Рефлексивная деятельность переводчика как фактор создания успешного перевода (на материале переводов рассказов А.П. Чехова)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

1. Теоретические основания изучения рефлексивной деятельности переводчика в переводе художественного текста

1.1 Предпосылки формирования понятия перевода в деятельностном аспекте

1.2 Понятие рефлексии в аспекте деятельностной теории перевода

1.3 Основные положения деятельностной теории перевода

1.4 Специфика рефлексивного аспекта в переводе художественного текста

Выводы к главе 1

2. Исследование рефлексивной деятельности переводчика на материале рассказа А.П. Чехова и его переводов

2.1 Методика сравнительно-сопоставительного анализа текстов оригинала и перевода

2.2 Описание результатов сравнительно-сопоставительного анализа

Выводы к главе 2

Заключение

Библиография

Введение

Настоящее исследование посвящено изучению рефлексии в процессе перевода художественного текста с целью изучения данного феномена как фактора стратегии успешного перевода.

Художественный перевод начал рассматриваться в данном аспекте сравнительно недавно. Долгое время перевод трактовался как субститутивно-трансформационная деятельность, находящаяся в полной зависимости от текста оригинала, «…наука о переводе развивалась как системное представление различного рода трансформаций и замен, и роль переводчика сводилась к манипулированию средствами языка» (Галеева 1997: 32). В современных исследованиях высказывается мысль о том, что отечественная теория перевода была в своей основе лингвистической и рассматривала отношения перевода и оригинала только на уровне языкового материала. В рамках субститутивно-трансформационной онтологии перевод рассматривался как «поиск оптимальных соответствий элементов одного языка элементами другого языка, а переводческая ошибка рассматривалась как неудачный эквивалент» (Жигалина 2006: 7). Перевод в современном переводоведении трактуется в терминах, отличных от тех, с помощью которых он изучался ранее («эквивалентность», «адекватность», и т.д.): «… ни адекватность, ни эквивалентность, традиционно рассматриваемые как критерии перевода, не покрывают всю гамму отношений, которые возникают между текстами оригинала и перевода. Необходим иной критерий, воплощение которого в тексте означало бы транспонирование множества смыслов» (Кушнина 2007: 83).

Лингвистическая теория перевода в конце прошлого века стала обогащаться за счет философских и герменевтических теорий, в результате чего сформировалась другая парадигма взглядов на теоретические вопросы перевода - герменевтическая, вклад в развитие которой сделали такие исследователи, как Г.И. Богин (1982, 1989), Н.Л. Галеева (1997, 1999), В.М. Жигалина (2006), Л.В. Кушнина (2000), Н.М. Нестерова (2005), Ю.А. Сорокин (2003). В рамках данной парадигмы произошло переосмысление таких ключевых вопросов науки о переводе, как статус автора и переводчика, статус порождаемых ими текстов и отношения между ними. Предпосылками формирования современного видения процесса перевода стали, прежде всего, работы представителей деконструктивизма: Ж. Дерриды (http://www.gumer.info.php), В. Беньямина (http://www.belpaese2000.narod.ru) - и представителей герменевтических теорий: Шлейермахера (2004), Гадамера (1988), Поля Рикера (1989) и др.

В современных теориях перевода процесс перевода понимается как творческий процесс, допускающий внесение индивидуальных смыслов в текст перевода. Как отмечает Л.М. Алексеева, «перевод в настоящее время стал таким видом коммуникации, содержанием которого является индивидуальное понимание текста переводчиком, то есть предмет перевода становится личностно-ориентированным» (Алексеева 2002: 7). Таким образом, перевод в современных теориях понимается как более свободный процесс. Л.М. Алексеева рассматривает свободу как методологию перевода: «Традиционная методология воспроизводства, соотносимого со стереотипизацией, несвободой, в настоящее время заменяется методологией производства (конструирования), понимаемого как проявление творчества, свободы в процессе переводческой деятельности» (Алексеева 2002: 8).

Современное видение перевода представлено в деятельностной теории перевода Н.Л. Галеевой (1997, 1999), в основе которой лежит «онтология мыследеятельности - мышления, вплетенного в деятельность» (Галеева 1997: 27). Деятельностная теория перевода была разработана Н.Л. Галеевой на основе учения Г.И. Богина о рефлексивной деятельности (Богин 1982, 1989) и теории деятельности Г.П. Щедровицкого (1995, 2005, 2006). Основой создания успешного перевода, по мнению Н.Л. Галеевой, является осмысление и понимание текста оригинала, а основным способом понимания текста оригинала является рефлексивная деятельность переводчика (Галеева 1997: 61). Освещение вопроса о рефлексивной деятельности переводчика представляется особенно важным в связи с современным пониманием предмета перевода, что, в свою очередь, ставит исследователей перед необходимостью разработки новой стратегии переводческой деятельности для достижения успешного перевода.

Актуальность проблемы обусловлена тем, что в современном переводоведении происходит изменение традиционной парадигмы взглядов, что влечет за собой множество споров и дискуссий. Проблемы рефлексии в переводе широко обсуждаются такими современными теоретиками переводоведения, как Л.М. Алексеева (2002), Н.Л. Галеева (1997, 1999), Л.В. Кушнина (2001), Н.М. Нестерова (2005), Ю.Н. Сорокин (2003) и др. Большое значение для развития современных представлений о переводе имеют работы таких исследователей, как В.В. Бибихин (2001), Г.И. Богин (1982), Ю.М. Лотман (1992, 1999), Л.Н. Мурзин (1991), Г.П. Щедровицкий (1995, 2005, 2006) и др.

Объектом данного исследования является представление художественного перевода как рефлексивной деятельности.

Предметом исследования является языковая репрезентация результатов рефлексивного освоения оригинала.

Целью данного исследования является изучение переводческой рефлексии в ходе создания успешного перевода художественного текста. Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

Изучить современное представление о переводе как создании индивидуально-личностного смысла.

Изучить понятие рефлексии и рефлексивной деятельности переводчика как основу создания успешного перевода.

Выявить специфику рефлексивного осмысления художественного текста.

Провести сравнительно-сопоставительное исследование текстов оригинала и переводов с целью изучения рефлексивного освоения переводчиком текста оригинала.

Методы, применявшиеся в исследовании, обусловлены целью и задачами исследования. К общенаучным методам относятся: синтез, анализ, интерпретационный и типологический методы. Лингвистические методы исследования представлены методом сравнительно-сопоставительного анализа и методом текстового анализа.

В теоретической части настоящей работы были использованы научные монографии и статьи современных теоретиков перевода: Л.М. Алексеевой (2002), Н.Л. Галеевой (1997, 1999), Ю.А. Сорокина (2003) и др. Для изучения вопроса о рефлексивной деятельности переводчика были рассмотрены работы таких исследователей, как В.В. Бибихин (2001), Г.И. Богин (1982), Ю.М. Лотман (1992, 1999), Г.П. Щедровицкий (1991, 2005, 2006) и др.

Материалом исследования послужил рассказ А.П. Чехова «Дама с собачкой» и его переводы на английский язык, выполненные Ричардом Фордом и Ричардом Певиром и Ларисой Волохонской, общим объемом 50 печатных страниц. Непосредственному анализу было подвергнуто 150 единиц анализа.

Объем и структура работы. Настоящее исследование состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка, включающего 43 изученных научных труда, списка словарей и энциклопедий, списка исследуемого материала, приложения. Основной текст исследования изложен на 67 страницах. Общий объем работы составляет 76 страниц.

1. Теоретические основания изучения рефлексивной деятельности

переводчика при переводе художественного текста

1.1 Предпосылки формирования понятия перевода в деятельностном

аспекте

В отечественной теории перевода долгое время преобладали лингвистические теории, которые соотносились с рассмотрением языкового материала и манипулированием языковыми средствами. В настоящее время данным теориям приходит на смену другая парадигма взглядов - деятельностная теория. А.Н. Крюков в работе «Теория перевода» (1989) дифференцирует два аспекта рассмотрения перевода и отмечает, что они различаются, прежде всего, отношением к деятелю и деятельности. Лингвистические теории исследователь рассматривает как субститутивно - трансформационные. В них деятельность сводится к оптимизации системы поиска трансформаций и замен (Крюков 1989). В свою очередь, Н.Л. Галеева отмечает, что «…наука о переводе развивалась как системное представление различного рода трансформаций и замен, и роль переводчика сводилась к манипулированию средствами языка» (Галеева 1997: 32). В деятельностной онтологии перевод рассматривается в аспекте речевой деятельности по заданной в оригинале программе (Крюков 1989: 1989). Таким образом, деятельность переводчика рассматривается как основной фактор характеристики деятельностной теории перевода.

В современном переводоведении лингвистические теории обогащаются философскими и культурологическими теориями. На это обращают внимание многие зарубежные исследователи. Как отмечает Мона Бейкер, «much of the current literature on translation assumes that there exists a clear-cut divide between two broad orientations in the study of translation: one informed by linguistics and generally referred to as “linguistically oriented”, and one largely based on a mixture of cultural studies and literary theory, generally known as the “cultural” approach (Baker 2001: 20-21).

Отечественные теории также отходят от понимания перевода как чисто языкового процесса. Как отмечает Н.М. Нестерова, «перевод стал рассматриваться больше как культурный, нежели чисто языковой феномен, возникло и философское направление, точнее, направления. Это, прежде всего, герменевтическое и деконструктивистское» (Нестерова 2005: 125). Согласно одному из основоположников деконструктивизма, Вальтеру Беньямину, перевод вообще не должен служить читателю. Он (перевод) существует сам по себе, он вырастает из оригинала, но и оригинал вырастает в нем: «Вырастая в переводе, оригинал как бы поднимается в более высокую, более чистую атмосферу», - пишет Беньямин. Такой атмосферой, по мнению философа, является «чистый язык», который переводчик и высвобождает в процессе перевода, соединяя два «земных» языка (Беньямин, http://www.belpaese2000.narod.ru).

Ж. Деррида, автор знаменитой работы «Вокруг Вавилонских башен», соглашается с В. Беньямином в том, что переводимость содержится в самом оригинале и делает следующий вывод об отношениях между оригиналом и переводом: «Если структура оригинала помечена требованием быть переведенным, то, именно возводя это в закон, и сам оригинал начинает с залезания в долг по отношению к переводчику. Оригинал первый должник, первый проситель, он начинает с нехватки и вымаливания перевода» (Деррида, http:// www. gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Derr/vokr_vav.php). Такой взгляд на феномен перевода освобождает его от терминов подобия и эквивалентности. По мнению исследователей, отсутствие эквивалентности между оригинальным и переводным текстами обусловлено уже тем, что в самом языке не существует однозначности, язык всегда индивидуален. Данную идею высказывал В. фон Гумбольдт: « Язык сливается со всеми проявлениями души и уже по одной этой причине полнее, чем любая другая деятельность духа, воспроизводит черты индивидуальности, всегда тождественной себе. […] Индивидуальность говорящего он переносит и на собеседника - не для того, чтобы вытеснить собственную индивидуальность этого последнего, но для того, чтобы из чужой и своей образовать новый плодотворный союз» (Гумбольдт 2001: 172 - 173).

Отсутствие однозначности в языковом пространстве обусловливает ее отсутствие и в текстовом пространстве. Неоднозначность и многомерность текстового пространства рассматривалась постструктуралистами: Р. Бартом (1994), Ю. Кристевой (2004).

Р. Барт в статье «Смерть автора» (1994) утверждает, что «…ныне текст создается и читается таким образом, что автор на всех его уровнях устраняется» (Барт 1994: 387). Для Р. Барта текст представляет собой «…многомерное пространство, где сочетаются и спорят друг с другом различные виды письма, ни один из которых не является исходным; текст соткан из цитат, отсылающих к тысячам культурных источников» (там же: 389). Таким образом, оригинал представляется не более оригинальным, чем перевод. Многомерность текстового пространства, очевидно, подразумевает многомерность его понимания, а это означает отсутствие жестких отношений между замыслом автора и теми смыслами, которые усматривает в нем реципиент (переводчик).

Идеи Р. Барта оказались плодотворными для исследований в области семиотики. Ю. Кристева характеризует объект семиотики следующим образом: «Современная семиотика избирает своим объектом не просто тот или иной дискурс, а разнообразные виды семиотических практик, понимаемые как транслингвистические, то есть таких видов практик, которые осуществляются через язык, но не сводятся к категориям, ныне ему приписываемым… Всякий текст представляет собой пермутацию других текстов, или интертекстуальность; в производстве того или иного текста перекрещиваются и нейтрализуют друг друга несколько высказываний, взятых из других текстов» (Кристева 2004: 136). Концепция интертекстуальности была разработана Ю. Кристевой на основе труда М.М. Бахтина «Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве», где он описывает развитие литературы как постоянный творческий «диалог» между текстами, который в совокупности образует «великий интертекст» культурной традиции (Бахтин 1986). Эти идеи перекликаются с идеями А.А. Потебни, который отмечал, что при восприятии художественного произведения читатель усматривает смыслы, не заложенные самим автором, и именно во взаимодействии с читателем произведение раскрывает подлинное богатство своего содержания: «Слушающий может гораздо лучше говорящего понимать, что скрыто за словом, а читатель может лучше самого поэта постичь идею его произведения. Сущность, сила такого произведения не в том, что разумел под ним автор, а в том, как оно действует на читателя или зрителя, следовательно, в неисчерпаемом возможном его содержании. Заслуга художника не в том minimum содержания, какое думалось ему при создании, а в известной гибкости образа, в силе внутренней формы возбуждать самое разнообразное содержание» (Потебня 1993: 130).

Таким образом, любой текст в его современном понимании - это диалог текстов, а это означает множественность его содержания, что, в свою очередь, подразумевает и множественность его интерпретаций, предполагающую существование нескольких вариантов перевода одного и того же текста. Неоднозначность соответствий исходного и получаемого текстов рассматривал Ю.М. Лотман.

Ю.М. Лотман в работе «Внутри мыслящих миров» (1999) изучает различные проблемы процесса коммуникации и приходит к выводу, что адекватная передача некоторого сообщения одним коммуникантом другому (даже если они являются носителями одного языка) вряд ли возможна. «Даже утверждение, что оба участника коммуникации пользуются одним и тем же естественным языком, не обеспечивает тождественности кода, так как требуется еще единство языкового опыта, тождественность объема памяти. А к этому следует присоединить единство представителей о норме, языковой референции и прагматики. Если добавить влияние культурной традиции…и неизбежную индивидуальность, с которой эта традиция раскрывается тому или иному члену коллектива, то станет очевидно, что совпадение кодов передающего и принимающего в реальности возможно лишь в некоторой весьма относительной степени. Из этого неизбежно вытекает относительность идентичности исходного и получаемого текстов» (Лотман 1999: 14). В этой связи Ю.М. Лотман отмечает: «Всякая осуществляющая весь набор семиотических возможностей система не только передает готовые сообщения, но и служит генератором новых» (Лотман 1999: 14). Таким образом, текст как семиотическое явление «предстает перед нами не как реализация сообщения на каком-либо одном языке, а как сложное устройство, хранящее многообразные коды, способное трансформировать получаемые сообщения и порождать новые, как информационный генератор, обладающий чертами интеллектуальной личности» (Лотман 1992: 132). Представление о тексте как об информационном генераторе согласуется с представлениями В. В. Бибихина о языке как о залоге преображения мира человеком. В.В. Бибихин (2001) утверждает, что «в человеческой речи главное не фиксация фактов, а возможность с помощью языка порождать разнообразные миры… Язык - прежде всего залог преображения мира человеком. Поэтому переводческая деятельность всегда шире, чем механистический пересчет значений из одной информационной системы в другую» (Бибихин 2001: 176).

Неоднородность текстового пространства, обусловливающая неоднозначность его восприятия, порождает, в свою очередь, неоднозначность при переводе. По мнению Ю.М. Лотмана, в процессе перевода возникает не текст, передающий без искажений оригинал, а новый текст. «Если между кодом исходного текста и кодом перевода нет однозначного соответствия, а существует лишь условная эквивалентность (без этого перевод вообще невозможен), то возникающий в результате такой трансформации текст будет в определенном отношении предсказуем, но одновременно и непредсказуем. Коды будут здесь выступать не как жесткие системы, а в качестве сложных иерархий, причем определенные уровни у них должны быть общими и образовывать пересекающиеся множества, на других уровнях нарастает гамма непереводимости, разнообразных конвенций с разной степенью условности. Это исключает возможность при обратном переводе получить исходный текст, что и есть механизм возникновения новых текстов» (Лотман 1992: 26). «Существенно отметить, что поскольку между кодами двух подсистем нет взаимно-однозначных соответствий, то в процессе перекодирования текста образуется не один перевод, а некоторый набор «правильных» (возможных) переводов» (Лотман 1992: 30). Исходя из этого, процесс перевода можно охарактеризовать как нежесткий, имеющий результатом несколько вариантов перевода.

Данные идеи соответствуют современной парадигме взглядов на переводческую деятельность. Перевод в современных исследованиях предстает не как пассивное воспроизведение текста оригинала, а как активно-деятельностный процесс. Г.П. Щедровицкий называет принцип деятельности основополагающим в современных исследованиях: «Я утверждаю, что все вещи являются не чем иным, как материальными следами или отпечатками деятельности.…В этом плане оказывается, что и знак есть некоторая вещь в деятельности и созданная деятельностью» (Щедровицкий 2005: 39-40).

Процесс перевода, будучи активно-деятельностным процессом, допускает внесение элементов индивидуального понимания в текст перевода, т.е. некоторую свободу в обращении с оригиналом. Однако свобода не должна пониматься как вседозволенность, возможность неоправданного внесения элементов индивидуального мышления. В.В. Бибихин, рассуждая о данной проблеме, сравнивает процесс перевода с заполнением переводчиком «бланка» оригинала и считает, что как вольное, так и жесткое обращение с данным «бланком» не гарантирует успешного перевода. Как отмечает В.В. Бибихин, «мы никак не можем сказать, что чем вольнее будут обращаться с нашим бланком, тем лучше окажется результат. По степени сохранности жестких элементов можно судить о том, каков жанр перевода. При большой сохранности мы приближаемся к подстрочнику, при малой - к вольному переложению. О ценности труда это еще ничего не говорит» (Бибихин 2001: 192). В.В. Бибихин, таким образом, выражает идею о том, что в современном переводоведении не должен стоять вопрос о подстрочном/вольном переводе. Современной теории перевода требуются более глубокие исследования, рассматривающие ценность перевода как продукта переводческой деятельности, не ограничивающиеся рассмотрением буквальности/вольности в переводе. Исследование на эту тему было проведено Н.Л. Галеевой (1997, 1999), разработавшей деятельностную теорию перевода. Большую роль в формировании данной теории сыграли основоположник теории деятельности Г.П. Щедровицкий и основатель отечественной герменевтической школы Г.И. Богин. Перевод представляется в данной теории как рефлексивная деятельность. Рефлексия рассматривается как средство оптимизации понимания оригинала, являющегося непременным условием переводческой деятельности: «Рефлексия представляется основным способом осмысления и понимания текста оригинала и, как следствие, создание его успешного перевода» (Галеева 1997: 61). Понятие рефлексии как основы деятельностной теории перевода будет рассмотрено нами далее.

1.2 Понятие рефлексии в аспекте деятельностной теории перевода

Понятие рефлексии является философским понятием. В настоящее время это понятие не является в достаточной степени теоретизированным. Как отмечает Г.П. Щедровицкий, «до сих пор почти не было попыток описать рефлексию или тем более построить ее модель в рамках собственно научного, а не философского анализа деятельности и мышления. Во многом это объясняется тем, что не ставилась сама задача создания теорий деятельности и мышления» (Щедровицкий 1995: 487). По Г.П. Щедровицкому, в процессе рефлексивной деятельности индивид осуществляет рефлексивный выход, т.е. «переход в новую позицию - внешнюю, как по отношению к прежним, уже выполненным деятельностям, так и по отношению к будущей, проектируемой деятельности … Рассматривая отношения между прежними деятельностями (или вновь проектируемой деятельностью) и деятельностью индивида в рефлективной позиции, мы можем заметить, что последняя как бы поглощает первые; прежние деятельности выступают для нее в качестве материала анализа, а будущая деятельность - в качестве проектируемого объекта» (Щедровицкий 1995: 490-491). Таким образом, Г.П. Щедровицкий рассматривает рефлексивное отношение «непосредственно как вид кооперации между разными индивидами и, соответственно, как вид кооперации между разными деятельностями. Теперь суть рефлексивного отношения … в том, что развивается деятельность, создавая все более сложные кооперативные структуры, основанные на принципе рефлексивного поглощения» (Там же).

Рефлексивная деятельность рассматривается Н.Л. Галеевой как способ оптимизации деятельности переводчика. По Н.Л. Галеевой, «рефлексия есть способ выхода на понимание, причем она имеет натуралистическо-психический характер, являясь деятельностью творящего сознания, способностью создавать в понятиях, мыслительных парадигмах, схемах и моделях нечто новое, а не просто отражать уже бывшее» (Галеева 1997: 44). Рефлексивная деятельность переводчика неизбежно порождает новые смыслы, поскольку является индивидуальным процессом, происходящим в сознании творческой личности.

Рефлексивная деятельность выступает как способ освоения текста оригинала, его содержания. Процессы понимания текста изучаются филологической герменевтикой. Основателем отечественной герменевтической школы является Г.И. Богин. В своей работе «Филологическая герменевтика» (1982) он определяет понимание как «обращение опыта человека на текст с целью освоения его содержательности» (Богин 1982: 3). При этом Г.И. Богин отмечает диалогичность и неоднозначность понимания текстов: «Понимание имеет конечной целью постижение предмета в его качественной определенности, во всей его содержательности. Содержательность текста включает в себя содержание авторского субъективного отражения объективной действительности, интерсубъектные и личностные смыслы и социальную сущность сообщаемого. Как и при всяком освоении, субъект понимания активен при взаимодействии с объектом, в данном случае - при взаимодействии с содержательностью текста. Содержательность текстов обладает поэтому исторической изменчивостью, а понимание текстов диалогично» (Богин 1982: 6).

По Г.И. Богину, «понять текст, освоить его содержательность - значит обратить весь опыт на текст и при этом принять его субъективность так, чтобы она стала частью своей субъективности, затем разделить его содержательность как отражение чужого опыта в согласии со своим опытом, далее выбрать из этого разделения (неявно протекающего анализа) то, что нужно для деятельности… Рефлексия есть родовое понятие по отношению к пониманию, понимание и есть организованность рефлексии (определение Г. П. Щедровицкого)» (Богин 1982: 5).

Итак, рефлексия лежит в основе процессов понимания. «Строго говоря, смысл возникает для реципиента тогда, когда текст «переводится» для реципиента в другую форму, например, тогда, когда реципиент приходит в состояние готовности текст, не содержащий прямых номинаций, передать в виде текста, состоящего из прямых номинаций» (Богин 1982: 7).

Каким способом можно понять, содержательно освоить текст? Для ответа на этот вопрос Г.И. Богин привлекает понятие техники понимания текста: «Техника понимания текста - набор приемов, применяемых в процессе понимания. Имеется много техник понимания, зависящих от типа герменевтической ситуации, от характеристик участников ситуации, от выбора граней понимаемого, от избранного типа понимания» (Богин 1982: 7). Г.И. Богин отмечает следующие особенности использования какой-либо техники понимания:

отсутствие единой техники понимания;

переплетение и взаимодействие техник понимания в реальном процессе понимания;

осознание использования техник понимания лишь при возникновении непонимания (Богин 1982: 63).

Таким образом, процесс понимания текста не сводится к какой-либо одной, осознанной технике понимания. Это сложный процесс, не подлежащий объективному наблюдению. Только при наличии непонимания человек начинает осознанно применять какую-либо технику понимания. Г.И. Богин называет несколько видов техник понимания текста. Остановимся на технике углубления в сущность. Здесь герменевтическая работа движется от понимания - к интерпретации - к углубленному пониманию - к углубленной интерпретации понятого и так далее (хотя и не до бесконечности, а до достижения полной мысленной или художественно-образной конкретности). Как отмечает Г.И. Богин, рационально протекающая рефлексия вооружает процесс понимания могучим инструментом - диалектикой, причем настолько сильной, что то, что первоначально выступает как сущность, становится лишь явлением на пути понимания к более глубокой сущности (Богин 1982: 72). Г.И. Богин справедливо отмечает, что «…оптимальные техники понимания (наборы герменевтических приемов) каждый должен оптимально выбирать сам. Путем собственного рефлективного действования фиксирует индивид и грани понимаемого - те стороны осваиваемой содержательности текста, которые личностно и социально наиболее существенны для каждой данной герменевтической ситуации» (Богин 1982: 14).

Таким образом, процесс рефлексивной деятельности происходит в сознании индивида и не подлежит стороннему наблюдению. Судить о нем можно лишь по его «следам» - текстам, являющимся результатом рефлексивной деятельности. Понимание рефлексии в переводе как вида кооперации между различными индивидами формирует образ переводчика как деятельной личности, способной активно взаимодействовать с данным ему материалом. Современное переводоведение основывается на положении о том, что «понимание текстов диалогично» (Богин 1982, 1986), поэтому жесткие отношения текстов оригинала и перевода отрицаются. Далее мы рассмотрим основные положения современного переводоведения, представленные в деятельностной теории перевода Н.Л. Галеевой.

1.3 Основные положения деятельностной теории перевода

Основы деятельностной теории перевода были разработаны Н.Л. Галеевой (1997, 1999) на основе теории деятельности Г.П. Щедровицкого, который полагал, что все вещи являются продуктами деятельности и могут быть объяснены с помощью этой деятельности: «Для меня единственно существующей является деятельность, а вещи суть некоторые отпечатки деятельности, т.е. сами вещи я должен объяснить как деятельность» (Щедровицкий 2005а: 41).

В основе деятельностной теории перевода лежит «онтология мыследеятельности - мышления, вплетенного в деятельность» (Галеева 1997: 27). Среди принципов деятельностной теории перевода, разработанной Н.Л. Галеевой, отметим принцип кооперации, принцип оппозиции «норм» и их «реализация» и принцип объединения естественного и искусственного в деятельности.

Принцип кооперации. Данный принцип «реализуется на разных уровнях и стадиях перевода в виде как межкультурной кооперации, так и кооперации деятелей (автора оригинала, реципиентов оригинала, переводчика, совмещающего разные позиции в деятельности, реципиентов перевода)» (Галеева 1997: 27). Принцип кооперации подразумевает отмену традиционно установившихся отношений автора и переводчика, при которых переводчик находился в полной зависимости от авторского текста.

2) Принцип оппозиции «норм» и их «реализация». Перевод в деятельностном аспекте представляется способным выходить за нормы оригинального произведения. Такое видение перевода основывается на соотношении нормы и творчества, которое Г.П. Щедровицкий выражает следующим образом: «…мы, как индивиды и личности, не можем исчерпать мощь и возможности человеческой деятельности, вообще мы не можем охватить весь ее ареал - это с одной стороны. А с другой - мы всегда сильнее, чем эта человеческая деятельность, поскольку в нас заложена возможность творчества: мы можем и должны не только сообразовываться с нормами человеческой деятельности, но и преодолевать эти нормы, перешагивать их, создавая тем самым новые нормы» (Щедровицкий 2005а: 55). Основываясь на этих взглядах, мы делаем вывод о том, что перевод не является тем нормированным процессом, которым он представлялся в классической теории переводоведения. Преодоление переводчиком определенных норм, выход за их пределы, проявление творческого начала - закономерный процесс. «Человек перешагивает нормы, он творит их. Он находится всегда в некотором отчуждении от этих норм. Он, хотя и присваивает их, начинает работать в соответствии с ними, но он всегда при этом должен помнить, что он может эти нормы нарушить. И такое нарушение норм деятельности, возможно, и есть норма его индивидуального существования» (Там же). Об ограничениях и нормах в процессе перевода рассуждают и зарубежные исследователи: «…modern translation theory tends to insist that the limits of translation are never stable. It is impossible to determine the limits of translation in any stable or universal way, because those limits depend so utterly on contextual and perspectival factors like who, when, how, or why» (Robinson 2001: 19).

Нормирование переводческой деятельности представляется важной задачей деятельностной онтологии, поскольку ориентация на переводческие «озарения», «вдохновение» […] и прочие иррациональные образования может оправдать низкое качество перевода, но не способна его улучшить, поскольку иррациональность не дает инструмента действия в разнообразных переводческих ситуациях» (Галеева 1997: 28).

Переводчик может и должен самостоятельно усматривать смыслы оригинала, при этом он имеет право на свободу понимания, однако эта деятельность должна быть осознанной. О степени свободы в процессе рефлексии рассуждает Г.И. Богин: «…мы учимся рефлексии - не готовому пониманию, не предустановленному чувству, не готовой мысли и не готовому решению, знанию или изобретению, проблематизации (знанию о собственном незнанию) и оценке, а именно рефлексии как методологическому принципу самостоятельного действования, способного привести каждого из нас и к собственному пониманию, и к собственному решению, и к собственному открытию. Не подлежит сомнению, что каждый понимает по-своему, решает по-своему и оценивает по-своему. Свобода - важнейший принцип всякой духовной деятельности. Но именно деятельности! Важнейший компонент деятельности - действование, совершение сложных цепей действий» (Богин: http://www.tversu.ru). Действование образует мир поведения разумного человека - в отличие от человека, живущего в мире случайных импульсов и самотечных ассоциативный процедур. Действие отличается от процедуры многими признаками, из которых особого внимания заслуживают следующие три признака:

Действие всегда изменяет материал, в нашем случае материал идеального, то есть в предъявленный гносеологический образ подлинный действователь действительно и непременно вносит нечто свое, видит свое идеальное по-своему.

Действие отличается от процедуры нормативностью, т.е. действователь действует по явным или неявным правилам, при этом это могут быть и его сугубо личные правила, и правила, разделенные со всеми или многими людьми.

Действие характеризуется рефлексией, фиксирующейся хотя бы в одном из поясов системомыследеятельности, каждый из которых соответствует той или иной действительности прожитого опыта (Богин, http://www.tversu.ru ).

Данный принцип деятельностной теории перевода является очень важным в установлении границы переводческой самостоятельности и степени свободы в обращении с оригиналом.

3) Принцип объединения естественного и искусственного в деятельности, или замещение господствующего принципа философского и филологического натурализма, когда изначально накладывается ограничение на творящее сознание, а вся деятельность сводится к отражению и воспроизводству того, что якобы уже изначально заложено в природе и в сознании, принципом осознанной созидательной мыследеятельности, когда сознание творит нечто новое (Галеева 1997: 30).

В реализации данного принципа существенно важным является то, что мыследеятельность переводчика должна быть осознанной (переводчик должен понимать, почему нужно переводить тем или иным способом). При этом реализация творческого потенциала переводчика должна быть созидательной (она должна осуществляться не в ущерб оригинальному произведению, его художественной ценности). Не смотря на то, что переводчик в настоящее время представляется личностью, имеющей право на творчество, он не должен забывать, что для творчества ему дана определенная матрица оригинального произведения. Н.Л. Галеева отмечает, что текст «задает определенное пространство понимания, которое должно быть аналогичным образом построено в переводе. Большое значение в достижении подобного эффекта придается содержательной интерпретации и пониманию текста оригинала» (Галеева 1999: 98). При этом недопустимо любое искажение авторской содержательной программы: как недоосвоение художественности и содержательности текста, так и выход за пределы авторского смыслообразования. «Выход за пределы смыслового горизонта и формирование свободной интерпретации без опоры на средства содержательной формы текста […] в условиях работы переводчика, который связан авторской программой построения содержательности […] представляется недопустимым, поскольку он может привести к искажению авторской программы смыслопостроения (Галеева 1997: 54). О важности освоения авторского замысла рассуждает В.В. Бибихин: «В переводческой работе заданностей, жестко и заранее определенных необходимостей намного больше, но зато здесь заведомо известно, что все они уже оправданы тем сообщением, которое надо с соблюдением донести… Переводчику одновременно с набором стабильных опорных пунктов оригинала задан и замысел, обусловивший такую структуру. Его нужно теперь угадать. Как только он угадан, принудительные элементы текста приветствуются, помогают… Творчество не в произволе разрушения привычной связи идей. Хорошо вернуть высоту и важность тому, что казалось случайным или жестким (Бибихин 2001: 193).

Таким образом, перевод в деятельностном аспекте рассматривается не в терминах «эквивалентности» или «соответствия». Перевод представляется, прежде всего, как рефлексивная деятельность переводчика, в ходе которой происходит кооперация автора и реципиента (переводчика). Современная теория перевода допускает вариативность переводов, которая предполагает, что каждый вариант перевода основан на глубокой рефлексивной работе переводчика.

1.4 Специфика рефлексивного аспекта в переводе художественного

текста

Представляется очевидным то, что рефлексивное освоение разных типов текста происходит по-разному. Художественный текст представляется таким типом текста, в котором элементы творческого преобладают над элементами стереотипного. Э. Сепир отмечает, что в художественном тексте заложены неограниченные возможности индивидуального выражения: «Когда выражение приобретает необычную степень многозначительности, мы называем его литературой. Искусство настолько есть выражение личности, что нам неприятно ощущение его связанности с какой бы то ни было предопределенной формой. Возможности индивидуального выражения безграничны; язык, в частности, есть наиболее текучее изо всех средств выражения» (Сепир 1993: 195). Именно поэтому художественный текст, как никакой другой, предполагает множественность своего понимания. Многослойность содержания и сложная структурная организованность художественного текста обусловливают то, что «художественный текст допускает множественность его интерпретаций, которая обусловлена уникальностью художественного текста как психолого-эстетического феномена» (Бабенко, Васильев, Казарин 2000: 63). Как отмечает Л.Н. Мурзин, «текст всегда интерпретируется. Однако тексты существенно отличаются по степени интерпретируемости. Художественный текст принадлежит к наиболее мягким текстам: он может быть подвергнут весьма неопределенному, в принципе неисчислимому количеству интерпретаций» (Мурзин 1991: 21).

Ю.М. Лотман разграничивает произведения художественной литературы и остальные тексты на основе ряда критериев:

1. С функциональной точки зрения. С этой точки зрения, художественной литературой будет являться всякий словесный текст, который в пределах данной культуры способен реализовать эстетическую функцию.

2. С точки зрения организации текста: отправитель текста зашифровывает его многократно различными кодами. Это обусловливает тот факт, что «художественное функционирование порождает не текст, «очищенный» от значения, а напротив, текст, максимально перегруженный значениями» (Лотман 1992: 204).

Художественный текст рассматривается Ю.М. Лотманом как «акт создания мира, такого мира, в котором заложены механизмы непредсказуемого саморазвития» (Лотман 1999: 330). Наличие данных механизмов непредсказуемого саморазвития объясняется тем, что «создание художественного произведения знаменует начало нового этапа в усложнении структуры текста. Многослойный и семиотически неоднородный текст, способный вступать в сложные отношения как с окружающим культурным контекстом, так и с читательской аудиторией, перестает быть элементарным сообщением, направленным от адресанта к адресату… На такой стадии структурного усложнения текст обнаруживает свойства интеллектуального устройства: он не только передает вложенную в него информацию, но и трансформирует сообщения и вырабатывает новые» (Лотман 1992: 131). Это, в свою очередь, обусловливает возможность существования нескольких вариантов перевода одного и того же художественного текста. «Самый факт многократного художественного перевода одного и того же стихотворения различными переводчиками свидетельствует о том, что вместо точного соответствия тексту…в этом случае сопоставлено некоторое пространство…Вместо точного соответствия - одна из возможных интерпретаций, вместо симметричного преобразования - асимметричное, вместо тождества элементов - условная их эквивалентность» (Лотман 1999: 15). Постижение природы художественного текста способствует пониманию того, что свобода при понимании а, следовательно, и при переводе художественного текста реализуется в наибольшей степени. «Асимметричная направленность, постоянная потребность выбора делают в этом случае перевод актом порождения новой информации и реализуют творческую функцию как языка, так и текста» (Лотман 1999: 16).

Сложность и диалогичность структуры художественного текста отмечается современным исследователем в области перевода В.П. Рудневым. Предлагая свой перевод произведения А.А. Милна «Вини-Пух и все-все-все», исследователь обращает внимание на то, что в оригинале данное произведение не является детским произведением, хотя в русском переводе это сказка для детей. Допуская различные варианты перевода (например, перевод Б. Заходера), В.П. Руднев предлагает «на основе новой переводческой концепции текста «Вини Пуха», философских комментариев и семиотической интерпретации отнюдь не заставлять читателя находить в «Вини Пухе» то, чего там нет, но попытаться обратить его внимание на то, что в нем […] может быть» (Руднев 2000: 12).

В ходе анализа текста оригинала В.П. Руднев основывается на следующих положениях:

- все элементы художественного текста взаимосвязаны;

- в тексте нет ничего случайного. Самые свободные ассоциации являются самыми надежными;

- за каждым поверхностным и единичным проявлением текста лежат глубинные и универсальные проявления, носящие мифологический характер;

- текст - не застывшая сущность, но диалог между автором, читателем и исследователем (Руднев 2000: 14-15).

Таким образом, В.П. Руднев понимает художественный текст как текст диалогического характера, требующий понимания каждого поверхностного и единичного его проявления.

Понимание художественного текста и рефлексия в художественном переводе являются центральными понятиями в современных исследованиях. Большой вклад в понимание рефлексии в переводе внесла Тверская герменевтическая школа перевода, основателем которой является Г.И. Богин. Последовательница Г.И. Богина, Н.Л. Галеева в работе «Параметры художественного текста и перевод» (1999) выдвигает следующие параметры художественного текста: художественность, содержательность, трудность текста для перевода.

В качестве типообразующего параметра художественного текста Н.Л. Галеева выдвигает понятие «художественности» и определяет ее как «способность пробуждать рефлексию, обогащать духовное пространство человека и культуры в целом» (Галеева 1999: 15). Н.Л. Галеева подчеркивает, что «художественный текст задает определенное пространство понимания, которое должно быть аналогичным образом построено в переводе» (Цит. изд.: 98). Большое значение в достижении подобного эффекта придается содержательной интерпретации и пониманию текста оригинала, содержащего параметр художественности.

Еще одним параметром художественного текста, по мнению Н.Л. Галеевой, является содержательность текста, которую она определяет как «совокупность значений текста, составляющих содержание» (там же: 98). При этом Н.Л. Галеева справедливо замечает, что «вольность интерпретации и личностных ассоциаций неизбежно и по определению должна сдерживаться содержательной программой текста оригинала» (Галеева 1997: 40).

Собственно переводческим параметром художественного текста является параметр трудности текста для перевода. «Чем содержательнее текст, тем он труднее для понимания» (Галеева 1997: 107). При этом недопустимо любое искажение авторской содержательной программы: как недоосвоение художественности и содержательности текста, так и выход за предел авторского смыслообразования.

Рефлективная деятельность переводчика должна быть направлена на содержательное освоение текста оригинала, т.е. на усмотрение и понимание его содержательности. Г.И. Богин, рассуждая о понимании художественного текста, выстраивает иерархию типов понимания художественного текста:

- Семантизирующее понимание, т.е. «декодирование» единиц текста, выступающих в знаковой функции;

- Когнитивное понимание, т.е. освоение содержательности познавательной информации, данной в форме тех же самых единиц текста, с которыми сталкивается Семантизирующее понимание;

- Смысловое («феноменологическое») понимание, построенное на распредмечивании идеальных реальностей, презентируемых помимо средств прямой номинации, но опредмеченных все же именно в средствах текста. Последние выступают здесь не как знаковые образования, а как ассоциаты другого рода (Богин 1982: 53);

При этом Г.И. Богин полагает, что понимание художественного текста конфигурацию всех трех типов понимания, именно в этом случае художественный текст будет освоен наиболее содержательно (Богин 1982).

Таким образом, художественный текст предполагает множественность понимания в связи с многослойностью содержания. Очевидно, что художественный текст перегружен смыслами, разными по степени трудности для восприятия, требующими разных типов понимания - от простого «декодирования» единиц текста (семантизирующего понимания) до освоения содержательности познавательной информации (когнитивного понимания) и, наконец, до распредмечивания средств, не прямо номинированных в тексте (смыслового понимания).

Выводы к главе 1

В теоретической части настоящего исследования было рассмотрено современное понимание процесса перевода в рефлексивном аспекте. В ходе изучения данного вопроса нами были сделаны следующие выводы:

1. Формирование теоретических оснований рефлексивной деятельности в переводе является сложным процессом, так как данная теория находится в стадии формирования.

2. В отличие от классического переводоведения, современная теория рассматривает процесс перевода не в терминах эквивалентности оригинального и переводного текстов. Процесс перевода представляется как рефлексивная деятельность переводчика, направленная на усмотрение смысла оригинала и его трансляцию в текст перевода.

3. Средством достижения оптимального понимания оригинального текста является переводческая рефлексия (организованное понимание), в ходе которой осуществляется кооперация деятелей (автора и переводчика).

4. Рефлексия является субъективным процессом, происходящим в сознании творящего индивида, однако это не подразумевает неоправданных вольностей в отношении с оригинальным текстом (переводчик связан авторской программой содержательности произведения).

5. Специфика художественного текста обусловливает наибольшую степень свободы, реализуемую переводчиком в художественном переводе. Основными параметрами художественного текста являются художественность, содержательность и трудность текста для перевода. Рефлексивная деятельность переводчика должна быть направлена на содержательное освоение текста оригинала, т.е. на усмотрение и понимание его содержательности и художественности, и их трансляцию в тексте перевода.

2. Исследование рефлексивной деятельности переводчика на материале

рассказов А.П. Чехова и их переводов

2.1 Методика сопоставительного анализа текстов оригинала и перевода

Цель и задачи анализа

Рассмотренные нами теоретические основания рефлексивной деятельности переводчика легли в основу практического анализа текста оригинала и его переводов. Материалом исследования послужил рассказ А.П. Чехова «Дама с собачкой» и его переводы на английский язык, выполненные Ричардом Фордом и Ричардом Певиром и Ларисой Волохонской, общим объемом 50 печатных страниц.

Полагаем, что сопоставительный анализ текстов оригинала и переводов позволит нам показать на конкретном материале актуальность тех проблем, которые стоят перед современным переводоведением. Отметим, что методика анализа в аспекте деятельности в переводоведении еще не разработана. Исследователи Тверской герменевтической школы перевода лишь «подходят» к ее созданию. В этом смысле, проводимый нами анализ является лишь попыткой описать возможные переводческие намерения в процессе перевода художественного текста.

Целью практической части является изучение языковой репрезентации рефлексивной деятельности переводчика художественного текста на основе сравнительно-сопоставительного анализа текста оригинала и его переводов. Цель практического исследования определяет задачи анализа:

Сформировать банк данных языковой репрезентации рефлексии в исходном и переводном текстах.

Определить принципы анализа и на их основе выработать методику сравнительно - сопоставительного анализа.

Провести сопоставительный анализ текстов оригинала и его переводов.

Перейдем непосредственно к принципам, которые положены в основу методики сопоставительного анализа.

Принципы формирования методики сравнительно-сопоставительного анализа оригинала и его переводов

В современном переводоведении, как мы отметили, не существует методик анализа рефлективной деятельности переводчика. Проведенное нами практическое исследование представляет собой попытку описания подобной методики.

Главным принципом анализа является ориентация на деятельностную теорию перевода, использующую понятие рефлексии. Рефлексия рассматривается нами как распредмечивание деятельности и отражение ее в новую предметность (Богин 1982). В ходе анализа в тексте оригинала нами выделены места рефлексии - «рефлексивные тексты», которые представляют собой основную трудность при переводе.

Степень рефлексии в произведениях различна. На наш взгляд, рефлексивные тексты могут быть типологизированы по аналогии с типами текстов, рассматриваемыми Л.М. Алексеевой (2002). Исследователь типологизирует художественные тексты по принципу возрастания свободы при интерпретации и, соответственно, при переводе.

Нормативные, немаркированные, не содержащие какой-либо транспозиции тексты информационного типа, предполагающие жесткий, несвободный тип перевода.

Тексты с маркированной транспозицией, соответствующие средней переводческой сложности.

Самый сложный тип - тексты, содержащие немаркированную транспозицию. Перевод текстов данного типа представляет собой конструирование индивидуального смысла переводчиком в ходе понимания текста оригинала (Алексеева 2002).

Тексты первого типа, таким образом, предполагают минимальный уровень рефлексии, поскольку в них нет двоения смысла, все смыслы непосредственно эксплицированы. В текстах второго типа есть «двоение», но оно маркировано, поэтому данные тексты также предполагают невысокий уровень переводческой рефлексии. Собственно рефлексия актуализируется при переводе текстов лишь третьего типа (в этих текстах нет прямых намеков на рефлексию, ее нужно обнаружить).

Принимая это во внимание, мы выстраиваем методику анализа, которая включает два этапа.

Первый этап анализа включает задачу выявления в тексте оригинала мест рефлексии, которые представляют собой единицу анализа. Таким образом, за единицу анализа мы принимаем минимальный контекст, предполагающий актуализацию переводческой рефлексии.

Второй этап анализа выстроен в соответствии с принципами художественного перевода, разработанными Н.Л. Галеевой (1997). Он включает следующие принципы: художественность, содержательность, степень трудности текста для перевода. На этой основе, мы пытались проанализировать степень сохранности основных типологических параметров художественного текста в переводе.