Так как мы выяснили, что роман Э.М. Ремарка "Черный Обелиск" относится к литературе потерянного поколения, то вовсе не удивительно, что теме двойничества и раздвоения личности автор уделяет мало времени и места в сюжетной линии. Ремарк не делает на этом акцент. Однако, так как героиня, страдающая от этого недуга, является близким человеком для главного героя - Людвига, то это, несомненно, влияет и на его мировосприятие, и на развитие сюжета в целом.

От раздвоения личности в романе страдает девушка по имени Женевьева Терговен. Ее вторую личность зовут Изабелла, и по ходу сюжета эта личность доминирует: когда бы Людвиг ни приходил к девушке, она обыкновенно была Изабеллой, Женевьевой же она становилась при нем достаточно редко. Эти две личности разительно отличаются друг от друга, причем не только психологически (что будет рассмотрено в этой работе), но и внешне, на что указывает автор: "Лицо у нее худое, и на нем выделяются только глаза и рот. Глаза серо-зеленые, очень прозрачные, а губы темно-алые, словно она чахоточная или густо их накрасила. Но глаза ее могут вдруг стать плоскими, тускло-серыми и маленькими, а губы - тонким и горестно поджатыми, как у старой девы, которая так и не вышла замуж. Когда она такая, она - Женни, недоверчивая и несимпатичная особа, которой никак не угодишь, а когда она другая - это Изабелла" [6, c.21].

Как видно из описания, смена психологического состояния всегда сопровождалась изменениями во внешности. Изабелла - кроткая, милая, спокойная девушка, поэтому и лицо ее было симпатичней для главного героя. Женни же - натура резкая, грубоватая, Людвиг не одобрял ни ее поведения, ни ее слов, ни рассуждений.

Самая интересная деталь: в зависимости от того, кем она являлась, она по-разному относилась к Людвигу; Изабелла и Женевьева воспринимали его как двух разных людей: "При имени "Рольф" я вздрагиваю. К сожалению, Изабелла частенько меня так называет. Ведь она и себя и меня принимает за кого-то другого, притом не всегда за одно и то же лицо. То я Рольф, то Рудольф, а однажды появился еще какой-то Рауль. Рольф - это, видимо, некий скучный покровитель, я терпеть его не могу; Рауль - что-то вроде соблазнителя; но больше всего я люблю, когда она называет меня Рудольфом, - тогда она становится мечтательной и влюбленной. Мое настоящее имя - Людвиг Бодмер - она игнорирует. Я ей часто повторяю его, но она просто не желает считаться с ним" [6, c.23].

Примечательно, что ее восприятие Людвига во многом зависит от ее настроения. Если она в духе, готова мечтать и говорить о любви, то Людвиг становился для нее Рудольфом. Рольфом он был, когда девушка была немного не в себе, злилась на него или на себя, или даже на весь окружающий мир; Рольфа она воспринимала как не очень приятного человека, с которым можно лишь поболтать, но не открывать свою душу. Но кого бы Изабелла ни видела в лице Людвига, подсознательно она понимала, что это все образы из ее воображения, а парень, сидящий перед ней, явно не тот, кого она себе представляет, но ей все же хочется видеть на его месте кого-то другого, кого-то из ее сновидений или, возможно, из прошлой жизни. Это можно подтвердить ее словами: "Ты не Рудольф, и ты не Рольф. Но и не тот, за кого ты себя принимаешь" [6, c.24]. Изабелла словно видит его душу насквозь, ведь она абсолютно права: Людвиг - не Рольф, не Рудольф, и не Рауль, и даже не Людвиг Бодмер. Бодмер кроется внутри его души, спрятанный от чужих глаз, и мужчина никому его не показывает. На виду у всех, его друзей и знакомых, он - слегка язвительный и саркастичный мужчина, любящий злые шутки, не всегда тактичный. Он пытается скрыть свои душевные раны от чужих глаз, и для него очень важно не показать другим, как он в душе страдает, чтобы никто не посмел воспользоваться его шатким душевным состоянием и сделать еще больнее. Но иногда черты настоящего Людвига, спрятанного внутри, проскальзывают наружу - обидчивость, негодование, возмущение современным строем, излишняя ранимость. Но Людвигу удается держать себя в руках и он быстро приходит в себя, поэтому никому не удалось выявить эту его натуру. Никому, кроме Изабеллы.

Изабелла/Женевьева - единственная, кто видит настоящего Людвига, причем не потому, что он показывает свою истинную натуру при ней, нет, от нее он тоже это тщательно скрывает, но потому, что сама страдает тем же недугом, что и он, только в более ярко выраженной форме. Таким образом, можно сделать вывод, что Бодмер тоже страдает раздвоением личности, но только не клинической его формой: это раздвоение - вынужденное и четко осознаваемое им самим, поэтому не носит характер душевного расстройства. Бодмер ясно понимает, что он делает - скрывает свою настоящую личность от остальных, он осознает, что прячет ее, не хочет, чтобы другие видели ее, по причинам, описанным выше. Таким образом он не является больным, его психика не расстроена, он вполне здоров с врачебной точки зрения. Но здоровы ли его душа и сердце?

Не раз выражалось мнение, что люди, страдающие психическими недугами, мыслят совершенно иначе, чем люди здоровые в этом плане. Причем их мысли в большинстве случаев гораздо глубже, чем мысли обычных людей, они видят то, что другим недоступно. В случае с Изабеллой этот факт подтверждается не единожды.

Наедине с Людвигом/Рудольфом/Рольфом девушка часто произносила любопытные вещи, которые порой даже сам мужчина понять не мог, но все равно находил в них что-то необыкновенное. Например:

" - <…>Светила луна - не такая, как вон та - багровая, тревожная, которая лжет, нет, другая - прохладная, ясная, ее пить можно.

<…> А как же можно пить луну, Изабелла?

С водой. Очень просто. У нее вкус опала. Сначала ее даже не очень ощущаешь, только потом чувствуешь, как она начинает в тебе поблескивать. Она светит прежде всего из глаз. Но света зажигать нельзя. При свете она меркнет.

<…>

А как ее пьют с водой? - спрашиваю я.

<…>

Ночью нужно открыть окно и подставить под лунный свет стакан с водой - вот так. - Она вытягивает руку. - И луна попадает в него. Ее видно в нем, стакан становится светлым" [6, c.25-26].

Людвиг, как человек, не страдающий психическим недугом и, соответственно, способный считать себя нормальным и здоровым (основываясь на этом мнении), не имеет возможности понять всей красоты и размаха мысли Изабеллы. Он вынужден задавать множество вопросов, которые уже позволяют ему понять, что имела в виду девушка. Но значит ли это, что дело в Изабелле? Наоборот - дело в "нормальности" Людвига. Он - человек приземленный, прошедший войну и видевший тысячи смертей, не способен увидеть красоту в простых вещах и мыслить более образно. Это видно из следующего их спора об отражениях и зеркалах, который представляет интерес и как неосознанное рассуждение Изабеллы о своей сущности.

Людвиг говорит:

"<…> Отражение - это картина в зеркале. Можно отражаться во многих предметах, если у них гладкая поверхность. И в воде. Но это не значит, что мы в ней.

Гладкая поверхность? - Изабелла вежливо и недоверчиво улыбается. - В самом деле? Удивительно!

Ну конечно. Когда ты стоишь перед зеркалом, ты же видишь себя в нем.

<…>

Что ж, может быть, - отвечает она все еще с равнодушной вежливостью.

Не может быть. Наверняка. Но то, что ты видишь, - это не ты. Это только отражение, не ты сама.

Конечно, не я. Но где же я сама, когда я вижу свое отражение?

Ты стоишь перед зеркалом. Иначе оно не могло бы тебя отразить.

<. >

Ты уверен, Рудольф?

Совершенно уверен.

Я - нет. А что делают зеркала, когда они одни?

Отражают то, что есть.

А если ничего нет?

Так не бывает. Всегда что-нибудь да есть.

А ночью? Во время новолуния, когда совсем темно, что же тогда они отражают?

Темноту, - отвечаю я не очень уверенно, ибо как может отражаться глубочайший мрак? Для отражения всегда нужно хоть немного света" [6, c.29-30].

Здесь видна разница между Людвигом и Изабеллой. Девушка всегда четко уверена в том, что она говорит, сомнения вызывают лишь утверждения Людвига, который рассуждает слишком просто для нее, а оттого - неправдоподобно. Людвиг же сам сомневается в своих утверждениях. Вопросы Изабеллы, заставляющие его мыслить глубже и рассуждать о проблеме, заводят его в тупик, он словно боится увидеть что-то, что его испугает, что заставит отвернуться от своих взглядов, пусть это всего лишь и рассуждение о зеркалах и отражении. Далее Изабелла начинает мыслить еще шире:

"<…> Значит, зеркала мертвы, когда совершенно темно?

Может быть, они спят, а когда возвращается свет - просыпаются.

<…>

А они видят сны? - вдруг спрашивает она.

Кто видит сны?

Да зеркала!

Мне кажется, они всегда видят сны, - отвечаю я. - Они весь день только это и делают. Им снимся мы. И снимся наоборот. То, что у нас бывает справа, в них слева, а то, что слева, - справа.

<…>

Значит, они - наша оборотная сторона?

Я соображаю. Кто знает, что такое на самом деле зеркало?" [6, c.34]

Тут снова видно, как теряется в мыслях Людвиг. Он не способен понять суть простых вещей. Тогда как Изабелла видит вещи как бы изнутри. Возможно, именно раздвоение личности, как бы существование двух личностей внутри помогает ей судить обо всем с двух точек зрения, дополнять свое мнение мнением другого человека (грубо говоря, второй половины) и создавать в сознании полную картину происходящего, дополненную деталями, которые не видны простым людям.

Изабелла четко видит, что Людвиг сам путается в своих мыслях и даже противоречит сам себе.

"<…>Вот видишь, - говорит она. - Перед тем ты уверял, будто ничего там нет. А выходит, что в них наша оборотная сторона.

Только пока мы перед ними. А когда уходим, ее уже там нет.

Откуда ты знаешь?

Это же видно. Когда уходишь от них и оглядываешься, нас уже там нет.

А если они нас только прячут?

Как они могут прятать? Они же все отражают! На то они и зеркала! Зеркало ничего не может скрыть.

Между бровей у Изабеллы появляется морщинка.

А куда же оно тогда девается?

Что именно?

Да изображение! Другая сторона. Что же, оно прыгает обратно в нас?

Этого я не знаю.

Оно ведь не может потеряться?

Оно и не теряется.

Так где же оно? - настаивает Изабелла. - В зеркале?

Нет. В зеркале его уже нет.

Оно должно быть там. Откуда ты знаешь, что нет? Ты его не видишь.

Другие люди тоже видят, что моего изображения там уже нет. Они видят только свое собственное, когда стоят перед зеркалом. И ничего другого.

Они заслоняют его. Иначе где же остается мое? Оно должно быть там!

Оно там и есть, - отвечаю я, жалея, что затеял весь этот разговор.

Когда ты подходишь к зеркалу, оно опять появляется.

<…>

Значит, оно у них внутри, а перед тем ты говорил, что его там нет!" [6, c.35-36].

Для Изабеллы все вещи имеют логичное объяснение, пусть и не совсем разумное с точки зрения психически здорового человека. Для Людвига же сложно сохранять единодушие с самим собой. Он не умеет видеть простоты в сложных вещах. Он считает, что не ему - простому и приземленному человеку задаваться такими вопросами, но в то же время он поражается, какие яркие образы способна видеть Изабелла во всем окружающем ее.

Очень интересна реакция Изабеллы на зеркала и отражение.

"Неужели везде осталась какая-то часть меня? Во всех зеркалах, в которые я смотрюсь? А сколько я видела их! Не сосчитать! И неужели я в них во всех разбросана? И каждое что-то у меня отняло? Тонкий отпечаток? Тоненький ломтик меня? Неужели зеркала распилили меня, словно кусок дерева? Что же от меня тогда осталось?" [6, c.39].

Ее страх, учитывая ее болезнь, не случаен. Ее личность и так раздроблена на две части, пусть она и не понимает этого сознательно, но внутри себя она боится, что ее разделят еще на большее количество частей в духовном смысле. Она не находится в гармонии с собой, от этого она не чувствует безопасности. Вполне возможно, что она боится следующего расклада: зеркало может отнять лучшую ее сторону, и таким образом внутри ее самой, ее настоящей могут остаться не самые человеческие и приятные качества. Изабелла боится стать хуже, боится стать одной из тех "нормальных" людей, к которым каждый раз уходит Рудольф. И это прослеживается в ее словах.

Перевоплощение из Изабеллы в Женевьеву всегда внезапно и даже незаметно - Изабелла потянулась к Людвигу за поцелуем и тут же укусила его губу: "Во рту я ощущаю тепловатый вкус крови. Платок мне уже ни к чему, рана должна сама подсохнуть. Передо мной стоит Женевьева. Она вдруг превратилась в Женни. Рот у нее маленький и безобразный, и она усмехается хитро и злобно" [6, c.42]. Внешние изменения так же сразу заметны. Эта теория, когда внутреннее состояние человека отражается на его внешности, прослеживается и в повести "Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда", чего, однако, нет в романе Чака Паланика. По тому, как Стивенсон и Ремарк уделяют внимание связи между внешней оболочкой и внутренним миром человека, можно сделать следующие выводы: оба писателя придерживаются мнения, что человек во всем положительный будет и на глаз приятен другим людям, а человек с отрицательными качествами будет выглядеть странно и даже в некоторых случаях мерзко и уродливо (особенно это проявляется в повести Стивенсона, Ремарк делает Женевьеву лишь неприятной на вид).

Любопытную деталь о личности Изабеллы/Женевьевы сообщает Вернике (врач из психиатрической больницы, занимавшийся лечением героини) Людвигу: "Итак, бегство в другую личность. Или в несколько. В промежутках пациент на более или менее долгое время возвращается в свою собственную. А вот Женевьева - нет. Она давно уже не возвращалась. Вы, например, знаете ее совсем не такой, какая она в действительности" [6, c.49]. На что Бодмер отвечает, что она выглядит вполне разумной. Это утверждение еще раз ставит вопрос: кто же на самом деле адекватен в их маленьком мире? Вернике, который верит только тому, что видит сам? Бодендик, который верит тому, что до него доказали другие? Бодмер, который мечется как мотылек между верой и доказательством? Или же Изабелла, чья душа открыта задавать любые вопросы без страха, Изабелла, которая не боится говорить то, о чем она думает, и Изабелла, которая видит вещи намного глубже, чем все остальные? Прямого ответа автор не дает, но между строк видно, что предпочтение он отдает мировоззрению героини, которая свободна от оков и не стеснена никакими рамками. Даже рамки "нормальности" быть единой личностью ей чужды.

Тем не менее, несмотря на внутреннюю раздвоенность, Изабелла стремится к единению, более того - она мечтает стать единой с Людвигом: "<…>Должно быть, всегда любишь слишком мало - и от этого все человеческие несчастья.

Мало, - повторяет Изабелла, словно не слыша моих слов. - Иначе нас было бы уже не двое.

Ты хочешь сказать - мы были бы одно?

Она кивает" [6, c.121].

Но это не банальное желание исцелиться от болезни. Изабелла, как и любой другой психически нездоровый человек, не понимает, что она больна, да и в книге ставится вообще под сомнение здравость ума многих "нормальных". Со стороны Изабеллы это простое желание - никогда не расставаться с любимым мужчиной, которое исходит из другого желания - найти гармонию с внутренним "Я". Не избавиться от него, ибо она не страдает, но найти компромисс, точку соприкосновения в расхождении ее с Женевьевой мыслей.

Однако у Вернике есть свое объяснение всему, что происходит с Изабеллой, более научное и, видимо, соответствующее правде. Врач находит источник такого поведения девушки: "Ситуация такова: муж [матери] рано умер, осталась вдова, молодая, красивая; друг дома, в которого, видимо, давно и отчаянно втюрилась и дочь; мать и друг ведут себя неосторожно, дочь ревнует, застает их в весьма интимную минуту, может быть, уже давно выслеживала их<…>Отсюда ненависть дочери, отвращение, комплекс, поиски спасения в раздвоении личности, в том именно типе раздвоения, при котором избегают всякой реальности и живут в мире грез. Мамаша вдобавок выходит замуж за друга дома, наступает катастрофа" [6, c.156]. Теперь на свет выявляется причина, почему Изабелла не хотела принимать Людвига за него самого. Для нее он был тем ее возлюбленным, якобы был заменой его. Но если абстрагироваться от первопричины появления ее болезни, то можно утверждать, ссылаясь на цитаты выше, что раздвоение личности своеобразно помогло ей мыслить шире. Чего только стоят ее вопросы о зеркалах, о снах, о Боге, о жизни вообще - не каждый здоровый человек может мыслить так образно. Очевидно, что сердечная и семейная трагедия повлияли на ее психику, и таким образом она закрылась ото всех, замкнула себя в своем собственном мире, но этот мир - стеклянный, и сквозь его стенки она видит людей из реального мира, и ей просто приходится принимать их внутрь - в свой мир, но именно тогда, когда они вторгаются в ее душу, они вынуждены играть по ее правилам в ее выдуманном мире грез. Людвигу пришлось играть роль Рудольфа - ее возлюбленного, и делал он это с удовольствием, пока не узнал правду. По сути, Изабелла предала его - она признавалась ему в любви, требовала от него таких же пылких признаний, обижалась, когда он не приходил вовремя, и все время порицала его за то, что он уходил. Но ее не в чем осудить: она принимала Людвига за своего возлюбленного.