Характер взаимоотношений Дагестана и России в XIX веке

Итак, отношения «империя - регион», «империя - население» в системе государственного управления Российской империи четко не выделялись, но уже в XVIII в. наблюдается пристальное внимание центральной власти именно к возможностям местного уровня власти по реализации фискальной функции государства. В начале XIX в. проблемы в деятельности региональных властных структур достаточно ясно определяются и находят выражение в административной политике Российского государства. В отношении правительственных попыток создания эффективных региональных систем управления показательны три тенденции: создание регионально-управленческих систем на колонизируемом пространстве Сибири; определение систем управления национальными регионами, интегрируемыми в состав Российской империи; отработка института генерал- губернаторства как механизма присутствия верховной власти в регионе. В региональной политике просматриваются два вектора: западный, связанный с интеграцией населения присоединенных территорий, и восточный, который определялся колонизацией зауральских территорий.

2. Политический статус окраин и округов, входящих в состав Российской империи

Формирование централизованного Российского государства отличалось многообразием форм политического, социально-экономического взаимодействия и вариантов вхождения соседних народов и стран в состав империи. Важнейшим итогом этого длительного исторического процесса явилось образование унитарной по внешним признакам, но по существу поливариантной, многонациональной державы.

Наиболее популярным долгое время был вывод, что Россия состояла из метрополии и колониальных окраин. При этом не бралось в расчёт наличие протекторатов, административных и политических автономий и других единиц. Разумеется, эта структурная мозаичность постепенно затушёвывалась в процессе укрепления основ абсолютной монархии, однако даже в конце XIX -- начале ХХ века в составе России находилось Царство Польское, Великое княжество Финляндское, а в политической зависимости -- три протектората: Бухарский, Хивинский и Тувинский (Урянхайский край). Необходимо отметить и существование в это время своеобразных полуавтономных наместничеств на Кавказе и Дальнем Востоке. [68; 30]

В состав Российского государства начиная с XVIII века входили особые политико-административные единицы - так называемые автономии. Правоведы и историки различают два типа автономии - административную и политическую, или законодательную.

Первая признаётся весьма близкой, но не идентичной самоуправлению. Главным её признаком является право на создание собственных органов управления, основанных на принципе выборности. К административным автономиям можно отнести: а) некоторые административно- территориальные единицы западных окраин, сохранивших прежний статус самоуправления в составе империи (таковыми являются региональные автономии Прибалтики и Бессарабии); б) присоединённые в различные периоды феодальные ханства (ханства Юго-Западного Поволжья, Восточного Закавказья и Северного Кавказа); в) относительно небольшие царства и княжества Кавказа в составе России (полусамостоятельные царства и княжества Западной Грузии конца XVIII - начала XIX века, такие, как Имеретия, Мингрелия и Гурия, освободившиеся в 1774 году от вассальной зависимости от Османской империи); г) федерации или объединения «вольных» сельских обществ (союзы горских общин Кавказа).

В рассматриваемую категорию административных автономий, как уже было отмечено, можно включить Бессарабскую область (Молдавию), присоединённую к России в начале XIX в. Действовавшие в крае временные правила представляли собой подобие областной конституции. Вместе с тем, Бессарабия не имела собственного законодательного органа. Правда, здесь продолжали действовать старые молдавские законы, а в департаментах - органах гражданской администрации - наряду с русским использовался и молдавский язык. Однако ни учреждённое в 1813 г. Временное правительство, ни созданный в 1818 г. Верховный совет Бессарабской области не имели парламентского статуса. Главной их функцией являлось осуществление верховного административного и военного руководства. Исполнительная власть в Молдавии принадлежала Областному правительству во главе с гражданским генерал- губернатором. Верховный Совет Бессарабской области выполнял также административные и судебные функции в крае. Молдавская автономия была урезана в 1816г. и заменена наместнической формой управления.

Практически такая же ситуация сложилась и в региональных автономиях Прибалтики. Значительная её территория была присоединена в результате Северной войны России со Швецией (1700-1721). В состав империи вошли области Эстляндия и Лифляндия, а в 70-х гг. XVIII в. и Латгалия. Остзейское баронство, рыцарство и бюргерство сохранили в своих руках административную и судебную власть. Высшей инстанцией местного самоуправления являлись ландтаги, состоявшие из представителей дворянского сословия. Екатерина II, считавшая, что автономия края -- «это нечто большее, чем ошибка», пыталась изменить его статус. В 1782-1784 гг. она ввела здесь наместничество во главе с генерал-губернатором, лично подчинявшимся императрице, а также Сенату. Несмотря на это, ничего фактически не поменялось в статусе автономии. Всё то же остзейское баронство удержало свои привилегии и влияние в системе местной администрации. [68; 100]

Рассмотренные примеры доказывают, что несмотря ни на какие нововведения в управлении краями, они остаются самобытными. Попадая под власть Российской империи, автономии фактически являются независимыми государствами.

Политическая автономия характеризуется наличием своего неделегированного статуса, закреплённого исторической традицией, юридической практикой либо соответствующим законодательством. Подобные автономии, отличающиеся лишь степенью политической и административной зависимости, входят в состав более крупных государств, империй или суверенных конфедераций. Среди политических автономий следует отметить, прежде всего, гетманскую форму управления на Украине и государственное управление в Царстве Польском.

Гетманы на Украине обладали на первых порах сравнительно широкими властными полномочиями. После воссоединения с Россией их прерогативы сохраняются на Левобережной Украине и несколько слабее -- в Слободской Украине и в Запорожской Сечи. Однако власть гетмана была в определённой мере ограничена

Радой, своего рода законодательного органа, имевшего право избирать верховного главу Украины. Трансформация гетманщины в XVIII в. происходила за счёт установления правительственного надзора и введения российских учреждений (коллегий) на Украине. После измены Мазепы строгий контроль устанавливался не только над гетманом, но и над казацким старшиной. Образование абсолютистской монархии усилило правительственную политику унификации административного устройства края в общероссийском масштабе. Украинская автономия просуществовала с небольшими перерывами более полутора веков. Левобережная часть вместе с Запорожской Сечью постепенно трансформируется в Малороссийскую губернию. Дальнейшая административно-территориальная унификация региона происходит с вхождением в состав России в 90-х гг. XVIII в. Правобережной Украины. В XIX - начале XX в. Украина практически мало чем отличалась по своему внутреннему устройству от многих других окраин империи.

Серьёзного внимания заслуживает и Царство Польское. Политическое самоуправление Польши было закреплено в конституции 1815 г., дарованной Александром I. Польша считалась государством с особым конституционным правом и собственной армией. Российский император, являвшийся одновременно польским королём, признавался главой всей исполнительной власти, но законодательные функции должен был осуществлять совместно с парламентом, Сеймом. Важную роль в государственном управлении Царства Польского играл Государственный совет, разрабатывавший законопроекты, которые поступали на рассмотрение Сейма.

Польская автономия -- это пример трансформации конституционно- монархического устройства в обычную административную автономию. Восстание 1830-183 1 гг. привело к ликвидации конституции, Сейма и Государственного совета. Почти вся полнота власти оказалась в руках наместника.

Отличительной чертой политических автономий являлось наличие собственных законодательных органов власти. Важным признаком при этом -- обладание прерогативами во внутреннем управлении. Однако их суверенные права ограничивались общегосударственными институтами. В условиях российской политической системы таким институтом была самодержавная власть, которая постепенно унифицировала административное устройство окраин. Большое значение для понимания общеполитической системы Кавказа, Средней и

Центральной Азии является представление о форме политического включения окраины в состав территории, о протекторате. Термин «протекторат» обычно применяли к странам, находившимся под покровительством других, более сильных и развитых государств. Однако нет общего определения об их степени зависимости. Соглашение обязывает протектора оберегать и защищать своего протеже, который, в свою очередь, должен оказывать ему всяческие услуги и помощь. Важнейшим признаком таких отношений считается делегирование протектору своих внешнеполитических прав.

Исторические факты позволяют выделить два основных типа протектората, характеризующую особую модель межгосударственного взаимодействия. Первый из них был следствием обоюдного внешнеполитического акта и базировался на добровольном изъявлении зависимости (например, Картли-Кахетинское царство, заключившее с Россией Георгиевский трактат в 1783г.); а второй представлял собой образец протекторатных отношений, установившихся в итоге военных действий и заключения мирного договора (например, отношения России с Бухарским эмиратом и Хивинским ханством).

Основное различие между выявленными типами протекторатов обусловлено историческими путями их становления и развития. Ритуал легитимизации, особенно протекции раннего типа, отражал местные традиции, и его обязательным элементом была присяга на верность сюзеренному правителю. Георгиевский трактат, например, 1783 года гарантировал покровительство России Восточной Грузии от иноземной угрозы. Стороны обменивались дипломатическими представительствами, но протеже лишался права на самостоятельную внешнюю политику.

Восточная Грузия в соответствии с концепцией договора рассматривалась как зависимая страна с ограниченным суверенитетом. То же было и с Бухарским эмиратом, только в конвенции не было указано политического статуса ханства. Однако бухарский эмир, сохраняя внешне свои легитимные права суверена, фактически оказался в зависимости от России.

Образование централизованного Российского государства и превращение его в многонациональную державу отличалось сочетанием военных акций с дипломатическими контактами и мирными соглашениями с народами сопредельных областей и регионов. В ходе таких контактов вырабатывались определённые нормы и принципы взаимоотношений. Обе стороны принимали на себя определённый специально оговорённый круг обязательств: сюзерен должен был защищать интересы своего вассала, оказывать всяческую помощь, оборонять от вражеских нападений; в свою очередь вассальные правители и владетели обязывались нести военную службу, участвовать в борьбе с недругами сюзерена и выплачивать ему дань.

3. Административно-территориальная политика Российской империи по отношению к окраинам и округам

Поливариантность государственной инфраструктуры России накладывала свой отпечаток и придавала специфический облик административному устройству её окраин. В то же время действовала как общая закономерность тенденция централизации и политической интеграции, которая постепенно нивелировала местные особенности и способствовала формированию единой политико-административной системы. Однако этот процесс не был однообразным, единовременным и протекал с неодинаковой степенью интенсивности, особенно в европейской и азиатской частях империи.

Административная система России по своей инфраструктуре представляла собой иерархию управленческих форм и соответствующих уровней власти. Различие между ними определялось по организационному принципу, по степени властных полномочий и субординации инстанций. Вершина пирамиды власти упиралась в царский трон, ниспадая ступенями по разветвленной сети органов центрального и местного управления.

Характерной для центрального управления чертой являлась концентрация властных функций, а для местных органов - распределение их по вертикалям учреждений и ведомств. Административное устройство провинций выражалось в различных формах: от жёсткого ведомственного подчинения до основанного на свободных выборах общественного самоуправления.

В данном параграфе представляется важным рассмотреть формы административно-территориального управления окраинами Российской империи, для того чтобы в дальнейшем понять какую форму административного управления изберёт Россия для Кавказской территории и почему.

Наиболее ранней формой местного территориального управления являлось воеводство. Генетически эта практика восходит ко времени Московского княжества. С течением времени воеводство обрело более широкий размах, охватив все окраинные территории Российского государства. В XVII в. воеводы обладали уже всей полнотой власти в регионах, собирали налоги, были наделены военно- полицейскими и другими функциями. Наместники окраин обычно злоупотребляли служебным положением, занимались самоуправством и казнокрадством.

Воеводская форма управления имела свои региональные и некоторые функциональные отличия. Характерная её черта - нечёткость административного деления, зачастую неопределённость границ между воеводствами, приказная чересполосица. Они не имели единообразного управления, строго фиксированных уездов, что объяснялось во многом их этническим составом, природно- географическими условиями. Спецификой некоторых окраинных воеводств являлось сочетание территориально-родовых единиц с новыми российскими административными делениями (волостями, станами, уездами). В XVIII в. в Поволжско-Приуральском крае сохранялась такая административно-территориальная власть. Хотя этот регион отличала несколько большая по сравнению с другими централизация властных полномочий. Местным воеводствам предоставлялся некий иммунитет в расходовании денежных и натуральных сборов, шедших на содержание чиновничьего аппарата.

Другая категория регионального административного устройства -- так называемое народно-военное управление, происхождение формы правления которой, вероятно, связано с воеводской системой, потерпевшей соответствующую трансформацию. Она фиксируется, как правило, на окраинных территориях, присоединённых в результате военных действий. В начале XIX в. такая система получила широкое распространение на Кавказе, где были учреждены военные округа во главе с особыми комендантами - в основном это были офицеры, нередко полковники и даже генералы действующей русской армии, которые осуществляли не только военные, но и гражданские функции управления. В их компетенцию входили также административно-хозяйственные, судебные и полицейские обязанности.

Военно-комендантская система преимущественно служила формой административного устройства на переходном этапе от временного к стационарному управлению, поэтому ей был присущ ряд существенных недостатков. Главным образом это выражалось в отсутствии твёрдо установленных правил судопроизводства, норм сбора налогов и строгого контроля за деятельностью инородного аппарата, что способствовало засилью над местным населением ханов, беков и других представителей феодального сословия.

Система военно-народного правления отмечается и в других российских окраинах, в том числе в Средней Азии и Казахстане. Несомненно, она имела здесь некоторую специфику. В отличие от Закавказья, где этот термин соотносился в основном с горскими народами, здесь он распространялся преимущественно на кочевое население. Однако сущность этого понятия определялась его ведущим смысловым компонентом, выражавшим объединение функций военной и гражданской власти.

Самой распространённой формой административно-территориального устройства России стало губернское управление. Переход к этой системе произошёл в процессе Петровских реформ. Однако характер и результаты происшедших тогда перемен далеко неодинаково оцениваются учёными. Ряд авторитетных исследователей полагает, что губернии в функциональном отношении мало чем отличались от прежних воеводств, другие считают, что реформы, в особенности послепетровского времени, повысили роль и значение провинциального управления в форме губерний.

В XIX в. губернатор считался не только главой провинции, но осуществлял надзор за деятельностью полицейских и других карательных органов. То есть его функции носили как бы двойственный характер. В его обязанности входило обеспечение внутренней безопасности, обнародование государственных законов, издание собственных указов и постановлений. Однако самой важной функцией оставался контроль за деятельностью провинциальных органов, учреждениями общественного и сословного управления и должностными лицами.

Губернская система России рассматриваемого периода по структурным и функциональным параметрам не была единой прежде всего потому, что наряду с провинциями, управляющимися по общероссийским правилам, существовали и губернии с особым статусом. В XIX -- начале XX в. в Сибири таковых насчитывалось четыре, в Царстве Польском -- десять, а на Кавказе -- семь. Губернии различались между собой и по территориальным параметрам, причём большинство из них не имели достаточно чётких административных границ. Разумеется, и состояли они из неодинакового числа уездов и волостей, закреплённых в качестве низших административных единиц ещё во времена Екатерины I.

Губернское управление за двести с лишним лет своей истории испытало ряд изменений, прошло через фазы подъёма и спада. Эта система была, несомненно, более прогрессивна по сравнению с приказным устройством, имела синтезную структуру, поскольку в ней сочетались монократические и коллегиальные принципы. В составе губернских управ существовали инстанции, рассматривавшие административные дела первого разряда и являвшиеся совещательными органами при генерал-губернаторе. Административные дела второго порядка решались губернаторами, вице-губернаторами и советниками.

По мере бюрократизации государственного аппарата губернская реформа всё более утрачивала свою первоначальную сущность и значение. Важное значение имело развитие местного самоуправления - со своими особенностями во времени и пространстве. В пореформенный период самоуправление имело ограниченный, преимущественно сословно-представительный характер. Отличительной чертой этого института было слабое, неравномерное распространение и фактическая включённость в систему официальных учреждений.

В общероссийской системе политико-административного устройства немалую роль сыграло так называемое наместническое управление. Xотя генезис и конкретные подтипы российского наместничества мало изучены в современной исторической науке, можно, тем не менее, утверждать со всей определённостью, что одной из важных причин развития этой формы административно- ведомственного управления стало расширение империи за счёт новых территорий.

В Петровское время обозначаются новые контуры этого административного устройства, когда представление о старом наместничестве в форме воеводства переносится на губернское управление. В царствование Екатерины II по мере увеличения числа провинций зарождается практика объединения нескольких губерний в одно наместничество. Такие крупные административные единицы именовались также генерал-губернаторствами, во главе которых стояли высшие командные военные чины. Известен факт, когда в 1783г. губернии Лифляндия и Эстляндия были объявлены наместничествами. Наместническая форма правления имела своей главной целью укрепление государственной власти на местах путём централизации административной системы. В большинстве своих конкретно-исторических проявлений эта система была направлена также на подрыв основ местного сепаратизма и национальных движений, В 1782 году наместники были поставлены во главе почти всех провинциальных учреждений и наделены полномочиями генерал-губернаторов. Фактически они оказались неподвластны Сенату и подчинялись лично царю.

Наместничество как форма политико-административного устройства существовало в целом ряде окраин Российского государства. Помимо Украины, Белоруссии, Молдавии оно было введено в Прибалтике, Великом княжестве Финляндском и Царстве Польском, а также в Сибири, на Дальнем Востоке и на Кавказе. Административно-территориальная система российских окраин прошла в целом длительный и сложный путь развития, отмеченный двумя основными тенденциями, которые своеобразно перекрещивались, но были разными по своей объективной направленности. Движение к единой модели государственного строя объективно входило в противоречие с подспудным и явным стремлением к административно-региональной автономии.

Глава 2. Кавказ - окраина Российской империи

Территория Кавказа огромна, она занимает выгодную международно-торговую позицию, простираясь от Чёрного до Каспийского моря. Насколько уникальна природа региона, настолько непонятны и люди, населяющие его, хозяйственная и общественная жизнь которых определялась, прежде всего, особенностями географической среды. Зависимость её от природных условий была столь велика, что отрасли экономики и орудия труда, быт и культурные традиции, казалось, являлись частью этой среды.

Бенкендорф писал: " Страна, подобная Кавказу, где место, занимаемое человеком, - ничто, а сам человек - всё... такая страна облагораживает человека, отдавшегося ей душой и телом... Зачем лишать себя этого неоценимого сокровища - "Кавказа", который суть не кто другой, как тот же русский, переделанный Кавказом!". [37; 50]

Символом Кавказа для русского человека были горы - тип ландшафта, резко контрастировавший с российской плоскостью, антитеза Великой русской равнине. Горы очаровывали русского дворянина при первом своём появлении на горизонте. Это был мятеж против унылой упорядоченности природы. Радикальная смена рельефа была не главной, но достаточно важной составляющей взаимоотношений русского человека и Кавказа. Из характера горного пейзажа вырастала философская концепция края. Кавказ для русского человека - другая знаковая система, внутри которой отпадают многие привычные критерии. Но при этом был и психологический парадокс, игравший немалую роль в духовном бытии русского человека на Кавказе: восторг перед грандиозным величием горного пейзажа, смешанный с ужасом почти мистическим. Бенкендорф писал: " Когда бы только избавиться от этих проклятых гор. Нельзя не повторить с Ермоловым его энергичного чисто русского выражения, вырвавшегося у него, когда он с вершины Караная, как и теперь мы, в первый раз увидал у своих ног этот огромный лабиринт пропастей, громадных гор, расколотых и перевёрнутых, образующих это море камней и скал Дагестана". [37; 29]

Само движение России на Кавказ имеет значительно более глубокие причины, чем военно-стратегические, геополитические и экономические. Важную роль играл и культурно-психологический аспект. Кавказ как культурно-психологический феномен возник в сознании русского просвещённого дворянства в момент, казалось бы, для этого совершенно неподходящий, - в середине 1810-х годов, после военного триумфа, когда русский дворянин имел все основания для гармоничного самоощущения и удовлетворения своей исторической ролью. Однако именно в этот период дворянский авангард входит в полосу тяжёлого психологического кризиса. Такое сознание, наряду с политико-экономическими факторами, объясняет стремительную деградацию русского дворянства в XIX в веке. Просвещённый дворянин, осознавший свои возможности и почувствовавший себя человеком историческим, оказался - по контрасту с минувшими годами противоборства с великим Наполеоном - в "мёртвой зоне". Дело было не в отсутствии поля деятельности, но в масштабах деяний. [37, 45]

Константин Леонтьев писал об омертвелости метрополии и животворной роли окраин. Но если для Леонтьева окраины, Кавказ, в первую очередь, благотворны как психологические пространства, в которых сохраняется традиция, противостоящая разрушительному либерализму и европейской уравнительности, и потому их надо сохранять в первозданном виде, то для другого мыслителя и практического деятеля той эпохи, генерала Фадеева, Кавказ был средоточием враждебной для России энергии, враждебной всему христианскому миру энергии, вытесняемого из истории мусульманства, энергии, которую необходимо подавить. [24, 58]

Горец подавал пример полного презрения к смерти и, что самое главное, был носителем идеи свободы как абсолютной ценности. Для горца смерть - естественный элемент его бытия, для молодого русского офицера, ещё не вжившегося в кавказский мир, явление абсурдное и потрясающее. Горец - человек иного уровня, иного характера, самооценки. Сочетание прекрасного и ужасного, смерти и свободы было одной из мощно притягательных черт Кавказа.

Все передовые люди России в первой половине XIX века не сомневались в том, что присоединение Кавказа отвечало государственным интересам России, было исполнением цивилизаторской миссии на Востоке. «Нам приходилось или остановиться у подножия Кавказского хребта, добровольно замыкая судьбы России в узкие границы Дона и Волги, или перешагнуть смело «через те скалы, где носились лишь туманы, да цари-орлы»... и тогда на нашем политическом горизонте открывался весь древний Восток», - писал В.А. Потто. [17; Т. 2; 7]

А Ермолов писал после своего назначения главноуправляющим Грузией и командующим Кавказским корпусом: «В Европе нам шагу не дадут ступить без боя, а в Азии целые царства к нашим услугам». [35; 3]

2. Формы самоуправления и организации общества на Кавказе

В начале XIX века горские народы были организованы в различные самоуправляющиеся государства (ханства и шамхальства в Дагестане), ряд феодальных владений в составе Кабарды, демократические вольные общества или союзы вольных общин, в которых важнейшую роль в системе управления играли старейшины, как правило, выходцы из богатых и уважаемых семей. Жизненный уклад и быт горцев во многом совпадал и регулировался обычным правом и шариатским судом. Условно горцы делились на «покорных», которые признавали над собой российское правление, «полупокорных», и «немирных» или «непокорных». К первым относились население шамхала Тарковского, ханства Мехтулинское и Аварское. Они управлялись народными обычаями под надзором русских приставов, подчинявшихся командующему войсками в Северном Дагестане. В категорию «покорных» входили салатовцы и койсубулинцы, но позже, почти все они перешли к открытой враждебности к русским, став фанатичными приверженцами идей мюридизма. Центр военного управления находился в Темир-Xан-Шуре. Средний Дагестан с центром в Дербенте, окончательно отошедшим к России по Гюлистанскому мирному договору с Персией 1813 г., возглавлялся окружным начальником. Население же нагорного Дагестана, в долинах Андийского Койсу, Аварского Койсу и в долине Кара-Койсу, относилось к числу непокорных. Самая южная часть Дагестана, где располагалось Кубинское ханство, присоединённое к России по Гюлистанскому миру, в административном отношении входила в состав Закавказья.

Жизнь кавказского народа строилась на основе кровнородственных отношений. Наиболее характерными организациями такого вида были тайны в Чечне и тухумы в Дагестане. Тухум -- родственная группа людей в горных районах Дагестана. Через подобную организацию общества прошли многие народы мира. Дагестанский тухум представлял собой классическую форму родовой организации для всего кавказского народа. Xотя к XIX в. он и утратил былую мощь как производственная единица.

Важным признаком тухума как сохранившейся родовой организации и продолжавшего функционировать в качестве имущественного союза являлось господство эндогамии. Эндогамный брак представлял новую ступень развития рода, так как накопившееся богатство вынуждало девушку выходить замуж внутри своего тухума в интересах сохранения за последним имущества и личного состава рода.

Наконец, тухум фактически продолжал сохранять свою традиционную управленческую структуру -- не менее важный признак его устойчивости. Род имел своего главу, которого либо выбирали путём свободного голосования либо эта должность присваивалась посредством наследования. Однако независимо от того, каким путём достигалась эта должность, глава никогда не приобретал деспотических прав над другими членами рода.

К началу XIX в. тухум переживал изменения, шло формирование тухумной знати. Сам глава рода теперь был наделён новыми полномочиями руководителя тухума в сношениях с другими тухумами или обществами и председателя родового суда, управлявшего родовым имуществом. Такие сдвиги касались не только внутренней жизни, теперь уже и роды делились на богатые и бедные. Со временем отдельные тухумы могли противопоставить себя целым джаматам -- территориальным общинам: так, два джамата, Карах и Нела, оказались бессильными перед тухумом Рагин и вынуждены бьли обратиться за военной помощью к Умма- хану Xунзахскому. Позже эти явления стали правилом.

Более высокая форма организация общества -- сельская или территориальная община. В Дагестане она состояла из нескольких тухумов, имевших общую территорию. Как и род, она отличалась замкнутостью, господством натурального хозяйства с преобладанием тухумных производственных отношений. Родовые принципы организации общества перекочевали в сельскую общину, где всё было подобно тухуму (та же управленческая система, те же общинные собрания, на которых могут присутствовать все совершеннолетние мужского пола). Но социальные сдвиги, происходящие повсеместно не могли не затронуть общину. Более ощутимо социальные перемены коснулись сферы управления. Рядом со старейшиной -- главным административным лицом общины -- начинал действовать кадий -- судья по религиозным делам. Старейшина, как представитель консерватизма, постепенно отодвигался со сцены кадием, носителем новых идей -- шариата.

Но главы сельских общин так просто не сдавались, стремясь удержать в своих руках всю полноту власти, они нередко сами пытались приспособиться к новшествам. Многие из них даже брали на себя функции военачальника, обеспечивая себе тем самым достаточно прочный общественный статус, но, в то же время, активно вовлекаясь в набеговую практику в роли её организатора. Это в свою очередь ещё больше сближало старейшину с родовой знатью, которая стремилась к обогащению и социальным привилегиям. В целом, опираясь на совет старейшин и народное собрание, старейшина утверждал общественное начало, то есть пролог к созданию военно-политического образования. [27; 23]

Наблюдавшиеся в сельской общине закономерности действовали ещё шире в масштабах «вольных» обществ, на начальных этапах представлявшего собой примитивную организацию сельских общин периода военной демократии. Количество союзов сельских общин варьировалось: к началу XIX в. их было только 12, а позднее уже 60. Образовывались они по территориальному принципу. Даже в названиях обществ были отражены их территориально-этнические и политические признаки. «Важно также отметить -- в полном названии «вольного» общества (например, Акушала х уреба) первая часть -- «Акушала» относилась к его территории, вторая -- к одной из основных функций общества -- военной («х уреба» - войско, ополчение)». [27; 23] Сама структура «вольного» общества отвечала потребностям того времени, главная цель -- защитить свою территорию от других более сильных обществ, или захватить чужую.

В «вольных» обществах Дагестана исследователи фиксируют четыре вида собственности: частную (подворную), родовую (тухумную), вакуфную ( мечетскую) и, в ранне-феодальных образованиях, ханско-бекскую.

Верховным собственником являлась община, джамат. В таких условиях, каждый отдельный человек был собственником только в качестве звена коллектива. С одной стороны, это придавало устойчивость общинно-родовым порядкам, с другой же вело к развитию имущественного неравенства, в первую очередь между общинами. Это объясняется тем, что часть прибавочного продукта общины принадлежала более высокой форме джамата, существовавшей в виде некоего единого лица, которому следовало нести дань. Мелкие общины в таком случае были обречены на нищету.

Таким образом, ситуация с частной собственностью, где господствовали в основном подворная и джаматская, явно свидетельствовала о переходности в экономике и социальной жизни «вольных» обществ, об их ещё тесной привязанности к первичной, бесклассовой общественной формации. [27; 26]

Несмотря на то, что «вольное» общество представляло собой промежуточную фазу между сельской общиной и будущей государственной формой организации общества, оно являлось новой, более высокой ступенью организации, ведущей к разрешению главной задачи -- консолидации горских обществ.

Другая, характерная для Кавказа, форма организации общества будет рассмотрена на примере Чечни.

Жизнь чеченского народа строилась на тайповых отношениях. «В процессе сегментации из отдельных тайпов формировались «гары», или «неки», - ветви тайпа». [27; 49] Тайп не единственная форма организации общества, в Чечне создавались военно-экономические объединения определённой группы тайпов, называвшиеся тукхумами, в отличие от дагестанских тухумов. Они не были связаны между собой кровным родством, но объединялись для решения насущных общих задач защиты от противника и экономического обмена. К XIX в. таких тукхумов насчитывалось в Чечне около 135.

Тайпы, в основе которых была родовая организация, строили свою жизнь на основе исторически сложившихся принципах, отличавшихся высокой устойчивостью. Они обеспечивались обычным правом. М. А. Мамакаев насчитал 23 принципа. [27; 49]

Основными из них были следующие нормы:

1. «Единство и незыблемость тайповых отношений». [27; 49]

2. «Право на общинное землевладение». [27; 49]

Все земли делились между отдельными тайпами, но не дробились на каждого члена. Весной происходила раздача владений, которая производилась по жребию. Таким образом, участок давался на год. Внутри тайна происходило уже своё деление полученной собственности: каждая фамилия получала свою часть. А для того, чтобы потом никто не претендовал на отведённой данной фамилии участок, все присутствовавшие брались свидетелями в обозначении границ, на конце которых резали баранов и быков, варили мясо и потчевали свидетелей.

Итак, господствовавшие в Чечне формы земельной собственности - племенная, тайповая и семейная - указывали на переходность социально-экономической структуры общества.

3. «Объявление всем тайпам кровной мести». [27; 51]

Объявление всем тайпам кровной мести за убийство или нанесённое оскорбление -- один из самых главных принципов в жизни горских народов. По чеченскому адату, «все личные обиды и важнейшие преступления, как то: убийство, насилие» не подлежали судебному разбирательству... согласно обычаю «каилы», родственник пострадавшего должен был уничтожить убийцу или кого-либо из его родных. «Со своей стороны те мстили за кровь кровью». [27; 51] В мщении участвовали все родственники тайпа без исключения.

4. «Предводитель тайпа». [27; 51]

Тайп имел своего главу -- гыхамаду, старейшину. В функции предводителя входило решение спорных вопросов между родственниками. Вообще, чеченцы вели независимый образ жизни и поэтому не терпели никакой власти над собой так, что обычно избирали предводителя не из своей среды. Но если дело касалось управления тайпом и тукхумом, то здесь срабатывал принцип -- кто старее в роде, тот и был наставником, старейшиной.

5. «Баячча». [27; 52]

Наряду со старейшиной в тайпе выбирался также баячча, то есть главнокомандующий. Он наделялся властью лишь во время военной опасности. Тем не менее, его общественное влияние было велико независимо от сложившейся ситуации. Военачальники никогда не претендовали на господство, они считали себя равными среди равных. Так, любой воин, участвовавший в набегах, мог называть себя баячча.

6. «Совет старейшин». [27; 52]

Одним из важных признаков демократизма в управленческой организации рода являлся совет старейшин. Он представлял верховную власть в роде. В функции совета входили выборы и смещение предводителя рода и военачальника, принятия решения о кровной мести или о выкупе и т. д. все старейшины обладали равными правами, но принимать участие в собрании могли только мужчины, имевшие право на выражение своего мнения. К началу XIX роль совета значительно увеличивается в связи с обострением социально-политической жизни чеченцев.

7. «Право наследования». [27; 53]

Переход имущества умершего к членам тайпа особо подчёркивал ранние формы организации чеченского общества. Оставленное умершим имущество делилось между членами его семьи и ближайшими сородичами. Порядок наследования с течением времени менялся, так вводились новые установки, посредством внедрения шариата. Одно остаётся неоспоримым -- всё имущество должно оставаться в роде.

Все остальные принципы были столь же традиционны, что и приведённые, и восходили к родоплеменным отношениям.

Тайповые отношения, к первой половине XIX в. ещё не повреждённые экономикой России, представляли собой не второстепенный, а господствующий уклад в общественно-экономической жизни не только Чечни, но и других районов. Во время Кавказской войны тайп усиленно сопротивлялся насаждению нового уклада. Неслучайно, что тайповые отношения сохранятся вплоть до 30-х гг. XX в., когда в ходе коллективизации мелкие тозы возникали по тайповому принципу. Нельзя утверждать, что чеченское общество переживало первобытно-родовую стадию. Устойчивость родовых отношений являлась характерной чертой горских общественных структур Кавказа. Парадокс состоял в том, что при неодинаковой степени развитости общественных отношений у народов Кавказа фактически не было серьёзных различий в целом, а неодинаковость обуславливалась лишь географическим фактором, то есть горским и равнинным. Господствовавшее в горных и высокогорных районах малоземелье сдерживало процессы накопления частной собственности, а это в свою очередь, влияло на темпы общественного развития. В результате, достигнув в общественной организации переходного состояния эти районы, долгое время лишались возможности выйти на новые уровни стадиальных процессов. Когда же они вступили в стадию феодализации, они обнаружили большую социальную мобильность, чем любые другие народы в эпоху феодализма. Этим и специфичен Кавказ.

3. Начало взаимоотношений России и Кавказа. Общие тенденции управления кавказским регионом

Формирование внешнеполитической программы России на Кавказе происходит именно в начале XVIII века. Это время считается относительно мирным. Правительство России прибегает главным образом к дипломатическим средствам. А военные акции связаны лишь с Османской империей, Крымским ханством и Ираном, претендовавшими на политическое господство на Кавказе.

Уже Пётр I стремился к установлению тесных связей с народами Кавказа, рассчитывая упрочить своё положение на этих землях. Благодаря умелой дипломатии Пётр получил военную и политическую поддержку у черкесов, кабардинцев, народов Дагестана и Азербайджана. Его персидский поход оказал заметное влияние на социальные и политические интересы разных общественных слоёв Кавказа. Общим итогом кампании стало добровольное вступление многих владений Дагестана в подданство России. Преемники же Петра I оценивали достижения своего предшественника как тягостное бремя, доставившее правительству крупные расходы, ведь Турция не хотела отдавать с миром эти территории. По мнению вице-канцлера Остермана, приобретённые Петром территории на Кавказе невозможно было удержать из-за расходов и совсем непохожего на российские погодные условия климат. [52; 19] Из-за таких настроений в правительстве России, в 1732 г. был подписан Рештский договор с Ираном, по которому Россия возвращала Ирану все завоёванные провинции при Петре. А кульминацией русско-иранских отношений становится Ганджийский договор 1735 г.: Россия признаёт власть персидского шаха над Дагестаном. На тот момент времени правительство ещё не осознало той важности, какую представлял для России Кавказ, поэтому и отношения развивались неравномерно и без ущерба империи.

С 40-х годов XVIII в. начинается новый этап во взаимоотношениях между Кавказом и Россией. Именно Кавказ ищет протекции империи от мусульманских нападок. Турция постоянно совершала разорительные набеги на Северо-Западный Кавказ, добиваясь у адыгейских народов дани и политического вассалитета. Набеги сопровождались насильственным насаждением мусульманства среди горцев. Не уступал Турции и иранский шах Надир, который добился от неё в качестве сфер влияния Грузии, Восточной Армении и Азербайджана. Одновременно он приступил к захвату Дагестана. Иранская армия уничтожала целые аулы, не щадя никого, ни детей, ни женщин, ни стариков.

Враги были не только внешние, но и внутренние. Местные феодалы пытались извлечь выгоду из новых властителей, так что их гнёт только усиливался над зависимым населением. В этих условиях среди горцев Северного Кавказа с новой силой укреплялась политическая ориентация на Россию. В 1743-1744 гг. из Дагестана в Петербург прибыло несколько посольств с просьбой дагестанских владетелей принять их под покровительство России. А в 1750-1757 гг. подданства России просили шамхал Тарковский, ханы Аварии, Казикумуха и «вольные» общества Дагестана. К этому же времени относится установление связей России с Кабардой, князья которой придерживались российской ориентации и страдали от набегов крымских ханов. Россия послала туда отряд солдат, чтобы примирить враждовавших в Кабарде сторонников России и Турции. Устанавливаются так же русско-осетинские отношения. Всё те же внешние опасности угрожали и этим территориям. Посольство просило присоединить Осетию к России, разрешить населению перебраться на равнинные земли Северного Кавказа и строить там поселения.

Несмотря на все просьбы народов Кавказа, Россия не очень спешила брать их в подданство, ведь это неизбежно вело к войне, что не очень соответствовало планам империи. Но с начала 60-х гг. XVIII в. Россия наряду с укреплением военно- политических позиций приступила к освоению природных богатств Северного Кавказа. Сначала основным объектом экономических интересов являлись горные залежи. Из поездки в Осетию экспедиция вынесла твёрдое убеждение о наличии там богатых свинцовых и серебряных рудных месторождений и даже признаков золота. После этого инициатива о присоединении Осетии к России, до сих пор принадлежавшая осетинам, постепенно стала переходить к России. Однако Россия не переставала считаться с Крымским ханством, Ираном и особенно с Турцией. Крым всячески стремился помешать развитию тесных отношений народов Северного Кавказа с Россией, обострял и без того накалённые русско-турецкие противоречия. Xан Крым-Гирей, например, спешил сообщить Турции об основании укрепления -- Моздока.

С середины 60-х гг. XVIII в. решает, несмотря на противодействие Турции, Ирана и Крыма, создать прочные позиции на Северном Кавказе. Распространение подданства на эти народы представлялось царизму наиболее актуальной задачей, поскольку война с Турцией становилась очевидной и неизбежной. Российское правительство, активизируя связи с народами Кавказа, не только изучало их политическую ориентацию, но и пыталось конкретно рассматривать вопросы, касавшиеся присоединения отдельных народов. В 1770 г. в состав России вошла Ингушетия. А в результате русско-турецкой войны (1768-1774гг.) Россия прочно укрепила свою южную границу. Она получила свободу действий на Северном Кавказе, что подтверждал Кучук-Кайнарджийский мирный договор. Кабарда признавалась владением России. По желанию осетинского народа правительство России в октябре 1774г. назначило русско-осетинские переговоры в крепости Моздок. В ходе переговоров по всем вопросам (присоединение Осетии к России, разрешение осетинам выселиться на предгорную равнину Центрального Кавказа, защита от нападений кабардинских князей, учреждение на территории, занятой поселенцами- осетинами, военной крепости и форпостов) была достигнута договорённость. По условиям Кучук-Кайнарджийского мира Россия также могла вмешиваться в отношения между Грузией и Турцией, что расширяло перспективы развития русско- грузинских отношений.

Политика России на Кавказе не исчерпывалась отношениями с коренными жителями. Здесь царизм столкнулся также с кавказским казачеством, поселения которого восходят к XVI в. Казаки выработали своеобразную общественную структуру и самоуправление в форме казачьей общины, которая со временем превратилась в организацию, способную не только управлять внутренней жизнью переселенцев, но и обеспечить их внешнюю безопасность. К XVIII веку в некоторых казачьих войсках, например Гребёнском, формально сохранилась выборность старшин. Однако в Кизлярском войске, созданном в начале русско-турецкой войны 1735-1739гг., должности не были выборными; приём в войско и исключение из него целиком зависели от начальников, назначаемых центральной властью. Таким образом, в первой половине XVIII в. российское самодержавие, по существу, добилось полного военно-административного подчинения казачества Предкавказья. Процесс утверждения в Предкавказье России носил мирный характер и не встречал сопротивления казачества. Главным итогом этих событий стало превращение казачества в военно-служилое сословие, с помощью которого империя не только укрепляла южные границы, но и стремилась к дальнейшему продвижению на Кавказ.

К концу 70-х гг. XVIII в. перед Россией встала задача завоевания Центрального Кавказа. Несмотря на то, что уже были присоединены Кабарда, Осетия и Ингушетия, проблема подданства всего Центрального Кавказа стояла остро перед Россией. В Кабарде, например, часть феодальной знати по-прежнему выражало недовольство строительством Кавказской линии. От посылки депутации в Петербург, выражения протеста кабардинские князья часто переходили к военным нападениям на российские крепости, требуя их срытия и возвращения занятых Россией земель.

Но самой важной задачей для России оказалось решение проблемы Чечни. Только полное её присоединение к России, как и нормализация политической ситуации в Кабарде, могло превратить Большой Кавказ в оплот дальнейшей политике на юге и в необходимое звено между Россией и Западным и Северо-Восточным Кавказом -- неприсоединёнными ещё к России районами.

Русско-чеченские контакты развивались весьма многосложно, периодически прерываясь набегами чеченских старшин. В начале 80-х гг. XVIII в. успешное развитие русско-чеченских отношений привело к решению вопроса о присоединении Чечни к России. Многие чеченские общества к этому времени уже приняли присягу на верность России и просили её подданства. 21 января 1781г. представители Чечни явились к кизлярскому коменданту Куроедову и официально приняли подданство России. Значение этого договора очень велико, так как оно завершало юридическое оформление длительных русско-вайнахских отношений.

На Центральном Кавказе, точнее в Осетии, России предстояло ещё присоединить её Западную часть -- Дигорию. Осетинские феодалы не признавали включения Дигории в состав Российской империи, но местное население выступало за присоединение. Эти противоречия вылились в восстание крестьян, которых поддержала российская администрация на Кавказе, и Дигория вошла в состав России.

Итак, в 80-е гг. XVIII в. Россия фактически устранила барьер на Центральном Кавказе и выходила в Закавказье. Главные цели -- Армения и Грузия. В Петербурге Арменией занимались самые видные деятели правительства Екатерины II. Но, по-видимому, пока ещё не доставало чёткого представления о политическом статусе, в который лучше всего в интересах России поставить Армению.

В 1780г. И. Лазарев подал записку А. В. Суворову, которая наиболее полно отражала интересы армян. В ней содержалась идея восстановления с помощью России армянского государства и установления над ним российского политического протектората, способного гарантировать ему внешнюю безопасность. Армяне рассматривали этот план как проект освобождения и политического устройства Армении. Освободительное движение в Армении ускорилось политикой России на Кавказе, но обнаружило различные течения. Его прогрессивное течение рассчитывало на создание армянской республики, в которой бы значительно ослабла власть феодалов и свободно развивалась торговая буржуазия. Этот проект правительство России не обсуждало. Xотя российская империя и проявляла активность в Армении, всё же больше интересовалась ею в русле своей общей кавказской политики. В Петербурге продолжали поощрять переселение армян в пределы России, где их колониям предоставлялись различные материальные, религиозные и политические льготы.

В политике России в Закавказье главным объектом оставалась Грузия. На исходе 1782г. Ираклий II стал просить Екатерину II принять Грузию под свой протекторат. 24 июля 1783г. в крепости Георгиевске на Северном Кавказе Россия и Грузия подписали Георгиевский трактат. Заключение Георгиевского договора произвело большое впечатление на феодальных владетелей Кавказа, ревностно относившихся к политическому успеху грузинского царя. Прямое покровительство России над Грузией заставило владетелей Дагестана и Азербайджана считаться с Ираклием, в адрес которого они отправляли дружественные послания. Зато резко враждебно встретила этот договор Турция, что привело к русско-турецким войнам (1787-1791гг.), этой крайне неустойчивой политической обстановке, усугублявшейся двуличием мусульманской знати, Россия принимала меры, направленные на дальнейшее развитие своей политики в районах, не вошедших ещё в состав России. Сделать это было крайне сложно, так как отношения России, как оказалось, обострились не только с Турцией, но и с Закавказьем.

В 1785г. здесь началось антирусское движение населения во главе с Ушурмой, или, как он известен в исторической литературе, шейхом Мансуром. Он стремился отрезать Россию от Закавказья, путём захвата военной линии Астрахань -- Кизляр -- Моздок. Положение усугублялось и тем, что на его стороне выступили и некоторые дагестанские владельцы. Россия же пыталась заручиться от горских владетелей присягами верности, которые позволили бы установить над ними политическое покровительство России. Присягу приняли шамхал Тарковский, эндереевцы, аксаевцы и уцмий Кайтагский. Развязкой этих осложнений стал договор, подписанный в 1791г. в Яссах между Турцией и Россией. По этому документу Турция фактически подтвердила условия Кучук-Кайнарджийского мира, признала присоединение Крыма и Кубани к России, право империи защищать христианские народы дунайских княжеств -- Молдавии и Валахии, но эти районы вместе с Бессарабией Россия возвращала Турции.