Гоффман наряду со многими другими социологами своего круга он подвергся сильному влиянию Джорджа Герберта Мида и Герберта Блумера при развитии собственной социологической теории. Одним из первых он начал изучать межличностное взаимодействие, или микросоциологию, детально разрабатывать "драматургический подход" к взаимодействию людей и ввел множество понятий, которые явились значительным вкладом в социологию. От многих выдающихся социологов Гоффмана отличает то, что после смерти его влияние на исследовательскую мысль и работу продолжало возрастать. Гоффман считал себя социологом и предпочитал не сводить свой основной методологический подход к феноменологии и постмодернизму. Несмотря на то, что Гоффмана часто считают основоположником символического интеракционизма, он думал и над тем, как избавить его от недостатков.

Гоффмана особенно интересовали "закрытые" сообщества в контексте больших современных обществ (глухая деревня, монастырь, тюрьма, больница), как и "закрытые" ситуации, отделенные от окружающей жизни символическим барьером (театр, спорт, игра). Разработанное им направление иногда называют "драматургической перспективой в социологии": принципиальное отличие ее от теории социальных ролей - упор аналитика не на нормативные предписания и правильное исполнение "роли" актёром, а на ее конструирование, принятие, поддержание и трансформацию в процессах взаимодействия, внимание к неопределенности и двусмысленности ситуаций, к сбоям и ошибкам действующих лиц.

Эрвин Гофман свою концепцию часто называл "драматургическим подходом", что выражается в следующей аналогии: роли - экспектаций, которые другие имеют относительно нашего поведения в определенных ситуациях, рассматриваются им как пьесы, которые мы разыгрываем; он уделяет большое внимание тому, как мы их исполняем и какими способами мы осуществляем руководство нашим "представлением". Все аспекты жизни - от глубоко личных до общественных - описываются в театральных терминах: пьеса, сцена, актер, кулисы, менеджер и т.д. "Руководство представлением" осуществляется постоянно, как если бы человек был одновременно продюсером, ангажирующим себя на роль, актером, ее исполняющим, и режиссером, следящим за исполнением. Мы используем предметное окружение как реквизит и тщательно охраняем места наших "частных кулис", где мы можем расслабиться после представления.

Э. Гоффман описывает процесс интерпретации, "представления своего "Я" другим", исходя из мидовских построений о "Я" и "Мое", правда, он, так же как и Дж. Мид, нигде не определяет, что же такое это самое "Я". Оно не имеет сущности, о нем вообще ничего нельзя сказать, кроме того, что мы представляем его в различных ситуациях, и это представление есть наша жизнь. В результате мы имеем столько "Я", сколько различных ситуаций подготавливает наше окружение.

Работы Э. Гоффмана по своей сути дескриптивны, они - классификация техник и стратегий общения. Теоретический уровень его работ, как и работ символических интеракционистов, вообще крайне низок. Они не предпринимают почти никаких попыток создания даже эмпирических обобщений. У них есть набор основных идей, используемых для описания объектов, и это они считают вполне достаточным.

Э. Гоффман, по крайней мере, рассматривает все действия в единых понятиях, иные представители направления не признают и этого. Каждое описание, элементарное объяснение приложимо для них только к конкретной ситуации и не может быть распространено ни на какую другую. Общество, понимаемое как общение, находится в постоянном движении и не может быть потому абстрагировано.

Уход интеракционистов от обсуждения вопросов общества, его структур, институтов и организаций зачастую облекается в теоретико-философскую оболочку, проявляясь в создании методологических деклараций. Изучение форм и способов межличностного взаимодействия представляется им единственно возможным видом социологического исследования, а предложенные инструментально-описательные обобщения - единственным видом теории. Это довольно стройная система представлений о сущности, роли и функциях социологической науки.

Символические интеракционисты не обсуждают вопросов государства, власти, конфликтов, изменений и т.д. "Но с чего вы взяли, что все это существует в реальности, - говорят они, - ведь все это не более, чем абстрактные предположения, и вы сами признаете, что они имеют целью упорядочение ваших собственных представлений о действительности, имеющей хаотичный и случайный характер" [7, с.483].

Теоретические представления символического интеракционизма должны быть частными и "сенситивными", имеющими достаточную степень неопределенности, в противном случае от нашего внимания просто ускользнут многие аспекты реальности, которую мы изучаем. Мы совершаем "насилие" над предметом исследования, пытаясь уложить его в "прокрустово ложе" заранее подготовленных, ясных и логически стройных концепций.

Многие из его работ являются основой для социологических и информационных исследований концепции формирования структур. Наиболее значительным вкладом Гоффмана в социологию является его определение символического взаимодействия как формы игры, появившееся в 1959 году в его книге "Представление себя другим в повседневной жизни". В соответствии со взглядами Гоффмана, общество не обладает однородной структурой. В различных условиях мы действуем различным образом. Условия, в которых мы вынуждены принимать решения, относятся не к обществу в целом, а обладают собственной спецификой. Гоффман рассматривает жизнь как театр, но нам также требуются места, где можно припарковать машину и справить нужду: существует более широкий план, находящийся над уровнем межличностного символического взаимодействия.

Плодотворными для дальнейшего развития социологии оказались разработанные Гоффманом понятия "ритуалов взаимодействия", "тотального института" (близкое понятие "всепоглощающих" или "ненасытных" институтов предложил, на примере армии, Льюис Козер), "стигмы" (развито позднее в трудах по социологии религии немецкого социолога Вольфганга Липпа, феномен сексуальной стигмы исследовал коллега Гоффмана Кеннет Пламмер, 1975), его подход к интерпретации человеческого поведения с позиций "рамочного анализа" или "фрейм-анализа".

Труды Гоффмана оказали значительное влияние на мировую социологию 1970-1980-х годов, которое ощущается и поныне. В последние несколько лет переведенными на русский язык (и, судя по интенсивности цитирования, востребованными) оказались теоретики, уделяющие первоочередное внимание именно повседневным взаимодействиям. В их числе А. Шюц, П. Бурдье, Г. Гарфинкель, Э. Гидденс, И. Гофман, М. Фуко.

Обращение именно к фрейм-анализу (теории фреймов) как к аналитической перспективе и логике исследования обусловлено одновременно историко-теоретическими и собственно теоретическими мотивами. Теория фреймов - одна из наименее представленных в отечественном социологическом дискурсе теория повседневного мира. Историко-теоретическая реконструкция этой логики анализа позволяет существенно расширить горизонты социологии повседневности (в историко-теоретической части работы мы сфокусируемся на текстах Ирвинга Гофмана - исследователя, заложившего основы социологической теории фреймов). В то же время, фрейм-анализ является для нас предметом не только историко-теоретической реконструкции, но и ценным теоретическим ресурсом осмысления повседневных взаимодействий. Теория фреймов составляет реальную альтернативу многочисленным "теориям повседневных практик", активно использующимся в эмпирических исследованиях повседневного мира.

К настоящему моменту в зарубежной литературе сформирован значительный массив текстов по фрейм-анализу как инструменту социологического осмысления повседневного мира. В отечественной социальной теории фрейм-анализ остается сравнительно малоизученным. Связано это, по-видимому, с тем, что теоретические исследования "позднего" Ирвинга Гофмана (проведенные им в период с конца 60-х по конец 70-х годов) стали известны в России сравнительно недавно. Благодаря переводам А.Д. Ковалева и В.Г. Николаева, на русском языке были доступны его ранние работы - "Представление себя другим в повседневной жизни", "Клиники" (фрагменты). Под редакцией И.Ф. Девятко была переведена книга И. Гофмана "Стигма", под редакцией С.П. Баньковской - его президентское послание к Американской социологической ассоциации ("Порядок взаимодействия"). Наконец, в 2003 г. под редакцией Г.С. Батыгина на русском языке вышел основной труд позднего Гофмана - "Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта". В "Анализе фреймов" становится очевидным отказ И. Гофмана от разработанного им ранее драматургического подхода и открывается фрейм-аналитическая перспектива исследований повседневного мира. Однако имя Гофмана в отечественном социологическом дискурсе по-прежнему стойко ассоциируется с символическим интеракционизмом и идеей "социальной драматургии", развитой лишь в одной, самой первой его книге.

Если историко-теоретический интерес к работам Ирвинга Гофмана как в России, так и за рубежом становится стимулом к новым исследованиям его творчества, то работы, нацеленные на использование теоретического потенциала фрейм-анализа для решения актуальных задач социологии повседневности, в российской социологической литературе крайне малочисленны. (Одним из немногих примеров является работа В.В. Волкова). Это положение дел резко контрастирует с тем, как используется теоретическое наследие Гофмана в западной социальной науке, где обращение к нему стимулируется чаще всего именно попытками заимствования и развития аналитической схемы теории фреймов, а не ее интерпретацией.

Книга Ирвинга Гофмана "Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта" выбивается из многих канонов - она не характерна для американской социологии 1970-х, не характерна для Чикагской школы, одним из наследников которой Гофман считался ранее, и более того - она не характерна для самого Гофмана. В предшествующих работах И. Гофман старательно избегал "абстрактного теоретизирования" и ограничивал собственные теоретические претензии обобщением и систематизацией результатов анализа конкретных наблюдений повседневной жизни. Однако "Анализ фреймов" изобилует интерпретациями феноменологических теорий А. Шюца и А. Гурвича, "обыгрыванием" тем лингвистической философии Л. Витгенштейна, многочисленными заимствованиями из теоретических работ по социолингвистике (от Дж. Остина до Р. Якобсона), развитием положений классических (У. Джемс) и современных (Г. Бейтсон) психологических концепций. За внешней эклектичностью "Анализа фреймов" скрывается попытка создания фундаментальной социологической теории, нацеленной на изучение архитектоники повседневных контекстов в их когнитивных, материальных, языковых аспектах. Ни в одной своей работе до "Анализа фреймов" Гофман не предпринимал столь же масштабных "наступлений" на основные проблемы социальной теории.

Работы И. Гофмана - от изложения социальной драматургии до создания фрейм-анализа - стали предметом многочисленных интерпретаций, из которых во второй главе подробно рассматриваются два наиболее заметных прочтения - интеракционистское и структуралистское. "Структуралистская ревизия" теории И. Гофмана опирается на поздние его работы, среди которых центральное положение занимает "Анализ фреймов" Соответственно, возникновение альтернативной интерпретации гофмановских текстов отчасти обусловлено эволюцией взглядов самого Гофмана: отказом от понятия "определения ситуации" в пользу понятия "фрейма", переносом внимания с потоков взаимодействия на форматирующие эти потоки контексты. Развитая в "Анализе фреймов" идея повседневного контекста как "репрезентативной формы" роднит гофмановский фрейм-анализ с теориями фреймов в психологии и лингвистике. С появлением этой новой концептуализации повседневного контекста, теория Гофмана начинает дистанцироваться от классического интерпретативистского понимания повседневной жизни и одновременно - создает реальную альтернативу зарождающимся теориям практик.

В трактовке Гофмана фрейм - это одновременно и "матрица возможных событий", и "схема интерпретации" событий, присутствующая в любом восприятии. Фреймы организованы в системы фреймов (frameworks). Среди систем фреймов выделяются первичные системы фреймов. Первичные системы фреймов - это и есть "подлинная реальность", аналогичная "миру рабочих операций" в феноменологической социологии повседневности Шюца. Однако при всей их значимости, первичные системы, составляющие фундамент мира повседневности, не находятся в центре внимания И. Гофмана. Его занимают возможности трансформации, преобразования "настоящей, живой деятельности" в нечто пародийное, поддельное, "ненастоящее". Основной тип такой трансформации - переключение - представляет собой способ реинтерпретации некоторой деятельности, уже осмысленной в базовой системе фреймов, ее перевод в другую систему координат - вторичную систему. В качестве такой вторичной системы может рассматриваться мир текста, мир сна, мир спектакля, мир состязания и т.д.

Например, церемония свадьбы представляет собой ритуал, в котором, как и во многих обрядах перехода, сконцентрирована метафорика изменения статуса вступающих в брак, отношений их родителей, их собственных отношений. Фразы, движения, перемещения в пространстве - все это подчинено некоторому сценарию и представляет собой превращенную деятельность, отображающую подлинную реальность (предположительно - реальность эпизодов их прежней и будущей повседневной жизни, трансформированной правилами ритуала). Однако включение церемонии свадьбы в театральную постановку добавит еще один слой к уже свершившейся трансформации. Репетиция подобного спектакля усложнит структуру фрейма, добавив к нему слой "технической переналадки" - жених уже не просто старается соответствовать образу "молодого" (первый слой) и делает это свое стремление явным для публики (второй слой); он, к тому же, периодически практикуется "для себя", в порядке тренировки (третий слой). Четвертый слой может добавиться, если на репетицию приедет съемочная группа и "жениху" придется изображать то, как он готовится изображать жениха.

Чем дальше Гофман продвигается в своем анализе фреймированности повседневных событий, тем сомнительнее выглядит тезис об априорной различимости первичных и вторичных систем фреймов, неустранимой дистанции между "копией" и "оригиналом". Каждый следующий слой фрейма - это отражение отражения, перевод в новую систему координат того, что уже выдержало несколько переводов. В итоге Гофман оказывается перед необходимостью ответить на вопрос: как соотносятся между собой трансформированная и нетрансформированная деятельность? В теориях предшественников Гофмана (У. Джемс, А. Шюц) эти области а) замкнуты и б) онтологически неравноценны: одна из реальностей - реальность мира рабочих операций - обязательно оказывается "базовой", "верховной". Первый тезис Гофман оспаривает еще во введении "Анализа фреймов".

Утверждение Шюца о специфическом "шоке", который мы испытываем при переходе от одного региона жизненного мира к другому (например, когда опускается театральный занавес) сомнительно. Напротив, "не буквальные - реальности" сосуществуют с повседневной деятельностью; трансформация не "нависает" над рутиной, а встроена в нее. Следовательно, жесткой границы между сегментами жизненного мира - такими, например, как мир повседневности и мир кинематографа - нет. Различение Гофманом "базовых" и "не базовых" систем фреймов указывает на сходство интенций Гофмана и Джемса-Шюца. Онтологическая неравноценность мира фундаментальной деятельности, за которой "ничего не скрывается", и результатов трансформаций изначально принимается на веру. "При доказывании того, что повседневная деятельность снабжает нас своего рода оригиналом, с которым можно сопоставлять разного рода копии, - отмечает Гофман, - предполагалось, что исходная модель является чем-то подлинным, способным к фактическому существованию и в своем бытовании она гораздо прочнее связана с окружающим миром, чем любое изображение". Оказалось же, что повседневная жизнь представляет собой многослойное отображение некоего образца или модели, "которые сами являются воплощением чего-то весьма неопределенного в своем бытийном статусе". А, следовательно, между копией и оригиналом нет разницы. В утверждении этого тезиса кроется принципиальное различие между "онтологистской программой" У. Джемса, А. Шюца и "релятивистской программой" И. Гофмана.

Таким образом, труды Гоффмана оказали значительное влияние на мировую социологию 1970-1980-х годов, которое ощущается и поныне. Он внес значительный вклад в теорию символического интеракционизма, в развитие "фрейм-анализа", попытался создать фундаментальную социологическую теорию, нацеленной на изучение архитектоники повседневных контекстов в их когнитивных, материальных, языковых аспектах.

Заключение