Сувенирные изделия в декоративно-прикладном искусстве сибиряков

Поздний образец кириллово-белозерского ковша конца XVIII века, сохраняя основу решения, словно теряет сдерживающую архитектурную строгость. Очертания бортов утратили четкость и правильность линий, форма словно размякла. Голова коня опустилась вровень с краем борта. Сильно упростился расписной узор. Вместе с тем в ковше усилилось стремление к конкретной передаче натуры. Резчик словно «взнуздал» коня, нарисовав ему черной краской упряжь. В скульптурной обработке морды больше мягкости и живого юмора. Ковш изменился конструктивно: мастер добавил к полке удобную петлю-рукоятку, а в шее коня выдолбил желобок-слив. О размерах ремесленного производства деревянной посуды в XVIII веке можно судить по данным торговых документов этого времени и другим сведениям статистического характера. Только в одном г. Семенове за год вырабатывалось свыше полутора миллионов чашек, ложек, стаканов, блюд. Эта посуда, как и изделия других центров, экспортировалась в страны Востока, на Украину, в Сибирь.

Деревянным солоницам, которые изготовлялись в районе Кириллова и на Кубене, придавалась форма либо конька, либо птицы. [24]

Для Белозерского края особенно типичны солонцы в виде сказочной утки с петушиным гребнем. Эта форма известна по более поздним местным образцам, но сложилась, по-видимому, в середине - конце XVIII века. Ее характерные признаки: корытообразное широкое тулово, высокая прямая шея с широким клювом и пышным гребнем, угловатость резьбы, окраска в красный цвет с черными узорами, некоторое сходство с керамическими сосудами.

Другой тип солониц-уток, который можно связывать с районом Кубены, представлен несколькими замечательными образцами XVIII века. В отличие от ранних экземпляров, относящихся, по-видимому, к XVII - началу XVIII века, более поздние солонницы не имитируют форму металлического сосуда, хотя и сохраняют ряд оригинально переработанных деталей, идущих от чеканки или литья. [23]

Вологодско-кубенская солоница из Музея этнографии в Ленинграде середины или второй половины XVIII века дает яркий пример такой переработки. Объемы массивны, компактны и слитны, сечения утолщены, орнамент приобрел характер выемок, очертания узора подчинились осевым линиям, стали геометричны. Рельефные ленты заменились выемками и бороздами,

Декоративное искусство тесно связано со всем изобразительным искусством своего времени. Прежде всего, оно находится в тесной связи с архитектурой. Отдельные отрасли декоративного искусства имеют с ней непосредственное взаимоотношение. Их часто нельзя отделить друг от друга. Например, резной декор, украшающий здания. Другие исходят непосредственно из архитектуры. Это в особенности относится к мебели.

Даже более мелкие бытовые предметы всегда связаны с архитектурой уже по одному тому, что они входят в интерьер, облик которого определяется, в первую очередь, архитектурой.

В декоративном искусстве, так же как и во всяком искусстве, выражаются чувства и переживания человека, его душевный мир-запечатлевается душа народа. Это и есть реальное содержание декоративного искусства.

Маркс, говоря о духовной стороне материальной культуры в целом, подчеркивал, что «предметное бытие промышленности» есть раскрытая книга человеческой психологии, что окружающие человека вещи представляют собой материальное, предметное воплощение его чувств ',

В декоративном искусстве, в отличие от живописи и скульптуры, воплощение этих эмоций и настроений осуществляется не путем воспроизведения видимого мира, а посредством создания новых предметов, не имеющих прямого прообраза в натуре. В этом специфика художественного образа в декоративном искусстве.

Изобразительное начало в декоративном искусстве играет подчиненную роль. Главное - создание таких форм и такого декора предмета, которые бы с наибольшей выразительностью и красотой соответствовали его практическому назначению и его художественному замыслу. Отсюда сами изобразительные мотивы в декоративном искусстве неизменно становятся наиболее условными, обобщенными. Но эта условность не есть ограниченность, а специфический язык декоративного искусства, дающий огромные возможности для решения творческих задач. Пример этому - вся история декоративного искусства человечества. [18]

Русское декоративное искусство имеет многовековую историю. В нем своеобразно отразились судьбы русского народа, его духовный мир, эстетические вкусы и понятия.

В художественной жизни Древней Руси декоративное искусство имело особенно большое значение. Оно сопровожу многие стороны общественной и личной жизни народа того времени. Далеко не все, даже самое значительное, дошло до нас. Но и то, что сохранилось, говорит о широком внедрении в жизнь и быт русских людей декоративного искусства.

Эволюция древнерусского декоративного искусства, которая может быть прослежена на протяжении целых восьми веков, свидетельствует об одной нити развития, одном поступательном движении, соответствующем общему процессу сложения русской художественной культуры.

Древнерусское декоративное искусство отличается глубокой народностью. Творческая самобытность и художественное своеобразие древнерусского декоративного искусства при всей широкой связи его с искусством других стран Востока и Запада бросаются в глаза с первого же взгляда.

Можно найти много общих элементов в орнаменте разных народов и разных эпох, но характер их, понимание, их истолкование совершенно различны, как различны сами люди, сами народы, как различны их умственный и душевный склад, их исторические судьбы. [22]

В древнерусском орнаменте отразился не только весь доступный человеку на определенной ступени развития мир окружающей природы, но еще и различные привнесенные из других эпох и заимствованные у других народов художественные формы. Однако древнерусский художник претворяет и перерабатывает эти заимствования настолько органично, что они становятся подлинным, самобытным явлением его творчества. Общность форм и орнаментов древнерусского декоративного искусства с формами и орнаментами других народов не лишает его своеобразия, а лишь подтверждает широкие культурные связи русского народа.

Устойчивость традиционных форм в народном декоративном искусстве объясняется стремлением народных мастеров исходить из ранее созданного, практически усовершенствованного и отстоявшегося образца, варьировать и шлифовать его. Вызванные практической целесообразностью, художественные формы развивались, усложнялись и совершенствовались из века в век, из поколения в поколение и достигали высокого уровня, который в известном смысле остается до наших дней непревзойденным.

Декоративное искусство в Древней Руси было самым массовым из искусств. Тесно связанное с жизнью народа, оно являлось часто почти единственным доступным ему видом художественного творчества. Вышивание было предметом художественного труда каждой женщины: строительное дело, резьба по дереву, гончарное искусство - занятием широких масс крестьян и ремесленников. Декоративное искусство было тесно связано с народными обрядами, в которых ярко проявлялось поэтическое чувство природы, художественное олицетворение ее сил.

«Характерная черта народного искусства - это ярко выраженное чувство ритма, любовь к повторности мотивов, к замедленным мерным темпам. Народные мастера больше всего ценят симметрию и уравновешенность», - пишет М.В. Алпатов. Он отмечает также как характерную черту народного творчества поэтическое уподобление, часто встречающееся в нем, «сосудам придается форма птиц, кровли венчаются коньком». Первоначально этот конек имел магическое значение - подобие небесного коня - солнца, позже он потерял этот смысл, но «сохранил практическое значение водоотвода и служил средством оживления архитектуры, как акротерин на кровле греческого храма».

Ритм, пропорциональность, цветовой и линейный строй орнаментики всегда поражают в народном искусстве. В народном декоративном искусстве мастер создает не только чудесную линейную симфонию орнамента, но он искусно «распоряжается», как говорил В. В. Стасов, самыми промежутками между линиями орнамента, теми «пустотами», какие они образуют. Эти промежутки-пустоты имеют свою форму, которая играет огромную роль в общем построении орнамента, как паузы в музыке. [33]

В Древней Руси художник сам выполнял свой замысел - он одновременно был и творцом и исполнителем. Так было всегда в народном искусстве. Это обеспечивало единство замысла и выражения и в то же время накладывало на произведение печать индивидуальной неповторимости. Разделение труда в производстве художественных изделий было исключением, и оно характеризует уже более поздний этап развития.

На ранних этапах художник являлся также и потребителем своего изделия, он создавал произведения искусства в первую очередь для себя. Затем в процессе производства выделялись ремесленники, специально занимавшиеся той или иной отраслью производства и обслуживавшие рынок.

Нас поражает теперь совершенство ручных художественных изделий, которые создавали художники-ремесленники Древней Руси. Но мы не должны забывать, при каких условиях это было достигнуто, какая тягчайшая социальная и экономическая неволя заставляла бесчисленных и безвестных нам виртуозов-художников отдавать всю свою жизнь изнуряющему труду. Все ценное, что имеется в искусстве целого народа, все прогрессивное в нем, все великое в художественном отношении, оставшееся нам в качестве наследия, обусловлено коллективной волей и мыслью народа, является делом рук самого народа. Возвышаясь в своем художественном развитии от простых плотников и каменщиков до архитекторов, от резчиков по дереву, камню и кости до скульпторов, эти выходцы из народа, соприкасаясь с культурой господствующих классов и с богатой общемировой художественной традицией, создавали искусство, наполненное народным мироощущением, народным пониманием красоты. В свою очередь, лучшие художники, выходцы из среды господствующих классов, проникаясь народным духом, отражали в своем творчестве народные чаяния, самобытные черты, заключенные в народном творчестве, что и определяло высокое художественное качество их произведений. [31]

Печать декоративности лежит на искусстве всей эпохи - архитектуре, живописи и скульптуре. Начала декоративности пронизывают и древнерусскую фреску, и мозаику, и иконопись, и миниатюру, и скульптуру; так же, как в свою очередь, начала монументальности отличают и деревянную резьбу, и каменную резь, и чеканные металлические изделия, и эмаль. В этом выражается единство всего древнерусского искусства - его синтетичность.

Гений древнерусских мастеров декоративного искусства проявился во многих областях творчества. Они достигли высочайшего совершенства в резьбе по дереву, в художественном литье, ковке и чеканке, в изделиях из камня, кости, в гончарном, ювелирном деле. Богатство творческой фантазии, тонкость вкуса, чувство пропорций силуэта, цветовой гармонии - все это ярко проявилось в творениях древнерусских мастеров. В этом заключается огромная художественная ценность их работ, в этом же состоит великое художественное значение их творчества.

Укладывая дом из сосновых бревен, выдалбливая из вяза или дуба ковш или челн, житель Древней Руси вносил в свою работу не только техническое мастерство, но и художественное начало. Искусство бытовой резьбы - область живой практики, массового народного ремесла. Но поэтическое чувство у мастеров было так велико, что даже простейшие предметы обихода, хозяйственные постройки, орудия труда часто становились художественно-пластическими произведениями, как это наблюдается и в более позднем народном творчестве. [13]

Естественные развилки сучьев, кривулины, рогатчатые ветви, вывороченные с корнями пни в виде птичьей лапы («курьи ножки») или звездообразные мутовки, изогнутые корневища ели («копань», или «копень»), причудливые наросты на стволах («каны») и стволы, искривленные ветром или треснувшие от мороза, - все эти формы и прежде всего части хвойных пород особенно широко использовались в древности, представляя собой нередко готовые детали конструкции, необычайно прочные, твердые, не поддающиеся гниению благодаря обилию смолы.

Дерево часто бывает неравномерно по толщине. Оно сужается на конус или утолщается в основании ветвей, образует округлые выступы, плавные переходы между различными частями ствола, лировидные или коленчатые изгибы сучьев. Эта естественная округленность и живость очертаний составляют основу скульптурной выразительности деревянных изделий.

Дерево, особенно хвойных пород, не терпит измельченности, тонких сечений, направленных поперек волокон. Поэтому в бытовых предметах преобладают массивные, монолитные формы, выразительные в своей цельности и простоте, как бы «вписанные» в очертания заготовки, следующие за направлением слоев дерева.

При умелой обработке дерева топором, теслом или долотом мастер наносит равномерные ритмичные удары инструментом, снимая ровные куски материала. Из этого технического ритма возник ритм художественный: чередование правильных зарубок, выступов, поясков, симметричных членений и зубчатых порезок.

Завершив обрубовку общей формы, мастер гладко выстругивал детали ножом. Иногда он оживлял поверхность, нанося на ней борозды, штрихи и ямки, выжигая пестрый узор каленым железом или окрашивая части изделия прозрачным цветным отваром, соком ягод, охрой, сажей. Из этих простейших узоров развилась техника выемчатого и расписного орнамента.

Деревянные бытовые изделия создавались плотниками, привыкшими рубить города и хоромы, суда и мосты. При работе использовались те же породы дерева, что и в строительстве: сосна, ель, береза, клеи, дуб: те же простые инструменты: топор, скобель, тесло, долото, шило, нож, пила, токарный станок. Зданиями, выполнены в тех же строгих пропорциях, украшены столь же конструктивным узором. Простота и единство технико-конструктивных приемов ограничивали развитие орнаментики на деревянных изделиях [23]. Но именно благодаря этому достигались художественная цельность и органичность отдельного предмета и ансамбля в целом. Главным источником наших знаний о ремесле древнейшего периода являются археологические находки. Однако по отдельным уцелевшим фрагментам деревянных зданий, мебели и утвари трудно составить представление о подлинных масштабах ремесла деревообработки. На помощь приходят летописи, сказания, былины, иконография и описания современников. Благодаря этим свидетельствам мы знаем, что Русь была страной городов, развитого кораблестроения, усеянной дубовыми крепостями, мостами, деревянными храмами, воздвигавшимися еще в языческие времена.

Эти святилища, вероятно, украшались резьбой и росписью, подобно западнославянскому храму на острове Аркона. Мы знаем о просторных залах - гриднях - с широкими лавками и столбами, несущими потолки, о высоких островерхих теремах и вежах, дозорных башнях и о позолоченных идолах из дерева, которые были низвергнуты с воцарением христианства.

Особенно прославился своими древоделами Великий Новгород с его тринадцатиглавой дубовой Софией, предшествовавшей каменной. Раскопки А.А. Строкова и А.В. Арциховского блестяще доказали, насколько заслуженной была слава новгородских плотников. Виртуозно вытесанные топором доски, сплоченные без малейших щелей, массивные гигантские трубы из толстых стволов, служившие водоотводами, тончайшие изделия из самшита и кавказского ореха, превосходно выточенные на станке веретена и кубки, колонны, покрытые рельефной резьбой с изображением грифонов, - все эти находки лишь малая часть деревянного Новгорода X-ХIII веков, но и они говорят о высокой технике, совершенном владении материалом и инструментом, о несомненной профессиональности и специализации в ремесле деревообработки. Это подтверждается летописями (новгородцев дразнили плотниками), а также данными новгородских писцовых книг XV века. [28]

Бревенчатые жилища Новгорода украшались резными дубовыми столбами цилиндрической формы, покрытыми сплошным ковром рельефных орнаментов, зубчатыми причелипами. изогнутыми «курицами» и «коньками» из корневища ели. В богатых домах вдоль стен стояли массивные лапки из дуба и клена, липовые скамьи с прорезными решетчатыми спинками, с узором в виде букв «зело», фигурные кронштейны у очагов, выпиленные из толстой сосновой доски. В боярских и купеческих домах бытовали широкие кресла с полукруглыми спинками. В домах беднейшего населения встречались стулья-дуплянки, выдолбленные из целого пня, скамьи из развилка наподобие козел. Такие же козла служили опорой для широких досок, заменявших стол. После еды эти доски убирались. Жилища освещались глиняными светильниками, свечами или лучиной, которая укреплялась в кованых железных зажимах, вбитых в столб или балку. Спали, как и много веков спустя, на лавках и полатях, однако в княжеском обиходе имелись кровати (кровать из тиса у князя Святослава в «Слове о полку Игореве»), Есть указание на то. что стены жилищ обивались полосами ярко окрашенной бересты.

Из дерева готовились тяжелые жомы-прессы для выжимания масла из семян льна, долбленые и дощатые лодки, лыжи, сани с узорными копылками. При пирах даже за княжеским столом подавались порой деревянные ложки, точеные кубки и чащи, огромные братины и ковши из твердого капа, вяза или клена. [35]

Новгородские дети играли примитивными коньками вроде архангельских коньков XIX века. Простейшие из них представляют собой изогнутый корень или кусок доски с условным изображением животного. Снизу коньки имеют выступы, изображающие ноги. Зубцами или плетенкой обозначается грива. В корпусе продалбливается отверстие, через которое продевается веревка: видимо, таких коней дети возили за собой по земле. Некоторые коньки были укреплены на колесах. На спине у некоторых коньков вырезано седло - то схематично в виде квадратного выступа, то тщательно, правдоподобно. Среди староладожских игрушек были различные шары, лопатки, луки и дудки, также сходные с позднейшими самоделками.

Ткацкие челноки, точеные веретена, бочки и кадки с изумительно точно притесанной клепкой уже в киевскую эпоху имели вполне законченную, совершенную форму. Иногда веретенца украшались резными валиками и скульптурным изображением человеческой руки, крепко обхватившей стержень. Трудно сказать, какой смысл вкладывал в это изображение новгородский резчик, было ли оно связано с христианской символикой или языческими верованиями. Во всяком случае, мотив руки и стержня веретенообразной формы вплоть до XX века часто встречается в русской народной резьбе.

Из привозного самшита новгородские ремесленники выпиливали нарядные гребни с тончайшим контурным орнаментом из кружочков или штрихов. На одном из гребней, в миниатюрном клейме, изображен шагающий лев, своим неровным угловатым абрисом напоминающий львов на известном тябле ХIII века из Исторического музея. Сходный по характеру скульптурный лев на рукоятке ножа очень похож на фигурную капитель Дмитровского собора во Владимире, только в малом размере зверь выглядит по-пряничному забавным. Геральдических львов, грифонов, кентавров мы встречаем позже в народных изразцах, пряничных досках, на прялках и вальках. Дикие звери и птицы русских лесов в народной средневековой резьбе почти не встречаются. [44]

Одним из древнейших типов ритуальных предметов являются жертвенные сосуды из дерева в форме животного или птицы. Неолитические сосуды из дерева в виде лося, лебедя, утки, гуся, болотной курочки, найденные в Горбуновском торфянике и в Сарнате (Латвия), поражают живостью и остротой передачи характерных признаков зверя и птицы. Это резьба первобытных охотников и рыболовов, веривших в магическую силу изображения.

С развитием земледелия образы охотничьей магии тускнеют, становятся схематичными заменяются более условными, символическими изображениями коня, солнца, земли и т.д., а также геометрическим орнаментом. Среди староладожских находок VII-IX веков мы почти не встречаем зооморфной посуды. Зато здесь появился простой узор в виде штрихов, борозд, ямок.

В Новгороде найдено немало скульптурных сосудов. У новгородских славян вплоть до XIV века сохранялись жертвенные ковши в виде зверей и птиц, которые клались в основание дома. Сосуды более отвлеченны и декоративны по форме, чем горбуновские. Обычно схематически изображаются лишь головы коня, быка или петуха, имеющие геометризованную, силуэтную форму, конструктивно оправданную в качестве рукоятки.

Резчика X-XII веков меньше интересует правдивость передачи деталей морды, ушей, шерсти. Он стремится в первую очередь к ритмичной плавности, простоте и конструктивной рациональности формы, ищет художественно выразительный силуэт. Это особенно хорошо видно на примере резных рукояток в форме коня или дракона. Они решены орнаментально, напоминают средневековых геральдических зверей. Рукоятки ковшей X-XII веков в виде сказочных драконов с оскаленной пастью похожи на зверей со стен Георгиевского собора XIII века в Юрьеве-Польском. В обоих случаях изображениям приданы черты декоративного пластического гротеска с энергичными, сочными завитками вместо ушей, глаз, губ, мускулов. Очертания их незаметно и органично сливаются с узором из спиралей и плетенки, как это вообще характерно для тератологического узора того времени. Все детали подчинены общему ясному ритму. [36]

В деревянной чашке XI века из Новгорода крупные завитки плетенки охватывают низкое тулово широким нонсом, расчленял его на равномерные дольки. Орнамент выполнен в своеобразной технике, типичной для народной резьбы по дереву. Контуры узора прорезаны глубокими бороздами, с плавно закругленными краями. Благодаря этим выемкам рисунок производит впечатление выпуклого рельефа, хотя на самом деле это скорее контурно-выемчатая резьба, которую можно сравнить с «обронной» техникой в металле. Новгородские ковши в виде уточки послужили, вероятно, прототипом известных серебряных сосудов, впервые возникших в Новгороде в XIV веке, а затем распространившихся и в других городах.

Интересным видом скульптурной резьбы являются украшения на домах. В древности подлинная жертва (животное или птица), ее чучело или голова вешались на крышу для защиты от злых сил. Еще в середине XIV века в Новгороде существовал обычай закладывать в основание дома голову жертвенного животного- коня или быка. Вместе с этими черепами археологи находят в фундаментах зданий деревянные ковши, воспроизводящие облик живого существа, принесенного в жертву. Чтобы «защитить» жилище, на кровле также укрепляли конскую или птичью голову - оберег, первоначально, по-видимому, в виде настоящего черепа или чучела, впоследствии в виде резного деревянного изображения. Отсюда возникли традиционные коньки и курицы крестьянских изб. Эти деревянные фигуры играли вначале подражательную, позже символическую, а затем - чисто декоративную роль. [37]

Новгородские архитектурные детали, добытые из земли (курицы, петушок, относятся уже к более высокой стадии художественного творчества. В них скульптурная масса подчинена ритму, согласованному с ритмом других частей здания, с очертаниями бревен, столбов.

Хотя окраска и роспись деревянных предметов возникли в глубокой древности (весло с полосами красной краски в виде елочки, раскопки в Архангельской области), однако главным средством украшения поверхности изделий в эпоху Новгорода служил резной, а не красочный орнамент.

Наиболее древний и самый излюбленный тип узора - выемчатые порезки в виде тонкой гравировки или же сочных борозд и глубоких канавок, либо в виде отдельных ямок - зарубок. Орнамент располагается обычно участками, каждый из которых разделан по-своему, например косым или прямым штрихом, точками-впадинами, легкими насечками. Часто орнамент как бы оплетает или опоясывает деталь предмета смягчает острое ребро бруска (находка в Старой Ладоге).

На поверхности многих изделий наряду с простейшим штриховым и выемчатым узором встречается зубчатый орнамент из зарубок и треугольных впадинок. В последующие века этот зубчатый узор получил широкое распространение не только в дереве, во и в камне, в кирпичной кладке. К XV веку на его основе складывается так называемая трехгранновыемчатая резьба - излюбленный вид декора на русских народных деревянных изделиях XVII-XIX веков.

В богатом орнаменте на спинках кресел и скамей из Новгорода резная плетенка имеет чисто народный, «деревянный» характер. Это контурная резьба без моделировки выпуклых участков, которые оставлены плоскими В самом рисунке узора сказались древние навыки штриховой резьбы. Витки плетения упрощены и угловаты, местами прямоугольны, иногда распадаются на отдельные квадратики и дужки. Места пересечения ремней утрачивают намек на двухплановость, прорезаются равномерно го всех сторон, чем полностью снимается сама идея плетения. Порой отдельные элементы образуют замкнутые фигуры вроде многолепесткового цветка или восьмерки, причем утрачивается присущая восточной плетенке бесконечность построения. Более того, зачастую вся плоскость доски покрывается сплошной сеткой из небольших квадратиков, зарубок, прямых и косых штрихов, расположенных рядами, как на позднейших вологодских прялках.

Такая активная переработка мотивов плетения в традиционный геометрический узор вызывалась, по-видимому, не только новизной и необычайностью плетенки на Руси, но и тем, что по своему рисунку данный мотив не отвечал сложившимся приемам резьбы и системе декорирования деревянных изделий. Не случайно в позднейшей народной резьбе, удержавшей почти все виды и формы Древней Руси, плетенчатый орнамент почти не встречается. Он и достиг более значительного развития лишь в церковной резьбе. [37]

Бытовая резьба XIV-XVI веков, о которой мы можем судить по скудным письменным данным, отдельным памятникам и фрагментам из раскопок, сохраняла сложившиеся ранее формы, но в художественном отношении подчас уступала резьбе киевской эпохи.

В иконографических памятниках XIV-XV веков имеется немало изображений резных стульев, низеньких столиков («стольцев»), длинных лавок, причудливых деревянных хором с шатровыми кровлями, крыльцами, навесами. При всей условности этих изображении они помогают понять особенности внешнего и внутреннего наряда парадных зданий тон поры.

В эту эпоху получают распространение высокие стулья и кресла, похожие па троны, простой брусковой конструкции с решетчатыми стенками. На них поднимались по особым ступенькам. Таков, например, стул из Гефсиманского скита Троице-Сергиева монастыря. Ажурные ячейки решетки образованы изогнутыми двойными завитками со сквозными прорезями между ними.

Нетрудно заметить следы своеобразно переработанной плетенки, связь с иконостасной резьбой XV-XVI веков. Замена плоских щитов ажурными свидетельствует о нарастании в бытовой резьбе узорности, декоративной эффектности. Сквозная прорезь с круглыми просверленными отверстиями образует простое по рисунку, но очень выразительное «деревянное кружево», значительно более крупное и конструктивное, чем «кружево» иконостасной позолоченной резьбы того же времени.

«Решетчатые» стенки скамей, загородки, ворота, перила, подстолья часто имели более простую форму в виде пересекающихся под прямым углом брусков, украшенных выступами и выемками, которые при соединении деталей образовывали фигурные ячейки. Такую форму имеют отдельные части Людогощенского креста XIV века.

Замечательным памятником народной мебели XVI века является расписной шкафчик-киот северной работы из Исторического музея. Простой деревянный ящик из ровных досок украшен фигурной кровлей в виде крещатой бочки с тонкими главками над ней. Лицевые кромки стенок обработаны в форме восьмигранных узорных столбиков со множеством поясков и округлых «яблок», окрашенных в яркие цвета. Такого же типа столбы поддерживали балки потолков и навесы крылец, служили опорной частью подсвечников. Сходные формы вырабатывались точением. Таковы точеные столбики подсвечника XVI века из дворца царевича Дмитрия в Угличе. [34]

Излюбленной декоративной формой, употреблявшейся и бытовой резьбе XVI века, были многоглавые «киотцы» в виде церковки, как на отмеченном киоте XVI века. Эта декоративно-символическая форма, постоянно повторяющаяся в композициях царских врат, в окладах церковных книг, церковных изделиях из металла, часто применялась и в деревянной утвари.

В Новгороде в XVI веке сохранились традиции плетеночной резьбы. Найденные при раскопках образцы (колонки, прорезные дощечки), которые, вероятно, были частями мебели или предметов обихода, отличаются по характеру узора от орнаментальной резьбы предыдущего периода. Узор стал мелким, более плоским, часто прорезным - ажурным. Появляются статичные, равномерно повторяющиеся двойные завитки, а также круги, которые получили дальнейшее развитие в более поздней народной резьбе.

Традиции «звериного спин» нашли продолжение » резьбе досок-матриц для изразцов и пряников. Здесь геральдические звери киевской поры становятся сказочными узорчатыми китоврасами, жар-птицами, когтистыми барсами и львами, к которым прибавляется с XVI века единорог.

Большое развитие в XV-XVI веках получило производство деревянной точеной и резной посуды. Ремесла ложкаря, токаря, ковшечника относятся к числу наиболее массовых и высокоорганизованных в Древней Руси. По своей всенародности они могли соперничать с плотницким делом. Уже в XVI веке в них встречается широкое разделение труда по операциям: заготовка сырья, точение, долбление, резьба, окраска, пропитка олифой. Специальные работники выезжали иногда за сотни километров в заповедные леса добывать первосортный кап, вязовые, кленовые, липовые пни для работы '.

Крупные мастерские по выработке деревянной посуды существовали при монастырях (в частности, Троице-Сергиевом. Кирилло-Белозерском, Спасо-Прилуцком), во многих городах, посадах и деревнях. Немало изделий шло на экспорт. Русские ремесленники, по свидетельству Михаила Литвина, снабжали Литву чашками и резными посохами. По словам А. Дженкинсона, русские купцы везли деревянную посуду через Астрахань в Персию, а также в Бухару, в обмен на бумажные и шелковые ткани и краски. Монахи далекого Никольского монастыря в устье Северной Двины одарили Д. Горсея «чашками и разрисованной посудой». Искусно вырезанные кубки, ковши, ставцы, наливки, ложки выделывались в Калуге, Москве, Твери. Новгороде. Владимире. [12]

Сосуды покрывались слоем олифы, сообщавшей дереву золотистый цвет, или расписывались киноварью, шафраном, сажей. Ковши этого времени, например московские, были крупнее древненовгородских, имели правильную ладьевидную форму с ластовидной рукоятью без признаков скульптурного изображения. Таков ковш конца ХVI - начала XVII века из Исторического музея, несколько жесткий, но очертаниям, но отлично выявляющий гладь превосходно выточенного дерева.

От XVII века сохранилось сравнительно много документов и несколько памятников бытовой резьбы, по которым можно судить о дальнейшем развитии в эту эпоху древних традиций и о появлении новых форм. Обогащается ассортимент изделий. Более широко проникают заморские образцы, осваиваемые русскими мастерами. Получают распространение травный узор, сюжетные изображения. Особенного расцвета достигает геометрическое резное узорочье, тесно связанное с архитектурой.

В этот период усложняются планы и объемы деревянных построек, появляется живописная асимметрия фасадов, разнообразие окон и других проемов. Возникают причудливые кубоватые и бочечные покрытия, своеобразно повторяющие очертания кирпичных кокошников. Наряду с ними входят в обычай многоглавые кровли и ярусные постройки. Именно в эту эпоху утверждаются типичные для последующего деревянного зодчества формы резного декора: зубчатые причелины и подзоры, наличники, фигурные столбы, кронштейны, балясины, консольные или стоечные крыльца, галереи и т. д. Так украшались главным образом церкви, богатые хоромы, дворцы. Рядовые постройки в городах и деревнях, как можно судить по рисункам Мейерберга Олеария, планам некоторых городов и монастырей XVII века, не имели снаружи богатого резного декора.

1.3 Особенности быта сибиряков

декоративный прикладной сувенирный сибиряк

В Сибири - конюшни, которые ставили за хозяйственным двором. Этим ангарские селения отличались других сибирских. В хозяйственных постройках сохранялись архаические черты - односкатные и плоские крыши. В местах существовали общественные поварни для приготовления пива в торжественных случаях. Чистый двор обносили плотным забором, заплотом из бревен. У столбов навеса делались украшения в виде завитков. Различным образом украшали ворота. На отдаленных пашнях ставили фундаментальные постройки - шалаши, балаганы, покрытые лиственничной или сосновой корой, а у более зажиточных крестьян - бревенчатые юрты, как у бурят, или деревянные срубы без окон, с небольшой дверью и очагом внутри для разведения огня и дымокура, спасающего от насекомых. Первоначально сооружался один станок на всю деревню, а в конце XIX века стали строить индивидуальные станки и зимовья. Пищу готовили на улице на открытых очагах в котлах, подвешенных к деревянным таганьям над костром. Чуть не каждое хозяйство Кежемского района имело капитальные строения на островах, где находилась часть посевов и сенокосов. [34]

В конструктивном отношении шалаши, юрты и балаганы отличаются друг от друга. Юрта - высокая постройка, круглая в плане, ее основу составляют конусообразно поставленные колья, вкопанные в землю и соединенные наверху. Этот остов покрывали лубом, оставляя вверху отверстие для выхода дыма, вдоль стен настилали помосты, а в центре устраивали очаг. Население считало юрту эвенкийской по происхождению, но неизменно отмечало ее удобство: ее легко построить, она очень теплая и недоступна для мошки.

Балаган представляет собой небольшую постройку в форме, поставленной на землю двускатной крыши, покрытой лубом, с входом с фронтонной стороны. Он также легко сооружался, но был менее удобен в пользовании, чем юрта. Временные постройки любого типа имели обобщенное название - «житушка».

Искусство народов Сибири уходит своими корнями в далекое прошлое. Им занимались не профессионалы, а охотники, рыболовы, скотовода из коренного населения. В основном искусство носило прикладной характер. Присоединение к России повлекло за собой существенные сдвиги во всей жизни Сибири, а вместе с тем в культуре и искусстве. Новое появилось буквально во всем. Например, до прихода русских у местного населения применялись для украшения одежды разнообразные, но в основном местные материалы: кожа, меха, нитки из сухожилий, береста, дерево, кость. С приходом русских и развитием торгового дела стали широко применяться привозные цветные нитки, яркие ткани, бисер. Шитье бисером постепенно стало вытеснять древние виды декоративного искусства: раскраску кожи, накладку оленьего волоса и др., входила в быт цветная материя. Так в повседневном общении с русскими обогащалась культура местного населения. В свою очередь, приспособление переселенцев к новым условиям не обходилось без культурного обмена с аборигенами.

Местные мастера сумели почувствовать прелесть русского классицизма и передать его в прикладном искусстве, а реализм XIX века оказался созвучным реалистическому в своей основе искусству народов Сибири. Таким образом, общение с русским народом приносило в местное народное творчество новые мотивы, вкусы, запечатлевало плодотворное влияние русской культуры. Вместе с тем русский народный художник из переселенцев, сохраняя свое лицо, творчески преломлял в своем искусстве художественные достижения местного населения. [36]

Живопись в Сибири XVI-XVII веков была основном видом искусства. Потребность населения в иконописной продукции удовлетворялась за счет привозной продукции ремесленников-кустарей различных губерний европейской части страны. Иконы везли сами переселенцы, торговцы, пересылали в дар церквям и монастырям цари и священнослужители. Строители монастырей иногда заказывали целые иконостасы.

Однако вскоре в Сибири стали появляться свои иконописцы, русские переселенцы. Так, в начале XVII века в Сибирь переселился «иконник» Спиридон. Он написал икону «Знамения Божия Матери». В то же время поселился в Сибири автор известной «чудотворной» Абалацкой иконы Божьей Матери протодьякон Матвей. В 30-е годы XVII века в Тобольске появились специальные иконописные мастерские для создания икон и обучения этому искусству. В этих мастерских обучались также Резчики по дереву, изготовлявшие церковные иконостасы.

В отличие от московского, строгановского, фряжского и других стилей в Сибири сложилась своя манера художественного письма. «Иконы сибирского письма, - пишет историк русского иконописания Г. Ровинский, - по большей части не очень высокой работы: лица в них и даже Целые фигуры от толстых слоев красок, наложенных одна на другую, а также и от особенного способа выглаживать левкас на свет, выступают вперед в виде рельефа». Иконы сибирского стиля, видимо, не отличались высокими художественными достоинствами, но имели свои особенности, импонировавшие широкому потребителю. Выступавшие вперед рельефные фигуры поражали религиозное воображение сибиряков

Имеются сведения о том, что иконописцы были в монастырях практически во всех крупных городах Сибири. Так, в Енисейске в 1669 г. в посаде было 5 иконописцев, четверо из них по переписи населения в качестве самостоятельных мастеров, а пятый как ученик иконописного дела (А.Н. Копылов. Русские на Енисее в XVII веке, стр. 159). Среди иконописцев, несомненно, в это время появились мастера, специально работавшие на рынок. Так, два брата и отец енисейского иконописца Григория Михайлова, жившие вместе с ним, вели интенсивную торговлю на деньги, вырученные от «иконного» письма Григория. [27]

С середины XVII века потребность сибиряков в иконах стала удовлетворяться местными художниками. Кроме написания икон и картинок религиозного содержания, скопированных по образцам, местные художники расписывали стены церквей и наружные части некоторых зданий. В Енисейске в середине 90-х годов XVII века при воеводе М.И. Римском-Корсакове был построен казенный амбар, в котором хранилась денежная и другая казна. На амбаре был устроен «чардак караульной новой, писан красками, на нем орел деревянной резной двоеглавый». В то же время был построен в воеводском доме «Чардак новой о двух житьях с перилами, верхнее житье шатром, круглой, писано красками».

Иконописцы также выполняли работы по росписи военного инвентаря. Так, в 1688 году енисейский иконописец Максим Протопопов Иконник получил из казны 2,4 рубля «за письмо 12 барабанных лукошков» и за то, что красил своими красками» по 0, 2 рубля за лукошко.

В XVII веке в Сибири составлялось много чертежей местностей, острогов, городов. Обычно на них наносили графические изображения строений, острогов, что можно отнести к изобразительному искусству. Известно, что енисейский иконописец М.П. Иконник по царскому указу писал Иркутский чертеж. К XVII веку относятся художественные произведения знаменитого ученого-сибиряка СУ. Ремезова, который проиллюстрировал красками свои книги «история Сибирская» и «Чертежная книга Сибири», где с позиций этнографии правдиво показал представителей аборигенного населения Сибири.

С конца XVIII века российское правительство развернуло большие строительные работы в Петербурге и его окрестностях, стремясь превратить столицу в «Северную Пальмиру». Великолепные горные породы сибирских недр, леса привлекли к себе внимание как строительно-декоративные материалы. В связи с этим началось развитие художественного камнерезания в Сибири, которое приобрело промышленное значение. Вскоре здесь выросли поколения потомственных камнерезов, мастеров гранильного дела. На Алтае появились камнерезные заводы. Монументальные изделия, поражавшие воображение очевидцев своим великолепием, требовали огромных затрат людских сил и средств. Например, в течение 8 лет колыванские камнерезы и шлифовальщики трудились над созданием грандиозной яшмовой вазы весом около 15 тонн. Ее транспортировали в столицу на особых, платформах 180 лошадей. [7]

Русское изобразительное искусство сибиряков-переселенцев представляли в основном художники-самоучки, писавшие иконы и парадные портреты местной чиновной и купеческой знати, стремящейся увековечить себя в памяти потомков. Гостиные и залы заказчиков превращались в «прелестные пантеоны сибирского бессмертия», вызывая негодование просвещенных людей: «...как люди с душою не всегда белою смеют желать пережить свою ничтожность на холсте?».

Известен ряд художников-любителей из среды ссыльных декабристов, поселившихся в Сибири: Я.М. Андриевич, И.А. Анненков, П.И. Борисов, В.П. Ивашев, Н.П. Репин и др. Из них, несомненно, выделяется своим талантом Н.А. Бестужев. Его живописные картины стали одним из замечательных памятников изобразительного искусства Сибири. Еще до восстания 14 декабря Бестужев изучал историю и технику живописи, пробовал свои силы в этой области творчества, но в полной мере его художественное дарование развернулось в Сибири. Бестужев осуществил свой грандиозный творческий замысел - создал портретную галерею декабристов, считая это своим гражданским долгом. Здесь он написал 78 акварельных портретов участников восстания на Сенатской площади, сосланных декабристов и их жен. Художника увлекла суровая красота сибирской природы, которую он отобразил в многочисленных пейзажах, написанных с натуры. [41]

Известный сибирский художник-карикатурист М.С. Знаменский был учеником школы взаимного обучения декабриста И.Д. Якушкина. Он сотрудничал в сатирическом журнале «Искра», организатором и руководителем которого явился Н.А. Степанов - сын енисейского губернатора. Молодой Степанов приобрел широкую известность как мастер острой сатирической графики. Ему принадлежат ряд карикатур на сибирские темы. Русская архитектура в Сибири до конца XVII века была представлена деревянными постройками. Деревянное зодчество можно условно разделить на три группы: крепостное, церковное и гражданское.

Заселение новых территорий сопровождалось строительством укрепленных пунктов - острогов, внутри которых располагались основные казенные здания - воеводская изба, казенные амбары, церковь, тюрьма, таможенная изба, гостиный двор.

Нижние венцы башен обычно рубились для прочности, а верхние углы делались «в лапу», чтобы неприятельские воины не могли взбираться по углам. Лицевой фасад башни выступал вперед для обеспечения возможности флангового артиллерийского прострела с башни вдоль стены.

Большинство острогов в Сибири очень скоро утратило свое военное значение. Строители острогов в Сибири не столько преследовали военные цели, сколько обращали внимание на декоративную сторону строительства. Балконы над воротами проезжих башен сибирских острогов обычно являлись надвратными церквами или часовенками и увенчивались крестом и маковицей. Постепенно некоторые детали острожных укреплений приобретали декоративный характер. Образцом декоративного русского зодчества является часовня в городе Красноярске. Встречаются на башнях высокие шатры, орлы. Красивые, в национальном стиле оформленные часовни должны были выражать превосходство русской культуры над культурой аборигенного края.

В церковной архитектуре сибирского края в XVII веке привился тип старорусской постройки - шатровая церковь. Она обычно состоит из трех частей, главнейшая из которых представляет собой обширный четырех или восьмигранник, заканчивающийся вверху восьмигранной пирамидой в виде шатра. Шатер увенчивается небольшим куполом луковичной формы.

Несколько особняком стоят «надвратные церкви», стоявшие над острожными и монастырскими воротами. В некоторых местах строились небольшие по размеру и простые по архитектуре церковки, представлявшие в первооснове избу, несколько осложненную пристройками и элементарными украшениями. [42]

Большой интерес вызывают покрытия церквей, имеющие чисто национальные русские архитектурные мотивы - бочки, кубы, маковицы и т.п. Следует отметить любопытную черту архитектуры церковных храмов в Сибири: под ними обычно располагались торговые лавки, которые церковнослужители сдавали в аренду.

Гражданская деревянная архитектура Сибири отличалась большой простотой и строгостью. Здесь в XVII веке не было дворцов знатных особ, поскольку не было помещиков. Дома и избы деревенских и городских жителей строились из больших бревен, толщиной не менее 35-40 см. Такие избы были устойчивы при землетрясениях. Пол делали из половинок бревен, которые держались на массивных балках, врубленных в стены избы. Вверху в противоположные стены врубались толстые поперечные бревна, на которые настилались доски потолка. Для утепления потолок засыпали землей. Крыша была высокой, двухскатной. Вся постройка отличалась прочностью и надежно сохраняла тепло, что в условиях сибирского климата особенно важно. Для этого между звеньями сруба укладывали мох.

Оконные рамы делали деревянными, а иногда железными. Кроме больших окон, были и маленькие (волоковые), задвигавшиеся доской. Их роль, характерная для Сибири, - смотровая, в этом случае они находились обычно около входной двери, на уровне роста человека.

Уже в это время в Сибири была распространена русская печь, наиболее эффективная из существовавших в те времена отопительных систем. Коэффициент ее полезного действия составлял до 30%, при 10% в европейских каминах. [11]

Сибирские города, основанные в XVI-XVII веках, отличаются своим характерным положением и живописным видом. Обычно это острог, расположенный на высоком берегу как стратегический пункт, группирующий вокруг себя остальную часть города. Архитектурный облик сибирского города имеет сходство с северорусскими городами. В нем наблюдалась та же смена стилей, что и в Москве, только с некоторым запозданием - старинные шатровые колокольни и деревянные дома строились здесь еще после второй половины XVIII века.

Среди городских строений несколько выделялись по размерам и архитектурному оформлению таможенные и приказные избы, гостиные дворы и дома воевод. Воеводский дом обычно имел в разных своих частях два или три этажа. По описанию 1697 года, воеводский дом в Енисейске представлял собой трехэтажное здание, первый этаж которого составляли «жилые подклети», на которых стояла «двойня», над ней возвышалась «вышка», «а перед вышкою сени да чардак, да повалыша старая о четырех житьях... На той повалыше построен... чардак новой о двух житьях с перилами, верхнее житье шатром, круглой, писано красками». Во внутреннее житье чардака вела «входная круглая лестница трубою». Во всех помещениях отмечено по нескольку больших слюдяных окон в деревянных решетчатых рамах. Перед передними и задними сенями «крыльца с лестницы и с рундуками, крыты тесом, палатками и шатром». В каждой жилой комнате стол, «печи трубные», несколько икон. Во дворе находилась воеводская баня, называемая мыльней, «которая топилась по-белому и даже ее печь была с изразцовой отделкой».

Социально-экономическое развитие сибирского края, наметившееся к концу XVIII века, вызвало рост городов, потребовав упорядочения, планировки и благоустройства. В 1809 и 1816 годах последовали указы о планировке и благоустройстве городов. Началась перепланировка крупных городов Сибири - Иркутска, Томска, Омска и др. В 1820 году по приказу генерала Капцевича была издана специальная книга: «Разные виды заборам, решеткам деревянным с воротами и без ворот, также каменным и деревянным домам с приложением примерной сметы и инструкции для руководства желающим строиться».

Несмотря на требование стандартизации в застройке городских зданий, большинство домов в сибирских городах почти не отличалось от сельских построек с их типичной планировкой «клетью» или «связью». Эти дома, сохранившиеся с конца XVIII - начала XIX веков сложены из крупных бревен и крыты деревянными крышами. Под кровлей, в карнизах, на наличниках, на воротах и на калитке помещены украшения - деревянная резьба. В дальнейшем конструкция жилых построек менялась: они обрастали со стороны дворов и садиков флигелями, галереями, балконами и лоджиями, создавая впечатление интимности. Уличный фасад, напротив, был строгим, линейно вытянутым и, как правило, лаконично декорированным.

В русском народном зодчестве Сибири сохранились архаичные формы «двойных» и «тройных» домов, исчезнувшие в европейской части России - Это объясняется суровым климатом. Кроме того, делали крытые дворы с внутренними террасами, площадками и переходами, связанными между собой, что обеспечивало хозяевам прохладу летом и укрытие от ветра и снега - зимой при выполнении хозяйственных работ. Влияние местной традиции деревянного зодчества нередко проявлялось в камне. [16]

Отдаленность Сибири способствовала сохранению в ее архитектуре многих архаизмов. Сибирская архитектура в XVIII веке имела традиции древнего шатрового зодчества. Наиболее ранний, готический стиль воплощен архитекторами в городе Красноярске, где были построены римско-католический костел Преображения Господня, а также литературный музей, деревянный двухэтажный особняк с резными балконами, открытыми верандами, шпилями и бельведерами, выполненными в дереве. Черты этой постройки намекают на южно-французский готический стиль. Эпоха Возрождения или Ренессанс основана на обращении к Античности. В этом стиле построен одноэтажный особняк с высоким восьмигранным куполом, в котором сейчас разместился музей им. В.И. Сурикова.

Черты русского барокко дожили до начала XIX века и характеризуются пышностью форм, сложностью конструкций, богатством декора и монументальностью. В Красноярске в этом стиле были построены Покровский кафедральный собор и Благовещенская церковь (на Стрелке).

Одно из первых зданий самобытной архитектуры псевдорусского стиля расположено в центре Красноярска, там находится Музей геологии Центральной Сибири.

Становление классицизма в сибирской архитектуре в основном наступает с начала XIX века. В духе классицизма с его строгими, гармоничными чертами в Красноярске построено несколько зданий: Дом общественного собрания (ул. Перенсона, 20) (после реставрации в нем будет расположен Дом французско-российских деловых и культурных связей); построенное в стиле западноевропейского классицизма здание фирмы «Братья Ревильон», что на пр. Мира; Кузнецовское подворье (ул. 9-го января, 26) и здание ремесленного училища, ныне краевое управление профтехобразованием (пр. Мира, 9). Поздняя разновидность классицизма, для которой характерны пропорции и строгие линии, - стиль ампир, представленный в этом городе зданиями Дома офицеров и двухэтажным особняком в начале пр. Мира. Этот стиль в ряде стран стал выражением идей государственной независимости. [17]

Распространение классицизма и его внедрение в рядовое строительство жилых помещений не только в каменной, но и в деревянной, наиболее массовой архитектуре Сибири, свидетельствует о близости этого стиля, полюбившегося простому народу, к национальному характеру русских людей. С середины XIX века в архитектуре Сибири, как и в центральных регионах страны, заметны поиски новых форм в плане эклектических сочетаний разных стилей. Русские переселенцы в Сибири создавали свою неповторимую культуру, но вместе с тем она имела общенациональное основание. В строительстве сибирских поселений нашли отражение черты древнерусского зодчества, которое при наличии большой монументальности характеризуется пластичностью форм, каким-то особым ощущением их спокойствия и незыблемости, соизмеримостью с масштабами человека, с его потребностями. Параллельно развивались формы деревянной и каменной архитектуры, причем явно преобладало деревянное строительство: основной строительный материал - дерево - использовался для строительства всех видов сооружений - жилых домов, городских укреплений, церквей. Народные мастера-зодчие умели композиционно разнообразить и пластически оживить строительную конструкцию. Дерево украшало избы, мельницы и колодцы искусной резьбой и росписью. Стремились сибиряки строить на радость: «...на небе солнце - в терему солнце; на небе месяц - в терему месяц; на небе звезды - в терему звезды; на небе заря - в терему заря и вся красота поднебесная» (стихи Кирши Данилова).