Проблема содержания и структуры современного лингвистического образования

Вряд ли будет преувеличением сказать, что термин "коммуникация" относится к наиболее "модным". Он часто встречается в самых разнообразных современных дискурсах: в научно-техническом, политическом, экономическом, социально-теоретическом. Активнее всего данный термин употребляется, пожалуй, в контексте дискуссии по поводу социокультурной специфики современного этапа развития общества, в котором, согласно общепринятой точке зрения, образованию отводится решающая роль.

Образование при этом рассматривается не только как вид познавательной, культуроформирующей и социализирующей деятельности индивида на определенном этапе его жизни, но как непрерывный процесс, в основе которого лежит коммуникация. Это следует из доминирующего и в социальных науках, и в политическом мире представления о современной социальной общности, характеризуемой разнообразными терминами: "постиндустриального общества", "общества постмодерна", "информационного общества" и пр. Суть подобных описаний состоит в том, чтобы подчеркнуть особую роль знания. Одна из наиболее удачных метафор в определении современной социальности принадлежит, как известно, М. Кастельсу, представляющему общество как гигантскую и всеохватывающую сетевую структуру коммуникаций.

Важность эффективной коммуникации, как правило, определяется необходимостью обеспечить экономическую конкурентоспособность, с одной стороны, и взаимопонимание народов на европейском континенте -- с другой. "Конструирование" плюралингвального и плюракультурного "гражданина Европы" рассматривается, таким образом, в качестве одной из важнейших социально-политических задач Европейского Союза.

В этой связи языковая образовательная политика является, несомненно, существенной составляющей общей политики в сфере образования, как в плане решения экономических и социальных задач, так и в поддержании демократического гражданства и ощущения причастности к "Европейскому дому".

Вопросы языковой политики становятся все более актуальными и для России в условиях ее экономической переориентации и в связи с декларируемым и реальным ее вступлением в мировое пространство со всеми вытекающими отсюда последствиями для политики, образования и культуры. Если обратиться к текстам современных официальных документов по отечественной образовательной политике, можно заметить, что в качестве ключевых императивов и целей провозглашаются: интеграция российской системы образования в общеевропейское образовательное пространство и занятие в этой системе конкурентной позиции; вхождение в глобальное/региональное экспертное сообщество, разделяющее общую идеологию и культуру, обеспечивающее выработку общего метаязыка, общего понимания содержания образования и его результатов. С этой целью подчеркивается важность поддержки разнообразных социальных партнерств и сотрудничества в рамках двусторонних и многосторонних моделей между образовательными учреждениями России и зарубежья, между высшим и средним профессиональным образованием и другими институтами общества, особенно предприятиями и бизнесом, между российскими и зарубежными социальными институтами.

В современном обществе можно говорить о трех основных направлениях полемики, имеющих непосредственное отношение к проблеме "образования в течение жизни" и образования в его традиционном понимании, в центре которых находится язык.

В основе первого, подпитываемого разнообразными консервативными идеологиями, находится культурная и символическая значимость языка, его репрезентативная функция, своего рода функция "флага" национальной и этнической идентичности. Именно этот дискурс заметно активизируется в последнее время -- как на отечественной почве, так и в Европе.

Второе направление можно условно охарактеризовать как либеральное в широком смысле, так как в его основе, как правило, просматриваются корни, уходящие к тем или иным принципам классического либерализма -- к понятиям "свободного рынка", демократическим ценностям и гражданскому обществу. Именно вокруг этих принципов строится неолиберальная аргументация по поводу глобализации, с одной стороны, и европейская аргументация правового "коммуницирующего сообщества" в духе "делиберативной демократии" Ю. Хабермаса -- с другой.

Третий вариант дискурса восходит к критической парадигме социальной мысли, в той или иной степени впитавшей отдельные марксистские мотивы в их новейших интерпретациях, например, в работах представителей Франкфуртской школы, а также в таких методологически-ориентированных направлениях социологии, как социо-анализ П. Бурдье.

Что касается первого из направлений, акцентирующего национально-этнические аспекты и символические функции языка, его оживление в последнее время рассматривают как своего рода реакцию на интенсификацию глобализационных процессов и связывают с распадом социалистического блока. В 1980-1990-е годы на стыке социолингвистики, политической и культурной этнографии, антропологии и политической науки начинает развиваться новое теоретическое направление -- "политическая лингвистика", акцентирующая внимание на символических началах во взаимодействии языка, политики и этничности, рассматривающая символические и коммуникативные функции языка как относительно самостоятельные. Одним и важных социолингвистических понятий является понятие "языковой идеологии", под которым понимается формирование устойчивого мнения относительно языка, система предпосылок и убеждений, на которые опирается решение языковых вопросов в образовательных и других контекстах. В сфере языковой идеологии находятся, например, мнения по поводу характерных особенностей языка: простоты его усвоения, способности адекватно отражать современные явления, передавать смысл научных положений, ценность, придаваемую языку на рынке труда. Одна из наиболее широко распространенных языковых идеологий строится, в частности, на гипотезе, что ценность, присущая языкам, не одинакова, и, следовательно, существует определенное языковое неравенство.

При всей сложности и противоречивости процессов языкового развития у народов России, исследователями отмечается, что коммуникативная мощность многих языков населяющих ее этнических групп неуклонно шла на убыль, тогда как их символическая значимость постоянно оберегалась. Языки эти практически не использовались в официальном обиходе, в делопроизводстве, в негуманитарных науках. В послевоенный период неуклонно сокращались, за редким исключением, тиражи книг на этих языках, уменьшалась численность школьников, обучающихся на национальных языках. Культурные и лингвистические процессы, которые начались в конце 80-х -- начале 90-х годов, также протекали в сложном переплетении коммуникативных, или практических, инструментальных начал с символическими началами. После распада Советского Союза для многих стало очевидным, что слишком оптимистичные оценки успешности советской языковой политики оказались преждевременными. Несмотря на то, что русский язык продолжает выступать в качестве доминирующего языка на территории СНГ и по-прежнему широко распространен в бывших союзных республиках, на первый план все более выходит политическая составляющая, вызывающая его отторжение в ряде возникших национальных государств. Особенно болезненно проходит отторжение русского языка, как известно, в бывших республиках Прибалтики, в которых, особенно после их вступления в Евросоюз, происходит его вытеснение английским языком, все больше выполняющим функцию lingua franca. Это обусловлено стремлением вышедших из состава СССР государств к использованию национального языка в качестве символа политической автономии и инструмента для конструирования новой политической идентичности.

Таким образом, в лингвистической политике "доперестроечного" периода в отношении к языкам народов, проживавших на территории бывшего Советского Союза, а позднее СНГ, долгое время преобладала тенденция к подчеркиванию символических аспектов в ущерб коммуникативным.

Недооценка коммуникационно-лингвистического аспекта в формирующейся новой социальности проявляется как в отношении к реалиям постсоветских этноязыковых и политико-языковых отношений, так и к императивам международной интеграции и общим социокультурным задачам построения гражданского демократического общества. Что касается первого момента, то, по-видимому, проблема единого языка коммуникации в системе образования и науки для представителей тех или иных этнических меньшинств и народов, проживающих на территории бывшего Советского Союза, пока не стоит достаточно остро. Лингвистическое и образовательное наследие советской культурной политики, обусловившее широкое распространение русского языка, до сих пор обеспечивает определенное языковое единство и ситуацию диглоссии, в том числе в сфере образования и занятости. Тем не менее невозможно игнорировать уже намечающиеся тенденции к вытеснению русского языка другими иностранными языками, особенно в пограничных регионах. При этом, как и во всем мире, отмечается активное проникновение английского языка во многие политические и образовательные контексты.

Гораздо большую актуальность в последнее время в контексте растущей интернационализации российской экономики, образования и науки приобретает вопрос коммуникации и лингвистического инструментария для вхождения России в международное научное и образовательное пространство, особенно в связи с присоединением к Болонскому процессу.

Дискуссии по этому поводу тесно интегрированы с концептуальным полем и проблематикой "образования в течение жизни" и представляют собой часть общего "либерального", в широком смысле, дискурса, во всем многообразии экономических, политических и социокультурных разновидностей и проявлений. Наиболее популярными и широко используемыми понятиями, вокруг которых строятся два основных направления этого дискурса, являются, как уже отмечалось, демократическое гражданское общество и глобализация.

Что касается первого направления, типичной иллюстрацией "лингвистического поворота" в социальной теории можно считать подход Ю. Хабермаса. Отталкиваясь от концепции "делиберативной демократии", он предлагает рассматривать практики совместного построения и совершенствования конституции как дискурсивную ситуацию, в которой личные права обосновываются и легитимируются через демократические дискурсы публичного обсуждения.

Другая влиятельная точка зрения на роль языка в образовании и обществе в целом представлена в работах известного французского социолога П. Бурдье, рассматривающего язык как одну из социальных практик. Система образования в целом и лингвистическое образование в частности, а также языковая политика, как официальная, так и имплицитная, рассматриваются им в связи с понятием "лингвистического капитала" как одного из способов реализации символической власти. В своем подходе к языку и лингвистическому взаимодействию П. Бурдье опирается на развитую им концепцию социальной практики.

В обществе, говорящем на едином языке, такая практическая способность распределена далеко не равномерно, разные слои населения обладают различными возможностями и способностями адаптироваться к лингвистическому "рынку", то есть обладают различным количеством того, что П. Бурдье называет "лингвистическим капиталом". Более того, распределение "лингвистического капитала" связано с конкретными способами дистрибуции иных форм капитала -- экономического, культурного и пр., конфигурация которых и определяет место индивида в данном социальном пространстве.

Соответственно, различия в акцентах, грамматике, вокабуляре, как правило, не учитываемые формальной лингвистикой, -- это, в сущности, своего рода индикаторы социальных позиций говорящих и отражение количества "лингвистического капитала", которым они обладают.

По мнению П. Бурдье, легитимация социального мира не является, как считают некоторые, продуктом намеренного и целенаправленного действия пропаганды или символического "навязывания". Она скорее "результат того, что люди как "агенты", применяют к объективным структурам социального мира структуры восприятия и оценки, извлекаемые ими из самих этих структур и имеющие тенденцию представлять мир как бы очевидным, исходя из них самих".

Представление "лингвистического" аспекта образовательных практик в контексте "образования в течение жизни" было бы далеко не полным без обращения к наиболее влиятельному в политическом смысле дискурсу, основывающемуся в значительной мере на экономических идеологиях и строящемуся вокруг понятия глобализации. Именно он в существенной мере определяет как европейскую, так и отечественную образовательную политику. Логика аргументации "глобализационного" направления, пожалуй, наиболее известна и наиболее широко используется в разнообразных дискурсах социального конструирования, как в глобальном контексте, так и на отечественной почве.

В ходе глобализации, предполагающей качественно новый уровень численности и комплексности информационных, финансовых и человеческих потоков, радикально возрастает значение языковой компетенции, становящейся непременным условием и фактором успешного развития общественных процессов и отдельных личностей. Это проявляется в сфере конкуренции за рабочие места на международном рынке труда, в расширении возможностей свободного выбора места жительства и туризма, а также в расширении жизненного кругозора через опыт, приобретенный в результате контактов с культурными достижениями и успехами других народов. Она способствует пониманию иных систем ценностей, мировоззрений, образа жизни и является предпосылкой для участия в общественном устройстве. Лингвистические коды, которым общество отдает предпочтение, отражают реальную социальную организацию и могут способствовать или наоборот тормозить становление и развитие новых отношений. Любое общественное взаимодействие, будь то обмен информацией, взаимное влияние и иные формы сотрудничества возможны лишь при условии наличия среды и средства взаимодействия. Проблема языковой компетенции, таким образом, оказывается тесно связанной с успешностью реализации программы, ориентированной на "образование в течение жизни".

С интенсификацией международных взаимодействий на первый план все более выходят коммуникативные умения, новые формы "грамотности", требуемые для работы с новыми технологиями, так же, как владение одним или несколькими иностранными языками, в полном смысле приобретающее значение "лингвистического капитала". Коммуникативные лингвистические "компетенции" рассматриваются как "базовые навыки", необходимые любому члену общества для получения образования, работы, осуществления культурного взаимодействия и реализации своей личности: в этом смысле изучение языков представляет собой процесс, продолжающийся в течение всей жизни. Изучение иностранных языков, в соответствии с этим подходом, вносит непосредственный вклад в создание конкурентоспособной экономики, основанной на знании, совершенствуя общие когнитивные способности и укрепляя навыки владения родным языком, закладывая основы для формирования менталитета предприимчивости. В этой связи одна из важных задач европейской политики состоит в том, чтобы продемонстрировать важность изучения языков и выстроить систему "языкового образования в течение жизни", обеспечив необходимую инфраструктуру, финансовые, человеческие и методологические ресурсы. Таким образом, на смену традиционному взгляду на язык как символ национального тождества приходят новые подходы, в соответствии с которыми язык рассматривается как экономическая сущность. "Овеществление" языков оказывает влияние как на мотивацию людей, так и выбор того или иного языка для изучения. Кроме того, оно непосредственным образом воздействует на приоритеты финансирования языкового образования на уровне общественных институтов -- как государственных, так и частных.

Далеко не случайно последние десятилетия характеризуются беспрецедентным возрастанием интереса к изучению иностранных языков, особенно английского, преподавание которого превратилось в мощную индустрию как в англоязычных странах, так и в самых различных регионах земного шара. Россия в этом смысле далеко не исключение. Владение, как минимум, одним языком помимо родного становится залогом получения перспективной работы, продвижения по служебной лестнице, успешного экономического и политического сотрудничества и, наконец, но не в последнюю очередь, обычного человеческого общения и взаимопонимания.

Другим важным фактором, оказывающим существенное влияние на изменение преподавания и изучения языков, являются революционные перемены в области развития коммуникационных технологий. Все большая часть российского населения оказывается в той или иной степени вовлеченной в общественную и культурную жизнь других стран через новые средства массовой информации, такие, как спутниковое телевидение, видео- и аудиопродукция и прочие способы современной коммуникации. Интернет не только открывает доступ к огромному объему аутентичных дискурсов самой различной направленности, но и дает возможность коммуникации в интерактивном режиме с носителями других языков и культур, в удобное время в собственном режиме. Мультимедиа, аудио- и видеотехнологии позволяют гораздо более эффективно организовать обучение с преподавателем, а также предоставляют возможности самостоятельного изучения языка с учетом индивидуальных потребностей. Результатом такого взрыва в бизнесе преподавания языка явилась разработка множества учебных программ, тысяч учебников и пособий, новейших технических средств, а также появление новой теоретической дисциплины, связанной с "усвоением второго языка". Изучение и преподавание иностранных языков, таким образом, уже стало de facto одним из наиболее востребованных и активно развивающихся направлений "образования в течение жизни".

Серьезной проблемой отечественного лингвистического образования является возрастающая потребность в специалистах нового поколения, способных успешно адаптироваться и творчески подойти к постоянно изменяющимся требованиям и условиям образовательной среды. До недавнего времени (а во многих образовательных системах -- и по настоящее время) языки изучались для того, чтобы можно было читать и понимать литературу другой культуры, то есть для восприятия письменной информации, а не с целью общения с другими людьми по широкому спектру вопросов. Язык был и предметом, и содержанием занятий. Соответственно, и подготовка преподавателей носила главным образом литературно-исторический и специально-научный характер. В новом коммуникативном пространстве, которым все более становится мир, традиционное содержание лингвистических программ и методов обучения требует радикального пересмотра.

Открывающиеся образовательные и профессиональные перспективы деятельности в международном контексте все больше служат источником внешней мотивации при изучении иностранных языков, вносят "здоровый прагматизм" в формирование целей обучения, побуждают к вхождению в мировое образовательное пространство, что означает также интегрирование в международную систему языкового образования, предполагающую применение в европейском масштабе единых образовательных стандартов, выработку сопоставимых критериев оценки образовательных уровней и программ обучения.

1.2 Взаимосвязанное обучение языку и культуре как основа формирования способности к межкультурной коммуникации