В III веке н. э. в Риме устанавливается неограниченная монархия. Это - период домината (от «доминус» - господин).

В это время на Римское государство обрушились большие несчастья как внутреннего, так и внешнего характера. Извне на его территорию вторглись соседние народы, разорившие и опустошившие огромные пространства. Кроме того, экономические ресурсы государства оказались подорванными и сильно ослабленными. По всей вероятности, это было результатом отрицательного влияния таких факторов, как, с одной стороны, процесс разложения рабовладельческого строя, а с другой - недальновидная политика государственных и политических структур правящей элиты. Отрицательно сказавшаяся на среднем классе римского общества до предела обременительная государственная налоговая политика и абсолютная бепомощность этой категории граждан хоть как-нибудь противостоять пагубному воздействию инфляции, в конце концов и привели к полному разорению и опустошению нации.

Следует добавить, что доминат как государственная форма правления была прямым следствием того идеологического влияния, которое оказывалось на Рим Востоком. Государственная власть и государственное право в странах Ближнего Востока с незапамятных времен сохраняли религиозные представления о власти и праве, в частности, о божественном происхождении самодержавной власти. Повелитель в их представлениях был одновременно и богом, и мирским господином над своими подданными. Почти сразу, как только восточные провинции Рима были завоеваны пришельцами с Востока, римские политические и военные деятели соприкоснулись с их взглядами на право и власть, что, безусловно, оказало большое политическое влияние в этих районах. Люди, которые в странах Востока заявляли о своих притязаниях на трон властелина мира, должны быть или самими богами, или как минимум сынами богов. Но Август, а в дальнейшем почти все его преемники, в эпоху существования принципата или отказывались, или даже вовсе избегали своего возвеличивания до уровня богов, по крайней мере в самом Риме, и никому не разрешали преклоняться перед ними. При существовавших у римлян той эпохи убеждениях такое преклонение рассматривалось бы ими как кощунство по отношению к богам. Но зато в отдаленных провинциях (само собой разумеется, что речь идет о провинциях, расположенных в восточных районах империи) претенденты на свое божественное происхождение, конечно же, позволяли своим подданным преклоняться перед ними как избранниками бога. По представлениям той далекой эпохи такие избранники бога после своей смерти попадали в общество богов, предварительно пройдя обряд обожествления (consecratio), если, конечно, боги давали знак о таком своем желании. И только лишь римские императоры Калигула (12 г. до н. э. - ? г. н. э.) и Домициан (51-96 гг. н. э.) рискнули принять типичный для восточных представлений императорский титул царя и бога (dominus et deus).

К этому следует добавить еще и то немаловажное обстоятельство, также сыгравшее свою негативную роль в жизни нации, что в середине III в. римская армия, состоявшая из множества представителей самых различных этнических групп населения, в культурном отношении имевших довольно низкий уровень, заняла господствуюшее положение в государстве. Армия стала назначать или, наоборот, смещать своих императоров по своему усмотрению. Беспрестанные, то в одном, то в другом месте вспыхивавшие военные бунты, расползаясь вглубь и вширь, захватывая все новые и новые провинции, поглотили почти все необъятное пространство империи и привели, наконец, к падению государственных административных и правовых структур власти, тем самым расчистив путь новой форме государственного устройства: господству неограниченной монархии - доминату.

Переход к доминату, формально был ознаменован тем, что римский император Аврелиан (214/215-275 гг. н. э.) принял титул "царя и бога" и диадему - восточный символ царского достоинства. Во время правления иператора Диоклетиана римская государственная система постепенно, но последовательно осваивала новый вид судебной власти - самодержавный суд, который и был со временем узаконен еще при Диоклетиане. С этого момента император уже перестал быть первым гражданином своего государства, отныне он - бог, владыка, обладающий абсолютной властью над своими подданными, ставшими лишь объектами для приложения его властолюбивых устремлений, божественного гнева и, конечно же, забот. Ораторские приемы, которыми пользовался Диоклетиан в своих выступлениях, так называемых "речах императора" (oratio principis), перевоплощавшихся потом в решения самого Сената, стали позже рассматриваться в качестве публичных актов. Император милостиво разрешал кому-либо из своих чиновников зачитать в Сенате составленный им текст закона, который после этого должен был восприниматься гражданами как выражение его императорской, личной воли, обязывавшей подданных к беспрекословному ей подчинению. Сенат принимал свое решение без всякого соблюдения необходимых для этого формальностей, а руководствуясь - как об этом уже упоминалось ранее - принципом аккламации, т. е. без голосования при выраженном одобрении, основываясь на одном лишь императорском желании. Подмена открытого голосования в Сенате покорностью в форме аккламации дает нам ясное представление о том, каким именно образом могущественный ранее Сенат утратил свое былое значение как в качестве основного носителя государственной и политической власти, так и в качестве законодательного органа страны. Все обнародованные Сенатом законы получили название "leges edictales" (эдикт законов).

Неограниченное право императора на исполнение им законодательных функций получило к тому же еще и религиозное обоснование. Однако после ряда побед, одержанных христианством, статус императора как личности, наделенной божественной волей, разумеется, должен был поколебаться. Но ничего подобного не произошло. Вместо этого на свет появилась новая мистификация, другими словами, был создан новый миф - миф, формировавший у граждан представление о некой, самим Богом ниспосланной милости, а именно представление о том, что в лице императора сам Бог послал людям владыку, личность которого являет собой одушевленный закон (lex animata).

Неограниченная власть императора, а вместе с ней и право установления законов, исходившие из его личного волеизъявления, имели, следовательно, двойственные корни. С одной стороны, император именем Бога наделялся властью, которая давала ему возможность управлять своим народом. С другой стороны, сам народ в соответствии с законом об императорской власти (lex regia) раз и навсегда передавал спою власть и свой суверенитет в руки императора. Как уже хорошо известно, оба эти фактора сыграли значительную роль в государственно-правовых взглядах более позднего периода истории. Представления о добровольной передаче самим народом всей власти верховному властелину позже будут весьма широко дебатироваться при обсуждении государственно-правовых вопросов в период Средневековья. Представления о божественном начале императорской власти, ниспосланной от самого Бога, еще долгое время будут украшать государственное право многих европейских государств.

Переход к доминату в конце III в. характеризовался радикальным изменением государственного права. Так, если в период принципата император соблюдал предписанный ему его положением правовой статус государственной власти и в духе уважения относился к традициям Республики, то в период домината император стал уже самодержцем, не - связанным никакими законами (“princeps legibus solutus est” - “господин свободен от законов” Аннерс Э. История европейского права. С. 153 ); его желание стало законом.

Старые республиканские учреждения исчезают даже по названию. Управление империей сосредотачивается в руках нескольких основных ведомств, руководимых сановниками, которых назначает император.

Среди этих ведомств следует отметить прежде всего два: государственный совет при императоре - орган, подготовлявший законопроекты и обсуждавший по поручению императора вопросы политики, - и ведомство финансовое. Во главе военного ведомства стоят назначенные императором генералы. Чиновники получают особую организацию. Им присваивается форма одежды. Для них устанавливаются привилегии. Они получают право на пенсию.

Государственные формы поздней империи были образцом для подражания в течение всех средних веков. В особенности это сказалось на истории государственной власти во Франции, Германии, Испании, самой Италии. Созданная в период империи терминология сохраняется до сих пор. Это же в значительной степени относится и к тому, что может быть названо делопроизводством. Отсюда ведут свое начало титулы и некоторые церемонии, дипломатический ритуал и т. д.

Многое принадлежит здесь эллинистической Греции и странам греческого мира вообще. Именно здесь возникают земельные описи и описи имущества, получившие распространение в Риме, а затем и во всей Европе; здесь зарождается печально известный институт продажи должностей; греческие города открыли институты «почетных граждан» и присвоения гражданам одного города почетных званий другого города. Здесь начинается практика разъездных судей и многое другое, что в том или ином виде удержалось до сих пор.

В III веке н. э. Римская империя была разделена в интересах управления на две части - Западную, со столицей в Риме, и Восточную, с центром в Константинополе (ныне Стамбул). Империя считалась единой, но каждая ее часть имела своего главу.

В 395 году было произведено окончательное разделение Римской империи на две указанные части.

В общественном строе в этот период произошли значительные изменения. Верхушку класса рабовладельцев составляли два сословия. Нобили превратились при императоре Августе в сенаторское сословие, пополнявшееся за счет людей, выдвинувшихся на государственной службе. В сословие всадников вошли достаточно богатые люди, поставлявшие государству ответственных чиновников и офицеров. Как сенаторы, так и всадники происходили из различных частей империи. Управление городами находилось в руках сословия декурионов, как правило, средних землевладельцев.

Консолидация господствующего класса облегчила управление огромной империей, позволила правительственной машине с большим успехом подавлять сопротивление рабов. Уже при Августе интересы рабовладения были ограждены с помощью энергичных мер. Они сводились к предотвращению новых выступлений рабов, к решительному ограничению отпуска рабов на волю, к расширению репрессий против них.

Между тем экономическое развитие все более определенно указывало на невыгодность рабского труда. Никакой надсмотрщик и никакие наказания не могли заменить экономического стимула. Лишенный самого необходимого, остро ненавидящий своего хозяина, раб делал только то, к чему его непосредственно принуждали, и делал так, чтобы избежать бича. Всякое новое орудие оказывалось в его руках недолговечным. Ни одно усовершенствование не приносило достаточной пользы.

Понимая это, хозяева стали предоставлять рабам земельные участки - пекулии. Рабы были обязаны отдавать за них определенную долю продукта, обычно половину урожая. Другая половина оставалась в их полном распоряжении. Выгодность этой новой формы эксплуатации была несомненной. Но для того, чтобы она могла получить большее распространение, нужно было дать правовую защиту тем отношениям, в которые волей-неволей вовлекался раб-пекулиант.

Старое римское право запрещало ему продавать что-либо на рынке, а между тем без этого он не мог существовать; право запрещало ему брать взаймы, нанимать скот или сдавать его внаем, покупать что-либо, вступать в договорные отношения вообще. Старое право запрещало рабу заявлять иски в суде и отвечать по искам, предъявляемым к нему самому. Все это было несовместимо с ведением самостоятельного хозяйства. Нужно было, наконец, оградить раба от злоупотреблений со стороны самого господина, поскольку и земля, и сам раб были его собственностью.

Постепенно, медленно все эти интересы были урегулированы к выгоде владельца пекулия.

Одновременно с тем в Римской империи совершается и другой важный процесс - превращение свободного крестьянина и арендатора-издольщика. Его общим названием становится колон. Развитие колоната было результатом грабежа крестьянской земли и связанного с этим роста латифундий. Другой его причиной было уменьшение притока рабов из-за границы, явившееся следствием уменьшения военной мощи империи, с одной стороны, и усиления оказываемого ей сопротивления - с другой. Обязательства колонов носили как денежный, так и натуральный характер.

Удовлетворяя требования землевладельцев, закон 332 года н. э. положил начало прикреплению арендаторов к земле. Самовольно покинувшие поместья возвращались силой. В то же время было запрещено сгонять колонов при продаже земли. Всем этим было положено начало развитию феодальных отношений и переходу от рабовладения к феодализму. В этом сложном процессе раб подымается до положения феодально-зависимого человека, свободный крестьянин опускается до него. Господствующей формой крестьянского владения землей становится эмфитевтическая, то есть долгосрочная, а затем и наследуемая аренда господской земли. Из Италии она затем переходит в феодальные Францию, Германию, Польшу, западные области России.

Подобно колонам, прикрепляются к своим профессиям ремесленники. Возникают их наследственные корпорации (объединения).

Глава 3. Падение Римской империи и его причины

падение римский империя республика

В IV и V вв. общественное развитие империи неуклонно продолжалось в том направлении, которое наметилось еще задолго до этого. Во второй половине IV в. окончательно складывается своеобразная система натурально-замкнутых и крепостнических отношений поздней империи. Упадок торговли находит свое выражение в натурализации всех видов государственных платежей: налогов, военного жалования и т. п. Рядовые чиновники и солдаты снабжаются продуктами, одеждой, обстановкой. Все это они получают из государственных складов, куда свозятся натуральные подати населения. Только высший командный состав и самые крупные чиновники получают часть жалованья деньгами.

Торговля сужается, почти не выходя теперь за рамки местного городского рынка. Позднеримские города получают совершенно иной вид, чем прежде, -- это скорее крепости, чем торгово-промышленные поселения: их территория сильно сокращается, они обносятся крепкими стенами, количество площадей в них уменьшается и т. д. Центр тяжести хозяйственной жизни империи целиком переносится в деревню.

В области аграрных отношений, как уже упоминалось в предыдущей главе, окончательно восторжествовал колонат. В течение IV и V вв. произошло юридическое оформление прикрепления колонов к земле. Рядом императорских эдиктов постепенно была стеснена свобода перехода колонов от одного владельца к другому, и они превратились в настоящих крепостных. Одной из важнейших причин, заставлявших римское правительство прикреплять колонов к земле, была страшная текучесть населения. Положение низших и средних слоев города и деревни было настолько тяжелым, что люди были готовы бежать куда угодно, лишь бы избавиться от налогов, от притеснения чиновников, от долгов. И бежали преимущественно к варварам.

Но не всегда это было возможно. Тогда многие укрывались под защитой богатых землевладельцев. Дело в том, что поместье IV в. -- это почти самостоятельная, не только экономически, но и политически, единица. Его владелец -- маленький государь, царствующий над своими колонами и рабами. Он живет в укрепленной вилле, окруженный целой армией вооруженных слуг, и весьма мало считается с центральной властью, особенно с ее налоговой политикой. Во всяком случае, не в его интересах допускать, чтобы императорские чиновники разоряли его колонов. Вот почему собирать общегосударственные налоги с населения крупных поместий было далеко не легкой задачей. Естественно поэтому, что колоны очень охотно переходили с земель мелких и средних землевладельцев на земли крупных: там они могли найти хоть какую-то защиту от агентов правительства.

Текучесть населения расстраивала всю налоговую систему империи. В обстановке натурализирующегося хозяйства тщательный учет каждой платежной единицы являлся необходимым условием. Всякий человек должен был прочно сидеть на своем месте и платить то, что с него причиталось. Поэтому колоны прикрепляются к земле, ремесленники, обязанные вносить налоги изделиями своего ремесла, прикрепляются к своим коллегиям; профессии делаются наследственными, так что сын должен заниматься тем же, чем занимался его отец. Крепостнические отношения распространяются почти на все виды деятельности: на торговлю, военную службу, на службу по городскому самоуправлению и т. д.

Если Диоклетиан и Константин на несколько десятков лет отсрочили окончательный распад империи, то этого удалось достичь только ценой подавления революционного движения и нового напряжения всех сил трудового населения империи. Крепостничество IV в. являлось выражением этого колоссального напряжения, происходившего в условиях политической реакции и полного крушения старых хозяйственных связей рабовладельческого общества. Но такое напряжение было последним. Внутреннее и внешнее положение империи во второй половине IV в. дошло до такой степени остроты, что новый взрыв стал неизбежным.

В административном отношении империя была разделена на две части -- западную и восточную, причем Италия окончательно утратила привилегированное положение центра империи. Если в начале II в. н. э., провинций было 45, то теперь их число возросло до 108, не путем новых территориальных приобретений, а путем раздела старых, обширных провинций.

В 313 г. император Константин провозгласил в Медиолане свой знаменитый эдикт, признававший равноправие христианства с другими религиями, допускавшимися в империи. То был первый, но решающий шаг к превращению христианства в государственную религию. Христианское духовенство приняло участие в торжествах по случаю закладки на месте древнего Византия новой столицы -- по имени императора ее стали называть Константинополем. Так Рим начал терять былое значение столицы мира. Великое будущее центра вселенской империи ожидало «второй Рим» -- Константинополь.

Энгельс дал классическое описание римского общества накануне его гибели: «По всем странам бассейна Средиземного моря в течение столетий проходил нивелирующий рубанок римского мирового владычества. Там, где не оказывал сопротивления греческий язык, все национальные языки должны были уступить место испорченной латыни; исчезли все национальные различия, не существовало больше галлов, иберов, лигуров, нориков -- все они стали римлянами. Римское управление и римское право повсюду разрушили древние родовые объединения, а тем самым и последние остатки местной и национальной самодеятельности. Новоиспеченное римское гражданство ничего не предлагало взамен; оно не выражало никакой национальности, а было лишь выражением отсутствия национальности. Элементы новых наций были повсюду налицо... Но нигде не было налицо силы, способной соединить эти элементы в новые нации; нигде еще не было и следа способности к развитию и сопротивлению, не говоря уже о творческой энергии. Для громадной массы людей, живших на огромной территории, единственной объединяющей связью служило римское государство, а это последнее со временем сделалось их злейшим врагом и угнетателем. Провинции уничтожили Рим; Рим сам превратился в провинциальный город, подобный другим, привилегированный, но уже не господствующий более, переставший быть центром мировой империи и даже резиденцией императоров, а также их наместников; они жили теперь в Константинополе, Трире, Милане. Римское государство превратилось в гигантскую сложную машину исключительно для высасывания соков из подданных. Налоги, государственные повинности и разного рода поборы ввергали массу населения во все более глубокую нищету; этот гнет усиливали и делали невыносимым вымогательства наместников, сборщиков налогов, солдат. Вот к чему пришло римское государство с его мировым господством: свое право на существование оно основывало на поддержании порядка внутри и на защите от варваров извне; но его порядок был хуже злейшего беспорядка, а варваров, от которых оно бралось защищать граждан, последние ожидали как спасителей. Состояние общества было не менее отчаянным. Уже начиная с последних времен республики, римское владычество основывалось на беспощадной эксплуатации завоеванных провинций; империя не только не устранила этой эксплуатации, а, напротив, превратила ее в систему. Чем более империя приходила в упадок, тем больше возрастали налоги и повинности, тем бесстыднее грабили и вымогали чиновники. Торговля и промышленность никогда не были делом римлян -- покорителей народов; только в ростовщичестве они превзошли все, что было до и после них. То, что имелось ранее и что сохранилось от торговли, погибло из-за вымогательства чиновников; то, что уцелело от нее, относится к восточной, греческой части империи… Всеобщее обнищание, упадок торговли, ремесла и искусства, сокращение населения, запустение городов, возврат земледелия к более низкому уровню -- таков был конечный результат римского мирового владычества...

Основанное на рабском труде хозяйство латифундий перестало приносить доход; но в ту эпоху оно было единственно возможной формой крупного сельского хозяйства. Мелкое хозяйство снова сделалось единственно выгодной формой земледелия. Одна вилла за другой дробились на мелкие парцеллы, последние передавались наследственным арендаторам, уплачивавшим определенную сумму, или их получали partiarii, которые были скорее управляющими, чем арендаторами, и получали за свой труд шестую, а то и всего лишь девятую часть годового продукта. Преобладала, однако, сдача этих мелких парцелл колонам, которые уплачивали ежегодно определенную сумму, были прикреплены к земле и могли быть проданы вместе со своей парцеллой; они, правда, не были рабами, но и не считались свободными… Они были предшественниками средневековых крепостных.

Античное рабство изжило себя. Ни в крупном сельском хозяйстве, ни в городских мануфактурах оно уже не приносило дохода, оправдывавшего затраченный труд, -- рынок для его продуктов исчез. А в мелком земледелии и мелком ремесле, до размеров которых сократилось огромное производство времен расцвета империи, не могло найти применение большое число рабов. Только для рабов, обслуживавших домашнее хозяйство и роскошную жизнь богачей, оставалось еще место в обществе... Рабство перестало окупать себя и потому отмерло. Но умирающее рабство оставило свое ядовитое жало в виде презрения свободных к производительному труду. То был безвыходный тупик, в который попал римский мир: рабство сделалось невозможным экономически, труд свободных считался презренным с точки зрения морали. Первое уже не могло, второй еще не мог быть основной формой общественного производства. Вывести из этого состояния могла только коренная революция». Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 21, с. 146 -- 149.