и отслеживать, насколько эти пути и способы жизни пригодны для современного мира и к чему они в итоге приводят. Думаю, само исследование архетипов наиболее актуально для того, чтобы научиться синтезировать те лучшие качества, которые они несут, и те жизненные цели и результаты, которые ставит для себя человек в современном мире.

Старые боги и герои ушли, освободив место новым богам и героям, более добрым и гуманным. Но остались старые архетипы, к которым раз от раза возвращается новый, изменившийся мир.

Источники и литература

1. Бондаренко Г.В. Доиндоевропейские субстраты в ирландской мифологической картине мира. [Bretagne.aha.ru]

2. Бондаренко Г.В. Лабиринт кельтской традиции. [Bretagne.aha.ru]

3. Бондаренко Г.В. Мифология пространства древней Ирландии. М., 2003.

4. Голосовкер Я.Э.. Логика мифа. М., 1987.

5. Иллюстрированный мифологический словарь. СПб., 1994.

6. Ирландские саги/ Пер. и коммент. А.А. Смирнова. [ardalaigua.narod.ru]

7. Исландские саги. Ирландский эпос. М., 1973.

8. Йейтс У. Б. Кельтские сумерки. СПб., 1998.

9. Калыгин В.П. Ирландская Бригита и галльская Бригантия. [Bretagne.aha.ru]

10. Калыгин В.П. Выражение понятия "мир" у кельтов. [Bretagne.aha.ru]

11. Калыгин В.П. Ирландские этнонимы на карте Птолемея:

12. опыт мифологической интерпретации. [Bretagne.aha.ru]

13. Кельтская мифология. М., Эксмо, 2003.

14. Кельты. Ирландские сказания/Перевод Л. Володарской. М., 2000.

15. Кэмпбэлл Дж. Тысячеликий герой. М., 1997.

16. Лики Ирландии. Книга сказаний/ Перевод, составление и комментарии С. Шабалова. М., 2001.

17. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках. М.,1996.

18. Мельков А. Распространение христианства на Британских островах. [Bretagne.aha.ru]

19. Мифология британских островов. М., СПб., 2003.

20. Мифы народов мира. М., 1997

21. Михайлова Т. А., Николаева Н. А. Номинация смерти в гойдельских языках: к проблеме реконструкции кельтской эсхатологии./Вопросы языкознания, 1998, №1, 121 - 139

22. Мурадова А. Анку: персонификация смерти, вестник смерти или орудие смерти. [Bretagne.aha.ru]

23. Мурадова А. Корриганы. [Bretagne.aha.ru]

24. Мурадова А. "Знаки", предвещающие смерть и видения, несущие угрозу смерти в бретонском фольклоре. [Bretagne.aha.ru]

25. Пенник Н., Пруденс Д. История языческой Европы. СПб., 2000.

26. Похищение Быка из Куальнге. Пер. Т.Михайловой и С. Шкунаева. М., 1985.

27. Пранина Е. Представления о переселении душ у кельтов и в религиозно-философских системах других народов. [Bretagne.aha.ru]

28. Предания и мифы средневековой Ирландии/ Сост., пер., вступ. ст. и коммент. С.В. Шкунаева. М.,1991.

29. Рис А., Рис Б. Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе. М., 1999.

30. Синельченко В.Н., М.Б. Петров. В мире мифов и легенд. [lib.ru]

31. Сказания красного дракона. Волшебные сказки и предания кельтов/Под общ. ред. А. Платова. М., 1996.

32. Стефенс Д. Пять королевств Ирландии. Пер. В. Фирсова, С. Ермакова, Л. Колотушкина. М., 1998 г.

33. Токарев С. А. Ранние формы религии. М., 1990.

34. Широкова Н.С. Огмий - кельтский бог "связыватель". [lib.ru]

35. Широкова Н.С. Кельтские друиды. Л., 1984.

36. Широкова Н.С. Культура кельтов и нордическая традиция античности. С.-Пб., 2002

37. Широкова Н.С. Мифы кельтских народов. М., 2004.

38. Шотландская старина. Книга сказаний/ Перевод, составление и комментарии С. Шабалова. М., 2001.

39. Фанталов А. Мифологические образы ирландских саг [druidism.ru]

40. Фрезер Дж. Золотая ветвь. М., 1981.

41. Элиаде М. Аспекты мифа. М., 1995.

42. Элиаде М. Миф о вечном возвращении. С.-Пб, 1998.

43. Эрлихман В.В. Мабиногион. Волшебные легенды Уэльса. [lib.ru]

44. Юнг К.Г. Алхимия снов. Четыре архетипа. СПб, 1997

45. Юнг. К.Г. Воспоминания, сновидения, размышления. М., 1998.

Размещено на Allbest.ru