Жизненный путь Федора Кузьмича Сологуба

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Мечта и действительность в вечном притяжении и в вечной борьбе -- вот трагедия Сологуба.»

Зинаида Гиппиус.

Биография Сологуба -- своего рода ключ к его поэзии, она проливает свет на его творческий путь, его эволюцию и в значительной мере объясняет то особое место, которое занял Сологуб в поэзии начала века.

Фёдор Сологуб -русский поэт, писатель, драматург, публицист, один из виднейших представителей символизма и один из самых мрачных романтиков в русской литературе, родился 17 февраля 1863 года в Санкт-Петербурге. Он был сыном портного и кухарки и выйти в люди человеку такого происхождения было нелегко. Семья жила бедно, положение усугубилось, когда отец Федора Тетерникова(такова была его настоящая фамилия) умер от чахотки в 1867 году, Федору было 4 года.

Детство писателя было исключительно тяжелым. Исследователи справедливо видят в нем ключ к пониманию многих сторон сологубовского творчества и мироощущения. Мать-крестьянка; работала прислугой в господском доме. Рос и учился Федор вместе с господскими детьми. У Федора была сестра, которая была младше его на 2 года. Мать Сологуба, Татьяна Семеновна, крестьянка Петербургской губернии, после смерти мужа пыталась держать прачечную, однако вскоре вернулась на место прислуги в семью вдовы коллежского асессора Агаповой, где прослужила, пока дети не начали сами зарабатывать. Она была неграмотной и выучилась читать за пять лет до смерти; несмотря на это, говорил Сологуб, что он не встречал «другой женщины, обладавшей от природы таким здравым умом». Видя, как мать бьется в работе и терпит постоянную нужду и унижения, Сологуб стремился скорее стать на ноги, чтобы облегчить ее жизнь. Мать жила с ним неразлучно до самой своей смерти в 1894 году, и всегда воля и слово «родителя», как они с сестрой звали ее, были для детей законом. Татьяна Семеновна горячо любила детей и сделала все возможное, чтобы сын ее выбился «в люди». Только благодаря ее окаянному труду он смог закончить сперва приходскую школу, затем уездное училище, а потом и Учительский институт. Но в атмосфере постоянной нужды и унижений она была детям и подлинным деспотом. Стояние в углу на голых коленях, порка розгами, наказания по любому поводу сопровождали каждый шаг ребенка. Мальчика секли не только дома, у господ, в приходской школе и уездном училище, но даже -- уже шестнадцатилетнего юношу -- в Учительском институте, по просьбе матери. Нельзя не согласиться с выводом исследователей: «Всю жизнь истязание детей как кошмар преследовало Сологуба».

В семье Агаповых прошло всё детство и отрочество будущего писателя. В детстве Федор много читал, так как в доме интересовались театром и музыкой, водились книги, и Сологуб рано пристрастился к чтению. В отрочестве он прочел всего В.Г.Белинского, затем Н.А.Добролюбова и Д.И.Писарева. Н.А.Некрасова знал почти всего наизусть, в отличие от не столь занимавших его А.С.Пушкина и М.Ю.Лермонтова. Под влиянием Некрасова, который часто писал о «злой судьбе» бедняка, у Сологуба сложилось его представление о поэтическом творчестве.

В его произведениях мы видим самого Сологуба, бедного, одинокого.

(рассказ «Улыбка»): «Все были веселы и улыбались, -- и взрослые, и мальчики, и девочки, которые, играя, двигались по желтому песку подметенных дорожек, -- улыбался и бледный некрасивый мальчик, что сидел одиноко на скамеечке под сиренью и молча глядел на своих сверстников. Его одиночество, молчаливость и поношенная, хотя и чистенькая одежда показывали, что он из бедной семьи и стесняется этим обществом нарядных, бойких детей. Лицо у него было робкое, худенькое, и грудь такая впалая, и ручонки такие тощие; так смирно они лежали, что на него жаль было смотреть».

И та же мысль -- горячее сострадание беднякам, в особенности же -- бедным детям, мысль о социальной пропасти, разделяющей мир, звучит во многих стихах Федора Сологуба.

Вот у витрины показной

Стоит, любуясь, мальчик бедный.

Какой он худенький, и бледный,

И некрасивый, и больной!

Блестят завистливо и жадно

Его широкие глаза.

Порой сверкнёт на них слеза,

И он вздыхает безотрадно.

Вот нагляделся он, идёт.

Вокруг него шумит столица.

Мечтаний странных вереница

В душе встревоженной растёт.

Но несмотря на тяжелое детство, он любит именно эту жизненную пору, считая, что только в детстве люди по-настоящему живут.

Со слов Сологуба: «Быть иным, простым, -- ребенком, мальчиком с босыми ногами, с удочкою в руках, с простодушно-разинутым ртом. Живут, на самом деле живут только дети. Им завидую мучительно. Мучительно завидую простым, совсем простым, далеким от этих безотрадных постижений разума. Живы дети, только дети. Зрелость -- это уже начало смерти.» В унисон с этой мыслью идет его стихотворение:

Живы дети, только дети,-

Мы мертвы, давно мертвы.

Смерть шатается на свете

И махает, словно плетью,

Уплетенной туго сетью

Возле каждой головы,

Хоть и даст она отсрочку -

Год, неделю или ночь,

Но поставит всё же точку

И укатит в черной тачке,

Сотрясая в дикой скачке,

Из земного мира прочь.

сологуб поэт символизм романтик

Торопись дышать сильнее,

Жди - придет и твой черед.

Задыхайся, цепенея,

Леденея перед нею.

Срок пройдет - подставишь шею,-

Ночь, неделя или год.

Можно сказать, социальный опыт, опыт бедности, выстраданный Сологубом, оставался для него доминирующим. Уже учителем, по окончании института (1882) направленным в глухой городок Крестцы Новгородской губернии, ведет он в цикле стихов своего рода горький лирический дневник.

Пошел мне год уже двадцать второй,

А в Крестцах я учителем год третий,

А на уроках я еще босой

Сижу в училище, одет как дети.

Или:

Я из училища пришел,

И всю домашнюю работу

Я сделал: сам я вымыл пол,

Как делаю всегда в субботу.

Я мыл, раздевшись догола,

А мать внимательно следила,

Чтоб пол был вымыт добела,

Порой ворчала и бранила.

Эти стихотворения не являются великими шедеврами поэзии, но как говорили исследовали: «Нет внутренней обязательности в том, чтобы стихотворения Сологуба были именно стихотворениями. Они по духу своему не оправдывают своей формы, они большей частью лишены, чужды живой образности, но зато проникнуты холодной красотою безнадежной мысли и жутким звоном звенит их отточенный клинок». Простота Ф. Сологуба -- именно простота пушкинская, ничего общего не имеющая с небрежностью. Ничего случайного, ничего произвольного Сологуб не хочет допустить в свои стихи. Все его выражения, все его слова обдуманы и осторожно выбраны. Такая простота в сущности является высшей изысканностью, потому что это -- изысканность скрытая, доступная лишь для зоркого, острого взгляда.

Нет сомнения, что Сологуб -- поэт крайне субъективный, хотя он далеко не всегда говорит от первого лица. В конце концов, единственная задача его поэзии -- раскрытие своеобразного миросозерцания поэта.

Жизнь в Крестцах, где Сологуб учительствовал три года, была самая обыкновенная провинциальная, то есть самая ужасная. Молодой учитель помышлял «внести жизнь в школьную рутину, внести семена света и любви» в детские сердца. Однако любое проявление самостоятельности и свежей мысли в школе встречалось в штыки. Действительность представлялась Сологубу беспросветной. Вот когда, в непримиримом конфликте с убогой жизнью, и зародились, очевидно, отвлеченные и неотвязные мечтания о фантастически прекрасном месте Ойле. Мечта о блаженной планете «Ойле» лейтмотивом проходит через все творчество Сологуба. Но все это там, где светит иное солнце -- Маир, где-то в глубинах Вселенной, «в ночной стране безмолвных снов». А здесь -- грязь, уродство, дикость в этом болоте российской глубинки.

На Ойле далекой и прекрасной

Вся любовь и вся душа моя.

На Ойле далекой и прекрасной

Песней сладкогласной и согласной

Славит всё блаженство бытия.

Там, в сияньи ясного Маира,

Всё цветёт, всё радостно поёт.

Там, в сияньи ясного Маира,

В колыханьи светлого эфира,

Мир иной таинственно живёт.

Тихий берег синего Лигоя

Весь в цветах нездешней красоты.

Тихий берег синего Лигоя --

Вечный мир блаженства и покоя,

Вечный мир свершившейся мечты.

Его влечет образ таинственной звезды -- «звезды Маир». Но так же он хочет возвратиться на родную землю.

Со слов Зинаиды Гиппиус: «Когда Сологуб выходил на эстраду, с неподвижным лицом и совершенно бестрепетным, каменно-спокойным голосом читал действительно волшебные стихи, -- он сам казался сплетением здешнего с нездешним, реального с небывалым. Сологуб -- скажу кстати -- совершенно не мог слышать своих собственных стихов, когда их с эстрады читал кто-нибудь другой, «с выражением».»

Поэтому когда Сологуб выходил читать свои стихи, он сам казался трагическим противоречием этих стихов.

В них сплеталось реальное с нереальным. Любовь, искусство, мечта противопоставлены безысходной действительности в лирике Сологуба. Эта «мечта и действительность» в вечной игре с его душой -- и есть тот образ, который он нарисовал в своих стихах о «чертовых качелях».

Держусь, томлюсь, качаюсь,

Вперед, назад,

Вперед, назад,

Хватаюсь и мотаюсь,

И отвести стараюсь

От черта томный взгляд.

Сологуб видит жизнь как огромную темницу, злое сновиденье. День -- это только бледная тьма, белая ночь природы, словно покрытая смертной бледностью. Есть в мире белое; но белое Сологуба -- это испуганное, умирающее. Белое говорит ему о черном.

Впалые щеки так бледны.

Вешние ль грозы бесследны,

Летний ли тягостен зной,

Или на грех ты дерзаешь,-

Сердце мое ты терзаешь

Смертной своей белизной.

Ночь откровеннее, и лучше было бы жить ночью, познать "радостную науку ночного бытия" и никогда не откидывать полога, не просыпаться от смерти и сна, чтобы не приходилось встречаться лицом к лицу с этой тяжелой, грузной жизнью.

Он мечтал о смерти, как об избавлении от жизненных страданий. Так Сологуб совершил над собою духовное самоубийство. Одинокий из одиноких, нерадостный и угрюмый, поэт-призрак, он похож на выходца из могилы, на мертвеца баллады. Но как говорила Надежда Александровна Тэффи: «Его мертвые глаза видели многое, живым глазам недоступное и ненужное.»

Мы скоро с тобою

Умрём на земле, --

Мы вместе с тобою

Уйдём на Ойле.

Под ясным Маиром

Узнаем мы вновь,

Под светлым Маиром,

Святую любовь.

И всё, что скрывает

Ревниво наш мир,

Что солнце скрывает,

Покажет Маир.

В стихах своих Сологуб был одиноким, усталым, боялся жизни, и любил ту, чье имя писал с большой буквы- Смерть.

Со слов Надежды Александровной Тэффи: «Смертерадостный - называли его. Рыцарь Смерти - называла я.» И во многих своих стихотворениях Сологуб твердо и уверенно заявляет, что он умрет. В целом поэзия Сологуба -- это строгие гимны во славу Смерти, избавительницы от тяготы жизни, и ее двух заместительниц -- Мечты и Сна.

И безмолвный, и печальный,

Поутру,

Друг мой тайный, друг мой дальный,

Я умру.

Иных сокровищ не имею

И никогда не соберу.

Судьбе противиться не смею,

Аскетом нищим и умру.

Замыкаются двери,

И темнеет кругом,

И утраты, потери,

И бессильно умрем.

Оттого он и не боится смерти. Ведь бояться ее может только живой, в самом страхе смерти есть жизнь, а Сологуб уже словно умер, словно давно пребывал в полужизни, ни живой, ни мертвый.

Чувствовалась в нем затаенная нежность, которой он стыдился и которую не хотел показывать. Да, нежность души своей он прятал. Он хотел быть демоничным.

Сологуба считали человеком надменным. Особенно журналисты, которые наперебой домогались у него интервью. Но ему было жаль на них тратить время и душу. Они же в отместку не раз объявляли его колдуном и садистом. И это была почти правда -- темные силы властвовали в его поэзии:

Когда я в бурном море плавал

И мой корабль пошел ко дну,

Я возопил: «Отец мой, Дьявол,

Спаси меня, ведь я тону».



Признав отцом дьявола, лирический герой Сологуба принял от дьявола и все черное наследство: злобную тоску, душевное одиночество, холод сердца, отрешение от земной радости и презрение к человеку.

Как писала в своей книге Надежда Александровна Тэффи: «В одном своем стихотворении он говорит:

Сам я и беден и мал.

Сам я смертельно устал...

Вот эту смертельную усталость и выражало всегда его лицо. Иногда где-нибудь в гостях за столом он закрывал глаза и так, словно забыв их открыть, оставался несколько минут. Он никогда не смеялся.»

Главной трагедией поэта была мечта и действительность в вечной борьбе и игре с его душой, ранимой и беззащитной:

Наивно верю временам,

Покорно предаюсь пространствам,--

Земным изменчивым убранствам

И беспредельным небесам.

Хочу конца, ищу начала,

Предвижу роковой предел,--

Противоречий я хотел,

Мечта владычицею стала.

В жемчуги, злато и виссон,

Прелестница безумно-злая,

Она рядит, не уставая,

Земной таинственный мой сон.



Сологуб принадлежит к символистам старшего поколения. И в его стихотворениях присутствуют образы-символы огня, теней, света, демонические образы, образы собаки, качелей, змеи.

Стихотворение Качели, в котором есть и такой символ, как качели, и символы теней и света.

В истоме тихого заката

Грустило жаркое светило.

Под кровлей ветхой гнулась хата

И тенью сад приосенила.

Березы в нем угомонились

И неподвижно пламенели.

То в тень, то в свет переносились

Со скрипом зыбкие качели.

Печали ветхой злою тенью

Моя душа полуодета,

И то стремится жадно к тленью,

То ищет радостей и света.

И покоряясь вдохновенно

Моей судьбы предначертаньям,

Переношусь попеременно

От безнадежности к желаньям.

В 1908 году Сологуб женился на переводчице Анастасии Чеботаревской. Которая, по словам Надежды Александровны Тэффи «перекроила его быт по-новому, по-ненужному», добавив в его жизнь ненужную праздность светской жизни.

Но в 1921 году жена писателя, в приступе меланохолии покончила с собой, бросившись в Неву. Писатель тяжело переживал смерть жены. Спасение от одиночества он нашел в творчестве. В том году вышли многие сборники его стихов.

После ее смерти началось умирание Сологуба. Он долго умирал, несколько лет. Судьба, дописав повесть его жизни, словно призадумалась, перед тем как поставить последнюю точку.

«День только к вечеру хорош,

Жизнь тем ясней, чем ближе к смерти» - писал он.

Но вечер его жизни не был хорош.

Каждый год я болен в декабре,

Не умею я без солнца жить.

Я устал бессонно ворожить

И склоняюсь к смерти в декабре,-

Зрелый колос, в демонской игре

Дерзко брошенный среди межи.

Тьма меня погубит в декабре,

В декабре я перестану жить. (4 ноября 1913 года. СПб?)

Со слов Константина Федина: «Как-то раз Сологуб сказал мне: «Я знаю точно, от чего я умру, я умру от декабрита.», «Что это такое?» - спросил я, "Декабрит - это болезнь, от которой умирают в декабре."

И правда, он накликал на себя свой декабрит. В декабре 27 года, прикованный к постели одышкой, в темном углу, за шкафом, он едва слышно выговаривает по слову: "О, если бы немного полегче вздохнуть". Глаза его потеряли всю стеклянную трезвость и горят, сарказм исчез. Он спорил, отчаянно, исступленно спорил с могилой. Жизнь, жизнь трепетала в его тоске о легком дыхании. Страх смерти заслонил былой страх жизни и, приближаясь к могиле, он словно оживал.

Со слов Иванова-Разумника: «За несколько дней до прихода к нему этой неизбежной смерти, я был у него по литературным делам -- и впервые в жизни увидел его плачущим и тщетно пытающимся скрыть слезы». Только лишь на смертном одре Сологуб «только-только стал понимать, что такое жизнь...». Георгий Адамович говорил: «Сологуб на старости лет, в годы войны и революции принялся петь бесконечные похвалы жизни, будто прося у неё прощения за прежнее равнодушие и клевету. И среди его стихов нет лучших, чем те, которые написаны рукой одряхлевшей, почти бессильной. «Оправдание добра» - так можно было бы озаглавить все последние стихи Сологуба.

Но Федор Сологуб умирает. В последние годы он мечтал о том, что ему еще удастся напечатать новые рассказы, новые стихи, но в трезвые минуты сам понимал, что мечты эти -- несбыточные и что печататься ему не дадут. Чтобы зарабатывать на жизнь (нельзя же было жить на восьмидесятирублевую пенсию, да и то пожалованную всего за три года до смерти) -- пришлось обратиться к переводам французских романов и к редактированию других переводов. Но это занятие лишь угнетало его, не давая раскрыть потенциал. За последние месяцы жизни он знал, что умирает и что ему уже не дождаться освобождения. Тяжело и озлобленно уходил он. Последнее его стихотворение говорит о том, что умирающий поэт примирился с тяжелой своей судьбой:

Подыши еще немного

Тяжким воздухом земным.

Бедный, слабый воин Бога,

Весь истаявший, как дым.

Что Творцу твои страданья?

Капля жизни в море лет!

Вот -- одно воспоминанье,

Вот -- и памяти уж нет.

Но как прежде -- ярки зори,

И как прежде -- ясен свет,

«Плещет море на просторе»

Лишь тебя на свете нет.

Подыши ж еще немного

Сладким воздухом земным,

Бедный, слабый воин Бога,

И -- уйди, как легкий дым...

Это -- последнее его стихотворение, такое простое и такое обреченное. Прошло полтора десятилетия после его смерти -- и Сологуб, как писатель, совершенно забыт в СССР, точно его и не было («Вот -- и памяти уж нет!»); но скоро вновь воскреснет имя Федора Сологуба и люди не раз еще услышат об этом талантливом поэте и писателе.

Размещено на Allbest.ru