Реконструкция лексемы "волк": формальный и семантический аспекты

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Оглавление

Введение

1. Методы исследования праязыка

1.1 Теории сравнительно-исторического языкознания

1.2 О точности и глубине реконструкций

1.3 Язык отношений

1.4 Проблемы при фонетической реконструкции

2. О семантической реконструкции

2.1 Роль семантики в реконструкции

2.2 Диахрония, как основа идеи реконструкции

2.3 Специфика и проблемы семантической реконструкции

2.4 Понятие синкрета и его связь с семантикой

3. Реконструкция лексемы «волк»

3.1 Формальная реконструкция

3.2 Семантическая реконструкция

3.3 Культурные коннотации

3.4 Язык волков и их социальная организация

3.5 Роль волков в истории культуры

Заключение

Литература

Приложение №1. Таблица индоевропейских рефлексов пракорня *?lk^a по основным языкам

Приложение №2.Таблица с перечнем форм «волк» в некоторых других языках

Введение

Изучение языков, уже как таковое имеет в себе помимо практических целей общения и понимания, еще и цель проникновения в смысл слов. Как известно - язык - зеркало культуры, и в нём отражаются особенности восприятия реальности того или иного социума. Даже при простейшем переводе возникают непреодолимые трудности для понимания написанного или же сказанного - проблема узнавания, осмысления, сравнения даже не со своим опытом, а с опытом народа, с опытом родного языка. Но с другой стороны - иногда находятся поразительные сходства, не на уровне заимствования, что логично, а на уровне родства языков.

Актуальность исследования в этой области объясняется двумя факторами - это, во-первых, возросшая популярность сравнительно-исторического метода в виду всплеска интереса к языку вообще и к его происхождению, к этимологии слов и родству с иностранными языками в частности. Особенно важно здесь отделить объективные факты от народной этимологии и псевдонаучных изысканий, предоставляемых во многих публицистических источниках (в первую очередь здесь подразумевается точка зрения Михаила Задорнова и Валерия Чудинова). Во-вторых, объясняя выбор лексемы, внесенной в заглавие работы - популяризация образа волка, начиная с середины XX-го века как в кинематографе, так и вообще в массовой культуре. Оборотни, обычные волки и прочие воплощения этого хищника встречаются сейчас очень часто в медийном пространстве, начиная от книг и заканчивая индустрией компьютерных игр. Это неудивительно, ведь на протяжении многих веков волки жили в непосредственном соседстве со славянскими народами. Образ этих животных не раз воплощался в сказках и легендах - сильные и грозные животные с довольно сложной общественной организацией, близкой к человеческой семье. Даже их звуковые сигналы очень похожи на осмысленную речь. Неудивительно, что слово «волк» одно из древнейших для множества народов и языковых культур. Известно, что волки на заре человеческой цивилизации и вплоть до индустриальной эпохи жили повсеместно и на территории Европы, и на севере Китая, занимая большую часть Евразийского континента. И помимо отражения в мифах и легендах, волки повлияли на более практические стороны жизни древних людей - до сих пор в той или иной форме встречаются имена или фамилии, использующие наименование именно этого зверя (немецкие имена Вольф, Вольфгер, Вольфганг). Различные формы этого слова, имеющиеся в индоевропейский языках, используются сейчас в жанре фэнтези - так у Дж.Р.Р. Толкина используется исландское название волка - варг, у польского писателя Анджея Сапковского одним из прозвищ главного героя, ведьмака Геральта, является gwinbleidd («белый волк») от валлийского blaidd. В отечественной серии книг о вампирах «Кровные братья» - клан оборотней называется «вриколакос» (греч. «носящие волчью шкуру»).

Тема волков в двадцатом веке обрела широкую популярность не только благодаря кинематографу и художественной литературе, но и более серьезным научным исследованиям жизни этих животных. Начиная от простых людей, волей-неволей, сталкивающихся с этими животными (лесники, работники лесозаготовок) до ученых, специализирующихся именно на этом виде. Есть и попытки исследования языка волков, в рамках биосемиотики. Так канадский биолог Фарли Моуэт занимался как изучением образа жизни этих хищников, так и пытался разобраться в из языке. Такой интерес объясняется отчасти и тем фактом, что в природе волков становится всё меньше, и через некоторое время не станет возможности их изучать.

Распространенность явления не может обойтись без распространенности слова - тем более что форма слова «волк» имеет поразительные сходства даже в неблизкородственных языках. В целом - разбору этого слова посвящена глава в монографии Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванова, именно она стала одним из основных источников материала для данной работы.

Объектом данного исследования является реконструкция праязыка - как формальная, так и семантическая. В связи с этим будут указаны методы реконструкции, в их хронологическом порядке появления и специфике применения. Так же в первой главе будут указаны наиболее часто встречающиеся сложности в отношении реконструкции - как в формальном аспекте, так и в семантическом.

Предметом же в таком случае становится праформа указанной в заглавии лексемы, а также её формальные, семантические, типологические и лингво-культурологические связи. Но с другой стороны - вывести какие-то определенные формы и доказать их легитимность довольно сложно в виду отсутствия литературных памятников древних эпох. Восстановление праформы того или иного слова это всегда риск уйти в абстрактное нагромождение правил и законов, минуя реальную ситуацию, не всегда им подчиняющуюся. Разбору лексемы будет посвящена третья глава, в первой же будет сказано о глубине реконструкции и подходах к этому вопросу.

Цель исследования - реконструкция праформы указанной в названии лексемы, поиск её семантических особенностей и лингво-культурологических связей. Так же в состав цели можно ввести рассмотрение развития семантического аспекта лексемы.

Задачи - осветить наиболее значимые методы реконструкции, показать их основные проблемы и сложности, найти праформу слова «волк», показать её семантические связи.

Материал - словари и научные статьи, которые будут указаны в списке использованной литературы, а также некоторые художественные тексты и медийные источники (в виду использования материалов, основанных и на компьютерных играх, будут даваться ссылки на наиболее информативные сайты, посвященные этой тематике).

Структура работы - Теоретический материал будет разделён на две основных главы, первая из которых, это методы реконструкции праязыка и формальный аспект, а вторая будет касаться семантики. Третьей главой будет практическая часть с реконструкцией лексемы «волк». Исследование будет использовать основные языки индоевропейской семьи, указанная лексема будет представлена ими в первом приложении. Во втором приложении будут даны формы лексемы «волк» в других, менее значимых для исследования языках.

Глава 1. Методы исследования праязыка

Традиционно в истории языка получили большое развитие фонологический и морфологический аспекты языка, в то время как лексическая и семантическая стороны являются больше предметом этимологических и этнографических исследований. Ниже перечислено несколько аспектов реконструкции - сравнительно-исторический: выявление сходств материального плана, т.е. регулярных соответствий в фонетике и морфологии; метод внутренней реконструкции: изучает языковые изменения на основе лишь одного языка, цель - объяснить синхроническое варьирование как следствие исторического изменения. Метод аналогий: применяется при исследовании изменений, произошедших в системе языка с целью унификации. Действие аналогии может нарушать закономерное развитие языка. (an eke name - еще одно имя - nickname (прозвище); a napron перешло в an apron (фартук), англ.). Метод контактной лингвистики: исследует языковые изменения, произошедшие в результате влияния одного языка на другой. В некоторых случаях это влияние мало и автономно (заимствование отдельных слов), в других случаях оно более сильное и систематическое. Например, при развитии сходных черт внутри языкового союза.

Одним из наиболее продвинутых и развивающихся разделов лингвистики является сравнительно-историческое изучение языков. Благодаря строгим определениям, закономерностям и терминологии развились методы межъязыкового и внутриязыкового сравнения, дав начало диахронической лингвистической компаративистике, основной задачей которой до сих пор остается воссоздание так называемого «праязыка». Говоря о праязыке в первую очередь нужно уточнить, что же понимается под этим словом. Дело в том, что есть несколько взглядов на эту категорию, и многие ученые вообще отвергают возможность реального существования праязыка, по причине недоказуемости. Это связано с палеонтологией, изучение которой ставит определенные рамки на возможность существования языка как такового в определенный момент истории. Многие изыскания в области праязыка сделаны с помощью компаративистики, что и вносит определенное сомнение, так как существование праязыка отодвигается на чересчур большой срок. Так, многие ученые видят точку отсчёта языка на расстоянии в пять тысяч лет до н.э (возникновение древнейших цивилизаций), другие на десять тысяч лет. Некоторые же вообще называют цифры от восемнадцати до ста тысяч лет, но пока всё это довольно сложно аргументировать наглядно. Сложности привносит отсутствие письменных памятников у большинства языков, чем древнее эпоха, тем меньше шансов найти хоть что-то вразумительное в наследии человеческой деятельности. К тому же многие существовавшие памятники на данный момент уничтожены или недоступны по определенным причинам (военные действия в областях, где находились многие древнейшие цивилизации). Таким образом, при наличии системы довольно строгих правил и схем - компаративистика, это одна из самых туманных областей лингвистики, так как не ясно, существовала ли в реальности та область, исследованием которой ученые занимаются.

1.1 Теории сравнительно-исторического языкознания

Начальный этап сравнительно-исторической лингвистики предполагал соотнесение языков по различным признакам, определение их в ту или иную языковую ветвь, семью, благодаря сходствам в морфологии, фонетике, лексической составляющей (так называемой, базисной лексике), это был подход с точки зрения генетической атрибуции и классификации. Сильна была и инвентаризационная политика, когда материал языковых семей собирался в компендиумы, составлялись этимологические словари. Затем уже следовала реконструкция, как прием восстановления незафиксированных ранее праязыковых состояний. Восприятие праязыка, как гипотетической модели отражено и в словарях, где говорится о двух значениях этого слова - праязык, как некая основа, которую можно реконструировать лишь в виде модели, как теоретически существовавшее состояние языка, и второе определение - как реально существовавшая форма языка, породившая более современные формы, как язык-предок. Такими языками предками в классификациях называют языки вроде латинского, ставшие основой для современных европейских языков, причем языки-потомки не являются абсолютно новыми, другими языками, но логическим продолжением основного, с изменениями, в угоду той или иной фонетической системе, мировоззрению. Если следовать такой мысли, то индоевропейский праязык не мог не существовать в прошлом. В середине XIXв. эта идея была использована Шлейхером, в связке с теорией эволюции Дарвина, аналогия заключалась в том, что языки дробятся на более мелкие образования. «Языки, возникшие первыми из праязыка, мы называем языками-основами; почти каждый из них дифференцируется в языки, а языки могут далее распадаться на диалекты и диалекты - на поддиалекты. Все языки, происходящие из одного праязыка, образуют языковой род, или языковое дерево, которое затем делится на языковые семьи, или языковые ветви» [Шлейхер, 1964, 109]. Не отрицалось существование нескольких праязыков, так как найти один праязык для всех существующих ныне многие ученые приняли невозможным, но на тот момент Шлейхер считал праязык неделимым образованием, «живым организмом», что естественно было не совсем так, потому что не учитывались те самые диалекты, существовавшие всегда. Такое несоответствие привело к появлению волновой теории. Автором ее стал ученик Шлейхера - Шмидт. Однако подобные идеи, как выяснилось, были озвучены еще раньше, в работе Г.Шухардта «Вокализм в вульгарной латыни». Концепцию этой теории он выразил таким образом: «Мы думаем о языке в его единстве как о водоеме с зеркально гладкой поверхностью; приведенный в движение, он проявляет себя таким образом, что в разных местах образуются волновые центры, системы которых в зависимости от идентичности воздействующей силы пересекаются в большем или меньшем объеме» [Шухардт, 1868, 34]. На долгие годы эти две системы стали основополагающими в поисках разрешения концепции праязыка, спор заключался в том, праязык, это либо модель в определенных языковых рамках, либо постоянно движущаяся и меняющаяся полидиалектная структура.

Младограмматики, занявшись изучением этого вопроса несколько позже, не сыграли решающей роли в развитии сравнительно-исторического метода, занимаясь по большей части накоплением и систематизацией фонетических, лексических и морфологических данных. Индоевропейский язык они не рассматривали в его развитии, а скорее употребляли в качестве «склада» для всех языковых аномалий, либо наоборот - закономерностей. Не беря в расчет топологическую и хронологическую составляющие, они делали сопоставления лишь на основе условной общности, утрачивая историческую перспективу.

Есть мнение так же, о том, что праязыки по сути своей фикция, и в реальности существовать не могли по тем или иным причинам, а являются всего лишь удобной научной идеей, для связи правил и законов в языке (идеи Марра). В таком же русле мыслил и Мейе: «Путем сравнения невозможно восстановить исчезнувший язык: сравнение романских языков не может дать точного и полного представления о народной латыни IV века н. э., и нет оснований предполагать, что сравнение индоевропейских языков дает большие результаты. Индоевропейский язык восстановить нельзя» [Мейе, 1938, 74], с ним соглашались итальянские неолингвисты (Б. Террачини, Дж. Бонфанте, Дж. Девото, В. Пизани), отказываясь от понятия «праязык» на всех уровнях диахронии, и заменяя как первичные, вроде индоевропейского, так и вторичные (общегерманский, общеславянский), на возможность существования некоей общности изоглосс. Соответственно, и реконструкция сводилась к восстановлению междиалектных или межъязыковых схождений. Тем не менее, подвергнутая критике попытка Шлейхера воссоздать текст басни на Индоевропейском праязыке получила продолжение в XXв. Туда же можно отнести реконструкцию мифологии, поэзии и юридических документов древности. Даже воссоздание басни на еще более древнем чем индоевропейский, ностратическом праязыке, в качестве эпиграфа словаря этого языка В.Иллича-Свитыча было встречено относительно спокойно.

Стоит упомянуть и о «языковых союзах» (впервые предложенных Н.С.Трубецким), то есть о взаимопроникновении языков один в другой при долгом соседстве, как например Румынский и Новогреческий. Такое негенетическое сходство может проявляться и на уровне языковых семей, такое можно наблюдать при рассмотрении средиземноморской ситуации, когда соседствовали Индоевропейский, Семитский, Хамитский и Кавказские языки. При этом некоторые языки могут колебаться между двумя группами, воздействуя и на те, и на другие. Таким образом распыление языков рождает не анархическую беспорядочность, а скорее сложное многообразие, постигаемое только с помощью разума, хотя, как ни странно, основополагающей концепцией является все же идея Марра. Только в данном случае ученый не пытается из-за противоречий попросту отвергнуть гипотезу, а пытается найти новые, более совершенные методы и доводы. Предполагается не только путь дивергенции, отхода от общего корня, но и путь конвергенции, скрещивания языков. Однако же мысль Трубецкого о том, что языки могут принадлежать одной языковой семье по признаку фонетического соответствия морфологических и лексических элементов, вот что говорил об этом сам ученый: «Языковой семьей мы называем группу языков, которая кроме подобия в языковой структуре обнаруживает еще ряд материальных соответствий, т.е. языки, в которых значительное число лексических и морфологических элементов обнаруживает закономерные фонетические соответствия» [Трубецкой, 1939, 81-82], не нашла широкого признания. Тем не менее, теория аллогенетического родства входит в историю развития теории праязыковых состояний, является одной из ее парадигм, наряду с теорией родословного дерева (А.Шлейхер) и теорией волн (И.Шмидт, Г.Шухардт). Возвращаясь же к вопросу о праязыке стоить сказать, что это по большей части дописьменное, а значит - доисторическое образование, не стоит путать праязык с такими терминами как праславянский язык и тому подобными - если существование второго является неоспоримой реальностью, то первое скорее гипотетично. И чем более древнее состояние праязыка исследуется, тем более гипотетичны построения, верификация усложняется разбросанностью и неоднородностью данных. Тем не менее, теория Трубецкого была в первую очередь попыткой связать воедино идеи Шлейхера и Шмидта. Основной же проблемой всех этих теорий было то, что практически все законы, выводимые на почве сопоставления языков и в поиске гипотетических пракорней, учёные экстраполировали на лингво-исторический процесс, избегая вопросов о случайностях и исключениях. Во многом, именно это послужило восприятию диахронического подхода, как сугубо теоретического. Тем более, что доступ ко многим письменным памятникам открылся только в конце 19-го века, а их расшифровка заняла значительное время. А многие исследования вообще стали возможны только в двадцатом веке, с появлением высоких технологий. Хотя техническое оснащение не всегда приносит точный результат - так съёмки со спутника не опровергли, а стали скорее аргументом (правда, сомнительным) для теорий Чудинова. Согласно его гипотезе на поверхности планеты проявляются надписи, сделанные в глубокой древности - недостатки видны сразу, не ясно кем были сделаны надписи, а так же хотя бы приблизительное их назначение , так как по большей части это просто набор слов или морфем, выдаваемых за слова. Наиболее странным является то, что надписи сделаны на кириллице, появившейся гораздо позже многих разновидностей алфавитов (тем более, что кириллица базируется на латинице и греческом алфавите).

1.2 О точности и глубине реконструкций

Проблематика современного состояния науки о праязыке состоит в необходимости совмещения глоттогенеза и реконструкции праязыковых состояний. Дело в том, что глоттогенез затрагивает процесс появления человеческой речи как таковой, и не может быть рассмотрен только с помощью лингвистики. Здесь основным инструментом является антропология, с привлечением палеонтологических исследований. При переходе от человекообразных предлюдей к пра-общине формировались и мышление и речь. Более полезным в лингвистической стороне дела видится этногенез, где наблюдается поразительное сходство с диахроническим подходом в лингвистике - существуют похожие теории, как например теория этнологических пучков. Необходимо ограничение в хронологическом аспекте, так как изучение языка на момент, близкий появлению самой речи весьма условно и не даст ощутимых результатов. Однако же существует несколько точек зрения на предельную глубину исследований. М.Сводеш считает, что: «Для языковой семьи, т.е. для периода, когда составляющие ее языки являли собой общее праязыковое состояние, устанавливается предельный возраст 2500 лет. Возраст ствола языков определяется в 5000 лет. Кроме того, для характеристики отдаленного родства языков вводится понятие языковой филы (микрофила - 7500 лет, мезофила - 10000 лет и макрофила - свыше 10000 лет)» [Сводеш, 1954, 326], однако такие цифры несколько занижены, согласно не столь давним исследованиям, индоевропейский язык существовал уже в IV тысячелетии до н.э. На данный момент существует несколько гипотез о существовании древнейших праязыков, или состояний праязыка - ностратический, бореальный и палеоевразийский. На данный момент реконструируемое состояние датируется 10-15 тысячами лет до нынешнего времени. Андреев (автор бореальной теории) отодвигает существование раннеиндоевропейского праязыка еще к более ранней эпохе - что можно оспорить. Это и делает археолог В.Алексеев: «Такая датировка не то чтобы уязвима с той или иной точки зрения - она абсолютно бездоказательна и гипотетична, так как основания для нее не содержатся в самих языковых материалах, а опираются на интуитивную оценку скорости фонетических изменений во времени и более или менее правдоподобное соответствие такой оценки представлениям о характере исторического процесса в первобытности» [Алексеев, 1986, 114]. Это справедливо, если считать восстанавливаемую картину реальностью, а не набором полученных с помощью методов компаративистики, знаний. По сути, реконструкция является одной из форм интерпретации существовавшей системы.

Парадигму представлений об индоевропейской протокультуре перевернул метод типологических исследований, но в то же время, в таких построениях необходима осторожность и соблюдение принципа историзма. Также опасно увлечение поиском сходств, например выявленная в свое время ностратическая семья, включавшая несколько праязыков, позже стараниями некоторых компаративистов разрослась, включив в себя и не очень родственные языки, обнаруживающие подчас только мнимое сходство. Здесь видна тенденция к моногенезу, попытке объяснить все явления через происхождение от одного «сверх-языка». Необходимо также и соответствующее качество материала - так исследование ностратического праязыка на базе финно-угорских, алтайских и кавказских языков было подвергнуто сомнению с точки зрения корректности анализа - древнейший материал не устоял перед поступающим из новых языков. Подобной критике подвергались и попытки установления родства енисейских и североамериканских языков, а так же реконструкция так называемого бореального праязыка. В первом случае видны чересчур избирательные методы и способы, а во втором под сомнение ставится само существование такого языка, по причине слишком малого количества признаков, Андреев считал бореальный праязык - языком изолирующего строя, а основой называл простейшее корнесложение, доходившее в некоторых примерах до курьёзов. Нечто схожее даётся в работах Михаила Задорнова, где есть попытка привести имя Ольга к результату сложения корней. В итоге получается значение «подвыпившая женщина», хотя как известно имя Ольга, это измененное скандинавское Хельга, и имеет значение «святая». Хотя здесь проблема не столько в явной ошибке, сколько в попытке выдать юмористический подход за серьезное исследование. Так в работе Задорнова «Третье ухо» дается весьма специфическое толкование частицы «ибн» в арабских именах, и связывается с суффиксом «-евна» в русских женских фамилиях. Такого рода сопоставления создают неверный образ сравнительно-исторического языкознания как научного метода. Тем более, сама возможность реконструкции столь древнего этапа праязыка сомнительна, идею восклицаний, ставших морфемами продвигал ещё Марр. Таким образом реально реконструируемыми считаются языковые семьи, в воссоздании которых можно опираться на общелингвистические критерии и закономерности. Более ранние же стадии развития в исследовании требуют дополнительных аргументов, и могут использоваться в качестве конструктов для расширения знаний о доисторическом языковом развитии.

Сложность представляет и восстановление так называемых «промежуточных» праязыков, состояний перехода от индоевропейского праязыка к состоянию праязыковых ветвей, праславянской, пракельтской и так далее. В индоевропеистике их называют «языковыми единствами», балтославянские, итало-кельтские, индоиранские. Вопрос о восстановлении этих языков должен рассматриваться с учетом фактора однопризнаковых или многопризнаковых классификаций языковых общностей разного вида. Смена парадигмы сравнения в индоевропейском языкознании связана с признанием того или иного индоевропейского идиома эталоном компарации, либо с детронизацией его. Основными в таком случае в разные времена выступали санскритоцентричная, хетто-лувоцентричная и индохеттская теории соответственно. Процесс детронизации отдельных языков, либо их общности породил концептуально противоположные взгляды на праязык. «1) праязык - реально существовавшее и поддающееся воссозданию полидиалектное языковое пространство; 2) праязык - определенный реконструкт, характер которого зависит от цели реконструкции и выбора полагаемых в его основу языков; 3) праязык - инвентарь абстрактных формул» [Нерознак, 1988, 36]. Идея формульности праязыка привела в индоевропеистике к новым моделям его понимания, в частности на основе балтийских языков в балтоцентрической теории В.Шмидта. Имеется в виду графическое изображение, наложенное на реальные географические данные (использование сторон света).

1.3 Язык отношений

При построении своей модели Шмидт отказывается от понятия «праязык», заменяя его другим - «язык отношений» или «язык отсчета», причем замена эта только кажущаяся, «язык отсчета» обладает большинством черт, присущих праязыку. Но почему языком отсчета выбран балтийский? Дело в том, что нету другой такой языковой группы, связанной со всеми языками во всех направлениях одновременно. Доводом Шмидт приводит выпадающую из очерченной области группу языков «centum», в то время как оставшиеся - языки «satem». Не совсем, правда, понятно, как там оказался балтийский, тем более, что если считать satem-палатализацию инновационной, то как можно считать балтийский язык точкой отсчета? Так же он говорит и о том, что никакой язык не является «автохтонным» (не давая при этом четкого определения этому признаку), а заимствованным из центра развития, в данном случае - балтийского языка. Нынешние исследования языковых контактов такую теорию опровергают. Термин «автохтонность» применяется зачастую с точки зрения прародины, о которой в наше время уже ведутся споры, да и сама эта категория является скорее не историко-географической, а лингвоэкологической. Сомнению подвергается и размещение групп, согласно Шмидту. Так кельтская история с многочисленными завоеваниями совершенно не дает ответа об их происхождении, и сказать, где именно не автохтонны кельты, невозможно, Хетты же, стоящие с кельтами в одном ряду, имеют четко установленную прародину. Говорит это только об изменчивости мнений, так как признак автохтонности так нигде фактически и не зафиксирован. Связь балтийских и других языков называется Шмидтом не связью праязыка и диалектов, а связью близкородственных языков, но здесь спорными являются сравнительные характеристики, так как изоглоссы подбираются отдельно для каждого случая сравнения.

Исследуя древние языки, не стоит забывать, что во многих из них (впрочем, как и в современных языках) грамматическая составляющая не была основной. Чаще всего, грамматика фиксировала лишь конвенциональное состояние языка, его норму. Да и не всегда такого рода грамматика вообще существовала. Так, из древних языков наиболее развитой и осмысленной системой такого рода могли похвастаться лишь единицы - например греческий и латынь. В то время как фонологическая составляющая несла в себе большую информативную долю связанную еще и с семантикой. До сих пор ученых удивляют некоторые корневые вариации слов, восходящих к праязыку, но изменившихся настолько, что их не всегда можно узнать. Впрочем, можно сказать, что это отход от темы, если знать о властвовавшем в древних языках синкретизме формы и содержания, завязанном на уровне идеологии и мировоззрения, отошедшем лишь сравнительно недавно. Звукам придавались значения, и очень часто фонологический уровень являлся наиболее важным, чем синтаксический и морфологический. Напрямую он был связан только с лексическим и семантическим, уровнями. При этом семантика часто была связана с сакральными функциями языка (представление о предметности, магических свойствах слов). Таким образом часть наименований табуировалась, заменялась эвфемизмами. Так рассматриваемая лексема «волк», и её соответствующие формы, были табуированы у народов Кавказа. Почти повсеместно была табуирована и лексема, обозначающая медведя. Скорее всего такие особенности были связаны с тотемизмом и анимализмом, и отражали полное совпадение речи и действий (этой теме посвящена отдельная глава в работе Гамкрелидзе и Иванова). Интересным в данном ключе будет и тот факт, что в старославянском языке фактически было табуировано слово «бог», и писалось оно специфически, с использованием особого знака - титла. Хотя здесь, в отличие от волка и медведя, скорее всего имеет место перенесение традиции. В христианской культуре, основанной на еврейской языковой картине мира, слово «бог» тоже имеет свои особенности - там табуировано имя, заменяемое на тетраграмматон, который можно толковать по-разному, в виду отсутствия чётко определенных гласных (еврейский язык - консонантный). Так в русском варианте из четырех букв йдед (IHVH) появились два варианта - «Яхве» и «Иегова».

1.4 Проблемы при фонетической реконструкции

Проблема «centum-satem»

Индоевропейские языки можно разделить на две большие группы в зависимости от отражения в них заднеязычных звуков (или гуттуральных). Языки, сохраняющие их, называются “кентум” (греческий, латинский, германский, хеттский, тохарский, кельтский и тд.). Это так называемые “западные” языки. Они противопоставлены “восточным” языкам, в которых заднеязычные превратились в аффрикаты и/или сибилянты. Их называют языками “сатем” (это балтийский, славянский, албанский, армянский, индоиранский и т. д.). Встречаются смешанные случаи (к примеру, когда и на западе и на востоке встречается один и тот же гуттуральный звук: *kreu - `кровавый, сырой, мясо' или др.-инд. asman, но слав. камы), которые указывают на то, что сатемизация (т. е. первичная палатализация заднеязычных) могла происходить в языках независимо друг от друга. Термины происходят от слов, означающих числительное «сто» в репрезентативных языках каждой группы (латинский centum и авестийский sat?m). Многие учёные пытались дать свои объяснения такому расхождению.

Теория трех рядов заднеязычных (Бругман, Тронский)

По их мнению, существовали лабиализованные, обычные и палатализованные. Сторонники трех рядов полагают, что их рефлексы воспроизводят в языках “сатем” оппозицию “палатализованных” и “обычных” фонем. Колебания же в звучании одного корня могут быть объяснены заимствованиями, наличием дублетом (сходно звучащих и значащих), и также периодом расшатанности основных оппозиций. Но эта теория не объясняет происхождение палатализованных; не объясняет, почему палатализованные депалатализовались в языках кентум; также этой теории противоречат случаи, когда в языках сатем слова одного корня содержат то палатализованный, то непалатализованный заднеязычный.

Теория двух рядов (Курилович, Георгиев)

Версия Куриловича. Считал, что в праиндоевропейском наличествовала простая и палатализованная серии. Первая подверглась лабиализации. Эта гипотеза построена скорее на соображениях фонологического характера и слабо обоснована материалом языков. Версия Георгиева. Считает, что существовала простая и лабиализованная серии, а палатализованная - результат палатализации в определенных позициях в истории отдельных языков сатем (переднеязычные гласные видоизменяли заднеязычные, даже в пределах разделения плавными фонемами). Затем происходила унификация корня, а так как это процесс непоследовательный, то осталось множество дублетов. В этой теории выравниванию по аналогии отводится слишком большое место.

Теория одного ряда (Семереньи, Откупщиков)

Объяснение палатализации и лабиализации ищется в фонетическом окружении заднеязычных. Теория “перекрестных изоглосс” В. И. Абаева. Кентумные формы в сатемных языках - часть явления, названного “перекрестными изоглоссами”. В одном языке находятся отдельные слова, репрезентирующие праязыковой архетип по законам, характерным для другого языка. Таким образом, по данному вопросу, как итог, можно высказать точку зрения М. И. Тронского. Он считает, что доступные реконструкции факты могут относиться к разным временным пластам, поэтому предлагает разделять ближнюю реконструкцию (языковое состояние, доступное при применении базовых законов) и дальнюю реконструкцию (которая не выводится из сопоставления элементов одного уровня). Различные рефлексы лабиовелярных позволяют восстановить в ближней реконструкции три ряда заднеязычных, а в дальней - два или один ряд.

Глухие придыхательные

Глухие придыхательные отражены только в небольшой группе языков, представленных восточным ареалом. Причем только в санскрите составляют особую категорию фонем, а в греческом и армянском соответствия единичны. Они мало чем отличаются от глухих простых; встречаются в периферийной лексике (экспрессивная и звукоподражания). Таким образом, представляется, что глухие придыхательные возникли только в одной группе индоевропейских диалектов в связи с падением ларингалов.

Проблема фонемы *b

Сложность, возникающая при реконструкции фонемы *b, связана с тем, что данная фонема восстанавливается всего в нескольких словах. Однако специалисты по теории универсалий полагают, что наличие фонемы *p, широко представленной в праиндоевропейском, должно указывать на существование фонемы *b. И здесь данные реконструкции вступают в противоречие с типологическими данными и с теорией Р. О. Якобсона, утверждающего, что типологический критерий - основной для реконструкции. Мартине и Якобсон обратили внимание, что в языках мира нередки фонетические системы, в которых есть ряд глухих смычных придыхательных при отсутствии звонких, но языков, где были бы звонкие придыхательные при отсутствии глухих нет. На этом основании В. В. Мартынов сформулировал языковую универсалию: не может быть в языке ряда маркированных фонем при отсутствии ряда соответствующих немаркированных.

Ларингальная теория (проблема сонантов)

Теорию ларингальных согласных предложил Ф. де Соссюр в 1879 году. Согласно этой в любом индоевропейском корне гласным был *e, но за корневым гласным мог следовать еще “сонантный коэффициент” (i u r l m n), который в нулевой позиции мог становиться вершиной слога, к примеру: *deik- *dik, *kleu-*klu. К сонантным коэффициентам относились, по Соссюру, также А и О. В полной ступени им предшествовал общий e, а в последовательности е + А и е + О, дали и.-е. а и о. Эта идея сократила индоевропейскую вокалическую систему до одного гласного е.

Примеры: *pel? (скр. pariman) // *plз- (лат. plenus) //*pl- (скр. pыrnah). Или еще пример: скр. janitв, лат. genitor восстанавливается первоначальный корень *gen?- // (скр. jnвtih) - корень *gnз- // (гот. knфths) - корень *gnф // (лат. natus, скр. jвtah) - корень *g?.

формальный семантический реконструкция праязык

2. Семантическая реконструкция

2.1 Роль семантики в реконструкции

Восстановление истории слов через определение изменений, происшедших в его семантике чрезвычайно сложно. Во-первых, потому, что для этого необходимо уловить особенности системных изменений в семантической структуре слова, во-вторых, потому, что в силу общеизвестной подвижности лексического значения слова, многие семантические сдвиги, происшедшие в тот или иной период развития языка, уже забыты. И наконец, в-третьих, потому, что изменения в семантике слова могут быть связаны с причинами экстралингвистического характера, что создает весьма своеобразный лексический фон слова, общее значение которого обусловлено соотнесенностью с реальными предметами и отношениями между ними.

В связи с этим для определения истории отдельного слова необходимо выявить наиболее типичные семантические изменения, носящие закономерный характер, и восстановить то исконное значение, которое связано с внутренней формой слова, его первоначальной мотивировкой.

К числу наиболее регулярных изменений, носящих универсальный характер, можно отнести процессы расширения и сужения семантики слова. При этом под расширением понимается увеличение семантического объема слова, которое происходит в процессе длительного исторического развития или в контексте речевого употребления. Сужение - процесс противоположный, представляющий собой уменьшение семантического объема слова, происходящего в тех же исторических условиях. При этом необходимо учитывать те факторы, которые способствовали процессам деэтимологизации, а потому восстановление первоначального значения слова должно происходить с учетом фонетических, структурных, стилистических изменений, которые произошли с тем или иным словом. Процессы расширения и сужения семантики слова находят свое отражение в пределах разных лексем, относящихся к разным частям речи и характеризующихся разной степенью производности. Необходимо учитывать и то обстоятельство, что процесс семантического расширения может привести к формированию в языке слов-омонимов, в то время как сужение - к уменьшению количества омонимов.

Наиболее ярко семантическое расширение представлено в пределах имен прилагательных, вся история которых связана со стремлением называть признак или качество безотносительно к предмету, являющемуся прародителем этих имен. То же историческое изменение происходит и в сфере глагола, поскольку они также стремятся называть действие или процесс независимо от лексического содержания исконного мотивирующего слова.

Процесс сужения семантики слова происходит ярче всего в пределах имен существительных, особенно производных, которые утрачивают первоначальные отношения с мотивирующим словом и в процессе деэтимологизации начинают отражать лишь часть или разновидность того предмета или явления, которое отображено исконным производящим. В некоторых случаях процессы расширения и сужения семантики слова могут быть представлены как одновременные, поскольку на разных этапах развития языка можно говорить о плавном переходе одного процесса в другой. Например, слово город - первоначально "ограда", затем - "поселок, область, провинция" - затем "крупный населенный пункт".

Определение основного направления исторического развития семантики слова в целом ряде случаев возможно лишь при восстановлении истории слова и вещи, тех отношений, привычек, обычаев и т. д., которые существовали в определенные периоды развития общества. Эта экстралингвистическая основа необходима как своеобразный фон, определяющий направления основных изменений семантики слова и особенности функционирования исторических законов семасиологии.

Предмет этимологии как раздела языкознания - изучение источников и процесса формирования словарного состава языка, а также реконструкция словарного состава языка древнейшего периода (обычно дописьменного). В лексике каждого языка имеется значительный фонд слов, связь формы которых со значением непонятны самим носителям языка, поскольку структура слова не поддается объяснению на основе действующих в языке моделей образования слов. Исторические изменения слов обычно затемняют первичную форму и значение слова, а знаковая природа слова определяет сложность реконструкции первичной мотивации, то есть связи первичных формы и значения слова. Целью этимологического анализа слова является определение того, когда, в каком языке, по какой словообразовательной модели, на базе какого языкового материала, в какой форме и с каким значением возникло слово, а также какие исторические изменения его первичной формы и значения обусловили настоящую форму и значение. Реконструкция первичных формы и значения слова - собственно и есть предмет этимологического анализа.

Этимология характеризуется комплексным характером методов исследования. Сущность процедуры этимологического анализа: генетическое отождествление рассматриваемого слова или его основы с другим словом или его основой как исходным производящим, а также отождествление других структурных элементов слова с исторически известными структурными элементами и реконструкция первичной формы и значения слова с первичной мотивацией. Непременным этапом этимологического анализа является снятие позднейших исторических изменений. Основой этимологической методики является сравнительно-исторический метод исследования различных единиц языка, который опирается на законы фонетических изменений, морфологических изменений и тд., являющихся предметом изучения сравнительной грамматики.

Следует отметить, что особые сложности при этимологическом анализе представляют объяснение значений, их развитие и реконструкция их первичной семантики. Основой для семантического анализа в этимологических исследованиях является метод семантических параллелей: в качестве доказательства предполагаемого развития значений приводятся случаи аналогичного развития или сочетания значений. Необходимым рабочим приемом в этимологии является реконструкция формы и значения, исторически предшествующая засвидетельствованным, то есть восстановление на ее основе засвидетельствованных лексем и их первичных форм и значений. Этимология тесно связана с диалектологией, так как диалектные данные важны для решения вопроса о происхождении многих слов литературного языка. Также этимология имеет большое значение для развития исторической лексикологи в целом и для сравнительно-исторической грамматики, для которой она играет роль основы и источника новых материалов, подтверждающих уже установленные закономерности и обнаруживающих неизученные явления в истории языка. Поскольку этимологии доступны хронологические уровни, недостижимые для письменной истории, она служит наряду с археологией важным инструментом изучения истории человеческого общества.

2.2 Диахрония, как основа идеи реконструкции

Диахроническая лингвистика изучает отношения не между сосуществующими элементами данного состояния языка, но между сменяющимися последовательными во времени элементами. В самом деле, абсолютной неподвижности не существует вовсе; все части языка подвержены изменениям; каждому периоду соответствует более или менее заметная эволюция. Она может быть различной в отношении быстроты и интенсивности, но самый принцип от этого не страдает; поток языка течет непрерывно; течет ли он спокойно или стремительно, это уже вопрос второстепенный.

Правда, эта непрерывная эволюция весьма часто скрыта от нас вследствие того, что внимание наше сосредоточивается на литературном языке, который наслаивается на язык народный, т. е. на язык естественный, и подчиняется иным условиям существования. Поскольку он уже сложился, литературный язык в общем проявляет устойчивость и тенденцию оставаться себе подобным; его зависимость от письма обеспечивает за ним еще большую сохранность. Литературный язык не может, следовательно, служить для нас образцом того, до какой степени изменчивы естественные языки, не подчиненные никакой литературной регламентации.

Объектом диахронической лингвистики является в первую очередь фонетика, вся фонетика в целом; в самом деле, эволюция звуков несовместима с понятием «состояния»; сравнение фонем или сочетаний фонем с тем, чем они были раньше, сводится к установлению диахронического факта. Предшествовавшая эпоха может быть в большей или меньшей степени близкой, но если она сливается со следующей, то фонетическому явлению уже нет места; остается лишь описание звуков данного состояния языка, а это уже дело фонологии. Но только ли звуки видоизменяются во времени? Слова меняют свое значение; грамматические категории эволюционируют; есть и такие, которые исчезают вместе с формами, служившими для их выражения (например, двойственное число в латинском и старославянском языке). А раз у всех фактов ассоциативной и синтагматической синхронии есть своя история, то как же сохранить абсолютное различение между диахронией и синхронией? Оно становится весьма затруднительным, как только мы выходим из сферы чистой фонетики. Заметим, однако, что многие изменения, считаемые грамматическими, сводятся к фонетическим изменениям. «В немецком языке создание грамматического типа Hand : Hande взамен hant : hanti (*354) всецело объясняется фонетическим фактом. Равным образом фонетический факт лежит в основе такого типа сложных слов, как Springbrunnen -- фонтан, Reitschule -- школа верховой езды и т. д.; в древневневерхненемецком языке первый элемент был не глагольный, а именной: beta-hus означало дом молитвы; но после того как конечная гласная фонетически отпала (beta-bet и т д.), установился семантический контакт с глаголом (beten -- молиться и т. п.) и Bet-haus стало означать дом, где молятся. Нечто подобное произошло и в тех сложных словах, которые в древнегерманском языке образовывались со словом lich -- внешний вид (ср- mannolich -- имеющий мужской вид, redolich -- имеющий разумный вид). Ныне во множестве прилагательных (ср. verzeihlich -- простительный, glaublich -- вероятный и т. д.) lich превратилось в суффикс, сравнимый с французским суффиксом в словах pardon-able, croy-able и т. д., и одновременно изменилась интерпретация первого элемента: в нем теперь усматривается не существительное, но глагольный корень; это объясняется тем, что в некоторых случаях вследствие падения конечной гласной первого элемента (например, redo-red-) этот последний уподобился глагольному корню (red- от reden)». [Звегинцев В.А.,1960].

Во всех этих случаях и во многих других, сходных с ними, различение диахронического и синхронического остается очевидным.

2.3 Специфика и проблемы семантической реконструкции

Семантическая реконструкция, т.е. процедура восстановления древнего, или предшествующего значения слова, тесно связана с реконструкцией формально-фонетической и словообразовательно-лексической, а также с реконструкцией языковой (праязыковой) в целом. Имеющая место универсальная тенденция к усложнению последней (праязыковая диалектология) ведет, естественно, и к усложнению праязыковой семасиологии и к пересмотру ее хронологии.

Бесспорность этих связей, однако, еще не предопределяет их характер и направление. Намерение говорить о "приемах" семантической реконструкции не означает, что уже решены принципы семантической реконструкции и другие базисные вопросы, и не освобождает от их обсуждения, хотя и перемещает акцент в план более детального анализа отношений слов и значений. Разумеется, сохраняют важность категории и положения, выработанные предыдущим исследованием; внутренняя и внешняя реконструкция, контроль реконструкции через генетические связи и семантическую типологию, генезис лексических значений исконным путем и через заимствование, относительная хронология(семантические архаизмы и инновации), закономерность семантических изменений или, скорее, их контролируемость, семантическая универсальность и уникальность, реконструкция апеллативной семантики и ее резервы (ономастика, реликты формы, реликты языка - субстраты), проблемы автономности и взаимосвязи, диахронии и синхронии.

Но главное, конечно, не во внешних поводах для обсуждения. «Суть дела в том, что углубленное понимание значения есть, по нашему убеждению, уже тем самым его реконструкция» [Трубачев, 1980, 3], а в этом случае нельзя обойтись без этимологии.

Реконструкция - сущность сравнительного языкознания, однако любопытно отметить, что современную формулировку проблемы охотно связывают с именем Соссюра, с которым до недавнего времени связывали совсем другие задачи совершенно другого способа видения языка. Действительно, в специальном небольшом разделе своего "Курса" (Гл. III. Реконструкции) Ф. де Соссюр признает реконструкцию единственной целью сравнения, цель самой реконструкции видит в «регистрации успехов нашей науки" и высказывает уверенность в надежности реконструкций. На данный момент это видится так, что главная цель, как сравнения, так и реконструкции - углубленное понимание связей и причин. Точность хороших реконструкций в этимологии бывает достаточно высока, и все же она допускает не единственность решений, что неизбежно для каждой объясняющей, а не описательной науки. В конечном счете все решает точка зрения исследователя. Мы никогда так и не поймем природы реэтимологизации слова в речи, если не постараемся понять, что наше слово всегда несет большее количество информации, чем наше сознание способно извлечь из него.

Однако же случалось что целые лингвистические школы (например, американская дескриптивная лингвистика) обходились также без лексического уровня вообще. Сюда примыкают и другие концепции, не различающие слово и словоформу и изучающие всё пространство между уровнями фонологии и синтаксиса в духе морфемики.

В чем же выражается автономия уровня, если говорить о ее наиболее ярких проявлениях? Очевидно, в первую очередь в деривации, если иметь в виду своеобразие деривации семантической сравнительно со словообразовательной деривацией, тем более что семантическая реконструкция интересуется именно деривацией лексического значения. Как раз здесь и обнаруживаются наибольшие затруднения, хотя, казалось бы, нет недостатка в работах, изучающих производные слова и их значения. Однако нет и надлежащей четкости в понимании генезиса производных образований и их значений. При всех возможных нюансах толкований над соответствующими анализами тяготеет схема однонаправленности деривации формальной и семантической. Не будучи ошибкой в ряде случаев, эта изоморфистская схема чревата ошибками при попытках ее абсолютизации, т.е. распространения на все случаи.

И все-таки, при всех недостатках, исследования, которые ведутся в русле "традиционных"направлений (включая и работы в духе классического структурализма), изучая производность слов и значений, изменение значений, появление вторичных значений, семантическое приращение (терминология при этом бывает различной), способны воссоздать в известном приближении если не картину, то схему, хотя бы в принципе не противоречащую объективной. Показателем этого является объективно правильное выделение в корнях или основах словообразовательных дериватов случаев"семантических архаизмов", где ожидаемая семантическая деривация не состоялась, а имела место, напротив, семантическая консервация.

2.4 Понятие синкрета и его связь с семантикой

В.В. Колесов в своей работе «Слово и дело» выделяет такую категорию как синкрет, в данной работе эта категория важна с точки зрения сложности восстановления семантики. Проблема в том, что даже при наиболее точном, идеальном практически, восстановлении значения слова всегда остается некоторый зазор между словарным, пусть и наиболее подробным, и истинным значением слова. Остается некое поле невыразимого, сакрального, ощущаемого лишь интуитивно. Наиболее ярко такое положение вещей отражается в случаях перевода с одного языка на другой, когда дословное воспроизведение лексического значения очень часто ставит в тупик. И здесь дело даже не во фразеологизмах, значение которых не так сложно узнать из соответствующих словарей, и даже не в омонимах, синонимах и так далее. Сложность возникает на уровне восприятия культуры. Отсюда идут и так называемые «мнимые друзья переводчика». Например - разница между английским sympathy и русским симпатия - на первый взгляд, практически одинаковые слова, но в английском актуализовано значение сочувствия, сожаления, а в русском - привязанности, духовного или внешнего сходства. И подобных примеров, как уже говорилось во введении, довольно много. Но если в данном и близким ему случаях имеет место общее заимствование, то есть слова, которые адекватно перевести вообще невозможно, просто за неимением сколько-нибудь близкого аналога в русском языке. Так английский язык сохранил из своего более старого образца, где не было тотальной латинизации, элемент мрачности, что в принципе отражено в поэме «Беовульф», русский же перевод этого произведения имеет ряд недостатков в виду своей синтетичности и иногда - дословности. Просто по причине невозможности таких реалий в русской картине мира, к тому же - христианизированной на момент развития письменности, в то время как тот же «Беовульф» содержит лишь редкие отсылки к идеологии христианства. Таким образом, определяющей является так же и языковая картина мира, и именно поэтому перевод по большей части контекстен. В том по большей части проблема и у многочисленных переводов «Властелина колец» - отраженные мифологемы, какими бы они ни были далёкими от реальности, очень часто тяжело ложатся на почву языка, имеющего довольно дальнее родство с языком оригинала произведения. Переводы же стихов, так или иначе, становятся в итоге личным творчеством, ввиду того, что рифмы и образные системы отобразить практически невозможно. Так же особые пометы содержит в себе и восприятие жизни - например англичане не понимают что такое «три часа ночи» - у них это уже утро, с полуночи до полудня, что тоже вносит некоторую путаницу во взаимопонимании. Есть так же проблема и в размере слов - в случае перевода часто приходится использовать словосочетания вместо одного слова. В серии фильмов «Звёздные войны» используется термин lightsaber, имеющий три варианта перевода - луч-сабля, световой меч, лазерный меч (последнее является скорее адаптацией чем переводом). Но далеко не всегда подражание форме оригинала является удачным. В серии книг Джорджа Мартина «Песнь льда и пламени» фигурируют огромные волки, в английском издании они называются direwolf («ужасный волк» - такое животное предположительно существовало в доисторические времена). В переводе название было изменено на «лютоволк», и смотрится несколько неадекватно. Впрочем перевод этих книг изобилует такими лексическими конструктами («железодрево», «богороща»). Интересно и то, что иногда при переводе сознательно меняют семантику некоторых терминов. В книгах о Гарри Поттере есть такое понятие как аппарация (apparition, по всей видимости, связанное со словом appear - появляться). Однако в переводе издательства «Росмэн» используется слово «трансгрессия», взятое из книг братьев Стругацких. Можно привести и пример из довольно близкого к русскому, языка - польского. В нём слово uroda имеет значение «красота, красавица», скорее всего семантическая связь с глаголом «уродиться», т.е получиться удачно, хорошо - в русском языке слово «урод» обозначает некрасивого человека, с внешними недостатками (семантика дефекта прочно закрепилась за словом, давая возможность существовать такому словосочетанию как «моральный урод»). Сложности возникают и при отсутствии определенных культурных знаний - так в уже упомянутом «Властелине Колец» есть серьезная проблема с переводом имён и фамилий - их либо коверкают, либо адаптируют к русскому восприятию. Так персонаж Grima called Wormtongue получил сразу несколько вариантов перевода - Гнилоуст, Червеуст, Причмок, Змеиный язык, Червеслов. Хотя правильным является вариант Змеиный язык, так как это прозвище, и построено оно на манер имен американских индейцев. Так же существовала исландская сага «о Гуннлауге, змеином языке». Вообще проблема адаптации языковых реалий крайне актуальна в нынешнее время, когда зарубежная литература публикуется наравне с отечественной. В серии книг о Гарри Поттере, тоже упомянутой выше, было две сложных ситуации, связанных именно с серьезным различием языков. Имя одного из персонажей являлось анаграммой - «Tom Marvolo Riddle» превращалось в «I am Lord Voldemort». К сожалению, полностью передать этот приём средствами русского языка не удалось, и переводчики изменили это сочетание насколько было возможно - в итоге получилось «Том Нарволо Реддл» и «Лорд Волан-де-морт». Последние книги эту перестановку игнорируют, и используют имя «Том Марволо Риддл». Имя другого персонажа - Alastor Moody пришлось изменить в угоду этическим соображениям. Фамилия совпадала с одним из обсценных слов, в итоге на основе значения слова moody (англ. «настроение») и общего описания персонажа было взято слово «Грюм», со значением угрюмого, нелюдимого человека. Многие другие изменения в этих книгах объяснению не поддаются в принципе. В целом, если говорить о синкрете - это некая составляющая слова, близкая к коннотативной, но обладающая менее субъективной природой, практически неуловимая и трудно вычленяемая.