Невозмутимая бесстрастность стилевой манеры героя-рассказчика оттеняет скрытую авторскую иронию, пронизывающую роман.

Роман «До и во время» наносит сильнейший удар по Священной истории (которая не более чем история религиозных верований), по метаисторическим концепциям-фантазиям метафизики (соловьёвства и русского космизма), по историческому материализму, всеопределяющий детерминизм которого -- иллюзия. Вместе с ними отвергаются телеологическая предзаданность, линейность исторического процесса, исторический процесс получает вероятностное измерение, элемент непредсказуемости, предстает как самоорганизующийся хаос, в котором роль бессознательного не менее значительна, чем сознательные усилия людей. Комический шизо-абсурд, который царит в романе, ироническая авторская насмешка над миражами служат демифологизации исторического знания, побуждают к переориентации ценностей.

Вера в Бога, какой-либо нравственный абсолют логично приводит к насилию: по Шарову, самыми жестокими следователями НКВД были бывшие толстовцы, в которых было больше честности, искренности и идеализма и которые, переделав себя, с брезгливостью относились к обыденным ценностям и чужому нежеланию «переделываться».

Автор относится к истории как к живой идее, правила обращения к которой меняются от эпохи к эпохе. «Когда-то человек думал, что может спастись, вернуться в Рай сам, без помощи Бога, вернуться, построив Вавилонскую башню», потом «решил повторить Его в другом -- призвать потоп и покончить со злом».

Разыгрывание мировой трагедии на подмостках истории -- одна из наиболее захватывающих тем литературного творчества. Художественный вымысел имеет право на существование в рамках искусства. Стремление проникнуть в Главную тайну (а ответ на вопрос: «Кто мы и откуда?» и составляет содержание этой тайны), по-видимому, является реализацией одного из фундаментальных отношений человека к действительности.

Знаковым явлением в современной литературе стал роман В. Шарова «Будьте как дети» (2008), ставший лауреатом премии «Книга года» и претендентом на премию «Большая книга» и Букера, обозначенный критикой как роман о крестном пути России в ХХ веке.

В романе "Будьте как дети" Владимир Шаров пишет о событиях 1917 года, используя евангельскую притчу, и перед читателем проходят отряды беспризорников со всех концов России, маленький северный народ энцы, разбойники-душегубы, священники и шаманы, юродивые и блудницы, Ленин, жить которому осталось недолго. Все они идут в крестовый поход за светлым будущим, правда, каждый представляет его себе по-разному. Сам автор так говорит о замысле произведения: «Когда-то давно меня поразило описание крестового похода детей, сама возможность такого похода и обстоятельства, с ним связанные» -- соединяется концептуально с общей творческой установкой писателя: «Мне интересны судьбы людей, сама канва этих судеб, этакая совершенно безумная и страшная вышивка, ведь в России никто не прожил жизнь, как хотел» [21].

Отметим, что мифологема «крестового похода детей» имеет многоуровневую литературную традицию. В 1881 году вышла историческая повесть «Дети-крестоносцы» Е. Гаршина. Также к ней неоднократно обращались европейские писатели: Б. Брехт, Е. Анджеевский, К. Воннегут, Ю. Мисима.

Традиционно у В. Шарова, жанровая природа текста трудно определима: квазиистория, параистория, альтернативная история, роман-симулякр, роман-эхо, утопия, постантиутопия, фэнтэзи, эсхатологический роман, семейный роман, философская притча, апокриф, абсурдистский роман, роман-фантасмагория на стыке реалистической прозы и постмодернизма.

Роман также интересен как двойная реакция, с одной стороны, на оформившуюся в литературе советского времени художественную лениниану, с другой стороны, на отчетливо сложившуюся в постсоветское время систему с противоположным знаком -- ангилениниану. Роман В. Шарова находится как будто посередине этой парадигмы, представляя некий мейнстрим, стремящийся к объективной характеристике времени, соблюдении дистанции, четкой исторической персонализации, поскольку соединяет как утопию советского времени, так и антиутопию постсоветского периода. Где реальность, а где миф -- граница не очерчена. Сюжет, как всегда у В. Шарова, -- заведомо неправдоподобный фарс на грани бреда.

По версии писателя, весь прошлый век, да и начало нынешнего определила революция 1917 года. В конце жизни вождь мировой революции В.И. Ленин уверовал в Бога и планировал осуществить то ли крестный ход, то ли крестовый поход беспризорников в Святую землю. Как бы реальный Ленин предстает мистиком, переосмыслившим революцию через призму Нового Завета. Больному, медленно впадающему в маразм, ему открывается истинный путь спасения всего человечества -- поход детей в Иерусалим. Невинные дети должны спасти революцию и вымолить для России светлое будущее.

На место одной утопии (коммунизм) воздвигается другая (религиозный путь спасения человечества). Однако уверовавший в Христа Ленин не становится менее кровожадным, нежели был исторический с его идеей диктатуры пролетариата и красным террором: «Пусть десятки тысяч из них убьют, а другие десятки тысяч продадут в рабство, даже если один единственный дойдет и обратится к Господу, он нас всех отмолит, всех спасет».

Ключевым моментом в романе становится мистический фантасмагорический переход в Царство Божие, который намеренно обытовлен: «Когда первые из коммунаров ступили на идущую прямо в Иерусалим лунную дорожку, специально расстеленную для них Господом, она, словно непрочный плетеный настил прогнулась, по ней прошла рябь, и толпа замерла, однако Полуэктов начал молиться еще истовей, еще громче и яростней, и дорожка, будто испугавшись Божьего гнева, выровнялась, сделалась по-старому гладкой». По этому принципу организуется все повествование: вымышленные события позиционируются как реальные, идеологический герой мифологизируется, конкретно-исторический план перемежается с вольными фантазиями, вера соседствует с богохульством.

За главную героиню можно принять крестную рассказчика, юродивую Дусю, собравшую вокруг себя тайный приход из советской православной интеллигенции. Молитвенница под старость из лучших побуждений фактически становится убийцей маленькой девочки, она «вымаливает смерть». Потому что Дусе кажется, что четырехлетняя девочка должна умереть пораньше, невинной, ведь взросление -- это путь греха и отхода от Бога. «Сказано было следующее: плакать нечего, она, Дуся, отпела девочку еще четыре дня назад (…) Оставь Боженька ей жизнь -- девочка превратилась бы в исчадие ада, многих бы погубила, ввела в грех и соблазн. Потому она, Дуся, и вмешалась. Пока Сашенька не совершила ничего предосудительного, ее ждет спасение и вечная жизнь, иначе же гореть ей в геенне огненной».

Житие этой сомнительной святой дублируется множеством других -- так или иначе рифмующихся: умирающего и обратившегося к метафизике Ленина, апостола Павла северного народа энцы Евлампия Перегудова, затевающего крестный ход на Москву Дусиного брата -- все эти как-бы-святые, благодетели малых сих, сами впадают в детство, и в силу перенесенного страдания сподобляются благодати.

На эту историю, накладывается еще и альтернативная история: жизнеописание последних лет жизни Ленина. Разучившийся читать, писать и говорить, Ильич не разучился думать. Он начинает думать о детях как о новом избранном народе. Причём лучшие вожди должны выйти из слепоглухонемых. И, конечно, надо организовать поход в Святую землю. Новый крестовый поход детей.

Утопия детского крестового похода -- едва ли не единственное действие, которое персонажи «Будьте как дети» могут совершить, руководствуясь собственной волей; тут особенно значимо пешее движение -- мерное, уравнивающее между собой идущих, четко обозначающее вектор коллективных “помыслов, намерений, вер”.

Роман устроен как запутанная система лейтмотивов, повторений одних и тех же тем в разных аранжировках: странные детские смерти, крестные ходы, крестовые походы, гражданская война, примитивная цивилизация, инвалиды, сироты, беспризорники, безумие, самоубийство, юродство, канонизация современников, кощунственное сожительство чистого и нечистого.

Истории-двойники, истории-дублеры, из которых сконструирован «Будьте как дети», все так или иначе закручены вокруг обманчиво простых идей: если не будете как дети, то не войдете в Царство Небесное, и кто соблазнит малых сих, того ждет самое страшное наказание.

Примечательно, что явные «соблазнители», такие, как Перегудов и Ленин, -- почитаются в романе как святые. И те и другие, и «дети», и «соблазнители», и жертвы, и мучители в России ХХ века угодили в такие страшные жернова, гражданская война всех против всех была настолько жестокой, что единственно возможное оправдание этого абсурда -- встреча в воскресении, совместный поход в вечную жизнь. «В какую сторону ни возьми, мы всегда идем к Иерусалиму: расширение империи есть единственно верный, надежный путь к Господу. Так или иначе, прежде нежели под скипетром русского царя не окажется весь земной шар, в числе прочих земель и Палестина -- Царство Божие ведь не установится».

Своим романом Шаров по-своему оправдывает революцию. «Выстоять у него (старого мира) не было ни единого шанса, потому что революция всем и каждому предложила нечто поразительно похожее на Господень рай. Тебе была обещана жизнь, лишенная порока, жизнь без искушений, без мук, без сомнений. Счастливое, радостное время -- ведь если ты верил, был предан и исполнителен, ты знал, что, что бы ты ни делал, вины твоей ни в чем нет». Абсурдно-жестокая революция, по странной мысли автора «Будьте как дети», на самом деле была глубоко естественным и, более того, религиозным явлением, событием. Это был тоже крестный ход, крестовый поход, инстинктивное движение массы в сторону небесного Иерусалима, даже если и сами безбожники-богоискатели ничего об этом не знали. Жертвы и страдания взрослых обнаруживаются через впадение в детство, а «их есть царствие небесное». И несмотря на то, что при жизни их крестные ходы, крестовые походы и революционные марши вроде бы были направлены в разные стороны, на самом деле, безбожники тоже -- богоискатели; словам не всегда стоит доверять, имена иногда скрывают суть; так же не следует доверять и тем вариантам истории, которые считаются единственными и общепринятыми.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, все исследователи, начиная с религиозных философов начала ХХ века, подчеркивают генетическую связь русской литературы с христианством, так как она появилась на Руси вследствие его принятия. Секуляризация, по мнению ученых, не смогла окончательно отделить светскую литературу от церкви. В русской литературе сохранились христианские традиции, которые во многом определяют ее глубину и значимость и обуславливают ее существенные отличия от западной литературы. К наиболее важным традициям следует отнести:

· внимание к духовным проблемам, нравственности, совести, поиск жизненной правды, истины, этического идеала;

· учительство, дидактичность русской литературы, восприятие писателей как духовных наставников;

· пристальное внимание к личности писателей, к их нравственному облику;

· отражение идеи соборности, в той или иной форме встречающееся во многих произведениях отечественной словесности.

В соответствии с выделенными нами критериями анализа религиозного аспекта литературных произведений мы сделали следующие выводы:

· с постепенным возрождением в обществе традиций христианской культуры в современной прозе явно наметилась тенденция к актуализации религиозной тематики, причем явно востребованная и экспертным, и читательским сообществом;

· в творчестве современных русских писателей А. Варламова, В. Шарова прослеживается продолжение классических традиций, заключающихся в утверждении идей, восходящих к христианской этике. В свою очередь феномен прозы Ф. Горенштейна заключается в интерпретации постулатов иудаизма как философской основы художественного текста;

· структурно-содержательные компоненты мифопоэтики художественного текста (мифологемы, лейтмотивы) выполняют определяющую роль в интерпретации библейских смыслов современными писателями, тексты которых становятся не только собственно литературным, но и особым духовным пространством.

В последнее десятилетие в современной литературе и культуре в целом актуализируется библейская тематика. Более того, в 2012 году финалистом премии «Большая книга» становится книга архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые». Она также заняла второе место в «топе» читательских предпочтений.

Как неоднократно нами отмечалось, эта проблема имеет большую историю. Классическая русская литература ХIХ в. традиционно была связана с христианством: христианская проблематика пронизывает творчество Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, Н.С. Лескова, И.С. Шмелева, Л. Андреева и др. Русские литературоведы и философы активно осмысляли влияние христианства на русскую литературу. В годы советской цензуры религиозная проблематика, естественно, влияла на литературу, но не в прямых экспликациях, а в скрытых, опосредованных формах. Соответственно, и литературоведы открыто не анализировали смыслы, порой намеренно скрытые. Новый уровень литературоведческого осмысления христианской тематики в литературе стал возможен с начала 1990-х гг. Возобновляется традиция изучения русской словесности во взаимосвязи с христианской этикой. Предметом исследования становится не только классическая русская литература, но и произведения современных писателей.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Белокурова С.П. Словарь литературоведческих терминов / С.П. Белокурова. -- СПб. : Паритет, 2006. -- 316 с.

2. Бердяев, Н.А. О русских классиках / Н.А. Бердяев. -- М.: Высш. шк., 1993. -- 368 с.

3. Бердяев, Н. А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века [Электронный ресурс] / Н.А. Бердяев. -- Режим доступа: http://philologos.narod.ru/berdyaev/berd-rusidea.htm. -- Дата доступа: 01.12.2016.

4. Бочаров, С.Г. О религиозной филологии / Бочаров С.Г. // Сюжеты русской литературы. -- М.: Языки славянской культуры. -- С. 585-600.

5. Бухаркин, П.Е. Православная Церковь и русская литература в XVIII-XIX веках: (Проблемы культурного диалога) / П.Е. Бухаркин. -- СПб.: Изд-во С-Петербург. ун-та, 1996. -- 172 с.

6. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. -- М.: Высшая школа, 1989. -- 406 с.

7. Выгон Н.С., Трубина Л.А. Русский исторический роман 20-30-х годов // История русской литературы. ХХ век: в 2 ч. Ч. 2: учеб. для студентов вузов / В.В. Агеносов и др.; под ред. В.В. Агеносова. М., 2007.

8. Данилкин, Л. Нумерация с хвоста. Путеводитель по русской литературе / Лев Данилкин. -- М.: Аст: Астрель, 2009. -- 2008 с.

9. Дронова Т.И. М.А. Алданов // Русская литература ХХ века: учеб. пособие: в 2 т. / под ред. Л.П. Кременцова. 3-е изд., испр. и доп. М.: Изд. центр «Академия», 2005. Т. 2. С. 54-64.

10. Дунаев М.М. Православие и русская литература. -- 2002. -- Т. 4. -- С. 345; Т. 2 -- С. 348.

11. Дунаев, М.М. Православие и русская литература: учебное пособие для студентов духовных академий и семинарий. В 6-ти частях. Ч. 1 / М. М. Дунаев. -- М.: Христианская литература, 1996. -- 320 с.

12. Есаулов, И.А. Категория соборности в русской литературе / И.А. Есаулов. -- Петрозаводск: Издательство Петрозаводского университета, 1995. -- 288 с.

13. Есаулов, И.А. Пасхальность русской словесности / И.А. Есаулов. -- М.: Круг, 2004. -- 560 с.

14. Зеньковский, В.В. Русские мыслители и Европа / В.И. Зеньковский. -- М.: Республика, 2005. -- 368 с.

15. Ильин, И.А. О тьме и просветлении. Книга художественной критики: Бунин, Ремизов, Шмелев / И.А. Ильин. -- М.: Скифы, 1991. -- 216 с.

16. Каспэ, И. Не вря, не ржа, не спася (Рец. на кн.: Шаров В. Будьте как дети) [Электронный ресурс] // НЛО. -- № 93, 2008. -- Режим доступа: http://magazines.russ.ru/nlo/2008/93/ka27.html. -- Дата доступа: 01.12.2016.

17. Козлов, А. С. Мифема, мифологема // Современное зарубежное литературоведение (страны западной Европы и США) : концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. -- Москва: Интрада -- ИНИОН, 1999.

18. Котельников, В.А. Православная аскетика и русская литература (на пути к Оптиной) / В.А. Котельников. -- СПб, 1994. -- 297 с.

19. Курицын, В. Русский литературный постмодернизм. -- Монография. -- М.: ОГИ, 2000.

20. Лейдерман, Н.Л. Современная русская литература / Н.Л. Лейдерман, М.Н. Липовецкий-- 1950-1990-е годы: в 2 т. М., 2004.

21. Лихина, Н. Е. Утопический аспект романа В. Шарова «Будьте как дети» [Электронный ресурс] // Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. Серия: Филология, педагогика, психология. -- № 8, 2009. -- Режим доступа: http://cyberleninka.ru/article/n/utopicheskiy-aspekt-romana-v-sharova-budte-kak-deti. -- Дата доступа: 01.12.2016.

22. Лосев, А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. -- М, 1976.

23. Лотман, Ю.М. Структура художественного текста. -- М., 1970. -- 384 с.

24. Лотман, Ю.М. Русская литература послепетровской эпохи и христианская традиция / Ю.М. Лотман // Избранные статьи: В 3 т. -- Т. 3. -- Таллинн «Александра», 1993. -- С. 127-137.

25. Любомудров, А.М. Духовный реализм в литературе русского зарубежья: Б.К. Зайцев, И.С. Шмелев / А.М. Любомудров. -- СПб: «Дмитрий Буланин», 2003. -- 272 с.

26. Минералов, Ю.И. Современная русская проза 90-х гг. -- М., 2002.

27. Мочульский, К.В. Гоголь. Соловьев. Достоевский. -- М.: Республика, 1995. -- 607 с.

28. Немзер, А. Несбывшееся. Альтернативы истории в зеркале словесности // Немзер А. Замечательное десятилетие. М., 2003. С. 19-42.

29. Нива, Ж. Возвращение в Европу: Статьи о русской литературе / Ж. Нива. -- М.: Высшая школа, 1999. -- 304 с.

30. Никифорович, Г. Открытие Горенштейна / Г. Никифорович. -- М.: Время, 2013.

31. Пави, П. Словарь театра / П. Пави. -- М.: Прогресс, 1991. -- 504 с.

32. Панченко, А.М. Пушкин и русское православие / А.М. Панченко // Русская литература. -- 1990. -- № 2. -- С. 32-43.

33. Панченко, А.М. Русский поэт, или Мирская святость как религиозно-культурная проблема / А.М. Панченко // Новый журнал. -- 1991. -- № 1.

34. Петухова Е.И., Черный И.В. Современный русский историко-фантастический роман [Электронный ресурс]. М.: Мануфактура, 2003. -- Режим доступа: http://www.fandom.ru/about_fan/cherny_17_3.htm. -- Дата доступа: 01.12.2016).

35. Полянская, М. Берлинские записки о Фридрихе Горенштейне / М. Полянская. -- СПб.: Деметра, 2011.

36. Постмодернизм: Энцикл. Минск: Книжный Дом, 2001.

37. Скоропанова И.С. Деконструкция исторического нарратива в романе В. Шарова «До и во время» // Русская литература в ХХ веке: имена, проблемы, культурный диалог. Вып. 7: Версии истории в русской литературе ХХ века / ред. Т.Л. Рыбальченко. Томск, 2005. -- С. 177-190.

38. Томашевский Б.В. Теория литературы: Поэтика. -- М.-Л.: Госиздат, 1931.

39. Тузков С. А. Неореализм: Жанрово-стилевые поиски в русской литературе конца XIX -- начала XX века: Учебное пособие / С.А. Тузков. -- М.: Флинта: Наука, 2009. -- 336 с.

40. Федотов Г.П. Трагедия интеллигенции [Электронный ресурс] / Г. П. Федотов. -- Режим доступа: http://cyberleninka.ru/article/n/tragediya-intelligentsii. -- Дата доступа: 01.12.2016.

41. Флоровский Г.В. Пути русского богословия [Электронный ресурс] / Г.В. Флоровский. -- Режим доступа: https://azbyka.ru/otechnik/books/original/11928-puti-russkogo-bogoslovija.pdf. -- Дата доступа: 01.12.2016.

42. Хализев В.Е. Теория литературы. -- М., 1999. -- С. 401-402.

43. Христианство и новая русская литература XIX-XX вв. Библиографический указатель. 1800-2000 / Сост. А.П. Дмитриев, Л.В. Дмитриева. Под. ред. В.А. Котельникова. -- СПб., 2002. -- 891 с.

44. Черняк М.А. Актуальная словесность XXI века: Приглашение к диалогу : учеб. пособие / М.А. Черняк. -- М.: ФЛИНТА : Наука, 2015. -- 232 с.

45. Шаров В. Будьте как дети. М.: Вагриус, 2008. -- 399 с.

46. Шатин, Ю.В. Миф и символ как семиотические категории // Язык и культура: Новосибирск, 2003. -- С. 7-10.

Размещено на Allbest.ru