Творческая деятельность Хэллы Вуолийоки

Запрет на дальнейшую постановку пьесы пришёл из министерства юстиции спустя два дня после премьеры. В требовании говорилось, что «в постановке употреблялись обидные и унизительные выражения, которые незамедлительно станут опасны для общественного порядка». Министр юстиции Эрик Серлачиус в интервью Финским социал-демократам заявил, что деятельность Вуолийоки не заслуживает одобрения.

Вся атмосфера того времени была наполнена противоречиями. За несколько лет до премьеры под прикрытием коммунистических законов были закрыты рабочие дома и арестованы представители крайне левых. В течение более десяти лет в народе побеждало мнение официальной печати, которая вуалировала правду о происходящих событиях.

После объединения Национального театра и Театра Който, театральным руководством был организован политический форум. Присутствующие на нем влиятельные лица придерживались разных политических позиций. Национальный театр работал в Старом студенческом доме, арендуемом у руководства Хельсинского университета. Руководство университета в тот момент было за укрепление правых сил и защиту национальной морали. Для левого руководителя Който внутренний контроль правых был новым и неожиданным.

Пьеса Вуолийоки была использована руководством Който как политическое орудие. В то время между двумя театрами велись переговоры, в которых основной темой спора был дух рабочего класса. Пресса принимала заметное участие в становлении имени нового театра, как рабочего театра. Эту идею поддержали и крайне правые, желая представить его как знак студенческого дома.

Писательское прошлое Хеллы Вуолийоки оказало влияние на реакцию правительства, последовавшую после постановки пьесы. Ее более ранняя пьеса «Дети Дома» («Крестьянские дети») была запрещена как в Эстонии, так и в Финляндии и хотя в «Законе и порядке» не было ничего компрометирующего, пьесу постигла та же участь.

Пьеса Закон и порядок пролила свет на отношение Вуолийоки к национальному и межнациональному. Когда в конце пьесы Мария Сарас стремительно бросилась на улицу, она аргументировала свой уход отрицанием деления права исключительно победителей:

Мария: «Мы больше не говорим на одном и том же языке. Не верю, что существует государственное преступление. Мировая драма власти диктует каждому свое положение - вам и им. Вы защищаете настоящее, они будущее, но эту борьбу нужно вести чистым оружием, помилуйте, чтобы и вас помиловали».

Реплика Марии Сарас демонстрирует личное убеждение Хэллы Вуолийоки, и объясняет ее связи с представителями враждебных государств во время войны, поскольку «нет государственного преступления, есть только преступления по отношению к людям».

3. «Рождение Тервапяя»

В своем творчестве Хелла Вуолийоки окончательно переходит к теме Финляндии в середине 1930-х годов. Для избавления от политического клейма ею был взят псевдоним Юхани Тервапяя. Примерно в это же время Вуолийоки заключает соглашение с Национальным театром Хельсинки, где впоследствии в течение десятилетия ставились ее успешные премьеры.

С 1934 года режиссером нового Национального театра Хельсинки, объединенного из двух театров, стал Эйно Салмелайнен, приехавший из Тампере. Вскоре, после того, как новый директор приступил к своим обязанностям, Салмелайнен обнаружил, что у театра множество экономических и связанных с политикой проблем, кроме того, его не обошли стороной и проблемы художественного толка. Правление театра состояло из левых, ранее возглавлявших театр Сцена рассвета и правых (большинство) из руководства Народной сцены. И те, и другие стремились блюсти собственные интересы.

У объединенного театра было 2 сцены, которые находились друг от друга в двух кварталах. Старый студенческий дом, где располагалась первая сцена, был, несомненно «ценнее», но за его деятельностью следила студенческая корпорация университета города Хельсинки, действующая под лозунгом национальной партии и представляющая в своих идеях интересы крайне правых. Известность левых радикалов Общества трезвости Койтто наложила отпечаток на самостоятельно действующую Сцену рассвета и породила недоверие в кругах Студенческой корпорации. Посредники спектакля объявили объединенному театру бойкот из-за старых долгов Народной сцены, а затем Студенческая корпорация конфисковала его имущество. Известный ранее в Тампере Салмелайнен также оказался в художественном тупике. Его постановки ставились в театре, но часто были наигранными, и в них не чувствовался интерес к жизни.

Хелла Вуолийоки стала спасением как для Национального театра, Салмелайнена так, в последующие годы, и для других театров. Она была уже достаточно опытным драматургом, но главного успеха добилась лишь в 50-тилетнем возрасте в период сотрудничества с Салмелайненым. «Женщины Нискавуори» были представлены в театре в 1936 году и после этого, в течение трех лет, последовало 5 других пьес. Они быстро распространились по театрам в разных уголках страны и доходы от продажи билетов помогли многим обнищавшим театрам спастись от разорения в годы кризиса. В 1930 годах драматургия обогатилась соответствующими духу времени образами крестьянства, которые отличались от привычных деревенских комедий. Успех постановки пьес Хэллы Вуолийоки в Национальном театре обеспечил положение Эйно Салмелайнену, как в политических кругах, так и среди культурных критиков. Эйно Салмелайнен попробовал изображать значительно обновленную финскую действительность и вскоре его стиль режиссуры распространился и на другие театральные подмостки. Вуолийоки и Салмелайнен преуспевали благодаря тому, что поддерживали друг друга. Хэлла Вуолийоки писала для сцены, а взамен получала понимание и поддержку зрителей.

Во времена застоя Вуолийоки потеряла источники прибыли и нуждалась в деньгах для поддержания уровня жизни. Салмелайнен также получил экономическую выгоду от успешных постановок, поскольку у него было заключено особое соглашение, которое гарантировало получение 5% от доходов спектакля. Разумеется, что для них обоих художественный успех был самой важной целью, но активная совместная работа, длящаяся пол десятилетия, привела также и к экономическому успеху. Доход от большинства пьес Вуолийоки был выше обычного.

Эйно Салмелайнен рассказывает, как в начале периода своего руководства нашел в шкафу театра кучу пыльных текстов, которые были предложены для постановки предыдущему руководителю. Там была пьеса «Есть ли у кого-то возражения?», автором которой был Юхани Тервапяя. Позже Салмелайнен услышал, что она облетела многие театры, но не имела успеха. Упоминание о пьесе датируется 1933-34 годами, сама Вуолийоки говорит, что это был 1933 год. По ее словам пьеса появилась в тот же период, что и «Министр и коммунист», «Закон и порядок» и «Возвращенная земля». К началу возникновения данной пьесы часто относят изображение Хеллы Вуолийоки, сидящей в дымчато-синем шифоне на диване под зеркалом в венецианском стиле и читающей Олави Пааволайнену новые истинные изображения крестьянства.

Салмелайнен пишет, что познакомился с Вуолийоки «только тогда, когда она впервые предложила пьесу «Женщины Нискавуори» Национальному театру Хельсинки». В связи с этим он упоминает также о «неприятном» визите домой к писательнице «поздней осенью». Старинная мебель напомнила Салмелайнену рассказы о салоне Вуолийоки, который был известен еще в Тампере. Речь может идти об осени 1934 года, но скорее о следующем годе. Точная дата знакомства Салмелайнена с Хэллой Вуолийоки может играть существенную роль, лишь в том случае, если задуматься о том, мог ли Салмелайнен оказать влияние на написание рукописи пьесы «Женщин Нискавуори», и на изменение ее текста. Точного ответа нет, поскольку сами воспоминания сторон противоречат друг другу. Тем не менее, этапы становления пьесы «Женщины Нискавуори» вызывают особый интерес, поскольку ранее отвергнутая театрами пьеса достигла невиданного успеха и привела в 1930 годах к знаменательному взлету Хэллы Вуолийоки, как писательницы.

Еще прежний руководитель Национального театра Эйно Калима получил по почте пьесу неизвестного автора под названием «Женщины Нискавуори» и заинтересовался ею. Известный председатель правления театра Й.В. Лехтонен не одобрил его выбор и Калима пришлось уступить. И сама Хэлла Вуолийоки упоминает о том, что Национальный театр Хельсинки отвергал ее пьесу вплоть до периода руководства Салмелайнена. Она вспоминает, что представилась в Финском Национальном театре своим именем, что уже само по себе предвещало отказ руководства от постановки, поскольку в это самое время в прессе шел ожесточенный политический спор о пьесе «Закон и порядок».

Пьеса «Женщины Нискавуори» участвовала в творческом соревновании под псевдонимом Феликса Тули и под названием «Есть ли у кого-то возражения?». Не смотря на то, что автор назвала первый акт пьесы прологом, это не отвечало требованиям, предусматривающим соревнования лишь трехактных пьес. Вуолийоки осталась без вознаграждения, хотя ее текст и признали лучшим в соревновании, а особенно поблагодарили за изображение Старой хозяйки.

Интересно то, что в ранних комментариях к пьесе делается акцент на роли Старой хозяйки. Салмелайнен в своих воспоминаниях говорит о том, что это была в основном его заслуга. По крайней мере, это не являлось первоначальным замыслом Хэллы Вуолийоки. В ее архивах сохранился незаконченный рассказ «Господин Хонканиеми», который послужил основой для написания данной пьесы. Новым необычным веянием в рассказе является ушедшая из дома девушка. Подобные ей образы сильных женщин встречаются и в других пьесах Хэллы Вуолийоки, начиная от женщины-врача в «Противоядии» и заканчивая домохозяйкой Юстиной.

Оказывающий влияние на восприятие цензурой пьесы «Закон и порядок» Ялмари Ринне находился в составе руководства Национального театра и впоследствии оказался в противоположных с директором лагерях, особенно в вопросах о привлечении актеров. Идейные взгляды Ринне и Салмелайнена отличались друг от друга, хотя Салмелайнена и нельзя считать левым, а Ринне по сути никогда не был явным политиком. Также нет ничего удивительного в том, что Ринне не знал Юхани Тервапяя. Он сам предполагал, что решение о включении в репертуар театра «Женщин Нискавуори» принималось на экстренном собрании, куда он не был приглашен. Это теперь уже не имеет значения, поскольку протоколы были составлены должным образом, а выбор был сделан на собрании, на котором он не присутствовал. Находящийся в близких отношениях со студенческой корпорацией член руководства театра Вилхо Хелханен также не присутствовал на собрании по поводу пьесы «Женщины Нискавуори». Отправленное Эйно Салмелайненым письмо членам руководства театра показывают, что и у критически настроенных была возможность предварительно выразить свою позицию. Салмелайнен пишет: «Хотя автор неизвестен, прошу ознакомиться с данной пьесой, которая после небольшой редакции может стать великолепной. В ней присутствуют драматические нотки и четкое изображение персонажей». Й.Х. (Йохан Хело?) посчитал, что для первого произведения текст был очень хорош, хотя «в некоторых случаях довольно пафоса и порой текст очень непривычен». Вилхо Хеланен так же дал общую оценку пьесе, но посчитал, что конец «…непоследовательно оптимистичен». По его мнению, в пьесе есть противоречия, и необходимо убрать ненужные политические ссылки.

Вместе с премьерой пьесы «Женщины Нискавуори» появился и псевдоним Юхани Тервапя. Вуолийоки сказала, что взяла псевдоним в знак протеста своим соседям, которые отказались от этой старой известной фамилии. Участвовавшая во многих соревнованиях Вуолийоки привыкла к своим многочисленным псевдонимам. Очевидно, что пьеса никогда не была бы поставлена в Национальном театре, если бы автором значилась сама Вуолийоки. В результате споров вокруг пьесы «Закон и порядок» владелец Студенческого дома прописал в договоре аренды театра право на отказ от любой постановки до премьеры. Пюкяля также предоставлял оппозиционерам возможность противостоять даже в случае, если большинство руководства театра примет пьесу в репертуар. Имя Хэллы Вуолийоки, вне сомнения, было чересчур радикальным. В протоколах театра значится, что в марте 1934 года Эйно Юрка предложил постановить пьесу Вуолийоки «Опилочная принцесса», но его предложение отклонили. Пьеса была действительно не очень хорошей и по большому счету не заслуживала показа, но здесь, прежде всего, прослеживаются политические мотивы.

Первые версии пьес Вуолийоки общепризнанно считают яркими, но запутанными. Очевидно, такое отношение к ним восходит, в том числе и к воспоминаниям Салмелайнена, в которых рассказывается о богатых на события днях писательницы, время от времени прерывающихся диктовками пьес и придумыванием запутанных интриг. Во время премьеры режиссеру пришлось менять местами эпизоды, объединять их и укорачивать. Кроме того, надо было изменять имена, поскольку писательница брала темы из окружающей действительности, а, следовательно, выбранный ею прототип мог быть узнан. В отношении «Женщин Нискавуори» Салмелайнену было несколько легче, поскольку из-за использования псевдонима писательница не могла принимать участия в репетициях, и он рассказывал, что «переделывал текст по своему желанию». По мнению Салмелайнена, компенсацией за его труды, как режиссера была фраза, сказанная Хэллой Вуолийоки, что это была «близость к жизни, свежесть и острота».

Пьеса Женщины Нискавуори изображает рустгалта (землевладельца, обязанного содержать конного солдата) и приехавшую молодую учительницу, которая внесла смятение в его жизнь. Молодой хозяин дома Аарне женился на женщине ради наследства, приехавшая же в деревню молодая учительница Илона разжигает новый огонь в его, ищущей и уставшей от брака, душе. Увлеченная рукоделием жена Аарне Марта - типичный для Вуолийоки ограниченный и эгоистичный женский образ. Весь разум в пьесе отдан Старой хозяйке, которая не может или скорее не хочет препятствовать отъезду сына с Илоной, но в то же время именно она обеспечивает продолжение жизни в Нискавуори, несмотря на отъезд хозяина поместья. Кончается все тем, что с помощью Марты, жены Аарне, жители деревни узнают правду о Илоне и руководство школы отстраняет «аморальную» учительницу. За дальнейшим развитием драмы продолжает следить любопытное население деревни.

Если сравнить сохранившиеся версии текста пьесы можно заметить, что влияние Салмелайнена направлено, скорее, на акцентуацию режиссуры, чем на изменение самого текста. Пьеса укорочена, социальная среда подчеркнута, фабула уплотнена, и идейный пафос в какой-то мере вырезан. Сокращение реплик Илоны и Марты укрепляет положение Старой хозяйки и одновременно усиливает столкновение новой и старой картин мира. Реплики, которые могут породить индивидуальную общественную критику и раздражение сокращены, и таким образом, снижена опасность того, что контролирующие органы начнут отрицательно реагировать на пьесу. В последней сцене неофициальное собрание школьного руководства перенесено в Нискавуори, чтобы как можно больше персонажей пьесы пришли к определенному решению. В целом изменений намного меньше, чем, например, в то же самое время были внесены Салмелайненым в премьеры произведений Микки Валтари и Серппи. Салмелайнен очевидно преувеличил, говоря насчет внесенных им изменений. С другой стороны малейшее сокращение написанных Вуолийоки реплик повлияло на изображение персонажей, так как речь ее образов индивидуальна и характерна. Из пьес многих других писателей Салмелайнен мог выбросить полностью отдельные фрагменты или повторения. Небольшие изменения не могли, тем не менее, повлиять на сильный индивидуальный стиль письма Хэллы Вуолийоки. Многие предложенные Салмелайненым изменения впоследствии попали также в изданный текст пьесы.

В связи с пьесами Хэллы Вуолийоки упоминается влияние на них ее секретарей, ведь многие из них были записаны под диктовку. Это началось в период работы писательницы на эстонском языке. Тёнишон тогда отправил на помощь Хэлле эстонских секретарей. Запись под диктовку была особенно удобна при столь насыщенной событиями жизни Вуолийоки. Появление первой пьесы писательницы «Дети дома» показывает, что Вуолийоки продумала пьесу в голове еще задолго до того, как та попала на бумагу. Хэлла рассказывает, что, например, почти полностью придумала «Хлеб Нискавуори» во время симфонического концерта.

Редактор Майя Дахлгрен в своих воспоминаниях представляет рассказ Энсио Рисла. По его словам анонимный доносчик описывает, как секретарь Хэллы Вуолийоки Ирене Тииттанен кроме записывания под диктовку, писала также и сам текст. «Хелла сплетала фразу устно, а Иренэ придумывала диалоги пьесы». Дахлгрен упоминает сказанное Юккой Аммондти фразу, что такие действия поясняют как провал первых рукописей, так и актуальность «Нискавуори». В связи с этим в Финской иллюстрированном журнале появляется статья Ристо Линдстедта, в которой делается намек на неуверенность в авторстве Хэллы Вуолийоки относительно поздних пьес. В статье Ристо задается вопросом о причине провала (всех!) первоначальных рукописей.

У исследователей творчества Вуолийоки и в архивах самой писательницы сохранились довольно разные версии многих пьес.

Секретарь Хертта Куусинен, работавшая некоторое время с Хэллой Вуолийоки еще до начала войны рассказывает следующее: «Я сидела за печатной машинкой. Хелла лежала на диване, зарывшись головой в подушки. Она вживалась в описываемую ситуацию, и реплики сыпались одна за другой». Эйно Салмелайнен сам никогда не прибегавший в своем творчестве к диктовке, предполагал, что Хэлла Вуолийоки «может работать лежа на диване и жуя сладости».

Драматические способности Вуолийоки угадывались уже в первых пьесах начала века. Как ранние театральные оценки, так и написанные в тюрьме воспоминания доказывают также то, что финский язык Хэллы Вуолийоки, не считая незначительных ошибок, был безупречен. Ирене Тииттанен дает свою оценку деятельности Вуолийоки на допросе государственной полиции. Она рассказывает, что была личным секретарем писательницы в 1933-1936 гг., а с весны 1936 по декабрь 1936 гостила у Вуолийоки в поместье Марлебаки и «проверяла ее новую пьесу, а также корректировала стиль письма. Тот визит продлился несколько дней». Пьесой, о которой упоминает Ирене, была, вероятно, «Хюлда Юуракко». Индивидуальный стиль речи Хюлды нельзя было придумать за несколько дней. Последний секретарь Вуолийоки Брита Полттила рассказывает в интервью, что язык Вуолийоки требовал внесения лишь небольших корректив, она отрицает свое влияние на написание пьес. Также Ваппу Туомиойа говорит о хорошем финском Вуолийоки и умелом использовании ею колоритных выражений.

Успех «Женщин Нискавуори» истолковывается как близостью к финскому сознанию, так образами героев и присущей пьесе театральностью. Однако в любом случае сама популярность пьесы доказывает, что общество признало ее близкой по духу. Пьесу «Женщины Нискавуори» можно рассматривать с разных точек зрения. Она порождает разговоры, что мысли, высказываемые писателем, очень убедительны, но в то же время они не могут приспособиться к общественным нормам. В пьесе прекрасно изображено не только само общество, но и присущие ему проблемы.

Образ старой хозяйки в «Женщинах Нискавуори» является открытием для финской драмы. У Ловийсы - старой хозяйки - имелись черты, присущие самой госпоже Вуолийоки, и именно с этим образом писательница хотела познакомить режиссера во время репетиций премьеры. Кроме того, хозяйка - героиня Хэллы Вуолийоки - это объединение черт ее матери и Августы ауф Хеурлин. Вуолийоки говорит, что прежде всего она взяла от Августы аф Хеурлин «ее расчетливый ум и сатиру». В образе много и от самой Вуолийоки. «Часто думаю, что, может быть, Ловийса получилась такой масштабной потому, что писательница отдала героине все свое существо, но не присовокупила собственное мнение», пишет Салмелайнен. Актеры эту роль считали очень и очень благодарной. «В ней скрыт анализ моего характера в двух словах!», утверждает Рауни Луома, играющая Ловийсу в поздних телевизионных постановках. Вуолийоки сама описывает, как Ловийса организовывает дела: «В Ловийсе видна современная правительница, которая не страшится организовать жизнь людей в Нискавуори в соответствии с их потребностями. Хитрая интриганка, она, очевидно, наслаждается, создавая затруднительное положение…».

Ану Койвунен обращает внимание на непостоянство изображения Ловийсы. Ее порой изображают «монументом», что в то же время упрощает сам образ. «Как «способность к самообладанию» так и сам образ Ловийсы довольно переменчивы, что одновременно восхищает и вызывает споры. Многозначность истолкования объясняет все возраставший интерес к роли актеров, а также интерес театральной публики.

Согласно толкованию Эйно Салмелайнена в первой версии спектакля Илона и Аарне были важными образами: обновленные и изменчивые, люди будущего «…у Ловийсы, несмотря на интересы общества и взгляды на жизнь, была действительно главная роль, от нее зависел успех пьесы».

Работа с серией пьес Нискавуори упрочила спокойствие писательницы. «Ей стало ясно, что такой упрямый человек, как Ловийса, в конце концов, может быть свободомыслящим и трезво глядящим на жизнь». Для этого не требуется корректировка пьесы, а лишь отказ от вечной темы драматургии - любовного треугольника. В противоположность Ловийсе подходит скорее Илона, чем Аарне, и хотя образ Илоны менее яркий, чем хозяйки, актеры с удовольствием играют эту роль. Салмелайнен хотел видеть в образе Аарне больше юмора, необходимого для более быстрого истолкования его характера. Вуолийоки согласилась, но не одобрила такого же изображения Илоны. Салмелайнен не сделал таких радикальных изменений, как утверждал, но мог бы выбрать более традиционный образец истолкования и постановки, тогда будущее пьесы и возможно даже самой писательницы сложилось бы иначе.

Что касается Аарне, то он рассматривается как «отрицательный герой», и Эйно Салмелайнен считает себя причастным к такому истолкованию. По его мнению, понять характер Аарне можно, лишь преподнеся отдельно его героизм и слабость, а также, позволяя зрителям самим проследить, как изменяется столь противоречивая личность. Построение цельного образа ведет к несколько печальному компромиссу и занижению его особенностей. Актерам тяжело понять роль Аарне. Когда Эдвин Лайне говорит, что «мужчины Вуолийоки слабохарактерные, ничтожные тюфяки», у автора находится короткий ответ: «Да, это именно так. Мужчины - беспомощные тюфяки…». То же можно увидеть и из реплики Старой хозяйки: «Парни Нискавуори - хорошего среднего сорта, из них не выйдет великих людей», говорит Ловийса в пьесе. Возможно выстроенная в 1930 годах реалистическая конвенция постановки, ограничила возможности актеров, тогда как позже, например, в Шведском театре в 1980 годах, Аарне был одним из самых интересных героев.

Присущая Вуолийоки манера изображать действительность нашла свое отражение и в образе Марты - жены Аарне. Устами Марты почти слово в слово повторяется мольба, которую сама автор произносила в конце 1910 года своему мужу и Эйно Лейно. Суло Вуолийоки привел Эйно Лейно к себе домой после «попойки» в ресторане, после того, как Лейно покинула его последняя жена. В тот день Хелла просидела до утра, работая над переводом и когда подвыпивший Лейно назвал ее образцовой женой, уставшая Хелла подумала, что ведь и жена Лейно наверняка часто ждала мужа со слезами на глазах. Этот эпизод присутствует в пьесе «Хлеб Нискавуори»: «Нет здесь ни одного стула, на котором бы я не плакала, нет ни одной стены, к которой бы не прислонилась рыдая», говорит Марта. Вряд ли даже сама Хелла Вуолийоки знает, то ли пьеса повторилась в ее жизни, то ли жизнь в пьесе, но и в том и другом случае рисуемый ею образ близок людям.

Вуолийоки показывает мир, в котором тесно переплетаются выдумка и действительность. В пьесах сильно ощущение жизни, и нереальное может вполне граничить с действительностью. В воспоминаниях рассказывается о том, что первая сцена Нискавуори напоминает первый визит Хеллы в семью Вуолийоки, так, например, приехавшие посмотреть на молодую эстонскую невестку тетушки Суло Вуолийоки расселись вокруг, также поступают гости, приехавшие на именины в Нискавуори. Разговор Старой хозяйки на тех же самых именинах в Нискавуори о скотницах, у каждой из которой был ребенок, расходится с воспоминаниями Вуолийоки, но все-таки один из разговоров мог иметь начало в собственном опыте Вуолийоки в Марлебаки. Имя младшей служанки в Марлебаки было такое же, как и у служанки в Нискавуори - Салли. Ваппу Туомиоя рассказывает о судебном процессе по установлению отцовства, касающегося ребенка Салли и управляющего имением. Из последних писем Вуолийоки видно, что в конце своей карьеры она планировала продолжить серию о любви между Салли и управляющим имением. По мнению Вуолийоки, в премьере «Женщин Нискавуори» Салмелайнен почти полностью скопировал комнату хозяйки с комнаты свекрови писательницы, и эта модель перешла в иностранные театры Лондона и Копенгагена. Декорации с премьеры были взяты в изданный текст в качестве руководства вместо того, что ранее было указано автором в сносках.

Экспозиция «Женщин» Хэллы Вуолийоки отдаленно напоминает судьбу самой писательницы, она также вышла замуж не по любви и впоследствии развелась с мужем, с Суло Вуолийоки. Вряд ли она смолчала бы о этапах становления своего брака, если бы это не угнетало ее морально.

При оценке женщин Нискавуори зачастую подчеркивается их глупость. Матти Аро типичный режиссер финских пьес, пишет, что в «Женщинах Нискавуори» подчеркиваются истинно финские черты, «традиционная степенность финской крестьянской культуры, которая является существенным проявлением финнов». Высказывание Аро, конечно, вполне может основываться на его собственном впечатлении, но уж слишком сильно оно напоминает мнения, представленные в книгах Салмелайнена.

Оба псевдонима, используемые Вуолийоки для пьесы «Женщины Нискавуори» были мужскими именами. Подчеркивание национального колорита отвечает патриархальному миру ценностей, для изображения которого подходит псевдоним Юхани Тервапяя. Однако в пьесе все-таки видно, что писатель была женщина. Значительным является то, что в отношениях Аарне и Илоны, женщина выделяется особенно. Провозглашение новой морали в отношении половой нравственности также содержится в ее репликах.

Премьера Женщин Нискавуори состоялась в Национальном театре Хельсинки 31-го марта 1936 года. Ловиису играла Элса Ранталайнен, Илону - Марта Контула и Марту - Айно Лохикоски. Кюости Ерямаа в роли Аарне остался на премьере в тени. Из письма Салмелайнена видно, что сначала роль была отдана Матти Аулосу, но его игра не устроила режиссера. Постановка спектакля продолжалась и в последующие годы. Его сыграли более 100 раз, что стало большой неожиданностью для режиссера и автора.

Первое представление Женщин Нискавуори было вполне реалистичным. Хотя на реквизит и декорации было выделено совсем мало денег, декоратору Лассе Эло все же удалось создать на сцене соответствующую зажиточному рустгалту обстановку. Средства на постановку выделялись очень и очень ограничено, поскольку директор по экономике не верил в успех представления. На фотографиях с премьеры можно увидеть, что «изящная обстановка зала рустгалта» была создана с помощью непритязательных вещей, что сильно отличалось от комнаты Илоны, в которой налицо был отпечаток само дельности. Однако, по сути, контрасты рождались не под влиянием декораций, а от содержащегося в тексте пьесы традиционного институтского отпечатка и знания сельской жизни. Поведение и манера речи героев передавали окружающую действительность также сильно, как сцена и костюмы. К истории создания декораций относится часто повторяющийся и очевидно правдивый рассказ о завхозе Национального театра. Салмелайнен отправил его взять вещи у Хеллы Вуолийоки, которая в случае необходимости обещала помочь театру. Завхоз не зная, что перед ним в образе Хэллы стоит сам Тервапяя - автор пьесы, успокоил писательницу словами, что представление пройдет лишь несколько раз, и скоро все вернут обратно.

Аарне Киннунен обратил внимание на значимость роли актера, который первым выходит на сцену. Когда занавес поднимается, на сцене появляется деревенский народ, окружающий рустгалта и таким образом, важным «первым персонажем», является коллектив. В начале спектакля учительница Илона не присутствует на сцене, но репликами других героев зрителя уже готовят к неординарности ее характера.

Во время премьеры первой сцене было уделено особое внимание, что оказывало влияние на общее восприятие пьесы. В последний акт пьесы Салмелайнен вносит изменения: судьями в деле о безнравственном поведении учительницы выступает вся деревня. Это режиссерское решение Эйно Салмелайнена быстро было канонизировано и долгое время оказывало влияние на восприятие всей пьесы Вуолийоки. Выделение общества и личности в пьесе сблизило представление и публику: зритель, знающий деревенские нормы осознал суть конфликта.

Выбор Старой хозяйки на роль ключевой фигуры оказал влияние на успех Эйно Салмелайнена как режиссера. Роль Ловийсы принесла большой успех и Элсе Ранталайнен. Салмелайнен описал сложность построения образа, Ранталайнен - горожанка и сначала эта роль была чужой для нее. Действие Салмелайнена было режиссерской догадкой. Без принятого им способа восприятия пьесы, возможно, ее до сих бы пор рассматривали как драму любовного треугольника: прекрасная молодая учительница разбивает изначально не удавшийся брак Аарне и Марты. Такое прочтение подчеркнуло бы общую для пьес Вуолийоки проблему: влияние любви и наведение порядка во всем. Борьба, присутствующая в пьесе, стала бы лишь идеологической противоположностью любовного треугольника, и не играла бы в ней существенной роли.

Илоне необходимо что-то большее, чем просто брак: дом и положение в обществе, вся деревня вместо семейного очага. Деревенский житель ставится в противовес выходцу из города. Борьба Илоны и Марты за Аарнэ становится частью жизни Старой хозяйки, ее стараний сохранить дома. Представляемый Илоной новый мир намного опаснее, чем ее любовь к Аарнэ. Если у Илоны были бы миллионы, Старая хозяйка с радостью приняла бы ее. Такой образ мыслей особенно подходит аграрному обществу 1930-х годов. «Женщины Нискавуори» это пьеса, рассказывающая о праве женщин на самоутверждение, о восприятии новых идей, любви и товариществе.

Впоследствии образ Старой хозяйки все чаще стал занимать мысли Хэллы Вуолийоки, и через некоторое время пьеса «Женщины Нискавуори» была продолжена еще четырьмя частями.

Сохранились воспоминания нескольких зрителей о премьере. Ялмари Ринне рассказывает, например, что спектакль его поразил. В зрительном зале находился также и Вилхо Сиивола. Он вспоминает, что автор осталась на своем месте во время оваций, а позже присутствовала на празднике, вместе с другими, такими, как Лаури Вильянен и Франс Эмиль Силланпяя. Матти Курьенсаари сидел неподалеку от Хэллы Вуолийоки и заметил, что она вжалась в кресло, когда публика стала просить автора на сцену. Вуолийоки сама вспоминает впечатления вечера: «На премьере публика настойчиво требовала автора на сцену, но я сидела и помалкивала где-то на шестом ряду».

Критики были благосклонны к премьерному показу «Женщин Нискавуори» и истолковали пьесу, как драму идей и картину деревенской жизни. В отзывах говорилось о демонстрации в пьесе столкновения нового времени и традиционной культуры, о борьбе между деревенским жителем и городской культурой, подавляющей личность, о споре между старой и новой моралью, а также о жажде жизни пионеров нового поколения. Лишь в редких случаях пьеса толковалась как любовная драма, так ее понимали те, кто не знал личности Тервапяя, и, возможно, им пьеса действительно казалась написанной мужчиной. Многие же знали, кем в действительности был Тервапяя, но этот факт хранился в тайне от общества и явных противников Хэллы Вуолийоки. Полученное в ходе премьеры представление о личности автора, впоследствии закрепилось и в других театрах.

В некоторых газетах, особенно в «Течение времени», к премьере отнеслись отрицательно из-за антипатии к режиссеру Салмелайнену. Газета посчитала премьеру хорошей, но режиссуру плохой! В таких оценках узнавалось толкование Эльсы Ранталайнен.

Уполномоченный Государственной полиции, плохо относящийся к драматургии, составил рапорт о спектакле, который оказался в полиции в конце весны 1936-го года, через несколько недель после премьеры. Со спектаклем было решено внимательнее ознакомиться, в том случае «если его еще будут показывать». Видимо в полиции не верили в успех спектакля, поэтому в решении было написано «если» вместо «когда». Согласно рапорту Национальный театр поставил пьесу «неизвестного» автора. По оценке экспертов «целью спектакля было подготовить почву для народного фронта, другими словами заискивать перед буржуазным средним классом».

Когда личность Юхани Тервапяя стала известна обществу, против пьесы стали возражать в политических кругах. Заметно прибавилось критиков, считавших главной темой тему любви в «Женщинах Нискавуори». Ранее имевшие место быть нравственные нападки на Вуолийоки после премьеры «Женщин Нискавуори» получили новую силу.

Ведущий моралист и центральная фигура правых К.С. Лаурила смягчал политическую опасность пьесы и сосредоточил свою критику на моральной стороне. Он осуждал «внебрачную романтику» Женщин Нискавуори, «хвалебную песнь свободе женского влечения», «низкосортный флирт» и в частности Илону, как «любовницу». Старая хозяйка так же была им осуждена, поскольку цинично отзывалась о браке. Лаурила считал, что она говорила скорее словами автора, чем своими собственными: «Хозяйка Нискавуори, представляя такие циничные мысли, не выражает свое мнение и не говорит собственными устами, а говорит словами автора и выражает его мнение и его образ мыслей. (-) Она обязана говорить так, как ей велел автор». В своих заметках Лаурила мимоходом отвергает и национальные черты. «Она говорит о некоторых болезненных и сложных проблемах грубее и многословнее, чем полагается порядочным финнам, к которым она относится», пишет он о Ловийсе.

Моральное осуждение К.С. Лаурила отображает мир ценностей народа изображаемого в пьесе времени. В своих заметках он подчеркивал, что Илона была дочерью финского профессора, ищущая жизненного опыта. Сфера деятельности профессора, биология, добавляла недоверия, ко всему, что было связано с Илоной, поскольку эта наука ставила на первое место вещество, а не человека.

После премьеры «Женщин Нискавуори» Лаурила пишет в своем дневнике, что общее впечатление от спектакля было «весьма хорошим» и Старая хозяйка была воспринята очень благодарно. Илону признали женщиной легкого поведения, а вспыхнувшую между Аарне и Илоной любовь слишком быстрой, но в целом моральное осуждение было слабым. Высказанное Лаурила общественное и личное мнение отличаются друг от друга, возможно, это произошло потому, что половая нравственность в те годы была в центре осуждения патриархального общества и политизировалась особенно четко.

Популярность «Женщин Нискавуори» объясняется, как одаренностью самого автора, так и моральным противоречием, присущим пьесе, в которой подчеркивается значимость деревни, но в то же время, через образ Илоны, Хэлла Вуолийоки показывает город и его новые идеи. Это касается неудачного брака и любовной связи вне брачных уз.

Успешные пьесы часто демонстрируют запрещенные или негласные проблемы общества и тем самым помогают найти для них решения. Конфликт между личностью и обществом в «Нискавуори» можно отнести к разряду таких волнующих проблем.

Рассматривая финское общество того времени и оценивая его действительные возможности можно пойти еще дальше в истолковании пьесы. Сельская местность была знакома публике Национального театра, поскольку у многих жителей столицы корни были в деревне. Сельское общество Нискавуори представляет собой уверенное и надежное постоянство наряду с его безликим и постоянно меняющимся городским прототипом. Вместе с тем в «Женщинах Нискавуори» одобряется рушение традиционных патриархальных норм, и в противоположность гармонии деревни ставится именно город, наполненный страхом и риском. Новое городское общество одобряет изменение мира, слияние идей сельской местности с новым опытом и любовью к риску.

В театральной жизни Хельсинки в конце 1930-х годов постановка спектакля «Женщины Нискавуори» стала центральным событием, вследствие чего пьесу начали пародировать даже в популярных «ревю-опереттах» на сцене Старого университетского дома. В течение года «Женщины Нискавуори» были также показаны в шести крупных театральных центрах и эти постановки были открыто политизированы. Не смотря на идейный пафос, пьеса «Женщины Нискавуори» была все же оценена как картина среднего класса.

Представленный в Рабочем театре Тампере осенью 1936 года спектакль «Женщины Нискавуори» ясно показывает, что рабочие, так же, как и прочие театры, не делали акцента на идейности пьесы.

Режиссура Кайсы Корхонен в Шведском театре в 1980-м году поднимает женскую проблему, ранее остававшуюся без внимания. В роли Аарне в этом спектакле был представлен Том Вензел, а в роли Старой хозяйки внешне хрупкая и далекая от крестьянства Марта Лаурент. Трактовка пьесы подчеркивает борьбу трех женщин, а не борьбу нового и старого, села и города. «Напряженная атмосфера между тремя этими женщинами видна во всех проявлениях… немая злоба, кажется, слышна в ушах», пишет Харри Сандквист. Особенно Марта, уделом которой было страдание, истолковывается по-новому. «Обманутая Марта обретает человеческое понимание, в противовес разбивающей семью Илоне, активной, думающей, самостоятельной и желающей жить». Теперь сельская местность потеряла свое идеологическое значение и стала лишь фоном и местом событий.

Что касается зарубежных премьер, то за границей пьеса Хэллы Вуолийоки «Женщины Нискавуори» была представлена во всех Северных странах, в Англии, а, кроме того, в Эстонии, Латвии, Чехии, Венгрии, Хорватии и Словении.

Первая шведская премьера «Женщин Нискавуори», прошедшая в Стокгольме в 1937 году, имела значительный успех. Режиссером был известный Альф Сйоберг, а в главных ролях значились сильнейшие имена национального театра страны. Популярность спектакля в Швеции привлекла внимание к пьесе и других северных стран, вскоре спектакли были поставлены так же в Осло и Копенгагене.

В 1937 году пьеса попала в Лондон и Манчестер. Однако в Лондоне она не добилась особого успеха, поскольку распределение ролей оказалось неудачным. Представляющая Старую хозяйку Мари Моррис, очевидно, не подходила на эту роль. Продюсер Ф. Дэвидсон рассказывал, что при прочтении многим понравился текст пьесы, хотя часть сомневалась в том, что постановка может показаться консервативным британцам чересчур радикальной. Лондонский период постановок пьесы длился совсем недолго. В Манчестере в пьесу внесли небольшие изменения, касающиеся отношений между людьми. Аарне не интересовал англичан, вместо него в центре конфликта оказались Илона и Старая хозяйка. Премьера в Манчестере оказалась, заметно, более хорошей, чем в Лондоне: занавес во время оваций приходилось поднимать 7-8 раз, да и критики были благосклонны.

Однако по большому счету постановка пьесы не покорила английский театр. Уклад жизни Нискавуори воспринимался экзотическим и чуждым, не считая лишь некоторых исключений. Она не встретила прямого порицания, просто не заинтересовала или не тронула. Понятнее всего для англичан был центральный конфликт между традиционной и новой радостью жизнью, и только в этом случае фигура Ловийсы обретала живость. Когда же трактовка Ловийсы не удавалась, все представление проваливалось.

«Женщин Нискавуори» взял в свой репертуар и государственный театр Гамбурга. Его премьера состоялась в январе 1938 года. Пьесу показывали в течение нескольких месяцев до того, как стало явным личное неприятие писателя в отношении новой системы Германии. После этого постановки запретили. Критики представленных ранее постановок отмечали, что немцы поняли пьесу намного лучше, чем англичане. «Кровь и земля» - символика Нискавуори естественно взволновала национально-социалистическую культуру, что предполагала и сама Хэлла», пишет Хаатая. Однако еще в 1937- м году представитель внешнего министерства Берлина заявил, что из-за мировоззрения автора не следует распространять пьесы Хэллы Вуолийоки.

Хана Печарова изучила чешскую трактовку «Женщин Нискавуори» и обнаружила много интересных различий. Успех постановки 1930-х годов основывался в основном на игре известных актеров. Старая хозяйка господствовала в пражской постановке, как и в Хельсинки, но в акцентах были различия. Чешские критики не обращали внимания на отношения между женскими образами, а в финской премьере они подчеркивались. В пражской постановке больше выделялись городские ценности, которые представляла Илона, и образ Илоны связывался с чешской драмой 1920-1930-х годов. «Особенно стремление Илоны к жизни, ее эмоциональная настойчивость, чувственная и любовная лирика, а также и ее проникновение в замкнутость деревни, все больше приводило и приводит на ум известного в Чехии писателя Франа Шрамек».

Когда в 1961 году пьеса вернулась в репертуар Праги, общественное положение в стране существенно изменилось, и позитивная новизна Илоны стала нормой. Хана Печарова пишет: «Таким образом, женщина стала изображаться в том же свете, что и в советских театрах 60-х годов. По оценкам критиков Илоне надо было воплощать идеологическую прогрессивность, образованность и наслаждающуюся жизнью молодую женщину, чей новый взгляд на мир боролся против реакционной Старой хозяйки - и, в конце концов, победил ее. Счастье победы было по своей сущности сравнимо с освобожденными людьми». Старую хозяйку стали рассматривать как деспота. Такое прочтение возможно и отвечает пьесам, относящимся к началу столетия, но оно существенно отличается от богатства пьес Вуолийоки.

Сельский житель пьес Вуолийоки занимал также режиссеров и особенно критиков в Советском Союзе. В 1957 году в Малом театре в Москве «Женщин Нискавуори» ставили под названием «Каменное гнездо», что демонстрировало желание представить основной целью картины осуждение власти. Постановка была успешной. Актриса главной роли, Вера Пашенная, истолковала Ловийсу иначе, чем ее роль понимали ранее. Хозяйка превратилась в образ уважения правды и жизни. Знаменитость актрисы помогла сохранить образ, но излишняя позитивность в толковании все же была раскритикована. Спектакль «Каменное гнездо» в период с 1957 по 1958-ой год поставили от Минска до Таганрога в 27 театрах более 800 раз.

Кроме того, в Театре Советской армии была поставлена пьеса Хэллы Вуолийоки «Юстина Юракко», где при постановке была использована музыка Сибелиуса. Прием был радушным. «Можно сказать, что в зале плакали финско-русскими слезами и смеялись финско-русским смехом», писал о постановке Владимир Блок.

После войны «Женщин Нискавуори» ставили также в Париже. Архивная переписка Вуолийоки рассказывает об организации и экономической помощи. Постановке оказали поддержку американские спонсоры.

Успех «Женщин Нискавуори» стал хорошей отправной точкой для второй части пьесы «Хлеб Нискавуори». В течение года после премьеры, состоявшейся в 1938-м году, пьесу поставили в 300 театрах.

Очевидно, пьесу ждали и она была показана так скоро, как это было возможно. В целом «Хлеб Нискавуори» менее успешное произведение Хэллы Вуолийоки, так как после угасания первоначального интереса, ее ставили редко. Лишь один большой театр включил пьесу в свой репертуар после войны - это был Национальном театр Хельсинки. В нем пьесу ставили в период с 1994-го по 1996-й год под режиссерством Кайсы Корхонен. Таким образом, пьесу можно считать произведением, которое отвечает ожиданиям публики, и чья популярность не выдерживает изменений времени и драматургии в целом. Элементы, породившие критику пьесы «Женщин Нискавуори», были убраны.

«Хлеб Нискавуори» изображает семью и поместье после того, как Аарне обосновался в городе и стал научным сотрудником. Марта осталась ухаживать за домой, но, как и прежде всем недовольна и ее гнетет окружающая действительность. Она забеременела от управляющего имением Нискавуори, но не хочет иметь ребенка - раба. В конечном итоге увязшая в долгах Марта выходит замуж за лекаря. В конце пьесы Илона изображается молодой хозяйкой Нискавуори сидящей во главе стола. Аарне в конце концов, также возвращается домой. В пьесе нет напряженности между старым и новым, деревней и городом, она стала скорее застывшим монументом, чем драмой, активизирующей публику.

После премьеры критики пишут, что Вуолийоки написала более стационарную пьесу, чем раньше, многие из них скучают по человечности, столь свойственной «Женщинам Нискавуори». Кроме того, в пьесе достаточно четко видна печать работы по заказу.

Постановка «Хлеба Нискавуори» Эйно Салмелайненым была большой победой режиссера. В ней увидели близкий народу реализм и широкий театральный акцент. Говорили, что Салмелайнен «добился большего, чем было в пьесе». В постановке Марта заняла центральное положение, отодвинув с него Илону. Такое противоречие приводит к моральному, а не идеологическому восприятию, и в конце концов, общепринятая мораль побеждает. Ощущение, что пьеса является продолжением «Женщин Нискавуори», добавило то, что роли исполняли Элса Ранталайнен и Айно Лохикоски.

Позитивный комментарий К.С. Лаурила усиливает представление о связи норм в искусстве с политикой. «Хлеб Нискавуори» получил у него полное одобрение, и Лаурила ставит его однозначно выше «Женщин Нискавуори». По его мнению, цельное восприятие и образ Старой хозяйки были внушительны. Лаурила благодарит автора за драматическое чутье и хочет особенно отметить «что в ней (в пьесе) не было политической подоплеки и нравственной распущенности». Немного смущенно Лаурила обращает внимание на сделанный Мартой аборт.

У самой Вуолийоки было более критическое отношение к пьесе, чем у публики. Она писала своей подруге Эрнестине Эванси, что пьеса получила неожиданный и незаслуженный успех. Хэлла Вуолийоки предполагала, что ослепила критиков и публику интимным реализмом. По ее мнению пьесу нельзя воспринимать никак иначе, чем продолжение «Женщин Нискавуори».

4. Заключительный этап творчества Хэллы Вуолийоки

В последовавшие после бурной творческой деятельности годы Хелла Вуолийоки написала две пьесы, так и оставшиеся неизвестными для общества. Дышащую природной романтикой пьесу «Зеленое золото» и острую комедию «Противоядие». Обе пьесы изображают идеалистический женский образ, восстающий против экономической власти, вероятно во многих отношениях это и образ самого автора. Прежняя популярность Хэллы Вуолийоки была к тому времени уже утрачена. Это произошло из-за непонимания театров и публики, которое последовало из-за войны и политической репутации автора. Также не имела успеха пьеса «Король и придворный», над которой Хэлла Вуолийоки долгое время трудилась после окончания войны. Премьера, прошедшая на театральной сцене - единственное ее толкование.

Пьеса «Зеленое золото» рассказывает о горной советнице, Кристине Бергман, которая устала от столичной жизни в «золотой клетке». Муж ее был жестким капиталистом, но в сознании жены сохранилась с детства тоска о лесе. В начале пьесы Кристине отправляется в ежегодную в лесной промышленности поездку к корням, пилам и лесозаготовкам. По дороге она влюбляется в лесничего Суонта, ее «попутчика». Так как Суонта был женат, Кристина отвергает его и возвращается домой. Госпожу Суонта, тем не менее, больше интересует городская жизнь, чем идеи мужа, и она находит более выгодную партию; жертва Кристины была напрасной. В конце пьесы Суонта переходит на службу в органы власти и приезжает по служебным делам в салон горного совета. Кристина покидает дом, в котором чувствует себя чужой и ненужной, и уезжает из развращенного города вместе с Суонта в Лапландию. В пьесе мало событий, но много говорится, в частности, о лесничестве и природе. Сильно противопоставление города и леса: с одной стороны грубые бизнесмены, вечера благотворительности, бизнес - ланчи и девушки на Робертикату, с другой стороны - радушные лесники посреди первозданной природы.

Вуолийоки работала над пьесой с большим самозабвением. За несколько месяцев до премьеры она писала своей подруге Эрнестине Эванси, воодушевленная продвижением своего детища на сцену,: «Работа стала источником безграничной радости, и Салмелайнен ждет пьесу, лучшую, чем когда-либо для постановки в Национальном театре Хельсинки. В конце января 1938 года пьеса требовала еще доработки.» Осенью за год до этого была поставлена «Юстина» Хэллы Вуолийоки, а весной того же года «Хюлда Юуракко».

Правые члены правления Национального театра на протяжении всех 1930 годов относились с недоверием к все возрастающему успеху писателя. В итоге они уступили, поскольку театр нуждался в источнике денег. Влиятельная фигура IKL Вилхо Хелханен раскритиковал первую версию «Зеленого золота» Салмелайнену сильнее, чем обычно: «По моему мнению «Зеленое золото» как пьеса особенно слаба. Удивлен, что автор сам не видит главную задачу своего творчества. Для этого действительно надо остановиться - подумать. Я не верю, что даже Вы, хоть Вы и слывет для меня творческим театральным руководителем, сможете сделать из «Зеленого золота» что-то действительно стоящее и заслуживающее уважения. Это лишь тени, собранные с ранних пьес Тервапяя. Лес, Вы говорите. Но ведь леса в ней нет». Хеланен требовал внести изменения в пьесу, и после этого хотел еще раз ее проверить, прежде чем начнется репетиция. Салмелайнен придерживался практически того же мнения, но не мог противостоять энергичному натиску писателя. Вуолийоки участвовала в постановке и сделала невозможным внесение каких-либо изменений. Салмелайнен говорил, что полностью доверил постановку Вуолийоки и предоставил ей свободное поле деятельности.

Быстрая подготовка пьесы и ее, возможно, несколько импрессионистский стиль заметен также в ранней кино версии пьесы, которую Вуолийоки продала компании Фильм Финляндии. Пьесу для экранизации хотели приобрести и иностранные кино компании, но писателю был нужен конкретный гонорар, а не зыбкая мировая слава: «M.G.M. может принести Имя, но 500 фунтов от Фильма Финляндии были реальными и наличными», писала она Эрнестине Эванси, которая готовила иностранные соглашения. Вышедший на экраны фильм получил хорошие отзывы критиков, особенно в сравнении с провалом в театре, но таким путем невозможно было добиться постоянного успеха. Хотя «Зеленое золото» можно поставить наряду с любимым другим произведением Вуолийоки, все же оно удалось лишь как радиопостановка и в некотором смысле как фильм, но в театре его полностью отвергли. Возможно, так вышло потому, что в написании сценариев к фильму Хэлла Вуолийоки не могла быть столь же многословной, как в театре и, кроме того, картины в фильме могут двигаться, а в театре актеры лишь говорят, стоя на одном и том же месте.