Турецко-германское сотрудничество имеет прочные исторические корни. Существует множество исторических причин этого феномена.

Партнерские отношения двух стран последовательно развивались независимо от их внутреннего социально-экономического и политического положения.

Развитие отношений между Турцией и Германией повлияло и на политику некоторых балканских стран в военный период.

Взаимоотношения Турции с Германией с 1923 года и до начала второй мировой войны имели целью создание благоприятных международных условий для экономического роста и укрепления национальной независимости.

В свою очередь, Турция нужна была Германии лишь как объект осуществления своих империалистических планов на ближневосточном регионе.

С 1936 г. началась борьба двух империалистических блоков (англо-французского и германо-итальянского) за влияние в Турции. Эта борьба нашла свое отражение в зигзагах внешней политики Анкары в годы накануне и во время второй мировой войны.

Со времени переориентации внешней политики Турции с нейтралитета на Запад (1936-39 гг.) она, по выражению местного журналиста, «напоминает вагон, прицепленный к локомотиву, которым управляют другие».

Значение ближневосточного региона для империалистических держав заключалось в том, что, именно в этом регионе располагались ценные источники сырья и обширные рынки сбыта. Империалистические державы усилили борьбу за обладание этим районом.

Исключительно важное стратегическое и военно-политическое значение Турции сделало ее накануне второй мировой войны объектом большой политической активности крупнейших империалистических держав. Однако со своей стороны Турция преследовала во внешней политике с Германией собственные цели.

Основной линией внешней политики Турции до середины тридцатых годов было стремление упрочить международное положение страны, придерживаясь в целом принципиального курса направленного на обеспечение завоеванной национальной независимости. В то же время проявлялась тенденция к отходу от независимого внешнеполитического курса. Эти сдвиги во внешней политики Турции продиктованные отходом упрочившей свое экономическое и политическое положение турецкой национальной буржуазии от национальных интересов страны, с одной стороны, и активизация ближневосточной политики фашистской Германии - с другой, оказали сильное воздействие на развитие турецко-германских отношений.

Состояние турецко-германских отношений с момента прихода Гитлера к власти и до начала 1939 г. характеризуется, прежде всего, постепенным расширением экономических связей между обеими странами.

Германия уже с середины тридцатых годов своей экономической политикой в Турции преследовала далеко идущие политико-милитаристические цели. Об этом, в частности, свидетельствует деятельность германских официальных представителей в Турции, усилия которых были сосредоточены на сборе важнейших данных, необходимых для военно-стратегической подготовки войны.

В каком бы направлении ни готовил немецкий генеральный штаб будущие военные действия, Турция неизменно сохраняла в них свое стратегическое значение.

Однако влияние Германии на Турцию в политической области продолжало оставаться относительно слабым.

В гораздо большей степени прогрессировали англо-турецкие политические отношения. Основным стимулом, толкавшим Турцию к сближению с Англией, была тогда угроза итальянской агрессии (перевооружение и укрепление Додеканезских островов, заявления Муссолини о том, что исторические цели Италии лежат в Азии и Африке» и т.д.).

Все более укреплявшиеся в течение следующих двух лет связи Германии и Италии явились основной причиной предпринятых турецким правительством мер к некоторому ослаблению ставших обременительными уз экономических отношений с Германией и к дальнейшему сближению с соперницами Италии на Средиземном море-Великобританией и Францией.

Стремясь еще больше приблизить к себе Турцию, гитлеровская Германия предполагала использовать для этого и территориальную приманку-арабские области (Северная Сирия). Беседы Риббентропа с генеральным секретарем Министерства иностранных дел Турции Нуманом Менеменджиоглу 1 и 7 июля 1938 г. совершенно определенно были направлены на то, чтобы склонить Турцию присоединиться к политике стран оси.

Не довольствуясь уверениями Менеменджиоглу, что отношение Турции к Германии основывается на политике доброжелательного нейтралитета, Риббентроп заговорил о тесном сплочении всех государств, пострадавших от мирных договоров. В ответ, однако, последовало заявление: «Турция принципиально не нуждается в ревизии…» Турецкое правительство не считало тогда нужным устанавливать с Германией тесные политические связи. Отклонив предложение заключить договор о нейтралитете, Менеменджиоглу ограничился заверениями, что Турция будет развивать особо дружественные отношения с Германией, и не присоединится к антигерманской коалиции.

Неудачей закончились и длившиеся целый год германо-турецкие переговоры о присоединении Германии к конвенции, заключенной в Монтре.

Ссылаясь на юридические обоснования, турецкое правительство отказалось заключить с Германией двустороннее соглашение и гарантировать ей равноправное участие, наряду с подписавшими Конвенцию державами, при возможной в будущем ревизии этой Конвенции.

Вплоть до весны 1939 года Германия не проявляла особой настойчивости в дальнейшем развитии политических взаимоотношений между странами.

Турция после захвата Германией Чехословакии весной 1939 года, Нападение Италии на Албанию 7 апреля 1939 г. рассчитывала на прямую помощь Англии, если подвергнется агрессии на Средиземноморье.

Готовясь примкнуть к англо-французскому блоку, турецкое правительство вместе с тем хотело избежать ответных мер со стороны Германии.

Как Англия, так и Германия понимали, что из англо-германской борьбы за Турцию расчетливое турецкое правительство надеется извлечь определенную выгоду.

Германия, и раньше предостерегавшая турецкое правительство, после итальянской агрессии и в связи с ней уже прямо угрожала, что «даже незначительный отход» от политики нейтралитета будет иметь «роковые последствия не только для политических, но, естественно, для экономических и других отношений между странами», так как подобный шаг будет рассматриваться как переход в лагерь противника. Одновременно послом в Анкаре был назначен Франц фон Папен, первостепенная задача которого состояла в том, чтобы не допустить никаких неблагоприятных для рейха изменений в позиции Турции.

Заключение соглашения между Турцией и Англией опрокинуло расчеты Германии на то, что экономические интересы не позволят Турции изменить свою внешнюю политику. Перед германской дипломатией встала другая цель-если не предотвратить подписание окончательного договора Турции с западными державами, то, по крайней мере, уменьшить объем ее договорных обязательств.

Хотя германская политика получила достаточно ощутимый удар, реакция ее, вопреки ожидаемому, оказалась сдержанной.

Наиболее острым моментом политического противодействия со стороны Германии явилось резкое изменение позиции фашистских держав в вопросе Александреттского санджака (Хатая). Длительное время Германия, провоцируя франко-турецкий конфликт, поддерживала турецкие претензии в этом районе. Теперь же германские политики неожиданно вспомнили, что санджак является арабской территорией, и начали широкую кампанию против присоединения Хатая к Турции, сопровождавшуюся угрозами поддержать итальянские претензии относительно Сирии, в случае отхода Турции от политики нейтралитета.

Противодействие англо-турецкому сближению Германия предполагала осуществить главным образом в экономической области, где ее позиции продолжали оставаться исключительно сильными.

Попытки Германии повлиять на Турцию путем экономического давления окончились безрезультатно. Президент Инеяю 7 июня ответил Папену, что в вопросах жизни и смерти торговые дела играют второстепенную роль. Ответом на германское экономическое давление были затягивание Турцией поставок хромовой руды в Германию и угроза их полного прекращения.

Ослабив непосредственное политическое и экономическое давление на Турцию, Германия развила бурную деятельность в столицах Балканских стран. Цель этой дипломатической активности состояла в том, чтобы с помощью Балканских государств оказать косвенное влияние на позицию Турции.

Но повлиять на позицию Турции, используя Балканские страны, Германии тоже не удалось. 23 июня были подписаны два тесно связанных друг с другом, хотя формально отдельных, документа: в Анкаре-о присоединении Хатая к Турции и в Париже-декларация о взаимной помощи, которая полностью повторяла текст англо-турецкого соглашения.

К моменту нападения гитлеровской Германии на Польшу англо-франко-турецкий союзный договор был в сущности уже подготовлен.

Официальное подписание его задерживалось лишь из-за того, что не были закончены советско-турецкие переговоры, которые велись в сентябре 1939 г. в Москве. Тем временем Германия не оставляла попыток добиться изменения позиции Турции.

Даже в самый канун войны, 27 августа, президент Турции заявил германскому послу, что относительно Балкан Турция признает только обязательства, вытекающие из Балканского пакта, а представитель высшего командования сообщил, что Турция только тогда примет решительные меры, если станет объектом агрессии.

Германия, стараясь сохранить хотя бы частично свое влияние на Турцию, продолжала высказываться за поддержание взаимных экономических связей. Ввиду истечения срока действия германо-турецкого торгового договора, Германия подтвердила свою готовность заключить новый торговый договор. Турецкое правительство, однако, сочло неприемлемыми выдвинутые условия. Турецкое правительство решило воздержаться от заключения нового торгового договора.

Наконец, 19 октября уже в обстановке начавшейся второй мировой войны, которая первоначально развернулась как схватка империалистических держав, Турция подписала союзный договор с Англией и Францией.

Подписав союзный договор с Англией и Францией, Турция, тем не менее, продолжала делать все возможное, чтобы Германия не сочла ее позицию слишком определенной.

Турецкое правительство рассматривало этот договор как одностороннюю для себя выгоду, то есть лишь как обязательство Англии и Франции гарантировать безопасность Турции. Договор с западными державами не избавил Турцию от нажима со стороны фашистских агрессоров.

Свое отношение к подписанию англо-франко-турецкого договора Германия продемонстрировала дипломатическим демаршем 9 ноября 1939 года, в резкой форме поставив Турцию в известность, что усматривает в этом турецком шаге серьезный проступок относительно обязанностей не участвующего в войне государства и сознательный выпад против рейха. Одновременно последовало новое предложение о заключении германо-турецкого экономического соглашения. Турецкое правительство ответило согласием начать экономические переговоры.

Успешное завершение англо-франко-турецких экономических переговоров еще больше осложнило задачу Германии добиться путем экономического нажима на Турцию если не устранения, то хотя бы смягчения угрозы полного подчинения турецкого рынка интересам англо-французского блока.

Бесперспективность германо-турецких переговоров о заключении экономического договора побудила Германию добиваться оживления торговли на основе клиринга.

Избегая обострения отношений и не лишая Германию надежд на благополучное завершение экономических переговоров, Турция не шла на уступки.

Весна 1940 года принесла распространение военных действий на север Европы. Немедленно Германия довела до сведения турецкого правительства, что в германских действиях в Скандинавии нет каких-либо фактов, по которым можно сделать вывод о том, что война распространится на юго-восток.

Стремление Германии удержать Турцию вне войны совпадало в данном случае с собственными целями турецкого правительства, которое само изыскивало для этого благовидные предлоги. Германия по сути ломилась в открытую дверь. Ее военные успехи на севере Европы произвели перелом в оценке турецким правительством соотношения сил воюющих коалиций. Если прежде страх перед возможной агрессией Италии был важнейшим стимулом турецкой политики союза с Англией и Францией, то теперь Турция стремилась «перестраховаться» у Германии.

Однако изменившееся положение на Западном фронте позволило Германии изменить и свою тактику по отношению к Турции. Теперь уже не требовалось делать успокоительные жесты.

С развитием германского наступления во Франции Турция уже без всяких «успокоительных деклараций» со стороны Германии и Италии стала переходить с позиции невоюющего союзника Англии и Франции на позицию нейтралитета.

Германия немедленно изменила тон своих отношений с Турцией. От прежней терпеливости не осталось и следа.

Сохранение Турцией нейтралитета рассматривалось германскими политиками только как временная мера, как очередная стратегическая задача, однако тот факт, что неучастие в империалистической войне действительно отвечало интересам Турции, делал позицию Германии на этом этапе значительно перспективней англо-французской.

Вся предшествовавшая политика турецких правящих кругов основывалась на убеждении в военном превосходстве союзников. Теперь, в июне 1940 года, эта политика потеряла почву под ногами. С одной стороны, продолжались домогательства Англии и Франции, убеждавших Турцию оставаться верной союзу с ними и хотя бы разорвать дипломатические отношения с Германией и Италией, с другой-Турция оказалась беззащитной перед лицом этих последних, так как тяжелое положение союзников (а потом и разгром Франции) исключали возможность получить от них действенную помощь в случае фашистской агрессии.

Так завершился переход Турции с позиции невоюющего союзника западных держав на позицию нейтральной страны.

Этот вовремя осуществленный маневр, хотя и предотвратил нападение держав оси, которое неминуемо имело бы место в случае выступления Турции на стороне Англии и Франции, отнюдь не гарантировал безопасность страны в ближайшем будущем.

Отказ Турции от участия в войне на стороне западных держав не может быть расценен как успех германской дипломатии, поскольку Турция с самого начала вообще не собиралась воевать. А германская активность, направленная на удержание Турции вне конфликта, угрозы с ее стороны и формальное сохранение в силе после поражения Франции договора от 19 октября позволили Турции предстать перед мировым общественным мнением в качестве верного и искреннего союзника западных держав, вынужденного в силу обстоятельств воздержатся от выполнения своих договорных обязательств.

К концу первого года войны, к августу 1940 года, международное положение Турции было крайне тяжелым. Не только сам факт разгрома Франции, но и быстрота, с которой она потерпела поражение, породили в Турции большую тревогу: следующая военная кампания могла начаться в ближайшее время. Великобритания не собиралась капитулировать, и Германия могла продолжить войну с ней в наиболее опасном для Турции направлении-на юго-востоке Европы, а затем атаковать английские коммуникации на Ближнем Востоке и Средиземном море.

В Германии сложившуюся обстановку сочли исключительно благоприятной и решили радикальными методами добиться расторжения англо-турецкого договора и присоединения Турции к Тройственному пакту.

В это же время представился случай и для того, чтобы не допустить улучшения советско-турецких отношений. В распоряжении Германии оказались секретные документы французского генерального штаба. Среди них были материалы англо-франко-турецких штабных переговоров относительно планов военных действий против советских нефтепромыслов на Кавказе, нападения на советские корабли на Черном море и т.д. Захваченные документы неопровержимо свидетельствовали об антисоветской направленности политики турецкого правительства. Именно это обстоятельство, и побудило Германию приступить к немедленной публикации трофейных материалов, так как в Берлине опасались, что оказавшееся в тяжелом положении правительство Турции может прийти к мысли улучшить советско-турецкие отношения. Публикация документов должна была обострить отношения Турции с СССР и, если удастся, спровоцировать советско-турецкий конфликт.

Германские публикаторы, чтобы добиться максимального эффекта, еще и исказили отдельные места. Одновременно в германской прессе началась кампания против турецкого правительства, включая премьер-министра Р. Сайдама, и прежде всего министра иностранных дел Ш. Сараджоглу. А гитлеровская дипломатия широко распространила слухи о якобы предстоявшем нападении Советского Союза на Турцию.

В Турции вспыхнуло сильное негодование, вызванное как публикацией, так и искажениями в тексте документов, предание гласности которых и без того было большим ударом для Турции. Турецкое правительство обвинило Германию в фальсификации. Прямым следствием скандала явилось резкое ухудшение германо-турецких отношений.

Турецкое правительство под открытым нажимом Германии не соглашалось на официальный разрыв отношений с Англией и расторжение англо-турецкого договора.

Получив отпор, Германия вынуждена была в конце концов принести турецкому правительству свои извинения. Было очевидно, что только какие-либо чрезвычайные обстоятельства могут изменить ситуацию в Турции.

Неудачная попытка путем неприкрытого давления привести Турцию в лагерь оси заставила германскую дипломатию произвести переоценку точек зрения на дальнейшие перспективы турецкой политики.

Нараставший итало-греческий конфликт был еще одним очень тревожным для Турции событием лета 1940 года. Проводившая политику балансирования, Турция при всем своем возмущении открытым давлением Германии и нежелании ему подчиниться, принимала прежде всего в расчет резкий перевес сил в пользу держав оси. С другой стороны, усилившаяся активность Италии продолжала оставаться важнейшим препятствием на пути к улучшению отношений с Германией. Сложившаяся ситуация была такой, что Турции не приходилось ожидать ничего утешительного от дальнейшего развития событий.

Вскоре опасения Турции приобрели конкретную форму. 28 октября 1940 года итальянская армия, базировавшаяся в Албании, совершила агрессию против Греции. Балканы стали ареной военных действий. В Турции это событие получило огромный резонанс, так как война вступила в турецкую «зону безопасности». И хотя эта агрессия не была неожиданностью для Турции, правительство вновь оказалось в трудном положении. Продвижение Италии к турецким границам, распространение военных действий на острова Эгейского моря явилось бы прямой угрозой жизненным интересам Турции. Полагая, что только Германия может принудить Италию не распространять военные действия на прилегающую к турецкой границе территорию, турецкое правительство заявило рейху, что «в настоящее время единственно от держав оси зависит возможность для Турции с честью сохранить мир».

В новой обстановке Турция теперь не скрывала свою заинтересованность в улучшении германо-турецких отношений, хотя и проявляла при этом большую осторожность.

Между тем в Германии всю осень 1940 г., вплоть до ноября, обсуждался вопрос о войне с Турцией в плане дальнейшего распространения германской агрессии.

Разрабатывавшийся с ноября 1939 года проект другой операции «Юго-восток», планировавшейся на 1940-1941 годы, намечал продвижение германских войск на Ближний Восток и далее в Центральную Азию и Индию по двум направлениям: из Северной Африки совместно с итальянской армией и через Болгарию (Грецию), Босфор, Анатолию к Ираку, где группировки должны были соединиться.

4 ноября 1940 г. Гитлер отверг план прорыва через Турцию, поскольку эта кампания представлялась ему длительной и связанной с большими трудностями. К этому времени Гитлер окончательно решил отказаться от частных военных операций, которые могли потребовать большого количества войсковых соединений на длительный срок, и сосредоточил все внимание на подготовке нападения на CCCP. Он утверждал: «Мы можем двинуться к проливам лишь после того, как Россия будет разбита». Соответственно германская дипломатия должна была пока что обеспечить нейтралитет Турции и ее сотрудничество с осью, для чего Турцию следовало «вынудить все больше освобождаться от связей с Англией». Правда в связи с решением Германии включиться, в войну против Греции, в конце ноября вновь встала перспектива возможных военных действий против Турции, но рассматривалась она Германией как крайняя мера на случай, если Турция примет участие в военных действиях на Балканах.

10 ноября турецкое правительство получило от Германии важное сообщение в ответ на свои запросы относительно дальнейшего развития германо-турецких отношений.

29 ноября 1940 года на встрече между Папеном и Сараджоглу в присутствии Менеменджиоглу началось конкретное обсуждение предстоявшего соглашения.

Оставалось договориться о формулировках.

В предварительном порядке Папен предложил следующие 5 пунктов:

Турция симпатизирует новому порядку в Европе в соответствии с идеями держав оси и согласна принять в нем активное участие, в частности в вопросах, относящихся к миру на Балканах и на Ближнем Востоке.

Турция предпринимает шаги, чтобы воздержаться от участия в войне Англии против держав оси.

Обязательства Турции по отношению к Англии, которые являются чисто оборонительными и касаются только сохранения турецких владений, не подвергаются изменению пунктом 2.

Державы оси обязуются не нападать на Турцию.

Державы оси привлекают Турцию к обсуждению нового порядка в Европе, в частности настолько, насколько будут затронуты интересы. Турции на Балканах и Ближнем Востоке.

Во время переговоров турецкое правительство выразило желание, чтобы устные заверения Германии получили конкретную юридическую форму и чтобы гарантия ненападения была распространена и на «зону турецких интересов». Таким образом, уже в начале декабря 1940 года договор о ненападении между странами мог бы быть подписан, если бы Папен не получил из Берлина новых инструкций.

Дело в том, что в Берлине сочли преждевременным договорное урегулирование отношений с Турцией.

Папен, однако, считал, что отказаться от заключения договора, не давая никаких объяснений, означает передать Турцию полностью в руки англичан.

В последней декаде декабря Риббентроп санкционировал продолжение переговоров с турками ровно настолько, чтобы «не позволить нити разорваться». Он подтвердил, что «в настоящий момент невозможно выразить в конкретной форме отдельные пункты возможного соглашения с Турцией».

С этого времени Папен начал сложную игру с правительством Турции, призванную скрыть решение Германии воздержаться от немедленного заключения германо-турецкого договора, поддерживая при этом у турецких правящих кругов уверенность в твердом стремлении рейха договорно урегулировать взаимоотношения между странами.

Турецкое правительство, однако, беспокоилось, что Германия сочтет бесперспективным для себя предполагавшийся договор, поскольку Турция им ни к чему не обязывалась. Эти сомнения подтверждались отсутствием всякой инициативы со стороны Германии после столь многообещающего начала переговоров.

В связи с этим турецкая дипломатия, по-прежнему избегая письменных обязательств, стала устно делать новые уступки германским требованиям. Когда Папен 24 декабря сообщил Сараджоглу, что Германия намерена «найти новую основу для взаимоотношений с большим доверием», министр сделал послу неожиданное заявление: «Турецкое правительство неукоснительно желает того же, и еще больше с тех пор, как события в значительной мере устранили мотив (служивший основой) для заключения пакта с Англией, а именно-страх перед итальянским империализмом». Впервые турецкое правительство ставило под сомнение целесообразность англо-турецкого союза. Заявление Сараджоглу содержало в себе явный намек на возможность отказа Турции от договора с Англией.

Еще более существенной уступкой германским требованиям явился фактический отказ Турции от давления на Болгарию. Прежние, заявления о возможном выступлении Турции на Балканах (в случае нападения Болгарии на кого-либо из членов Балканской Антанты) сменились просьбами дать разъяснения, не произойдет ли нарушения «зоны турецких интересов» из-за продвижения германских войск на Балканах. Риббентроп дал Папену по этому поводу инструкцию: приблизительно до 25 января в беседах с турецкими деятелями по возможности воздерживаться от обсуждения вопросов, касающихся передвижений германских войск.

После указанного срока рейх решил разговаривать с Турцией с позиции силы. «Пусть Ваш язык будет ясен и резок, - писал Риббентроп - …принятые рейхом решения о защите Балкан против любой угрозы со стороны Англии остаются неизменными… мы приняли все военные меры, чтобы молниеносно справиться с любой случайностью».

Давление Германии возымело свое действие. Турция не только перестала возражать против прохода германских войск через Болгарию в Грецию, но решила содействовать этому путем предоставления Болгарии полной свободы рук. С этой целью турецкое правительство пошло на заключение с Болгарией соглашения о взаимном ненападении.

1 марта Болгария официальна присоединилась к Тройственному пакту, в тот же день германские войска вступили в Болгарию. С появлением германских войск в Болгарии резко возросла угроза фашистской агрессии и для Турции. В свое время переброска германских войск из Венгрии в Румынию вызвала большое беспокойство в Турции.

Теперь турецкое правительство распорядилось взорвать мосты через Марицу в качестве оборонительной меры. Несколькими днями раньше Турция увеличила численность войск и артиллерии в районе проливов и начала их патрулирование военными кораблями.

Германия же, сконцентрировавшая все внимание на подготовке к осуществлению плана «Барбаросса» - нападению на Советский Союз, не хотела дополнительных осложнений в своих отношениях с Турцией, рассчитывая добиться присоединения Турции к оси путем дипломатических переговоров, сопровождаемых военно-политическим давлением.

Был открыт путь к возобновлению Германией официальных переговоров с Турцией о заключении договора. Чтобы окончательно приручить Турцию, Германия с середины марта стала усиленно разжигать в турецких правящих кругах антисоветские настроения. Антисоветские провокации гитлеровской дипломатии послужили для турецкого правительства дополнительным толчком к принятию германских предложений.

1.2 Период турецко-германских отношений с 1941 по 1943 гг.