Антропогенные ландшафты

На равнинах и в предгорьях выпадает 200--400 мм осадков в год. Режим осадков близок к средиземноморскому: главный максимум весной (март -- май), второй максимум осенью (октябрь-ноябрь), минимум летом (июль-август). В течение всего теплого времени (с февраля-марта по октябрь-ноябрь) испаряемость превышает осадки; в середине мая на равнинах начинается летняя засуха. В июне в Кюрдамире испаряемость составляет 236 мм, а осадки --19, в Джульфе --320 и 7, в Ереване -- 224 и 16; соответствующие цифры для августа--223 и 15, 325 и 4, 245 и 12 мм.

Средний годовой сток на равнинах не превышает 20 мм. Реки, стекающие с гор, образуют сухие дельты (вода в основном разбирается на орошение и просачивается в грунт). Грунтовые воды минерализованы и способствуют засолению почв. Минерализация речных вод большей частью в пределах 200-- 500 мг/л, но на засоленной приморской равнине превышает 1000 мг/л. Значительной минерализацией выделяются также реки известняковых гор, выносящие за год до 100 т/км2 и более растворенных веществ. Эрозионные процессы активнее всего в глинисто-мергелистых низко- и среднегорьях Большого Кавказа (особенно на безлесных склонах); мутность рек достигает здесь 5--6 тыс. г/м3, а вынос твердого материала -- 4-- 5 тыс. т/км2 в год, что соответствует слою свыше 2 мм. В высокогорьях этой части Большого Кавказа формируются мощные селевые потоки, выносящие до 100--200 т/км2 в год.

Почвенню-растительный покров равнин имеет комплексный характер, со значительным участием гидроморфных (болотно-лугово-солончаковых) фаций. Плакоры заняты сообществами пустынных кустарничков с эфемерами и эфемероидами на почвах сероземного типа или бурых пустынно-степных. Наиболее распространены сообщества Artemisia fragrans с участием эфемероидов (Роа bulbosa, видов Calabrosella, Gagea) и различных эфемеров (Eremoрyrum, Torutaria и др.)- На более засоленных (лугово-сероземкых и др.) почвах к полыням примешиваются солянки, главным образом Salsola dendroides и 5. ericoides, которые формируют и самостоятельные сообщества. Кроме того, в зависимости от различных локальных условий встречаются и другие сообщества, упоминаемые в описании основных групп ландшафтов.

Животный мир равнин имеет типично пустынный характер и близок к таковому туранских пустынь. Зоомасса беспозвоночных (преимущественно зеленоядных и корнеедов) -- около 260 кг/га, позвоночных--2 кг/га [Кавказ, 1966, с. 288]. Среди последних особенно характерны песчанка, а также тушканчики и другие грызуны. Из копытных встречается джейран (а в прошлом и кулан). Птиц мало, много ящериц и других рептилий (змеи, черепахи). В тугаях обитают шакал, кабан, камышовый кот, летучие мыши, разнообразные птицы. В фауне Армянского нагорья много видов, общих с Малой Азией (малоазиатские тушканчик, песчанка, суслик, хомячок). Своеобразна фауна высокогорий; среди ее представителей -- серна, безоаровый козел, муфлон, снежная полевка, в восточной части Большого Кавказа также дагестанский тур.

Вопросы генезиса и классификации почв Восточного Закавказья во многом дискуссионны. На низменных равнинах широко распространены гидроморфные и полугидроморфные почвы -- лугово-сероземные, сероземно-луговые, а также лугово-болотные, солончаковые и др. Плакорные почвы относятся к типу сероземов, в значительной степени, по-видимому, переходных к серо-бурым и бурым пустынным почвам. Профиль их слабо дифференцирован, карбонаты встречаются с поверхности. Маломощный гумусовый горизонт содержит 1--2% гумуса. Под ним залегает сильно карбонатный горизонт, в нижней части профиля содержатся растворимые соли. Своеобразны почвы возвышенных подгорных равнин, которые рассматриваются как переходные от сероземных к коричневым (серо-коричневые почвы). Они характеризуются непромывным режимом, вскипанием с поверхности, сильным оглинением средней и нижней частей гумусового горизонта, под которым лежит иллювиально-карбонатный горизонт с выделениями карбонатов (белоглазкой); почвы не солонцеваты, гипс появляется на глубине 120--150 см.

Низменные морские четвертичные засоленные равнины (41/2). Прикаспийская равнина, сложенная древнекаспийскими глинистыми отложениями, лежит ниже уровня океана. В прибрежной полосе -- перевеянные пески, незакрепленные или полузакрепленные (Convolvulus рersicus, Argusia sibirica, Juncus littoralis, Leymus racemosus). Основная поверхность занята сообществами каргана и душистой полыни с участием эфемеров и эфемероидов на засоленных лугово-сероземных почвах, Artemisia sowitziana и однолетних солянок (Рetrosimonia, Salicornia и др.) на солончаковатых почвах, сочных солянок (сарсазан, соляноколосник, поташник и др.) на влажных солончаках; встречаются голые солончаки; местами распространены сообщества из луковичного мятлика и эфемеров на сероземах. Часть площади распахивается и орошается.

Низменные аллювиальные глинистые и суглинистые равнины (41/3). Приурочены к Кура-Араксинской низменности, расположенной в межгорном синклинальном прогибе, заполненном мощной толщей неогеновых и четвертичных отложений (мощность последних достигает почти 1000 м). Рельеф разнообразится плоскими влажными понижениями («чалы»), связанными с блужданиями древних рек. Большая часть площади занята сельскохозяйственными землями и вторичной растительностью на месте душистополынно-карганных, каргашювересковидносолянковых сообществ с участием эфемеров и эфемероидов или однолетних солянок на засоленных лугово-сероземных и серо-земно-луговых почвах. Значительные площади представляют солончаки с многолетними сочными солянками. В начальных понижениях -- тростниковые, осоково- и камышово-тростииковые болота, болотистые и солончаковые луга. Вдоль крупных рек -- тугайные леса из Рoрulus hybrida, Salix excelsa, Etaeagnus cas-рica, Ulinus carрinifolia, Quercus рedunculiflora, Moms alba, заросли тамариска.

Наклонные подгорные аллювиально-пролювиально-делюви-альные равнины (41/39). Образуют повышенную (до 200-- 400 м) периферию Кура-Араксинской равнины, сложены плоскими конусами выноса рек и делювиальными шлейфами. Поверхностные отложения преимущественно глинистые и тяжелосуглинистые, подстилаемые галечниками и песками. В нижней части преобладают освоенные земли на месте эфемерово-души-стополынных пустынь, местами с примесью полукустарничковых солянок на почвах типа бурых пустынно-степных или светлых серо-коричневых. Верхнюю ступень образуют в основном также распаханные полынно-злаковые и разнотравно-злаковые степи с ковылями, типчаком, костром, бородачем и участием разнотравья на каштановых восточщозакавказских (темных серо-коричневых) почвах. По южным склонам встречаются нагорные ксерофиты.

Холмистые аридно-денудационные предгорные возвышенного на дислоцированных неогеновых отложениях (41/40). Сюда относятся брахиантиклинальные куполообразные повышения Кобыстана и Апшеронского полуострова, сложенные в основном рыхлыми мергелисто- и песчано-глинистыми отложениями, с грязевыми вулканами, скалистыми гребнями из более прочных известняков и известковистых песчаников, с солончаками и солеными озерами в котловинах, а также невысокие антиклинальные гряды и платообразные поверхности «Степного плато», разделенные широкими синклинальными понижениями, часто бессточными, с пересыхающими озерами, встречаются грязевые вулканы, а на склонах, сложенных соленосными неогеновыми глинами,-- бедленды и глинистый псевдокарст.

На соленосиых глинах и в котловинах преобладают сообщества из Salsola nodulosa, S. ericoides, Artemisia fragrans с обильными эфемерами и эфемероидами (на Апшеронском полуострове последние преобладают). По склонам «Степного плато» и отчасти возвышенностей Кобыстана широко распространены разнотравно-типчаково-ковыльные и бородачевые степи на горных каштановых почвах. Для «Степного плато» характерны, кроме того, аридные редколесья из Рistacia mutica и Juniрerus foetidissima, J. рolycarрos, с кустарниками (держидерево, па л л асов а крушина) или покровом из степных злаков (бородач и др.), иногда трагакаитников и тимьянников; почвы близки к горным коричневым.

Внутригорные аллювиально-пролювиалъные и аридно-денудационные впадины (41/48). Крупнейшая внутригорная впадина-- Средиеараксииская -- приурочена к тектоническому прогибу, заполненному четвертичным аллювием и пролювиальными отложениями иа периферии. Дно впадины лежит в пределах высот 700--1000 м и характеризуется пустынными ландшафтами с покровом из Achillea ienuifolia, душистой полыни, эфемеров и эфемероидов, также каргаиа, вересковидной солянки (в значительной степени заняты орошаемыми землями); кроме того, встречаются солончаки с зарослями сарсазана и других сочных солянок, осоковые болота и заболоченные луга, тугаи с ивой, тополем, кустарниками.

На Армянском нагорье есть впадины среднегорного уровня, заполненные аллювиальными и озерно-аллювиальными, отчасти пролювиальными галечниками, песками, суглинками, глинами и занятые преимущественно освоенными землями на месте горных разнотравно-злаковых и луговых степей на горных черноземах. Условно сюда же можно отнести средиегориую синклинальную Ахалцихскую котловину в палеогеновых вулканических и песчано-глинистых породах с аллтовиалы-ю-делювиальным покровом, днище которой в прошлом, по-видимому, было занято разнотравно-типчаково-ковыльными и бородачевыми степями. По окружающим склонам встречается фриганоидная и кустарниковая растительность.

Складчатые и складчато-глыбовые низкие и средние горы, сложенные мезозойскими и кайнозойскими песчано-глинистыми и туфогенно-осадочными породами (70/49, 92/49), мезозойскими и палеозойскими известняками (70/51, 92/51). В эту группу входят юго-восточная часть Большого Кавказа и преимущественно внутренние склоны хребтов Малого Кавказа, Армянского нагорья и Дагестана, а также приподнятая северная окраина «Степного плато» (Морского плоскогорья). Хребты в большинстве расчленены глубокими долинами. Для низкогорий характерны горные степи (бородачевые, ковыльно-бородачевые, ковыльные, разнотравно-дерновиннозлаковые) на горных черноземах карбонатных или выщелоченных. В среднегорьях южные склоны нередко также заняты дериовиннозлаковыми степями, отчасти трагакантниками (на каменистых склонах), которые в верхнем подъярусе и на северных склонах сменяются луговыми степями (с ковылями, типчаком, тонконогом, осокой низкой, пыреем, костром, коротконожкой, ежой и др.), переходящими в остепнениые субальпийские луга. В Дагестане горные степи разных типов сочетаются с трагакантниками (виды Astragalus, Onobrychis), фригаиоидными сообществами (виды Salvia, Astragalus и др.), ксерофитными кустарниками -- Sрiraea hyрerici-folia, Lonicera

iberica, Juniрerus oblonga, держидеревом, шиповником, барбарисом, на известняковых склонах -- таволгой, палласовой крушиной, Cotoneasler suavis, Amelanchier ovalis. В верхних частях горных долин Дагестана появляются горные леса из Рinus sosnowskyi с остепненным покровом.

Кое-где на периферических склонах хребтов южной части Малого Кавказа встречаются ксерофитные леса и редколесья -- в нижнем ярусе (до 1100 м) из Quercus boissieri, в верхнем (от 1300 м до верхнего предела леса) -- из Q. macranthera с участием Fraxinus rotundifolia, F. excelsior.

Складчатые низкогорья на неогеновых и палеогеновых пест-роцветных и гипсоносных отложениях (70/50). Распространены на юге Малого Кавказа (образуя северное обрамление Среднеараксикской впадины), отчасти в Кобыстане и других районах. Характеризуются интенсивным дробным расчленением, часто бедлендом. Для растительного покрова типичны колючие низкие кустарники -- трагакантиики (Astragalus, Acantholimon, Onobrychis) и полукустарничковые тимьянники (Thymus, Zizi-рhora, Scutellaria, Salvia и др.), обычно в сочетании со степями.

Вулканические низко- и средиегорья (70/54, 92/54). Армянское нагорье сложено неогеновыми и четвертичными лавами основного состава (базальты, андезиты) и туфами. Над поверхностью лавового плато (1500--2000 м), местами пересеченной глубокими каньонами, возвышаются вулканические хребты и массивы. Климат характеризуется относительной сухостью и континентальностью, суровой и длительной зимой с устойчивым, хотя и маломощным и неравномерным, снежным покровом. Много озер, в том числе вулканических. Крупнейшее из них -- Севан --- приурочено к сбросово-синклинальной впадине, подпруженной лавовыми потоками. Низкогорная часть плато -- склон, обращенный к Среднеараксинской впадине (от 800--900 до 1300--1500 м), представляет каменистую пустыню с душистой полынью и эфемерами, отчасти с вересковидной солянкой на горных бурых пустынных почвах и лавовых россыпях. Основной уровень нагорья -- плато и склоны вулканических гор между 1400 и 2000--2300 м -- относится к средне-горному ландшафтному ярусу с поясом горных степей. Узкая переходная полоса сухих ковыльно-типчаковых степей на горных каштановых почвах сменяется разнотравно-типчаково-ковыльными степями (со Stiрa рulcherrima, S. stenoрhylla, S. canescens и др.) на горных черноземах. На каменистых южных склонах часты нагорные ксерофиты (астрагалы, акантолимон). Пологие склоны местами распахиваются. В верхнем подъярусе (главным образом на северных склонах) преобладают горные луговые степи и остепиеиные луга с ковылями, типчаком, Elytrigia trichoрhora, Bromoрsis riрaria, В. variegaia, осокой низкой и др. и многочисленным разнотравьем на горных черноземах выщелоченных, местами тучных.

Складчато-глыбовые и глыбовые высокогорья на мезозойских и палеогеновых вулканогенно садочных породах (94/49), гранитных интрузиях (94/53) и вулканические высокогорья (94/54). К высокогорному ярусу относятся наиболее высокие части восточных хребтов Малого Кавказа -- Заигезурского (3906 м), Карабахского (2725 м), Муровдаг (3724 м), Шах-дагского (3367 м), Памбакского (3107 м)--и вулканических массивов Армянского нагорья, в том числе вулкана Арагац (4090 м), хребтов Гегамского (3597 м), Джавахетского (3301 м), Вардеиисского (3580 м) и Карабахского нагорья (3616 м). На вершинах хребтов местами сохранились следы древнего оледенения -- троги, кары; на Арагаце и в Зангезурском хребте существуют небольшие современные ледники. Горы нередко расчленены глубоко врезанными каньонами. Поверхность вулканических массивов обычно платообразиая и пологосклонная. В нижней части высокогорья (на севере выше 1900--2000 м, на юге выше 2400 м) распространены остепиеиные субальпийские луга с Fesluca varia и осокой низкой в сочетании с лугово-степными сообществами из ковылей тырсы и волосатика, осоки низкой, Brachyрodium ruрestre, Bromoрsis riрaria, Рhleum рhleoides, Filiрendula vulgaris, Onobrychis transcaucasica и др. По нижней границе встречаются редколесья из дуба восточного, на севере -- местами заросли кавказского рододендрона. Почвы -- горно-луговые типичные или черноземовидные. Альпийский пояс представлен низкотравными лугами из пестрой овсяницы и «коврами» из манжеток, зиббальдии, овсяницы и др. среди скал и каменистых лавовых россыпей (чингилов).

2. Антропогенное ландшафтоведение и классификация антропогенных ландшафтов. Характеристика естественно-антропогенных ландшафтов

Антропогенное ландшафтоведение в своём современном виде - относительно молодая научная дисциплина, сложившаяся во второй половине ХХ века и находящаяся в стадии становления. Её теоретические основы - разрабатываются, многие вопросы теории носят дискуссионный характер. До сих пор нет полной ясности и в отношении самих объектов исследования - антропогенных ландшафтов: что под ними подразумевается, где проходит грань между естественными и антропогенными ландшафтными комплексами, каковы их отличительные признаки. Как это сделать, если в настоящее время почти не осталось ландшафтов, которые не испытали бы прямого или косвенного воздействия человека, проявляющегося в самых разных формах и в весьма разнообразной степени. Деятельность человека оказала более или менее сильное воздействие на свойства всех ландшафтных компонентов и ландшафтных комплексов в целом, а во многих случаях обусловила возникновение новых антропогенных ландшафтов. Но даже наиболее сильно преобразованный ландшафт остаётся частью природы, так как развивается по естественным законам. В самом общем виде под антропогенными ландшафтами понимается один из генетических типов географического ландшафта, образовавшегося в результате целенаправленной деятельности человека или в ходе непреднамеренного изменения природного ландшафта. Термин "антропогенный ландшафт" образован от греч. anthroрos - человек и genes - рождённый.

К антропогенным ландшафтам относится большинство современных ландшафтов Земли, существует много их разновидностей, создано много вариантов классификаций, построенных на основе учёта степени антропогенной изменённости природного ландшафта, генезиса, целей использования, хозяйственной ценности, длительности существования и степени регулируемости и др. Например, А.Г. Исаченко (1965) намечает четыре группы ландшафтов по степени изменения их хозяйственной деятельностью: 1) условно изменённые, или первобытные; 2) слабо изменённые; 3) нарушенные (сильно изменённые); 4) собственно культурные, или рационально преобразованные, ландшафты. Функционирование ландшафтов последней группы "должно постоянно регулироваться человеком в соответствии с заранее разработанным планом". В зависимости от рода деятельности человека, формирующего антропогенные ландшафты, различают (Мильков, 1973): сельскохозяйственные, промышленные, линейно-дорожные, лесные антропогенные, водные антропогенные, селитебные, рекреационные и беллигеративные ландшафты (связанные с военными действиями; от лат. belligero - вести войну). По социально-экономическим функциям выделяют ресурсовоспроизводящие (промышленные, сельскохозяйственные, лесохозяйственные), средообразующие (селитебные, рекреационные), заповедные, средозащитные (природоохранные) и др. В зависимости от генезиса антропогенные ландшафты делят на техногенные, пирогенные, дигрессионные, пашенные и другие генетические категории. По характеру последствий принято различать антропогенные ландшафты культурный и акультурный, возникающий в результате нерациональной деятельности или неблагоприятных воздействий соседних ландшафтов. Крайним членом в этом ряду выступают деградированные ландшафты (бедленды). Полная классификация антропогенных ландшафтов может быть разработана только на основе последовательного использования нескольких оснований деления.

Вопросы взаимоотношений человечества и природы, человека и ландшафта с начальных этапов развития физической географии постоянно были в центре внимания практически всех учёных. В то же время в подавляющем большинстве собственно ландшафтоведческих исследований ландшафт рассматривался как чисто природное образование. И только когда в 60-70-х годах прошлого столетия резко возросло число работ, посвящённых проблемам превращения природных ландшафтов в антропогенные, внутри комплексной физической географии выделилось антропогенное ландшафтоведение. Отмечая важность давно ожидаемого события, некоторые известные географы поспешили отметить, что появилась "новая отрасль знаний" (Макунина, 1974). Тем не менее, как справедливо заметил один из основоположников этого направления Ф.Н. Мильков, антропогенное ландшафтоведение - это один из разделов традиционного ландшафтоведения, делающий "шаг вперёд на пути создания подлинно генетического ландшафтоведения" (Мильков, 1977, с. 12).

Известно, что ландшафтное мышление начало формироваться в конце XIX в., соответственно, и истоки антропогенного ландшафтоведения относятся к этому времени. Корни его можно найти в классических трудах В.В. Докучаева "Наши степи прежде и теперь" (1892), А.А. Измаильского "Как высохла наша степь" (1893), А.И. Воейкова "Воздействие человека на природу" (1894), где приведены не только прекрасные образцы анализа целостной природы, но и указано на необходимость исследования воздействия на природу антропогенного фактора. Особая заслуга в этом принадлежит В.В. Докучаеву, который в 1898 г. высказал мысли по поводу необходимости создания новой синтезирующей науки о природе (вместо сложившегося естествознания, представлявшего в то время конгломерат отдельных отраслей, в том числе и географии) и отмечал "…Изучались, главным образом, отдельные тела - минералы, горные породы, растения и животные, и явления, отдельные стихии - огонь (вулканизм), вода, земля, воздух, в чём … наука и достигла … удивительных результатов, но не их соотношения, не та генетическая, вековечная, и всегда закономерная связь, какая существует между силами, телами и явлениями, между мёртвой и живой природой, между растительными, животными и минеральными царствами, с одной стороны, человеком, его бытом и даже духовным миром - с другой. А между тем, именно эти соотношения, эти закономерные взаимодействия и составляют сущность познания естества, ядро истинной натурфилософии - лучшую и высшую прелесть естествознания"... (1899, с. 5). Хотя В.В. Докучаев и не успел разработать эту новую науку, даже не дал ей названия, предложенная им формула о связи и единстве природы и человека была положена в основу представлений отечественных учёных о географических комплексах и задачах комплексных исследований. Уже в начале следующего века стало складываться представление о географических пространствах - естественных областях (комплексах), в которых существует тесная зависимость между элементами природы и человеком, что, собственно, и обуславливает единство этих территорий. Подобные мысли можно найти в работах Г.И. Танфильева, указывавшего, что "связь между условиями естественными и многими чертами хозяйства выражается достаточно ясно" (1897, с 20), А.А. Крубера (1899) и других учёных. Надо отметить, что в русской физической географии в XIX веке сложилось традиционное комплексное описание изучаемых территорий, содержащее, наряду с природными характеристиками, писание хозяйственной жизни и быта коренного населения. Достаточно привести имена таких знаменитых путешественников, как П.П. Семёнов-Тянь-Шанский и Н.М. Пржевальский.

В начале ХХ в. широко распространяется взгляд на ландшафт как объект географии, в состав которого многие исследователи включают человека с его хозяйственной деятельностью. Здесь можно отметить пионерные работы в этом направлении А.А. Борзова, неоднократно подчеркивавшего, что география - это наука о ландшафтах, а в состав ландшафта включаются не только "поверхность земли в тесном смысле слова" и органический мир, но и человек "со всей сложностью его социальной жизни" (1908, с. 9). Он же в самых общих чертах определил и задачи изучения ландшафта.

В 1910 г. в работе, посвящённой ландшафтам Волынской губернии, П.А. Тутковский подчёркивает комплексный характер единства элементов ландшафта и влияние на культуру и экономическую жизни человека: "Через посредство рельефа, гидрографии и почв поверхностные … отложения оказывают несомненное влияние на флору и фауну страны, а через посредство всех элементов ландшафта - на культуру и экономическую деятельность человека" (1910, с. 236). Развитие эти идеи получили в трудах Л.С. Берга, который ввёл в отечественную научную литературу понятие "культурный ландшафт". В 1915 г. в программной статье "Предмет и задачи географии" он предложил географам изучать не только естественные, но и культурные ландшафты. В отличие от природного ландшафта, в создании которого человек участия не принимает, в культурном ландшафте человек и произведения его деятельности играют важную роль. Культурными он называл все ландшафты, целенаправленно преобразованные, созданные человеком - это и городские, и сельские, и сельскохозяйственные, и другие ландшафты.

30-е годы ХХ в. считаются отправным этапом в зарождении антропогенного ландшафтоведения в его современном представлении. Это связано с целым рядом публикаций, посвящённых антропогенному фактору в развитии ландшафтов. Тогда же ленинградскими географами А.Д. Гожевым и Б.Н. Городковым был предложен термин "антропогенный ландшафт", впоследствии забытый до начала 60-х. Гожев (1929) использовал этот термин при характеристике типов территории песчаных массивов Среднего Дона, именно человеку он отводил большую роль в процессе изменения ландшафта и указывал на важность в ландшафтных исследованиях учёта роли техники, характер действия которой на природу зависит от производственных отношений общества. По-видимому, он первый обратил внимание на необходимость выделения "антропогенных ландшафтов", определения границ ландшафта и изучения истории его развития.

Основы теории ландшафтоведения были заложены в капитальном труде "Ландшафтно-географические зоны СССР" (Берг, 1931). Здесь во введении впервые было изложено учение о ландшафте и заложены основы генетического ландшафтоведения. В частности, он предложил считать ландшафт основной единицей в географии и дал следующее определение изучаемому объекту: "Географический ландшафт есть такая совокупность, или группировка, предметов и явлений, в которой особенности рельефа, климата, вод, почвенного и растительного покрова и животного мира, а также деятельности человека сливаются в единое гармоническое целое, типически повторяющееся на протяжении известной зоны Земли" (1931, с. 5). Изучению антропогенного фактора в формировании ландшафтов много внимания уделяет один из основоположников учения о морфологии ландшафта Л.Г. Рамунский (1935, 1938). Подчёркивая, что объектом исследования должны быть не только естественные, но и изменённые человеком, и заново созданные им культурные ландшафты, Рамйнский первым показал соотношение антропогенных ландшафтов с естественными, их место в типе природного комплекса. Культурные модификации типа земель он представлял как врйменные преобразования территории, возникающие под влиянием культуры, а важнейшей характерной чертой культурных модификаций - их практическую обратимость, когда под влиянием определённого культурного режима модификация трансформируется в другую или возвращается к исходному, коренному типу. Исходной единицей типологии земель, как и ландшафтоведения, он считал географическую фацию.

Итак, к концу 1930-х годов произошло становление ландшафтоведения как науки. Подводя итоги её становления, М.А. Первухин в глубокой и обстоятельной работе "Ландшафтоведение в СССР" констатирует "повышение интереса у естественников-ландшафтоведов к преобразующей ландшафт человеческой деятельности" и отмечает, что "значительный материал по роли человека в создании культурных и вообще антропогенных ландшафтов ещё ждет своего обобщения" (1938, с. 72).

Новый этап в развитии антропогенного ландшафтоведения в послевоенные годы был вызван началом научно-технической революции и небывало возросшим воздействием человека на природу (Мильков, 1977). Появляется целый ряд работ (Саушкин, 1946, 1947, 1951; Котельников, 1950, Богданов 1951), посвящённых особенностям сельскохозяйственных антропогенных (культурных и изменённых) ландшафтов. В начале 50-х в стране разгорается первая дискуссия по поводу культурного ландшафта. Складывается два взгляда на антропогенные ландшафты. Суть их в следующем: 1) культурные ландшафты представляют собой лишь часть антропогенных ландшафтов и 2) все антропогенные ландшафты - это результат человеческой культуры. По большей части (от Л.С. Берга до Ю.Г. Саушкина) термин "культурный ландшафт" был практически синонимом антропогенного ландшафта, так как применялся к любому ландшафту, изменённому целенаправленной хозяйственной деятельностью.

50-е и 60-е годы отмечены выходом специальных работ, раскрывающих роль антропогенного фактора в формировании ландшафтных комплексов. И. М. Забелин в обзорной монографии "Теория физической географии" (1959) снова возвращается к забытому термину "антропогенный ландшафт" и предлагает делить их на несколько групп, в том числе природно-антропогенные и культурные. В 70-е годы почти одновременно появляется несколько фундаментальных работ, посвящённых антропогенным ландшафтам. Среди них следует отметить монографию А.М. Рябчикова (1972), где обобщены результаты изучения антропогенных ландшафтов зарубежных стран; региональную работу Н.А. Гвоздецкого (1977) по изучению антропогенных ландшафтов субтропиков Закавказья и среднеазиатских пустынь; курс лекций "Антропогенные ландшафты" Л.И. Кураковой (1976) и многие другие. Заслуживают внимания исследования А.Г. Харитонычева (1960), В.С. Жекулина (1961, 1972), В.А. Николаева (1977) в области исторической географии ландшафтов, в которых рассмотрены вопросы воздействия человека на ландшафты в историческом прошлом и предприняты попытки ретрореконструкций изменений ландшафтов в результате этих воздействий. Интересные работы по изучению геотехнических и рекреационных систем (особых видов антропогенных ландшафтов) проводил коллектив сотрудников Института географии АН СССР под руководством В.С. Преображенского (Ретеюм, Дьяконов, Куницын, 1972; Теоретические основы рекреационной географии, 1975; Природа, техника, геотехнические системы, 1978 и др.). Концепция геотехнической системы впоследствии была положена в основу методологического базиса изучения и проектирования антропогенных ландшафтов.

Цикл работ по изучению воздействия разных видов производств на ландшафты осуществлён в Московском университете: влияние на ландшафты водохранилищ, районов нефтедобычи (Дьяконов, 1970, 1974), медно-никелевого производства (Дончева, 1979), чёрной металлургии (Калуцков, 1976), тепловых электростанций (Казаков, 1977) и др. В общем, изучение воздействия человека на ландшафты в этот период проводилось необычайно широко, что и послужило фундаментом для выделения антропогенного ландшафтоведения в качестве самостоятельного направления.

Безоговорочным лидером и, по сути, родоначальником антропогенного ландшафтоведения становится руководитель Воронежской школы ландшафтоведов Ф.Н. Мильков. С конца 40-х годов в центре его внимания неизменно стояли вопросы воздействия антропогенного фактора на ландшафты, им опубликована серия трудов по этой тематике, главным из которых стала монография "Человек и ландшафты" (1973). По его мнению, предметом изучения антропогенного ландшафтоведения служат природные комплексы, формирующиеся под влиянием хозяйственной деятельности человека - антропогенные ландшафты, понимаемые как "комплексы, в которых на всей или на большей их площади коренному изменению под воздействием человека подвергся любой из компонентов ландшафта". Он также обосновал принцип исследования антропогенных ландшафтов, названный им принципом природно-антропогенной совместимости, разработал новые подходы и классификации антропогенных ландшафтов, определил возможности и перспективы практического использования результатов их исследований. Это направление активно развивали его ученики - географы Воронежского университета: А.Б. Ахтырцева, В.И. Булатов, Н.И. Дудник, В.Б Михно, А.И. Нестеров, В.И. Федотов и др. Наряду с теоретическими разработками много внимания уделяли изучению техногенных, сельскохозяйственных и городских ландшафтов разных районов Русской равнины.

В рамках этой школы сложилось следующее представление об антропогенных ландшафтах. Под антропогенными понимают ландшафты, представляющие собою (как и естественные) "компонентную систему, единый комплекс равнозначных компонентов, развивающихся в соответствии с природными закономерностями" (Мильков, 1981, с. 62). Антропогенные ландшафты, подобно естественным, могут быть обратимыми и необратимыми. Необратимые ландшафты возникают в случае изменения литогенной основы (карьеры, отвалы, воронки псевдокарста, различного рода насыпи и др.), а также при нарушении целостности типов растительности, находящихся в экстремальных условиях (в пустынях, тундре, в степной зоне; сведение лесов, особенно сосновых боров; вырубка заболоченных лесов в тайге с последующим образованием на их месте болот). Все антропогенные ландшафты нуждаются в постоянном уходе и регулировании, без поддержки они дичают. Заброшенные человеком, они, как правило, стремятся вернуться к своему первоначальному состоянию. Например, заброшенная пашня в степи со временем превращается в залежь, и на ней формируется второстепенная степь, практически не отличающаяся от степной целины. Сталкиваясь с проблемой решения вопроса обратимости или необратимости антропогенных ландшафтов, В.С. Преображенский и Т.Д. Александрова (1975) предложили использовать понятие эталона времени. По их мнению, для целей прогнозирования на 15-20 лет или на срок жизни одного поколения (70-80 лет) ландшафты с антропогенным оборотом от одной до нескольких сотен лет практически приходится рассматривать как необратимые.

Ф.Н. Мильков выделяет две стадии их развития: ранняя (неустойчивая) и зрелая (устойчивая). В первую (раннюю) стадию происходят сравнительно быстрая перестройка и приспособление всех компонентов ландшафтного комплекса к новой ситуации. При этом ход природных процессов в разных ландшафтных комплексах разный: в одних ускоренным ходом идут геоморфологические процессы, в других - быстро сменяются растительность и животный мир, в третьих - меняется микроклимат и т. д. В зрелую стадию происходит эволюционное развитие антропогенных комплексов, они приобретают устойчивые черты, формируется морфологическая структура, почвенно-растительный покров приобретает зональные черты. Отмечено также, что существует группа антропогенных ландшафтов, отличающихся неустойчивостью в ранней стадии развития и значительной, переходящей в необратимость стабильностью в зрелой стадии. Таковы некоторые полезащитные лесные полосы в степи с удачно подобранным составом древесно-кустарниковых пород. Примерно первые полтора-два десятилетия лесная посадка нуждается во внимательном уходе, затем она приобретает черты хорошо сформировавшегося лесного биогеоценоза с "самочинно" проникшими в него кустарниками, травами, мхами, грибами, многими видами птиц, насекомых, грызунов. Лесной биогеоценоз вступает в тесную парадинамическую взаимосвязь с прилегающими полями (степью), образуя с ними устойчивую систему, иногда с тенденцией к самооблесению смежных участков земли. В Каменной степи самооблесение некосимой залежи под влиянием лесных полос протекало столь энергично, что возник вопрос о выборе мер по её сохранению вплоть до проведения искусственной вырубки разросшегося леса.

Ландшафтно-техногенные и ландшафтно-инженерные системы (в отличие от антропогенных ландшафтов) представляют блоковые системы, состоящие из природного и технического блоков, каждый из которых в своём развитии подчиняется двум разным закономерностям - природным и социально-экономическим. Природный блок включает естественные и антропогенные ландшафты, технический состоит из пассивного техногенного покрова (ландшафтно-техногенные системы) и активных инженерных сооружений (ландшафтно-инженерные системы).

По мнению Ф.Н. Милькова, антропогенные ландшафты представляют собой один из генетических рядов ландшафтных комплексов, поэтому приёмы и методы их исследования во многом сходны с приёмами и методами, применяемыми в ландшафтоведении. Подавляющее большинство антропогенных ландшафтов подчиняется закону широтной зональности, изменяя свой тип в зависимости от характера ландшафтной зоны. В то же время, нельзя упускать из вида и то обстоятельство, что формирование, функционирование и динамика антропогенных ландшафтов теснейшим образом связаны с социально-экономическими условиями. Исследование антропогенных ландшафтов, ландшафтно-техногенных и ландшафтно-инженерных систем предложено проводить на "трёх уровнях:

* физико-географическом, ограничивающемся выявлением природных закономерностей;

* географическом, когда природные закономерности дополняются экономическим анализом комплексов и систем;

* геотехническом, когда знания географических свойств объектов обогащаются их инженерно-техническими характеристиками" (1981, с. 62).

Подобные представления об антропогенных ландшафтах вызвали неоднозначную реакцию научной общественности, разгорелась дискуссия. В ряде статей и в книге "Прикладное ландшафтоведение" (Исаченко, 1976) основные положения антропогенного ландшафтоведения были подвергнуты существенной критике. Незамедлительно последовали ответы Ф.Н. Милькова, на страницах географической печати была развёрнута полемика. Не вдаваясь в её детали, отметим самые главные принципиальные расхождения оппонентов по существу вопроса (как это ни странно, эти вопросы актуальны и в настоящее время, так как однозначного решения так и не сложилось). Один из основных нерешённых вопросов дискуссии: достаточно ли для кардинального преобразования ландшафта обязательного изменения всех его компонентов или, как считали Ф.Н. Мильков и А.М. Рябчиков (1972), достаточно резко изменить один из них, и равновесие взаимосвязей в системе будет нарушено, возникнет новый тип ландшафта. Совершенно ясно, что не каждое антропогенное воздействие ведёт к коренной перестройке ландшафта. До сих пор остался и требует дальнейшей разработки вопрос о разграничении собственно антропогенных ландшафтов и ландшафтов естественных, модифицированных антропогенными воздействиями.

По А.Г. Исаченко, вопросы воздействия человека на ландшафты рассматривают в рамках прикладного, а не антропогенного, ландшафтоведения, и в качестве особых направлений прикладного ландшафтоведения называют сельскохозяйственное, инженерное, медицинское, рекреационное, архитектурно-планировочное. Общая, главная задача прикладного ландшафтоведения заключается в разработке научных основ проектирования культурного ландшафта: "Концепция культурного ландшафта должна служить объединяющим фундаментом для разных отраслей и направлений прикладного ландшафтоведения" (1976, с. 4). Ф.Н. Мильков, не отрицая важность проектирования культурного (оптимизированного) ландшафта, считал, что это важная, но далеко не единственная задача прикладного ландшафтоведения и предлагал именовать этот раздел прикладного ландшафтоведения "конструктивным ландшафтоведением" (а само это понятие вытекает из предложенной ранее классификации антропогенных комплексов по их хозяйственной ценности на ландшафты культурные, или конструктивные, и акультурные, или деструктивные (1973), под прикладным ландшафтоведением он подразумевает "практический аспект ландшафтных исследований, использование наших знаний о ландшафтных комплексах, включая антропогенные ландшафтные комплексы, ландшафтно-техногенные и ландшафтно-инженерные системы, для решения конкретных народнохозяйственных задач" (1981, с. 66).

Главные же расхождения этих исследователей заключаются в подходе к определению самогу понятия ландшафта. У Ф.Н. Милькова ландшафт - и природное, и социально-историческое единство; по мнению А.Г. Исаченко, это исключительно природное образование. Следует отметить, что дискуссия так и осталась незавершённой. Более того, в последнее десятилетие она разгорелась с новой силой. В качестве примеров можно отметить доклад на Х ландшафтной конференции (Преображенский, 1997), где утверждалось, что ландшафтоведение не выживет, если будет считаться не общегеографической, а лишь физико-географической наукой и не станет рассматривать человека по отношению к ландшафту не как внешнюю силу, а как его компонент. На следующей XI ландшафтной конференции А.Г. Исаченко отвечал: "человек - неотъемлемая часть природы, но в то же время он противостоит всей остальной её части как мыслящее существо и субъект производственной деятельности. Он не подчиняется ландшафту, подобно почве или животному населению, и его нельзя рассматривать наравне с природными компонентами ландшафта. Современное ландшафтоведение изучает ландшафты со всеми изменениями, внесёнными человеческой деятельностью, т. е. как антропогенно-модифицированные … системы. Однако необходимо подчеркнуть, что эти системы остаются природными образованиями, все антропогенные элементы ландшафта функционируют в нём по природным законам, и ландшафтовед должен рассматривать их лишь в контексте природных связей, не касаясь их социальных, экономических и др. функций (2006, с. 5). Более того, появилось довольно категоричное мнение (Мамай, 2006), что "Антропогенное ландшафтоведение выполнило свою задачу - привлекло внимание географов к необходимости пристального изучения воздействия человека на природу. В том виде, как оно сейчас существует, антропогенное ландшафтоведение начинает тормозить развитие всего ландшафтоведения. Те искусственные барьеры, которые воздвигаются между природными и антропогенными чертами ландшафта, грозят погубить самую суть ландшафтоведения".

Несмотря на нерешённость многих вопросов в рамках антропогенного ландшафтоведения в последние десятилетия появилось много теоретических работ, работ практического свойства и региональные исследования. Сформировались и успешно развиваются такие направления антропогенного ландшафтоведения как учение об агро-, городских, лесохозяйственных, культурных ландшафтах и др. В настоящее время, в первую очередь усилиями В.А. Николаева (2004) формируются две концепции в изучении антропогенных ландшафтов: 1) геоэкологическая, при которой антропогенный ландшафт рассматривается с точки зрения экологической пригодности как среда обитания человека и сфера его деятельности и 2) историко-культурологическая, где антропогенные ландшафты исследуют с точки зрения истории их формирования как продукт деятельности культуры.

Размещено на Allbest.ru