Изучение богочановской культуры

Жилища имели разную площадь: 13 кв. м (Михайловское), 24 кв. м (Богочановекое), 50 кв. м (Утьма), 64 кв. м (Затон). Постройки, раскопанные на поселениях Затон и Утьма, были многокамерными и, помимо основной жилой части, имевшей довольно правильные подпрямоугольные очертания, включали хозяйственные помещения подпрямоугольной или иной формы. Соединялись отдельные части жилища переходами (Утьма) или смежно (Затон).

Сооружения на городищах Богочановском и Михайловском также имели подпрямоугольную конфигурацию, но являлись однокамерными. Из исследованных жилищ три были ориентированы по линии СВ-ЮЗ или СВВ-ЮЗЗ (Михайловское, Затон, Утьма), и одно было вытянуто с запада на восток (Богочаново).

Выход из сооружений на поселениях Затон и Утьма представлял из себя длинный (соответственно 5 и 10 м) коридор, который тянулся в направлении СВ или СВВ по прямой (Затон) или резко поворачивая к СЗ, а затем к северу (Утьма). В жилище на Богочановском городище выход был короче - 2,5 м и вел в западном направлении, постепенно суживаясь от 1,5 до 0,8 м. В жилище на Михайловском городище коридорообразный выход не прослежен. В сооружениях находилось от 2 до 4 очагов, которые, как правило, располагались в центральной части (Затон, Утьма, Михайловское) или у одной из стен вдали от входа (Богочановекое, Михайловское. Затон). В жилищах на поселении Затон и Богочановском городище по одному очагу находилось в углублениях подпрямоугольной формы, уходящих в материк на 0,3 - 0,4 м. В жилище на Михайловском городище, как уже отмечалось, один из очагов, расположенный у стены, занимая поверхность возвышения высотой около 0,2 м от уровня пола. В той из камер сооружения на поселении Утьма, вблизи наземного очага, зафиксированы столбовые ямки.

С очагами в жилищах связаны развалы богочановских сосудов (Утьма, Михайловское), скопление костей животных и рыб (Затон). Размеры и мощность очажного слоя могли быть различными. Наряду с небольшими пятнами прокала диаметром 0,3 - 0,5 м и толщиной 0,03 - 0,1 м, встречались обширные очаги 2,45 x 1,2 м, 2,2 x 0,9 м или 1,8 x 1,2 'м, мощность которых достигала 0,2 - 0,3 м. Очажный слой мог иметь подовальные пни подпрямоугольные очертания. На поселении Утьма, городищах Михайловском и Богочановском небольшие очаги примыкали к жилищам снаружи.

В постройках на поселениях Утьма и Затон вскрыты хозяйственные ямы. Они представляли собой углубления подъовальной или округлой в плане формы размером от 2 x 2 м до 3,5 x 1,7 м по верхнему краю, уходящие в материк на 0,6 - 0,95 м. В заполнении, состоящем из чередующихся слоев супеси, углистого и материкового грунта, а также обожженной глины, встречены кости животных и керамика. Ямы располагались в основной части сооружений (Затон), в хозяйственных помещениях или в расширении коридорообразного выхода (Утьма). На поселении Утьма, помимо этого, хозяйственные ямки, заполненные костями животных, примыкали к жилищу с наружной стороны.

По периметру котлована построек с внутренней и внешней стороны фиксируются столбовые ямки диаметром 0,08 - 0,3 м и глубиной 0,05 - 0,35 м от уровня материка.

Следует также отметить, что от основного жилого помещения в направлении юго-запад тянулись две канавки большего размера. Одна имела длину 0,57 м, ширину 0,17 м и глубину 0,15 м. У другой те же параметры соответствовали 1,86 м, 0,36 ми 0,14 м.

Незначительная углубленность в материк, наличие столбовых ямок внутри сооружения и за его пределами позволяет предполагать наземный характер богочановских построек. Форма жилищ с длинным коридорообразным выходом находит аналогии на поселениях саргатской культуры и, по-видимому, являлась оптимальной для существовавших условий.

2.2 Инвентарь памятников

К сожалению опубликованных материалов богочановских памятников очень мало.

Наиболее массовый материал с богочановских памятников - керамика, находки исчисляются тысячами фрагментов и десятками сосудов. Мы не будем останавливаться на подробном описании богочановской керамики, посколько она очень подробно описана в монографии Е.М. Данченко.

Кости домашних животных встречены на многих богочановских поселениях. Определения костей сделаны для поселений Затон, Копейкино, Утьма, Михайловское. Из зубов этих животных изготавливались подвески (Данченко, 1996. С. 71).

Костные остатки диких животных встречены также на многих поселениях. Определения костей сделаны для поселений Затон, Копейкино, Утьма, Михайловское.

Костные остатки рыб. Определения костных остатков сделаны только для поселений Затон и Утьма. На поселение Затон обнаружено скопление костей рыб в очаге жилища, это кости щуки, стерляди, плотвы, карася, язя, окуня, налима. На поселение Утьма костные остатки встречены в хозяйственной яме, это кости щуки и язя (Данченко, 1996. С. 210).

Предметы конской упряжи. В погребении кургана 1 Михайловского могильника найдена сбруйная бляха в форме ассиметричного листка с узором в виде «запятой» и рельефным изображением на круглом щитке, которая, возможно может судить об использовании лошади для верховой езды. В заполнении жилища на поселении Затон найдены костяные предметы, которые могли иметь отношение к конской упряжи (Данченко, 1996. С. 72).

Пряслица встречены на поселениях Затон, Серебрянка III, Утьма, Кип III, Михайловском городище, Михайловском могильнике, Красноярском городище. Формы и размеры разнообразны. Диаметр колеблется от 2,2 до 5,5 см. Представлены экземпляры с поперечным сечением в виде сегмента, полумесяца, шестигранника, прямоугольника, овала и т.д. Большинство пряслиц покрыты узором, при этом, независимо от формы, их объединяет наличие солярной символики, выполненной, как правило, резными линиями и ямочными наколами. Помимо лепных встречаются пряслица, изготовленные из фрагментов керамики (Данченко, 1996. С. 64). Находки пряслиц указывают на наличие у богочановцев прядения, при котором в качестве сырья могли использоваться шерстяные и растительные волокна. Остатки шнурков, свитых из шерстяных нитей, сохранились на бляхе из кургана 1 Михайловского могильника и личине с городища Новоникольское III (Данченко, 1996. С. 72).

Изделия из кости. Ложки, наконечники стрел, проколки и т.д., а также их заготовки, говорят о развитии косторезного дела.

Проколки из костей животных представлены на поселениях Затон, Кип III.

Костяная ложка с плоским черпаком овальной формы и длинной прямой ручкой. длина 15 см. Найдена в жилище на поселении Затон. Находит аналогии в материалах кулайской культуры (Чиндина, 1984. Рис. 28-5).

Наконечники стрел. Опубликовано 10 костяных наконечников и две заготовки. Они происходят с городища Ямсыса VII, Михайловского и Богочановского городищ, поселений Затон и Утьма. Все наконечники черешковые. Длина их в среднем равняется 8,5 - 11 см. Выделяется крупный наконечник длиной 17,2 см из жилища на поселении затон. Большинство имеет трехгранное или четырехгранное сечение, обычно с выемкой на одной из граней, что связано с использованием в качестве исходного материала трубчатых костей животных. Черешок в большинстве случаев плоский. У четырех наконечников нижняя часть граней срезана под прямым или острым углом и оформлена в виде шипов. У других переход к черешку более плавный. Три наконечника заполированы и отличаются тщательностью отделки. Остальные изготовлены довольно небрежно (Данченко, 1996).Ножи находят широкий круг аналогий в памятниках эпохи раннего железа на сопредельных территориях (Троицкая, 1979. Табл. VII; Полосьмак, 1987. Рис. 33-5-15).

Предметы, имеющие отношение к металлургическому производству.

Ножи из бронзы. Опубликовано 5 экземпляров. Два происходят из насыпей средневекового могильника у с. Кип, расположенного на поселении эпохи бронзы - раннего железа. Один из культурного слоя Сперановского городища, один с Богочановского городища. Один экземпляр происходит из грунтового погребения на многослойном поселении Усть-Тара 71 (Булавкин, 2007. С. 96).

1. Нож без выделенной рукояти длиной около 8 см, лезвие изогнуто. Подобные ножи датируются VI-II (Данченко, 1996. С. 36).

2. Нож с выгнутой спинкой и прямым лезвием, отделенным от рукояти небольшим уступом. Длина 7,3 см, толщина спинки и рукояти 2 мм. В лесной полосе Западной Сибири подобные ножи известны в большереченских погребениях VI-VII в.в. до н.э. Томского могильника, на Степановском-1 поселении васюганского этапа кулайской культуры, где датируется V-IV в.в. до н.э. (Комарова, 1952. Рис. 17-12, 13, 16; Чиндина, 1984. Рис. 7-5, 6).

3. Нож с выгнутой спинкой и прямым лезвием, отделенным от рукояти небольшим выступом. Длина 15,8 см, толщина спинки - 3 мм. Датируется в пределах VII-I в.в. до н.э. (Бельтикова, 1986. С. 73).

4. Нож имеет прямую спинку и закругленное лезвие, отделенное уступом от рукояти, конец которой, по-видимому, обломан. Аналогии известны в памятниках VII-I в.в. до н.э. (Бельтикова, 1986. Рис. 4-9. С. 73).

5. Нож без выделенной рукояти, Длина - 6,6 см, ширина - 1,1 см. Нож имеет широкие аналогии в памятниках Западной Сибири (Грязнов, 1956. Табл. XVIII - 30; Членова, 1967. С. 175; Шамшин, 1989. Рис. 3; Фролов, 1996. С. 136)

Железные ножи.

1. Массивный нож, найденный на Михайловском городище. Длина 19 см, толщина рукояти и спинки - 5-6 мм. Ручка, отделенная от лезвия уступом, расширяется вверх, на ее конце, срезанном под тупым углом, имеется круглое отверстие. Аналогии известны на иткульских памятниках Малое Вишневое конца V-IV в.в. до н.э. и Иткульское-1 VII-IV в.в. до н.э. (Бельтикова, 1984. Рис. 4-16; 1988. Рис. 6-17-19).

2. Ножи с вытянуто-треугольным лезвием, отделенным от короткого плоского черешка резким уступом со стороны режущей кромки. Три экземпляра происходят с однослойного поселения Затон, причем два из них найдены в жилище. Аналогичный нож со слегка изогнутым лезвием и заклепкой у основания черешка встречен в заполнении жилищного котлована на Михайловском городище. по форме близок предыдущим нож с поселения Утьма, имеющий чуть выгнутую спинку и более длинный черешок. На лезвии, конец которого обломан, сохранилась заклепка. Этот экземпляр соспостовим с некоторыми кулайскими образцами (Чиндина, 1978. Рис. 10-7).

Бронзовые топоры-тесла в комплексе с богочановской керамикой не встречены, однако об их существовании у богочановцев говорят некоторые находки литейных форм (Данченко, 1996. С. 63).

Бронзовое шило. Подобных находок также не известно, однако, наличие литейной формы на городище Ямсыса VII возможно указывает на существование у богочановцев подобных орудий (Данченко, 1996. С. 36).

Тигли представлены обломками на городище Ямсыса VII, Новоникольское III и др. По размеру и форме они однотипны и имеют вертикальные стенки и плоское дно, толщина которого равнялась толщине стенок или несколько превышала ее. Все тигли были в употреблении: на многих из них сохранились следы бронзы (Данченко, 1996. С. 37, 64).

Литейные формы. Обломок створки глиняной литейной формы для отливки шила или булавки найден на городище Ямсыса VII. Литейные формы также фрагментарно представлены на Михайловском городище, поселениях Затон и Утьма (Данченко, 1996. С. 37. 64).

Сопла глиняные. Обломки двух экземпляров обнаружены в жилище на поселении Затон. Внутренний диаметр одного из них 2,3 - 2,5 см, толщина стенок - 3 - 8 мм. Второе имело стенки толщиной 1,3 - 1,7 см. Диаметр его внутренней части определить трудно.

Сердечники для литейных форм. Фрагменты пяти сердечников из глины и песчаника найдены в жилом сооружении на поселении Затон (Данченко, 1996. С. 65).

Отдельно стоит находка роговой мотыги, которая обнаружена в жилище на поселении Затон. Длина 36 см. Изготовлена из отростка лосиного рога, основание которого было обрублено и стесано таким образом, что одна сторона представляет собой плоскость. На противоположном остром конце, примерно на 1/3 всей длины изделия, рельеф рога полностью стерся, как если бы оно использовалось для рыхления почвы (Данченко, 1996. С. 65).

Предметы неопределенного назначения. Происходят из жилища на поселении Затон.

1. Костяной крючок. Длина 7,6 см.

2. Костяная лопатка. Длина 13,5 см. Приостренный рабочий край заполирован, по-видимому, от длительного использования.

3. Обломок костяного изделия в виде пластины с тремя отверстиями в плоскости: круглым посредине, прямоугольным на одном конце и двумя круглыми, просверленными вплотную друг к другу, на другом. В последнем случае отверстия были расположены рядом специально для того, чтобы в ходе дальнейшей доработки получить отверстие четырехугольной формы, как это было сделано на противоположном конце изделия.

4. Обломок костяного предмета, сохранившаяся часть которого имела форму треугольника с круглым сквозным отверстием диаметром 9 мм. На обломанном конце изделия находилось еще одно отверстие прямоугольной формы (Данченко, 1996. С. 69, 70).

2.3 Новые археологические источники для изучения богочановской культуры Среднего Прииртышья

Красноярский археологический комплекс (КрАК) (рис. 1) расположен на мысу правого коренного берега Иртыша, приблизительно в 650 м юго-западнее д. Красноярка Усть-Ишимского района Омской области. Комплекс включает городище и курганный могильник. Первые раскопки на городище относятся к 1960-м годам, когда здесь работала экспедиция ИА АН СССР под руководством В.А. Могильникова. В южной части памятника был заложен раскоп, а оборонительные сооружения исследовались с помощью траншеи. В 1988 году И.В. Моревым была заложена еще одна траншея через валы и рвы. В 1991 году Отрядом экспедиции ОГПИ под руководством Е.М. Данченко были проведены исследования участка площадью 160 кв. м, примыкающего к раскопу В.А. Могильникова. В 1995 г. работы на городище были продолжены - вдоль северного края дороги, проложенной через раскоп площадью около 160 кв. м с целью исследования разрушающейся части культурного слоя. С этого времени начинается планомерное изучение памятника, к 2008 году раскопана почти вся площадка Краснояского городища. На сегодняшний день это практически единственный богочановский памятник, на котором проводятся систематические раскопки. Это, прежде всего, связано с аварийным состоянием памятника. Часть курганных насыпей разрушается дорогой и береговой эрозией. Городище также находится в аварийном состоянии после того, как в 1960-е годы через его площадку был проложен дорожный спуск к мосту через речку Утускун, в результате чего погибло около трети памятника. Сам спуск, а также насыпь моста неоднократно подсыпались с помощью грунта, сгребаемого бульдозерами с поверхности городища.

Стратиграфическая ситуация, прослеженная на КрАК, является достаточно сложной, поскольку мыс был обитаем на протяжении нескольких эпох, и ранние горизонты культурного слоя многократно нарушались в последующие периоды заселения. В довоенные годы часть памятника занимали хозяйственные постройки, о чем свидетельствуют сохранившиеся местами остатки столбов. Определить принадлежность многих вскрытых объектов к конкретному периоду было непросто: неоднократно фрагменты разновременной и разнокультурной керамики расчищались на одной глубине и даже в одних скоплениях.

Результаты многолетних раскопок показывают, что первые свидетельства пребывания здесь древнего населения относятся к эпохе мезолита. В дальнейшем на мысу существовали поселения разных этапов бронзового века, а в начале эпохи железа на нем были возведены оборонительные сооружения, которые, после неоднократных реконструкций, в дошедшем до нас виде, представляют три линии укреплений типа «ров-вал».

Внутренний вал имеет ширину 8,4 м и высоту от укрепленной площадки городища 1,2 м. Следующий за ним ров при ширине 4 м имеет глубину 0,75-0,8 м. Ширина среднего вала достигает 8,2 м, высота - 0,93-1 м. Далее следует ров шириной 4,2 м и глубиной 0,53 - 0,9 м. Сам внешний вал при ширине 10,4 м возвышается на 1 м от среднего рва и на 1, 6 м от внешнего. Наконец, внешний ров имеет ширину 2,2 м при глубине 0, 9 м от современной поверхности селища.

Коллекция материалов, относящихся к раннему железному веку, является самой представительной на памятнике. В основном она включает керамику, которую по облику можно отнести к заключительной стадии раннего, журавлевского этапа богочановской культуры (рис. 2: 1, 3, 5). С данным комплексом посуды можно связать бронзовые наконечники стрел - как степных форм, так и кулайского типа, специфичного для таежной зоны Обь-Иртышья. Бронзовая бабочковидная бляха с петлей на обороте, часть глиняных пряслиц, бронзовых и железных ножей, бронзовый кельт, обломок глиняного жертвенника также могут быть отнесены к эпохе раннего железа. Облик керамики и инвентаря позволяет датировать их серединой - второй половиной I тыс. до н.э. Наряду с южнотаежной журавлевской и богочановской керамикой на городище встречена посуда саргатской культуры (рис. 2: 2, 4), занимавшей огромную территорию лесостепи Зауралья и Западной Сибири

В ходе сезона 2005 г., впервые за все время исследований КрАК, на нем выявлены остатки сооружения раннего железного века. Прежде удавалось находить лишь скопления керамики или отдельные ямы, содержащие материалы этого времени (Данченко Е.М. 2006). К сожалению, к моменту написания данной работы не обработаны до конца материалы 2007 года.

Поселение Зимние III (рис. 3) Было впервые обнаружено в 2002 году Кавырдакским разведочным отрядом Южнотаежной археологической экспедиции под руководством К.Н. Тихомирова (Тихомиров К.Н., 2004). Тогда же он был описан и на него был составлен план, произведена его фотофиксация. Памятник был обнаружен по керамике, найденной в выбросе грунта из норы грызуна. По керамике памятник был предварительно датирован эпохой позднего неолита - ранней бронзы. Найденная керамика была отнесена к керамике екатерининского типа. Однако, от местных жителей, косивших здесь траву, была получена информация, что здесь находилась деревня Зимние, оставленная в середине XX века. С целью уточнения культурной и хронологической принадлежности и выяснения характера культурного слоя, а также разрушений, причиненных культурному слою человеческой деятельностью, в 2003 году на нем был заложен раскоп площадью 16 м².

Для раскопа было выбрано место на окраине памятника в том месте, где не фиксировалось видимых объектов.

В результате раскопок были найдены фрагменты керамики эпохи бронзы, а также раннего железного века, относящихся к богочановской культуре (рис. 4).

Городище Новоягодное IV (рис. 5) расположено в 1,5 км к ЮЗ от с. Новоягодное Знаменского района Омской области, в 2,57 км к СВ от бетонного моста через р. Шиш, в 0,08 м от дороги Усть-Шиш - Новоягодное, в 2,5 км к Ю от администрации сельского поселения Новоягодное, в 7,4 км к СВ от конторы лесоучастка в п. Усть-Шиш Знаменского района Омской области. Памятник находится на краю коренной террасы левого берега р. Шиш, недалеко от стрелки с коренной террасой правого берега р. Иртыш. Высота террасы здесь достигает 10 м. Терраса левого берега р. Шиш в месте расположения памятника поросла сосновым лесом, без подлеска. Бор растет на хорошо дренируемых подзолистых почвах, сложенных из супеси и легкой супеси. Такая ситуация привела к тому, что дерн практически полностью отсутствует или маломощный, а гумусированность культурного слоя слабо выражена. Вследствие этого сложилась ситуация, когда культурный слой слабо отличается от подстилающего материкового слоя и границы объектов в материке слабо читаются.

Под террасой расположен заболоченный лес на плохо дренируемых тяжелых почвах, с преобладанием ели и пихты, с примесью березы, с густым подлеском. Здесь встречается незначительное количество кедра.

Перед началом раскопок был снят план памятника. Городище было впервые обнаружено К.Н. Тихомировым в 2002 году. В настоящее время городище представляет собой приподнятую полукруглую площадку, окруженную рвом. На территории городища фиксируется несколько впадин, предположительно являющихся остатками построек. Городище расположено на краю террасы р. Шиш. На террасе растет сосновый лес с небольшим количеством молодого подроста. В месте расположения памятника высота террасы составляет 10 м. Под террасой расположена старица р. Шиш - озеро Каскагуль. Оно находится на самом высоком здесь месте. Городище относиться к террасному типу. Оно имеет в плане полукруга, окруженного рвом, глубина которого составляет 0,3 м, при средней ширине его - 1 м. С восточной стороны имеется вход на городище в виде перемычки во рву шириной 3 м. Западная часть городища не имеет рва, так как она вплотную примыкает к крутому склону террасы. Его размеры с ЮВ на СЗ составляют 35 м, с ЮЗ на СВ 30 м. Таким образом площадь городища составляет 1050 м². На городище было зафиксировано 15 объектов.

Для проведения аварийно-спасательных работ был выбран северный участок городища, прилегающий к бровке террасы. Раскоп был соотнесен с краем террасы. Вследствие этого ориентировка раскопа приобрела не строго С-Ю, а имеет отклонение на 20 градусов к востоку и в целом приобрела ориентацию вдоль линии СВ-ЮЗ. Площадь раскопа составила 120 м². Место раскопа было выбрано так, чтобы в него попали участок за пределами видимой части городища, ров и впадина от постройки. Такое расположение раскопа позволяет исследовать не только отдельную постройку, но и также исследовать оборонительную систему и площадь за пределами городища, что позволит получить наиболее полную информацию о комплексе. Выбор места раскопа был обусловлен стремлением спасти ту часть городища, разрушение которой возможно в ближайшее время. Именно здесь планируется заезд на участок тяжелой техники для лесозаготовительных работ. Этому же способствовал и тот факт, что здесь наименьшее количество растущих деревьев и проводимые раскопки в наименьшей степени могут повредить природе. Важным обстоятельством выбора места раскопа послужил и то, что закладка здесь раскопа наиболее удобна для последующих спасательных работ.

Раскопки памятника дали довольно содержательную коллекцию - 1764 находки. Подавляющее большинство находок составляла керамика, в основном небольшие фрагменты, кроме этого было обнаружено 9 скоплений керамики, в том числе один целый керамический сосуд. Кроме керамики на памятнике было обнаружено множество костей животных, фрагментов глиняных льячек и тиглей, железняка, лощила и костяная заготовка для маленького ножика или наконечника стрелы.

Вся керамика, за исключением нескольких небольших фрагментов, относящихся к более раннему времени (рис 6: 2, 4), относится к журавлевскому этапу богочановской культуры. Самыми часто встречающимися элементами орнамента являются фестоны, выполненные гребенчатым штампом и наколами (рис 6: 5; 7: 2; 8: 2), вообще накольчатая техника превалирует на керамике городища. Наибольшее количество на городище сосудов с прямой вертикально поставленной шейкой и выраженным переходом к тулову.

В раскоп попали два объекта. Одним из них - это остатки рва городища. Второе - остатки котлована от постройки. Исследование рва позволило прийти к выводу, что он сильно заплыл, а кое-где был перекрыт грунтом с городища. Постройка же была многокамерная, и попала в раскоп лишь частично. Тем не менее, можно говорить о том, что она имела на некоторых участках отвесные стенки и была слегка углублена в грунт. Более точные и достоверные сведения мы можем получить лишь исследовав объекты полностью.

Городище Новоягодное II (рис. 11). Городище расположено на краю коренной террасы левого берега р. Шиш, правого притока р. Иртыш. Между старой лесопилкой с. Новогоядного и действующим кладбищем указанной деревни, недалеко от развалин детского дома. В 250 м. к востоку от городища проходит дорога из с. Новоягодное в п. Усть-Шиш. Край террасы здесь покрыт сосновым бором. Подлесок в лесу практически отсутствует. Не доходя городища р. Шиш начинает петлю и отходит от террасы. Под террасой, в месте расположения городища находится старица р. Шиш - оз. Каскагуль. Описание конструктивных особенностей городища здесь не имеет смысла ибо оно уже неоднократно описано в литературе.

В настоящее время процессы дефляции привели к тому, что место расположения памятника с двух сторон охватывают овраги. Молодые растущие овраги прорезают террасу на глубину 25-35 метров. На дне южного оврага даже в середине лета протекает довольно большой ручей. Склоны оврага не задернованные отвесные и осыпаются. Овраг растет быстро и именно поэтому раскоп был разбит с южной стороны городища. Северный овраг более старый в нем наблюдаются поросли молодой березы, тем не менее, он медленнее, но, тоже продолжает расти. В ближайшее время эти овраги могут соединиться. В этом случае участок мыса с расположенным на нем городищем может быть отрезан от основного массива террасы. В конце концов, этот участок террасы будет разрушен.

Неблагоприятному состоянию памятника способствуют и методические ошибки раскопок прошлых лет в настоящее время на городище отмечаются следы многочисленные следы раскопок. Они не рекультивированы ни в малой степени. Более того, раскопы разбросаны по городищу в разных местах и не связаны между собой никоим образом. В настоящее время уже сложно восстановить, кто, когда и какой раскоп раскапывал. Непонятно также, куда исследователи прошлых лет девали отвалы не рекультивированных раскопов и как указанные отвалы повлияли на внешний облик городища.

В плохое состояние городища внесли свой вклад и местные жители. В настоящее время на дневной поверхности кроме раскопов фиксируются и многочисленные современные ямы разного размера и формы. Часть из них интерпретируются как своеобразные землянки. По словам местных жителей, дети из детского дома и села копали в валах городища землянки и там играли. В последнее время на городище стали вырубать лес. Падающие деревья, а также работа землеройной техники вела к разрушению культурного слоя на городище.

Впервые об отнесение части материалов с городища к эпохе раннего железа заговорила А.С. Чагаева, которая связывала их с потчевашской культурой (Чагаева А.С. 1966. С. 124). Однако исследовательница опиралась на датировку потчевашской культуры, предложенную В.А. Мошинской - конец I тыс. до н.э. - I тыс. н.э. (Мошинская В.И., 1953). В 1970 году группа уральских археологов во главе с В.Ф. Генингом подвергла критике концепцию В.И. Мошинской и датировала потчевашскую культуру эпохой раннего средневековья, в пользу этой датировки высказалась также А.С. Чагаева (Генинг В.Ф., Корякова Л.Н., Овчинникова Б.Б., Федорова Н.В. 1970. С. 222, 223; Чагаева А.С. 1970. С. 237). Позднее, Е.М. Данченко, обобщая в своей монографии материалы, выделяемые в богочановскую культуру, отнес один из слоев городища к эпохе раннего железного века (Данченко Е.М., 1996).

К сожалению, нам не доступны материалы раскопок городища 1963 года, поэтому в характеристике раннего железного века мы будем опираться на работы 1975, 1976 и 2005 годов.^?* Пользуемся случаем поблагодарить Б.А. Коникова, за предоставленные материалы раскопок.

В материалах 1975, 1976 годов к керамике раннего железного века можно отнести 54 фрагмента. В материалах 2005 года достоверно к эпохе раннего железа можно отнести 44 фрагмента.

Судя по найденным фрагментам, керамика изготавливалась ленточным способом, ширина стенок в целом составляла 5 - 7 мм. Излом на большинстве фрагментов происходил по основанию шейки. Можно предположить, что она приформовывалась, будучи изготовленной отдельно.

Формовочная масса состоит из глины с примесью шамота, органики, талька, в двух случаях встречается толченые кальцинированные кости и дресва. В тесте отмечается наличие болотной руды. Судя по следам заглаживания на фрагментах керамики, обработка поверхности проводилась путем заглаживания щепкой или пучком травы, встречаются фрагменты ангобированной керамики. Наряду с хорошо обожженной керамикой встречается и посуда плохого обжига, один сосуд, по-видимому, высушен или обжиг был прерван.

По профилировке верхней части и преобладающим элементам орнамента эту керамику можно разделить на группы.

К первой группе относятся 24 фрагмент закрытых банок, с округлой формой среза венчика, орнаментированные рядами ямок или жемчужин, часто сочетающихся вместе, а также рядами косопоставленной крупнозубой гребенки (рис. 12: 2, 4) Скорее всего, орнаментом была покрыта только верхняя часть сосудов. Сочетание ямок и жемчужин является характерным признаком керамики раннего железного века. Ближайшие аналогии мы находим в керамике Михайловского могильника (Данченко Е.М. 1991. рис. 2-5,6) или 1 типе богочановской керамики (Данченко Е.М. 1996. С. 53).

Вторая группа представлена 38 фрагментами с прямой вертикальной шейкой различной высоты и четко выраженным переходом к тулову, округлым срезом венчика. Для орнамента характерны ряды гребенки, луночных вдавлений или ниспадающих наколов, вызывающих позднесузгунские ассоциации, а также ряды ямок, «елочки», выполненной гребенкой (рис. 12: 1, 5, 7; рис. 13). Эта группа сходна с журавлевской керамикой, прямые аналогии находятся с сосудами городища Ямсыса VII (Данченко Е.М. 1996. Таб.1; Труфанов А.Я. 1983. Рис. 9, 10, 12, 16, 19).

К третьей группе относятся 4 фрагмента с профилированной шейкой и плавным переходом к тулову, ровным срезом венчика и небольшим карнизом снаружи, без орнамента или со следами протащенной гребенки (рис. 12: 6). Причем большинство подобных фрагментов, найденных в разных частях раскопа, скорее всего, относятся к одному сосуду. Подобная керамика встречена на Богочановском городище и отнесена Е.М. Данченко к третьему типу богочановской посуды (Данченко Е.М. 1996. С. 53, 165).

К четвертой группе относятся 7 фрагментов со слабопрофилированной верхней частью. Срез венчика, как правило, плоский, с небольшим козырьком. Орнаментированы рядами ямок, жемчужин, гладким вертикальным штампом, выполненным палочкой, «елочкой», выполненной тем же штампом, а также наколами различной величины (рис. 12: 3, 8). Отличительной чертой этой группы является отсутствие гребенки.

По профилировке данная группа соотносится с II типом богочановской керамики (Данченко Е.М. 1996. С. 53).

К пятой группе можно отнести развал сосуда горшковидной формы, орнаментированный рядами «жемчужин», ямок, косопоставленной крупнозубой гребенчкой, образующей елочный узоры и «сетку» (рис. 14). Данный сосуд относится к IV типу богочановской посуды (Данченко Е.М., 1996. С. 54, Рис. 40 - 13).

В шестую группу мы выделим керамику, которую сложно связать с определенной археологической культурой, однако она в целом носит черты керамики раннего железного века. К этой группе относятся три фрагмента саргатского облика, а также два фрагмента от одного сосуда, которые по форме и орнаментации находят аналогии в носиловской иткульской керамике (Могильников В.А., 1992. С. 276 - 277, Табл. 115; Сальников К.В., 1962. С. 28, Рис. 4).

Вся вышеперечисленная керамика, в материалах 2005 года была сконцентрирована на двух участках раскопа в квадратах, расположенных на двух объектах, представляющих из себя подпрямоугольные западины, на предматериковой глубине. Исходя из орнаментации и формы фрагментов керамики, можно говорить, что данная керамика за небольшими исключениями составляет один культурный комплекс и, судя по всему, относится к богочановской культуре раннего железного века, причем к двум хронологическим этапам существования археологической культуры.

Усть-Тара 71 (рис. 15). В ходе археологического обследования поймы р. Тара в районе д. Усть-Тара Тарского района Омской области недалеко от устья р. Зимовная (правый приток р. Тара). На краю первой надпойменной террасы р. Зимовная в лесозащитной борозде были найдены фрагменты керамики различных эпох (эпоха ранней бронзы, раннее средневековье). В трех метрах от склона террасы, в месте ее поворота, был заложен разведочный раскоп площадью 16 кв. м. с целью выявления особенностей культурного слоя и выяснения культурно-хронологической принадлежности памятника. В результате раскопок был получен материал, подтверждающий первоначальные предположения. Кроме того при зачистке на четвертом штыке было зафиксировано пятно серого цвета овальной в плане формы, половина которого уходила под западную стенку в квадратах А-1, А-2, ориентировано длинной осью по линии С - Ю. Пятно фиксировалось на глубине 30 см от условного нуля. При выборке пятна на материке на глубине 40 см были найдены фрагменты человеческих костей. Было решено сделать прирезку в западную стенку раскопа размером 3х1 м. Во время исследования культурного слоя в прирезке на зачистке после третьего штыка было зафиксировано пятно серого цвета аморфной формы на глубине от 14 до 19 см от условного нуля. При дальнейших зачистках условных горизонтов пятно приобрело полуовальную форму. В заполнении встречались фрагменты керамики эпохи ранней бронзы (екатериненская культура). В могиле находился скелет человека с сопроводительным инвентарем (рис. 16). Скелет лежал не в анатомическом порядке, что, возможно, свидетельствует о том, что могила была потревожена. Череп находился в южной части могилы, кости рук лежали севернее с правой стороны от него, кости таза находились севернее черепа на условной линии череп - сосуд, севернее его располагались бедренная и большая берцовая кость. В ногах погребенного лежал бронзовый нож без выделенной рукояти, его длина 6,6 см, ширина 11 мм. В северной оконечности могилы находился небольшой круглодонный сосуд, диаметр устья сосуда - 9 см, высота - 8 см, толщина стенок - 3,5 мм. Он имеет прямую вертикально поставленную шейку и четко выраженный переход к тулову, срез венчика закруглен. Сосуд орнаментирован зигзагами, выполненными наколами, орнаментом покрыта лишь шейка.

Данное погребение не имеет прямых аналогий. Сосуд, найденный в могиле отличается определенным своеобразием: круглодонность и достаточно бедная орнаментация - характерные признаки керамики эпохи раннего железного века, орнамент в виде зигзагов в свою очередь вызывает ирменские ассоциации. Тот факт, что облик данного сосуда близок керамике раннего железного века и при этом имеет черты, уходящие в предшествующую эпоху поздней бронзы позволяет нам отнести его к журавлевскому типу керамики VI-IV в.в. до н.э. Это предположение подтверждает и датировка бронзового ножа. Подобные ножи имели широкое распространение на территории Сибири и большинством исследователей датируются VI-III в.в. до н.э. (Грязнов М.П. 1956. Табл. XVIII - 30; Членова Н.Л. 1967. С. 175; Генинг В.Ф., Ещенко Н.К. 1973. рис. 4-11-12; Шамшин А.Б. 1989. рис. 3; Фролов Я.В. 1996. С. 136). Один экземпляр найден в насыпи средневекового могильника у с. Кип, расположенного на поселении эпохи поздней бронзы - раннего железа, однако его связь с журавлевским населением условна (Данченко Е.М. 1996. С. 36).

Таким образом, можно говорить о первом исследованном погребении журавлевского этапа богочановской культуры, которое не позволяет судить в целом о погребальном обряде журавлевского населения, так как он мог быть многовариантен. Однако мы можем отметить определенную преемственность погребальной обрядности с памятниками красноозерской культуры, которую можно определить как грунтовые захоронения в неглубоких материковых ямах (Матвеева Н.П. 1991.С. 78 - 84). Но тот факт, что известные красноозерские погребения также являются случайными единичными находками, делает эту преемственность весьма условной.

На данный момент в южнотаежном Прииртышье в той или иной степени исследованы около 40 богочановских памятников. Некоторые памятники подвергались систематическим раскопкам, некоторые были исследованы лишь с помощью разведочных шурфов. Более того, бросается в глаза абсолютное преимущество поселенческих памятников перед погребальными. На сегодняшний день бесспорно богочановским можно назвать лишь Михайловский могильник (Данченко Е.М. 1991). Возможно, что грунтовое захоронение на памятнике Усть-Тара 71, исследованное в 2006 году экспедицией, под руководством К.Н. Тихомирова относиться к журавлевскому этапу богочановской культуры. Так же относящимися к богочановской культуре считают грунтовое захоронение Танатово IV (Татауров С.Ф. 1993). Возможно, такой перекос со временем удастся преодолеть, однако он характерен не только для богочановской культуры, в сибирской археологии ни для кого не секрет существование так называемых «культур покойников» и «культур керамики».

К сожалению, обновление источниковой базы богочановской культуры происходит стихийным образом. Тогда как необходимо целенаправленное изучение археологических памятников, которые составляют некое культурно-хозяйственное единство («кусты»). Перспективна в этом плане идея археологических микрорайонов.

3. Хозяйство богочановской культуры

3.1 Ландшафтная специфика и динамика природной среды южнотаежного Прииртышья в позднем голоцене

Природная среда во многом определяла жизнеобеспечение древнего населения, обуславливая выбор мест поселения и тип хозяйства, направление миграционных потоков, влияя на демографическую и социальную структуры общества, этнокультурные связи. Трудно представить восстановление целостной картины прошлого человечества без палеоэкологических реконструкций, которые стали возможны благодаря развитию таких научных дисциплин, объединивших методы палеоэкологических и археологических исследований, как археологическое почвоведение, палеонтология и палинология (Зах, Рябогина, 2005. С. 85).

Географическая среда как материальная основа процесса производства оказывала большое влияние на характер и темпы социально-экономического развития первобытного общества.

Говоря о важной роли природной среды, нельзя безоговорочно раз и навсегда, определять то или иное географическое окружение как «благоприятное» или «неблагоприятное». Отдельные элементы географической среды - особенности ландшафта, направление речных путей, наличие или отсутствие удобных для эксплуатации каменных и рудных месторождений и другие факторы - в разных своих сочетаниях, в разные эпохи и при разных исторических обстоятельствах проявлялись по-разному (Косарев, 1976. С. 3).

Для интересующей нас территории характерен континентальный климат бореального типа. Особенностью его является большая изменчивость и непостоянство по годам, характерны сильные ветры, суховеи, резкие изменения температуры. Зима продолжительная и суровая, весна короткая и сухая, лето жаркое и короткое. Безморозный период - с конца мая и до начала сентября. Природные условия достаточно благоприятны для развития скотоводства, охоты, рыболовства и собирательства. Повторяющиеся засухи и годы с избыточным увлажнением отрицательно сказываются на земледелии (Матвеева, Ларина, Берлина, Чикунова, 2005. С. 6).

Традиционно ранний железный век Евразии относят к первой половине субатлантического периода голоцена. Он характеризуется неоднородной ландшафтно-климатической ситуацией и совпадает с периодами увеличения увлажнения в середине и конце I тыс. до н.э. и аридизации в начале I тыс. н.э. В ритмической модели голоцена, разработанной Е.В. Максимовым, ранний железный век включал холодно-влажную (VI-II в.в. до н.э.), холодно-сухую (II в. до н.э. - I в. н.э.) и тепло-сухую (I-IV в.в. н.э.) климатические фазы. Время наступления каждой из них в разных регионах Евразии различалось на 100 - 200 лет они имели неодинаковую продолжительность. В степях аридизация была более глубокой, чем в лесостепи, происходило смешение зон и подзон, но характер изменения ландшафтных зон на сегодня малоизучен (Матвеева, Рябогина, 2003. С. 30).

М.Ф. Косарев выделяет в раннем железном веке две волны увлажнения климата. Первая произошла около VIII-VII в.в. до н.э. и была отмечена распространением в лесостепи памятников красноозерского и завьяловского типов, в материале которых прослеживается много северных лесных черт - распространение в орнаментации керамики крестового штампа, повышение в производственном инвентаре доли каменных и костяных орудий, увеличение в хозяйстве роли охотничьего и рыболовческого промыслов. Вторая волна имела место в последние века I тыс. до н.э. и выразилась в распространении в предтаежном Обь-Иртышье памятников кулайского типа ближайшие аналогии которым известны в Нарымском Приобье и в северных районах таежного Обь-Иртышья (Косарев, 1984. С. 42).

По мнению М.Ф. Косарева, эти две волны, возможно, были разделены периодом относительной сухости (около V-III в.в. до н.э.), во время которого произошло распространение лесостепных культур (саргатской, большереченской) на территорию нынешней таежной зоны - в районы Тобольска, Томска и даже севернее. Не исключено, однако, что этот этнокультурный сдвиг был обусловлен причинами исторического порядка (Косарев, 1984. С. 42).

Однако картина, описанная М.Ф. Косаревым, в свете новых исследований оказывается не вполне достоверна и требует уточнения (Матвеева, 2000. С. 18). Все же с небольшими оговорками ее можно использовать для интересующей нас территории южнотаежного Прииртышья.

Климатические шкалы голоцена построены преимущественно по палинологическим данным торфяных или озерных отложений с выделением крупных, продолжительностью 1000 и более лет, климатических периодов. При такой величине палеогеографического шага природные события меньшего хронологического диапазона ускользают из поля зрения исследователя и, зачастую, не удается связать изменения природной среды с развитием этнокультурных процессов (Спиридонова, 1991). Появилась потребность в детализации палеоклиматических построений с разрешающей способностью в 100 лет, что позволило бы выявить частые и кратковременные изменения ландшафтно-климатических условий и определить степень их влияния на жизнь древнего населения.

В Западной Сибири палинологические исследования культурных слоев археологических памятников до сих пор проводились очень редко. Как правило, их результаты сложно сопоставить с фоновыми климатостратиграфическими схемами для данной территории, основанными на изучении озерно-болотных и аллювиальных разрезов в лесотундровой и таежной зонах. Долгое время основным источником палинологических материалов в южных районах Западно-Сибирской равнины, где главным образом сконцентрированы археологические объекты, служили ограниченно распространенные здесь торфяники. Все исследованные в лесостепной и степной зонах разрезы, по данным которых можно судить об изменениях растительности и климата на юге Западной Сибири, приурочены к южным и юго-восточным районам. Разрезы голоцена известны на оз. Чаны в Западно-Барабинском районе, Каякском и Суминском займищах в Восточно-Барабинском районе, болотах Гладком и Толмачевско-Криводановском в Новосибирском Приобье. Результаты детальных палинологических исследований и данные радиоуглеродного датирования разрезов Озерки, оз. Пашенного и болота Мохового в северных и северо-восточных районах Казахстана, а также разреза Красноярка на р. Алей в Алтайском крае позволяют считать их опорными для южной части Западной Сибири и Казахстана (Зах, Рябогина, 2005. С. 86). Также произведены палинологические и стратиграфические исследования в Тоболо-Ишимье, здесь мы имеем данные четырех озерно-болотных и 22 почвенных разрезов (Рябогина и др., 2000; Рябогина, Орлова, 2002; Матвеева и др., 2003; Иванов, Рябогина, 2003).

Во многом в нашей работе мы будем опираться на палеоклиматические исследования Тоболо-Ишимья, которые в целом не противоречат концепции М.Ф. Косарева.

Как мы уже отмечали выше, ранний железный век относится к субатлантическому периоду голоцена. В начале этого периода на интересующей нас территории отмечено чередование кратковременных, но ярко выраженных микроплювиалов и микроаридов. Установить их климатические характеристики и возраст удалось только по данным торфяников. В интервале ок. 2600-2500 л.н. увеличился уровень увлажнения, было умеренно прохладно, особенно в северных районах. Постепенное уменьшение увлажнения, приведшее к зарастанию озер и снижению влажности на болотах, отмечено для интервала ок. 2500-2300 л.н. В спектрах, относящихся ко времени ок. 2300-2100 л.н., выявлено резкое увеличение доли пыльцы полыни, злаков, бобовых, изредка эфедры, что позволяет предположить потепление и недостаток увлажнения. Прекратилось активное продвижение лесов на юг. В интервале 2100-1900 л.н. стало прохладнее, увеличилось увлажнение (Зах, Рябогина, 2005. С. 95).

Итак, мы имеем следующую картину: начало раннего железного века было отмечено волной похолодания и увлажнения, в VI-IV в.в. до н.э. мы наблюдаем постепенное потепление, с IV в. до н.э. становится значительно теплее и происходит усыхание климата, к концу I тыс. до н.э. вновь начинается похолодание и увлажнение климата, которое достигает своего пика на рубеже эр.

Из изложенного выше следует, что ранний железный век делится на несколько климатических периодов, которые могли серьезным образом повлиять на динамику хозяйственного развития древнего населения, более того привести к изменениям в основном направлении древней экономики.

3.2 Реконструкция системы жизнеобеспечения и экономики населения южнотаежного Прииртышья в эпоху раннего железного века

В эпоху раннего железного века в Западной Сибири происходили существенные перестройки ландшафта, к которым приходилось приспосабливаться людям. Частые и кратковременные колебания температурного режима и увлажнения в эпоху раннего железа постепенно изменили облик региона (Матвеева, Берлина, Ларина, Чикунова, 2005. С. 206).

К сожалению, источники по хозяйству богочановского населения очень немногочисленны, что, несомненно, сильно ограничивает нас в достоверной реконструкции системы жизнеобеспечения и древней экономики богочановцев. Несмотря на ограниченность имеющихся данных, мы можем говорить об основных направлениях развития хозяйства населения южнотаежного Прииртышья второй половины I тыс. до н.э.

В древности, когда человек сильно зависел от окружающей среды, система жизнеобеспечения древнего населения напрямую была обусловлена природным окружением. Поэтому в сходных природно-климатических условиях у разных человеческих коллективов складывались схожие хозяйственные системы, которые являлись результатом процессов адаптации человека к окружающей среде.

В этой связи мы позволим себе переносить некоторые хорошо изученные элементы системы жизнеобеспечения населения сопредельных территорий, прежде всего саргатской культуры, на систему жизнеобеспечения богочановского населения, а также использовать этнографические материалы.

Наличие наряду с лесными массивами и водоемами, богатыми рыбой, открытых пойменных участков, удобных для выпаса скота и занятий земледелием, создавало все необходимые условия для формирования у древнего населения многоотраслевого хозяйства, как наиболее полно отвечавшего экологическим особенностям данной территории. Рациональность многоотраслевой экономики заключалась в способности постоянно менять в зависимости от конкретных ландшафтно-климатических обстоятельств, количественное соотношение и производственную значимость разных своих сторон и звеньев, в силу чего она обладала большими адаптивными возможностями (Данченко, 1996. С. 70, 71).

Многоотраслевое или комплексное хозяйство существовало у предшественников богочановской культуры. М.Ф. Косарев привел достаточно свидетельств о существовании у позднебронзового населения сузгунской культуры наряду с рыболовством и охотой, скотоводства и, возможно, земледелия (Косарев, 1984. С. 116, 117). Видимо комплексное хозяйство было и у красноозерцев. Судя по материалам красноозерских памятников у д. Инберень в Большереченском районе Омской области, в переходное от бронзы к железу время хозяйство племен Прииртышья также оставалось комплексным, несмотря на значительное возрастание охотничье-рыболовческих промыслов (Абрамова, Стефанов, 1985. С. 124). Богочановская культура, сформировалась под влиянием сузгунской и красноозерской культур, и видимо традиции многоотраслевой экономики предшественников получили дальнейшее развитие в раннем железном веке (Данченко, 1996. С. 71).

Традиции комплексного хозяйства продолжали существовать и далее в эпоху средневековья (Могильников, 1987. С. 191; Коников, 1993.С. 153.). Более того, в целом эти традиции доживают до этнографической современности. Подобное комплексное хозяйство вели в частности ханты. Комплексность достигалась путем сезонного чередования занятий в рамках одного хозяйства. Акцент на тот или иной вид деятельности делался в зависимости от времени года. Специализация в общегодовом хозяйственном цикле проявлялась лишь в преимуществе какой-либо отрасли. Комплексность хозяйства объясняется и быстрая смена одного вида занятий другим при отсутствии, например, рыбы, зверя, или при потере скота (Салымский край, 2000. С. 92).

Ближайшие соседи богочановцев - саргатцы - также вели комплексное хозяйство, более того ареалы этих культур были нечетко разграничены, зачастую на багочановских памятниках встречается саргатская керамика (Данченко, Штамп, 2003. С. 220). Исследователи отмечают очень сильное влияние саргатцев на богочановскую культуру (Данченко, 1996. С. 102-106). Более того, ряд исследователей считает, что в III-II вв. до н.э. саргатцы проникают на север - на территорию богочановской культуры и частично вытесняют богочановцев (Матвеева, Ларина, Берлина, Чикунова, 2005. С. 15). Система жизнеобеспечения и экономика саргатской культуры на данный момент изучена довольно неплохо, особенный прогресс в этом достигнут в последние годы (Матвеева, 2000; Матвеева, Коновалов, Берлина, 2003; Матвеева, Ларин, 2000; Матвеева, Ларина, Берлина, Чикунова, 2005). Мы считаем, что некоторые выводы этих исследований можно смело применить к богочановской культуре, поскольку обе культуры существовали практически в схожих природно-климатических условиях и активно взаимодействовали между собой.