Творческий портрет американского журналиста 60-80-х гг. XX века Хантера С. Томпсона

Однако больше всего занимают журналиста обвинения в употреблении кокаина.

«Я провел немало времени, изучая копии налоговых деклараций Пулитцеров и финансовой отчетности, представленной их адвокатами в качестве свидетельств; в конце концов кое-что, хоть и не все, в этой истории для меня прояснилось.

Например, я понял, что эти люди по-настоящему богаты.

Был там, однако, и пункт, привлекавший особое внимание. В строке «разное и неустановленное» значилось $441 000. Ну да. Разное и неустановленное: $441 000. И никто в суда даже не моргнул. Два кокаиновых торчка явились в суд, потому что их брак, похоже, не сложился, плохо отражаясь на детской психике Там же».

И далее продолжает свою мысль.

«Добро пожаловать в страну кокаина. Лихорадка белых дорог. Дурдом. К чему можно приговорить двух кокаиновых торчков, потративших за прошлый год $441 000 на «разное и неустановленное»? Там же».

В дальнейшем Томпсон пускается в рассуждения о процессе, свидетелях и прочее. Нелестными выглядят замечания Хантера по поводу вынесенного судьей вердикта.

«Судья сам устроил похороны; причины он объяснил в жестоком судебном решении на девятнадцать страниц, разрушившем дело Роксаны подобно урагану. В конечном счете, ей досталось даже меньше, чем ее адвокату досталось две тысячи в месяц в течении двух лет - ни дома, ни детей, отсутствие возможности быстро найти работу и право оставить себе личные драгоценности и собственную машину.

$441 000, потраченные парой за прошлый год на «разное неустановленное» в четыре раза превосходили сумму, полагавшуюся жене по решению суда - после шести с половиной лет брака и двух рожденных в нем детей Там же».

Так же критике подвергается и сам судья, который, по мнению Томпсона, не захотел вникать в суть дела.

«С недобрым блеском в глазах судья Харпер верховодил процессом, терпя бесконечный ряд лжесвидетельств обеих сторон, ежедневные жестокие споры и позерство команд местных адвокатов и цирковой парад-алле богатых идиотов, невежественных пройдох и торчков, повально ставших знаменитыми лишь благодаря нахождению в зале суда<…>

Из этого должен был быть какой-то вывод, но мы его не услышали. Судья для себя решил все сразу, остальное же было чистым шоу-бизнесом, странной рекламной пургой, несколько месяцев забавлявшей половину англоязычного мира - конец которой абсолютно ничего не значил Там же».

В конце статьи Томпсон вновь возвращается к кокаину. Именно в нем он видит смысл всего произошедшего.

«Спустя долгое время после того, как процесс о разводе Пулитцеров был, наконец, окончен - после того, как огласили вердикт, исчезли заголовки, Роксану изгнали из города, и честь Палм-Бич была спасена; после того, как все адвокаты получили гонорары, неверные слуги были наказаны, а репортеры слезли с долгоиграющего кайфа, которым для них так долго являлаcь эта история<…>… долгое время спустя я все еще тайно размышлял о ней, пытаясь понять ее высший смысл.

Я обречен на поиски высшего смысла в абсолютно бессмысленных вещах. Речь ведь шла о спеси, ложном благоразумии и геройстве, что привело лишь к неприятностям.

А может все дело в кокаине. Эта мысль неоднократно приходила ко мне в голову во время бракоразводного процесса Пулитцеров. Кокаин - ближайший продающийся аналог самой настоящей спеси; найти его не сложно, любой дурак с лишней сотней долларов в кармане может загнать в голову грамм и найти смысл практически везде.<…>

В конце концов, бракоразводный процесс оказался процессом о кокаине, чем он, несомненно, и являлся с самого начала. Серьезных денег не было: Питер Пулитцер заплатил адвокатам, бухгалтерам, «свидетелям-экспертам» и прочим занятым в разбирательстве субъектам больше, чем то, на что бы с радостью согласилась Роксана, если бы дело вообще не дошло до суда Там же».

Итак, подробный анализ в данном параграфе семи произведений Хантера С. Томпсона, три из которых созданы в жанре очерка и пять - в жанре статьи, позволил нам выявить интересную особенность: оба этих жанра Томпсон использовал для более эффективного и открытого выражения своих идей, прежде всего политических и философских взглядов, и данные жанры - статья и очерк - как нельзя лучше подходили для этой цели. Однако заметим, что здесь есть некоторые нюансы. Жанр очерка, являющийся достаточно трудным для освоения и считающийся показателем профессионального мастерства, чаще использовался Хантером Томпсоном для повествования о своих приключениях и авантюрах, так как именно этот жанр больше соответствовал содержательным особенностям таких произведений.

Например, исследованный нами «Заплутавший американец в логове контрабандистов» или «Дерби в Кентукки упадочно и порочно».

Тогда как жанр статьи, в узком смысле под которым понимают «публикации, анализирующие некие ситуации, процессы, явления, лежащие в их основе закономерные связи с целью определения их политической, экономической или иной значимости и выяснения того, какие позиции следует занять, как себя вести, чтобы поддержать или устранить такую ситуацию, такой процесс, такое явление» (Тертычный), более соответствует политическим проблемам, которые занимали Хантера Томпсона.

Также отметим выделенные нами свойства, присущие публицистическим произведениям Хантера Томпсона:

- отсутствие длительных предисловий и заключений;

- юмор и самоирония в, казалось бы, самых серьезных текстах;

- исторические и литературные параллели;

- яркая образность и метафоричность изложения.

Разумеется, четкую грань между тематикой и содержанием статей и очерков провести невозможно, да в этом и нет необходимости, так как и сам Томпсон никогда не стремился к какому-либо строгому делению собственных произведений.

2.2 Публицистическая направленность романов Хантера С. Томпсона «Ангелы Ада» и «Страх и отвращение в Лас-Вегасе»

«Ангелы ада» и «Страх и отвращение в Лас-Вегасе» - два романа Хантера Томпсона, вышедшие в 1967 и 1971 годах соответственно. Если «Ангелы ада» первый роман писателя, созданный в виде репортажа, то «Страх и отвращение…» - одно из ярчайших и знаковых произведений не только в творчестве Томпсона, но и в зарубежной публицистике ХХ века вообще. «Книга Вегаса» - как ее называл сам Томпсон - это самая скандальная книга XX века. Книга, которую осуждали и запрещали. Книга, которой исступленно восхищались.

История создания «Ангелов Ада» довольно интересна и вместе с тем логична. Идея создания книги о знаменитой байкерской банде давно витала в воздухе и Томпсон, можно сказать, выполнил социальный заказ. В 1965 году Томпсон со скандалом уволился из «Нэшнл Обсервер» и перебивался различными заработками. Но тут на него выходит редактор журнала «Нэйшн» Тери Макуильямс с предложением написать статью о мотоциклетной банде «Ангелы Ада». Предложение МакУильямса написать статью об Ангелах Ада для The Nation стало важнейшим поворотным пунктом карьеры Томпсона. 18 марта 1965-го Хантер пишет, что эта идея стала для него «приятным сюрпризом». «Я удивлен, что кто-то в редакционной обойме действительно заинтересован в подробном освещении этого явления Томпсон Х. Ангелы Ада. - М.: АСТ, 2009». Не откладывая дела в долгий ящик, Томпсон отправляется в офис Главного Прокурора Калифорнии, где получает его печально знаменитый доклад, безжалостно высмеянный на страницах "Ангелов Ада". «С такой журналистикой, типа "247 шефов полиции обвиняют мотоциклетные банды", никакого толка у меня не выйдет. Ну и что с того? Шефы полиции обвиняют все, что только связано с шумом... Я не представляю, как можно обойтись в статье об этих мотоциклетных ребятах без их собственной точки зрения... Для меня, Ангелы Ада - вполне естественный продукт нашего общества... И я хочу выяснить следующее: кто они? Какие люди становятся Ангелами Ада? И почему? И как? Механизм». Знакомство с Ангелами произошло через неделю. «Безумный день закончился, - пишет Томпсон в письме приятелю 26 Марта. - В половине седьмого выпроводил последнего Ангела Ада из своей гостиной... Делаю статью о мотоциклетных бандах для The Nation - денег кот наплакал, но приколов куча Там же».

Спустя два месяца в "The Nation" выходит теперь уже легендарная статья Томпсона, принесшая фри-ланс автору немедленную славу и контракт на книгу. «Как только вышел этот репортаж, по отделениям Ангелов была пущена малява, что со мной можно иметь дело. Немногие из них ее читали, а те, кто читал, сказали, что все в порядке. Это была моя верительная грамота, чтобы вернуться и написать книгу.

Они сказали, что это единственная честная вещь, когда-либо написанная о них. Им было плевать на брутальность или на всякие мерзости. Главное, что они смогли идентифицировать себя в реальности того, о чем они читали. Они понимали, что это был "правильный", честный отчет о всем, что с ними связано. Вот почему он и стал моей визитной карточкой. Они уже больше не беспокоились о том, что я напишу в своей книге Там же».

Книга состоит из четырех частей, каждая из которых, поделена на главы. К каждой главе Томпсон подбирает эпиграфы, иногда и несколько. В содержании самой книги Томпсон много цитирует газетные статьи, полицейские сводки, что позволяет полностью взглянуть на панораму событий.

Книга начинается с описания событий произошедших ровно за сутки до происшествия, всколыхнувшего всю Америку - монтерейского изнасилования.

В самом начале книги Томпсон дает описание всей группе байкеров. Точность определений молодого писателя поражает.

«КАЛИФОРНИЯ. Уик-энд накануне Дня труда… Раннее утро, туман, приползший со стороны океана, все еще застилает улицы… во Фриско, Голливуде, Берду и Восточном Окленде мотоциклисты-беспредельщики, увешанные цепями, в темных очках и грязных джинсах «Левайс», выкатывают из промозглых гаражей, ночных забегаловок и заброшенных лачуг, где коротали время до рассвета, чтобы рвануть к полуострову Монтерей, к северу от Биг Сура.

Джин выпущен из бутылки. Ангелы Ада -- герои набранных жирным шрифтом заголовков скандальной хроники -- с шумом и ревом проносятся на бешеной скорости с первыми лучами зари по фривэю, крепко сидя в своих седлах… Ни одной улыбки на их лицах… они с остервенением продираются сквозь транспортный поток, и на скорости девяносто миль в час выруливают вниз по центральной полосе, чудом избегая, казалось бы, неминуемых столкновений… подобно Чингиз-Хану на железной лошади, они восседают на своих монстрах-конях с огнедышащим анусом, отрывая с мясом крышки пивных банок и успевая пощупать за ляжку твою дочь, не рассчитывая на хороший прием, не моля о пощаде и не щадя никого; показывая цивилам своего рода класс, давая им слегка дернуть от запаха тех приколов, о которых они, цивилы, никогда не узнают.

Ох, эти добродетельные, праведные парни -- они обожают переворачивать все с ног на голову».

Далее Томпсон перечисляет различные байк-формирования, помимо Ангелов Ада. А так же погружает читателя в жизнь одного из них. Настроение у жителей и у Ангелов взаимно настороженное.

«Первый раз за многие годы «отверженных» встречали даже с некоей видимостью гражданского гостеприимства -- и на поверку этот раз оказался последним. Когда солнце взошло этим изумительным тихоокеанским субботним утром, до знаменитого Монтерейского изнасилования, которое займет умы представителей национальной прессы и выплеснется огромными заголовками на первые страницы газет, оставалось менее суток. Вся страна скоро узнает, кто такие Ангелы Ада, и вся страна будет дрожать от страха при одном только упоминании о них. Их кровавый, пьяный и запятнанный спермой образ станет узнаваемым для всех читателей The New York Times, Newsweek, The Nation, Time, True, Esquire и The Saturday Evening Post. В течение шести месяцев во всех небольших городишках, на всей территории от одного побережья к другому, при одном лишь слухе о возможном «вторжении» Ангелов Ада жители будут вооружаться до зубов. Все три главных телевизионных канала начнут охотиться на них со своими камерами, и их публично осудит в Сенате США бывший чечеточник Джордж Мерфи Там же».

Пресса раздула происшествие до бедствия национального масштаба. Сам Томпсон пишет: «Если верить газетным заголовкам, по крайней мере двадцать этих грязных наркоманов и пьяниц отбили двух девочек-тинейджеров, в возрасте четырнадцати и пятнадцати лет, у их до смерти запуганных приятелей, привезли в песчаные дюны, где «неоднократно изнасиловали Там же».

Томпсон смеется над статьями и ставит логичные вопросы о поведении самих девушек. «В большинстве газетных публикаций был опущен один аспект этого дела, который следовало бы рассмотреть, вооружившись элементарной логикой: каким образом эти две молодые девушки смогли оказаться на пустынном пляже за полночь с несколькими сотнями пьяных головорезов на мотоциклах? Их похитили из бара «У Ника»? И если так, то что они тогда делали в этом месте, в возрасте четырнадцати или пятнадцати лет, болтаясь весь вечер в баре, забитом до отказа представителями наиболее одиозной мотоциклетной банды outlaws? Или их, истерично визжавших, схватили где-нибудь на улице, у светофора, перекинули через бензобак застоявшихся в стойлах «харлеев» и умчали в ночь, пока хилые свидетели каменели от ужаса? Там же». Девушки сами были виноваты в случившемся: «Потерпевшие рассказали полиции, что они приехали на пляж, потому что «хотели посмотреть на мотоциклистов». Они просто умирали от любопытства Там же». Сами Ангелы утверждают, что никакого изнасилования не было - все было совершено по взаимному согласию, что подтверждает один из Ангелов: «Мы -- обычные ребята, -- сказал Томми. -- Большинство из нас работают. Думаю, почти половина -- женаты, а у некоторых есть собственные дома. Копы доставляют нам неприятности везде где только можно просто потому, что мы любим ездить на мотоциклах. Это обвинение в изнасиловании -- полное фуфло, и в суде оно не прокатит. Все решалось добровольно и полюбовно Там же».

Вторая глава «Создание угрозы, 1965» рассказывает нам о том, как началась и развивалась информационная кампания против Ангелов. В ней Томпсон разбирает и анализирует газетные статьи и доклад прокурора Линча.

Глава начинается едким замечанием Томпсона в сторону политиков, редакторов и полицейских. «Политики, как редакторы и копы, весьма падки на истории о грубом попрании закона Там же». Сенатор Калифорнии поручает прокурору Линчу немедленно провести расследование по Ангелам Ада и всем остальным негодяям подобного толка, отсутствие социального статуса у которых ставило их в один ряд с «прочим отребьем Там же». Прокурор Линч с особым рвением берется за это и через шесть месяцев появляется 15-страничный доклад. «Доклад был красочный, интересный, изобиловал деталями и следовательно постоянно щекотал нервы, т.е. являл собой стопроцентно образцовый документ для поднятия оглушительной шумихи в национальной прессе. Там было перечислено множество безумных акций, приведена масса примеров бессмысленного вандализма, оргий, уличных драк, извращений и показана странная вереница невинных жертв -- всего этого даже на бумаге, даже при изложении скупым полицейским языком, было достаточно, чтобы подвергнуть тягчайшему испытанию доверчивость самого скучного полицейского репортера.<…> Большую часть доклада занимал раздел, озаглавленный «Хулиганская Деятельность», -- краткий отчет о деятельности outlaws на протяжении последних десяти лет Там же». Собственно так и получилось - «Газеты всего штата заполнились состряпанными из этого добра передовицами, наряду с заверениями Генерального прокурора, что проблема будет искоренена с помощью полиции. Большинство редакторов калифорнийских изданий отводили этой истории видную роль примерно день или два, а затем спокойно переключилось на другие темы Там же».

Далее Томпсон переходит к безжалостному анализу газетных статей в крупных американских изданиях. Жесткой критике писателя подверглись статьи в «Тайм». Журналисты не стеснялись приукрашивать действительность, добавляя в выдержки из доклада собственные выдумки. «Последней каплей, переполнившей чашу терпения, было то, что две девушки-подростка были грубо отбиты у их молодых людей и жестоко изнасилованы несколькими членами банды". Это было возмутительной клеветой, потому что и месяца не прошло после ареста Терри, Марвина, Матери Майлза и Безумного Креста, как все обвинения против них были сняты. В своем остервенелом желании побыстрее добраться в истории до «клубнички» толкователи из Time, очевидно, второпях пропустили первую страницу доклада Линча, где ясно говорилось, что « в ходе расследования были поставлены следующие вопросы: было ли вообще совершено групповое изнасилование и действительно ли имело силу опознание личности потерпевшими Там же». Однако тем было мало и «Тайм» возвращалась к инциденту и была категорична в своих высказываниях: «В Великом Обществе явно не было места для подобных вещей, и Time был категоричен в своих утверждениях: дескать, пришло время положить этому конец. Суровые и непреклонные фавориты-прихлебатели истеблишмента просто обязаны преподать урок этим мерзавцам Там же».

Однако как пишет Томпсон, вся эта истерия ничего не стоила, потому что «к началу марта 1965-го Ангелы Ада фактически не существовали. В главном округе, где базировался клуб, по спискам значилось примерно восемьдесят пять человек, и все они находились в Калифорнии Там же». Но публикация тем не менее воздействовала на умы читателей.

Согласно официальным данным Ангелы Ада были не самыми отъявленными негодяями, что дает повод Томпсону покритиковать американскую прессу. «Если «Сага Ангелов Ада» и доказывала что-то, так этим «что-то» была внушающая страх сила истеблишмента нью-йоркской прессы. Ангелы Ада, в том виде как они существуют сегодня, были фактически созданы Time, Newsweek и The New York Times Там же». Томпсон сам объясняет, что он хочет доказать анализирую статьи в ведущих газетах страны: «цель моих разглагольствований на эту тему состоит не в том, чтобы подколоть какую-либо газету или журнал, а в том, чтобы указать на потенциально мощный массовый эффект от любой истории, фабула которой одобрена и тиражируется не только Time и Newsweek, но и сверхпрестижной The New York Times Там же».

И сила этого эффекта действительно была мощной. Томпсон приводит рассказ бывшего Ангела, который стал жаловаться на произвол властей: «Если меня завтра вытурят с работы, и я снова начну ездить с Ангелами, я потеряю мою водительскую лицензию в течение месяца, сяду в тюрягу, выйду из тюряги, влезу в долги к поручителю, а легавые будут травить меня до тех пор, пока не свалю из этого района Там же». Томпсон решает, что парень просто параноик, но однако когда сам обзаводится мотоциклом - понимает, что все действительно так. «Мой байк был прилизанным, заводского типа «B.S.A.», и не имел никакого «эстетического» сходства с каким-либо из «харлеев» outlaws. Не прошло и трех недель с момента покупки мотоцикла, как я уже три раза был арестован и заработал достаточно очков, чтобы распроститься с моей калифорнийской водительской лицензией. До того, как я стал владельцем мотоцикла, я в течение двадцати лет водил машины во всех штатах нашей страны, кроме четырех, и имел всего лишь два нарушения: оба раза был наказан за превышение скорости -- впервые в Пайквилле, Кентукки, и другой раз где-то неподалеку от Омахи. Так что когда я неожиданно столкнулся с перспективой потерять мою водительскую лицензию за нарушения, совершенные в течение трех недель, состояние мое было близко к шоковому. Беспредел со стороны властей был настолько очевиден, что даже респектабельные мотоциклисты жаловались на излишнюю раздражительность со стороны полицейских Там же».

Чуть позже Хантер Томпсон переходит к рассказу о том, как полностью стал своим у Ангелов. «К середине лета я стал настолько своим в кругу outlaws, что уже и сам не был уверен, провожу ли я исследование по Ангелам Ада или же они меня самого медленно, но верно, сжирают со всеми потрохами. Я обнаружил, что два-три дня каждую неделю провожу в барах Ангелов, в их домах, на пробегах и вечеринках. В самом начале моей «ангельской» эпопеи я не позволял им вторгаться в мой собственный мир, но спустя несколько месяцев для моих друзей стало совершенно обычным делом столкнуться с Ангелами Ада нос к носу в моей квартире в любое время дня или ночи. Их приезды и отъезды вызывали периодический шухер в соседней округе и иногда собирали толпы зевак на тротуаре Там же». И Томпсон саркастически замечает, что «В воздухе витало совершенно четкое предчувствие, что кого-то должны изнасиловать, и это ощущение представляло реальную угрозу для жизненных ценностей этих собственников; квартал должен был быть очищен от мерзопакостных элементов! Там же».

Томпсон также сообщает читателям о правиле «один за всех и все за одного», которое Ангелы соблюдают неукоснительно. Поэтому, когда дело до ходит до столкновений с Ангелами, нападающим приходится иметь дело не с одним мотоциклистом - а со всеми байкерами находящимися поблизости. Хантер приводит такой пример: «если тебя просят держаться подальше от бара, ты не просто даешь в морду владельцу -- ты возвращаешься со всей своей армией и разносишь этот бар вдребезги, крушишь не только все помещение, но и все вокруг. Никаких компромиссов. Если человек начинает умничать -- расплющь ему физиономию. Если женщина унизит тебя -- изнасилуй ее. Это домыслы, но это и реальность, если уж разбирать подноготную действий Ангелов Ада. И эта этика дает толчок появлению на свет тех историй, которые попадают к редакторам еженедельников Там же».

Примечательна глава, в которой Томпсон рассказывает о мотоциклах Ангелов. «Чем дальше Ангелы выходили за пределы своего круга, тем больше паники они вызывали. Вид компании «отверженных», впервые встреченной на хайвее, просто оскорбителен для любых расхожих представлений о том, что и как именно должно происходить в Америке; такая материализация «призраков шоссе» настолько необычна, что может быть принята за дурную галлюцинацию… именно в этом случае понятие «outlaw» как «стоящий вне закона» приобретает реальный смысл Там же».

Ангел Ада относится к своему мотоциклу с большой любовью. «Мотоцикл -- единственная вещь в жизни Ангела, которая полностью находится в его власти, в полном его подчинении. Это исключительный по значимости символ социального статуса байкера, держащий его на плаву. Лишившись байка, он становится не многим лучше панка, идиотничающего на углу. И он сам знает это Там же». Байкеры рассматривают мотоциклы как памятники самим себе, ведь все они сделаны своими руками.

В последней части книги Томпсон рассказывает о том, как Ангелы добились признания на всей территории Америки и об их роли в студенческих демонстрациях 60-х.

Начинается часть с главы, в которой Хантер Томпсон размышляет на тему распространения наркотиков. Начинается она такими словами: «Отверженных» мотоциклистов обвинили в создании и поддержании функционирования системы распространения наркотиков, зловещей сети их продаж и доставок от одного побережья к другому. Федеральные наркоагенты утверждают, что в период с 1962 по 1965 гг. Ангелы Ада доставили из Калифорнии в Нью-Йорк марихуаны больше чем на миллион долларов, отправляя ее самолетами в ящиках с бирками -- «Запчасти для мотоциклов». Такое количество травы огромно, даже исходя из уличных розничных расценок Там же». Ангелы Ада от обвинений естественно отказываются. Томпсон доверяет в этом вопросе Ангелам, и, в свойственной ему манере, насмехается над действиями властей, приводя в пример собственный случай. Он называет таможенников «Эти джентльмены ненавидят дурь так же сильно, как они ненавидят сам порок; и когда они рыщут в ее поисках, то точно знают, кого хватать -- извращенцев-битников и волосатых фриков в сандалиях.

Бородатых людей шмонают с ног до головы.

Я пересекал границу у Тихуаны больше десяти раз, но меня остановили и обыскали лишь единожды -- после недели подводного плавания с аквалангом неподалеку от побережья Нижней Калифорнии. Мы втроем пытались вернуться в Штаты, и на наших физиономиях красовалась недельная щетина Там же». Сила общественного мнения сильна, а «между тем, прямо на хайвее крупнокалиберные курьеры, начиненные дурью, проскакивали таможню с улыбкой на устах. Они были при галстуках и в деловых костюмах, ездили на взятых в прокате автомобилях последней модели, со всеми прибамбасами типа электробритвы Там же».

В поддержку своей версии Томпсон приводит крепкий аргумент. «Ангелы -- слишком колоритны, чтобы заниматься серьезной перевозкой наркотиков. У них и денег-то нет, чтобы выступать в качестве посредников, так что в итоге им самим приходится покупать большую часть продукта маленькими партиями по высоким ценам Там же».

Тема распространения наркотиков вновь возбудила интерес к Ангелам со стороны прессы. А вот со сторны общества этот интерес приобрел причудливую форму. «К концу лета 1965 Ангелы превратились в серьезный фактор социальной, интеллектуальной и политической жизни Северной Калифорнии, с которым невозможно было не считаться. Их высказывания почти ежедневно цитировали в прессе, и ни одна полубогемная вечеринка не могла считаться первоклассной, если задолго до ее проведения не распускали упорных слухов (а этим делом обычно занимался сам хозяин), что на ней будут присутствовать также и Ангелы Ада Там же». Естественно, что самим Ангелам, с одной стороны это нравилось, а с другой они «никак не могли врубиться в свой новый имидж, и это было действительно настоящей проблемой. Он озадачил, сбил их с толку -- с ними обращались, как с символическими героями, те люди, с которыми у Ангелов не было ничего общего. Или почти ничего. А покамест они получили доступ к настоящим сокровищам -- в виде женщин, бухла, наркотиков и новых приколов, на которые они жаждали наложить свою татуированную лапу… Там же».

Популярность Ангелов Ада в прессе заставила обратить на них внимание студентов из Беркли, которые к тому времени готовились к своим демонстрация против войны во Вьетнаме. Студенты захотели заключить с Ангелами Ада союз. «Такой альянс виделся интеллектуалам вполне естественным.

Более того, агрессивная, антиобщественная позиция Ангелов -- их отчужденность или, если хотите, своего рода умопомрачение -- оказалась чудовищно привлекательной для Беркли, кишащего эстетами Там же».

Однако продолжалось это недолго. «Идиллия закончилась резким разрывом 16 октября, когда Ангелы Ада атаковали демонстрацию под лозунгом «Вон из Вьетнама!» на границе Окленда с Беркли Там же». Томпсон объясняет и причины этого шага. «Это нападение стало ужасным ударом для тех, кто видел Ангелов Ада пионерами человеческого духа. Однако для всех, кто знал их достаточно хорошо, такой поворот дела выглядел совершенно логичным. В целом Ангелы всегда придерживались фашистской точки зрения Там же».

Чуть позже Ангелы Ада направят письмо президенту с просьбой отправить их во Вьетнам.

Подводя итог всей «ангельской» эпопее, Томпсон пытается разобраться в причинах феномена Ангелов и причинах их популярности. И выводы эти нелицеприятны для простых американцев.

«Отнюдь не будучи фриками, Ангелы Ада -- логический продукт той культуры, которая сейчас заявляет, что она шокирована их существованием. Поколение, представленное редакторами Time, жило так долго в мире, полном целлулоидных «отверженных», ворующих зубную пасту и масло для волос, что не в состоянии противостоять реальности. Двадцать лет они просидели со своими детьми и любовались на вчерашних «отверженных», устраивающих погромы во вчерашнем мире…<…> Это то поколение, которое отправилось воевать за Маму, за Господа, за Яблочное повидло и за Американский образ жизни.<…> Нации запуганных тупиц всегда удручающе не хватало «отверженных», и тех немногих, кто прошел эту школу, всегда встречают с распростертыми объятьями Там же».

Томпсон называет Ангелов неудачниками, которые просто объединились друг с другом. И здесь опять выступает на первый план само общество. «Между словами «неудачник» и «отверженный» все-таки есть существенная разница. Первый -- пассивен, второй -- активен… <…> они живут, воплощая в реальность мечты миллионов других неудачников, которые не цепляют на себя никаких вызывающих эмблем и которые даже не знают, что это такое -- быть «отверженным». На улицах каждого города полным-полно людей, готовых выложить все свои деньги, лишь бы только превратиться -- пускай всего на один день! -- в волосатых громил со свинцовыми кулаками, которые переступают через тела упавших копов, вымогают халявную выпивку у запуганных до посинения барменов, а потом с диким грохотом уносятся прочь из города на огромных мотоциклах, изнасиловав дочь банкира. Даже те, кто считает, что всех Ангелов без исключения следует насильно усыпить или отправить в состояние анабиоза, вдруг понимают, что без труда могут сами перевоплотиться в этих чудовищ Там же».

К Рождеству интерес к Ангелам спадает, и Томпсон уже редко встречается с ними. Но однажды пустячная ссора с Ангелом выливается в избиение Хантера. Разглядывая свое лицо в зеркало, Томпсон заканчивает книгу такими словами «Мое лицо выглядело так, словно его помял рванувший с места «харлей», и единственное, что заставляло меня бодрствовать, -- спастическая боль в сломанном ребре.

Трип получился неважнецкий… в какие-то моменты быстрый и дикий, в какие-то -- медленный и грязный, но при всех своих плюсах и минусах он выглядел настоящей подлючей кайфоломкой. На обратном пути в Сан-Франциско я пытался сочинить эпитафию, соответствующую этому случаю. Хотелось придумать что-нибудь оригинальное, но было невозможно отделаться от фразы Мисты Куртца, эхом звучащей из самого сердца тьмы: «Ужас! Ужас!.. Истребляйте всех скотов!». Именно эти слова казались подходящими, пускай и не совсем справедливыми Там же».

Книга «Ангелы Ада принесла Томпсону успех. Он стал признанным журналистом, однако до признания его писателем было еще далеко.

«Ангелы Ада» - это образец не только отличной литературы, но и прекрасный пример социологического исследования, основанного на реальных фактах и событиях, а не только на сухих правительственных отчетах. Кроме того, смелость подобного поступка трудно переоценить - не каждый способен заниматься исследовательской работой настолько плотно.

Другая книга Хантера Томпсона, которую мы будем разбирать «Страх и отвращение в Лас-Вегасе» возникла из небольшой заметки для «Спорт Иллюстрэйтед». Журнал поручил Томпсону съездить в Лас-Вегас и написать заметку о гонке «Минт-400». Томпсон в тот момент работал над большим расследованием об убийстве журналиста и его главным источником информации был его друг адвокат Оскар Акоста. Опасаясь слежки заинтересованных лиц, Томпсон принимает решение уехать в Вегас вместе с Акостой, чтобы поговорить в спокойной обстановке.

Многие, после прочтения книги стали воспринимать ее как настоящий гонзо-репортаж, однако Томпсон, в предисловии для первого издания книги отвергает это определение. «Страх и отвращение в Лас-Вегасе» - провалившийся эксперимент в области гонзо-журналистики. У меня была идея - купить толстую записную книжку и регистрировать все, что с нами происходит, затем послать её в издательство для публикации - без редактуры.

На практике это не просто, и в конечном итоге я поймал себя на том, что втискиваю в вымученную рамочную конструкцию то, что втискиваю в вымученную рамочную конструкцию то, что началось как честный/ свихнутый репортаж.<…>

«Страх и отвращение» - получилась не такой, как я рассчитывал Jacket Copy for Fear & Loathing in Las Vegas: A Savage Journey to the Heart of the American Dream 1971».

Несмотря на это книга получилась великолепной. И позже Томпсон признавал, что «Страх и отвращение в Лас-Вегасе» - лучшая его книга. Вся книга с первой и до последней главы - погружает нас в атмосферу 1971 года, когда совершить наркотический пробег становилось большим риском, книга стала своего рода эпитафией наркокультуре 60-х. Не обходит в ней Томпсон и своих излюбленных тем - критики полиции, общественной жизни. Однако главные размышления повествуют именно об упадке культуры хиппи. Книга имеет подзаголовок «Дикое путешествие в сердце Американской Мечты». Именно Лас-Вегас является одним из проявлений Американской Мечты.

Ничего не скрывая, автор излагает свои впечатления с той простотой и ясностью, которые так свойственны его писательскому стилю, и которая придает произведению еще больший драматизм.

Книга состоит из двух частей и 26 глав. Вся книга предваряется небольшим эпиграфом, словами Доктора Джонсона» «Тот, кто становится зверем, избавляется от боли быть человеком…». Надо отметить, что эпиграф подобран очень удачно, и это становится понятно во время прочтения. Героями являются журналист Рауль Дьюк (альтер эго Томпсона) и адвокат, друг журналиста, Доктор Гонзо (Оскар Акоста).

Начинается книга, как и статьи Томпсона, без всяких предисловий - мы сразу оказываемся в центре событий.

«Мы были где-то на краю пустыни, неподалеку от Барстоу, когда наркотики начали действовать Томпсон Х. Страх и Отвращение в Лас-Вегасе. Дикое путешествие в сердце Американской мечты. - М.: АСТ, 2010».

Героев начинают одолевать различные галлюцинации, пока они едут до Лас-Вегаса. Чуть позже, во время встречи с хитчхайкером, Дьюк объясняет, куда они едут, и что должны сделать.

«…я хочу чтобы ты знал: мы на пути в Лас-Вегас в поисках Американской Мечты.<…>…это очень опасное предприятие -- можно так вляпаться, что и костей не соберешь… Там же»

Далее он поясняет, что отправляется на освещение знаменитой мотоциклетной гонки «Минт 400» за счет редакции. Именно такую ситуацию Томпсон и называет Американской мечтой. «Господи, да еще час назад мы сидели в той вонючей клоаке, выжатые как лимон, без сил и планов на уикэнд, когда последовал звонок от совершенно незнакомого человека из Нью-Йорка, сказавшего, что мне надо отправляться в Лас-Вегас, -- на расходы плевать, -- и потом он посылает меня в какой-то офис в Беверли Хиллз, где другой абсолютно незнакомый мне человек дает мне налом триста баксов безо всякой на то причины… Говорю тебе, друг мой, это Американская Мечта в действии! Там же». Однако каких либо мыслей по поводу будущего репортажа у Дьюка нет, он и называет его чистой гонзо-журналистикой.

Дьюк саркастически замечает, что путешествие, завязанное на наркотиках, является «классическим подтверждением всего правильного и порядочного, что есть в национальном характере.

Это был грубый физиологический салют фантастическим возможностям жизни в этой стране -- но только для тех, кто обладал истинным мужеством. А в нас этого добра быль хоть отбавляй Там же».

Итак, герои пребывают в Лас-Вегас. Здесь необходимо зарегистрироваться в отеле, однако Дьюка одолевают сильнейшие галлюцинации, которые, однако, показывают истинные лица окружающих: «Вокруг нас творились жуткие вещи. Рядом со мной сидела громадная рептилия и глодала женскую шею, по ковру разлилось кровавое месиво -- на него невозможно было просто ступить, не то, чтобы ходить по нему… Там же». Но Дьюк не переживает по поводу своих галлюцинаций, в Лас-Вегасе полно таких же как и он: «В городе, в котором полным-полно закоренелых психопатов, никто даже и не заметит кислотного торчка Там же».

На следующий день Дьюк преступает к прямым обязанностям - идет на гонку. Он попадает в бар, в котором прибывшие журналисты пьют и которые совершенно не готовы к освещению гонки. «В помещении можно было вешать топор, стоял шум, гам, повсюду раздавались пьяные вопли. <…> Я отвернулся. Все это было слишком отвратно. А ведь мы являлись, помимо прочего, сливками национальной спортивной прессы Там же».

Ровно в девять утра гонка начинается, однако к полудню, пыль от мотоциклов поднялась настолько, что нельзя было разглядеть ничего за сто шагов. И тут Дьюк начинает задумываться над заданием. «Пришло, время, чувствовал я, для Агонизирующей Переоценки всей картины происходящего. Гонка, несомненно, имела место. Я был свидетелем старта: вполне в этом уверен. Но вот что делать сейчас? Нанять вертолет? <…> Остро чувствовалась необходимость осесть на одном месте -- поразмыслить над этим гнусным заданием и понять, как с ним справиться. Ласерда настаивал на Всеобъемлющем Репортаже Там же». Дьюк же, совершенно обессиленный «окончательно вернулся в бетонный бар-казино, которое в действительности было «Стрелковым Клубом Минт», где начал основательно бухать, основательно думать и делать много основательных заметок… Там же».

К концу трудного дня, полного наркотического угара Дьюк размышляет о происходящем. И вновь не совсем приятные определения по отношению к посетителям казино: «У игральных столов было по-прежнему столпотворение. Кто все эти люди? Что за лица! Откуда они только взялись? Выглядят как карикатуры на торговцев подержанными машинами из Далласа. Но они реальны. И их чертовски много - и их вопли раздавались за столами в полпятого утра в воскресенье. Все еще тискают Американскую Мечту, этот образ Большого Победителя, умудрившегося сорвать куш в последние минуты предрассветного хаоса в занюханном казино Вегаса Там же».

В номере Дьюк размышляет о поколении 60-х и это размышление является одним из самых главных моментов в книге, выводы и идеи самого Томпсона здесь проявляются без всяких наркотических примесей. «Странные воспоминания лезут в голову этой беспокойной ночью в Лас-Вегасе. Пять лет прошло? Шесть? Похоже, целая жизнь пролетела или, по крайней мере, миновала Главная Эпоха -- апофеоз, который никогда больше не повторится. Сан-Франциско середины шестидесятых был очень особенным местом и временем, неотъемлемой частью всего этого. Возможно, это что-то значило. Возможно, нет: слишком много воды утекло… но никакие объяснения, никакая мешанина слов или музыки… или память не сможет повлиять на то чувство, что ты был там, и остался жив в этом закоулке времени и мира. Что бы это ни значило…

Трудно понять историю до конца -- всякий продажный сброд постарался -- но даже если не доверять «истории», вполне уместно будет предположить, что время от времени энергия целого поколения вырывается наружу в восхитительной яркой вспышке, причин которой никто из современников по-настоящему не может понять, и, копаясь в прошлом, они никогда не объясняют, что же на самом деле произошло.<…>

Безумие творилось во всех направлениях, каждый час. Если не через Бэй, то вверх к Золотым Воротам или вниз по 101-ой к Лос-Альтос или Ла Хонде… Ты мог отрываться где угодно. Это было всеобщее фантастическое ощущение, что все, что мы делаем, правильно, и мы побеждаем…

И это, я полагаю, и есть та самая фишка -- чувство неизбежной победы над силами Старых и Злых. Ни в каком-либо политическом или военном смысле: нам это было не нужно. Наша энергия просто преобладала. И было бессмысленно сражаться -- на нашей стороне или на их. Мы поймали тот волшебный миг; мы мчались на гребне высокой и прекрасной волны… Там же».

Однако сейчас, эта волна прошла: «И сейчас, меньше пяти лет спустя, можешь подняться на крутой холм в Лас-Вегасе и посмотреть на Запад, и если у тебя все в порядке с глазами, то ты почти разглядишь уровень полной воды -- ту точку, где волна, в конце концов, разбивается и откатывает назад Там же».

Без сомнения, Томпсон имеет ввиду ту самую эпоху хиппи, которая действительно появилась яркой вспышкой, но исчезла также быстро, как и возникла.

На утро адвокат уезжает рано, оставляя Дьюка в отеле, который тот решает покинуть не заплатив, и пока он ждет машины из гаража невозмутимо читает газету. Первая страница «Сан» пестрит криминальной хроникой. Дьюк видит заголовки: «ТРОЕ ВНОВЬ АРЕСТОВАНО ПО ОБВИНЕНИЮ В СМЕРТИ КРАСАВИЦЫ», «РАССЛЕДУЮТ СЛУЧАИ СМЕРТИ СОЛДАТ ОТ НАРКОТИКОВ», «ИСТОРИИ ПЫТОК ЗАСЛУШИВАЮТ В КОНГРЕССЕ Там же».

Прочитав первую страницу Дьюк не чувствует себя преступником. «Я был относительно респектабельным гражданином - негодяем и пакостником, наверное, но конечно же не опасным Там же». И окончательную точку в преступлениях ставит заметка о Мохаммеде Али, который отказался воевать во Вьетнаме и которого приговорили к пяти годам заключения.

Первая часть книги заканчивается. Во второй части книги Дьюк вместе с адвокатом, посещает «Конференцию окружных прокуроров по борьбе с наркотиками».

Дьюк пребывает в отель заполненный полицейскими - «свиньями», как он их называет, и наблюдает сцену препирательства копа с администратором отеля, который отказывал ему в регистрации. Уверенный в том, что номер в отеле забронирован Дьюк обращается к администратору, чтобы не «упустить шанс вставить пистон легавому и поставить его на место Там же».

После очередных приключений Дьюк вместе с адвокатом добирается-таки до Конференции. Опасный эксперимент - присутствие наркоманов на конференции, посвященной борьбе с наркотиками, сопровождается едкими замечаниями друзей в адрес копов.

«Треть толпы выглядела так, как будто она мимоходом заглянула на это шоу, по пути на матч-реванш Фрэзиер-Али в «Конвеншн Центре» Вегаса на другой стороне города.<..>

В зале соответственно преобладали бороды, усы и супермодовская одежда. Конференция определенно притягивала как магнит значительный контингент секретных наркоагентов и других типов подозрительной наружности…<…>

Здесь собрались полицейские сливки со всей Средней Америки… и, о Боже, они выглядели и разговаривали, как банда пьяных фермеров-свиноводов! Там же»

То что, полицейские сами не понимают с чем имеют дело, становится понятно потому, что герои совершенно спокойно пребывают на конференции под мескалином. «Эти бедные ублюдки не могли отличить мескалин от макарон Там же».

Дьюк с сарказмом комментирует всю эту конференцию: «Здесь было больше тысячи высокопоставленных легавых, убеждавших друг друга, что «мы обязаны разобраться с наркокультурой», но они понятия не имели, с чего начинать. Они даже не могли вычислить, откуда у этой проклятой проблемы ноги растут. В предбаннике ходили слухи, что за этим стоит Мафия. Или, возможно, «Битлз Там же».

Устав слушать подобный бред друзья покидают конференцию.

Далее мы вновь погружаемся в наркотические приключения героев, которые, однако, не являются чем-то откровенным. В один из моментов посещения ими бара на окраине Вегаса, Дьюк приводит разговор с официанткой, которою они спросили про Американскую мечту. Ответы официантки показательны, именно так простые американцы и Томпсон воспринимают Американскую мечту.

«Лу: Угу, это на «Парадайз»… старый «Клуб Психиатров» на Парадайз.

Адв: Он так и называется -- старый «Клуб Психиатров»?

Лу: Нет, он так должен был называться, а потом его купил какой-то тип… но я ничего не слышала о том, что это Американская Мечта, что-то вроде того… ассоциируется с этим, ах вот… это психушка, где ошиваются все торчки.

Адв: Психушка? Вы имеете в виде психиатрическую клинику?

Лу: Нет, дорогуша, там околачиваются все травяные барыги, все пушеры и прочая шваль. Перед тем как зайти внутрь, там раскумариваются подростки, и все такое… но оно не называется так, как ты говоришь, Американской Мечтой Там же». Вот так - просто и безжалостно подводит черту Томпсон под определением Американской мечты. Американская мечта - психушка, приют для разного сброда.

Расставшись с адвокатом в голову Дьюку вновь приходят мысли о поколении шестидесятых - именно в них он ставит жирную точку в эпохе хиппи, которая никогда не повторится, но которая была обречена на исчезновение. «…что есть нормальность? Особенно здесь, «в нашей собственной стране», во времена обреченной на заклание эры Никсона. Мы все втянуты сейчас в путешествие по выживанию. Нет больше той скорости, которая была топливом Шестидесятых. Стимуляторы вышли из моды. Это фатальный просчет кислотного полета Тима Лири. Он сотрясал Америку, продавая «расширение сознания», даже не задумываясь о беспощадных лапах реальности, поджидавшей в засаде всех тех людей, которые восприняли его чересчур серьезно.

И не то чтобы они этого не заслуживали: несомненно, они все Получили То, Что Пришло К Ним. Bсe эти патетически нетерпеливые кислотные фрики, полагавшие, что они смогут купить Мир и Понимание по три бакса за дозу. Но все их потери и поражения-- одновременно и наши потери и поражения… То, что Лири унес с собой, было главной иллюзией общего образа жизни, который он попытался создать… поколения вечных калек, падших искателей, никогда не понимавших основного, старого мистического заблуждения «Кислотной Культуры»: безнадежного предположения, исходной посылки, что кто-то-или, по крайней мере, какие-то силы -- приведет к тому Свету в конце туннеля Там же».

Заканчивается книга восклицанием Дьюка, обращенным к морским пехотинцам «Да пребудет с вами Господь, «свиньи»! Там же».

Они думают, что Дьюк безумен, а тот чувствует себя «Человеком, Способным на Поступок, и просто достаточно больным, чтобы быть абсолютно уверенным в себе Там же».

томпсон гонзо журналистика

Выводы по Главе 2

Итак, в Главе 2 мы рассмотрели Жанры и проблематику публицистики Хантера С. Томпсона, взяв для детального анализа несколько очерков и статей писателя, дабы установить их жанровое и художественное своеобразие, а также уделили особое внимание знаковым произведениям в творчестве Томпсона - книгам «Ангелы Ада» и «Страх и отвращение в Лас-Вегасе».

Произведенный подробный разбор каждого из этих произведений позволил нам выделить основные особенности публицистики Хантера Томпсона и установить общие тенденции развития авторского стиля писателя в публицистике - начиная с первого очерка «Заплутавший американец в логове контрабандистов». Отобрав для разбора очерки и статьи разных лет, мы смогли более обширно и предметно судить о публицистическом творчестве писателя, а также проследить за развитием Хантера Томпсона как публициста и отметить особенности его журналистской деятельности.

Для повествования о собственных приключениях и авантюрах, а также, для более художественной подачи материала, Томпсон прибегал к жанру очерка, тогда как, желая высказать свои политические взгляды или мнение по поводу какого-либо социально-значимого события, Томпсон использовал жанр статьи, в чем мы имели возможность убедиться, посредством подробного анализа публицистических произведений автора.

Рассматривая книги, мы смогли отметить некоторые содержательные особенности (драматизм, метафоричность, гротескность) произведения, а также отметили необычную структуру произведения: наличие точных статистических данных и фотографического материала, собранных самим автором, что позволяет говорить о беспрецедентном журналистском эксперименте, проведенном Хантером Томпсоном.

Все это дает нам возможность сделать вывод о журналистской деятельности Хантера Томпсона в целом: особенность его работы в данной области в том, что при богатейшей содержательности налицо скупость жанровых методов. Томпсон-журналист работал лишь в жанрах очерка и газетной статьи, что вовсе не умаляет ни его заслуг, ни значения творческого наследия писателя.

Огромной заслугой Томпсона здесь нам представляется его знание законов творческого труда - он знал как писать так, чтобы читатель чувствовал себя участником происходящего, и как воздействовать на него.

Заключение

В заключении нашей дипломной работы мы хотим подчеркнуть, что Хантер Томпсон несомненно оказал большое влияние на культуру США в 70-х, а также журналистику. Оставаясь при этом единственным ярким представителем гонзо-журналистики.

Мы узнали, что именно из течения «нового журнализма» и возникла гонзо-журналистика Хантера Томпсона. С научной точки зрения гонзо-журналистика не может быть полезна. Субъективность описания событий не позволяет трезво взглянуть на объект журналистского исследования. Однако с культурной точки зрения гонзо-журналистика - это бриллиант публицистики. Ведь в данном случае наибольшую ценность представляет возможность самому окунуться в происходящее, вместе с автором прочувствовать окружающую атмосферу, взглянуть на события с неожиданного ракурса.

Мы поняли, что для гонзо-стилистики важно не столько что происходит, а как это чувствуется, какие эмоции провоцирует. Революционность этого подхода для обычно суховатой журналистики, где цель - донести факты до читателя, переоценить невозможно.

В нашей дипломной работе мы рассмотрели творческую биографию Хантера С. Томпсона, выявили влияние общественно-политической ситуации и появление различных протестных движений на возникновение, и развитие «новой журналистики» и гонзо-журналистики в частности.

Подробный анализ семи статей Хантера С. Томпсона, три из которых созданы в жанре очерка и пять - в жанре статьи, позволил нам выявить интересную особенность: оба этих жанра Томпсон использовал для более эффективного и открытого выражения своих идей, прежде всего политических и философских взглядов, и данные жанры - статья и очерк - как нельзя лучше подходили для этой цели.

Также мы выделили свойства, присущие публицистическим произведениям Хантера Томпсона:

- отсутствие длительных предисловий и заключений;

- юмор и самоирония в, казалось бы, самых серьезных текстах;

- исторические и литературные параллели;

- яркая образность и метафоричность изложения.

Разумеется, грань между тематикой и содержанием статей и очерков очень размыта.

Рассмотрев книги, мы смогли отметить некоторые содержательные особенности (драматизм, метафоричность, гротескность) произведения, а также отметили необычную структуру произведения: наличие точных статистических данных и фотографического материала, собранных самим автором, что позволяет говорить о беспрецедентном журналистском эксперименте, проведенном Хантером Томпсоном.

Все это дало нам возможность сделать вывод о журналистской деятельности Хантера Томпсона в целом: особенность его работы в данной области в том, что при богатейшей содержательности налицо скупость жанровых методов. Томпсон-журналист работал лишь в жанрах очерка и газетной статьи, что вовсе не умаляет ни его заслуг, ни значения творческого наследия писателя.

Огромной заслугой Томпсона здесь нам представляется его знание законов творческого труда - он знал как писать так, чтобы читатель чувствовал себя участником происходящего, и как воздействовать на него.

Список использованной литературы

1. Михайлов С.А. Журналистика Соединенных Штатов Америки (учебное пособие). - СПб.: Изд-во Михайлова В.А., 2004 г.

2. Веннер Я. Сеймур К. Gonzo.Жизнь Хантера Томпсона. Биография в высказываниях. - СПб, 2009.

6. «The National Observer». «Adrift and Ad-Libbing: A Footloose American in a Smugglers' Den». August 6, 1962 (p.13)

7. «The National Observer». «The Casualties of Culture Shock: Why Anti-Gringo Winds Often Blow South of the Border». August 19, 1963 (p. 18)

8. «The New York Times Magazine» - «The `Hashbury' Is the Capital of the Hippies», 14 may 1967

9. «Pageant» «Presenting: The Richard Nixon Doll (Overhauled 1968 Model)» July 1968