Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Федеральное агентство по образованию Российской Федерации

ФГБОУ ВПО «Нижегородский Государственный Педагогический Университет им. Козьмы Минина»

Философско-теологический факультет

Концепция красоты в русской религиозной философии

(В.С. Соловьёв, П.А. Флоренский, Ф.М. Достоевский)

Курсовая работа студентки

Русская религиозная философия XIX - XX веков

дневного отделения, 4 курса

941 группы Паламарчук А.М.

Научный руководитель:

доктор философских наук,

доцент Куликова Т.В.

Нижний Новгород 2012

Содержание

• Введение
• Глава 1. Эстетика В.С. Соловьёва
• 1. Общая характеристика эстетической концепции В.С. Соловьёва
• 2. Религиозный идеал В. Соловьёва как синтез истины, добра и красоты
• 2.1. Эстетика природы питает философию искусства
• 2.2. Поэзия есть отражение красоты природы
• 2.3. Красота преобразует действительность
• 2.4. Значение и задачи искусства
• 2.5. Идеал имеет всеобщее значение
• 3. Значение идей Соловьёва для отечественной философии и богословия
• Глава 2. Флоренский как последователь идей Соловьёва
• Религиозно-философская проблематика
• София как Премудрость Божия
• Метафизическая Триада
• Победа Логоса над Хаосом
• Глава 3. Философские тенденции в русской литературе
• Эстетика Ф.М. Достоевского
• Заключение
• Список используемой литературы

Введение

Русская религиозная философия XIX - XX веков являет особой уникальный феномен в истории философской мысли.

Эстетизм является одной из характерных черт русской философии. Особое стремление к красоте, несущей определённый созидательный смысл, отличает творцов рассматриваемого периода философствования. Кроме того, значимым аспектом является глубочайшая связь философии и искусства, в частности, литературы. Ведь неслучайно среди самых известных и читаемых за рубежом философов - неизбежно упоминаются Ф.М. Достоевский и Л.Н. Толстой - чаще воспринимаемые нами и нашими соотечественниками как столпы классической русской литературы. Заметим, что их произведения полны философских рассуждений, тематика которых зачастую близка читателю. Философская насыщенность литературных произведений и изысканность слога философских сочинений есть неотъемлемая черта русской интеллектуальной традиции.

Красота - как эстетическая категория, прежде всего, является существенным стимулом к творческой деятельности, подчинённой её законам. Пробуждённый эстетическим чувством порыв может быть выражен в принципе «Жить и творить по законам красоты».

Связь творчества с природным, почти врождённым стремлением к красоте отмечал ещё знаменитый русский писатель XIX века Ф.М. Достоевский: «Потребность красоты и творчества, воплощающего её, неразлучна с человеком, и без неё человек, может быть, не захотел бы жить на свете». Таким образом, творчество оказывается неотъемлемой частью проявления духовности личности.

Концепция триединства Истины, Добра и Красоты, столь воспеваемая русскими религиозными философами (В.С. Соловьёв, П.А. Флоренский), актуальна и по сей день.

Основными системообразующими понятиями в философии Соловьёва могут быть названы идеи Всеединства и Богочеловечества.

Выступая в качестве онтологического принципа, Всеединство имеет свою специфику в различных видах бытия. В нравственной области Всеединство есть абсолютное благо, в познании - абсолютная истина, в области материального бытия - абсолютная красота. То есть, цельное знание есть единство истины, добра и красоты.

Отец Павел Флоренский выделяет особым образом гносеологический аспект, акт познания Бога и любви к Богу. По словам Флоренского, красота мира доступна лишь тому, кто освобождается посредством любви от замкнутости эгоизма. Тем самым, в самой идее красоты содержится глубоко созидательная мысль. Суть привлекательности этой идеи, очевидно, заключается в том, что в ней прослеживается необходимость гармоничного сочетания внешней и внутренней красоты. Отсутствие духовного содержания, некой высшей созидательной идеи порождает не красоту, а лишь красивость.

Таким образом, упомянутая концепция несёт в себе идеал всеобъемлющей красоты. Кроме этого, отметим, что в приобщении к творениям искусства проявляется особая склонность человеческой сущности к постижению истины: поиск бытийственных смыслов посредством осмысления ценностей культуры. «Красота и гармония стали важнейшими категориями познания, в определённой степени даже его целью, ибо в конечном итоге художник ищет истину в красоте, а учёный - красоту в истине».

Глава 1. Эстетика В.С. Соловьёва

1. Общая характеристика эстетической концепции В.С. Соловьёва

Выдающийся философ-систематик Владимир Сергеевич Соловьёв развивал идеалистическую линию в русской эстетике. На формирование его воззрений существенное влияние оказали Платон, Августин, Шеллинг, Гегель, из русских авторов - старшие славянофилы, П.Д Юркевич, отчасти Ф.М. Достоевский. Как христианский мыслитель В.С. Соловьёв явился создателем мистической концепции мирового процесса, осуществляющегося в борьбе божественного начала с косной материей и направленного, в конечном счёте, на её полное одухотворение, которое означает тем самым конец всемирной истории. Этот процесс полагался как смысл природы и культуры, истины и любви, искусства и красоты.

Будучи философом, поэтом и литературным критиком, Соловьёв много сторонне подходил к проблемам искусства: его эстетика начинает с постулирования красоты как образа абсолютного «положительного всеединства», рассматривает конкретные проявления её в неорганической и органической природе и отдельных видах искусства и заканчивает анализом частных сторон художественной образности. Архитектонически эстетика являлась очень важной частью соловьёвской системы в целом, однако философ не успел создать специального эстетического сочинения, сравнимого по детальности разработки, например, с его трактатами по этике. Вместе с тем многочисленные критические выступления мыслителя представляют собой конкретизацию его основных эстетических положений, которые в общем виде сформулированы прежде всего в статьях «Красота в природе» (1889) и «Общий смысл искусства» (1890).

Таким образом, несмотря на отсутствие монументального труда по эстетике, исследователи творчества В. С. Соловьёва располагают достаточным фактологическим материалом, исходя из которого, мы можем судить об эстетических воззрениях мыслителя.

Предмет и метод эстетики определяется у Соловьёва рациональной структурой и «сверхразумным» содержанием его теософского «цельного знания». Квалифицируя всякое человеческое дело как принадлежащее двум мирам - небесному и земному - мыслитель под эстетикой понимал философскую теорию красоты и искусства, обозревавшую наличные явления своего предмета с точки зрения их трансцендентной сущности, которая необходима больше и глубже явлений. Не случайно в качестве эпиграфа своего главного эстетического сочинения «Красота в природе» он избрал принадлежащий Достоевскому афоризм «красота спасёт мир».

Обсуждение проблемы красоты смыкается у Соловьёва с его натурфилософией и философией истории. Отрицая зависимость прекрасного от полезного, формально соглашаясь с тем, что красота есть предмет бескорыстного созерцания, философ-идеалист содержательно определял красоту как «преображение материи чрез воплощение в ней другого, сверхматериального начала». Вместе с тоем, будучи телесной формой, в которой выражаются свобода и полнота содержания всеединой идеи, красота является её законченным воплощением и тем самым становится действенной силой, преображающей, а не отражающей только (в отличие от субъективной истины или добра) действительность. «Отсутствие красоты есть бессилие идеи», а осуществление её совпадает с идеальным перерождением космического и исторического бытия (в этом и выражается - в терминологии Соловьёва - «теургическая» роль красоты).

Проблема красоты решается, таким образом, вначале как теологическая, а затем как онтологическая: победа красоты над безобразием косного вещества оказывается финалом мировой драмы.

Соответственно такому подходу, красота в природе квалифицируется в эстетике Соловьёва как объективный естественно-исторический факт. Отправляясь в анализе природной красоты от низших неорганических ступеней в «порядке бытия», философ разбирает проявления прекрасного сначала в растительном мире, а затем у низших и высших животных. Разбор этот полемически направлен против Гегеля, Эдуарда Гартмана и некоторых других теоретиков, недооценивавших или искажавших, по мнению Соловьёва, «зиждительное» значение красоты.

С его точки зрения, физический свет - это «первичная реальность идеи в противоположности весовому веществу», поэтому свет является первым началом прекрасного в природе. Восходящая к Плотину мистификация света связана у Соловьёва с иерархическим различением ступеней природного существования, каждая из которых представляет собой арену борьбы «мирового художника» и тёмного хаоса. Так, красота алмаза, просветлённого солнечным лучом, рождается от внешнего (механического) взаимодействия света и материи. Более совершенным является внутренне единство материи и света - жизнь. Среди организмов особенно отличаются красотой видимых форм растения, поскольку растительное дарство оформляется, прежде всего, как пространственная видовая организация (цветы). Красота высших животных (олени, серны, тигры), напротив, проявляется активно - в стройной силе и гармонической подвижности частей.

В отличие от бессознательной красоты природы искусство, по мнению Соловьёва, есть осмысленное и свободное достижение красоты как цели. Философии искусства посвящены его статьи «О лирической поэзии» (1890), «Первый шаг к положительной истории» (1894), «Общий смысл искусства» (1890) и другие. В этих работах мыслитель развернул свои художественно-эстетические взгляды на широком фоне актуальных для последней трети XIX века общественных и литературных тем. Согласно его «теургическому» пониманию, искусство не воспроизводит и не повторяет природу (действительность), а продолжает художественное дело, начатое ею.

С этой точки зрения, Соловьёв решительно отрицал «искусство для искусства»: апологеты «эстетического сепаратизма» подменяют относительную специфику художественных средств абсолютной самостоятельностью художественной цели.

Более того, именно в признании искусства средством служения общей жизненной цели человечества философ видел первый шаг к положительной эстетике, в России сделанный Чернышевским. Разумеется, понятие «общей жизненной цели» у обоих мыслителей было противоположным. «И Чернышевский и Соловьёв были утопистами, но их утопии - с разным знаком…».

Поясним, что идея Чернышевского, изложенная им в диссертации «Эстетическое отношение искусства к действительности», касалась превосходства красоты природной над красотой, созданной в произведениях искусства. Основным аргументом в пользу этого тезиса была «естественность» природной красоты, которая создаётся непреднамеренно, она органична. Иначе говоря, Чернышевский (в отличие от немецкой классической эстетики) утверждал приоритет природы над искусством. В свою очередь, концепция Соловьёва предполагала рассмотрение искусства как некоего «продолжения» природного «творчества». Мыслитель подчёркивал именно творящий характер природы.

Неразделённость религиозного и художественного, выдвинутая как идеал, раскрывается у Соловьёва в следующем определении искусства: «всякое ощутительное изображение какого бы то ни было предмета и явления с точки зрения его окончательного состояния или в свете будущего мира есть художественное произведение». В этой формуле явственно проступают черты позднего соловьёвского эсхатологизма.

Искусство даёт частные и отрывочные проблески (предварения) будущей нетленной красоты; в этом смысле совершенные создания искусства как бы вырываются из хода времени.

Называя вслед за Гёте художественную красоту «только символом», Соловьёв вместе с тем утверждает реальную причастность к абсолюту индивидуальных её произведений.

«Теургическим» ореолом окружена у Соловьёва и художественно-морфологическая проблематика. Виды искусства классифицируются им по принципу пригодности (податливости) их материала для выражения идеального смысла. Музыка и отчасти чистая лирика, например, прямо выражают в звуках и словах «глубочайшие внутренние состояния, связывающие нас с подлинной сущностью вещей». Архитектура, скульптура, живопись делают тоже самое косвенно, формируя материю и побеждая тем самым её тяжесть.

Диалектика реальности и идеала лежит также в основе соловьёвского различения родов и жанров искусства и типов художественной образности. В качестве примера: древний эпос (греческий и индийский) заключает в себе бессознательное и смутное несоответствие всеобщего духовного идеала по-своему прекрасной, но не адекватной ему действительности. Напротив, трагедия есть уже драматическая форма осознания этой неадекватности, а комедия - «отрицательное предварение жизненной красоты через типичное изображение антиидеальной действительности в её самодовольстве». Поэзия вообще, с точки зрения Соловьёва, не способна представить идеального героя, пока такого героя нет в действительности. В отличие от неё изобразительные искусства имеют дело с положительными типами телесной красоты, поскольку таковая уже реализована в природе и истории. В целом же, по Соловьёву, и то и другое соответствует «истинному глубокому реализму», не исключающему идеальный смысл фактов в их эмпирических подробностях.

Видимая связь морфологических и методолгических разделов соловьёвской эстетики с шеллингианской и гегелевской традициями носит формальный характер. Дело в том, что налично существующие виды искусства расценивались русским философом лишь как первоначальный этап, обещающий в дальнейшем полную перестановку тех реально-идеальных отношений, которыми определяется специфика художественной деятельности. Это связано с его представлениям о конечной задаче искусства, призванного «воплотить абсолютный идеал не в одном воображении, а и в самом деле…». Художество в последнем счёте должно стать жизненной практикой.

Этот постулат мыслитель применял к анализу творчества и личного пути Пушкина. Лермонтова, Достоевского. С одной стороны, художник творит по непостижимому вдохновению, с другой - обязан запечатлеть свой гений во всей своей нравственной судьбе. Элементы платонизма сочетаются здесь с христианской идеализацией долга и любви (в этой связи говорится даже об истине «платоническо-христианского» мировоззрения) и дают начало его философии эроса, связанной с символическим образом «вечной Женственности», которым фактически и завершается его эстетика.

В целом, эстетическая система Соловьёва сложна и противоречива. Поскольку красота в себе и для себя составляет принадлежность божественного абсолюта, постольку его теория красоты и искусства носит спекулятивно-финалистский характер. В то же время она методологически плодотворно схватывает искусство и красоту в единстве их онтологической и этической, реальной и идеальной, действенной и созерцательной сторон и свидетельствует о глубине эстетического мышления философа.

Эта система во многом отражает двойственную консервативно-топическую позицию автора. В дальнейшем подобная двойственность явилась характерной чертой теории и практики русского символизма, идейным истоком которого в немалой степени послужила философия и поэзия В.С. Соловьёва.

2. Религиозный идеал В. Соловьёва как синтез истины, добра и красоты

2.1 Эстетика природы питает философию искусства

Своё понимание и значение искусства В.С. Соловьёв раскрывает, прежде всего, в работах «Красота в природе» и «Общий смысл искусства». «Эстетика природы, - считает В.С. Соловьёв, - даёт «необходимые основания для философии искусства». Он пишет: «Ясно, что красота в природе не есть выражение всякого содержания, а лишь содержание идеального, что она есть воплощение идеи».

Под идеей В.С. Соловьёв понимает полную свободу составных частей в совершенном единстве целого. Он вычленяет три основные стороны общей идеи: абсолютно желанная есть добро; как мыслимое содержание - она есть истина; со стороны совершенства своего воплощения и реально ощутимая в чувственном бытии - есть красота.

Таким образом, красота выступает одной из фаз триединой идеи, она есть её (идеи) специальная эстетическая форма. «Только эта, последняя, отличает красоту от добра и истины, тогда как идеальная сущность у них одна и та же - достойное бытие или положительное всеединство, простор частного бытия в единстве всеобщего».

Единство всеобщего может разрушаться, если разрастается одно из частных начал. «Ложью называем мы такую мысль, которая берет исключительно одну из частных сторон бытия». Соловьёв считает, что зло в сфере нравственной и ложь в сфере умственной определяют безобразие в сфере эстетической. Однако ощущать идею, считает В.С. Соловьёв, можно только тогда, когда она осуществляется в материи, в природе.

Степень воплощения идеи в материальном мире может быть различной: совершенной или менее совершенной, внутренней или внешней.

2.2 Поэзия есть отражение красоты природы

В.С. Соловьёв выстраивает целую иерархию материальной красоты от непросветлённой косной материи до лучезарного солнечного света, который охватывает в той или и иной степени всю природу, превращая последнюю в нечто привлекательное и яркое, полноценное и полноцветное. При этом, он ссылается на любимых своих поэтов А.А. Фета и Ф.И. Тютчева, раскрывая через их стихотворения красоту неба, связанную с «образом деятельного торжества светлых сил» - солнцем, светом отражённым - «пассивная женственная красота лунной ночи» и красотой звёздного неба, выраженной в наибольшей степени, потому что солнце и луна включают и освещаемый ими ландшафт, а при созерцании звёздной ночи эстетическое впечатление всецело ограничивается самим небом».

Анализируя стихи Ф.И. Тютчева, В.С. Соловьёв противопоставляет его оптимистический взгляд противоположному взгляду И.Ф. Шиллера:

Загрустя, повымерли долины,

Взор нигде не встретит божества.

Ах! От той живительной картины

Только тень видна едва.

У Ф.И. Тютчева «важно и дорого то, что он не только чувствовал, но и мыслил, как поэт, - что он был убеждён в объективной истине поэтического воззрения на природу. Как бы прямым ответом на шиллеровский похоронный гимн мнимо умершей природе служит стихотворение Ф.И. Тютчева:

Не то, что мните вы, природа -

Не слепок, не бездушный лик:

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык.

Для В.С. Соловьёва очевидна роль эстетического фактора в развитии природного живого мира. Он считает, что в дарвиновской теории эволюции недостаточно учитывается роль красоты в борьбе за существование и продолжение рода.

Обращаясь к общему эстетическому смыслу искусства, В.С. Соловьёв прямо ставит вопрос, является ли искусство простым удвоением красоты в природе или оно [есть] нечто большее. Его не удовлетворяет мнение И. Тэна («Философия искусства»), что в искусстве художник видит типические черты, отвлекаясь от несущественного. Например, красота на картине более концентрированная, чем в природе. Не опровергая этого, В.С. Соловьёв считает его аргумент несостоятельным в отношении, в частности, музыкального искусства. По его мнению, художник продолжает то, что начинается природой в разрешении эстетической задачи.

2.3 Красота преобразует действительность

Человек с его разумным сознанием, как полагает В.С. Соловьёв, [есть] не только цель природного процесса, но и средство «для обратного, более глубокого и полного воздействия на природу со стороны идеального начала». Говоря проще, человек не только отражает, но и преобразует действительность по законам красоты. Важность этого отмечает и А.Ф. Лосев у В.С. Соловьёва, подчеркивая в его мысли о том, что «красота в искусстве есть результат воплощения идеи в материи », именно момент воплощения. В статье В.С. Соловьёва «Общий смысл искусства» А.Ф. Лосев выделяет наиболее значимые тезисы: «…Красота нужна для исполнения добра в материальном мире, ибо только ею просветляется и укрощается недобрая тьма этого мира» или «Для своей настоящей реализации добро и истина должны стать творческою силою в субъекте, преобразующею, а не отражающею только действительность». А.Ф. Лосев на основании вышесказанного делает вывод, что, по В.С. Соловьеву, «искусство не есть ни отражение действительности, ни отражение идеала, но фактическое преображение человека и общества и, так сказать, фактическое преображение того и другого в идеал…». А.Ф. Лосев прочитывает мысль В.С. Соловьёва о преобразующем воздействии искусства, что отрицается многими современными критиками или воспринимается как раздражающее и отталкивающее в искусстве начало.

2.4 Значение и задачи искусства

Эту проблему В.С. Соловьёв решает и в статье «Первый шаг к положительной эстетике», посвященной анализу эстетических взглядов Н.Г. Чернышевского и размышлениям самого В.С. Соловьёва об отношении искусства и действительности. Вступая в спор с представителями «чистого» искусства, В.С. Соловьёв предостерегает от крайностей. Когда говорят о А.С. Пушкине, что он «жрец чистого искусства, прекрасной формы; поэзия не должна быть полезной, поэзия выше пользы!», - то такие слова, по мнению В.С. Соловьёва, не отвечают правде. Поэзия А.С. Пушкина «приносила и приносит большую пользу, потому что совершенная красота ее формы усиливает действие того духа, который в ней воплощается, а дух этот - живой, благой и возвышенный…».

В.С. Соловьёв признаёт специфическую особенность искусства и тех средств, при помощи которых оно создается, но обязательным считает «подчинение его общим жизненным целям человечества». Заключение такого рода, как «пускай художник будет только художником, думает только об эстетически прекрасном, о красоте формы, пусть для него, кроме этой формы, не существует ничего важного на свете», В.С. Соловьёв называет эстетическим сепаратизмом, что унижает, прежде всего, искусство. В доказательство он приводит, как ни парадоксально, стихи А.А. Фета, поэзию которого всегда относили к «чистому» искусству:

Кому венец: богине ль красоты,

Иль в зеркале ее изображенью?

Поэт смущен, когда дивишься ты

Богатому его воображенью.

Не я, мой друг, а Божий мир богат:

В пылинке он лелеет жизнь и множит,

И что один твой выражает взгляд,

Того поэт пересказать не может.

«Но если так, то в чем же значенье и задача искусства? » - спрашивает В.С. Соловьёв. Философ даёт общее определение «действительного искусства по существу: всякое ощутительное изображение какого бы то ни было предмета и явления с точки зрения его окончательного состояния, или в свете будущего мира, есть художественное произведение».

2.5 Идеал имеет всеобщее значение

Будущее мира в художественном творчестве В.С. Соловьёв связывает с высшими целями человеческой жизни (под высшей целью понимался идеал всеобщей солидарности и истинное всеединство). Эти мысли В.С. Соловьёва находят подтверждение и в других работах, где он говорит «об идолах и идеалах»: «Истинным богом может быть только существо, обладающее полнотою совершенства; истинно человеческим идеалом может быть только то, что само по себе имеет всеобщее значение, что способно всё в себе совместить и всех объединить собою».

Подлинное искусство воплощает в себе эстетический идеал. Отстаивая в своём эстетическом идеале преобразующий характер искусства, В.С. Соловьёв считает, что художники и поэты должны быть жрецами и пророками, которые под воздействием религиозной идеи должны сознательно управлять её земными превращениями. Искусство будущего, по его мнению, вернётся к религии, но в отличие от первобытного искусства, которое только удваивало (отражало) природу, оно будет «воздействовать на реальную жизнь, исправляя и улучшая её согласно известным идеальным требованиям», среди которых важнейшую роль играет красота. Своеобразной предтечей будущего искусства он видел творчество Ф.М. Достоевского, убеждённого в том, что красота спасёт мир.

В.С. Соловьёв выстраивает собственную систему отражения (предварения) красоты в искусстве, выделяя три рода таких предварений:

1. Прямые или лирические, когда глубочайшее внутреннее состояние находит себе прямое и полное выражение в прекрасных звуках и словах (музыка и отчасти чистая лирика). В подтверждение своих мыслей он приводит четверостишие из М.Ю. Лермонтова:

Есть звуки - значенье

Темно иль ничтожно.

Но им без волненья

Внимать невозможно.

Не случайно, наверное, В.С. Соловьёв цитирует не точно (у М.Ю. Лермонтова «есть речи »), в такой интерпретации совпадение абсолютное.

2. Косвенные, через усиление данной красоты, которая открывается и усиливается через идеализированный взгляд художника. Типология художественных произведений, по всей видимости, восходит к этому роду предварений. Положительный литературный тип (герой) представляет собой усиленный идеалом образ.

3. Третий отрицательный род эстетического предварения «через отражение идеала от не соответствующей ему среды, типически усиленной художником для большей яркости отражения». Совершенная по-своему и прекрасная действительность не соответствует абсолютному идеалу или положительный герой приближается, но не полностью совпадает с идеалом, - это один не самый сильный момент несовпадения. Более «глубокое отношение к неосуществленному идеалу» можно найти в трагедии и комедии. В трагедии сами действующие лица недовольны той действительностью, в которой они проживают. В комедии наоборот - герои довольны (даже самодовольны) своей жизнью, хотя эта жизнь ни в каком смысле не может быть названа прекрасной.

Итак, стремление к совершенству, к идеалу может быть в литературе показано через приукрашивание, идеализирование действительности как своеобразная демонстрация возможного будущего, более совершенного, чем настоящее. Это стремление может быть показано и прямо противоположным образом, когда художник гиперболизирует негативные формы действительности (трагедия, комедия, сатира, юмор, карикатура и т.д.), которые подчеркивают её несовершенство как противопоставление идеалу. Отрицание несовершенного также есть поиск совершенного, поиск идеала.

Очевидно, что именно разносторонность самого мыслителя позволяет ему столь глубоко исследовать специфику художественного творчества. Кроме того, называя художников и поэтов «жрецами и пророками, которые под воздействием религиозной идеи должны сознательно управлять её земными превращениями», Соловьёв подчёркивает роль художественного творчества как построенного по принципу одухотворённой красоты.

3. Значение идей Соловьёва для отечественной философии и богословия

Попытка В.С. Соловьёва при помощи философии выработать современные принципы построения религиозного мировоззрения привлекала и продолжает привлекать внимание теологов и философов различных направлений. В работах выдающихся представителей русской философии начала ХХ века мы не найдём однозначных оценок взглядов Владимира Соловьёва, у одних и тех же авторов есть восторженные похвалы в его адрес и есть суровые критические приговоры отдельным положениям системы.

Справедливо можно отметить, что большинство русских мыслителей сходятся во мнении, что именно Соловьёв «заложил основы целой школы русской религиозной и философской мысли». Именно в этом несомненная заслуга мыслителя. В отношении рассматриваемой нами темы следует отметить, что Соловьёв привлёк внимание к созидательной силе искусства, которая «продолжает художественное дело», начатое самой природой.

Идея о том, что «искусство есть осмысленное и свободное достижение красоты как цели» порождает очевидную мысль о некоей смысловой нагрузке красоты, явленной нам в произведении искусства. Ведь посредством созерцания и приобщения к произведениям искусства мы приобщаемся к сфере истинной красоты бытия.

эстетический искусство религиозный богословие

Глава 2. Флоренский как последователь идей Соловьёва

"Бывают люди, чьё имя с ранних пор окружено легендами. Постепенно они и сами становятся легендой и так переходят в историю. Павел Александрович Флоренский принадлежит к их числу".

Сергей Волков

Павел Александрович Флоренский (1882 -- 1937) -- последователь философии всеединства Соловьёва, крупнейший представитель русской религиозной философской мысли, энциклопедически образованный человек, полиглот, обладавший блестящими дарованиями и работоспособностью, за что современники называли его “новым Леонардо да Винчи”.

Флоренский был, прежде всего, религиозным философом и оставил большое количество трудов по теологии, истории философии и культурологии. Среди них: “Столп и утверждение истины. Опыт православной теодицеи”, “У водоразделов мысли. Черты конкретной метафизики”, “Культ и философия”, “Вопросы религиозного самопознания”, “Иконостас”, “Космологические антиномии И. Канта” и др.

Главное произведение Флоренского -- “Столп и утверждение истины. Опыт православной теодицеи” (1914). Название работы связано с древним летописным преданием, согласно которому в 1110 г. над Печорским монастырем явилось знамение, столп огненный, который “весь мир виде”. Столп огненный -- это вид ангела, посылаемый волею Божией вести людей путями промысла, как во дни Моисея огненный столп ночью вёл Израиль. Главная идея книги “Столп ….” состоит в обосновании мысли, что существенное познание Истины есть реальное вхождение в недра Божественного Триединства.

Религиозно-философская проблематика

Для П. Флоренского характерно изложение религиозно-философских идей не от своего имени, а как выражение церковной незыблемости истины. Истина для Флоренского -- не условная величина, не средство манипуляции сознанием, а абсолютная ценность, связанная с религиозным сознанием. Абсолютная истина является продуктом веры, которая опирается на церковный авторитет.

Особенность религиозно-философской позиции Флоренского состоит в стремлении найти нравственную основу для свободы духа в господстве православных религиозных догматов и авторитетов.

Центром религиозно-философской проблематики П. Флоренского является концепция “метафизического всеединства” и “софиология”.

Его замысел -- построить “конкретную метафизику”, основанную на собирании мирового религиозного и научного опыта, т. е. цельную картину мира через узрение соответствий и взаимное просвечивание разных слоёв бытия: каждый слой находит себя в другом, узнаёт, выявляет родственные основания. Эту задачу Флоренский пытается решить на базе “философско-математического синтеза”, цель которого он видел в выявлении и изучении некоторых первичных символов, фундаментальных духовно-материальных структур, из которых слагаются различные сферы реальности и в соответствии с которыми организуются разные области культуры.

Физический мир у Флоренского тоже двойственен. Космос -- это борьба двух принципов: Хаоса и Логоса. Логос -- это не просто разум, но и культура, как система ценностей, которая есть не что иное, как предмет веры. Ценности такого рода имеют вневременной характер.

Природа для Флоренского -- не феномен, не система явлений, а подлинная реальность, бытие с бесконечной мощью сил, действующих в ней же, а не извне. Лишь в христианстве природа является не мнимым, не феноменальным бытием, не “тенью” какого-то иного бытия, а живой реальностью. Идея подлинности природного начала с заложенными в ней самой силами, по сути восходит к идее В.С. Соловьёва о своего рода творческой направленности природы, «художественное дело» которой продолжает искусство. В этих представлениях Флоренского прослеживается определённая преемственность соловьёвской концепции.

София как Премудрость Божия

Наиболее сложным в теологической теории П. Флоренского считается понятие Софии, Премудрости Божией, которую он рассматривает как вселенскую реальность, собранную воедино любовью Бога и озарённую красотой Святого Духа. Флоренский определяет Софию как “четвёртую ипостась”, как великий корень целокупной твари, творческую любовь Божию. «В отношении к твари, - писал он, - София есть Ангел-Хранитель твари, идеальная личность мира».

В своей деятельности и творчестве П. Флоренский последовательно выражает свою жизненную задачу, которую он понимает как “проложение путей к будущему цельному мировоззрению”.

На мировоззрение П. Флоренского оказала большое влияние математика, хотя он и не пользуется её языком. Он видит, в математике необходимую и первую предпосылку мировоззрения.

Важнейшую черту мировоззрения П. Флоренского составляет антиномизм, у истоков которого он ставит Платона. Сама истина у Флоренского есть антиномия. Тезис и антитезис вместе образуют выражение истины. Постижение этой истины-антиномии есть подвиг веры: “познание истины требует духовной жизни и, следовательно, есть подвиг. А подвиг рассудка есть вера, т. е. самоотрешение. Акт самоотрешения рассудка и есть высказывание антиномии”.

Одним из столпов философского мировоззрения Флоренского является идея монадологии. Но в отличие от Лейбница, у Флоренского монада -- это не метафизическая сущность, данная логическим определением, а религиозная душа, которая может выйти из себя через отдающую, “истощающуюся” любовь. Это отличает её от монады Лейбница как пустого эгоистического самотождества “Я”. Любовь преодолевает эгоизм, вместе с ним и конечность мира,

Метафизическая Триада

Отец Павел Флоренский выделяет особым образом гносеологический аспект, акт познания Бога и любви к Богу.

«…моё познание Бога, воспринимаемое во мне другим, есть любовь к воспринимающему; предметно же созерцаемая, третьим, любовь к другому есть красота. То, что для субъекта знания есть истина, то для объекта его есть любовь к нему, а для созерцающего познание (познание субъектом объекта) -- красота. Истина, Добро и Красота -- эта метафизическая триада -- есть не три разных начала, а одно. Это -- одна и та же духовная жизнь, но под разными углами зрения рассматриваемая».

Как отмечает П. Флоренский, «духовная жизнь как из “Я” исходящая, в “Я” своё сосредоточие имеющее -- есть Истина. Воспринимаемая как непосредственное действие другого -- она есть Добро. Предметно же созерцаемая третьим, как вовне лучащаяся, -- Красота. Явленная истина есть Любовь. Самая любовь моя есть действие Бога во мне и меня в Боге, -- пишет Флоренский, -- ибо безусловная истинность Бога именно в любви раскрывает себя... Любовь Божия переходит на нас, но знание и созерцательная радость -- в Нём же пребывает».

По словам Флоренского, красота мира доступна лишь тому, кто освобождается посредством любви от замкнутости эгоизма.

Следовательно, идея любви - к Богу, к миру, им созданному, любви к ближнему - всё это является преодолением гордыни и проистекающего из неё эгоизма.

Победа Логоса над Хаосом

Развивая идеи космизма, Флоренский углубляет тему борьбы космических сил порядка (Логос) и Хаоса. Высшим примером высокоорганизованной, усложняющейся силы является Человек, который стоит в центре спасения мира. Этому способствует культура как средство борьбы с Хаосом, но не вся, а лишь ориентированная на культ, т. е. на абсолютные ценности. Грех -- это хаотический момент души. Истоки космического, т. е. закономерного и гармонического, коренятся в Логосе. Космическое начало Флоренский отождествляет с божественным “Ладом и Строем”, которые противостоят хаосу -- лжи -- смерти -- беспорядку -- анархии -- греху.

Решая проблему “Логос побеждает Хаос”, Флоренский отмечает “идеальное сродство мира и человека”, их пронизанность друг другом. “Трижды преступна хищническая цивилизация, не ведающая ни жалости, ни любви к твари, но ждущая от твари лишь своей корысти”. Итак, Хаосу способны противостоять: “вера -- ценность -- культ -- миропонимание -- культура”. В центре данного процесса космизации стоит человек, находящийся на вершине и грани двух миров и призывающий силы мира горнего, которые единственно способны стать двигательными силами космизации.

В своём творчестве религиозно-философского мыслителя и учёного-энциклопедиста П.А. Флоренский как бы воплощал тот идеал целостного знания, который искала русская мысль на протяжении всего XIX и ХХ вв.

Заметим, что оценка вклада Флоренского в наследие философской мысли достаточно неоднозначна. Встречаются и критические замечания в адрес мыслителя. Так, в частности, Михаэль Хагемейстер в своей статье «Новое Средневековье» Павла Флоренского - даёт крайне негативную оценку его философским рассуждениям.

«Попытки Флоренского заново «зачаровать» и мифологизировать мир представляются шутовством -- когда он защищает геоцентрическую картину мира или стремится точно обозначить границу между небом и Землей; они раздражают -- когда он поносит культуру Ренессанса или философию Канта; и они делаются опасными и негуманными -- когда он находит носителей для сил хаоса, для союзников антихриста и для универсального, абсолютного врага, усматривая при этом благо в тоталитарной политической религии. Флоренский кажется его сегодняшним почитателям «самым светоносным представителем русской духовной жизни». Напротив того, Николай Бердяев называл его «рафинированным реакционером» и был в этом прав…».

Однако нас скорее интересует именно положительная оценка философских идей Флоренского. Ведь именно в характеристике его как «самого светоносного представителя русской духовной жизни» предстаёт его ключевое стремление к свету истины, добра и красоты в их априорном единстве.

Глава 3. Философские тенденции в русской литературе

Эстетика Ф.М. Достоевского

Русская литература XIX века очень близка философии. Произведения наполнены глубинным смыслом, взывающим к осознанию и осмыслению интереснейших вопросов, порой противоречивых. Восприятие красоты, пожалуй, является одним из ярчайших примеров философского дискурса русской литературы. Полярность добра и зла, окружающая нас повсюду, связана с проявлениями прекрасного и безобразного, соответственно.

Эстетическое чувство прекрасного есть, по Достоевскому, органическое свойство человеческой природы, органически необходимая принадлежность человека, столь же необходимая, законная и полезная, как руки, ноги, ум, нравственность. «Потребность красоты и творчества, воплощающего её, - неразлучна с человеком, и без неё человек, может быть, не захотел бы жить на свете», - утверждает Достоевский в статье «Г-бов и вопрос об искусстве». Чувство красоты - подлинно человеческое чувство, отличающее человека от животного, от «зверя». В этом чувстве писатель видит антипод всего «звериного», античеловечного в человеке и обществе.

Понятия «искусство» и «красота» у Достоевского нередко определяются как синонимы, как равнозначные понятия, произошедшие из коренной потребности человека.

Показательно, что у многих творцов русской литературы понятие «звериное» фигурирует в качестве чёткого обозначения всего того, что должно быть отринуто человеком: жестокости, уродства, агрессии, словом всего того, что противоречит христианскому представлению о человеке благодетельном, любящим ближнего и созидающего на благо мира. Кроме того, подлинно человеческое существо - по образу и подобию Божию должно стремиться к свету, истине, добру и красоте.

«Идеал в эстетике Достоевского - та высшая точка эстетической программы, где сходятся эстетическое и этическое. Личность Христа в народном понимании, как его представлял себе писатель, воплощает для Достоевского эстетический идеал, в котором сливалась красота, истина, высшая нравственность».

Дихотомия добра и зла применима и в отношении рассматриваемого нами феномена Красоты. Ф.М. Достоевский в романе «Братья Карамазовы» вкладывает в уста главного персонажа Мити Карамазова слова, характеризующие красоту: «…Здесь дьявол с Богом борется, а поле битвы - сердца людей». Именно соблюдение грани между добром и злом и определяет силу красоты - созидающую или разрушающую. Впрочем, приведённое свидетельство отнюдь не выступает в пользу двойственности красоты: истинная красота всегда обращена к свету.

Рассуждения персонажа романа наполнены глубоким смыслом: «Красота - это страшная и ужасная вещь! Страшная, потому что неопределимая, а определить нельзя, потому что бог задал одни загадки. Тут берега сходятся, тут все противоречия вместе живут. <…> Страшно много тайн! Слишком много загадок угнетают на земле человека. Разгадывай как знаешь и вылезай сух из воды. Красота! Перенести я притом не могу, что иной, высший даже сердцем и умом человек и с умом высоким, начинает с идеала мадонны, а кончает идеалом содомским. Ещё страшнее, кто уже с идеалом содомским в душе не отрицает и идеала мадонны, и горит от него сердце его и воистину, воистину горит, как и в юные беспорочные годы. <…> Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой. В содоме ли красота? Верь, что в содоме-то она и сидит для огромного большинства людей… Ужасно то, что красота не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с богом борется, а поле битвы - сердца людей…»

Более того, по сути в этом «манифесте» от лица главного героя Достоевский предлагает человечеству дихотомический выбор - между добром и злом - третьего пути не дано. Предпочитающий идеал содомский, «купившись» на внешнюю красоту (а вернее сказать, красивость) обращается к дьяволу, причём делает это совершенно сознательно. Стремящийся же к свету, к добру, к истине, к божественному преображению, изначально ориентируется на красоту одухотворённую - напомненную божественным, созидательным смыслом.

Кроме того, Ф.М. Достоевскому приписывают давно ставшую крылатой фразу: «Красота спасёт мир». Впрочем, у самого писателя эта идея фигурирует с существенной оговоркой: красота обладает созидательной силой лишь в том случае, если служит добру. Без идеи добра, следовательно, красота теряет свою животворящую силу, ибо утрачивает связь с божественным началом.

«Идеал в эстетике Достоевского - та высшая точка эстетической программы, где сходятся эстетическое и этическое. Личность Христа в народном понимании, как его представлял себе писатель, воплощает для Достоевского эстетический идеал, в котором сливалась красота, истина, высшая нравственность». Подобная оценка в очередной раз подчёркивает тесную связь между внешним и внутренней, формой и содержанием, необходимость сочетания приятного и взгляду, и сердцу.

Чаще всего у Достоевского прекрасное - это искусство. Достоевский разграничивал понятия красоты в жизни и красоты в искусстве. Это заметил первый исследователь эстетики Достоевского И. Лапшин. Он писал, что Достоевский, как и Пушкин, видел, что «область красоты и область искусства совсем не одно и то же и вопрос о ценности красоты человеческой в жизни лежит за пределами эстетики (в границах и категориях И.И. Лапшина), хотя и соприкасается с ней».

В постулате «Красота важнее хлеба, красота полезнее хлеба!» понятие «красота» равнозначно понятию «искусство». Сущность красоты - искусства заключается, по Достоевскому, прежде всего в гармонии. Художник гармонизирует раздробленные впечатления действительности, вносит порядок в хаос жизни. Это творчество воплощает красоту, без которой «человек, может быть, не захотел бы жить на свете. Человек жаждет её, находит и принимает красоту без всяких усилий, а так, потому только, что она красота, и с благоговением преклоняется перед нею, не спрашивая, к чему она полезна и что можно на неё купить. И, может быть, в этом-то и заключается величайшая тайна художественного творчества, что образ красоты, созданный им, становится тотчас кумиром, без всяких усилий». Достоевский часто возвращается к мысли о полезности красоты.

«Красота присуща всему здоровому, т.е. наиболее живущему, и есть необходимая потребность организма человеческого. Она есть гармония; в ней залог успокоения; она воплощает человеку и человечеству его идеалы».

Смысл этого высказывания писателя не том, что красота искусства призвана увести от ужаса жизни и дать отдых, а в том, что, показывая упорядоченный образ действительности, красота искусства служит некоторым идеалом, образцом, избавляя человека от отчаяния безысходности, внушая мысль о самой важности гармонии.

Красота и добро у Достоевского в принципе совпадают. Мысль о совпадении этического и эстетического развита Вл. Соловьёвым и разделялась Достоевским. Вл. Соловьёв писал: «Всякое зло может быть сведено к нарушению взаимной солидарности и равновесия частей и целого; и к тому же, в сущности, сводится всякая ложь и всякое безобразие. Когда частный или единичный элемент утверждает себя в своей особенности, стремясь исключить или подавить чужое бытие, когда частные и единичные элементы порознь или вместе хотят стать на место целого… - всё это: и исключительное самоутверждение (эгоизм), и анархический партикуляризм, и деспотическое объединение мы должны признать злом… И те же самые существенные признаки, которыми определяется зло в сфере нравственной и ложь в сфере умственной, они же определяют безобразие в сфере эстетической».

Гармония понималась писателем как разрешение противоречий, которые раздирали его мир, общество, человеческие души и составляли главное содержание его художественного творчества. Гармония, как писал Гегель, «состоит в совокупности существенных аспектов и разрешении и голого противоположения их друг другу, благодаря чему их со- принадлежность и внутренняя связь проявляются как их единство». Заметим, что «сопринадлежность и внутреннюю связь» качественных различий неустанно искал Достоевский как художник и воплощал в контрапункте своих романов.

Если красота - это гармония, это искусство, то она необходима человеку тем более, чем дисгармоничнее мир, в котором он живет, чем в большем разладе он с этим миром находится.

«Потребность красоты развивается наиболее тогда, когда человек в разладе с действительностью, в негармонии, в борьбе, т.е. когда наиболее живет, потому что ищет и добивается; тогда в нем и проявляется наиболее естественное желание всего гармонического, спокойствия, а в красоте есть и гармония и спокойствие».

В эстетике Шиллера, а в ней Достоевский находил много созвучного своим идеям, искусство оценивается и с точки зрения его воздействия на человеческую личность. Анализируя состояние нравственности в Германии своего времени, Шиллер связывает с искусством многие надежды на нравственное возрождение общества. «Красота должна вывести людей из этого двойного хаоса». (Шиллер имеет в виду два моральных извращений в обществе грубость и изнеженность.) Достоевский также «всегда верил в силу гуманного, эстетически выраженного впечатления. Впечатления мало-помалу накопляются, пробивают с развитием сердечную кору, проникают в самое сердце, в самую суть и формируют человека».

И у Гегеля, и у Шиллера красота - это в конечном счете постулат разума. Хоть Гегель признает объективное существование прекрасного в природе, но считает его «несовершенным, неполным видом красоты, таким видом красоты, который по существенному своему бытию содержится в самом духе».

Эстетика Достоевского приближается к пониманию прекрасного как свойства объективной действительности. Если «красота есть нормальность, здоровье», как говорил Достоевский, она имеет свои критерии и принципы в самой действительности. Искусство воплощает красоту, познанную художником в мире. «Искусство, - пишет Достоевский, - есть такая же потребность для человека, как есть и пить. Потребность красоты и творчества, воплощающего ее, - неразлучна с человеком…».

Показательно, что Вл. Соловьёв, считавший себя последователем философии Достоевского, также выдвигал положение о красоте как свойстве объективной действительности. Поэтому он положительно оценивал эстетическую теорию Чернышевского как противостоящую эстетическому сепаратизму теоретиков артистизма.

«Красота имеет объективное значение, - писал В.Соловьёв,- …она вне человеческого мира …»

Интересно определение, которое дал понятию прекрасного(идеала) В.Майков, критик очень близкий по своим взглядам Достоевскому: «Идеал не должно смешивать с утопией … утопия мечта, а идеал совершенно согласен с требованиями действительности, хотя совершенное выполнение его едва ли возможно человеку…»

Прекрасное в действительности, в понимании Достоевского сливается с возвышенным, имеет решающий нравственный смысл. Мысли о тождественности добра и красоты и вследствие этого высоком нравственном назначении искусства развиваются в эстетике В.Соловьева, который часто опирается на идеи Достоевского, да и возможное обратное влияние в этом случае нельзя не учитывать. Красота - это окончательная цель жизненной деятельности, «идеал лишь отчасти осуществленный и осуществляемый ». Этот идеал зависит от отношения частных элементов мира друг к другу и к целому: «Когда, во-первых, частные элементы не исключают друг друга, а напротив взаимно полагают себя один в другом, солидарны между собою; когда, во-вторых, они не исключают целого, а утверждают свое частное бытие на единой всеобщей основе; когда, наконец, в-третьих, эта всеединая основа или абсолютное начало не подавляет и не поглощает частных элементов… »

Идея о прекрасном как абсолютной гармонии применялась к общественной жизни, и гармония понималась как идеальное общественное устройство. Собственно этот же идеал имело и революционное движение, отчасти и поэтому Достоевский вставал не раз на его защиту и прямо, как публицист, и в романах. Степан Трофимович в «Бесах» - идеалист 40-х годов, персонаж в какой-то степени пародийный, но и, по признанию Достоевского, дорогой ему, выступает перед революционной молодежью и с изложением своего credo. Он за красоту как цель.

Таким образом, Ф.М. Достоевский продолжает и развивает тенденцию Соловьёва, связанную с единением эстетического и этического. Рассмотренные нами авторские позиции свидетельствуют, что только красота, наполненная смыслом, имеет право претендовать на звание силы.

Заключение

В целом, в качестве основных черт русской религиозной философии могут быть названы следующие: диффузность (благодаря чему философия приобретает общезначимый характер), онтологизм, эстетизм, соборность.

В рамках рассматриваемой нами проблематики красоты нас особенно интересует такие качества как эстетизм и онтологизм, ведь совершенно справедливо заметить, что красота выступает не только в качестве эстетической категории, но и как онтологическая характеристика. (или: эстетическая ценность и онтологическая категория).

1. Соловьёв.

Основными системообразующими понятиями в философии Соловьёва могут быть названы идеи Всеединства и Богочеловечества.

Выступая в качестве онтологического принципа, Всеединство имеет свою специфику в различных видах бытия. В нравственной области Всеединство есть абсолютное благо, в познании - абсолютная истина, в области материального бытия - абсолютная красота. То есть, цельное знание есть единство истины, добра и красоты.