Геоистория Черноморско-Каспийского региона

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Контрольная работа

ГЕОИСТОРИЯ ЧЕРНОМОРСКО-КАСПИЙСКОГО РЕГИОНА

Содержание

1. Геоисторическая парадигма евразийских исследований

2. Черноморско-Каспийский регион в орбите древних цивилизаций

3. Великие империи Средневековья и цивилизационные изменения в Черноморско-Каспийском регионе

4. Мироимперии Нового времени и Черноморско-Каспийский регион

5. Черноморско-Каспийский регион в условиях глобальных изменений в XX - начале XXI в.

Литература

1. Геоисторическая парадигма евразийских исследований

Геоисторическая парадигма евразийских исследований базируется на неоклассической теории локальных цивилизаций, теоретических идеях В.Л. Цымбурского о «Великом лимитрофе» и Х. Маккиндера о «географической оси истории», концепции «мироэкономики» Ф. Броделя и «миросистемной теории» И. Валлерстайна.

Неоклассическая теория локальных цивилизаций сложилась в рамках культуры неоглобализма и концепции глокализации. Согласно этой концепции «глобалисты» отказались от европоцентристского видения мира и пошли навстречу «локалистам», признавая цивилизации важнейшими компонентами глобальной общности, подчеркивая при этом, что их теории глобализации постулируют позитивную связь между процессом глобализации и цивилизационным разнообразием мира в эпоху глокализации. «Локалисты», в свою очередь, преодолев шпенгле- ровский тезис о единстве человечества как «ложной концепции», уже не отрицают наличия процессов глобализации, а взаимодействие локальных цивилизаций они рассматривают не только под углом взаимной соотнесенности их социокультурных форм, но и в ракурсе сопричастности локальных цивилизаций к проблемам и нормам глобального, универсального порядка.

Неоклассики выступили с идеей преодоления односторонностей глобалистского и мондиалистского подходов и предложили синтетическую концепцию локальных цивилизаций в условиях глобального их взаимодействия, учитывающую как тенденцию к глобализации, так и тенденцию к локализации. Признавая существование глобальной конфигурации универсальных символических форм и даже глобального сознания, они начинают применять понятие «цивилизация» только к тем социокультурным образованиям, которые обладают творческой способностью вырабатывать (или перерабатывать) универсальные символы, т.е. обладают способностью к коммуникации, усвоению и толкованию универсальных идиом и значений. При этом подчеркивается, что отдельные цивилизации вырабатывают собственные оценки этих универсалий (например, свободы, прав человека, власти и т.д.) и выражают таковые через цивилизационную призму исторического опыта, противопоставляя свои ценности «семиотическому империализму» глобальной культуры.

В связи с этим в рамках неоклассической теории локальных цивилизаций современный мир рассматривается как polylogue of civilizations (многозначность цивилизаций) и civilization of meeting (цивилизация встречи). В этом мире сами цивилизации становятся возможными лишь как «встреча цивилизаций», как их диалог на базе всеобщих символических форм, в ходе которого отдельные цивилизации вырабатывают собственные оценки этих универсалий (например, свободы, прав человека, власти и т.д.) и выражают таковые через призмы своих ценностей и исторического опыта. В этом плане локальные цивилизации представляют собой «вызовы» глобальным императивам.

Такая коммуникационно-герменевтическая трактовка цивилизаций преодолевает представление о них как о дискретных социокультурных единицах. Новации в такой трактовке понятия «цивилизация» состоят в том, что одновременно реализуется и цивилизационный, и мондиалист- ский подходы, признается социокультурная специфика цивилизаций и сохраняется экуменистское видение мира, устанавливается взаимосвязь «локализма» и «глобализма» через посредство универсально-символических форм.

Методологические трудности реализации цивилизационного подхода в региональных исследованиях обусловлены тем, что сегодня в научном дискурсе существует широкий разброс значений и смыслов, в которых употребляется понятие «цивилизация». Это дает основание некоторым ученым утверждать, что в настоящее время единого, общепринятого значения термина «цивилизация» не существует, в разных контекстах этот термин может обозначать прямо противоположные понятия. Поэтому данный термин стал воплощением «цветущей и жужжащей неразберихи», в которой то возникают десятки цивилизаций на одном континенте, то фигурирует единая «мировая цивилизация» (Б.С. Ерасов).

В научной литературе подчеркивается, что многообразие трактовок понятия цивилизации не позволяет однозначно определить некую специфическую социальную реальность, которая могла бы раз и навсегда быть занесена в рубрику «цивилизаций». Это наводит на мысль, что понятия цивилизации, используемые в современной литературе, - это мыслительные конструкты, созданные независимо от эмпирической реальности. Впервые на это обратил внимание, по-видимому, Р.Дж. Кол- лингвуд, который полагал, что «цивилизация» принадлежит к тем понятиям, которые называются «философскими», «метафизическими», или, по Канту, «трансцендентальными», возникающими в силу «рефлектирующей способности суждения», независимой от эмпирического материала (М.А. Киссель). Об этом свидетельствуют и замечания некоторых исследователей, занимающихся изучением творчества А.Дж. Тойнби, одного из классиков цивилизационного подхода. Они отмечают, что предложенное Тойнби определение термина «цивилизация» как «умопостигаемого поля исторического исследования», на котором основывается вся его концепция, не позволяет сделать вывод о реальном существовании самого феномена. Возникают серьезные подозрения - не является ли «цивилизация» у А.Дж. Тойнби всего лишь мыслительным конструктом? (С.И. Каспэ).

В настоящее время в научной литературе доминируют одномерные концепты локальных цивилизаций, в рамках которых сложились «узкое» (однофакторное) и «широкое» (многофакторное) толкования понятия цивилизации. В русле «узкого» толкования понятия локальной цивилизации с учетом доминирующего фактора можно выделить несколько подходов в его интерпретации: культурологический, этнопсихологический, экологический и социологический.

Экологический подход предполагает рассмотрение локальных цивилизаций в контексте единства общества и среды его обитания. При этом цивилизация понимается как развивающаяся, устойчивая в своих основных типологических чертах историко-культурная и социально-экономическая система, детерминированная особенностями природно-ландшафтных условий и находящая свое выражение в специфическом комплексе хозяйственных, социальных, духовных и психологических черт.

В русле социологического подхода локальные цивилизации определяются как «метасоциальные общности», имеющие гетерогенный этнический, культурный и конфессиональный характер.

В русле «широкого» толкования понятия цивилизации сложилось представление о ней как целостной саморазвивающейся общественной системе, включающей в себя все социальные и несоциальные компоненты исторического процесса, всю совокупность созданных человеком материальных и духовных объектов.

Использование одномерных «узких» (однофакторных) и «широких» (многофакторных) интерпретаций понятия «цивилизация» в исследовательской практике порождает ряд методологических трудностей, поскольку они не являются универсальными, и поэтому, несомненно, обладая определенным эвристическим потенциалом при изучении одних цивилизаций, обнаруживают методологическую неэффективность при изучении других. Широкий, или «синтетический», подход вообще не содержит четких критериев выделения той или иной локальной цивилизации, отождествляя, по существу, понятия общества и цивилизации. Это предполагает создание такого универсального методологического конструкта изучения уникальных цивилизаций, эвристический потенциал которого может быть использован в решении конкретных исследовательских задач, в том числе и компаративного характера. Универсального не в смысле того, что он претендует быть единственным, а в том плане, что его можно использовать при выявлении специфики локальных цивилизаций в ходе сравнительного их изучения на основе некоторых общих для них параметров.

Один из таких конструктов может быть создан в русле неоклассической модели научного исследования. Этот конструкт, представляя собой реализацию многомерного концепта локальных цивилизаций, включает в себя три параметра - спатиальный, темпоральный и кона- тивный. Выбор этих параметров обусловлен следующими методологическими соображениями. Во-первых, цивилизация - это локальная общность, ее ареал пространственно (спатиально) ограничен. Во-вторых, цивилизация - это историческая общность, которая имеет временные (темпоральные) ограничения. В-третьих, для каждой локальной цивилизации характерен особый тип коллективного поведения (конативный аспект). Каждая цивилизация как локально-историческая общность представляет собой единое целое в спатиальном, темпоральном и конативном отношениях.

Спатиальный параметр локальной цивилизации предполагает не просто выделение определенного ее ареала, но и выявление особенностей ее единого нормативно-ценностного пространства (символического универсума). Этот символический универсум представляет собой «цивилизационную матрицу», или «доминантную форму интеграции». «Цивилизационная матрица», или «доминантная форма интеграции», задавая базовые принципы социальных взаимодействий внутри локально-исторической общности, ее отношений с природной средой и окружающим миром, объединяет эту общность в единое целое и делает ее уникальной. «Цивилизационные матрицы» могут формироваться разными основаниями, генерирующими спатиальное единство цивилизаций: религией, культурой, идеологией, государственностью. Выделение «цивилизационной матрицы» позволяет преодолеть представление о локальной цивилизации как «конгломерате разнообразных явлений», а также стремление свести цивилизацию к специфике, например, культуры или религии, так как в качестве «доминантной формы интеграции» могут выступать разные основания.

Темпоральный параметр локальных цивилизаций выражается в социотипе развития, под которым понимаются алгоритмически повторяющиеся в длительной перспективе наиболее характерные черты этого развития и способы решения его проблем. Специфика этих алгоритмов позволяет выделить несколько социотипов развития: эволюционный, инновационный и мобилизационный.

Эволюционный социотип представляет собой развитие за счет постепенного органического вызревания факторов и условий социальной динамики без сознательного вмешательства людей в общественные процессы. Инновационный и мобилизационный социотипы развития характеризуются, напротив, активной целесообразной деятельностью людей, направленной на преобразование всех сторон жизни общества. В основе инновационного социотипа лежит процесс поиска и реализации нововведений, позволяющий повысить эффективность функционирования общественного производства и усилить степень реализации потребностей членов общества за счет сознательного культивирования внутренних факторов развития, прежде всего таких, как наука и техника, область применения которых постоянно расширяется во всех сферах человеческой жизнедеятельности. Мобилизационный социотип развития осуществляется за счет сознательного вмешательства людей в общественные процессы, которые опираются при этом на традиционные ресурсы и экстраординарные методы деятельности.

Конативный параметр локальных цивилизаций определяется культурными архетипами как совокупностями неосознанных архаических образов, ценностей и установок, носящими устойчивый характер и проявляющимися как в сфере повседневной жизнедеятельности людей, так и в области элитарного творчества. Подобно юнговским архетипам, культурные архетипы, как только возникают подходящие ситуации, активизируются, в результате «развивается принудительность, которая, подобно силе инстинкта, прокладывает себе дорогу, вопреки разуму и воле».

Преимущество такого многомерного подхода состоит в том, что в его рамках можно описывать различные поликультурные цивилизации, характерной чертой которых является интенсивное взаимовлияние многих уникальных культур и мировых религий, определять потенциальное поле возможных взаимодействий цивилизаций в условиях глобализации, а также цивилизационные реакции на ее вызовы.

Особое значение цивилизационного подхода в евразийских исследованиях обусловлено тем обстоятельством, что в евразийском геопространстве в условиях глокализации взаимодействуют все основные мировые цивилизации, в том числе и западная, в лице прежде всего США как одного из важнейших акторов геополитического пространства Евразии.

До глобальной встречи западной и восточных цивилизаций, которая состоялась в результате колониальной экспансии Запада, европейские ученые в большинстве своем не отказывали восточным народам в праве занимать свое место в мировой истории. На Востоке в отношении европейцев практически до конца XIX в. господствовала культурноидеологическая установка, основу которой составляло представление о подавляющем морально-этическом превосходстве восточных цивилизаций, о том, что у «западных варваров» заимствовать нечего, кроме машинной технологии.

При непосредственном столкновении восточных и западной цивилизаций в геополитических условиях, когда сила государств определялась технико-экономическими и военно-политическими преимуществами, обнаружилось явное превосходство западной цивилизации. Это породило на Западе представление о «неполноценности» восточного мира и застойном характере его обществ.

Для всех восточных цивилизаций «доминантной формой интеграции» выступала религия, которая создавала единое нормативно-ценностное пространство в них и формировала специфические культурные архетипы. Социальным генотипом был эволюционный путь развития, не требовавший активного вмешательства ни государств, ни людей в общественные процессы.

Определяющими чертами восточных цивилизаций было: 1) отсутствие полноценной частной собственности; 2) неразделенность собственности и административной власти при несомненном доминировании последней; 3) наличие властных отношений как всеобщего эквивалента, как меры любых социальных отношений; 4) экономическое и политическое господство - часто деспотическое - бюрократии; 5) подчинение общества государству; 6) отсутствие гарантий частной собственности и человеческих прав; 7) отсутствие действенных стимулов для производственной, экономической деятельности; 8) перманентные переделы собственности, поскольку собственность в определенном смысле была лишь атрибутом власти.

По мере эволюции восточных цивилизаций появились товарные отношения и частная собственность. Многие восточные государства Древности и Средневековья имели процветающее хозяйство, большие города, развитую торговлю. Однако новые явления с момента своего возникновения сразу же ставились под контроль власти, и потому оказывались полностью от нее зависимыми и как бы лишенными органической потенции для саморазвития. Но все эти зримые атрибуты частнособственнической рыночной экономики были лишены того главного, что могло бы обеспечить их саморазвитие: правовых гарантий собственности и правового обеспечения рынка. Все агенты рынка были заложниками власти и не имели не только прав и привилегий, но даже уверенности в завтрашнем дне.

В восточных цивилизациях господствовал принцип власти- собственности: существовал такой порядок, при котором власть рождала собственность. Социальную значимость в государствах Востока имели лишь причастные к власти, тогда как богатство и собственность без власти мало что значили. Утратившие власть становились бесправными.

На Востоке сложился и особый тип человека, со специфическим стилем мышления и поведения, характерной чертой которого является «универсальность». Восточному человеку более свойственен предметно-образный стиль мышления. Для него истиной является не то, что подвластно уму и воле человека, а само бытие. Поэтому истина не зависит ни от ума, ни от воли человека. Восточный человек нуждается в истинах, которым можно служить всю жизнь. Поэтому процесс познания у восточного человека - это не столько анализ свойств объекта, сколько его духовное постижение на уровне, недоступном рациональному исследованию. На Востоке доминировали иные, не дискурсивные стили мышления и познания, где идеи выражались не столько в понятийной, сколько художественно-образной форме, опорой которых служат интуитивные решения, непосредственные эмоции и переживания. Восточный человек, предполагая в основе мироздания некую трансцендентную волю, стремится распознать ее, «войти» в нее и творить ее как свою собственную, преодолевая тем самым конечность своего бытия.

Большую роль на Востоке всегда играло государство, которое было не объединяющим, а усмиряющим началом. Интеграционные функции выполняла религия. Поэтому государственность и нормативноценностный порядок (религии) на Востоке были автономными. Государственность часто являлась искусственной формой национальной интеграции, а религия задавала нормативно-ценностный порядок для всего цивилизационного ареала.

В связи с этим в цивилизационном отношении Восток никогда не был единым. Там в древности возникло несколько религиознокультурных цивилизационных ареалов, не только весьма своеобразных, но и в различной степени открытых вовне. Это - исламская, индобуддийская и конфуцианская цивилизации (Л.С. Васильев).

Исламская цивилизация наименее открыта для внешних воздействий, что обусловлено прежде всего особенностями религии, охватывающей все стороны жизни, включая экономику и политику. Мусульманский образ жизни не только традиционен, но и самоценен. Для исламской ментальности за пределами мусульманского мира нет ничего достойного для внимания и подражания. Вместе с тем это - традицио- налистски активная цивилизация. Некоторые исследователи метафорически обозначают исламскую цивилизацию как «путь воинов Аллаха», отмечая, что человек ислама - это прежде всего «имперский человек», смиренно взывающий за помощью к небу и призванный утверждать империю в мире. Завоевание - его удел, но это завоевание происходит в форме «священной войны» (И.А. Василенко).

Индо-буддийская цивилизация - нейтральная по отношению к внешним воздействиям, что вызвано явным религиозным уклоном в сторону потусторонних проблем (поиски Абсолюта, забота об улучшении Кармы и т.п.). Процветание в посюсторонней жизни не является сколь-нибудь значительной ценностью в рамках этой цивилизации, которая в связи с этим является традиционалистски пассивной цивилизацией. Индо-буддийская цивилизация - это «путь благоговения перед жизнью» (И.А. Василенко). Человек этой цивилизации - «аскетический человек» (В. Шубарт). Он не считает возможным посягать на скрытую для человеческого разума космическую суть порядка вещей. Он переносит бытие как заблуждение, от которого пытается скрыться в мистической сути вещей. Он бежит от мира, как от искушения и соблазна, и выражает свое отношение к нему в форме мистерий. Он покидает этот мир без надежды и без желания улучшить его.

Конфуцианская цивилизация - более открытая по отношению к внешним воздействиям и внутренним трансформациям, что обусловлено конфуцианским культом этики и самоусовершенствования, установкой на посюсторонние поиски гармонии в обществе (культ знаний, повышенное чувство долга и ответственности, крепкие патерналистские связи в семье и обществе, постоянная забота о повышении культуры и дисциплины труда). Это - активно-инновационная цивилизация, придерживающаяся «пути золотой середины» (И.А. Василенко). Человек этой цивилизации - «гармонический человек», воспринимающий Вселенную как космос, одушевленный внутренней гармонией (В. Шубарт). Это - тип человека, характерной чертой которого является «универсальность», или «безвкусность». «Безвкусность» как мироощущение - это ориентация на сохранение гармонии мира, обладающего внутренним динамизмом развития и поэтому не требующего произвола человеческого вмешательства. В этическом плане «безвкусность» - это признак совершенного вкуса, его универсальности, это высшая добродетель, так как «вкус» есть предпочтение, а любая актуализация - ограничение. «Безвкусность» - это ценность, которая в жизни реализуется в практике неосознанного социального оппортунизма, что означает принятие или устранение от дел с максимальной гибкостью и ориентацией исключительно на требование момента.

Восточный тип цивилизаций, особенно мусульманский и конфуцианский, при соприкосновении с другими цивилизациями обнаруживал имперские политические тенденции при толерантности к социокультурным различиям. (Синдром авторитарно-властного господства и подчинения.)

Существенные изменения в цивилизационном развитии Западной Европы произошли в XIV-XVII вв. в связи с двумя процессами: «национализацией» церкви государством и религиозной реформацией (протестантско-католическим противоборством), которые завершились сменой «матрицы» западноевропейской цивилизации. На смену нормативно-ценностного пространства, задававшегося католицизмом, пришел либерализм, создавший новое нормативно-ценностное пространство для всей Европы, автономное как по отношению к возникшим национальным государствам, так и к культурному европейскому разнообразию. Ядром либерализма были идеи свободы и толерантности. Свободы как возможности и необходимости ответственного выбора и признания права на свободу за другими. Толерантности как уважения не только своих, но и чужих ценностей, как осмысление и использование другого духовного опыта в его самобытности. Это закладывало духовные основы для формирования гражданского общества.

Кроме того, цивилизационный сдвиг в Западной Европе в это время был связан с переходом эволюционного пути развития на инновационный. Этот путь характеризуется сознательным вмешательством людей в общественные процессы путем культивирования таких интенсивных факторов развития, как наука и техника. Активизация этих факторов в условиях господства частной собственности, формирования гражданского общества привела к мощному технико-технологическому рывку западноевропейской цивилизации и возникновению в разных странах такой формы политического режима, как либеральная демократия.

Для того чтобы перейти на инновационный путь развития, необходимо особое духовное состояние, становление трудовой этики, превращающей труд из бытовой нормы в одну из главных духовных ценностей культуры. Такая этика окончательно утвердилась в эпоху Реформации в форме прежде всего протестантской трудовой этики. После этого труд стал самоценным и окончательно вошел в систему главных ценностей европейской цивилизации, на основе которых только и был возможен переход к интенсивному производству и буржуазному обществу.

Западноевропейский христианский идеал «молись и работай», заложивший основы «духа капитализма», означал, что человек, через работу обретая спасение души, не делигирует свои права наверх, а сам решает все возникшие перед ним проблемы, что человек делает выбор между решением своих проблем самостоятельно и их решением с помощью других людей, социальных групп, государства в пользу самостоятельности, между интенсивным и экстенсивным путями ведения хозяйства в пользу интенсивного, в конечном счете, между зависимостью и свободой в пользу свободы.

Протестантская трудовая этика создала благоприятные условия для развития капитализма, оказала влияние на процесс первоначального накопления капитала. Огромную роль в этом процессе сыграли великие географические открытия. Открытие Америки и Африки, с одной стороны, привело к невиданному по масштабам росту работорговли, но с другой стороны, ускорило темпы накопления капитала в Европе за счет разорения, ограбления природных ресурсов и эксплуатации местного населения.

Деньги все больше начинают вкладываться в экономику, в развитие промышленности. Складываются национальные рынки, оформляются контуры европейского, а затем и мирового рынка, центром которого становятся вначале Голландия, а затем Англия. Возникновение рыночной экономики было одним из достижений западноевропейской цивилизации.

Складывание глобальной хозяйственно-геополитической системы, в центре которой оказались западноевропейские страны, поставило на службу их экономике гигантский потенциал всего открываемого мира, что оказало сильнейшее стимулирующее воздействие на ход основных социально-экономических процессов в Западной Европе.

Таким образом, постепенно традиционная (католическая) западноевропейская цивилизация трансформировалась в современную (либеральную), которая характеризуется различным набором вполне коррелируемых между собой черт. Одни исследователи обращают внимание на то, что это - торгово-промышленное, городское общество, для которого характерны, с одной стороны, постоянное наращивание технологического потенциала и превращение человека в орудие эффективной социально-экономической деятельности, а с другой стороны, мощная мобилизация человеческой активности, основанной на свободе этой деятельности. Другие ученые подчеркивают прежде всего антропоцен- тричный и инновационный характер европейской цивилизации и ее христианские корни, европеизм как явление христианской культуры Запада, основанный на осознанности внутренней глубины бытия личности.

Человек западной цивилизации, которая получила метафорическое наименование «римский путь», - «героический человек». Он видит в мире хаос, который должен упорядочить своей преобразующей силой. Он не взывает смиренно к небу, а полный жажды власти, враждебными глазами завоевателя смотрит вниз, на землю. С помощью техники - холодного орудийного мира, он создает искусственный космос, который должен превзойти естественный по своим «рациональным» параметрам. По самому существу своему этот человек все дальше и дальше удаляется от Бога: «Секуляризация - его судьба, героизм - его жизнеощущение, трагизм - его конец» (В. Шубарт).

Культурный архетип западной цивилизации нашел выражение в таких концептах нормативной личности, как «человек прометеевский», «человек экономический» и «человек толерантный» (А.В. Лубский, Р.А. Лубский). Нормативной личности на Западе присущи ценностнорациональный стиль мышления; предметность и экстравертность; стремление решать свои жизненные проблемы самостоятельно, «здесь и сейчас»; добродетелями которой являются активность и интенсивность, мода и сенсация.

В научной литературе существуют различные представления о России как цивилизации. Одни исследователи отказывают России в статусе самостоятельной цивилизации, называя ее «дочерней зоной» византийской цивилизации или «промежуточной» (между Востоком и Западом) цивилизацией. Другие полагают, что Россия представляет собой «межцивилизационное пространство» (системой цивилизаций и этнических культур). Третьи считают Россию особой цивилизацией, но при этом называют ее по-разному - русской, русско-славянской, восточнохристианской, православной, евразийской, российской, в зависимости от того, какой признак берется за основу - этнический, конфессиональный, геополитический или страноведческий. К наиболее часто выделяемым признакам российской цивилизации относят: а) самодержавную форму государственной власти; б) коллективистскую ментальность; в) очень незначительный объем экономической свободы.

Рассматривая Россию как локальную цивилизацию, можно отметить, что в том ареале, который традиционно именуется Россией, геоисторически можно выделить две цивилизации: древнерусскую (славяноевропейская), существовавшую в VI-XIII вв., и российскую (евразийская), которая начала складываться примерно с XIV в. Между этими цивилизациями существуют серьезные различия. Так, в древнерусской цивилизации «доминантной формой интеграции» выступала религия (вначале язычество, а затем православие), которая носила автономный характер по отношению к различным племенам, а затем - государственным образованиям на Руси. Православие задавало единый нормативно-ценностный порядок во всем ареале древнерусской цивилизации. Аналогичную функцию в Западной Европе выполнял католицизм, который также имел наднациональный и надгосударственный характер. Для древнерусской цивилизации был характерен эволюционный путь развития, по которому в то время шла и католическая Европа. Много общего было и в культурных архетипах, поскольку и Древняя Русь и Европа были традиционными аграрными обществами с небольшими анклавами городской культуры.

Для России, как и для Западной Европы, переломными стали XIV- XVII вв. Это было время смены цивилизационных матриц развития, в результате которой пути Европы и России разошлись. После угасания древнерусской цивилизации в Северо-Восточной Руси начинает зарождаться российская (евразийская) цивилизация. Основными отличиями этой цивилизации от Запада было то, что «доминантной формой интеграции» стала государственность, которая была не только «обручем», скреплявшим разнородные земли, народы и культуры, но и задавала единый для российского общества нормативно-ценностный порядок и «общее дело» (национально-государственную идею).

Специфика российской государственности заключается в том, что ее институты складывались в русле формирования вначале «военнонационального», «вотчинного», а затем «полицейского» государства. Эта специфика выражается также в алгоритме реализации национальногосударственной идеи, который включает в себя в контексте взаимодействия государства и общества - патернализм, государства и человека - этатизм, государства и природы - экстенсивизм, государства и остального мира - мессианизм.

Для российской цивилизации присущ мобилизационный социотип развития, который осуществлялся за счет сознательного и насильственного вмешательства государства в механизмы функционирования общества. Такой социотип развития, представляя собой один из способов формирования «ответов» на «вызовы» внешнего мира, заключается в систематическом обращении в условиях стагнации или кризиса к чрезвычайным мерам для достижения экстраординарных целей.

Особая роль внешних факторов в развитии России вынуждала ее правительство выбирать такие цели развития, которые постоянно опережали социально-экономические возможности страны. Поскольку эти цели не вырастали органическим образом из внутренних тенденций, то правительство для достижения «прогрессивных» результатов прибегало в институциональной сфере к политике «насаждения сверху» и к методам форсированного экономического и политического развития. Поэтому одной из особенностей мобилизационного развития России было доминирование политических факторов и, как следствие, гипертрофированная роль государства в лице центральной власти.

Человек российской цивилизации - это «мессианский» человек, который ощущает себя призванным создать на Земле более возвышенный, божественный порядок, образ которого скрыто носит в себе. Он стремится создать вокруг себя ту гармонию, которую чувствует внутри себя. Такого человека не может вдохновить воля к власти, он создан для примирения противоречий и для любви. Он видит в людях не рабов, а братьев; в мире - не добычу, на которую надо набрасываться, а хрупкую материю, которую надо спасти и освятить. Им движет чувство некоей космической взволнованности. Он исходит из ощущения целостности, которое он носит в себе и которое пытается восстановить в окружающем расколотом мире. Его не покидает тоска по всеобъемлющему и стремление сделать его осязаемым (В. Шубарт). Картины мира у мессианского и гармоничного человека похожи между собой. Однако то, что гармоничный человек воспринимает как данность, мессианский - как цель.

Культурный архетип российской цивилизации нашел выражение в таких концептах нормативной личности, как «человек иоанновский», «человек политический» и «человек авторитарный» (А.В. Лубский, Р.А. Лубский). Нормативной личности в России присущи ценностнорациональный стиль мышления, духовность и интравертность; стремление переносить решение всех жизненных проблем в политическую сферу, ощущение себя частицей целого, добродетелями которой являются созерцательность и терпимость, консерватизм и гармония.

Сегодня в евразийских исследованиях особой популярностью пользуется концепция «столкновения цивилизаций» С. Хантингтона. Если во время «холодной войны» мир был разделен по политэкономи- ческим признакам на капиталистические, социалистические и развивающиеся страны, то в XXI в. после крушения биполярного мира доминирующим фактором мировой политики, как считает С. Хантингтон, станет столкновение цивилизаций. Согласно этой концепции несколько основных макроцивилизаций, вбирая в себя относительно нейтральное окружающее социальное пространство, постепенно очерчивают контуры перманентных конфликтогенных зон, своего рода тектонических «разломов» в местах соприкосновения цивилизационных «плит».

В результате уже сейчас возникла такая зона, простирающаяся от Кавказа до юга Африки, от Балкан до Памира, - своеобразный «метарегион нестабильности» как антипод системе «глобальной координации». В рамках концепции «столкновения цивилизаций» ЧерноморскоКаспийский регион рассматривается как составная часть евразийского «метарегиона нестабильности», в котором наиболее кровопролитные межэтнические конфликты будут происходить вдоль линий «разлома» между христианской и исламской цивилизациями.

Методологическим потенциалом в евразийских исследованиях обладает также концепция «Великого лимитрофа», в которой понятие «лимитроф» обозначает геополитическое промежуточное пространство между цивилизациями. Согласно этой концепции, в конце ХХ в. в Евразии возникла имеющая очень древнюю подоплеку новая геополитическая реальность, которая представляет собой пояс суверенных пространств, протянувшийся через континент от Польши и Прибалтики до Памира и Тянь-Шаня, охватывая Восточную Европу с Балканами, Кавказ и постсоветскую Центральную Азию. Этот пояс, или Великий лимитроф, образован переходящими друг в друга перифериями западноевропейской, исламской, российской, индийской и китайской цивилизаций. По мнению некоторых специалистов, именно на Великом лимитрофе будут разыграны важнейшие военно-стратегические и геоэконо- мические сценарии начала XXI в. (В.Л. Цымбурский). В рамках этой концепции Черноморско-Каспийский евразийский метарегион является важным сегментом «Великого лимитрофа».

Геоисторическая парадигма евразийских исследований базируется также на теоретических идеях Х. Маккиндера о «географической оси истории». Х. Маккиндер считал, что весь ход истории детерминирован следующими процессами. Из центра хартленда («географической оси истории») на его периферию оказывается постоянное давление так называемых «разбойников суши». Особенно ярко и наглядно это отразилось в монгольских завоеваниях. Но им предшествовали скифы, гунны, аланы и т.д. Цивилизации, проистекающие из «географической оси истории», из самых внутренних пространств хартленда, имеют, по мнению Х. Маккиндера, «авторитарный», «иерархический», «недемократический» и «неторговый характер».

Согласно Х. Маккиндеру, вначале в качестве осевой области истории - «срединной земли», или хартленда, - выделилась Центральная Азия, откуда монголы, благодаря преимуществам подвижности их конницы, распространили свое влияние на Азию и значительную часть Европы. Со времени великих географических открытий баланс сил изменился в пользу приокеанических стран, в первую очередь в сторону Великобритании. Однако, как считал Х. Маккиндер, новые средства транспортных коммуникаций, прежде всего железные дороги, снова изменят баланс сил в пользу сухопутных держав. Исходя из этого, он сформулировал свою концепцию хартленда, каковым считал евразийское пространство, или Евразию, которую он оценивал как гигантскую естественную крепость, непроницаемую для морских империй и богатую природными ресурсами, и в силу этого как «ось мировой политики».

Извне, из регионов «островного полумесяца», на Мировой Остров осуществляется давление так называемых «разбойников моря», или «островных жителей». Это - колониальные экспедиции, проистекающие из внеевразийского центра, стремящиеся уравновесить сухопутные импульсы, проистекающие из внутренних пределов континента. Для цивилизации «внешнего полумесяца» характерны «торговый» характер и «демократические формы» политики. Между этими двумя полярными цивилизационно-географическими импульсами находится зона «внутреннего полумесяца», которая, будучи двойственной и постоянно испытывая на себе противоположные культурные явления, была наиболее подвижной и стала благодаря этому местом приоритетного развития цивилизации.

История, по Х. Маккиндеру, географически вращается вокруг континентальной оси. Эта история яснее всего ощущается именно в пространстве «внутреннего полумесяца», тогда как в хартленде царит «застывший» архаизм, а во «внешнем полумесяце» - некий цивилизационный хаос.

Х. Маккиндер, разделив с геополитической точки зрения государства на теллурократические («разбойники суши») и талассократические («разбойники моря»), выделил такие характерные для них геополитические формы, как континентальные и морские империи.

Возникновение континентальных империй, или теллурократий, было связано с освоением материковых пространств, колонизацией обширных сухопутных регионов и стремлением к присоединению сопредельных государств. Теллурократические государства при присоединении этих новых территорий вынуждены были в целях безопасности сразу же превращать их в свои провинции, распространять на них действие имперских законов и обращение имперской валюты. Это приводило к относительно безболезненному включению элит и народов присоединенных государств в имперостроительство. Континентальные империи имели определенную территорию и живущий на ней государствообразующий этнос, большинство, вокруг которого и разворачивалась дальнейшая экспансии, связанная с последовательным проникновением в глубь материкового пространства.

В научной литературе понятие теллурократии используется для объяснения могущества страны посредством ее контроля над сушей, а самим теллурократиям приписываются следующие характеристики: 1) оседлый аграрный образ жизни, не исключающий переселенческих колонизаций; 2) политико-юридический консерватизм, предполагающий наличие центральной власти, мощного бюрократического аппарата и сильной армии, постоянство юридических норм; 3) культурнорелигиозный плюрализм.

Возникновение морских империй, или талассократий, было связано с захватом прибрежных, а затем и материковых территорий, находящихся далеко за морями и океанами, и превращением их в колонии. Та- лассократические государства не стремились экспортировать в колонии собственные формы экономической и правовой жизни. Их целью являлись добыча природных ресурсов, использование дешевой рабочей силы, поэтому в этих империях были часты случаи массовых переселений, жестокого обращения с автохтонным населением и даже геноцида. Талассократические государства стремились также использовать геопространственные преимущества своих колониальных владений для поддержания стратегической инициативы в мировой политике.

В научной литературе понятие талассократии используется для объяснения могущества страны посредством ее контроля над морем, а самим талассократиям приписываются следующие характеристики: 1) подвижный торговый образ жизни; 2) политико-юридический утилитаризм, предполагающий наличие центральной власти, бюрократического аппарата и сильного флота, практики двойных юридических стандартов для метрополий и колоний; 3) культурно-религиозный монизм.

В реальной геоистории обычно имело место сочетание теллуро- кратических характеристик государств с талассократическими. Более того, те или иные государства с течением времени эволюционируют в том или другом направлении. Так, до XVIII в. Россия, например, представляла собой типичное теллурократическое государство. Затем в России постепенно усиливались талассократические тенденции, превратившие ее во второй половине XX в. в крупнейшую военно-морскую державу. Британская империя и США вначале были талассократическими государствами, но в течение Х1Х-ХХ вв. увеличили свои теллу- рократические преимущества в связи с колонизацией Канады и Австралии, Дикого Запада и Аляски.

В настоящее время понятия теллурократии и талассократии часто ассоциируют с концепциями евразийства и атлантизма (А.Г. Дугин).

В рамках геоисторической парадигмы евразийских исследований особое место отводится теории «мироэкономики» Ф. Броделя и миро- системной концепции И. Валлерстайна. В концепции «мироэкономики» Ф. Броделя последняя представляет собой «экономически самостоятельный кусок планеты, способный быть в основном самодостаточным, такой, которому его внутренние связи и обмены придают определенное органическое единство». Мироэкономики, по Броделю, существуют поверх политических, культурных и религиозных границ, характеризуясь тремя признаками: 1) они занимают определенное географическое пространство, границы которого могут колебаться; 2) в них всегда присутствует некий полюс, центр тяготения или экономическая столица; 3) вокруг этого центра образуются концентрические зоны: вокруг центра (или ядра) располагаются области «срединной зоны» полупериферийно- го типа, далее ближняя и дальняя периферия и, наконец, внешнее пространство. Классическими примерами устойчивых мироэкономик являются Средиземноморье, Индия, Россия, Китай.

Теория мироэкономики Ф. Броделя получила развитие в миросис- темной концепции И. Валлерстайна, которую в методологическом плане иногда называют миросистемным анализом. Сам И. Валлерстайн видел в миросистемном подходе единственно приемлемую методологию познания общественных явлений. И. Валлерстайн ввел в научный оборот понятие миросистемы, под которой понимал самодостаточную социальную систему, имеющую жизненное пространство (life-span), границы, структуру, правила легитимации и согласованность (coherence). Миро- система у И. Валлерстайна - это не «мировая система», а, как и у Ф. Броделя, «система», являющаяся «миром».

И. Валлерстайн делил миросистемы на мироимперии и мироэко- номики. Первыми по времени возникают мироимперии, или политические миросистемы. В понятие мироимперии И. Валлерстайн включал не только региональные «миры» (Китай, Древний Рим и т.д.), но и «способ производства», являющийся их основой. Особенности этого способа производства И. Валлерстайн усматривал в политическом единстве экономики, которое существует не только при наличии относительно высокой административной централизации («имперская» форма), но и при ее отсутствии («феодальная» форма). Поэтому сущность мироимперии заключается в диктате политической власти над экономикой.

Мироэкономика - это миросистема, в которой экономика освобождена из-под диктата политической власти и нет социальных ограничений для развития производства. И. Валлерстайн полагал, что в прошлом мироимперии периодически превращались в непрочные мироэкономи- ки, которые, однако, вскоре гибли, вновь трансформируясь в мироимпе- рии. И только современная миросистема, или капиталистическая миро- экономика, выжила и победила остальные социальные системы, «втянув» их в себя. Пространственно мироэкономики состоит из таких частей, как ядро, полупериферия и периферия. Социально мироэкономика базируется на обширном разделении труда, поэтому ее население состоит из «статусных групп» и «классов».

Ядро мироэкономики - это зона, выигрывающая при неэквивалентном обмене с другими ее частями. Для ядра характерны экономический рост, политические свободы, развитие науки, сильное, эффективно функционирующее государство, проводящее наступательную политику на международной арене. Ядро современной миросистемы, капиталистической мироэкономики, составляют несколько государств (corestates), но непременным условием существования такой миросистемы И. Валлерстайн считал наличие государства-гегемона. Поэтому история ядра капиталистической мироэкономики - это история борьбы за гегемонию между несколькими государствами, победы одного из них, его господства над миром и последующего упадка. В частности, в качестве таких гегемонов он рассматривал: 1) Соединенные провинции (Голландию) в 1620-1672 гг., 2) Великобританию в 1815-1873 гг., 3) США в 1945-1967 гг.

В мироэкономике И. Валлерстайн выделял полупериферию как промежуточную по комплексу социально-экономических показателей зону. В настоящее время проблема полупериферии является предметом дискуссии среди сторонников миросистемной теории. При этом наметились два полярных подхода к пониманию полупериферии: одни рассматривают ее как зону, служащую основным источником прогрессивных изменений в системе, другие - как воплощение субимпериализма, передающего влияние центра на периферию.

Составной частью мироэкономики является периферия как «географический сектор, продукция которого - низкокачественный (и хуже оплачиваемый) товар. Но этот сектор входит в систему разделения труда, потому что на его продукцию имеется постоянный спрос». В силу неэквивалентного обмена между ядром и периферией для последней характерным является экономический и политический упадок. Исходя из методологии миросистемного анализа, понять социально-экономические изменения на периферии можно, лишь уяснив изменения, происходящие в ядре мироэкономики. В частности, И. Валлерстайн, также как и Ф. Бродель, считал, что крепостничество в Восточной Европе и плантационное рабство в Америке были обусловлены возникновением капитализма в Западной Европе. За периферией начинается внешняя арена - другая миросистема, с которой данная миросистема имеет торговые отношения, «базирующиеся в основном на обмене драгоценностями».

Население миросистемы состоит из «статусных групп» и «классов» («статусных групп», обладающих самосознанием). В современной литературе отмечается, что представления И. Валлерстайна о «классах», вопреки мнению авторов, считающих его марксистом, не имеют никакого отношения к общественному производству - их существование зависит от осознания членами «статусных групп» своих интересов.

Утверждение капиталистической мироэкономики, по мнению И. Валлерстайна, произошло в Европе в середине XVII в. Основными направлениями последующей ее эволюции были территориальное расширение, периферизация подчиняемых внешних арен (иных миросис- тем) и борьба за гегемонию в ядре. Причем оба процесса, как полагал И. Валлерстайн, протекали в соответствии с экономическими циклами, поэтому основные периоды расширения капиталистической мироэко- номики приходятся на 1620-1660, 1750-1815 и 1880-1900 гг. В эти годы сохранялась возможность экстенсивного роста мироэкономики, поэтому отношения ядра и периферии в ней строились в форме колониализма. В XX в. эти возможности были исчерпаны, и мироэкономика, пережив кризис, перешла к новой форме отношений ядра и периферии - неоколониализму.

Завоевание и утрата гегемонии в ядре мироэкономики были также подчинены циклам: 1) накопление сил государствами-претендентами на гегемонию в условиях упадка действующего гегемона; 2) относительно короткий кризисный период «войны за гегемонию» (1618-1648, 17921815, 1914-1945 гг.), определяющий государство-победителя; 3) возврат к соперничеству между постепенно ослабевающим гегемоном и новымипретендентами. Результатом последней войны за гегемонию (19141945 гг.) стало господство США, клонящееся с 1967-1973 гг., по мнению И. Валлерстайна, к упадку.

2. Черноморско-Каспийский регион в орбите древних цивилизаций

Один из классиков геополитики, X. Маккиндер в 1904 г. в работе «Географическая ось истории» назвал Пятиморьем регион, включающий в себя пространство, входящее в пятиугольник Каспийского, Черного, Средиземного, Красного морей и Персидского залива, и подчеркивал его геополитическую функциональную значимость, утверждая, что «Кавказ и Каспийский регион следует рассматривать в более широком политическом контексте».

Корни формирования региональной уникальности уходят в древнюю историю, когда зарождались древнейшие очаги мировой цивилизации. Развитие Черноморско-Каспийского региона было неразрывно связано с формированием и жизнедеятельностью на огромном пространстве этнических и территориальных человеческих общностей, выделяющихся своей индивидуальностью, имеющих свою экономическую, социальную и культурную специфику и в то же время входивших в состав широких миросистемных образований - так называемых «мир- империй». История становления «мир-империй» региона охватывает огромный хронологический период: от IV тысячелетия до н.э. до наших дней. Наиболее распространена в исторической науке следующая периодизация древних обществ: I этап - конец IV - конец II тысячелетия до н.э.: период складывания ранних форм общества, классов и государства; II этап - рубеж III тысячелетия до н.э.- конец I тысячелетия до н.э.: период расцвета древних обществ, наивысшее развитие рабовладельческих отношений; III этап - I-V вв. н.э.: характеризуется упадком древних обществ, появлением черт перехода к феодализму.

Входящие в ареал зарождения и развития человеческой цивилизации и расположенные на стыке Европы и Азии, Причерноморье, Кавказ и Каспий на протяжении тысячелетий играли важную роль в процессе политического, экономического и культурного развития всех народов и 104стран, входящих в Центральноевразийский мегарегион. Однако процессы, проходившие с северной и южной сторон Кавказа, имели серьезные отличия. Самые ранние цивилизации региона возникли в Западной Азии в долине двух больших рек - Тигра и Евфрата или иначе - Месопотамии. Благодаря разливам этих рек на небольшом пространстве могло прокормиться много народа. Именно поэтому здесь около середины IV тысячелетия до н.э. зарождается древнейшая месопотамская цивилизация. В это время в Южной Месопотамии появляются первые шумерские племена, пришедшие «из страны высоких гор», возможно, с Кавказа, и область их расселения получила название Шумер на юго-востоке и Аккад на северо-западе. Торговля, обмен, войны способствовали формированию общей цивилизации. Хотя в этой зоне говорили на разных языках, но использовалась шумерская письменность, поэтому всю месопотамскую цивилизацию начала и середины III тысячелетия до н.э. принято называть шумерской.

История Шумера и Аккада наполнена постоянными столкновениями между различными городами-государствами и войнами между шумерами и аккадцами. Около 1900 г. до н.э. власть в городах Месопотамии захватывает семитский народ - амореи, обосновавшийся, в частности, в Вавилоне. С возвышением Вавилона название территории меняется на Вавилонию. К северу от Вавилонии по верхнему Тигру лежала Ассирия; в наше время ее рубежами были бы границы Ирана на востоке, Турции на севере и Сирии на западе. Около 1600 г. до н.э. Вавилония подверглась нашествию хеттов - индоевропейского народа, обитавшего в Малой Азии, которые создали Хеттское царство. В свою очередь, Хеттское царство было уничтожено в ходе так называемого переселения «народов моря. («Народы моря» - группа средиземноморских народов, двинувшаяся в XIII в. до н.э. к границам Египта и государствам хеттов из региона Эгейского моря (Балканы и Малая Азия). На месте хеттов поселились фригийцы, вытеснив хеттов в Киликию - древнюю область в Малой Азии, расположенную на юге современной Турции, где они дожили до прихода персов, а впоследствии были ассимилированы ма- лоазийскими греками. Вслед за этим с севера пришли касситы - скотоводческие племена, проживавшие в Западном Иране. Касситам удалось установить контроль над Вавилоном и править им в XVI-XII вв. до н.э.