Характер взаимоотношений Дагестана и России в XIX веке

Достижением России в отношениях с Кавказом стало присоединение Грузии в конце XVIII в., когда грузинский царь обратился к России с просьбой о военной помощи. Это присоединение укрепило политическую ориентацию Северного Кавказа на Россию и решимость в борьбе против ирано-турецкой агрессии.

В начале XIX в., а именно после присоединения Грузии, Россия стала обращать особое внимание на Восточный Кавказ, в частности Дагестан, где предполагалось продолжить политику присоединения Кавказа. Влияние России в этом регионе оставалось проблематичным, поскольку часть местных владетелей оставалась по- прежнему неустойчивой, многие из них вели двойную игру, опираясь и на Турцию, и на Россию. Всё же в 1802г. в Георгиевске был достигнут федеративный союз владетелей Дагестана и Азербайджана, который способствовал дальнейшему развитию русско-дагестанских отношений. А в 1803г. войска генерала Гулякова присоединили Джаро-Белоканские «вольные» общества -- важный в военно- стратегическом отношении район.

Не всё шло не так гладко, как хотелось Российскому правительству: к началу XIX в. относятся многочисленные антирусские выступления. С этого момента политика Российской империи с мирных дипломатических сотрудничеств меняется на военное вмешательство в кавказский регион. Брат царя Георгия был настроен проперсидски. В 1800г. он бежал в Тегеран и оттуда стал агитировать соплеменников за союз с персидским шахом. Вдова Георгия, его сыновья и другие представители царской семьи также были недовольны протекторатом и хотели от него избавиться. Кроме того, Павел пошел на включение Картли и Кахетии в состав империи без учета роли и места царствовавшей династии, как это первоначально предлагалось. Александр, вопреки подсказкам своих советников и пожеланиям грузинской стороны, пошел по стопам отца. Это еще более усилило недовольство и возмущение грузинского дворянства. Мало того, очень скоро из-за скверного исполнения своих должностных обязанностей со стороны русской администрации и военных, которые находились под началом командующего войсками на Кавказе Кнорринга и ненавистного для всех бывшего посла в Тифлисе П. И. Коваленского, отношение к русским в Картли и Кахетии окончательно испортилось. В результате положение России в Грузии на протяжении десятилетий было неустойчивым.

Уже в 1832г. состоялся антироссийский заговор. В 1839-1840 гг. грузины, одинаково христиане и мусульмане, с нетерпением ожидали прихода Ибрагима-паши, сына египетского правителя Мухаммеда Али как своего освободителя, а в 1841г. разразилось восстание в Гурии.

Александр I попытался изменить ситуацию: в августе 1802г. он отозвал с Кавказа Кнорринга и Коваленского и назначил князя П. Д. Цицианова главнокомандующим Кавказской линией и верховным правителем в Грузии с полномочиями наместника императора. Действуя с присущей ему решительностью и твердостью, он отправил вдову и сыновей последнего царя Картли и Кахетии в Петербург и тем самым упрочил политическое положение.

Он старался убедить православное грузинское дворянство принять верховенство России. В 1803г. Мингрелия согласилась принять протекторат России. В 1804г. за ней последовали Имеретия и Гурия. Подход к мусульманским соседям у него был дифференцированным. В 1803г. были приведены в подчинение лезгины Чарталаха и султан Элису. На следующий год штурмом взята Ганджа (14 января 1804 г.), местный хан убит, а его владение присоединено к России и переименовано в Елизаветполь. В 1805 г. на верность России присягнули ханы Карабаха, Ширвана и Шеки.

Это было последним достижением Цицианова. 20 февраля 1806 г. он был предательски убит под стенами Баку ханом Xусаином Коли, сделавшим вид, будто он сдается и готов подчиниться. Отрезанную голову Цицианова послали в Тегеран Фет Али-шаху.

Однако стремительное продвижение и захватническая политика России были чреваты последствиями: две великие державы, были встревожены столь быстрым усилением России на Кавказе. Более того, Ганджа и другие ханства все еще считались вассалами персидского шаха, и сколь бы шатким ни было господство Персии, она на Востоке, как и Турция на Западе, скоро поняли, что войны с Россией не избежать. И они ее начали: к 1804г. Россия уже вела войну с Персией, с 1807г. - с Османской Турцией, и все это помимо того, что уже началась война с Наполеоном. Таким образом, последующие восемь лет сменявшиеся в Грузии русские губернаторы должны были воевать одновременно на двух фронтах. При этом им приходилось рассчитывать лишь на внутренние ресурсы и силы без надежды на подкрепление, потому что война с Францией не давала возможности России развернуть широкие военные действия на Кавказе. Мало того, русским губернаторам постоянно приходилось иметь дело с бунтами местного населения как христианского, так и мусульманского, вызванного поборами и взяточничеством русского военного командования.

Несмотря на все трудности из всех этих войн Россия вышла победительницей. По Бухарестскому мирному договору с Османской Турцией 1812г. и по Гюлистанскому договору с Персией 1813г. Россия подтвердила свои права на Картли и Кахетию, Имеретию (присоединена в 1810г.), Мингрелию, Абхазию (снова приняла протекторат России в 1810г.) и на ханства Ганджа (Елизаветполь), Карабах 1805г., Шеки 1805г., Дербент 1806г., Кубах 1806г., Баку 1806г. и части Талиша 1812г., а Османы и Каджары отказались от своих притязаний на эти территории.

Кроме того, Персия полностью отказалась от претензий на Дагестан. Эти территориальные приобретения были завоеваны на втором этапе войн с Персией (1826-1828гг.) и Турцией (1828-1829гг.). Туркманчайский договор 1828г. добавил России остальную часть Талышского ханства, а также Эриванское и Нахичеваньское ханства. По Адрианопольскому мирному договору 1829г. Россия окончательно вернула себе Анапу, Ахалкалаки и Ахалцихе, а Османская Турция отказалась от владения восточным побережьем Черного моря.

Итак, к середине XIX в. почти весь Кавказ был захвачен или присоединён к Российской империи. Сначала кавказские общества сами просили о помощи или принятия их в подданство, позже же Россия, осознав, политические и экономические выгоды владения этими территориями стала жестоким хищником в поиске удобных средств в захвате Кавказского региона. Xотя цель не всегда оправдывает средства, Россия не пренебрегала ничем: ни военными и даже кровавыми захватами, ни уступками в политике. Политика России менялась в зависимости от того, насколько была сильна в это время империя, оценивая -- сможет ли она принять удар со стороны сильных восточных держав, которые также претендовали на выгодные кавказские земли.

По мере присоединения или завоевания кавказских территорий перед Россией вставала проблема управления ими. Предстояло найти такую форму имперского присутствия в этом регионе, которая прежде всего позволит обеспечить там социально-политическую стабильность, необходимую в том числе, для решения текущих и грядущих внешнеполитических задач.

Дело осложнялось целым рядом факторов. С точки зрения языка, религии, культуры, внутреннего устройства, кавказские государственные, полугосударственные и догосударственные образования были неоднородными. Внутри них зачастую царили раздробленность и усобицы, а между ними -- вражда и соперничество, чаще всего за местную гегемонию.

Постепенно местные социальные элиты и простой народ начинали видеть в империи высшую власть, третейского судью, надклассовый и наднациональный инструмент организации жизни общества. Именно порядок и организация мало- помалу становятся для людей ключевыми, жизненно важными идеями. Русским же властям на Кавказе сразу стало ясно, что унификация этого края по имперско- губернскому образцу -- занятие рискованное, дорогостоящее и малоэффективное. Русская администрация на присоединённых землях носила по преимуществу военный и чрезвычайный характер. Генералам и офицерам поневоле приходилось заниматься гражданскими делами, примирять социально-политические элиты, благоустраивать города и т.д. Русские солдаты использовались как дешёвая и весьма квалифицированная рабочая сила. Теперь, когда этот мозаичный регион оказался под скипетром царя, задача состояла в соединении разнородных элементов во имя достижения стабильности и управляемости.

Имперская власть вводилась далеко не везде, но и там, где вводилась, зачастую носила номинальный характер, давая себя почувствовать лишь тем, кто открыто демонстрировал нелояльность к ней. Многие азербайджанские и дагестанские правители, изъявлявшие покорность России, были оставлены на своих престолах, а их подданные продолжали жить, как и прежде, правда, с той существенной разницей, что отныне обеспечивалась внешняя безопасность, и ограничивались наиболее вопиющие формы внутренней организации.

В это время сформировались две противоположные концепции интеграционной стратегии на Кавказе: концепция централизма и регионализма.

Централисты выступали за скорейшую имперско-административную унификацию Кавказа; регионалисты же предлагали действовать постепенно, не торопясь упразднять те локальные особенности, которые со временем либо отомрут сами собой, либо будут безболезненно и органично вытеснены новыми политическими формами.

Приобретённые Россией на Кавказе территории можно разделить на две основные категории -- те, что находились как бы в вассальных отношениях с империей, и те, что попали под прямое имперское управление.

В первом случае Россия, сохраняя местным владетелям их прежний статус и наследственно-династические права, брала их на своё содержание и на свою военную службу, обычно присваивал им ранг генерал-майора. В практическом плане новая властная иерархия мало изменила внутри-социальную систему. И до поры до времени Петербург это устраивало постольку, поскольку представлялось самым удобным способом контроля над кавказским социально- политическим пространством.

Вторая категория -- имперская администрация. На государственную службу, гражданскую и военную, рекрутировались представители местных народов, а не обязательно принадлежавшие к социальным верхам или христианской вере. Главными критериями были лояльность к России и профессиональная пригодность. «Туземные» кадры получали привилегии правящего класса, благодаря чему формирование новой кавказской политической элиты происходило относительно гладко.

Адаптация грузин и армян в колониальную управленческую систему и воспитание в них имперского мировоззрения облегчались религиозной общностью с русскими. В случае же с тюрками мусульманами та же цель достигалась религиозной терпимостью русских, готовностью и умением царских властей воздействовать на представителей иной культуры неотразимыми материальными и моральными стимулами.

Тем самым было положено начало процессу зарождения среди нерусского населения имперской идентичности.

Основная работа интеграционного механизма происходила все же в светской сфере. В первой половине XIX в. на Кавказе формируется влиятельный слой просвещенной "колониальной" бюрократии, представленной людьми, которые были исполнены высокого, искреннего чувства моральной ответственности за порученную им державную миссию. Среди них было немало таких, кто понимал, ценил и даже преклонялся перед кавказской культурой, признавал за ней право на самобытное развитие под имперской эгидой. Они уже тогда всем своим образом действий ставили вопрос не о поглощении, а о выращивании феномена, который был удачно назван канадским историком Г. Райнлендером национально-имперской культурой. И в конечном итоге именно эта, а никакая другая формула несмотря на массу объективных и субъективных препятствий -- восторжествует во второй половине XIX в. и, тем более, в ХХ в.

Есть и парадокс, и логика в том, что просвещенная бюрократия рождается и начинает свою активную гражданственную деятельность при самых жестких, самых имперско-мыслящих кавказских наместниках П. Д. Цицианове и А. П. Ермолове. Профессиональные военные, воспитанные в соответствующем духе, эти генералы видели свое предназначение, прежде всего в наведении внутреннего порядка в крае и защите его от внешних угроз, что отныне становится проблемой безопасности России, то есть приоритетной проблемой любого государства. Отсюда широкое использование силовых методов. Однако они не являлись самоцелью и применялись только в тех случаях, когда мирные средства не действовали, хотя, конечно, остается далеко не праздным вопрос насколько та или иная ситуация действительно была безвыходной.

П. Д. Цицианов и А. П. Ермолов осознавали, что, помимо армейского, нужен и другой инструментарий для борьбы против беспорядка. Именно с этой прагматической целью они создали на Кавказе весьма сплоченную колониально - чиновничью корпорацию, руководствуясь соображением о том, что ее эффективность будет прямо пропорциональна ее просвещенности. Особым покровительством пользовались те, которые своими взглядами и творческим потенциалом более всего отвечали представлениям наместников о сути и форме цивилизаторской миссии России.

«Имперский Кавказ во многом напоминал "плавильный котел", хотя и отличался от американской модели. Он олицетворял надыдентичность, отнюдь не подавлявшую национальное, культурное и конфессиональное, а скорее вбиравшую все это в себя. Утверждаясь на Кавказе, Россия сращивалась с ним. Изменяя его, она изменялась и сама». [43; 39]

4. Деятельность русских наместников на Кавказе и их планы к его покорению

Кавказ являлся целью Российской империи в рамках ее имперской тенденции к расширению границ. Перешеек между Чёрным и Каспийским морем в течение многих веков оставался яблоком раздора. А отсутствие на Кавказе прочных государственных образований, внутренние усобицы, социально-культурная и конфессиональная неоднородность приводили к нестабильности в данном регионе. На первый взгляд Кавказ казался лёгкой добычей. Но уже первые столкновения с горцами показали, что военный опыт, имеющийся в распоряжении империи, далеко не всегда был применим.

При этом включение данного региона в состав Российской империи протекало не как одноплановая акция, а весьма сложно: в политике проявлялись, сменяя друг друга и репрессивная, и прагматическая тенденции, что отчасти зависело от личности военачальника. Тем более, что изначально истинными хозяевами России на Кавказе были командующие Кавказским корпусов. Введение российских форм управления на территориях горских народов проходило в условиях нестабильной в военном отношении обстановки и в процессе завоевания Россией новых территорий и постепенного включения их в уже существующую административную систему.

Процесс вхождения горских народов в российское подданство проходил тяжело, как для русской администрации, так и для вновь присоединённых народов, которые нередко оказывали сопротивление новым для них формам управления, поэтому правительство для достижения своих целей использовало различные средства - от дипломатических до насильственных. Для этих территорий была выбрана такая форма управления, как приставства, она носила черты скорее военного, чем гражданского управления. Приставы - военные чиновники, первоначально назначались для надзора за жизнью внутри горских обществ, не допуская всплеска враждебных настроений, направленных на российское правительство, они не вмешивались в дела внутреннего управления, но постепенно их власть расширялась и получила официальное оформление после присоединения к учреждённому в 1797 г. Азиатскому департаменту Коллегии иностранных дел, который занимался делами азиатских народов, как подданных российского государства, так и граничивших с ними. В 1800 году была учреждена должность главного пристава. Главный пристав подчинялся главноуправляющему. В его компетенцию входило управление народами, населявшими Астраханскую губернию и жившими за Кавказской линией. Первым главным приставом был гражданский чиновник, он осуществлял посреднические функции между горскими народами и россиянами в процессе разбора спорных дел и конфликтов. В его обязанности входило наблюдение за реализацией прав, предоставленных народам, входящим в сферу его компетенции: пользование земельными и природными угодьями, ведение торговли, разрешение поездок на дальние расстояния, в том числе в Петербург.

В таком виде существовала административная система, даже не система, а некий набор правил и инструкций, согласно которому осуществлялось управление на территории Грузии и Кавказа.

На первых порах России вообще требовалась не безусловная покорность, а лишь минимальная управляемость, добиться этого было нелегко. Горцы не знали такого института как государство в полном смысле этого слова. Одним из главных просчётов российского командования было неверное истолкование просьб о верноподданичестве, исходивших от местного населения. Горцы видели в этом максимум прав и минимум обязанностей. А все устные письменные клятвы верности рассматривались как акты о вхождении в состав Российской империи.

Этим империя была сбита с правильной оценки существовавшей ситуации. До 1810-х годов Россия даже не планировала установления своего контроля над горными районами Адыгеи, Осетии, Чечни и Дагестана.

Более того, в Петербурге не видели в этом никакой надобности, так как интересы в пространстве между Чёрным и Каспийским морями определялись стратегическим противостоянием с Персией и Турцией, а также стремлением обеспечить безопасность сухопутной трассы Астрахань-Дербент-Баку-Астрабад, которой пользовались при торговле с Востоком.

Активизация России на Северном Кавказе в 1817 году связана с начавшейся там своеобразной религиозно-духовной реформацией. Местные исламисты суфийского толка задумали грандиозную программу преобразования горских общин на основе их объединения, искореняя языческих пороков усобиц, жёсткой регламентации общественной и личной жизни. Данная концепция очень быстро переродилась в военно-политическую программу и в организованное сопротивление внешним врагам-иноверцам. Неспокойными были Осетия и Кабарда, совершались набеги из Чечни и Дагестана, горных районов Северо-Западного Кавказа.

О методах российского управления народами на покорённых территориях недвусмысленно сказал в своём рескрипте на имя Цицианова император Александр I: «Что касается до горских народов, то едва ли не лучшею или не коренною политикою нашего существования должно, дабы отвращать между ними всякое единомыслие...». [45; 208] Цицианов вёл активную завоевательную политику на Кавказу, но довольно скоро понял, что жестокая и бескомпромиссная позиция далеко не всегда приводит к ожидаемому результату. В 1804 году он представил императору план умиротворения Кабарды, предлагая придать ей статус внутренней провинции, с особой формой управления, оказывать со стороны правительства покровительство мусульманской религии, не отказываясь в то же время от мероприятий по распространению христианства среди населения, дать возможность молодёжи получать военное образование для последующей службы в императорских войсках, развивать беспошлинную торговлю, промыслы. Много внимания в проекте Цицианов уделил судебной системе. Он предлагал ввести судопроизводство, руководствуясь обычаями и традициями народа. Предостерегал от поспешного введения среди горцев норм российского права, видя в них непоправимый вред, наносимый лояльности к российскому правительству. Проект об умиротворении Кабарды, на самом деле, касался всех горских народов, он олицетворял собой те основные направления в политике российского правительства, которые должны были преобладать, по его мнению, в деле сближения России и Кавказа. Но Цицианов трагически погиб в 1806 году, многие проекты остались нереализованными и забытыми. Александр I вспоминал генерала Цицианова, признавая его незаменимым.

Следующий главноуправляющий, семидесятилетний Гудович, не внёс в область гражданского управления каких-либо заметных преобразований. А его преемник, генерал А.П. Тормасов, тоже поначалу исповедовавший мирную инициативу в отношениях с горцами, однако к концу своего пребывания на Кавказе пришёл к убеждению, что только сила и страх могут привести российское правительство к успеху.

Политика Н.Ф. Ртищева не удовлетворяла требования правительства, она была слишком либеральна: политика подкупов, заигрывания и уступок. Александр I желал отправить на Кавказ человека инициативного, опытного в военных делах, способного сформулировать программу и реализовать её немедленно. Свой выбор правительство остановило на кандидатуре генерала А.П. Ермолова.

Его деятельность составила целую эпоху в истории народов Кавказа.

Генерал Ермолов был убеждён, что судьба Кавказа предрешена, он должен стать неотделимой частью Российской империи. По его мнению, существование в этом крае независимых и полунезависимых государств и обществ любого вида и вероисповедания, будь то христианство, мусульманство или язычество, в горах или на равнине, просто несовместимо с честью и достоинством российского императора, с безопасностью и благополучием его подданных.

Во Всеподданнейшем рапорте А.П. Ермолов пишет: «Прежде войска наши ходили к ним в землю неизвестную, по положению почти неприступную, - туда, где весь народ соединялся для защиты жён, детей и собственности. Надобно оставить намерения покорить их оружием, но отнять средства к набегам и хищничествам, соединив во власти своей всё, что к тому им способствовало еще более, и в охранение угрожаемых им мирных дагестанских обществ, предприняты были военные против него действия». [45; 33] Он пытался исправить ошибки предшественников, избегая бесполезных и ненужных жертв. Прежде всего, он стремился прочно обосноваться в предгорьях, выдвинуть русские базы поближе к Кавказскому хребту и тем самым ограничить этим горцев свободу действий. Были построены укрепления: Грозная,

Внезапная, Бурная. Соединённые дорогами, они образовали фортификационную линию с запада на восток -- от Назрани до Каспийского моря.

Имея намерение внести изменения в порядок административного управления краем, Ермолов в представленной Александру I «Записке» просил расширить права главноуправляющего с целью проведения крупномасштабных преобразований в крае, главным образом, в сфере административного аппарата управления. Он предлагал предоставить ему право кадровых назначений и перемещений на подчинённой территории, финансовую самостоятельность, право распоряжаться незаселёнными землями, кроме того, он просил издавать законы и постановления, касающиеся Кавказа, не раньше, чем после консультации с ним. Петербург настороженно отнёсся к этим предложениям, усмотрев в этом опасную инициативу. Не имея возможности действовать самостоятельно, Ермолов принял решение действовать через Сенат, инициировав в 1818 году сенатскую ревизию Кавказской губернии и предвидя её результаты. Выводы ревизии сенаторы Д.Б.Мертвого и Б. А. Гермес отчасти совпадали с мнением Ермолова о преобразовании Кавказской губернии в область.

По результатам ревизии, Ермолову было предложено составить проект административного преобразования губернии. По мнению Ермолова, особое положение новой области и её приграничный характер вызывали необходимость введения особого управления, он аргументировал его тем, «...что нравы и образ жизни людей, в Кавказской губернии обитающих, имеют более нужды в простом полицейском надзоре, нежели в судебных установлениях», и высказывался за уничтожение существующих в уездах земских судов. [35; 47] Ермолов предложил вместо них образовать окружные управы, ввести должности окружных начальников, а в городах Моздоке и Кизляре - комендантов, в обязанности которых входило бы выполнение функций земских исправников. Проект Ермолова был передан на рассмотрение в Сибирской комитет, учреждение, которое уже имело опыт составления проектов для управления национальными окраинами России.

24 июля 1822 года был опубликован указ об изменении Кавказской административной системы. Согласно ему, Кавказская губерния была переименована в область с четырьмя уездами. Губернским городом окончательно был утверждён Ставрополь, вместо должности губернатора появилась должность начальника области, которую исполнял командующий войсками на Кавказской линии. Городская и земская полиция в городах Моздоке и Кизляре подчинялась военным властям. Судебная система была разделена следующим образом: гражданским судопроизводством, основанным на местных обычаях, занимались приставы, которые назначались русской администрацией из представителей местной феодальной знати. Должности же главных приставов исполняли русские офицеры, а уголовные дела рассматривались в военном суде.

Однако, несмотря на нововведения, присутственные места, так же как города и уезды в Кавказской области, имели вид настоящего захолустья. В областном центре - Ставрополе - не было ни одного каменного здания, отсутствовали здания, имевшие общественное значение, улицы были непроходимы из-за грязи и мусора и никогда не освещались. В тёмное время суток они представляли собой серьёзную опасность не только для здоровья, но и для самой жизни. Отсутствие у городских жителей интереса к состоянию собственного жилища отчасти объяснялось частыми набегами горцев, несших разорение и нищету. Стоимость утраченного во время разбоев имущества жителям города не возмещалась - нищета и болезни царили повсюду. Торговля не только в Ставрополе, но во всей области находилась в зачаточном состоянии, дороги, мосты, переправы наводили ужас на цивилизованного человека, гостиниц не было, карантины работали с многочисленными нарушениями, полиция, как земская, так и городская, не соответствовала своему назначению.

В сферу гражданских занятий Ермолова входило развитие торговли. Ещё перед отъездом на Кавказ в 1816 году он получил от Комитета министров «Проект умиротворения вверенного ему края без применения военной силы». Автором проекта был Н.С. Мордвинов, известный своими либеральными взглядами, с ним был согласен и Александр I. Основная задача, которую должен был решить Ермолов, выражалась в том, чтобы организовать выгодную для горских народов торговлю. Однако мирные намерения далеко не всегда оправдывали себя, и ермоловская администрация рассматривала торговлю лишь как вспомогательное средство умиротворения Кавказа, часто устанавливая экономическую блокаду в наказание за набеги. Тем не менее, торговые контакты сыграли свою роль, они выставлялись русской администрацией как альтернатива набегам и разбоям и преподносились горцам в качестве награды за лояльность.

В 1827 году, когда Ермолов уже был в отставке, вступило в силу разработанное его администрацией высочайше утверждённое Учреждение для управления Кавказской областью, к которой причислялись и земли войска Черноморского. Кавказская область входила под управление Главного управления вместе с Грузией. Вся система управления состояла из 4-х степеней: главного управления, областного управления, окружного и волостного. Областное управление учреждалось в Ставрополе, окружное - в Ставрополе, Георгиевске, Моздоке и Кизляре. Земли войска Черноморского управлялись особыми правилами. В состав волостного управления отдельной частью входило управление «внешними инородцами» (так именовались кавказские жители, обитавшие за Кавказской линией), они состояли в ведении линейных военных начальников - приставов. Судопроизводство по уголовным преступлениям для «внешних инородцев» производил военный суд, гражданские дела они имели право решать на основании древних обычаев и законов. Приставам предписывалось не вмешиваться в исковые дела инородцев, если последние не будут просить их посредничества. Властям рекомендовалось поощрять переселение инородцев на внутреннюю сторону Кавказской линии.

В 1827 году вместо Ермолова главноуправляющим был назначен генерал- адъютант граф И.Ф. Паскевич. Ермолов обвинялся во многих злоупотреблениях, одним из поводов для этого послужило дело «О смертных казнях в мусульманских провинциях», в нём генерал и его сподвижники изобличались в неоправданных казнях и расправах с горцами. В вину Ермолову ставили и непродуманность политики по отношению к ханам, бекам и агаларам, поставившей под сомнение права собственности мусульманской власти, запрещение паломничества в Мекку, подавление любого сопротивления, объявление блокад и другие проявления жестокости. Часто после попыток открытого или скрытого сопротивления ханы покидали свои родовые земли и искали защиты у Персии. Новая администрация попыталась всю ответственность за бедственное положение края возложить на предшественника, но это удалось ей лишь отчасти. Паскевич вынужден был признать, что войны с Персией и Турцией подорвали экономику края, который в течение 4-х лет служил плацдармом для русской армии. Войска опустошили продовольственные запасы местных жителей, вытоптали посевы и сады, реквизировали фураж и скот.

Военные действия и страшные эпидемии чумы довели местную промышленность до крайне тяжёлого состояния, фактически уничтожив эти виды деятельности.

«Гроза Кавказа» А.П. Ермолов за 10 лет лишь начал свою многогранную деятельность и смог убедиться, что кавказские проблемы - дело длительное и, может быть, неразрешимое. Вопрос об этом волновал Ермолова всю его жизнь. И в конце её, незадолго до смерти, он написал строки о том, что, может быть, России не стоит так держаться за Кавказ, потому что с точки зрения безопасности её южной границы Персия и Турция не могут ей угрожать, так как это слабые противники, которые сильны только поддержкой англичан.

В 1835 году Комитет по делам Закавказского края представил проект на рассмотрение Государственного совета. Проект носил название «Основные положения для областей, составлявших Закавказский край», который так и не получил законодательного оформления. Принципиальным противником этого законопроекта оказался генерал Г.В. Розен, назначенный на Кавказ вместо Паскевича в 1831 году. Он считал, сто мусульманские провинции ещё не готовы к нововведениям, и добивался сохранения комендантской (военной) системы управления. Он был уверен, что замена военного управления гражданским в русском варианте с его бюрократической волокитой возбудила бы недоверие населения к новой организации управления. Как человек дальновидный, он не отрицал необходимости реформирования системы управления, но считал, что этот процесс должен быть постепенным.

Однако в 1840 году императором был утверждён проект под названием: «Учреждение для управления Закавказским краем». В некоторых районах Восточного и Западного Закавказья вспыхнули волнения, в Южной Осетии, Гурии, Белоканах начались крупные беспорядки, которые были жестоко подавлены.

Ещё задолго до этих реформ, А.С. Грибоедов советовал не навязывать «здешнему народу не соответствующих его нравам и обычаям законов, которых никто не понимает и не принимает». [45; 219] Грибоедов был уверен, что только экономические связи России с Кавказом смогут нераздельно соединить оба государства. Этот тезис был положен им в основу проекта «Российской Закавказской компании», который Грибоедов разработал вместе с П.Д. Завилейским, но которому не суждено было реализоваться.

Той же политики придерживался и МС. Воронцов, который, объявляя вне закона Шамиля и его ближайших сподвижников, давал понять, что он проводит четкую грань между ними и остальным обществом. Он говорил о том, что русские войска пришли, чтобы освободить горцев от деспота и ничуть не затронуть исламскую веру или обычаи и права народа. Но в отличие от предыдущих наместников Воронцов считал оружие не лучшим помощником, ведь борьба велась, главным образом, против идеи. Посылая прокламации горцам, он пытался убедить их в том, что борьба с Россией не подходящий выход из конфликта. Такими действиями он способствовал расширению и так уже существующей в горских обществах оппозиции Шамилю. Главная задача, которую ставил Воронцов, была приобщение Кавказа к общероссийской государственности и гражданственности. Его политика -- политика этатизма, то есть лишённая этноцентристских устремлений.

По закону 1846 года Закавказский край был разделён на четыре губернии: Тифлисскую, Кутаисскую, Шемахинскую и Дербентскую; в 1847 году был образован Прикаспийский край, в который в основном входили народы Дагестана, здесь была введена военная форма управления во главе которой находился командующий войсками. Джаро-Белоканская область и султанство Елисуйское получили военное управление. В 1849 году была образована Эриванская губерния. В основу системы административно-территориального деления края был положен принцип централизации, который должен был способствовать экономическому развитию разных его частей.

В целом, Воронцов изменил вектор российской политики в сторону реального сближения с местными народами, прежде всего, христианского вероисповедания, но вместе с тем, проводя неизбежную русификацию в области административной системы, старался избегать репрессивных методов управления, действуя с большой осторожностью и осмотрительностью.

Идея «восстановления православного христианства на Кавказе» не давала покоя кавказской администрации в период наместничества князя А.И. Барятинского. Установить на завоёванной территории свою веру он считал долгом православного государства. Он предлагал учредить особое братство по примеру средневековых рыцарских орденов в средние века, но на современной основе, под покровительством одного из членов Императорского дома, с ежегодными взносами, подпиской, организацией духовного образования в виде классов при семинариях, школ при церквах и монастырях для детей знатных горцев, изучении кавказских языков, переводов на кавказские языки Святого писания. Инициатива Барятинского встретила понимание у Александра II. Правда, забегая вперёд, можно сказать, что все попытки русской администрации по христианизации Кавказа, в том числе и учреждение Общества православного христианства на Кавказе, не имели успеха. Затраченные на его деятельность средства не были оправданы, разве что часть православного духовенства получила работу и средства к существованию.

1 апреля 1858 года было утверждено «Положение о Кавказской армии», первый документ, законодательно утвердивший военно-народную систему управления. Кавказская армия была разделена на военные округа. Командующие округами наделялись большей самостоятельностью в принятии решений, наместник, он же главнокомандующий, осуществлял общее руководство. В этом законе, определяющем военное положение армии, имелись статьи, касающиеся управления горскими народами, которые не вошли в состав гражданского управления. Таким образом, впервые была законодательно закреплена система военно-народного управления, получившая развитие в 1960-е годы.

Деятельность Барятинского не ограничилась преобразованиями в военной области, не менее активно он взялся за реформирование гражданского управления.

Если князь Воронцов обладал на Кавказе властью, равной власти министра, то князь Барятинский, создав из присутственных мест подобие министерств, носивших название департаментов, намного расширил границы своей власти.

Новая реформа сводилась к созданию системы местного управления, подобно той, что существовала в центральном аппарате. Палаты были преобразованы в департаменты, наделённые правами министерств, законодательная власть сосредоточилась во Временном отделении при Главном управлении наместника кавказского, а уже в 1859 году было утверждено «Положение о Главном управлении и Совет наместника кавказского».

Однако, все мемуаристы убеждены, что преобразования не имели особого смысла, так как не привели к ожидаемому эффекту, результатом стало небывалое увеличение штатов и расходов на их содержание, а в обществе утвердилось мнение о том, что некоторые структуры в аппарате управления создавались для обеспечения почётными и доходными местами особо приближенных к наместнику лиц.

В 1860 году образуются Дагестанская и Терская области с особым статусом. Учреждается канцелярия по управлению «Кавказскими горами», преобразованная в 1865 году в Кавказское горское управление, а в 1880 году в Кавказское военно- народное управление. Все отрасли управления соединялись в лице начальника области.

Александр III продолжил реформирование системы управления на Кавказе. Разработанный в Петербурге в конце 1881 года проект реформы административной системы Кавказа (введённый в действие императорским указом от 29 января 1882 года) характеризовался стремлением приблизить эту систему к общероссийским стандартам и максимально сократить автономию региональной администрации. Однако, если для Закавказья в результате реформы 1882 года были установлены общероссийские формы взаимодействия между центральными государственными органами и региональной администрацией, то на Северном Кавказе аналогичные преобразования практически зашли в тупик. К концу 1880-х годов весь этот регион вновь оказался под контролем военного ведомства. Упраздняются Наместничество и Кавказский комитет, вводится должность Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе и командующего войсками Кавказского военного округа. Однако эти и другие более частные изменения не меняли колониальной сущности управления. Сложившиеся к 1888 году формы взаимодействия центральных органов государственного управления и кавказской администрации существовали вплоть до конца XIX - начала XX вв.

Все противоречия решались в рамках военно-народной системы, сущность которой заключалась в передаче всех административных функций в руки представителей военных властей, наделённых особыми полномочиями.

Только глубокое понимание специфических особенностей региона, уважение традиций народа и умелая военная политика могли привести к нужным результатам. Накопленный военный опыт позволял уберечься от одних ошибок, но не страховал от других. И уж тем более, невозможно было избежать грубых просчетов, которые всегда сопутствуют колониальной политике.

Глава 3. Дагестан и Российская империя

1. Социально-экономические и социокультурные особенности Дагестана

К началу XIX века Дагестан состоял из двадцати четырёх соперничавших друг с другом полунезависимых ханств и более шестидесяти вольных обществ.

Название «Дагестан» состоит из двух частей: «даг» - гора и «стан» - страна, что вполне соответствует географической особенности, которой обладает данная территория.

В плоскостном, приморском Дагестане, где в основном жили кумыки, имелись следующие восемь феодальных владений: шамхальство Тарковское, княжества: Буйнакское, Эндреевское, Аксаевское, Костековское, Эрпелинское, Карабудахкетинское, Казанищенское. Шамхал Тарковский был некогда номинальной главой в системе кумыкских феодальных владений. Его положение определялось тем, что он являлся влиятельным князем не только в Кумыки, но и среди остальных дагестанских ханств.

В Южном Дагестане -- II феодальных владений: ханства Дербентское, Кюринское, Курахское, Какинское и Рутульское, майсумство Табасаранское. Владения кадия Табасаранского, султанство Елисуйское и Утамыгшское, уцмийство Кайтагское. Так же в Южном Дагестане было шесть бекств: Целегюнское, Испикское, Зухрабкентское, Кара-Кюринское, Микрахское, Гапцахское.

В среднем и центральном Дагестане наиболее крупными владениями были Аварское. Мехтулинское, Казикумухское ханства и небольшие ханства: Енухское и Гоцатлинское.

С таким огромным количеством отдельных владений связана пёстрая этническая картина в Дагестане. Народности формировались здесь в условиях активного взаимодействия на протяжении ряда столетий осёдлого коренного населения и многочисленных пришельцев-завоевателей.

Самой многочисленной дагестанской народностью традиционно являлись аварцы.

Центральную и Приморскую часть Дагестана заселили лакци (лаки), даргинцы, лезгины (и близкие к ним табасаранцы, агулы, рутулы, цахуры). Кумыки населяли часть Прикаспийской низменности от Терека вдоль Каспия до реки Орасай Булак. Так же в Дагестане обитали азербайджанцы, терекемийцы и горские евреи (таты).

Таким разнообразием территорий и народностей и определялся разный уровень развития каждого отдельного ханства. В целом, организация общества отличалась многостадиальностью: здесь вполне сохранялась тухумная структура общественной жизни, являвшаяся первичной стадией организации общины; в качестве второй стадии социальной организации выступала сельская или территориальная община;

более высокой стадией, придававшей экономике Дагестана переходный характер, являлось возникновение вольных обществ, вовлечённых в набеговую систему и придававших социальным отношениям горцев внутренний и внешний динамизм.

Что касается господствовавших в «вольных» обществах форм собственности (а именно: частная (подворная), родовая (тухумная), вакуфная (мечетская) и ханско-бекская), то они свидетельствовали о переходном характере общественных процессов, социальная природа которых была глубоко связана с разложением родоплеменных отношений и складыванием новых, феодальных. [27; 46]

Столь поздняя ломка патриархальной структуры определялась суровыми природно-климатическими условиями и скотоводческим направлением экономики. Всё материальное благосостояние горской семьи зависело от продуктивности скотоводства, ведь пригодной земли для выращивания урожая практически не было. Размеры пахотного участка на двор еле достигали 1 десятину. Конечно же, были некоторые районы в Дагестане, расположенные в выгодных природно-климатических условиях, но их можно рассматривать лишь как исключения. Горцы выращивали в который оставался главной сельскохозяйственной культурой), овёс, просо, лён, бобы, коноплю и чечевицу.

Важной составляющей, если не определяющей, экономической жизни горцев была набеговая система с целью захвата в плен людей, имущества и разных ценностей. Такой порядок жизни мог считаться исключительным, если бы был присущ только Дагестану, но горцы лишь повторяли историю многих народов, гораздо раньше прошедших через насилие и жестокости. Экспансия крупными и средними вооружёнными отрядами предпринималась не только отдельными горскими обществами или же их союзами. Её широко практиковали и военно-политические объединения, представлявшие собой форму государственного образования раннефеодального типа. Одним из таких образований было Аварское ханство. Оно оказывало большое влияние на окружающие вольные общества.

Политические отношения здесь облеклись в ряде случаев в патриархальную форму и содействовали укреплению деспотической власти аварского хана над массой крестьянского населения. Важным источником доходов была продуктовая рента, получаемая с зависимых крестьян и, конечно же, разбойные набеги на Закавказье. В 80-е годы XVIII века глава этого ханства Умма-хан стал грозой для соседей Дагестана. Совершая более чем 20-тысячным войском внушительные военные акции на Кавказе, он облагал подвергавшихся нападению тяжёлой контрибуцией.

Индустрия набега также решала проблему ухода с гор и переселения на низину.

Важное место в структуре дагестанского общества занимал тухум. Что обозначает родственную группу людей. Это патронимическое объединение, имеющее здесь, однако, существенные отличия от патронимий Северного Кавказа. Дагестанский тухум существует только как органическая часть джаамата (то есть союза общин). Ему также присуща предпочтительная эндогамия, хотя и не строгая. Это опровергает идеи М.М. Ковалевского о тождественности тухума и джаамата и тухума и рода. В основе джаамата лежит соседство равных и совладение территорий, перспектива его развития -- гражданское общество и государство, в то время как основа тухума -- противоположная схема кровного родства.

Дагестанские селения отличались от населённых пунктов других горных областей Кавказа своими размерами. Иногда это были настоящие микрогорода, чаще -- многоквартальные селения, где родственники стремились селиться рядом друг с другом, но даже когда такой принцип расселения им удавалось соблюсти, то порядок жизни определялся вовсе не родственными связями. Там, где жилые дома располагаются ярусами друг над другом, где плоские земляные крыши нижестоящих построек служат жизненно важным пространством обитателей домов вышестоящих, а количество ярусов в селениях может достигать нескольких десятков, трудно придерживаться только родственных отношений. Там преобладали соседские, общинные связи и взаимные обязательства.

Итак, уровень развития феодальных отношений в ханствах Дагестана был разным. Различными были так же формы и методы взаимодействия внутри владений. В одном случае крестьяне в ханстве формально не были закрепощены на земле феодалов, а в других -- крепостничество стало повсеместным явлением.

Как известно из летописей, «дагестанская страна, населённая многими народами, была источником учения и учёных, родником, откуда выходили храбрецы и добродетели». [46; 13]

Находившиеся на перекрёстке цивилизаций и обладавшие самобытной культурой народы Дагестана к XIX веку достигли значительного уровня развития науки и просвещения. Ребёнок мог получить образование, как дома, так и в школах при мечетях (мектеб и медресе). Там были общедоступные библиотеки и книги. И, конечно же, в каждом доме был Коран.

О больших успехах системы исламского образования свидетельствует то, что в Дагестане не только переписывают созданные неместными авторами труды, но и создают свою собственную разнообразную литературу на арабском языке. С течением времени сфера применения арабского языка в Дагестане растет, а в XVII-XIX вв. он получает здесь весьма широкое распространение.

Арабский становится главным языком в сфере образования. На нем пишут научные труды, литературные произведения, по-арабски ведут делопроизводство, он является языком официальной и частной переписки. Основной целью обучения в этой системе на первой ступени было освоение Корана и правил религии, и все изучаемые предметы должны были в этом помочь. Например, арабская грамматика изучалась для того, чтобы верно понимать смысл религиозных текстов и не искажать его, география -- для верного определения сторон света и направления на Мекку, куда следовало обращать лицо во время молитвы, астрономия - для верного вычисления времени молитв, начала и окончания постов, математика была нужна при решении наследственных вопросов. Следующие ступени уже давали более широкие знания и призваны были способствовать погружению учащегося в исламские науки.

П. Услар писал: «Если об образованности судить по соразмерности числа школ с массою населения, то дагестанские горцы в этом отношении опередили многие просвещённые европейские нации. Учение доступно каждому горскому мальчику». [47; 425]

Учёных в горах обычно делят на три вида: суфии, муллы и алимы. Обыкновенный горец, научившийся читать хорошо и ясно рукописный Коран и молитвы, заканчивает свою учёбу тем, что заучивает ещё маленькие книжки «Сокращённые пути» и «Познание ислама», то есть самые начальные правила ислама.

Из таких учёных многие потом соблюдают праведный образ жизни, а именно делают то, что предписано религией (избегают лжи, воровства, употребления спиртных напитков, не пропускают молитв, часто посещают мечеть, соблюдают чистоту тела и многое другое). Таких людей называют суфиями. Те же, кто продолжают учиться и достигают успехов в переводе Корана на туземный язык, а также могут грамотно писать по-арабски, - называются муллами. И, наконец, те, кто постигает принятую в горах программу учения, становятся известными повсюду своими знаниями, называются алимами.

Выдающимися учёными, духовными наставниками народа в Дагестане были шейхи Магомед Ярагинский и Джамалуддин Казикумухский, оказавшие огромное влияние на историю всего Кавказа.

Потомков рода Пророка величают титулом Сеид. Самым почитаемым Сеидом был Джамалуддин Казикумухский. Он обладал ораторским искусством, знал множество наук и языков, в том числе и русский, что было в горах большой редкостью. Когда он читал Коран, который знал наизусть, горцы всегда были очарованы его голосом. Со всего Кавказа стекались к нему ученики. Вскоре он принял тарикат от Магомеда Ярагинского и стал его ближайшим последователем. Они призывали народ к покаянию и умеренности во всём. Начавшаяся же Кавказская война побудила их к активным действиям.

Так же нельзя не упомянуть о том, что у горцев была хорошо развита медицина. Горцы умели делать, например, даже такую сложную операцию, как трепанация черепа. Больного клали на скамью лицом вниз, руки и ноги связывали, а во рту давали держать кусок одеяла или подушки, так как наркоза тогда ещё не знали. Пациента, к тому же, держали ещё двое помощника лекаря. Затем, острым, заранее простерилизованным ножом горский хирург делал надрез на обритой голове, удалял инородные тела или сломанные кости, зачищал края уцелевших костей. Затем рану промывали, смазывали сливочным маслом и накладывали повязку. Обычно рана быстро затягивалась. Или, например, при лечении сломанных конечностей употребляли кожу, снятую с барана только что. Обёртывали повреждённую конечность мехом внутрь и не снимали в течение продолжительного времени, а кожа постепенно деревенела и напомнила сегодняшний гипс.

Самобытная культура Дагестана развивалась с течением времени. У горцев было много традиций. Но приведённые примеры в данном параграфе доказывают, что люди, населявшие Дагестан не были дикими и необразованными. По многим параметрам они превосходили европейскую цивилизацию.

2. Мюридизм и его истоки

Ислам принесли на Кавказ арабы. Это произошло ещё в VII веке, во времена стремительных завоеваний Халифата. Арабы построили первую мечеть в Дербенте. Считается, что главным проповедником ислама в Дагестане был шейх и полководец Абу-Мулим, похороненный в Хунзахе. Арабы ушли, но ислам остался, постепенно вытесняя древние языческие культы.

К началу XIX века все дагестанцы были мусульманами, за исключением горских евреев, часть которых в своё время также приняла ислам.

Жизнь народов и государств складывается постепенно. Но всегда происходит какое-нибудь событие, которое переворачивает всё установленное тысячелетиями и наступает новый этап в исторической жизни народа. В цивилизованных государствах такой переход происходит безболезненно и обычно сознательно. Тогда, когда предполагаются известные результаты, способные более или менее улучшить жизнь людей. Но ничего подобного невозможно встретить у традиционных народов, исповедующих ислам. Деспотизм об руку с рабством -- неотъемлемая часть менталитета мусульман. Не бывает радикальных перемен, единственное, на что способен такой народ только на смену деспота другим, возможно, ещё более жестоким. То же самое было заметно между племенами Восточного Кавказа. Наконец, единственная капитальная попытка к перевороту в Дагестане последовала со стороны не тех племён, которые были угнетены и которые отличались большей степенью образования, а именно со стороны тех, которые совсем не были знакомы с цивилизацией. Об этом пишет А. Руновский в записках «Мюридизм и газават по объяснению Шамиля». [19; 25]