Комплексное исследование и описание функционирования категории модальности как текстообразующей категории в русской любовной лирической песне

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

Настоящая работа посвящена изучению специфики функционирования категории модальности в текстах русских народных лирических песен.

Лирическая песня является одним из наиболее популярных, массовых музыкально-словесных жанров. Естественно, что прошлое и настоящее этого песенного жанра не остается без внимания исследователей. Однако существующие работы о русской лирической песне носят преимущественно искусствоведческий характер, в них рассматривается в основном музыкальная или литературная сторона (см., например, работы В.П. Аникина, К.С. Давлетова, Ю.Г. Круглова, С.Г. Лазутина Библиографические данные основных работ см. в списке литературы.), а такая важная сторона лирических песен, как язык, исследована далеко недостаточно. В имеющихся лингвистических исследованиях рассматриваются отдельные вопросы, касающиеся культурных концептов (Е.Б. Артеменко, О.С. Кострюкова, Е. И. Алещенко), экспрессивно-семантической структуры (Карапетян Е.А.), лексического яруса русской народной песни (Р.В. Головина, С.В. Супряга, А.Т. Хроленко). Данный фактор обусловливает актуальность темы дипломной работы.

Наблюдаемый в последние десятилетия интерес к категории модальности также определяет актуальность нашего исследования. Многие языковеды описывают эту категорию в своих исследованиях (см., например, работы А. Вежбицкой, Г.А. Золотовой, А.В. Бондарко, Т.И. Дешериевой, С.С. Ваулиной, Л.Г. Бабенко, Т.В. Шмелевой, З.Я. Тураевой, Л.Ю. Подручной, М. В. Лопатюка и др.). Так, особенности реализации модальных значений представлены в текстах различной коммуникативно-прагматической направленности: в произведениях художественной литературы, в текстах публицистического, делового, научного стиля. Однако можно констатировать, что при всей интенсивности изысканий в области категории модальности остается недостаточно исследованным такой языковой материал, в котором наиболее универсально и самобытно отражаются «отношения и связи объекта как целого с окружающей средой» [Колшанский 1961: 99], то есть с объективной внеязыковой действительностью, которую представляют собой устнопоэтические произведения, репрезентирующие картину мира в самобытных, неповторимо-этнических языковых структурах. Тем более, насколько нам известно, не исследовался язык лирических песен, наиболее ярко проявляющих отношение к тем или иным жизненным явлениям, с точки зрения выражения модальных значений, несмотря на активную разработку иных аспектов языка фольклора (работы см. выше).

Целью дипломной работы является комплексное исследование и описание функционирования категории модальности как текстообразующей категории в русской любовной лирической песне.

В соответствии с поставленной целью в работе формулируются и решаются следующие задачи:

· выработка теоретической базы исследования, для чего рассмотреть понятие «модальность», исследовать его структуру и содержание;

· установление специфических черт языка лирической песни как предмета исследования;

· определение и характеристика особенностей функционирования средств выражения ситуативной модальности;

· выявление состава языковых средств выражения субъективно-модальных значений в лирической песне и особенности их функционирования;

· выявление случаев и частоты употребления исследуемых аспектов в русской народной лирической песне.

Материалом для исследования послужили тексты русской лирической песни, извлеченные нами из сборника А.И. Соболевского, поскольку именно он является первым в русской фольклористике и наиболее полным научным сводом народных песен. Рассматривая случаи функционирования категории модальности в лирической песне, в качестве объекта нами выбран 5 том указанного сборника, а именно «любовные песни». Такое сужение рамок позволяет провести более четкий и ступенчатый анализ. Путем метода сплошной выборки нами было отобрано около 850 примеров с интересующими нас модальными конструкциями.

Объектом исследования в работе являются тексты русской народной лирической песни, а предметом анализа выступают особенности функционирования языковых средств выражения оценки, субъективно-модальных значений, и значений ситуативной модальности.

Научная новизна работы заключается как в выборе объекта анализа, так и в том, что в работе был впервые осуществлен функционально-семантический анализ особенностей реализации различных типов модальных значений в языке русской народной лирической песни.

Цель и задачи исследования обусловили использование комплексной методики анализа, включающей метод словарных дефиниций, метод поля, направленный на выявление системных связей разноуровневых языковых единиц, метод функционально-семантического анализа, основанный на выявлении мобильных смысловых элементов слова, метод контекстуального анализа, ориентированный на выявление смысловых элементов слова, обусловленных контекстом, метод наблюдения, сопоставительного, описательного анализа и метод количественных подсчетов. Кроме того, в ходе анализа привлекались данные толковых словарей русского языка.

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав и заключения. Во введении обосновывается актуальность избранной темы, определяются цели, задачи и методы исследования. В первой главе рассматриваются теоретические аспекты исследования, представлен обзор работ, обращенных к исследованию понятия «модальность» и различных концепций, посвященных изучению данной темы. Во второй главе проводится анализ языковых средств выражениях категории модальности в текстах русской народной лирической песни. В заключении содержатся выводы, сделанные в работе в ходе анализа текстов лирической песни.

Глава I. Теоретические предпосылки исследования

1.1 Проблема определения структурно-содержательной природы языковой модальности

Лингвистика прошла долгий путь в исследовании модальности, основываясь на достижениях логики, семиотики и психологии. Однако модальность до сих пор не получила полного объяснения в связи с ее многоплановостью, специфичностью языкового выражения и функциональными особенностями. Исследователи дают разные определения категории модальности.

В «Грамматике русского языка» определение модальности сводится к тому, что эта категория выражает отношение сообщения, содержащегося в предложении, к действительности. «То, что сообщается, может мыслиться говорящим как реальное, наличное в прошлом или настоящем, как реализующееся в будущем, как желательное, требуемое от кого-нибудь, как потенциальное, как недействительное и т.п.» [Грамматика русского языка 1960: 80]. «Русской грамматикой» признается многозначность термина «модальность», под которым понимают «разные явления, объединяемые тем признаком, что все они так или иначе - грамматически, лексически, интонационно - выражают отношение говорящего к сообщаемому или сообщаемого к действительности» [Русская грамматика 1980: 214].

Большой энциклопедический словарь дает следующую формулировку: «Модальность - от ср. лат. modalis - модальный; лат. modus- мера, способ) - функционально-семантическая категория, выражающая разные виды отношения высказывания к действительности, а также разные виды субъективной квалификации сообщаемого. Модальность является языковой универсалией, она принадлежит к числу основных категорий естественного языка» [Ляпон 1990: 303].

В отечественном языкознании концепция модальности как важной семантической категории, раскрывающей отношение содержания предложения (высказывания) к действительности, была впервые сформулирована и изложена академиком В.В. Виноградовым. Им были классифицированы средства ее выражения, «намечена их функциональная иерархия» [Ваулина 1993: 5]. Данная категория включается ученым в сферу синтаксиса, где проявляет себя в модальном отношении к действительности с позиции говорящего. К модальности ученый относит все связанное с отношением говорящего к действительности.

В западноевропейской лингвистике начальный этап в изучении данной категории связан с именем французского лингвиста Ш. Балли. Именно Ш. Балли принадлежит выделение в смысловой структуре предложения диктума (объективной семантической константы) и модуса (субъективной переменной константы), ставшее в дальнейшем основой для различения двух типов модальности - объективной и субъективной [см. подробнее: Балли 2001:27].

Теоретические положения о категории модальности, идущие от трудов В.В.Виноградова и Ш. Балли, получили дальнейшее развитие в многочисленных лингвистических исследованиях.

1.2 Модальность как функционально-семантическая категория

В современном языкознании описание модальности как функционально-семантической категории является наиболее распространенным в лингвистических исследованиях. При таком подходе анализ языковых явлений направлен «как от семантики к средствам, так и от формы к функциям» [Бондарко 1984: 4], функциональная грамматика рассматривает в единой системе разноуровневые средства языка, объединенные на основе общности выполняемой ими семантической функции и организованные по принципу поля .

Т.В. Шмелева определяет модальность как семантическую категорию, объединяющую круг квалификаций, интегральным компонентом которых является отнесенность к планам реальности / ирреальности. Под квалификациями, или квалификационными категориями, понимаются категории модуса (определяемого как комплекс семантических категорий), которые "позволяют говорящему проявлять свое отношение к событиям и информации о них"; к категориям этого вида, в отличие от актуализационных и социальных категорий, относятся: модальность, авторизация, персуазивность (модальность достоверности, эпистемическая модальность), оценочность [Шмелева 1984: 86 - 87].

А.В. Бондарко определяет модальность как «комплекс актуализационных категорий», характеризующих с точки зрения говорящего отношение содержания высказывания (его пропозитивной основы) к действительности по доминирующим признакам реальности / ирреальности, - отношение к этим признакам представлено в значениях актуальности / потенциальности (возможности, необходимости, гипотетичности и т.д.), 1) оценки достоверности, 2) коммуникативной установки высказывания, 3) утверждения / отрицания, 4) засвидетельствованности, то есть пересказывания/ «непересказывания» [Бондарко 1990; 59-60]. Исследователь рассматривает тип функциональной грамматики, реализуемый с точки зрения теории микрополя: некоторая группировка грамматических и лексических единиц базируется на определенной общей семантической категории, являющейся доминантой поля.

Г.А. Золотова определяет модальность как субъективно- объективное отношение содержания высказывания к действительности с точки зрения достоверности его, реальности, соответствия или несоответствия действительности. Исследователь разграничивает три основных модальных плана: а) отношение содержания высказывания к действительности с точки зрения его реальности / ирреальности - «объективная модальность»; б) отношение говорящего к содержанию высказывания с точки зрения его достоверности / недостоверности - «субъективная модальность»; в) отношение между субъектом действия (носителем признака) и действием (предикативный признак) - «внутрисинтаксическая модальность» [Золотова 1973: 140 - 157]. При этом третий модальный аспект (отношение между субъектом и действием) не имеет значения для модальной характеристики предложения. 

По мнению Г. В. Колшанского, «вся ткань предложения - его грамматический строй и лексический состав как единое целое - несут в себе мысль, противостоящую самой объективности как конкретное субъективное отражение какой- либо стороны действительности…» [Колшанский 1961: 95], в то время как «любая высказанная мысль содержит момент отражения, истинность же высказывания каждый данный раз реализуется субъектом в зависимости от степени его осведомленности (в широком смысле слова). Такая субъективность, однако, относится к гносеологическому содержанию высказывания и не оформляется как особый языковой признак предложения» [Колшанский 1961: 95].

Важное место в разработке модальности как функционально-семантической категории носят исследования представителей Калининградской школы модальности (см. об этом подробнее: [Ваулина 2008: 8 - 16]).

Согласно концепции С.С. Ваулиной, модальность трактуется как широкая семантическая категория, состоящая из двух различных по содержанию модальных пластов: пропозициональной модальности и модальности прагматической [Ваулина 1993: 17]. «В рамках номинативного аспекта предложения, - отмечает С.С. Ваулина, - фиксирующего определенные факты, события внешней языковой действительности и ее основные свойства, выделяется пропозициональная модальность, в рамках прагматического аспекта, «преломляющего» эти факты в сознании говорящего, раскрывающего коммуникативную перспективу высказывания (его цель, степень достоверности и т.п.) выделяется модальность прагматическая» [Ваулина 1988: 16].

Пропозициональная модальность (модальность диктума, по Ш. Балли) участвует в формировании номинативного аспекта предложения, выражая номинацию события внеязыковой действительности и ее основные свойства. Прагматическая модальность (модальность модуса, по Ш. Балли) участвует в формировании прагматического аспекта предложения, т.е. выражает субъективно-авторскую оценку сообщения о событии внеязыковой действительности. В числе основных содержательных компонентов прагматической модальности находятся субъективная модальность, вопрос и волеизъявление. Составляющими пропозициональной модальности, по определению С.С. Ваулиной, являются объективная модальность, включающая значения реальности / ирреальности (она составляет ядро функционально-семантической категории модальности), - и модальность ситуативная, включающая значения действительности, возможности, необходимости, желательности, которые образуют в качестве соответствующих микрополей периферию рассматриваемой категории [Ваулина 1993: 16 - 17].

Таким образом, модальность рассматривается как универсальная функционально-семантическая категория, то есть «как система грамматических значений, проявляющаяся на разных уровнях языка» [Беляева 1985: 19]. «Языковая модальность - обширное и сложнейшее языковое явление <…>, это целый класс, система систем грамматических значений, проявляющихся на разных уровнях языка и речи» [Петров 1982: 13].

1.2.1 Вопрос об объективной и субъективной модальности

Основой для различения двух типов модальности - объективной и субъективной - стало выделение Ш. Балли в смысловой структуре предложения диктума (объективной семантической константы) и модуса (субъективной переменной константы).

В.В. Виноградов выделил и разграничил два типа модальности - объективную и субъективную, - намеченных и широко представленных в традиционных классификациях модальных значений (см., например, классификации Г.А. Золотовой, В.З. Панфилова, В.Н. Бондаренко и др.). Тем не менее в принципах разграничения этих типов отсутствует единство, выражающееся зачастую в противоположных мнениях.

В свое время А.М. Пешковский выдвинул концепцию «субъективно-объективных синтаксических категорий». Ученый охарактеризовал данные категории как выражающие «отношение говорящего к своей речи и к тем отношениям между частями её, которые он в ней устанавливает» [Пешковский 1956: 89]. При этом ученый отмечал относительность и даже условность «субъективности» тех элементов значения предложения, которые обычно называют «субъективными» или «модусными»: разграничивая два типа грамматических категорий - категории объективные, отражающие отношения внеязыковой действительности, и категории субъективно-объективные.

А.М. Пешковский подчеркивал, что «субъект» здесь надиндивидуален, что это языковой субъект, то есть не просто «говорящий», а «всякий говорящий» [Пешковский 1956: 89-90]. В.В. Виноградов также неоднократно подчеркивал объективный статус «субъективных» категорий: «В конкретном предложении значения лица, времени модальности устанавливаются с точки зрения говорящего лица. Но сама точка зрения определяется объективным положением говорящего лица в момент речи по отношению к собеседнику и к выражаемому в предложении "кусочку" действительности» [Грамматика русского языка 1960: 60].

По мнению Л.М. Васильева, «все отношения, выражаемые категорией модальности, являются объективными, ибо они, как и другие отношения действительности, познанные человеком, обобщены в процессе речевой практики, объективизированы в языке» [Васильев 1973: 55].

Противоположная точка зрения высказывается Т.И. Дешериевой: «Элемент субъективности наличествует во всех компонентах семантики модальности, поэтому ее деление на субъективную и объективную весьма условно» [Дешериева 1987: 41].

Также выделяется подход к пониманию объективной и субъективной модальности, основанный на выделении пропозиционального и непропозиционального содержания высказывания (см, например, [Арутюнова 1988]). Смысл выделения пропозиции заключается в разграничении объективного и субъективного содержания в содержании высказывания. Пропозиция, являясь базисной частью любого высказывания, содержит объективную информацию, не зависящую от ситуации речевого общения и ее участников. Остальные значения, отражающие разноплановые отношения субъекта речи к положению дел, обозначенному в пропозиции, образуют так называемую модальную рамку.

Таким образом, строгое разграничение категорий объективности и субъективности применительно к языку является достаточно условным, на что обращают внимание исследователи (см., например, [Бабенко 2009]). Данные категории вполне закономерно рассматриваются исследователями как взаимодействующие и пересекающиеся.

Признавая правомерными вышеуказанные точки зрения, мы учитываем их в ходе своего анализа и считаем возможным следовать существующей традиции и различать в рамках единой категории модальности ее разновидности - модальность объективную и субъективную, имея при этом в виду, что основное содержательное различие между ними заключается в различной степени присутствия в них коммуникативного компонента, а формальное - в признаках обязательности для объективной модальности и факультативности для модальности субъективной.

Таким образом, субъективный компонент объективной модальности имеет различную степень выраженности. В современной лингвистике он определяется с помощью семантической категории оценки (или оценочности), что особенно отчетливо прослеживается на уровне текста.

1.2.2 Вопрос о ситуативной модальности

Ситуативная модальность (в иной терминологии внутрисинтаксическая, предметная, внутренняя, вторичная) включает в себя значения действительности, возможности, необходимости, желательности.

Ситуативная модальность является одной из составляющих пропозициональной модальности, наряду с объективной модальностью, составляющей центр пропозициональной модальности и включающей в себя значения реальности / ирреальности. Экспликаторами объективной модальности выступают два наклонения: изъявительное наклонение, выражающее то, что событие было, есть или будет, и сослагательное наклонение, указывающее на то, что события нет, но его осуществление возможно в иных условиях.

Ситуативная же модальность является периферийным фрагментом. Она указывает на способ существования события «с точки зрения того, что подается как существующее в рамках наличной действительности (или за ее пределами): непосредственно само событие (ср.: Холодно, Мальчик читает, Мальчик пойдет в школу) или же определенные предпосылки этого события, например, его возможность (ср.: Он может поехать) необходимость (ср.: Он должен поехать) или желательность (Он хочет поехать)» [Ваулина 1993: 17]. Таким образом, данный тип модальности имеет четыре значения - действительность, возможность, желательность, необходимость, выражающие отношение между субъектом действия (носителем признака) и действием (предикативным признаком) [Золотова 1973: 141-147]. Как отмечает А. В. Бондарко, эти значения, за исключением значения действительности, объединяются понятием потенциальности.

По выражению Г.А. Золотовой, внутрисинтаксическая модальность выступает как мотиватор события и образует тот «семантический х» [Золотова 1973: 152], который осложняет и одновременно «расшифровывает» объективную модальность.

Ситуативная модальность обладает разноуровневыми средствами выражения значений желательности, необходимости и возможности и образуют соответствующие микрополя. Значение же действительности не образует соответствующего микрополя (из-за отсутствия специальных экспликаторов) и выражается актуализатором объективной модальности - изъявительным наклонением.

С.С. Ваулина подчеркивает, что данные значения - возможность, долженствование, необходимость - взаимопроницаемы и характеризуются функциональными «переливами», которые особенно отчетливо прослеживаются при анализе соответствующих модальных микрополей (см. подробнее: [Ваулина 1991]). С этой точки зрения весьма обоснованным представляется высказывание В.А. Рущакова о том, что «каждое отдельно взятое функционально-семантическое поле функционирует на фоне других полей и поэтому его специфика может быть полностью раскрыта лишь с учетом его взаимодействия с другими полями» [Рущаков 1997: 51].

Изучение содержания категории модальности невозможно без изучения категорий экспрессивности, эмоциональности, оценки как категорий, сущностью которых также является выражение отношения к сообщаемому.

1.3 Модальность и оценка

«Если модальность, по замечанию Ш. Балли, - это душа предложения, то оценка - это онтологическая сердцевина категории модальности» [Барецкая 2002: электронный ресурс] .

Критерии оценочности и модальности относятся к универсальным понятийным категориям, участвующим в установлении взаимоотношений языка с внеязыковой действительностью [Ваулина 2009: 4].

Но у исследователей существуют различные взгляды на соотношение этих понятий. Так, одни ученые (например, Н.Ю. Шведова, В.И. Шаховский, Л.А. Пиотровкая) включают эмоционально-экспрессивные оценки в число модальных. Другие считают (например, Н.Д. Арутюнова), что эмоционально-экспрессивная оценка не входит в понятие модальности, хотя и взаимодействует с ней.

По мнению В.И. Шаховского, оценка (связанная с эмотивностью, характером понимания реальной действительности) является важной составной частью модальности (см. подробнее [Шаховский 1987]).

В плане вышесказанного внимания заслуживает точка зрения А.В. Бондарко. «Отнесение качественной и эмоциональной оценки к модальности, - отмечает ученый, - нельзя исключить, однако речь может идти лишь о периферии модальности, где специфические признаки данной категории “размываются”» [Бондарко 1996: 40 - 41]. Такое мнение в целом разделяет С.С. Ваулина, однако при этом не так безоговорочно относя оценку к периферии модальности. Основанием для такого вывода для исследователя послужил языковой материал в диахроническом рассмотрении отдельных модальных значений, в частности значения необходимости. Так, по наблюдениям С.С. Ваулиной, «в древнерусском языке, отличавшемся значительно меньшей, чем современный русский язык, степенью абстрагированности, экспликация данных значений осуществлялась, кроме собственно модального предикатива надоб? (надо), безличных глаголов подобает, достоит, обширным набором неглагольных (образованных от качественных прилагательных) форм: (не)л?по, (не)достоино, (не)подоб?но, (не)добро, (не)прав?дьно, (не)пол?зьно, - которые, не будучи собственно модальными модификаторами, при модальном функционировании «обрамляли» соответствующее модальное значение оттенками своего основного, оценочного значения» [Ваулина 2002: 212 -218].

На основании этих и других наблюдений над фактическим материалом С.С. Ваулина делает вывод, что «оценочность является более широкой категорией, чем модальность» [Ваулина 2009: 8]. Кроме комплекса немодальных значений, в нее, по мнению исследователя, входит и категория модальности с двумя ее основными и семантически разнородными типами модальных отношений: модальность пропозициональная, включающую объективную (значения реальности/ирреальности); модальность ситуативная, а также модальность прагматическая, реализующую коммуникативный потенциал высказывания и характеризующую целевую установку речи (субъективно - модальные значения, побуждение, вопрос) [Ваулина 2009: 8].

Таким образом, большинство специалистов считают отношения модальности и оценки особенно «тесными». «Тесноту» и взаимосвязь этих двух этих категорий определяют общие компоненты в структуре их значения - отношение, объективность, субъективность [Маркелова 1996:80].

Модальность проявляет тенденцию к расширению своего объема и смыканию с категорией субъективности. Не только модально-оценочные значения различных форм и средств выражения модальности, но и психолингвистический механизм возникновения эмоций, эмоционального отношения, тесное переплетение эмоциональности и экспрессивности и наличие морфологических форм их выражения свидетельствует, о том, что эмоциональность, переданная с помощью языковых средств, - это модальное явление и нет необходимости отделения ее от других разновидностей языковой модальности [см. Петров 1982:101-102].

1.4 Принцип выделения полей

Глубокая трактовка поля дана А. В. Бондарко. В данной теории рассматривается тип функциональной грамматики, для которого «ведущим является описание в направлении от функций к средствам (от семантики к средствам её выражения)» [Бондарко 1983: 40]. Некоторая группировка грамматических и лексических единиц базируется на определенной общей семантической категории, являющейся доминантой поля.

Эта семантическая категория может быть представлена в виде как грамматической категории (время, залог, степени сравнения и другие), так и лексическими единицами. Совокупность всех средств (грамматических, лексико-синтаксических и т.п.), организующих функционально-семантического поле (ФСП), характеризуется общностью семантической функции.

ФСП - «это двухстороннее (содержательно-формальное) единство, формируемое грамматическими (морфологическими и синтаксическими) средствами данного языка вместе с взаимодействующими с ними лексическими, лексико-грамматическими и словообразовательными элементами, относящимися к той же семантической зоне» [Бондарко 1983: 40].

А.В. Бондарко отмечает, что, хотя поле представляет собой совокупность взаимодействующих разноуровневых средств, его грамматическим центром является морфологическая категория, потому что в ней содержание данной функционально - семантической категории выражено наиболее сконцентрировано. Это тем более логично, что функционально-семантическая категория опирается на категорию грамматическую. 

Описание ФСП предполагает структурирование данного поля в системе языка: выделение его основных признаков, компонентов, представление данного поля как особой системы. Однако, важна и проекция ФСП на речь. Для А. В. Бондарко существенно показать, каким образом представлены элементы данного поля в высказывании, как они реализуются, взаимодействуют друг с другом и с элементами других полей, включаясь в содержание высказывания.

Основные признаки ФСП, выделяемые А. В. Бондарко:

1. Главным признаком функционально-семантического поля является наличие у совокупности средств его выражения общего инвариантного семантического значения.

2. Поле обладает неоднородной, сложной структурой, которую можно представить в виде горизонтальных сечений. Обычно выделяется одно макрополе, которое имеет план выражения и план содержания. Макрополе членится на отдельные микрополя, которые также имеют двусторонний характер:

1. План содержания, представленный определенной языковой семантической функцией (комплексом таких функций).

2. План выражения, к которому относятся различные комбинации морфологических, синтаксических, словообразовательных и лексических средств (см. подробнее: [Бондарко 1976: 208]).

3. Функционально-семантическое микрополе является минимальным элементом макрополя.

4. Взаимодействие явлений, относящихся к разным сторонам языка, набора средств разных уровней, связанных между собой системными отношениями, которые, входя в состав поля, являются его конституентами. Это свойство отличает ФСП от других разновидностей языковых систем, которые охватывают только однородные элементы.

5. Для ФСП характерно явление избыточности. Этим явлением характеризуется грамматико-лексическое взаимодействие. «Грамматические средства, взаимодействуя друг с другом и со средствами лексическими, не только дополняют друг друга, распределяя между собой семантическую нагрузку, но и выражают одно и то же (по-разному или одинаково)» [Бондарко 1976: 212]. Явление избыточности присутствует ровно в такой степени, в какой оно необходимо для коммуникации.

Для структуры ФСП характерны следующие свойства:

1. Выделение доминанты, под которой понимается конституент поля, наиболее специализированный и систематически используемый для передачи наиболее однозначно определённого значения.

М.Н. Шнайдман считает, что доминанта функционально-семантического поля должна обладать наибольшей информативностью [Шнайдман 1982: 5].

2. Группировка конституентов по принципу «центр/периферия».

В центре находятся компоненты, в значении которых наблюдается максимальная концентрация специфических признаков данного ФСП. На периферии находятся компоненты ФСП, для которых характерны «разряженность признаков, пересечения с другими группировками, обладающими другими признаками...» [Бондарко 1976: 215].

Для теории ФСП, по мнению А.В. Бондарко, важны первые выделенные им два признака, поскольку членение «центр/периферия», постепенные переходы, общие сегменты характерны и для других языковых группировок, тогда как общность семантических функций, взаимодействие разнородных элементов является «специфической чертой функционально-семантических полей» [Бондарко 1976: 222].

В рамках теории ФСП выделяются поля двух структурных типов:

1) Моноцентрические (сильно центрированные), имеющие чётко выраженную доминанту.

2) Полицентрические (слабо центрированные), базирующиеся на совокупности различных средств, не образующих единой гомогенной системы. В пределах последнего выделяются два подтипа: поля рассеянной, диффузной структуры, имеющие множество компонентов при слабо выраженной границе между ядром и периферией; и поля компактной полицентрической структуры, с явно выраженными центрами.

Особую значимость, по мнению исследователей, имеет применение полевого принципа анализа при соответствующем рассмотрении модальности в условиях текста, и в первую очередь художественного, поскольку в плане выражения полевая категория представляет собой некую совокупность единиц различных языковых уровней, объединенных общностью семантики и текстовой функцией, а также способом организации языковых составляющих. При этом переменными полевых категорий текста, по мнению М.В. Максимовой, являются:

1) Набор языковых составляющих по уровневой принадлежности, стилистической маркированности, характеру выражения категориально-текстовой семантики.

2) Состав ядра и периферии на основании признаков непосредственного/опосредованного выражения категориальной семантики, а также плотности однотипных языковых единиц в тексте.

3) Взаиморасположение языковых составляющих, в том числе наличие конструктивных приемов их сочетания (см. подробнее: [Максимова 1993]).

1.5 Модальность как текстовая и текстообразующая категория

Модальность - это категория, «охватывающая всю ткань речи» [Виноградов 1950: 43] и только при учете функционирования модальности в речи, в коммуникации, высшей единицей которой является текст, возможен ее адекватный семантический анализ.

Модальность текста - это выражение в тексте отношения автора к сообщаемому, его концепции, точки зрения, позиции, его ценностных ориентаций, сформулированных ради сообщения их читателю. Общая модальность как выражение отношения автора к сообщаемому заставляет воспринимать текст не как сумму отдельных единиц, а как цельное произведение. По мнению В. В. Виноградова, личностное отношение автора воспринимается как «концентрированное воплощение сути произведения, объединяющее всю систему речевых структур…» [Виноградов 1971: 118].

Модальность - категория, «охватывающая всю ткань речи» [Виноградов 1950: 43] и только при учете функционирования модальности в речи, в коммуникации, высшей единицей которой является текст, возможен ее адекватный семантический анализ. По словам Н.С. Валгиной, модальность является важнейшим элементом текстообразования и текстовосприятия, который соединяет все единицы текста в нечто единое целое по смыслу и структуре [Валгина 2003: 96-104]. Так, в тексте актуализируется значения всех модальных единиц, в результате взаимодействия и синтеза которых возникает модальный смысл текста.

Модальность относится к текстообразующим категориям, наряду с персональностью, темпоральностью и локальностью, и обладает «своим собственным текстовым ключом» [Бондарко 1976: 50-64].

Модальность как текстовую категорию впервые обозначил И.Р. Гальперин [Гальперин 1981]. Он представил сущность категории модальности текста через ряд признаков: в тексте носит не грамматический, а функционально-семантический характер, в силу своей объективной природы. Она проявляется неравномерно в разных фрагментах текста и выражается через характеристику героев, распределение отрезков текста, актуализацию отдельных частей текста и т.д. На формирование текстовой модальности существенно влияют экстралингвистические факторы -объект изображения, личность автора, особенности его мировосприятия и др.).

По утверждению Г.П. Немца, модальная структура является неотъемлемой частью семантики текста: «Поскольку категория модальности, являясь одним из организующих начал предикативной единицы, выступает неотъемлемой частью любого текста, то возникает вопрос об уровнях отношений в языке, т.е. о модальности в простых предложениях и сложных их объединениях до семантически обусловленного и логически организованного текста» [Немец 1991: 70].

О.С. Бочкова отмечает, что точка зрения на специфику модальности как текстовой категории определяется «внутренней парадигмой» ученого. Исследовательский аспект категории модальности может быть представлен как «внутренняя парадигма» ученого, включающая в себя отбор языкового материала, характер подхода к нему и теоретические установки, с позиций которых происходит осмысление языкового материала [Бочкова; электронный ресурс].

Этот «языковой материал» можно наиболее ярко и четко наблюдать на основе художественного текста, где он имеет особенности реализации.

Выражая собственное отношение к реальным проблемам реального мира, автор художественного текста использует данный текст в качестве канала передачи своего видения действительности. В то же время текст наполнен событиями и характерами, вызывающими у автора различные оценочные реакции. Создаваемый автором мир субъективных идей и понятий носит ярко выраженный суггестивный характер: автор заставляет читателя задуматься над своей концепцией мира и таким образом он косвенно способствует формированию у адресата той или иной точки зрения на какой-либо факт действительности (см. побробнее: [Тураева 1994]).

Таким образом, модальность текста является объектом активного внимания специалистов. Этот факт отнюдь не случаен, поскольку «художественный текст, являясь искусственно организованной структурой, материализованным фрагментом специфической гносеологической и национальной культуры этноса, передает определенную картину мира и обладает высокой силой социального воздействия. Текст как идиостиль реализует, с одной стороны, имманентные черты определенной системы языка, с другой, -- представляет собой результат индивидуального отбора языковых ресурсов, соответствующих эстетическим или прагматическим целям писателя» [Базалина 2000: 75-76]. «Художественный текст -- это своеобразный квант, неразложимая порция объективного содержания, логической информации, эмоциональной выразительности, эстетического совершенства и многих других его составляющих» [Гей 1975: 45]. «Вершину иерархии семантических компонентов содержания текста составляет индивидуально-авторская концепция мира, ибо любое произведение представляет собой субъективный образ объективного мира действительности» [Бабенко, Васильев, Казарин 2000: 66-67].

Л.Г. Бабенко отмечает, что текст как законченное речевое произведение «пронизан субъективностью и антропоцентрическими устремлениями, а антропоцентричность выражается в речи и как субъективно-модальное значение» [Бабенко, Васильев, Казарин 2000: 194].

Г.Я. Солганик указывает, что я - это «центр средоточия поля субъективной модальности» [Солганик 2000: электронный ресурс]. В тексте происходит усложнение структуры я: «Оно не просто переходит из языка в речь, но модифицируется, усложняется. И главное заключается в том, что я говорящего, переходя в речь, может совпадать, а может и не совпадать с производителем речи. И здесь мы сталкиваемся с процессами сугубо текстовыми» [Солганик 2000: электронный ресурс]. Поэтому Г.Я. Солганик считает рациональным разграничивать языковые (внутримодальные) и текстовые (внешнемодальные) средства субъективной модальности. Главное средство, образующее, конституирующее текстовую модальность, - категория производителя речи. При этом наивысшая модальность связана с типом повествования от я, менее высокая - от ты и потенциальная - от он. Источник же субъективно-модального значения - соотношение производителя речи и ее субъекта. Текстовая модальность - это своеобразное наклонение производителя речи к действительности и собственно к речи, т.е. она имеет две составляющие. «Первая составляющая текстовой модальности определяется отношением говорящего к собственной речи, что выражается в том или ином соотношении производителя и субъекта речи. Вторая составляющая - отношение производителя речи к миру, действительности» [Солганик 2000: электронный ресурс]. В языке средствами реализации этих отношений выступают соответственно субъективная модальность и наклонение.

Модальность как категория, в основе которой лежит субъективная оценка говорящим высказываемого им содержания, оказывается целиком пронизанной прагматикой. Причина этого кроется в том, что отличительной чертой модальности как языковой категории является ее тесная связь с человеческим фактором, проявляющаяся в обусловленности любого модального значения точкой зрения говорящего лица, в более или менее сильной субъективной окрашенности любого модального компонента.

В разных типах текстов модальность проявляется с разной степенью очевидности. Текстовая модальность особенно рельефно выступает в поэтических произведениях. Субъективно-оценочная характеристика предмета мысли в таких текстах главенствует. «Не будет преувеличением сказать, что поэтические тексты насквозь модальны, причем эта модальность не является только суммой модальных элементов, разбросанных по отдельным предложениям высказывания» [Гальперин 1981: 115]. «Из трех основных родов литературы - лирика, эпос, драма, - пишет Г.В. Степанов, - лирика за много веков своего существования стала наилучшей формой выражения внутреннего состояния художника <…>, личностное отношение к создаваемому образу обязательно предполагает оценку» [Степанов 1988: 13].

Как отмечает Л.Ю. Подручная, «устнопоэтические произведения еще недостаточно исследованы в свете идей функциональной грамматики: еще не выявлены функционально-семантические поля, базирующиеся на языковом материале фольклорных текстов разных жанров, не подвергались классификации модальные единицы, составляющие их семантическое наполнение, не проанализированы функционально-стилистические особенности лексических единиц и грамматических конструкций, образующих микрополя модальной сферы фольклорного языка» [Подручная 2010: 34].

1.6 Язык фольклора как объект исследования

Язык фольклора вследствие многовекового развития и обработки содержания демонстрирует наиболее характерные национальные особенности и обнаруживает в своих текстах универсальные социокультурные отношения и принципы языкового оформления.

Особенности проявления самосознания языковой личности, которой в данном случае является «фольклорный социум», то есть языковой коллектив - «субъект, творящий свое мироздание, свою эстетику, свою аксиологию, свой поэтический язык и свои коллективные культурные тексты» [Никитина 1993: 12] составляют специфичность языка устного народного творчества.

Специфика поэтического языка фольклора обусловлена прежде всего двумя фактами его бытования: коллективным авторством и письменной незакрепленностью.

Коллективная языковая личность в традиционной русской народной культуре представляет собой тот «фольклорный социум», который является условным автором устнопоэтических произведений. Ведь именно мировоззренческие, философские, религиозные аксиологические, эстетические особенности народного коллективного сознания нашли отражение в языке фольклора, обусловили те грамматические и поэтические формулы, которые и составляют ядро уснопоэтической речи.

Выделяются основные свойства коллективной языковой личности. С.Е. Никитина пишет, что «главное невыделенность личности из социума, обусловленная прежде всего традиционным образом жизни, то есть воспроизведением опыта предшествующих поколений без существенных изменений, одинаковостью занятий, подчинением миру - общине, регламентировавшей практически все проявления личной жизни, коллективными производственными и этическими традициями» [Никитина 1993: 11].

Вторая специфическая черта фольклорного текста - письменная незакрепленность, его устное бытование - предопределяет наличие сложным образом устроенной парадигматики текстов, хранящихся в фольклорной памяти. Устность - основополагающий признак фольклора, фундаментальная особенность традиционной культуры. «Вся система сохранения, развития и передачи культурных навыков, традиционных знаний, мастерства в самых разных сферах жизни, в представлениях о мире, в нормах поведения, в социальных связях строится на принципах устности», - отмечает Б.Н. Путилов [Путилов 2003:104].

Текст представляет собой «традиционно-смысловое предикатное образование, компоненты и предикатная основа которого принадлежат синтаксису традиции и синтаксису фольклорной семантики» [Червинский 1989: 87]. Таким образом, семантическая структура модальных единиц в пространстве фольклорной речи обогащается дополнительными семантическими компонентами - семами, несущими традиционно и культурно обусловленное символическое значение. Такие модальные образования - знаки, сохраняющие, с одной стороны свое непосредственно модальное значение, а с другой стороны, выполняющие символико-образную функцию, органично входят в поэтическую систему фольклора, создают смысловую нагруженность текста, обусловливая семантическую многозначность традиционных фольклорных образов.

В речевой структуре песенного лирического жанра содержится либо одно целостное экспрессивно-семантическое поле, либо два экспрессивно-семантических поля. Причем эти поля гармонически сочетаются между собой, создавая единый экспрессивно-оценочный план. Здесь отражается эмоциональное состояние лирического героя и его субъективное отношение к реальности. Также образуется художественное макрополе, характеризующееся единством оценочной экспрессии, единством субъективной художественной модальности [Карапетян 2001: электронный ресурс].

Важным представляется то, что одни значения в силу своей функционально- семантической структуры способны более характеризовать внутреннюю, личностную сферу: сокровенное, личностные устремления, внутренние потребности авторского «я» (значение желательности), а другие - внешнюю сферу жизни автора, выражают отношение автора с окружающим миром (значения долженствования и возможности), иначе говоря, одни имеют субъективный, а другие - объективный характер [Девина 2010: 169].

По своей внутренней структуре экспрессивно-семантические поля в лирической песне как бессюжетной жанровой форме отличаются полимикротемностью, т.е. состоят из ряда микрополей сюжетно не связанной, часто тематически разрозненной семантики. Функциональное назначение микрополевой семантики, по мнению Е.А. Карапетян, - эскизно «обозначить самыми общими образно-речевыми штрихами смысловые зоны художественных полей - ситуативную «зону видения» лирическим героем окружающего мира (фоновое поле) и эмоциональную зону переживаний лирического героя (основное, личностное поле). Отметим, что объединяются эти микрополя сюжетно не связанной, часто тематически разрозненной семантики в целостные художественные поля единством заложенной в них оценочной экспрессии, т.е. общей свойственной песне субъективной модальностью.

Глава II. Средства выражения субъективно-модальных значений в текстах русской народной лирической песни

2.1 Функциональные особенности микрополей ситуативной модальности

Модальные значения занимают важное место в семантическом пространстве текста: они выражают личную позицию говорящего (пишущего) и формируют наше представление об авторском кредо, которое в фольклорных текстах выступает в обобщенном виде, символизирующем народное самосознание. Прежде всего это относится к значениям ситуативной модальности.

Через реализацию значений возможности, долженствования, необходимости, заключающих в себе важные аксиологические понятия, в значительной степени выявляются нравственно-философские позиции автора, раскрываются нравственные потенции русского человека.

В анализируемых текстах представлены экспликаторы значений ситуативной модальности как фрагмента функционально-семантической категории модальности, сообщающего о «положении дел» относительно характера связи содержания высказывания с внеязыковой действительностью с точки зрения возможности, необходимости или желательности этой связи в отношениях между субъектом действия и действием. Эти значения реализуется в языке с помощью определенного набора модальных экспликаторов, которые образуют соответствующие микрополя.

Рассмотрим особенности функционирования данных микрополей в текстах русской народной песни.

2.1.1 Микрополе возможности

План содержания микрополя возможности

Семантика возможности характеризует ситуацию, ирреальную в настоящий момент, но имеющую предпосылки и условия для того, чтобы стать фактической.

План содержания микрополя возможности формируется комплексом частных значений, характеризующих отношения между субъектом действия и действием.

Основанием для ситуации возможности является детерминирующая ситуация, то есть между данными ситуациями существуют причинно-следственные отношения. Обстоятельства, обусловливающие связь субъекта и признака, могут иметь различную природу. Но все их многообразие сводимо к двум типам: данные обстоятельства могут быть связаны со сферой субъекта, его внутренних характеристик (способностей, качеств, умений) или со сферой внешнего мира, внешними обстоятельствами и законами бытия.

Спектр частных значений внутренней возможности включает следующие разновидности:

1) «(не) иметь возможность выполнить действие (в связи с наличием (или отсутствием) каких-либо внешних по отношению к субъекту обстоятельств);

2) «(не) иметь право (основание) для выполнения действия» (в связи с наличием (или отсутствием) соответствующих законов юридического или морально-нравственного характера).

Внешняя возможность дифференцируется в зависимости от характера внешних условий превращения возможного в действительное, связанных с действиями природных, социальных сил или отдельных субъектов, с постоянно существующими или временно возникшими обстоятельствами.

Внешняя возможность реализуется в следующих частных значениях:

1) «(не) быть в состоянии выполнить действие» (в силу физического или психического состояния субъекта);

2) «(не) иметь способность выполнить действие (в силу наличия (или отсутствия) у субъекта соответствующих навыков, умений, знаний и т. п.) (см. об этом подробнее: [Ваулина 1988: 25 - 27]).

План выражения микрополя возможности

Микрополе возможности в исследуемых текстах представлено модальным глаголом мочь, предикативами можно (не можно), нельзя, невозможно. Эти лексемы немаркированы с точки зрения сферы употребления и эмоционально-экспрессивной окраски. Также исследуемое микрополе выражается интонационными средствами (риторическими вопросами) и предложениями с независимым инфинитивом.

Ядро рассматриваемого микрополя возможности образуют как грамматические (морфологические и синтаксические) экспликаторы, к которым относятся изъявительная и сослагательная формы глагольного наклонения, предложения с независимым инфинитивом и риторическим вопросом, так и лексические - собственно модальный глагол мочь/ не мочь.

Центр рассматриваемого микрополя образует глагол мочь/не мочь, отличающийся емкостью модальной семантики и высокой частотностью употребления, которая составляет около 28 % от общего количества употреблений всех модальных модификаторов со значением возможности. Причем 90 % от общего числа случаев реализации глагола мочь составляет употребление данного глагола с отрицанием.

Исследуемый глагол имеет следующие значения:

· (не) быть в состоянии, в силах выполнить действие по причинам психического (физического, финансового) характера, причем психические факторы чаще других определяют возможности субъекта;

· (не) иметь способность выполнить действие. Эта способность связывается в контексте с определенными качествами, свойствами, умениями субъекта;

· (не) иметь возможность выполнить действие (в связи с наличием объективных обстоятельств);

· (не) иметь право для выполнения действия;

· разрешено.

Исходя из значений рассматриваемого глагола мочь, мы можем сделать вывод, что данный глагол имеет две основные смысловые области в текстах лирических песен:

1. Возможность объективную (внешнюю):

· Веселехонько во все стороны гляжу,//На зеленый сад насмотреться не могу (63);Здесь и далее в круглых скобках арабской цифрой указана соответствующая страница издания: Соболевский А.И. Великорусские народные песни в 8 Т. Т. 5. СПб., 1899.