Сущностные характеристики и особенности "мультикультурализма"

Можно отметить и ряд мер, предпринятых для отделения школы от церкви. По закону Жюля Ферри от 28 марта 1882 года в начальной публичной школе выделялся один день в неделю для обучения детей религии - в случае, если родители этого желают. В целом же преподавание в публичной школе должно быть подчинено принципам светскости и осуществляться преподавателями, независимыми от церкви. Тем самым была осуществлена секуляризация школы - важнейшего института социализации и инкультурации.

Закон о разделении государства и церкви, принятый во Франции в 1905 г. не только подтвердил эти меры, но и привел к политической эмансипации государства от церкви. Была утверждена полная свобода в отправлении религиозных культов, ограниченная лишь необходимостью подчиняться государственным законам. Государство более не финансировало религиозные культы и не поддерживало их каким-либо иным способом. В частности, закон 1905 года запрещал размещать религиозные символы на общественных зданиях, за исключением мест отравления культа, кладбищ, крематориев и похоронных бюро, а также тематических выставок музеев.

Однако многие из этих, казалось бы уже решенных проблем, связанных с секуляризацией общественной жизни, вновь встали на повестку дня в конце XX века в связи с «новой волной» эмигрантов, принесших во Францию ислам. И, как показывает анализ, дело тут не в самой религии как таковой или традиционных противоречиях между исламом и христианством, а скорее в столкновении двух типов культуры: с одной стороны, культуры индустриального или постиндустриального общества, а с другой - культуры аграрного типа, выходцами из которого были новые эмигранты.

Нельзя забывать, что обычное право африканских народов (как и во всех традиционных культурах) во многом определяется традициями, обычаями, социальным укладом и иерархией, происходящей из родственных связей. Здесь нет представлений об автономности индивида, место, занимаемое человеком в обществе, определяется родством, предками, зависимостью от главы клана. Права человека определяются его социальной ролью, только глава клана может распоряжаться членами клана, любое непослушание интерпретируется как действие против воли предков и наказывается в соответствии с обычаем. Именно глава клана подписывает все документы, заключает любые соглашения от имени клана. Причем данное неравенство воспринимается членами клана как справедливое, идущее от воли предков. Очевидно прямое противоречие с пониманием гражданской нации, где между индивидом (гражданином) и государством нет опосредующих звеньев. Добавим еще, такие эмигранты обычно селятся в местах компактного проживания, сохраняя свою традиционную общину. Да и само скопление этнически гомогенного населения в определенных районах и кварталах французских городов способствует замыканию этнокультурных групп.

И, в то время как в индустриальном и, тем более, постиндустриальном обществе влияние религии на жизнь людей значительно уменьшилось, что нашло свое отражение и в законодательстве, и в социальной практике (отправление религиозных культов стало частным делом граждан), в культуре аграрного типа религия остается фундаментом общественной жизни, определяя и правовые нормы, и систему ценностей, и быт.

В частности, ислам как религия лежит в основе мусульманского права - шариата (базируясь на словах и поступках Мухаммада, описанных в Коране, Сунне и других священных книгах), но ислам же определяет жизнь мусульманина и во всех остальных аспектах, включая сюда обязательную пятикратную ежедневную молитву, ритуальные омовения, пост, паломничество, обрезание для мальчиков и т.д. Ислам разрешает многоженство, регулирует отношения внутри семьи, утверждает подчиненное положение женщины, диктует ряд пищевых запретов и требует от верующего многое другое, что совершается за пределами жилищ и культовых зданий, явно входя в противоречие с существующим государственным законодательством с действующим в нем принципом разделения частного и публичного, религиозного и светского. Именно поэтому поводом для волнений в среде мусульманских эмигрантов стали такие, казалось бы несущественные с точки зрения граждан высокоразвитых стран, выросших в условиях секуляризованного общества, требования, как право на ношение в школе куфии, наличие в школьных буфетах особой пищи, соответствующей мусульманским традициям и запретам, право проходить медицинское обследование у врача своего пола и т.д.

Для эмигрантов из мусульманских стран религиозная идентичность выступает наряду с этнической идентичностью и даже во многом образует ее основу. Очевидно, что пока количество таких людей и образуемых им общин не значительно, соответствующие этнические меньшинства не создают особых проблем, но по мере роста таких общин они начинают играть все более заметную роль.

В 2005 г. ситуация во Франции была такова: 10 миллионов человек, т.е. 15%, составляло неавтохтонное население, причем половина из них имела французское гражданство.

Из них 8 миллионов человек принадлежат к этноменьшинствам, уже внешне распознаваемым в силу расовых различий, причем более 5 миллионов из них родились на территории Франции. Большинство из этих 8 миллионов - 5-6 миллионов - выходцы из Маг-риба (из них 3,5 миллиона имеют французское гражданство). Также имеются 2 миллиона южноафриканцев (экваториальной расы), из которых 1,5 миллиона имеют французское гражданство. Кроме того, имеется около 1 миллиона азиатского населения и еще ряд иностранцев различного происхождения.

Существенно, что оба наиболее значительные в численном отношении этноса (магрибцы и южноафриканцы) исповедуют ислам, хотя и в разных формах. Поэтому не удивительно, что ряд проблем, вызвавших интерес к «мультикультурализму» как способу их решения, был связан именно с этими этносами.

Такие проблемы были вызваны рядом требований мусульманского населения: разрешения на ношение куфии в школе, отдельных часов для школьных занятий в бассейне для девочек-мусульманок и их отказ проходить медицинские процедуры у врачей-мужчин. Ситуация сложилась настолько серьезная, что 3 июля 2003 г. президент Франции Жак Ширак создал специальную комиссию по изучению данного вопроса и выработки подходящих рекомендаций. Пять месяцев комиссия занималась исследованием проблемы, после чего 11 декабря 2003 года Ж. Ширак издал постановление, запрещающее ношение религиозных знаков, демонстрирующих конфессиональную принадлежность, в школе и всех других образовательных заведениях (это касается как куфии, так и креста -- демонстративно внушительных размеров, и ермолки), и все пациенты лишаются права отказываться от обслуживания врачом противоположного пола.

Это решение стало продолжением общей политики государства на развитие принципа «светскости», начавшегося еще в период Фрацузкой революции.

В связи с этим здесь необходимо отметить, что в XIX веке Франция уже сталкивалась с аналогичной проблемой по отношению к этнически и религиозно чуждой группой населения - евреями, я тогда благополучно ее разрешила исходя из общих принципов либерализма и «светскости». Кратко рассмотрим эту ситуацию, чтобы сравнить ее с современной.

До революции во Франции существовали две общины евреев -- немецкая и португальская, а к концу XVIII века в Париже постепенно образовалась третья, составленная из выходцев из этих двух. Королевская власть предоставила им право на самоуправление, но при этом они не считались полноценными гражданами, и не обладали соответствующими правами и обязанностями. Каждая из этих общин обладала своей субкультурой.

Ситуация с еврейскими общинами стала предметом обсуждений в Учредительном собрании. Аббат Грегуар, опираясь на идеи либерализма и демократии, настаивал на необходимости интеграции евреев в гражданское общество, выступая за ликвидацию их субкультур - за исключением религии. Он утверждал необходимость разграничения того, что связано с религиозным культом, и того, что является объектом юриспруденции. И, если относительно культа возможна свобода его отправления, то во всем остальном евреи должны подчиняться общим гражданским законам. Однако эти в целом разумные и здравые соображения наталкивались при своем проведении на серьезные препятствия, представляющие особый интерес при культурологическом анализе проблемы. Как мы уже выше отмечали, любая религия - это не только определенная совокупность верований и культовых, ритуальных действий. Религия обычно определяет и мораль, и систему ценностей, создает идейную базу права, а, кроме того, в значительной степени регулирует быт людей.

В частности, для ассимиляции евреев требовалась отмена ряда их обычаев: от ношения ермолки до левирата и эндогамных браков.

В целом, при столкновении концепций гражданского общества и этнокультурной сегрегации в период революции безусловную победу одержали сторонники первой: власти начали осуществлять прямой контроль за обычаями и ритуалами евреев, запретив, например, ношение бороды и косичек, а также обряды обрезания и жертвоприношения в синагогах.

Интересно отметить - поскольку это перекликается с современной практикой в США (замена названия «негр» на «афроамериканец»), что одной из мер в проводимых реформах стала замена именования народа: если ранее евреев называли «Juifs» и это название ассоциировалось и названием религии («иудаизм»), и с ростовщичеством (одной из основных профессий евреев), то теперь их стали называть «израильские французы» или «французы израильского происхождения» («francais israelites»).

Процесс разделения между сферами частного и публичного для евреев был в основном завершен в эпоху правления Наполеона. Для этого император в 1807 году созвал ассамблею нотаблей, которые провели опросы в еврейском сообществе. Евреи должны были выбирать между обязанностями гражданина и религиозными требованиями, объединяющими их с евреями других наций. В связи с этим обсуждался вопрос о статусе раввината и соотношении гражданской юрисдикции и религиозного управления конфессией, о возможности развода, запрещенного Гражданским кодексом Франции, но разрешенном в иудаизме, о смешанных браках евреев и неевреев, вопрос о ростовщичестве и другие.

В результате длительного обсуждения обе стороны пришли к важнейшему соглашению: и руководители еврейских общин, и государственные чиновники закрепили обязанность евреев подчиниться законам империи. Кроме того, в это же время были созданы религиозные структуры управления, существующие до настоящего времени. Так, все синагоги и еврейские консистории были подчинены центральной консистории, зарплата раввинам фиксируется государством, но выплачивается общиной, и непосредственное управление делами культа возлагается на раввинов. Евреев обязали принять фиксированные (сходные с французскими) имена и фамилии. Тем самым начался активный процесс ассимиляции евреев при сохранении ими своей национальной религии и некоторых обычаев.

Несомненно, на согласие самих евреев двигаться в сторону ассимиляции должна была оказать серьезное влияние их историческая память: не имея на протяжении почти двух тысяч лет своего государства, пережив многочисленные гонения, погромы и переезды из страны в страну, они оказались перед дилеммой - либо покинуть территорию Франции, либо подчиниться ее законам.

Возвращаясь к ситуации во второй половине XX века, отметим, что в политике Франции по национальным вопросам сохранился курс на республиканское равенство и секуляризацию, что и вызвало серьезные осложнения во внутренней политике в связи с новыми эмигрантами.

В 1959 году по «закону Дебре» частные школы могли получать государственное финансирование при условии, что в эти школы дети будут приниматься безотносительно их происхождению и вере. В 1984 году «закон Савари» организует публичное, объединенное, светское обслуживание образования. И меры, связанные с реализацией этих законов, вызвали протест более миллиона граждан, в основном -- мусульманского вероисповедования. В это время очевидным становится, что школа - это важнейший институт интеграции. Именно школа (особенно начальная и средняя) играла роль «котла», где начиналась «переплавка» носителей различных культур, осваивался французский язык и прививалась система ценностей, существенная для социализации новых граждан. Эта оценка роли школы непосредственно связана с определением гражданской нации, в соответствии с которым культура усваивается с помощью обучения и трансляции. Именно поэтому дебаты вокруг школьного образования обрели такую остроту.

Основные принципы устройства французской республики скорее согласуются (по крайней мере - в теории) с пониманием гражданской, нежели этнической нации. Это хорошо прослеживается в дебатах вокруг евреев, о чем мы говорили выше, хотя, заметим, этот подход не всегда осуществлялся последовательно и до конца. Этот же подход власти Франции пытались продолжать и во второй половине XX века по отношению к мусульманским эмигрантам, но здесь он уже не срабатывал в полной мере.

Хотя необходимость ассимиляции эмигрантов всегда утверждалась как важнейший принцип внутренней политики Французской республики, на деле ее осуществление не всегда было одинаково жестким (вспомним, например, польские эмигрантские общины, армянскую и русскую диаспоры и т.д.). В мягкой форме проводилась и политика по отношению к мусульманским эмигрантам, так что ее скорее можно охарактеризовать как направленную на «включение» во французское общество, а не интеграцию эмигрантов. Не случайно эта политика получила название «коммунитаристской».

Начало ее можно отнести к 1974 году - началу семилетнего срока правления Жискара д'Эстена, продолжена она была в первый семилетний срок правления Франсуа Миттеррана, когда недовольные жизнью эмигранты-рабочие пригрозили отъездом на родину, что грозило серьезными неприятностями для французской промышленности. (Отметим здесь, что сама возможность вернуться на историческую родину значительно отличает эту ситуацию от той, в которой в XIX веке оказались французские еврее или в начале XX века армянские и русские эмигранты.) Ф. Миттерран взялся предотвратить возвращение мусульманских рабочих в Африку и урегулировать конфликты с ними, в частности, он выдвинул идею избирательного права для них, хотя бы на муниципальных выборах. Во время второго семилетнего срока правления Миттерана сторонники «включения», а не ассимиляции эмигрантов одерживают верх. В 1990 году по инициативе Пьера Жокса, министра внутренних дел, создается совет CORIF, направленный на изучение ислама во Франции. В 1993 году министр внутренних дел Шарль Паскуа основывает институт Имамов, впоследствии возникает и консультативный совет мусульман Франции.

К числу важнейших проявлений «коммунитаризма» относятся введение в общественных школах курсов родного языка для арабов и поддержка ислама на заводах и в рабочих городках, кроме того, были созданы специальные телепрограммы и каналы на арабском языке, увеличено количество мечетей, созданы мусульманские кладбища и т.д.

Эта политика привела к тому, что «мусульманская церковь» стала «второй церковью Франции» после католической. Сущегвенно, что зарплата имамам выплачивается государством. Все это позволяет правительству Франции поддерживать хорошие отношения с лидерами мусульманского сообщества ради сохранения порядка на заводах и в рабочих городках, надеясь таким образом предотвратить или хотя бы сгладить возможные конфликты и поддержать социальный мир. Официальная же цель, провозглашенная при этом, состояла в демонстрации уважения к другим культурам и компенсация рабочим «чувства оторванности от родины». Многие исследователи подчеркивают, что эта политика приходит в противоречие с республиканским принципом разделения церкви и государства. А ряд исследователей считает, что именно эта политика, способствующая сохранения субкультурной идентичности, спровоцировала развитие исламистских движений. Так, все принятые меры не предотвратили волнений мусульманской молодежи в 2003 г. и 2005 г., последние особенно запомнились поджогами машин и массовыми выступлениями молодежи из неблагополучных районов. Но весьма показательно, что во время этих волнений, выдвигаемые требования носили скорее светский характер (выражали недовольство размерами зарплаты, плохими условиями жизни, маркированностью эмигрантских кварталов и районов, и т.п.), и среди провозглашаемых лозунгов практически не было исламистских.

С другой стороны, анализ тенденций развития мусульманской эмиграции показывает, что ситуация не безнадежна. Необходимо учитывать, что и ассимиляция тех же поляков, армян, русских и других этносов, произошла не сразу, а стала заметной только во втором-третьем поколениях. В этом смысле весьма показательным являются данные опроса молодого поколения. По данным американского PEW Researche Center по вопросам мусульманской иммиграции в четырех европейских странах имеют место следующие, весьма оптимистические данные:

72% французских мусульман не видят никакого противоречия между фактом практики ислама и проживания во французском обществе;

91% среди них имеют положительное представление о христианах;

71% хорошего мнения о евреях.

Согласно другой анкете: большинство рабочих-иммигрантов по достижении пенсионного возраста желают остаться во Франции;

78% молодых людей в возрасте от 18 до 30 лет чувствуют себя более близкими французам, нежели собственным родителям;

70%) видят возможным брак с французами;

64 % готово сражаться за интересы Франции.

Очевидно, что процесс ассимиляции действительно идет и, в целом, с заметным результатом. И, как ни парадоксально, при этом возникает угроза «мультикультурализму» уже не со стороны эмигрантов, а со стороны французских идеологов - с этноцентристской позиции «ядра» нации, идущей из недр французской истории.

На сегодняшний день прямо фиксируется несоответствия модели республики изменившемуся культурно-политическому устройству нации: согласно этой модели между государством и гражданами не должно существовать промежуточного звена в виде различных сообществ в политическом смысле. На самом же деле в современной Франции республиканская концепция «свободы, равенства и братства» уживается с полиэтнической концепцией. При этом, с одной стороны, государство препятствует возникновению таких сообществ в легитимной форме (ибо это противоречит имеющемуся законодательству), а с другой, оно не может решить проблему жизни индивидов внутри их этнически-религиозной субкультуры.

В данной ситуации, как сторонники республиканской ассимиляции, так и защитники «мультикультурализма», указывают на результат - «ожесточение» идентичности со все большими претензиями на свободу проявления и выражения в публичной сфере.

В противоречие с политикой «мультикультурализма» вступил и генеральный курс на «светскость» во внутренней политике, принятый во Франции: в постмодернистском обществе, где идентичность строится на основаниях политкорректности по отношению к различию, религиозная идентичность требует права на самоопределение наравне с этнической идентичностью.

Ситуация в новыми эмигрантами на протяжении последних 30-40 лет вызывает ожесточенную полемику между сторонниками «мультикультурализма» («коммунитаризма») и традиционного либерализма, в ней участвовали такие видные авторы, как Жан-Лу Ам-селль, Мишель Вьевьорка, Робер Кастель, Эдгар Морен), Милена Дойчева и другие.

Пожалуй, наиболее четко возникшие проблемы формулирует Э.Морен. Во-первых, указывает он, экзотизм религий и антропологических характеристик выходцев с Балкан, Магреба, «черной» Африки, Азии, провоцируют стигматизацию и дискриминацию, а ощущение угрозы со стороны беднейшего населения - выходцев из Африки - вызывает враждебность в «коренном населении» и отказ от взаимодействия. Во-вторых, характер религии и культуры «экзотических» этносов при постоянном увеличении количества эмигрантов начинает угрожать самому содержанию национальной идентичности французов, поскольку эмигранты не хотят отказываться от своей старой идентичности. В настоящее время, подчеркивает Э.Морен, мы являемся свидетелями столкновения арабо-мусульманского мира с западно-европейским и невозможности их слияния.

Таким образом, анализ данной ситуации показывает, что ссылки на различие культур - это не просто «риторический прием», служащий для маскировки каких-либо иных социальных факторов и противоречий, а выявление реальных проблем, чреватых серьезными конфликтами внутри государств. И, как нам представляется, в данной ситуации речь идет опять-таки не просто о столкновении различных культур, но о столкновении культур различного типа -- аграрной и постиндустриальной цивилизаций с их принципиально различным отношением к религии, традициям и образу жизни.

2.3 Россия как полиэтническое государство

мультикультурализм полиэтнический международный глобализация

Исторически Россия сформировалась и всегда существовала как полиэтническое государство. Также как и другие государства, в процессе своего становления Россия присоединяла к себе другие территории (путем их завоевания или добровольного присоединения), населенные другими этносами, что порождало известные этнические противоречия. Причем добровольное вхождение, как правило, имело под собой вполне понятную причину - опасность быть завоеванным и поглощенным гораздо более агрессивным и нетерпимым соседом (классический пример - вхождение Армении в состав Российской империи, искавшей здесь спасение от Турции). Завоевание же, происходившее при различной степени сопротивления, оставляло определенный негативный след в исторической памяти этносов (одним из примеров такого рода могут служить чеченцы). При этом, также как и в других странах, «титульный» этнос - русский народ - задавал государственный язык и определял доминирующую культуру, выходцами из него была и значительная часть правящей элиты. И опять-таки, как и во всех других государствах, правительство эксплуатировало национальные окраины, что способствовало развитию центральных районов страны, можно отметить и ряд этнических конфликтов и т.д.

Однако, сравнивая данный процесс с аналогичными, протекающими в европейских странах, мы обнаруживаем здесь и довольно серьезные отличия.

Во-первых, как мы уже выше говорили, европейские страны к началу XX века характеризуются высоким уровнем монокультурности и, в целом, сложившимися нациями - в основном, путем ассимиляции этнических меньшинств с «титульным» народом, причем данные этносы находились примерно на одинаковом уровне развития, относясь к культуре единого типа и исповедуя одну религию - христианство (хотя и в разных его направлениях), что, собственно, и облегчало становление наций, хотя, напомним, далеко не всегда этот процесс происходил безболезненно и часто сопровождался насильственными мерами, проводимыми правительством.

Во-вторых, к этому времени многие европейские государства (и, прежде всего, Англия, Франция, Испания, Португалия, Голландия, а в XIX веке - еще и Германия) обзавелись колониями за счет завоеванных неевропейских земель - в Америке, Африке, Азии, Австралии, что породило противопоставление метрополий и колоний, причем в последних обычно проводилась политика расовой дискриминации и сегрегации, доходившей порой до апартеида.

Таким образом, в интересующем нас аспекте для европейских стран в период Нового времени отмечается два самостоятельных процесса: интеграция этносов метрополии в единую нацию и политика сегрегации по отношению к населению колоний.

У царского правительства скорее доминировала установка на христианизацию (в форме православия), нежели русификацию (вспомним, например, знаменитый лозунг XIX века «православие, самодержавие, народность»), поэтому, наряду с лояльностью к властям, именно принадлежность к государственной русской православной церкви была основанием для идентификации индивида как «полностью своего» - вне зависимости от этнической и даже расовой принадлежности. И в то же время официальная политика России по отношению к «терпимым» религиям (ислам, буддизм, иудаизм, католицизм, армянская и грузинская православные церкви, протестантизм и ряд православных сект), была достаточно мягкой, преследованиям подвергались только представители «гонимых» религий («хлысты», «скопцы» и некоторые другие сектанты). И законы Российской империи были направлены именно на «право-славизацию» населения, так, за переход из православия в другую веру (и за «совращение из истинной веры») Уголовный кодекс предусматривал серьезные наказания, вплоть до каторжных работ. Но в то же время деятельность православной церкви никогда не была чрезмерно активной, так, например, на Кавказе и в Средней Азии РГЩ практически совсем отказалась от проповеди.

Все это привело к тому, что этнокультурное своеобразие и разнообразие народов, населяющих Россию, к началу XX века сохранилось в гораздо большей степени, чем в большинстве европейских стран. Добавим сюда еще и то существенное обстоятельство, что многочисленные народы в составе Российской империи находились на различных стадиях развития культуры (от первобытной - до индустриальной) и на различных стадиях этногенеза. Пожалуй, только для трех славянских народов-великороссов, украинцев и белорусов к началу XX века этногенез действительно привел к становлению наций.

«В Дагестане, например, еще в XIX веке каждое село фактически являлось селом-государством, и сельско-общинные связи преобладали над национальными... Формирование этнических групп и их языков не завершилось и сегодня. Аварцы, например, делятся на 15 субэтнических групп, так что два аварца из разных сел могут не понять друг друга. Даргинский язык состоит из 10 диалектов, кумыкский - из 5 диалектов».

В Российской империи скорее действовала, как считает С.Г. Кара-Мурза «историческая инерция того типа межэтнического общежития, который был принят в России еще со времен Киевской Руси. Евразийцы называли его «симфония народов»». При этом во многом сохранялась и продолжала развиваться национальная культура, сохранялась и местная национальная элита, занимая важные посты и в экономике, и в политике. Очень важно, что с самого начала правящая элита Российской империи складывалась как многонациональная: так, по переписи 1897 г. только 53% потомственных дворян считали родным языком русский, а например, в Прибалтике до конца XIX века сохранялись старинные привилегии за немецким дворянством и бюргерством и система сословного управления. Но при этом именно национальная элита в наибольшей степени втягивалась в процесс интеграции и даже ассимиляции.

Рассматривая конкретные исторические формы взаимодействия этносов в рамках единого российского государства, с удивлением можно обнаружить, что эта «симфония народов» в России, пожалуй, ближе к современному идеалу «мультикультурализма», нежели любой другой пример из истории мировой культуры. И, анализируя причины данного явления, можно отметить самые различные - начиная от тысячелетней традиции «совместного проживания в одном доме» различных этносов, и особенностей русской ментальности, для которой характерно уважение к Другим (в частности, это нашло свое выражение в известной пословице: «Со своим уставом не суйся в чужой монастырь»), и заканчивая особенностями социополитического развития страны, а именно - более поздним вступлением России (по сравнению с Западом) на путь капиталистического развития. Ведь активное формирование наций в Европе протекало именно в период Нового времени, и было связано с развитием индустриальной культуры. И как раз ускоренное формирование национальной буржуазии и интеллигенции к началу XX века во многих регионах России должно было вскоре привести к зарождению мощных политических движений, требующих отделения от России и создания своих национальных государств. Причем, скорее всего, эти движения получили бы поддержку западных стран, заинтересованных в ослаблении России. Не возможно даже предположить, какие меры были бы предприняты царским правительством в этой ситуации для сохранения единства страны, и насколько они оказались бы эффективными: социальные революции опередили развитие национальных движений и уже не царское правительство, а правительство большевиков оказалось вынужденным решать эти проблемы.

Подводя итоги, мы далеки от того, чтобы утверждать, что все в проводимой национальной политике царской России было идеально, гуманно и справедливо, и, тем не менее, данная «симфония народов» не была ни «плавильным котлом», ни ассимиляцией малых этносов с «титульным», ни, тем более, апартеидом, не существовало в России и резерваций, куда бы насильно загонялось местное население. Хотя, еще раз повторим: как и во всех других европейских государствах, правительство эксплуатировало национальные окраины, а в ряде случаев можно говорить и об их прямом ограблении, имел место и великорусский шовинизм, и прочие явления, ставшие в конце XIX - начале XX века предметом справедливой критики различных революционных течений, в том числе большевиков.

Советский период. В советский период в стране стала проводиться национальная политика, обладающая многими своеобразными чертами. Прежде всего, отметим, что главной целью ленинской программы было не только уничтожение «...всякой обособленности наций, не только сближение наций, но и слияние их». На первый взгляд, речь шла о создании «плавильного котла», который должен был последовательно и систематично переплавлять все нации в единую социальную общность, которая позднее получила название «советский народ».

Однако не возможно правильно понять своеобразие всех этих проблем и способов их решения, не углубившись как в реальную ситуацию, сложившуюся в нашей стране, так и в марксистско-ленинскую идеологию, ставшую идейной основой проводимых преобразований.

Так, согласно марксистско-ленинскому учению слияние наций при коммунизме должно быть исключительно добровольным и, тем самым, в принципе отличным от того насильственного объединения, которое проводят империалистические державы. Поэтому «социалисты обязаны требовать свободы самоопределения наций вплоть до отделения и образования самостоятельных государств». Именно эта идея стала основополагающей во внешней политике СССР, в частности, в борьбе с колониализмом на мировой арене.

Что же касается внутренней национальной политики, то она во многом складывалась под влиянием конкретных исторических условий. После распада СССР многие ученые, политики и публицисты стали говорить о том, что «разбегание по национальным квартирам», осуществившееся в 90-е годы XX века, стало результатом неправильной национальной политики, в частности, не территориального, а национально-территориального деления страны, способствовавшего сохранению этнического самосознания и культуры, вместо их «переплавки» в единую. Но, обращаясь к периоду русских революций 1917 г. и Гражданской войны, мы видим, что именно такая - с учетом национальных особенностей народов, ранее населявших территорию Российской империи - политика большевиков, оказалась выигрышной.

«Возьмем только один фактор - в Гражданской войне все борющиеся стороны действовали уже не на пространстве Российской империи, она распалась после Февраля 1917 г. Это было разорванное пространство, на клочках которого националисты всех цветов лихорадочно старались создать подобия государств. Возникла независимая Грузия с президентом-меньшевиком Жордания, которая «стремилась в Европу» и искала покровительства у Англии. Возникла независимая Украина с масоном Грушевским и социалистом Петлюрой, которая искала союза с Польшей. «Народная Громада» провозгласила полный суверенитет Белоруссии (не имея никакой поддержки в народе), возникла автономная Алаш Орда в Казахстане - везде уже существовала местная буржуазная и европеизированная этническая элита, которая искала иностранных покровителей, которые помогли бы ей учредить какое-то подобие национального государства, отдельного от России. Некоторым это удалось -- прибалтийские республики были отторгнуты от России с помощью Германии, а затем Антанты.

Предложение учредить Союз из национальных республик, а не Империю, нейтрализовало возникший при «обретении независимости» национализм. Армии националистов потеряли поддержку населения, и со стороны Советского государства гражданская война в ее национальном измерении была пресечена на самой ранней стадии, что сэкономило России очень много крови. Работа по «собиранию» страны велась уже во время войны (историки называют это военно-политическим союзом советских республик). Скорее всего, иного пути собрать Россию и кончить гражданскую войну в тот момент не было. Но спорить об этом сейчас бесполезно».

А если еще учесть, что важнейшим лозунгом белых была «единая и неделимая Россия», то становится понятным, что они, в отличие от большевиков, сами вынудили себя воевать «на два фронта» - и на социальном, и на национальном, что в немалой степени способствовало их поражению.

Уже само название страны - Союз советских социалистических республик - несет в себе ту двойственность, которая была характерна для национальной политики в СССР. С одной стороны -- это господство коммунистической (социалистической) идеологии на всей территории страны, что играло объединяющую роль («центростремительный фактор»), а с другой стороны - организация республик по территориально-национальному принципу, что можно оценить как разъединяющий фактор («центробежный»). Причем, если вспомнить, что в составе многих республик были еще свои автономные республики и области, организованные также по национальному признаку, то данный центробежный фактор действовал еще и «на местах». Причем, как ни парадоксально, центробежные тенденции внутри национальных республик часто работали на единство СССР, поскольку межэтнические конфликты гасились из центра, а существующая вражда между «титульным» этносом той или иной национальной республики и этническим меньшинством, проживающим на данной территории, в известной степени компенсировалась улучшенным - по контрасту - отношением этого меньшинства к русскому народу (так, например, следы этого хорошо видны в нынешней ситуации противостояния Грузии и Абхазии). Аналогично складывалась ситуация и в случае определенной напряженности между национальными республиками. И при этом любые проявления национализма преследовались властями, а его идеологи подвергались прямым репрессиям. Так что лозунг «о праве наций на самоопределение вплоть до отделения» оставался лишь декларируемым вплоть до 1991-го года.

В целом национальная политика, проводимая в СССР, хорошо известна и неоднократно анализировалась в сотнях, если не тысячах различных работ, где подробно исследовались и ее достоинства, и недостатки, так что нет необходимости ее подробно рассматривать. Поэтому ниже мы коснемся только некоторых ее сторон в аспекте рассматриваемой проблемы - своеобразия данной формы интеграции общества. Несомненно, что здесь не имела места политика сегрегации центра по отношению к национальным окраинам, но не была целью и ассимиляция всех этносов с русским народом. И, поскольку результатом данной интеграции, как было провозглашено в официальных партийных и государственных документах, стало появление новой исторической общности -«советского народа», то на первый взгляд мы имели здесь дело со своеобразным «плавильным котлом». И тогда закономерно встает вопрос о сходстве и различии соответствующих процессов «переплавки» в СССР и США.

Термин «советский народ» стал использоваться уже с конца 30-х годов, так, он упоминается в песне 1938 года В. Лебедев-Кумача «Если завтра война», в передовице газеты «Правда» от 21 декабря 1939 года и т.д. В 1961 году, выступая на XXII съезд КПСС, Н.С. Хрущёв провозгласил: «В СССР сложилась новая историческая общность людей различных национальностей, имеющих общие характерные черты -- советский народ». Постановлением XXIV съезда КПСС в 1971 г. советский народ был провозглашен результатом прочного социально-политического и идейного единства всех классов и слоев, наций и народностей, заселяющих территорию СССР. Их общим языком -- языком советского народа -- был признан русский язык, что являлось выражением «той роли, которую играет русский народ в братской семье народов СССР. Данное понятие получило следующее определение: «советский народ -- новая историческая, социальная и интернациональная общность людей, имеющих единую территорию, экономику, единую по социалистическому содержанию и многообразную по национальным особенностям культуру, федеративное государство и общую цель -- построение коммунизма».

Сравнивая ситуации в США и в СССР, выделим здесь несколько важнейших, на наш взгляд, моментов.

1. На уровне лозунгов и провозглашенных идеалов и там, и там, речь шла о создании совершенно новой исторической общности (американского или, соответственно, советского народа) и его особой культуры, где общее уже доминирует над частным - национальными и этническими особенностями народов, прошедших «переплавку». И там, и там, этим «общим», скрепляющим единство, была общность территории проживания, единый тип хозяйствования, наличие доминирующего этноса и единого языка межнационального общения. А концептуально-политический фундамент данного «общего» в США составляли идеи либерализма и демократии, а также «американская мечта», а в СССР -коммунизма в марксистско-ленинском варианте.

Трудно сказать, насколько проживающие в СССР народы действительно были привержены идеям коммунизма, хотя это и декларировалось более 70 лет. С одной стороны, опыт Великой Отечественной войны, где подавляющее число народов СССР активно участвовало в войне с агрессором, свидетельствует о том, что эта приверженность имела место. С другой - очень быстрый отказ от них в начале 90-х годов XX века и переход всех бывших республик СССР на «капиталистические рельсы» свидетельствует о том, что вряд ли данная идеология действительно прочно утвердилась в сознании народа. Причины здесь самые различные: и относительно малый срок существования СССР (всего 73 года), и относительная неэффективность социалистического типа хозяйствования по сравнению с капиталистическим (догнать и перегнать Америку так и не удалось, и более того, в 70-80-е годы XX века это отставание только усиливалось, причем не только от США, но и европейских капиталистических стран, и набирающей силу Японии), и многие другие.

К числу отличий относилось и то, что фактором сплочения советского народа была единая экономика (основанная на общественной собственности на средства производства), в целом благоприятная «историческая память» о совместном достаточно мирном проживании на территории единого государства, и совершенно иная национальная политика -не стирающая культурные различия «переплавляемых» этносов, а способствующая их развитию.

2. «Плавильный котел» в США предполагал стирание всех национальных различий, хотя реально - вплоть до последней четверти XX века -- имело место доминирование англосаксонского этноса и белой расы и, тем самым, в общем-то говоря, европейской по типу культуры. И «стопроцентный американец» - это был белый мужчина англосаксонского происхождения и протестантского вероисповедования.

В СССР доминирующим этносом был русский или, шире - славянские народы (русский, украинский, белорусский). Но при этом русскому народу приписывалась роль «старшего брата» в семье народов, что предполагало с его стороны постоянную помощь «младшим». И действительно, одной из особенностей проводимой экономической политике было активное развитие «национальных окраин», причем часто за счет центральных российских районов, более развитых. А это, в свою очередь, значительно тормозило общее экономическое развитие страны.

Таким образом, и там, и там, можно говорить о реально доминирующем этносе (соответственно, англосаксонском и русском) и ведущей роли его этнической культуры во вновь сложившейся -- «общей» и «единой». Особенно ярко это проявляется при анализе состава политической и экономической элиты общества, при изучении общественных идеалов и положительных героев художественных произведений (особенно, литературы и кино). Важнейшим фактором при этом, как мы уже ранее отмечали, является язык, принятый в качестве государственного.

И здесь мы сталкиваемся уже с принципиальными различиями в проводимой политике: в США английский язык не просто единственный государственный, но владение им, использование его во всех официальных сферах есть показатель того, что человек отвечает критериям американского гражданина. Вспомним еще раз, что бывшая французская территория - Луизиана -- была принята в состав США как штат, только после того, как официально перешла на английский язык, да и в настоящее время, чтобы получить право официально эмигрировать в США требуется приличное знание английского языка.

Тогда как в СССР, русский язык, будучи общегосударственным, сосуществовал наряду с другими языками, и в частности, в национальных республиках и автономных областях в качестве государственных функционировали и местные языки. Результатом стало широко распространенное двуязычие. «Согласно переписи 1979 г., 81,9% всего населения СССР (215 млн. человек) свободно говорили по-русски или считали русский родным языком. В 1970 г. таких было 76% населения. При этом широкое использование русского языка сочеталось с устойчивым сохранением родного языка своей национальности: в 1926 г. свой родной язык сохраняли 94,2% населения, в 1970 г. 93,9% ив 1979 г. 93,1%. Это значит, что в СССР сложилась специфическая билингвистическая национально-русская культура. Двуязычие везде считается ценным культурным ресурсом»³⁷.

И, как мы уже ранее отмечали (в 2.1.), язык - это суперважная составляющая культуры, так как он во многом задает картину мира, систему ценностей и идеалов и т.п., язык же играет доминирующую роль в самоидентификации индивида и целых этносов. Но билингвизм - это не единственный, хотя и очень важный показатель культуры, сама организация СССР по территориально-национальному признаку способствовала сохранению и развитию национальных культур.

«Народностям и народам России были предоставлены территория и политическая (государственная) форма. Были официально закреплены имена этносов и зарегистрирована этническая (национальная) принадлежность граждан. Были созданы общественные и государственные институты, конституирующие определенную систему советской этнической «реальности». Была создана письменность для 40 языков (а с учетом диалектов - для 57) ». Но нельзя не отметить и того факта, что для ряда народов, уже имеющих письменность, был насильно совершен переход на кириллицу, что преследовало цель усиления общей интеграции общества, но получило (особенно в постсоветский период) негативную оценку со стороны национальной интеллигенции, так как вызывало определенный разрыв с предшествующей культурой, усложняя доступ к имеющимся текстам для широких кругов народа.

Тем не менее, «у каждого народа формировалась «национальная по форме» культура - этнографы записывали сказки и песни, археологи изучали древность, историки писали историю, литераторы по крохам собирали национальный эпос. Быстро готовилась национальная художественная интеллигенция -- еще и сегодня каждый может вспомнить десятки имен. В дело были вовлечены все силы созидания народов.

Работа была очень сложной. Уже привязка народностей к территориям представляла собой задачу, которая не имела удовлетворительного для всех сторон решения (красноречивый пример - Нагорный Карабах). Исторически расселение племен и народов шло на территории России, как и везде, вперемешку. Однородность, достигнутая в Западной Европе, возникла лишь в процессе «сплавления» современных наций. Поскольку в России такого сплавления не производилось, мест с «чистым» в этническом отношении населением, помимо Центральной России, Белоруссии и Украины, было очень немного».

Обращаясь к такому важному инструменту интеграции, как школа, мы видим, что при наличии общегосударственных программ, в школах национальных республик немалое место уделялось и изучению родного языка, и этнической культуры и истории. Тем самым в СССР была провозглашена и действовала официальная политическая линия на сохранения культурного наследия народов, населяющих СССР, и на развитие национальных окраин - экономическое и культурное. Здесь, задолго до того как был придуман данный термин, начала активно и последовательно проводится политика «положительной дискриминации». Так, ВУЗы имели специальную «квоту» для приема национальных кадров, представители местного этноса обязательно занимали руководящие посты как на предприятиях, так и в Советах различного уровня, в партийных и комсомольских органах власти. Отметим еще, что поскольку Октябрьская революция провозгласила равные права женщин и мужчин, то, как в России, так и других национальных республиках, женщин также в обязательном порядке (хотя и не в очень большом количестве) продвигали на руководящие посты различного типа и уровня.

Важнейшую роль в интеграции советского общества сыграла и государственная политика, проводимая по отношению к религии и церкви. Как и в США, в СССР была провозглашена «свобода совести». Но, если в США она трактовалась только как свобода выбора вероисповедания, то в СССР она еще и включала в себя свободу быть атеистом, и более того, именно пропаганда атеизма заняла ведущее место в государственной и партийной политике. Русская православная церковь утратила свои ведущие позиции в обществе, все религии были «уравнены в правах» и провозглашены личным делом граждан. При этом официально существовали различные зарегистрированные религиозные организации (для чего требовалось заявить о своей лояльности к властям и принять на себя обязательство выполнять законы СССР) и некоторые незарегистрированные, по сути дела - подпольные, преследуемые властями.

Но и священнослужители всех зарегистрированных церквей и конфессий в случае выступления против властей одинаково подвергались репрессиям, многие храмы и монастыри насильно закрывались и даже разрушались. И только после Великой Отечественной войны, в которой большинство религиозных деятелей (как и подавляющее большинство народов, населяющих СССР) и, особенно РПЦ выступили на стороне властей в борьбе с фашистскими оккупантами, отношение властей (и, в частности, Сталина) к ним смягчилось: известно, что некоторые иерархи РПЦ были даже награждены советскими орденами.

Не смотря на провозглашенное равенство всех людей перед законом, на практике верующие люди в СССР подвергались определенной дискриминации: так, хотя ради достижения этого внешнего равенства отдельные верующие и даже священники входили в состав Советов разного уровня, но никто из них не мог в принципе входить в партийные органы, которым принадлежала реальная власть в стране, так как устав КПСС не допускал членства в партии верующих людей. Затруднено было для верующих и получение высшего образования, так как в ВУЗы принимали обычно комсомольцев, которые также не могли быть верующими. Выполнение комсомольцами каких-то религиозных обрядов (свадьба, крещение детей и т.п.) чаще всего влекло исключение из комсомола и, как следствие, исключение из института, и т.д.

Но, поскольку такая дискриминация верующих была одинаковой для всех, то данная политика, в целом - как бы мы ее сейчас ни оценивали - работала на общую интеграцию страны. Добавим сюда еще один важный фактор: как уже замечали многие исследователи, начиная с Н.Бердяева⁴⁰, в СССР идеология марксизма-ленинизма обрела многие характерные черты религии, вытесняя все остальные. Не случайно в приведенном выше определении новой исторической общности -- советского народа - подчеркивается, что его возникшая культура является единой по социалистическому содержанию и многообразной по национальным особенностям. На языке марксистской идеологии, во многом унаследованном от Гегеля, категория «содержание», сопрягаемая с «формой», является ведущей.

Также как и в США, к последней четверти XX века в СССР отмечается значительное изменение в этническом составе: при уменьшении прироста населения не только славянских народов, но и белой расы в целом (включающей здесь народы прибалтийских республик и часть народов Кавказа), шел относительно высокий прирост населения в республиках Средней Азии. А поскольку в СССР существовало множество льгот для детей и многодетных семей, то в экономическом плане это стало вызывать определенный «перекос»: значительная часть национального дохода, создаваемая в основном в европейской части СССР, уходила в среднеазиатские республики, что повышала напряженность в национальных отношениях (этот вопрос поднимали, например, депутаты прибалтийских республик на первых съездах эпохи Перестройки).

Подводя итоги, можно заметить, что проводимая в СССР национальная политика имела черты как «плавильного котла», так и «салатной миски», но скорее ближе к последней, чем к первому. Не удивительно поэтому, что директор Центра независимых социологических исследований Виктор Воронков в своем докладе «Мультикультурализм» versus деконструкция этнических границ?» на Международной конференции «Мультикультурализм» и трансформация постсоветских обществ» (октябре 1999 г.) назвал СССР - страной победившего мультикультура-лизма. Другое дело, что одним из способов создания этого социалистического «единства в многообразии» были политические репрессии или угроза их. Но с другой стороны, мы видим, что именно высокая степень сохранения национальной самоидентичности бывших «национальных окраин» как раз и стала одним из существенных факторов «разбегания по национальным квартирам» во время крушения СССР.

Постсоветский период. Не смотря на значительное уменьшение территории и количества народов, проживающих ныне в России, она осталась многонациональной, полиэтнической и поликультурной страной, хотя и несколько более однородной в этническом отношении, чем СССР. Так, по переписи населения 2002 г. около 80% населения теперь составляют русские (т.е. те, кто самоиндентифицирует себя как русских).

В ней сохраняются многие унаследованные и от царской России, и от СССР параметры национальной политики и, прежде всего, существование многонациональной федерации, с выделением ряда политических субъектов по этническому признаку. Конституция РФ 1993 г. (Статья 29) запрещает пропаганду расового, национального и языкового превосходства с одной стороны, с другой - предусматривает особые права для малочисленных народов, носящие характер преференции (например, для малочисленных народов Севера), Статья 26 закрепляет свободный выбор языка общения, воспитания, обучения и творчества, а в соответствии с законом «О национально-культурной автономии», принятом в 1996 г., в стране имеют место национально-культурные автономии (НКА), целью которых является самоорганизация этнических групп ради сохранения и развития их культуры (включая язык, образование, этническое самосознание и т.п.). К 2002 г. были зарегистрированы 14 национально-культурных автономий федерального уровня (украинская, немецкая, корейская, белорусская, татарская, сербская, лезгинская, еврейская, азербайджанская, татарская, казахская), более 100 НКА регионального и более 200 -- местного уровня.